Анатолий Модылевский
Жизнь и судьба инженера-строителя
IV
Однажды в июне Векслер решил отправить трёх сотрудников лаборатории в посёлок Майский, что под Нальчиком; по плану хоздоговорной работы требовалось произвести замеры шума на местном заводе; хотя это был не мой профиль работы, я напросился в командировку, чтобы помогать исполнителям, молодым ребятам, поскольку объём работ был большим, Векслер сразу согласился. В это же время Кирюша, который окончил 9 класс, находился на легкоатлетических сборах в Долинске (окраина Нальчика) и я хотел навестить его, посетить Нальчик, который очень понравился мне ранее в 1959 году.
В Майском находился крупный завод, специально построенный для переработки канадской кукурузы и получения кукурузного масла; нас разместили в здании пустующей школы, питались мы в заводской столовой, а ужинали деревенским хлебом и свежим, часто парным, молоком; работа в шумных цехах была напряжённой. В две смены снимали мы показания приборов, молодёжь уставала, часто я один вечером работал в цехах; там же однажды познакомился со строителями и монтажниками по оборудованию, которые ежедневно приезжали на работу из Нальчика, разрешили взять меня позже с собой в Нальчик.
Я поехал в Долинск, посетил Кирюшу и договорился с руководителем сборов о нашей однодневной поездке в Приэльбрусье; мы погуляли по городу, прокатились на одной из самых длинных в те времена канаток, сверху видели панораму города; вдали виднелись обе снежные шапки Эльбруса; переночевали мы на турбазе и рано утром вышли на улицу; восходящее солнце настолько ярко осветило все вершины Главного Кавказского хребта, что на фоне синего безоблачного неба я мог показывать сыну Казбек, Накру, Безенги и другие высочайшие и сложные для восхождения вершины; около нас был ларёк, в котором купили медовые казинаки с маком, превосходные на вкус, таких в Ростове не было; мы прошли в магазин затовариться в дорогу: адыгейский сыр, лаваш, напитки; на турбазе уже стояли большие автобусы, заполненные плановыми туристами; я договорился с водителем и за десять рублей он установил для нас в проходе дощечки; и вот ещё минута и – мы уже за городом; сразу отмечу, что это было наше первое знакомство с адыгейским сыром, который был настолько питательным, что в течение всей поездки мы были сыты; посмотрели в горах много интересного, особенно для Кирюши, который там побывал впервые; на следующий день вернулся в Долинск, а я поехал рейсовым автобусом в Ростов.
V
В июне завкафедрой Раецкий сказал, чтобы я готовился читать курс ТСП, буду вести его с нового учебного года; летом пришлось много работать по внедрению химочистки опалубки, часто ездил на заводы ЖБИ в Новочеркасск; одновременно дома готовил конспекты своих лекций. В осенний семестр я уже читал лекции, вёл практические занятия и курсовое проектирование, никто меня не беспокоил, только иногда мои лекции посещал, согласно графику взаимных посещений, кто-нибудь из коллег; в начале весеннего семестра завкафедрой объявил, что в марте у меня должна состояться «открытая лекция», поскольку на кафедре был установлен порядок: каждый преподаватель один раз в год должен прочитать лекцию в присутствии всех членов кафедры, они затем отзыв помещают в специальный журнал; такая открытая лекция – дело ответственное, особенно для меня новичка; тему выбрал «Бетонные работы» и тщательно дома готовился. Лекцию прочёл хорошо, приводил примеры из практики, студенты старательно конспектировали; затем на кафедре началось обсуждение; преподаватели отмечали положительное в лекции. Однако по содержанию и моим акцентам мнения не только разделились, но начались жаркие споры, мне досталось немало критических замечаний; дело в том, что часть доцентов, когда-то пришла в институт с производства и не теряла с ним связь; другие преподаватели пришли на кафедру из аспирантуры сразу после окончания вуза, т.е. не имели практического строительного опыта; некоторые пришли из проектных институтов; вот эти «другие» упрекали меня в излишних примерах из строительной практики и рекомендовали не отклоняться от типовой программы министерства образования; но далеко не все разделяли это мнение, по существу, мнения разделились примерно поровну. При обсуждении я конспектировал каждое выступление коллег; в прошлом опытный строитель Торлецкий, который любил в своих лекциях приводить примеры из жизни, посматривал со снисходительной улыбкой на некоторых доцентов; во время обсуждения он сказал только одно слово, «Нормально». В конце обсуждения я был немного расстроен подчас неприятной критикой в свой адрес. Это одна из причин, почему я неоднократно рассказываю о неприятностях; очень часто воспоминания, подобные моему, превращаются в перечень достижений, когда один успех следует за другим. Такое изложение событий не только скучно – это лишь часть жизненной правды. Ни у одного человека карьера не складывается гладко, как и личная жизнь. И если в воспоминаниях описаны только успехи, то кто же им поверит? После обсуждения решил посоветоваться с Торлецким и спросил, чьё мнение надо слушать; наш мудрый патриарх сказал: «… всё это свидетельствует о тенденциозности педагогических установок; Вы выслушали всех, а теперь поступайте так, как сами считаете нужным». Это был дельный совет, я старался его придерживаться.
Открытые лекции читали все преподаватели по графику, я помню лекцию пришедшего на кафедру с «Элеваторстроя» доцента Бударя Юрия Васильевича; он был несколько скован из-за недостатка опыта, много было замечаний при обсуждении, хотя Ю.В., и это было заметно, очень тщательно готовился к лекции; после обсуждения, когда часть преподавателей, в т.ч. и Ю.В. ушли, Раецкий обозвал Бударя «Бездарем», что меня покоробило, и это было сказано язвительно, вместо того, чтобы поддержать пока ещё неопытного лектора; прошло совсем немного времени, и Ю.В. стал читать интересные лекции, они нравились доцентам и студентам.
Другое дело – доцент Толубаев, бывший проектировщик, открытая лекция которого, посвящённая свайным работам, оказалась очень слабой; я сразу заметил, что у него отсутствует собственный производственный опыт или хотя бы наблюдения на какой-нибудь стройплощадке; содержание лекции лишь сухо отражало учебник; то же самое можно сказать и о методических указаниях к курсовым проектам, им составленным; при обсуждении было высказано в доброжелательной форме много замечаний, однако в отличие от Бударя, Толубаев с ними не согласился и обвинил коллег в предвзятости; о таком человеке обычно говорят: «Тот, кто не знает, как делать, сам идёт учить других; тот, кто не может учить других, идёт ими руководить; тот, кто не умеет даже руководить – пишет учебники».
В конце весеннего семестра 70-летний Торлецкий уволился из института. С мая 1979 г. я оставил работу в НИЛ, поскольку перешёл на освободившуюся вакансию доцента; обстановка на кафедре была благоприятная, заведующий Раецкий и коллеги относились ко мне доброжелательно. В мае-июне я работал с заочниками и вечерниками, читал производственникам лекции. Теперь стал более свободным, поскольку не было напряжённой работы по внедрению очистки опалубки на заводах ЖБИ, я ведь в НИЛ уже не работал.
Студенты не были полностью обеспечены учебниками по ТСП; в библиотеке их было в недостаточном количестве. Вспоминал, как 25 лет назад учебники нам давали по одному на 3 – 4 человек, я стал решать эту проблему. С первых шагов в институте наладил отношения с библиотекой, используя свой опыт работы в Красноярском НИИ; получил одобрение Раецкого, познакомился с заведующей библиотекой, строгой женщиной, которая подчинялась только ректору; договорился с ней и главным бухгалтером о покупке новых учебников, подписал заявки; в течение полугода выписывал в большом количестве новые учебники в магазинах Ростова, а также наложенным платежом в Москве, Минске и Киеве; теперь при подготовке к зачётам и экзаменам у студентов не было отговорок, что они не могли достать учебник. Причём, излагались некоторые темы в учебниках по-разному, и я рекомендовал пользоваться несколькими учебниками одновременно, указывал студентам, в каких из них содержится наиболее правильное изложение современных методов производства СМР; так что у студентов был выбор, учебников теперь хватало, даже с излишком.
Разработанные мною методички по курсовым проектам отпечатал на ротапринте в издательском отделе института в небольшом количестве экземпляров; сдавать в библиотеку не стал потому что их мало, сам выдавал студентам под роспись с возвратом; иногда удавалось с помощью отца какого-нибудь студента, работающего руководителем предприятия, напечатать дополнительные экземпляры; мне это было выгодно – студенты стали самостоятельно работать над курсовыми проектами, пользуясь методичками и учебниками; теперь я имел время для командировок по внедрению результатов своих исследований и знакомства на стройках страны с передовой техникой.
VIII
Заведующий кафедрой не возражал, чтобы я занимался наукой в лаборатории на кафедре вяжущих и стройматериалов, имеющей для этого необходимое оборудование; там заведующим лабораторией и научным руководителем был доцент, к.т.н. Савин Евгений Сергеевич, 45-летний высокий, тонкий, мужчина с добрым лицом и выразительными серыми глазами; бесхитростный, он отдавался работе полностью, старался всегда быть объективным; мне нравилась его скромность, спокойный независимый характер, рассудительность и ум; в нём было развито чувство справедливости; все его действия направлены в пользу благородства и против тщеславия; хотя был он скуп на эмоции, несколько даже суховат, но сквозь эту сухость чувствовалось настоящее расположение. Е.С. был культурным, вежливым и тактичным в обращении ко всем – примером для своих молодых коллег.
Я не мог пользоваться услугами вечно занятых лаборантов этой кафедры, поэтому пришлось самому подыскивать помощников; среди них был кавказец Ижаев Кямал, студент второго курса, откровенный лентяй; но сотрудничать приходилось и с такими, поскольку желающих работать лаборантами с маленькой зарплатой, было мало. Организовав группу, я немедленно выехал в Волгодонск на строительство завода «Атоммаш»; переговорил с заместителем главного инженера треста «Волгодонскэнергострой» Шурыгиным и заключил хоздоговор по внедрению экономичных бетонов с противоморозными химдобавками на строительстве 20-километровой автодороги «Новый город – АЭС»; таким образом, возобновил прерванную на два года работу по своей научной специализации; теперь моя зарплата равнялась 430 рублям, т.е. в условиях Ростова была более чем достаточной.
Первое с чего я начал, это подготовка отделения химдобавок на большом бетонном заводе треста, расположенном непосредственно на стройплощадке завода Атоммаш; мною было спроектировано здание отделения приготовления растворов добавок и необходимое для этого оборудование (ёмкости, насосы, трубопроводы и пр.); однако, чтобы проект реализовать в натуре, необходимо было согласовать с НИИЖБом и авторами проекта бетонного завода – Куйбышевским институтом «Оргэнергострой»; в Москве моё проектное задание одобрили, а в Куйбышеве (теперь Самара) я согласовал свой проект с ГИПом, после чего строители на территории завода Атоммаш начали возводить просторное здание отделения химдобавок. Это был маленький успех.
Созданию базы для исследований дорожного бетона потребовались специальные металлические формы, в которых изготовлялись бетонные образцы; форм не было в РИСИ, не было и хорошей холодильной камеры, что делать? С письмом-просьбой изготовить 50 форм я пошёл в дирекцию Атоммаша; секретарь сказала, что главный инженер только что вышел из здания, чтобы уехать в аэропорт и вылететь в Москву; я выбежал на улицу, главный инженер завода, огромный мужчина с красивой шевелюрой, уже садился в машину; окликнул его, подбежал и протянул письмо; казалось бы, незнакомый человек что-то просит, времени нет, захлопнул бы дверь и всё; но нет, взглянув на письмо, он быстро написал: «В РМЦ», расписался, и машина дала газу. Вот так бывает, я не поверил своему счастью, с минуту стоял и смотрел на визу, затем отправился в РМЦ и оформил заказ.
На складе оборудования стройтреста разыскал холодильную камеру как раз такую, что мне требовалась для длительных испытаний образцов дорожного бетона; в следующий приезд я прибыл в трест с письмом ректора; главный инженер Баженов Евгений Александрович, невысокого роста мужчина с крупной головой, прочтя письмо, согласился передать институту дорогую камеру безвозмездно – ещё бы, его дочь училась у нас. Перевёз большеразмерные многослойные утеплённые щиты разборной камеры в Ростов; пока во дворе института строилась по моему проекту кирпичная пристройка с помещением для камеры, надо было где-то хранить дорогие щиты; обратился к начальнику отдела снабжения УПТК стройтреста, своему однокурснику Венгерову Евгению; УПТК имело большие складские помещения, но Женя отказал; пришёл я к начальнику отдела снабжения треста, тоже однокурснику, Запорожцу Анатолию, который был рад встрече и предоставил место на своём складе. К осени пристройка была готова и, таким образом, удалось в зиму 1979-80 г.г. приступить к лабораторным исследованиям бетонов с химдобавками.
Частые поездки в Волгодонск приносили пользу и нашей семье: строители Атоммаша по постановлению правительства хорошо снабжались продуктами питания; я привозил из командировок колбасу, уток и кур, поскольку в магазинах Ростова это всё отсутствовало, а на рынках были астрономические цены; качественную обезжиренную варёную колбасу Саша называл «атомной» и очень её любил.
В декабре мне предстояло в Волгодонске организовывать выпуск бетона с противоморозными химдобавками для дороги, ведущей к АЭС; затем в лаборатории РИСИ испытывать бетонные образцы, но не только кубики на прочность, но и балочки на изгиб, как этого требует ГОСТ для испытания дорожного бетона; я всегда был настойчив в достижении цели, но поскольку металлических форм для изготовления бетонных балочек в РИСИ не было, пришлось просить их в научной части Ростовского ПромстройНИИпроекта, расположенной на ул. Ленина; там познакомился с заведующим лабораторией бетона, к.т.н., прекрасным специалистом Гарольдом Ивановичем Иноземцевым; узнав, чем я занимаюсь, Г.И. заинтересовался и великодушно отдал мне часть имеющихся форм; помогала мне также центральная лаборатория строительства автодороги «Ростов-Баку», руководителем которой был к.т.н. Вячеслав Дружинин, серьёзный 35-летний мужчина с открытым красивым лицом, высокого роста и спортивного телосложения; с этими добрыми людьми я хорошо сотрудничал, совместно писал статьи в сборники.
В институте я вёл весь комплекс занятий со студентами, хорошо общался с преподавателями нашей кафедры, имел достаточно времени для общения с семьёй; Однажды преподаватели кафедры МиДК Ющенко и Николаенко, которые были в 1957 г. с нами на целине, попросили меня написать воспоминания о строительстве клуба в Казахстане; в трёх номерах газеты «За кадры строителей» я опубликовал очерк «Лесной десант», рассказывающий о 20-дневной жизни и работе в лесу сборной бригады студентов, которая валила сосновый лес и отправила 300 кубометров брёвен на колхозную пилораму, чтобы изготовить брус для ферм покрытия зрительного зала и фойе (об этом я писал ранее).
Преподаватели вузов имели продолжительный двухмесячный ежегодный отпуск; в связи с этим, у заведующего кафедрой была проблема: почти все хотели отпуск провести летом, но надо было кому-то руководить летними практиками студентов; заведующий стал насильно отправлять доцентов в отпуск зимой на 12-15 дней, многие сопротивлялись и выражали недовольство, но не я; у студентов окончилась зимняя сессия, в конце января я сам взял двухнедельный отпуск; моя однокашница по учёбе в институте, всегда заботливая Нелля Усачёва, которая работала в крупном автотранспортном предприятии Ставрополя, помогла мне достать путёвку в пансионат «Зори Ставрополья», расположенный в Теберде; автобусом доехал до Теберды и по рекомендации Усачёвой обратился в плановый отдел пансионата к Петру Васильевичу Кашта, местному жителю, русскому, симпатичному ветерану ВОВ; это был невысокого роста крепкий пенсионер, приветливый и доброжелательный; сразу установились хорошие взаимоотношения и в последующие годы они не прерывались; купил путёвку и жил со студентом 5-го курса МГУ, горнолыжником, и шофёром из Ярославля, оба оказались симпатичными людьми; мы жили дружно: студент рано утром уезжал на автобусе кататься в Домбай, а шофёр постоянно играл в бильярд. Перед сном в номере мы открывали настежь балконную дверь и спали под тёплыми толстыми ватными одеялами; мороз до минус 10 градусов, комната наполнялась чистым горным воздухом (соседи мои не курили и не храпели!), всю ночь им дышали наши лёгкие – что ещё надо для здоровья! В Ростов я вернулся полным сил и приступил к работе, а в дальнейшем всегда брал зимой часть отпуска и ехал в горы кататься на горных лыжах.
X
1980-й год – год олимпиады, к её проведению в Москве строились крупные объекты, на которых применялись новейшая строительная техника и технология, в том числе зарубежная; я всегда стремился знакомить студентов с отечественными и зарубежными новинками, и ранней весной специально оформил командировку в Москву, чтобы осмотреть строительство уникальных объектов; на олимпийских стройках действительно было, что посмотреть: например, в Лужниках опоры под ж/б «лепестки», поддерживающие покрытие игрового зала, бетонировали на морозе с применением противоморозной добавки нитрита натрия; монтаж стеновых панелей административного здания олимпиады вёлся с применением мобильных лесов на гусеничном ходу, а облицовку цоколя ценными породами камня выполняли лучшие каменотёсы и облицовщики из Армении; интересно производился монтаж высотных корпусов гостиничного комплекса в Измайлово; я всё фотографировал, чтобы использовать в учебном процессе
На строительстве велотрека мне удалось взобраться в сопровождении прораба на самый верх к оригинальным стропильным фермам и всё заснять; здесь и на других объектах интересно было «находиться в чреве» зданий, когда имеется доступ ко всем конструкциям, впоследствии закрытым от зрителей, и я мог видеть, как осуществляется замысел проектировщиков и ведётся монтаж, побеседовать с прорабом и бригадиром монтажников, от которых узнал, что лучшим покрытием дорожки всех велотреков мира является наша ангарская лиственница, на которой и устанавливаются мировые рекорды.
Побывал я на уникальной крыше олимпийского бассейна в Измайлово, где впервые увидел каким образом современный профилированный настил крепится к фермам самонарезными болтами при помощи нового, на тот момент, электромеханического устройства; этого нового, что я увидел на объектах ещё не было в учебниках по ТСП, и мне было важно использовать новинки в учебном процессе. Я отпечатал фотографии строящихся объектов и включил свой рассказ о них в лекции по ТСП.
XI
На кафедре стал внедрять показ технических слайд во время чтения лекций; имелся хороший проектор и много диафильмов, посвящённых технологии производства разных видов строительных работ; никому до этого материала ТСО (технические средства обучения) не было дела, всё хранилось в лаборантской мёртвым грузом; для кафедры я купил (по безналичному расчёту за хоздоговорные деньги) около тысячи рамок для изготовления слайд, мои студенты разрезали диафильмы на отдельные кадры, я отсеивал те, где изображались устаревшие техника и технология, студенты вставили их в рамки; таким образом удалось создать «слайдотеку» по видам СМР, которой я и несколько преподавателей пользовались; остальных это не заинтересовало, а заведующий кафедрой, хотя и хвалил меня, но не стремился использовать ТСО в учебном процессе; в завалах лаборантской я обнаружил хороший киноаппарат, с помощью которого можно было показывать студентам звуковые технические фильмы; договорился с Ростовским кинопрокатом и нам передали современные фильмы по строительству; теперь часто на лекциях отводил в конце 10-15 минут для демонстрации нескольких частей фильма определённой тематики и студенты с интересом смотрели и слушали пояснения диктора.
XII
Летом не прекращалась моя работа по хоздоговорам и приходилось летать в Саратов, Сызрань, Балаково на строительство АЭС, заключать новые договора; помню, как однажды утром с билетом на самолёт я прибыл в аэропорт, чтобы лететь в Саратов; когда пассажиры пошли к ЯК-40, решил не спешить и войти в числе последних, чтобы подольше побыть на свежем воздухе; люди поднимались по ступенькам маленького трапа в самолёт; когда нас осталось на земле несколько человек, я поставил ногу на первую ступеньку, чтобы подняться, как вдруг дежурная, которой что-то передали по радио, остановила меня и сказала, что срочно полетят четыре члена комиссии Аэрофлота, а мы, оставшиеся, полетим следующим рейсом; минуя нас, поднялись в самолёт члены комиссии, а мы, как фраера, поплелись в зал аэровокзала, где ожидали четыре часа возвращения этого самолёта, улетели только в полдень; дома, вернувшись из командировки, я рассказал о своей оплошности сыновьям и добавил: «Запомните на всю жизнь – никогда не надо быть фраером, растяпой, всегда нужно идти в передовых рядах, чтобы не остаться в дураках».
XIII
В августе с детьми отправился в большое путешествие на поезде по маршруту: Ростов-Ленинград-Москва-Владимир-Суздаль-Боголюбово-Москва-Ростов; не буду описывать 20-дневный поход, в котором удалось посмотреть всё самое лучшее.
Весной 1979 г. у моих однокурсников, а теперь преподавателей РИСИ, Галины Болотниковой, Евгения Хорева, Владимира Полякова и меня возникла идея отметить 20-летие окончания института, собрав под знамёна как можно больше однокурсников, работающих в разных местах нашей большой страны; мы начали подготовку, об этом я ранее подробно писал в главе, посвящённой моей учёбе в РИСИ. Эта работа занимала достаточно много личного времени; поскольку меня выбрали председателем оргкомитета юбилейной встречи; она должна была состояться в октябре, и хотелось провести её на должном уровне. Наша юбилейная встреча, которая продолжалась два дня, прошла, по признанию всех, просто великолепно.
Зима выдалась суровой, в январе и феврале 1980г. морозы в Волгодонске доходили до минус 22 градусов, и наша помощь строителям автодороги, ведущей к атомной станции, пришлась очень кстати; я и мои студенты-лаборанты периодически выезжали в Волгодонск, контролировали на бетонном заводе приготовление водных растворов химдобавок и их дозировку при выпуске бетона; на месте укладки бетонной смеси в дорожное покрытие приходилось особенно тщательно следить за температурой уложенного бетона, правильным укрытием его плёнкой и утеплением опилками; приходилось нам по очереди дежурить посменно; это был сложный двухкилометровый участок дороги, выполненный при самых сильных морозах; зато в апреле при испытаниях прочность бетона оказалась не ниже проектной. Через десять лет, когда мои студенты из Братска проходили практику на строительстве АЭС в Волгодонске, я вместе с представителем технадзора осмотрел этот участок автомагистрали, по которой интенсивно шли автомашины, в том числе большегрузные; замечаний за эти годы к качеству бетона не было.
XVII
Немного о тогдашней действительности. На заседании кафедры интересно проходило распределение и продажа квитанций на подписку газет и журналов, выделенных парткомом института нашему коллективу; заведующий объявил, что «Правда», «Труд», «Советская Россия» и «Блокнот агитатора» не лимитированы; вспоминается анекдот хрущёвских времён, который любила рассказывать моя мама; человек спросил газеты у киоскёра, прозвучал ответ: «Правды» нет, «Россия» продана, «Труд» пожалуйста, за 20 копеек». На кафедре «Правда» распределялась среди членов партии, которые не имели права отказаться; если оставались экземпляры, они навязывались не членам в виде нагрузки за дефицитные издания, за которыми шла основная борьба; это Литературная газета, Известия, Роман-газета, журнал Огонёк; оставшаяся пресса, которую никто не хотел брать, также шла в нагрузку к дефициту; я всегда хотел выписывать Литературную газету и Известия, но Раецкий за них навязывал Правду и Блокнот агитатора; я соглашался даже на три Блокнота агитатора, но без Правды, которая стоила более 7 рублей, и завкафедрой иногда уступал; Блокнот агитатора, годовой стоимостью всего 60 копеек никто не хотел брать принципиально из-за 100%-го вранья, а я брал, т.к. он годился для туалета (в СССР не выпускалась туалетная бумага, «в стране с бумагой была напряжёнка»), одновременно можно было повышать свой политический уровень; часто Литературка мне не доставалась, и надо было успевать купить её в киоске Союзпечати, пока не расхватали. Лишь в этой газете на последней странице можно было иногда прочитать что-то критическое; в советское время в народе ходили такие стихи:
Мы за смех, но нам нужны
Подобрее Щедрины
И такие Гоголи,
Чтобы нас не трогали…
Один раз в месяц к нам приходил преподаватель, лектор с кафедры марксизма-ленинизма, и проводил семинар о текущей внутренней и внешней политике, на котором обязаны были все присутствовать; его слова не вызывали никакого доверия, поскольку все сами читали газеты и слушали радио; «публика – не доверчивая шестнадцатилетняя девочка», отмечал ещё Пушкин. Когда лектору задавали вопросы о положении в Ростове с продовольствием, начинался концерт: лектор ничего не мог сказать вразумительного в ответ; все шумели, а он жалобно оправдывался: «Товарищи, я такой, как и вы, но нас инструктируют в обкоме и велят говорить «то, что надо». Эти политзанятия осталось в памяти как что-то долгое и тягостное. Такие вот были времена.
Не однажды я, да и многие в институте, обращали внимание на очередь уважаемых профессоров и доцентов, которая стояла вдоль стены общего институтского коридора у дверей парткома, который не имел приёмной-предбанника; мне коллеги объяснили, что преподаватели ждут вызова на партком, который будет или не будет рекомендовать каждого для выезда на отдых за рубеж, даже в такие страны народной демократии, как Болгария, Венгрия, Польша; а ведь потом счастливчикам предстояло пройти через сито в райкоме партии, где могли отказать по любой причине; райкомовские партийные марионетки – документов не видели, в суть не вникали, а только о желающих знали со слов секретаря нашего парткома и решали судьбу человека. Униженные преподаватели, стоящие под дверью парткома, стыдились смотреть в сторону проходящих мимо по коридору студентов и сотрудников, стояли и молчали, не разговаривали друг с другом – позорное зрелище советской действительности.
XVIII
Наступила весна, в институте как обычно завершался семестр, затем начиналась производственная практика студентов; их надо было посещать руководителями, которые приезжали на строящиеся объекты, проверяли работу, условия проживания, выдавали индивидуальные задания каждому студенту; некоторые доценты с большим нежеланием руководили практикой, не хотели ездить в командировки и посещать дальние объекты; они хотели оба летних месяца быть в отпуске; Раецкому нелегко было с ними разговаривать, уговаривать; но ведь кто-то должен был руководить практикой, проверять ход работ, давать задания и т. д.; я наоборот, любил посещать студентов, мне нравилось вновь окунуться в строительную среду, пообщаться с прорабами и руководством стройуправлений, в которых трудились студенты; понимал, что великая цель образования – не только знания, но и прежде всего действия; банально, ничего не скажешь, но в этих словах кроется зерно истины.
Пока другие преподаватели раздумывали и пререкались с завкафедрой, я выбирал для себя наиболее интересные места практик; как правило, это были крупные стройки: Ростовская птицефабрика, завод Атоммаш в Волгодонске, новые многоэтажные корпуса больницы в Ростове на Сельмаше, современное здание оперативного управления СКЖД в комплексе ж/д вокзала и др.; но были и небольшие объекты в сельской местности, как, например, в совхозе посёлка Дальний в Ростовской области; туда на строительство фермы для крупного рогатого скота были направлены студенты архитектурного факультета, и мне пришлось ехать в командировку. Посёлок Дальний находился в 90км от главной автотрассы, но дорога к нему была заасфальтирована; я на попутной машине к полудню приехал в совхоз; посетил директора, высокого, плотного сложения приветливого мужчину; он сообщил, что доволен работой студентов, но их пришлось снять со строительства фермы и поставить на оборудование детского сада; я выразил недовольство освобождением студентов от строительных работ, но когда директор привёл меня во двор детсада и я увидел результаты работы архитекторов, не стал возражать; на территории детсада были установлены резные деревянные фигуры сказочных персонажей, раскрашенные в яркие цвета; директор с гордостью сообщил, что этот совхозный детсад займёт первое место в районе; в итоге я согласился оставить здесь студентов, но предупредил их, чтобы в отчётах по практике были описаны работы по строительству фермы; на следующий день перед моим отъездом директор показал посёлок и с грустью сообщил: «Вот стоит целый ряд добротных двухэтажных деревянных пустых домов, оборудованных всем необходимым для жилья, но люди подались в город; рядом большое пресное озеро, в котором полно рыбы; возле домов приусадебные участки, бери плодородной земли, сколько хочешь; совхоз поможет всё отремонтировать и выделит необходимые средства, а дом̀а предоставит бесплатно – живи и радуйся; но из-за отдалённости посёлка люди уезжают; что они там нашли хорошего в пыльных и дымных городах?»; действительно, я смотрел на эти дома с пустыми окнами (рамы были уже сняты), а в 200м отсюда было чистое озеро, пляж; директор просил меня приглашать к нему в посёлок людей из города, работой их всегда можно обеспечить; посадил он меня в кабину грузовика, который вёз молоко в райцентр, мы попрощались, но почему-то грустно стало у меня на душе.
XX
Я был к.т.н. уже пять лет, мой преподавательский стаж доцента был ещё больше, но я не имел диплома, поскольку это звание присваивает ВАК; Раецкий почему-то советовал мне не торопиться подавать документы; за годы работы на кафедре я всегда был добр к нему, старался исполнять любые просьбы Н.Н., но, вероятно, переборщил с услужливостью, поскольку, как это часто бывает, руководитель наглеет и «садится на шею, ноги свесив»; ведь готовность помочь, взять многое на себя, искренность – часто недостаток. Опытный доцент, мой однокурсник и хороший друг, Евгений Хорев, посоветовал никого не слушать и оформлял документы; он оказался на 100% прав: собрав все документы, отправил их в Москву и осенью из ВАК мне прислали диплом доцента; я сдал копию в отдел кадров, с этого момента стал формально «настоящим», т.е. признанным доцентом; теперь никто не мог сказать, что я и.о.; какая цель была у Раецкого, когда он меня отговаривал, вначале я не понимал, но как говорится, нельзя людям делать слишком много добра; прочитал как-то: «Причинять людям зло большей частью не так опасно, как делать им слишком много добра».