Анатолий Модылевский
Жизнь и судьба инженера-строителя
LXV
Вослед беде идёт удача,
А вслед удачам – горечь бед;
Мир создан так, а не иначе,
И обижаться смысла нет.
(И. Губерман)
Настал 1983 год и в январе я подвёл итоги: взаимоотношения мои с Векслером были никудышными, как и вся обстановка на кафедре; он запретил мне заниматься наукой и понизил зарплату, а в новом году на работе можно было ожидать ещё больших неприятностей (так впоследствии и случилось, но уже без меня). Измученный неопределённостью своего положения, я собрался с духом и сказал как-то Векслеру, что буду увольняться, он удивлённо посмотрел на меня и промолчал; мне пришлось соврать и написать в заявлении, что причиной переезда в институт, расположенный в Сибири, являются недомогания из-за неподходящего ростовского климата; моё заявление он подписал, но предварительно заставил завизировать парторгом Уваровым; мой план прекрасно сработал, несмотря на все непредвиденные обстоятельства; ведь этот подлый заведующий, творящий людям мерзости, мог напоследок сделать мне какую-нибудь пакость, например, состряпать пасквиль и отправить его в ВАК, чтобы меня лишили звания доцента.
Я отнёс заявление в канцелярию, прикрепив к нему вызов в Братск, что означало «вызван министерством высшего образования РСФСР на работу в молодой Братский институт». Хотя написал в заявлении «прошу уволить меня по собственному желанию», инспектор ОК Галичева Клавдия Фёдоровна оформила увольнение с переводом, что в дальнейшем помогло получить подъёмные на семью; не знал я тогда, что в Братске задержусь на целых 13 лет. Забирая трудовую книжку, спросил: кем был Векслер до поступления в институт; она тут же достала из сейфа его личное дело и прочитала: «Заместитель командира батальона по технической части в/ч №…», а я подумал: «Недалеко ушёл Векслер в нравственном отношении и в своих действиях от прошлой деятельности зампотеха». Теперь каждое мое наблюдение имело первостепенное значение, потому что я был единственным, кто обладал полнотой этого знания. «В человеке при появлении его на свет нет ни изначального зла, ни изначального добра, а есть лишь возможность и способность к тому и другому, развиваемые в нём в зависимости от среды, в которой он живёт, и воспитания, которое он получает в семье и обществе» (Т. Джефферсон). А уж известно, какое окружение и воспитание у зампотеха! С трудовой книжкой поехал домой; теперь, уволившись, я обрёл гораздо большее – свободу.
LXVI
Мои добрые чувства к родному РИСИ не распространяются на кафедру ТСП, где я работал полтора года при Векслере; трудно было мне представить, что бы он мог сделать на кафедре полезного в дальнейшем. Уезжая из Ростова, попрощался с каждым, у меня не было неприятия к преподавателям, с которыми проработал пять лет; никто не мог упрекнуть меня в отсутствии благодарности; это относится и к сотрудникам лаборатории Савина. Решил нанести визит к относительно молодому, недавно назначенному проректором по учебной работе, Виктору Ивановичу Шумейко, бывшему нашему декану; рассудительный, спокойный и доброжелательный, он был, пожалуй, единственным кто мог понять и оценить создавшееся моё и других преподавателей положение; после окончания рабочего дня в его кабинете я довольно подробно, и на примерах, рассказал об обстановке на кафедре, где 80% преподавателей подвергаются третированию, оскорблениям и вообще не понимают, чего добивается совершенно не сведущий в ТСП Векслер, который сознательно рубит по живому и отбивает у людей желание работать;. В.И. внимательно слушал и в конце произнёс только одну фразу: «В такой обстановке работать нельзя»; вот и я решил уехать, стряхнуть с себя всё это, отринуть суету; жизнь слишком коротка, чтобы тратить её так бездарно. Сказал ему, что работать буду доцентом в Братске, где меня ждут; В.И. сожалел, что я ухожу из института; мы попрощались, крепко пожав руки, он пожелал успехов. Ушёл от него, понимая, что решение о назначении Векслера принимали ректор Ананьев и проректор по науке Дегтяренко, а проректор по учебной работе к этому никакого отношения не имел. Когда я работал уже в Братске, то посещал родной институт во время отпусков, неизменно заходил к В.И., теперь уже ректору, а затем – президенту строительной академии; он всегда принимал меня с искренней радостью, мы не торопились и в его кабинете за чаем обменивались новостями; он был рад, что у меня в работе всё сложилось хорошо.
LXVII
Плохие времена не забываются,
они всегда сохраняются в памяти.
Вот вы, читатель, подошли к концу рассказа о работе преподавателей вуза – такой, какой она предстаёт на страницах моих воспоминаний. Позже, весной 1983 г. я на минуту посетил кафедру и то лишь по причине добывания в РИСИ учебников для Братского института. Видел нескольких преподавателей, настроение у них было поганое; расспросили меня о работе и жизни в Братске; я правдиво рассказал о благожелательной рабочей обстановке на кафедре, строительном факультете; на меня вдруг нахлынуло пленительное чувство своего превосходства, исключительности; я был здесь выше всех в обозримом блистающем мире, мне дано было парить над оставшимися внизу, над их ничтожными проблемами; при этом испытываешь нечто вроде стыда, когда чувствуешь себя счастливым в виду несчастий своих бывших коллег. Через несколько лет я узнал о дальнейшей судьбе преподавателей кафедры и её заведующем.
Итоги деятельности Векслера по своим последствиям для них были очень печальными. За несколько лет при новом заведующем умер молодой Варламов, над которым издевался шеф больше всего; он ушёл из жизни задолго до того, как должен был умереть своей естественной смертью. Неожиданно умер здоровяк, 50-летний Олег Иванович Новиков, – один из наиболее оптимистичных преподавателей, жаль, что его прекрасная жизнь угасла навсегда по такой ничтожной причине; слёг с инфарктом доцент Толубаев; из-за скандалов и нервного напряжения обострилась глазная болезнь у моего друга, доцента Евгения Хорева, он ослеп на один глаз; досрочно отправили на пенсию доцента Хрякова, который всегда успешно работал с вечерниками и заочниками; старший преподаватель Надежда Путякова ушла работать в учебный отдел от греха подальше.
Бударь Юрий Васильевич, совестливый человек, прошедший большую жизненную школу, принимавший близко к сердцу нездоровую обстановку на работе, ушёл из жизни, не дожив до семидесяти лет, хотя был всегда физически здоровым. В результате деятельности нового заведующего кафедра не только не преуспела в работе, но почти полностью развалилась – это был печальный итог. Руководству института пришлось снять с должности Векслера, который стал работать преподавателем на кафедре сантехники – это был также итог порочного решения руководителей института, которые в то время сами были в пенсионном возрасте; если бы они назначили, к примеру, толкового и доброжелательного Ю.В. Бударя заведующим кафедрой ТСП, всё могло выйти иначе; но на это у руководителей ума не хватило; однако, как показывает история, всё когда-нибудь становится на свои места. Векслера сняли, заведующим кафедрой стал д.т.н., профессор Грозненского политехнического института. Когда я, будучи в отпуске, посетил родную кафедру и познакомился с этим симпатичным армянином, он сказал мне: «Всё знаю о печальной судьбе преподавателей. Но теперь мы тесно сотрудничаем с учёными из ФРГ по технологии бетонирования, а это ваш конёк, так что бросайте свой Братск и переходите к нам, всё будет хорошо». Действительно, мне не хотелось покидать в 1983 г. Ростов, где жизнь была налажена: дети учились, жена работала в школе, рядом были близкие родственники, жили мы в хорошей квартире, а мои родители похоронены на ростовских кладбищах; меня из РИСИ никто не выгонял, однако, проанализировав происходящее, я понял: дальнейшая моя работа на кафедре будет бесполезной потерей времени. Говорят, что время – это деньги, но ведь время – это и есть жизнь. Пришло понимание, что жизнь может оказаться очень короткой и надо не растрачиваться по пустякам и терять здоровья из-за нервозной обстановки, надо успеть сделать главное. Мне было уже 46 лет и хотелось работать с полной отдачей. То, что я покинул РИСИ – это моя личная потеря, а не чья-то; но даже страшно подумать, что было бы, если б я остался на кафедре; ныне, спустя много лет, понимаю, что тогда шансов у меня не было.
LXVIII
Посетив РИСИ, я узнал о трагедии в семье Векслера; его взрослый сын, молодой отец, высокого роста, красивый, яркий парень, с белым лицом и копной вьющихся чёрных волос; мне указали на него, когда стоял он в коридоре и разговаривал с кем-то, понравилась его внешность, энергия; однажды произошёл несчастный случай: он погиб, попав под высокое напряжение электрического тока во время бритья в ванной комнате, ужасная смерть. Но даже эта личная трагедия не смягчила злостный нрав отца. «Кто стремится к добру, тот ищет благоволения, а кто ищет зла, к тому оно и приходит» (притча Соломона). И ещё: «Мудрые сберегают знание, но уста глупого – близкая погибель»; так это и случилось с Векслером – довольно скоро он умер.
Я сам выбрал свою судьбу, переехав в Братск, чтобы осуществить самое главное – выполнить свой долг; и недешёвой ценой оплатил этот выбор. До сих пор считаю, что поступил правильно; я отряхнул прах нашей кафедры со своих ног, в моей душе не было сожалений. Живя в Братске, я мысленно простил Векслера; сделанный выбор между ненавистью и прощением стал частью историей моей жизни.
Язык мой – враг мой, враг издавно…
Но, к сожаленью, я готов,
Как христианин православный,
Всегда прощать своих врагов.
(Аполлон Григорьев)
В феврале я должен был уехать в Братск, и договорился с Галей, что как только получу квартиру, она и Саша приедут ко мне (Кирилл служил в армии). Теперь, прежде, чем тронуться в путь, вознесём краткую молитву Всемогущему, который управляет судьбами людей и с сотворения мира предопределяет их путь; положимся на волю Бога, и да будет Ему угодно направить наши стопы по верному пути. Аминь.
На строительном факультете Братского института.1983-1995 г.
Воспоминания – двойник того, что было,
От жатвы времени сей уцелевший цвет.
(П.А.Вяземский)
I
Итак, начался новый период моей жизни. Прибыв в феврале 1983г. в Братск, я из аэропорта сразу поехал к Рыхальским; они заранее любезно предложили пожить у них до устройства на работу в институт и получения жилья; было воскресенье, мы много беседовали, я интересовался делами на строительстве БЛПК, где Володя работал начальником Управления Строительства (УСБЛПК), т.е. управляющим трестом. На следующий день поехал автобусом в посёлок Энергетик; в институте встретился с ректором, проректором по учебной работе, деканом строительного факультета, заведующим кафедрой ТСП и был принят на работу доцентом с окладом 448 рублей (с учётом поясного коэффициента, равного 1,4). Как раз в это время сдавалось 9-этажное институтское благоустроенное общежитие квартирного типа, в котором несколько этажей были предназначены для преподавателей, одиноких и семейных; меня заверили, что через неделю обеспечат жильём. А пока я жил в большом многокомнатном коттедже Рыхальских, по утрам уезжал в Энергетик на работу, как многие студенты и преподаватели, живущие в центральном Братске, расположенном в 28 км от института.
Немного о посёлке Энергетик, где находится институт, и где мне предстояло прожить 12 лет; вся территория посёлка (несколько больших микрорайонов) застроена современными 5 и 9-этажными панельными домами, в которых проживают бывшие строители Братской ГЭС, семьи работников различных предприятий «Братскгэсстроя» и другие жители – это т.н. спальный район города; через его окраину идёт железная дорога и, минуя Энергетик, проходит по плотине Братской ГЭС, далее – на Усть-Кут и по БАМу до Тынды. С противоположной стороны посёлка был лес, в нём проложена десятикилометровая лыжная трасса с вечерним освещением; на лесной опушке расположено солидное здание общедоступной лыжной базы; наконец, на северной окраине посёлка огромная территория, над которой тянуться в сторону Иркутска, Красноярска, Усть-Илимска линии электропередач (в том числе мощная ЛЭП-500); здесь располагались дачные участки размером в 6 соток (когда спрашивают, где у вас дача, отвечают: «под ЛЭП»); самые престижные дачи находились с противоположной стороны Братского водохранилища, на Зябе, где не было ЛЭП. Очень понравилась мне живописная природа; однако самое большое преимущество посёлка Энергетик по сравнению с центральным Братском – это чистый воздух вдали от главных заводов-загрязнителей.
Братский индустриальный институт (буду называть БИИ) образовался всего два года назад (1981 г.) на основе филиала Иркутского политехнического института и состоял из четырёх факультетов: строительного, энергетического, лесотехнического, механического; руководители прибыли из Москвы и Новочеркасска; ректор, д.т.н. Олег Петрович Мартыненко, проректоры по науке и по учебной работе – к.т.н. Николай Петрович Краснятов и Алпатов; преподавательских кадров не хватало, поскольку учить надо было не только людей из ближайшей округи, но и работающих на обширной территории БАМа.
Институт находился в центре посёлка и был окружён жилыми домами, школами, ПТУ, столовыми и крупными магазинами; на большой территории размещались здания факультетов. Институт быстро разрастался, учебных площадей не хватало, поэтому планировалось окончить строительство главного учебно-административного корпуса, кирпичная коробка которого была возведена, но работы приостановлены.
Познакомился с коллективом кафедры ТСП; занимала она маленькую комнатку, тесно заставленную письменными столами, а некоторые из них были на двоих преподавателей, работавших в дневную и вечернюю смену; к.т.н. было всего двое, Полевский и Алексеева, но и она через полгода уехала в Москву; опытных преподавателей было всего трое, остальные – молодые специалисты, прибывшие недавно из Иркутска; через полгода они уволились и вернулись домой. Мне приходилось привыкать к новой обстановке, к совершенно новым порядкам; предстояло читать лекционный курс ПГС, вести курсовое и дипломное проектирование; я заранее знал, что меня ждёт такая же работа, что и в РИСИ, поэтому привёз из Ростова полный чемодан всех необходимых для учебного процесса материалов. Не представлял я тогда, что мне суждено было прожить в Братске целых 12 лет, с 1983 по 1995 год!
Через десять дней меня поселили в 9-этажном новом общежитии в комнате на седьмом этаже; впрочем, это была настоящая однокомнатная квартира: большая комната с балконом, кухня с хорошей электропечью, ванная комната с душем, туалет, небольшая прихожая. Мне понравилось, за несколько дней с помощью проректора по АХО Потаповой я обзавёлся необходимой мебелью; в универмаге «Пурсей» (так назывался затопленный теперь мыс на берегу Братского моря) купил необходимые вещи для жилья, особенно для кухни; надо было готовить еду, и я купил вместе с разной утварью детский горшок, почему? Дело в том, что в отличие от кастрюль, горшок на заводе покрывают утолщённой и более качественной эмалью; это немаловажно, когда в нём что-то пригорает и надо его потом очищать, когда приехали Галя с Сашей и увидели на плите горшок – это вызвало гомерический хохот.
Обедал я в столовой, завтракал и ужинал дома; в первое посещение столовой обратил внимание, что все блюда были с изрядным количеством чеснока, в зале стоял «приятный» чесночный запах; а то, что на занятиях от преподавателя и студентов пахло чесноком, никого не смущало, зато люди не болели гриппом; еда была разнообразной, недорогой и вкусной – заслуга работников ОРСа Братскгэсстроя. Хочется отметить, что БГС относился к нуждам института с пониманием, ведь у нас учились многие дети оттуда. Холодильника у меня не было, да и он не нужен был вплоть до июня, поскольку ночью было морозно, использовал балкон. Снабжение Братска продуктами было не сравнимо с Ростовом, почти рай: в магазинах всегда имелось несколько видов колбас, куры голландские и французские, утки, свежие мясо и фарш, масло крестьянское и т.п.; в овощных магазинах – свежие овощи и соки; всё это без огромных ростовских очередей и по государственным ценам, ведь рынка здесь ещё не было; снабженцы ОРСа старались обеспечивать горожан всем необходимым; обо этом я писал Гале в Ростов и сообщил, что устроился нормально, а квартиру обещают дать к лету.
Теперь, когда я быстро наладил элементарный быт, основное моё время занимали подготовка к занятиям и сами занятия со студентами 3 и 4 курсов. На первой лекции, пока я широкими шагами подходил к кафедре, студенты, естественно, успели заметить и оценить мой костюм до последней пуговицы; состоялось знакомство: я представился слушателям, кратко рассказал о своём жизненном пути и работе на строительстве Братского ЛПК; сделал перекличку, узнал в каком районе сильно этого разбросанного города, кто живёт, кто местный и кто иногородний. Считаю, что такое знакомство с преподавателем важно для студентов; завкафедрой одобрил, решил сохранить хорошую традицию, которой раньше не было. По вечерам допоздна писал конспекты и методические указания к двум курсовым проектам (нулевой цикл и монтаж), поскольку надо было учитывать особенности требований, а они в разных институтах разные. Учебной нагрузкой меня загрузили плотно в помощь коллегам, но я к этому привык; главное, отношение ко мне преподавателей и работников института было самое благожелательное; иной раз, как дурной сон, вспоминалась обстановка на кафедре в РИСИ при Векслере, и малейшее напоминание о пережитом вызывало мучительное чувство. Напомню, в предыдущей главе я писал, что распростился с Ростовом без сожаления, поскольку жизнь последних дух лет из-за распрей на кафедре была несносной; здесь уместно напомнить читателю мысль великого Гёте: «… смысл жизни в том, чтобы жить. Как просто и как мудро! Жить, чтобы созидать, чтобы творить. Жизнь коротка. И надо спешить, чтобы успеть сделать как можно больше. А для этого нужно главное – достаточно времени».
Я был доволен, что переехал в Братск; покинув Ростов, стал свободным человеком; ведь по жизни я всегда был «избалован» свободой, мне была дорога личная свобода; и теперь дверь в новую жизнь отворилась: продуктивно и с удовольствием теперь занимался делом, полезным людям; единственно, скучал без семьи, но уходил от этого, работая по многу часов. В погожие выходные дни любил в одиночестве посидеть на берегу Братского моря, поразмышлять; понимал, что надо как можно скорее собрать обломки в своём сердце и возвести новый дом на руинах. В тишине вспоминались стихи поэта серебряного века Бенедиктова:
Стихнул ропот непогоды,
Тишины незримый дух
Спеленал морские воды,
И, как ложа мягкий пух,
Зыбь легла легко и ровно,
Без следа протекших бурь. –
И поникла в ней любовно
Неба ясная лазурь.
Иногда вечером перед сном одолевали грустные мысли: у каждого человека, кто бы он ни был, есть священное право на одиночество, и он должен дорожить этим правом, любить время от времени уединяться, побродить одному; человеку и в самом деле нужно драгоценное одиночество; но теперь, очутившись в отдельной комнате общежития, не имея знакомых, я узнал, что одиночество вынужденное (насильственное) может стать таким страшным наказанием – оно мучительно, когда хочется перекинуться словом с кем-нибудь, слышать, что рядом дышит человек, даже если человек тебе совсем чужой; телевизора у меня не было, несколько выручало радио (транзистор): узнавал новости, но, главное, – слушал трансляции опер Большого театра, лучших концертов из самых знаменитых залов; тогда на радио ещё работали по-настоящему высококультурные люди, которые читали отрывки из классических произведений; я лежал на койке, уперев руку в стену, будто хотел оттолкнуться от безмолвной стены, оттолкнуться от яви, от невесёлых мыслей, засыпая, подумал: ах, если бы я уставал физически! Работа привела бы за собой аппетит и крепкий сон.
Однажды в профкоме узнал, что возле посёлка Бикей предоставляют участки для строительства дач за 150 рублей; в воскресенье решил туда поехать; от Энергетика это далеко, около 40 мин езды на автобусе, далее пешком мимо колхозного поля и через реку Вихоревку; посмотрел строительство дачного посёлка, где уже были разбиты улицы – Брусничная, Клубничная, Берёзовая, Грибная и т.п.; нашёл председателя садоводства, который показал свободный, последний в ряду участок; заплатил 150 рублей, получил садовую книжку и стал осматривать своё владение; по фасаду его длина была стандартной, а с противоположной тыльной стороны из-за сильно скошенной стыковки с соседями площадь была значительно расширена, т.е. участок оказался намного больше стандартного, это мне понравилось; с помощью соседа сразу оконтурил проволокой и кольями весь периметр; затем внимательно осмотрел территорию, на которой росла трава, маленькие кустики брусники и земляники, сваленные несколько старых берёз, я их сразу оттащил в лес; мне понравилось, что участок был ровный и на нём росли деревья, дающие хорошую тень: две большие берёзы и пять очень высоких сосен, из которых три были почти голые, их надо было убрать, а две красивые сосны с очень густыми ветвями решил оставить. Теперь я купил топор, лопату, пилу и почти каждый выходной ездил «на дачу», расстилал на траве одеяло, отдыхал, загорал, читал газеты и журналы; однажды услышал, как сосед, вскапывающий огород говорил своей жене: «Вот сосед правильно делает, приезжает и отдыхает на природе», а что отвечала ему жена я не слышал; когда надоедало читать, я копал ямы, ставил столбы (их заготавливал в лесу, поскольку он расчищался для будущих дачных участков), прибивал к ним прожилины для забора; поработав, прятал инструмент в кустах (никто его не воровал), усталый, но довольный возвращался домой; это было хорошее времяпровождение перед рабочей неделей, да и скрашивало моё одиночество. Постепенно расчистил участок, соорудил хороший столик и скамейку под большой сосной, чтобы можно было есть нормально; да и в очень жаркие дни читать в тени было приятно; по примеру соседа решил построить временный каркасный домик, чтобы во время дождя была крыша над головой: заготовил в лесу четыре высоких столба из подтоварника, вкопал в грунт и вверху обвязал их по периметру четырьмя деревянными прогонами, сделанными из жердей; теперь осталось обшить стены доской и возвести крышу; усталый, но счастливый я возвращался домой; «Несомненное условие счастья есть труд: во-первых, любимый и свободный труд; во-вторых, труд телесный, дающий аппетит и крепкий, успокаивающий сон» (Д. И. Писарев).
С приездом Гали и Саши в Братск, я, естественно, прекратил поездки в Бикей, а когда мы купили дачу под ЛЭП, стал вопрос нужен ли нам этот участок, далеко расположенный от Энергетика; да и переполненный людьми автобус ходил туда редко; но всё-таки мы втроём съездили туда, я показал участок; Саша, взяв топор, сразу стал с удовольствием заниматься забором, Галя отдыхала, сидя на скамейке; мы пообедали, чем Бог послал, позагорали и вернулись домой; позже я и Саша несколько раз ездили на участок; однажды подойдя к низкому мосту через Вихоревку, увидели: в половодье уровень воды так поднялся, что река вышла из берегов, а через мост пришлось идти по колено в воде, затем босыми ногами топать с километр к участку; в другой раз мы видели, как по реке плыла густая белая пены из отходов БЛПК, её края задерживались по берегам, оставляя большие «кружева», оседающие и отравляющие траву; теперь, когда БЛПК работал на полную мощность, Вихоревка стала «канализационной трубой», по которой сливались ядовитые отходы в Ангару в районе нижнего бьефа Братской ГЭС; конечно, были и очистные сооружения – бедная Ангара и бедная рыба; когда мы миновали реку, я рассказал Саше, что в 1963 году комбинат только строился; я и Рыхальский в выходные дни ездили в красивые места и отдыхали на берегу Вихоревки; вода в ней была настолько чистая, что в жаркий полдень люди заходили в реку по пояс, наклонялись и ртом пили прохладную воду. Следующим летом к нам в гости приехали из Ростова старики, и мы все вместе в последний раз побывали на участке; дед Саша, устав от ходьбы, сидел на скамье и отдыхал, а женщины собирали букетики красивых лесных орхидей (народное сибирское название «кукушкины слёзы»); позже я без сожаления продал участок соседу за те же 150 рублей, поскольку эта местность расположена неподалеку от алюминиевого завода; когда ветер приносил дым, наполненный вредными для здоровья фтористыми газами, у меня начинала болеть голова, приходилось срочно сматывать удочки.
Из моих старых знакомых в Энергетике жила семья Соловово; с Володей и его женой Аллой я и Света были знакомы с 1963 года, поскольку Алла училась в Иркутске вместе со Светой в одном институте; Володя приехал в Братск после окончания МАДИ, работал прорабом на строительстве дорог, со временем стал трудиться главным технологом в УСД; Алла работала в БГС экономистом; у них двое детей: сын Саша учился на механическом факультете, дочь Лена после школы стала учиться на строителя; я иногда по вечерам приходил к ним в гости, а в воскресенье с Володей катался на лыжах; однажды мы приехали в далёкий от посёлка лес, очень чистый, словно парковый, безлюдный, где была накатанная лыжня; вышли на высокий и крутой берег Ангары и обозревали красивую панораму: река в нижнем бьефе ГЭС протекала незамёрзшей, посреди реки живописные два больших острова, вдали виднелся огромный посёлок Гидростроитель, в котором когда-то находилась промышленная база строительства Братской ГЭС; вернувшись в лес, мы на облюбованном нами месте пили из термоса горячий кофе, закусывая печеньем, затем потихоньку двигались в сторону Энергетика; такие прогулки заряжали нас на предстоящую неделю; дома заботливая Алла кормила шикарным обедом, мы отдыхали, смотрели телевизор. Я очень благодарен этой семье, о ней ещё напишу в дальнейшем.
II
Ознакомился я с учебной литературой в библиотеке института и обнаружил большую нехватку учебников по ТСП; мои студенты постоянно жаловались, что не могут хорошо готовиться к зачётам и экзаменам, а также выполнять курсовые проекты в полном объёме; я обратился к завкафедрой Полевскому, но он только развёл руками, «что я могу поделать?». Тогда, зная, что в весеннем семестре мне придётся дополнительно вести весь курс для вечерников и заочников, решил действовать самостоятельно; написал обстоятельную докладную записку проректору по учебной работе Алпатову, в которой объяснил необходимость обеспечения студентов учебниками и пособиями в достаточном количестве; проректор меня поддержал и завизировал командировку в Москву, Киев и Ростов, чтобы из вузов привести учебники; однако командировками заведовал проректор по научной работе; я отправился к нему, это был трудный разговор, хотя Краснятов понял проблему, но был удивлён тем обстоятельством, что только недавно приехавший преподаватель должен ехать в длительную командировку; командировочные расходы экономили, поскольку ректор и проректоры часто летали в Москву, а семья ректора Мартыненко вообще жила там, жена и дети не желали переезжать в Братск; поэтому руководство института не очень ценило исключения, которых не понимало, и потому беспокоилось; однако я стоял на своём и убеждал проректоров, что требуется выпускать знающих молодых строителей, это повысит престиж нашего вуза; в конце концов, Краснятов сдался, подписал командировку, а также заготовленные мною письма к ректорам европейских вузов; однако заметил, что подобного прецедента ранее в институте не было.
Побывал я в ведущих строительных институтах, ректоры которых отнеслись с пониманием к проблемам молодого сибирского вуза, выделили по 30-50 экземпляров учебников ТСП разных авторов, которые посылками я отправил в Братск; в Ростове провёл с семьёй несколько дней, а в РИСИ первым делом пошёл в библиотеку, сотрудники которой всегда ко мне хорошо относились; директор на нашем письме в адрес ректора Ананьева написала о возможности передать 50 экземпляров учебников; ректор, подумав, дал разрешение на безвозмездную передачу учебников в БИИ. Встретился я с моими бывшими коллегами Хоревым и Бударем, они рассказали о не прекращающемся третировании преподавателей Векслером; я поведал им о благожелательной обстановке на новой работе, и это воскресило меня; позавидовали они, пожелали успехов. Возвращаясь в Братск, задержался на один день в Москве, чтобы в методическом управлении Минвуза РФ взять типовые учебные программы для нашей кафедры, которых не было в учебном отдели БИИ; одновременно решил ещё один вопрос: в связи вызовом на новую работу, мне причитались подъёмные для всех членов семьи; однако главный бухгалтер института отказалась выдать деньги, мотивируя тем, что приезжающие на работу преподаватели не требовали подъёмных; заявила мне, что они вообще не положены; я написал заявление с просьбой о выплате подъёмных, оставил его в бухгалтерии министерства, где мне сказали, что всё уладят, так оно и вышло.
III
По возвращении в Братск, я сразу был вызван к ректору; он не стал интересоваться моей поездкой, попросил меня, строителя (вероятно, кто-то ему доложил о моей прежней строительной деятельности, да из личного дела это было ясно), возглавить работу по организации помощи подрядчику УСГБ Братскгэсстроя и многим субподрядчикам с целью ускоренного ввода в эксплуатацию главного корпуса института; отказаться было нельзя, поскольку стоял вопрос о предоставлении квартиры для моей семьи. Однако завкафедрой не собирался уменьшать мне учебную нагрузку, посчитав, что стройкой я буду заниматься на общественных началах за счёт личного свободного времени; пришлось согласиться и с этим – чего не сделаешь ради квартиры; зато теперь мне стало работать со студентами легче: пришли мои посылки из европейских вузов с учебниками; каждый студент был ими обеспечен, в том числе разработанными мною зимой и напечатанными методическими указаниями по курсовым проектам; это дало возможность сориентировать студентов на самостоятельную работу; время моих консультаций значительно сократилось и теперь оно посвящалось работе на стройке главного учебного корпуса.
Я упоминал выше, что до моего приезда в Братск в марте 1983 г. кирпичная коробка здания была возведена, но затем по каким-то причинам строительство не велось целый год; внимательно осмотрел я пустое здание, в котором никто не работал; во всех помещениях были горы строительного и другого мусора, коридоры сильно захламлены; всё это предстояло убрать, очистить плиты перекрытий и весь мусор вывезти со стройплощадки и подготовить объект к началу работы строителей СМУ-4; внимательно ознакомился с проектом и сметой, выяснил, что в огромном здании предстоит выполнить большое количество общестроительных, отделочных и специализированных работ; снаружи здания вообще ничего не было выполнено: ни подземных коммуникаций, ни вертикальной планировки местности, ни многого другого, предусмотренного проектом; мне стало ясно, что предстоит большая работа с привлечением сотен людей, студентов и преподавателей института; приманкой для деканов факультетов было то, что эксплуатация нового большого корпуса позволит каждому факультету увеличить количество своих учебных аудиторий, ликвидировать тесноту, создать благоприятные условия для учебной и научной работы – так оно позднее и произошло. Но я понимал, для того, чтобы привлечь к работе людей, нужна власть ректора, ибо деканы, направляющие людей, подчиняются только ректору.