Анатолий Модылевский
Жизнь и судьба инженера-строителя
XXII
Каганский Юрий, выпускник ХИСИ, небольшого роста, выглядел немного мешковатым, неспортивным; был скромным, тактичным, немногословным, безобидным, рассудительным и доброжелательным парнем; умный, серьёзный, спокойный, часто очень тихий, но отзывчивый, всегда готовый помочь; пессимист, немножко нытик и упрямый, не хотел, когда мы его звали, идти на концерт или каток, но на природу иногда ездил. Работал Юра инженером в проектном институте; перед тем как заснуть мы подолгу разговаривали, и Юра очень подробно и интересно рассказывал мне о своих родных местах на Украине, сильно скучал по дому; был он на редкость вежливым человеком, ведь вежливость – это желание всегда встречать вежливое обращение и слыть обходительным человеком. Позже он уехал на периферию Красноярского края, о себе никогда не сообщал, и мы его потеряли.
XXIII
Шишко Григорий, выпускник ХИСИ, выше среднего роста с совершенно неспортивной внешностью, черноволосый с бледным лицом и большими очками парень; культурный, спокойный, молчаливый флегматик, с правильной речью, но слово из него не вытянешь, подшучивали над ним; нытик и пессимист, не замечал я в нём чувство юмора, скрытный, самолюбивый, высокомерный, даже несколько вредный и обидчивый, обладающий излишне критическим взглядом на вещи. Гриша на 4-м курсе женился на Алле, у них родилась дочь; по распределению работал он в Черногорске (Хакасия), в мае 1960 г. семья переехала в Красноярск и поселилась в квартире на ул. Шёлковой. Алла была милой, спокойной, скромной и бесхитростной, отзывчивой на какие-то наши холостяцкие просьбы по хозяйству и всегда помогала нам; внешность её неброская, была сильно худой (ленинградская блокадница), но мне она была симпатична; свою улыбчивую дочку Алла иногда давала мне подержать дочку на руки, я вместе с ней улыбался, получая удовольствие. После работы в тресте КПХС, в производственном отделе, Гриша уехал с повышением в Лесосибирск, и в местном тресте два года работал главным технологом; оттуда семья переехала в Киев, где Гриша преподавал в КИСИ. Я, будучи в 1970-х годах в КИСИ на курсах повышения квалификации преподавателей вузов, встретился с доцентом Григорием Шишко на его кафедре, мы вышли в коридор, чтобы поговорить, в том числе я спросил о семье, об Алле и дочке, но за прошедшие годы Гриша стал важным, отвечал неохотно, так я ничего не узнал от него – время делает своё дело; больше я его не видел, да и не было желания встречаться.
XXIV
Сагалаев Геннадий, выпускник РИСИ, коренной ростовчанин, невысокого роста красивый парень спортивного сложения, на втором курсе занимался вместе со мной в институтской турсекции, ходили мы в поход с ночёвками вдоль побережья Азовского моря, готовясь к альплагерю, но туда почему-то он не поехал. Гена был культурным и тактичным парнем, спокойным, немногословным и серьёзным. В Красноярске на стройках треста быстро занял пост освобождённого начальника штаба ударных комсомольских строек нашего треста; работал любвеобильный Гена в окружении девушек-комсомолок и однажды заперся с одной в комнате, попросив соседа пойти погулять – это коллективу не понравилось, свидание было прекращено; как говорится, в волокитстве есть всё, что угодно, кроме любви; далее Гена женился и получил 2-х комнатную квартиру, в дальнейшем переехал работать в Ачинск также начальником штаба на строительстве АГЗ; некоторое время трудился главным инженером СМУ где-то на Западной Украине. В 1970-х годах во время юбилейной встречи выпускников нашего курса, я встречался с Геной и он, в частности, рассказал о работе на Украине следующее. Однажды в кабинет главного инженера зашёл подвыпивший бульдозерист и попросил выписать 20 рублей аванса, на что Гена, понимая, что эти деньги нужны на выпивку, ответил: «Вы два дня назад уже брали внеочередной аванс»; в это время к нему в кабинет зашёл начальник СМУ, коренной житель этой местности, вытолкал рабочего в коридор, дав ему хорошего пинка, и сказал Геннадию: «В подобных случаях надо хорошо дать в морду такому просителю; у нас так – что заработал, то и получил!»; после своей предыдущей работы на стройках Сибири, Геннадий поразился этим местным нравам.
Прошли годы, я уже работал в Братске на строительном факультете института, а Сагалаев был на пике своей карьеры – работал на высокой должности – заместителем начальника Главснаба Ростовской области; в 1989 году я поменял ростовскую квартиру на Пятигорск, и надо было кое-какую мебель туда перевести (один шкаф и два тяжёлых ящика); был ещё социализм, деньги значения не имели, а кто может помочь преподавателю из Братска? Пошёл просить Геннадия, чтобы он распорядился: на одной из попутных машин, которые следуют в сторону г. Минводы, доставить туда багаж; однако я получил отказ, пришлось мне и младшему сыну Саше долго маяться, таская вещи на станцию и отправлять их по железной дороге; помню, что сначала я был расстроен отказом Гены, но позже подумал: может действительно он не имел возможности помочь, ведь я не знал в какой ситуации он находился в данный момент.
XXV
Саша Рудаков, деревенский парень, приехавший в Красноярск по распределению после окончания Воронежского института на год позже нас, и хотя не жил на Шёлковой, но часто приходил в гости пообщаться, поскольку работал на стройке вместе с Сергеем Климко. Рассказывая о нём, хочу сразу отметить следующее. Саша со временем достиг значительных высот в своей служебной карьере, работая на руководящих должностях; обычно о таких людях существуют самые противоречивые мнения и оценки, что естественно; я же описываю только личные наблюдения, а другие люди пусть делятся своими. Итак, впервые я увидел его в нашей квартире на Шёлковой; это был высокого роста красивый парень со спортивной фигурой и у меня мелькнула мысль: не занимался ли он ранее штангой или гирями, поскольку выглядел физически сильным; был он спокойным, немного молчаливым, и в первый свой визит почти не участвовал в разговоре. В дальнейшем, общаясь в поездках нашей большой компании на природу и особенно сплавляясь на плоту по Мане, Саша со всеми сдружился, проявляя доброжелательность, оптимизм, готовность всегда помочь, юмор, не стесняясь петь вместе со всеми песни; проявлял большое трудолюбие при изготовлении плота и во время других туристических обязанностей, был внимателен и проявлял уважение к женскому полу – в общем, хороший товарищ, с которым приятно проводить время. На производстве Саша был серьёзным, отдавался работе полностью, прирождённый организатор; я, работая в СУ1, слышал от кого-то, что Саша не питал «нежности» к начальству и как-то на стройке послал прицепившегося к нему за что-то Абовского, и это имело нежелательные для Саши последствия; работая начальником участка в СУ4, Саша при подготовке снаряжения к сплаву по Мане, проявлял хорошую активность (мне на п/я 121 было не до этого) и обеспечил наш поход всем необходимым; я уже писал, как однажды он здорово выручил меня с гвоздями, отсутствие которых у нас складе грозило большим простоем плотников на строительстве водородной станции; когда Света приходила на Шёлковую, я однажды заметил его нескромный взгляд в её сторону, но это ведь не самый большой недостаток для молодого мужчины.
Познакомился Саша с очаровательной иркутянкой, которая так же, как и Света проходила практику в Красноярске; Алла – красивая и симпатичная яркая брюнетка с красивыми глазами девушка, очень милая, скромная, тактичная и большая умница, хорошо понимает юмор и смеётся заразительным смехом, любительница танцевать на сцене; не скрою, всегда любовался ею, а встречаясь позже отмечал её отзывчивость и готовность помочь. Саша быстро обратил на неё внимание, влюбился и после окончания ею института они поженились; Алла работала проектировщицей в «Гражданпроекте»; в семье воспитывались двое сыновей, которые получили хорошее образование и стали успешными предпринимателями; со временем семья приютила у себя престарелого отца Аллы, интеллигентного симпатичного человека, но, к сожалению, отношение зятя к тестю было скверным – Саша был груб с ним; иногда старик приходил в семью Сергея Климко (жили с Рудаковыми в одном подъезде), где к нему хорошо относились; однажды, будучи в командировке, я застал отца Аллы в квартире Климко, мы втроём ужинали и очень хорошо общались, мне понравился чистенький, интеллигентный старик, а после его ухода, Сергей сказал: «Жаль его, плохо Саша к нему относится, иногда даже обижает».
С 1979 г. карьера Саши Рудакова пошла в гору: главный инженер треста КПХС, далее – управляющий трестами КАС и затем – КПС, а позже работал первым замом начальника Главкрасноярскстроя – это был пик его карьеры; но, работая высоким руководителем, отношение ко мне и Гале всегда были благожелательным.
Последний раз я встретился с Сашей и Аллой в 2007 году, когда гостил летом у Климко; мы нанесли визит к Рудаковым; конечно, я вручил Алле букет цветов, расцеловались; за большим столом, уставленным вкусной едой, в т.ч. блюдами, приготовленными хозяйкой, вели разговоры, часто вспоминая прошедшие годы; очень хорошо прошло общение и я хочу именно здесь привести слова Омара
Хайяма:
Когда вы за столом, как тесная семья,
Опять усядетесь,– прошу вас, о, друзья,
О друге вспомянуть и опрокинуть чашу
На месте, где сидел средь вас, бывало, я.
XXVI
Судьба всех наших ребят (о каждом написано отдельно) подтверждает правильность изречения: «Мозги, как и сердца, тянутся туда, где их ценят» (Роберт С. Макрамара); и я хочу добавить, что все имели хорошее образование, обучение в строительных вузах Харькова, Ростова, Новосибирска, Краснодара, Воронежа было весьма серьёзным; это во многом способствовало достижению успеха; мне до сих пор нравится тот романтизм и искренность, которые так захватывали и вдохновляли нас в то время; и пусть с точки зрения житейского опыта можно скептически относиться к нашему тогдашнему романтизму, но часто именно о нём приятно вспоминать, потому что он искренний; а вспоминаю о нём тогда, когда хочется сказать моим детям и внукам: «Я прожил интересную жизнь», ибо они будут ценить ту настоящую правду, которая обещает интересную жизнь и им самим; они никогда не простили бы нам общественно бесполезного существования, банального равнодушия к судьбам Родины».
После трёхлетней обязательной отработки в качестве молодых специалистов многие ребята разъехались по сторонам и судьбы наши пошли разными путями; сегодня в 78-летнем возрасте, когда освобождаешься от повседневных забот, связанных с исполнением профессиональных обязанностей, и находишься, наконец, на заслуженном отдыхе, имеешь достаточно времени, чтобы окинуть мысленным взором свой жизненный путь. И тогда твоя жизнь (как и жизнь твоих товарищей) предстаёт перед тобой со всеми взлётами и падениями, прямолинейными путями и окольными тропами, которые оказались, как выясняется впоследствии, неизбежными. И ты приходишь к однозначному выводу: в каждой биографии есть черты, характерные лишь для данной личности – единственные и неповторимые – и в то же время тесно переплетающиеся с тем общим, что присуще любому человеку. И они-то, эти черты, превращают личность в индивидуальность.
Хочу напомнить о моих друзьях стихами поэта, написанных в 1820 г.:
Со дня разлуки, знаю я.
И дни, и годы пролетели,
И разгадать у бытия
Мы много тайного успели…
(Е. Баратынский)
Окончился первый, хотя и небольшой, всего лишь трёхлетний период моей самостоятельной жизни и производственной деятельности в Красноярске среди разных людей, у которых я многому научился; их вспоминаю с благодарностью, поскольку они встретились тогда и сильно повлияли на мою дальнейшую судьбу; хочу ещё раз назвать их (по алфавиту): Абовский, Алексеев, Астраханцев, Брагилёв, Войткевич, Головчинский, Горбач, Давыдов, семейство Климко, Ковалёв, Кравченко, Крылов, Лепнёв, Мануйлова, Медведик, Мирослава, Нестеренко, Петрович, Рожков, Рудаковы, старики-староверы, Стысин, Шелегия. Все они, ближние и дальние, ушедшие и живые – они составляют ландшафт моей жизни. Читаю Пушкина:
Прошли за днями дни –
Сокрылось много лет
Где вы, бесценные созданья
Иные далеко иных уж в мире нет
Со мной одни воспоминанья.
Вот и Николай Михайлович Карамзин писал: «Случайность… Однако восточная мудрость гласит, что каждый человек встречает на свете тех, которых должен был встретить: разнообразие характеров и типов на земле столь велико, что есть возможность встретить любого, но уж выбрать по себе: вору – вора, труженику – труженика…». Эта истина, о которой упомянул Карамзин в «Истории Государства Российского», нашла своё подтверждение и в дальнейшем: неординарные личности, с которыми я работал или просто общался в Братске, Красноярске и Ростове-на-Дону – о них будет рассказано далее.
Судьба всех наших ребят подтверждает правильность изречения: «Мозги, как и сердца, тянутся туда, где их ценят»; и я хочу добавить, что все мои друзья имели хорошее образование, обучение в строительных вузах Харькова, Ростова, Новосибирска, Краснодара, Воронежа было весьма серьёзным; это во многом способствовало достижению успеха; мне до сих пор нравится тот романтизм и искренность, которые так захватывали и вдохновляли нас в то время; и пусть с точки зрения житейского опыта можно скептически относиться к нашему тогдашнему романтизму, но часто именно о нём приятно вспоминать, потому что он искренний; а вспоминаю о нём тогда, когда хочется сказать моим детям и внукам: «Я прожил интересную жизнь», ибо они будут ценить ту настоящую правду, которая обещает интересную жизнь и им самим; они никогда не простили бы нам общественно бесполезного существования, – т.е. банального равнодушия к судьбам Родины.
После трёхлетней обязательной отработки в качестве молодых специалистов многие ребята разъехались по сторонам и судьбы наши пошли разными путями.
Окончился первый, хотя и небольшой, всего лишь трёхлетний период моей самостоятельной жизни и производственной деятельности в Красноярске среди разных людей, у которых я многому научился; их вспоминаю с благодарностью, поскольку они встретились тогда и сильно повлияли на мою дальнейшую судьбу; все они, ближние и дальние, ушедшие и живые – они составляют ландшафт моей жизни.
Напоследок скажу, что в своём описании я менее всего хотел бы давать оценку того или иного человека, оценка здесь вообще неуместна, и, давая оценку, всегда легко попасть впросак. Я не собираюсь никого воспитывать на этих примерах, но всё-таки хочу сказать, что лучше испытывать интерес к чьей бы то ни было личности, чем не испытывать его вообще, потому что человек, испытывающий интерес к чужой личности, и о своей жизни думает, что уже само по себе полезно. Я хорошо понимаю, что мне удалось сказать о людях, с которыми жил и работал, далеко не всё, что следовало бы сказать.
XXVII
Из края в край, из града в град
Судьба, как вихрь, людей метёт.
И рад ли ты или не рад,
Что нужды ей?.. Вперёд, вперёд!
(Ф.Тютчев)
Итак, мой переезд на новую работу в Братск – это был серьёзный поворот в судьбе, без веской причины такие поступки не совершаются. Так осенью 1962 года совершился поворот к новому этапу жизни и судьбы; в дальнейшем мне пришлось пережить не только успехи, но и весьма тяжёлые времена. И последнее. Где-то прочёл: из памяти утрачивается всё неважное и многое неприятное, так что в ней мало что сохраняется; прошлое должно быть перебираемо, иначе многое постепенно опустится в бездну забвения; но ведь обыкновенно мы не любим пересматривать вещи незначительные, а также большей частью и вещи неприятные, что, однако, было бы необходимо для сбережения их в памяти; мы неохотно останавливаемся на прошлых неприятностях, в особенности же если они задевают наше тщеславие, как это большей частью и бывает, ибо немногие страдания постигают нас без всякой вины с нашей стороны; поэтому равным образом забывается много. Но есть в жизни вещи, которые невозможно забывать. Человек просто-напросто не в состоянии их забыть, но помнить их можно по-разному. Есть три разные памяти. Можно не забывать зло – это одно. Можно не забывать опыта – это другое. Можно не забывать прошлого, думая о будущем – это третье.
БРАТСК, 1962 – 64 годы
Пусть время движется, грозя,
Что не вернётся вновь когда-то.
Нельзя нам уставать, ребята!
Быть может, нам одним нельзя.
(Братский поэт)
I
Что представлял собой Братск в 1962 году? По существу, цельного города ещё не было, только отдельные посёлки среди тайги, расстояния между которыми были значительными; в самом начале 1950-х годов при подготовке к строительству Братской ГЭС, лес на большой территории был вырублен заключёнными-лесорубами; железная дорога Тайшет – Братск – Усть-Кут (речной порт Осетрово на реке Лена) была построена в 1951 г. «Ангарстроем» силами заключённых ГУЛАГа – Ангарского лагеря, имевшего 28 лагерных пунктов, и особого лагеря №7 МВД СССР «Озерный» (Озерлаг со «строгорежимным контингентом»). Лагеря зэков располагались по всему маршруту, а объекты находились, как правило, на расстоянии трех километров от лагерных зон, до них добирались пешком.
Однажды в 1998 г. я ехал поездом из Иркутска в Братск; в купе соседом был пожилой мужчина интеллигентного вида, мы разговаривали, вышли в коридор и смотрели в окно; проезжая городок Чуна, мой собеседник рассказывал: «В 1950-е годы я строил эту железную дорогу (в каком качестве он не уточнил, а я не спрашивал); заключённых возили из Тайшета, среди голой тайги, в безлюдье, высаживали их прямо в глубокий снег, поезд ехал дальше до следующего лагпункта; людей с пилами и топорами оставили без всякой охраны (бежать некуда, в тайге зверь) для обустройства; морозов и голода многие не выдерживали, погибали»; я слушал, а он с напряжением всматривался в знакомые ему места, тяжело вздыхал.
В Братске на правом берегу Ангары находились: посёлок Гидростроитель, деревня Осиновка и маленькое село Зяба; на левом берегу – посёлки ЛПК, Щитовой, Падун, Порожский и строящийся возле ГЭС – Энергетик; пос. Анзеби (в народе – Анзёба) переименован в 1963 г. в пос. Чекановский в память известного ученого – географа и исследователя Восточной Сибири А. П. Чекановского (1832-1876), сосланного в село Падун за участие в польском восстании в 1863 г.; со временем посёлок ЛПК стал называться городом Братском, остальные так и остались посёлками; с конца 1950-х годов, когда ещё мало было построено жилья из двухэтажных брусчатых домов и бараков, многим приходилось жить в палатках, но, конечно, не в летних туристических или военных, а в больших квадратных минимально благоустроенных: немного утеплённых, стояла внутри большая печка, которая отапливалась дровами – условия эти в сибирские морозы более, чем спартанские; народ читал про это в «Комсомольской правде», но не воспринимал как что-то необычное. В мой приезд на работу в Братск в октябре 1962 года палаток уже не было нигде, кроме одного места, официально называемого «Палатки» и расположенного на опушке леса, напротив (через дорогу) одноэтажного деревянного здания управления строительством БЛПК; когда я впервые в морозный день увидел этот маленький посёлок на двадцать палаток, из которых дымили трубы, то был поражён – как можно там жить? Конечно, вскоре отважных строителей переселили.
Живописная многокилометровая автодорога, проходящая вдоль извилистого побережья Братского водохранилища, соединяла пос. ЛПК с пос. Падун; далее она шла через пос. Энергетик и плотину Братской ГЭС в пос. Гидростроитель. Стройплощадка БЛПК располагалась в 5 км от пос. ЛПК, а к моему стройучастку надо было идти ещё 1,5 км до самого дальнего объекта – распиловочно-окорочного цеха (РОЦ); напротив, через залив водохранилища, находился старый посёлок лесорубов Порожский (в народе – Порожки).
II
«Главное, ребята, сердцем не стареть!»
(из песни)
Итак, начался новый этап моей жизни. Посёлок «Щитовой» (в обиходе – Щитовые), в котором мне предстояло жить, был построен два года назад на совершенно открытой, продуваемой всеми ветрами голой местности, расположенной в нескольких километрах от основного посёлка ЛПК – будущего центра города Братска: в посёлке имелось около сотни бараков, в которых жили тысячи демобилизованных солдат, а также вербованные, приехавшие на стройку добровольно со всех концов страны; были в посёлке столовая, кинотеатр, библиотека. В деревянном щитовом бараке посредине проходил длинный коридор, а по сторонам находились комнаты, стены в которых оклеены обоями; имелись общая бытовая комната, в которой, возвращаясь потными с работы, умывались холодной водой; такой роскоши, как горячий душ, не было, а баня имелась только в посёлке ЛПК; в небольшой комнате-кухне стояли две электроплиты; туалет (общественный сортир) находился на улице в 30 метрах от группы бараков – это был деревянный сарай на шесть очков, без дверей, продуваемый холодным ветром, и обросший дивными сталактитами нечистот, которые безжалостно и зловонно таяли по весне; вы усмехнулись или вас перекосило от отвращения – мне безразлично; а территория посёлка с горами выбрасываемого мусора зимой не убиралась, была сильно захламлена. Посетивший однажды Щитовые министр лесной промышленности СССР Орлов, сказал неосторожно при свите: «Это намного хуже того, что я недавно видел в Бухенвальде»; неосторожно сказанные слова разнеслись по всей Всесоюзной ударной комсомольской стройке, вызвав возмущение молодых строителей коммунизма.
Жил я в щитовом бараке в комнате с тремя рабочими, замечательными добрыми ребятами. Старший из них, 26-летний Алексей (Лёша), выше среднего роста парень с загорелым остроносым лицом; опытный шофёр грузовика, часто по вечерам химичил со своими путевыми листами, которые ему доверял механик гаража, пьяница; Лёша любил читать детективы и рассказывать интересные истории, анекдоты, разыгрывать кого-нибудь; помню, что в течение последующего времени, когда я уже здесь не жил, по осени он всегда дарственно снабжал нашу молодую семью овощами в большом количестве, привезёнными с колхозных полей и спрятанных под кузовом.
22-летний отличный плотник Толя, демобилизованный из ГДР, активный комсомолец, дружелюбный, организатор комсомольской дружины посёлка по защите от бандитов и хулиганов – случались здесь драки и убийства; был он одного роста с Лёшей, но мальчишеское лицо его совсем светлое и даже когда он говорил что-то серьёзное, оно выражало доброжелательность; он влюбился в Веру, черноволосую скромную девушку, которая работала в столовой посёлка; через много лет в 1980-х годах я встретил его, уже отца семейства, который 25 лет проработал на стройке, был активен, потерял здоровье, поседел, ибо работа плотника на морозе очень непростая; живёт с Верой и детьми в согласии, но жильё этой семьи оставляет желать лучшего, а благоустроенную квартиру так и не выделили; стало жалко его, обнялись, простились, приглашал заходить в гости, но не случилось.
Крепыш Яша, очень маленького роста, водитель огромного трёхосного лесовоза, прибыл в Братск из авиационной части; звали мы его Яшенька, подтрунивал над ним Лёша: «Как ты управляешься с машиной, если с трудом влезаешь на подножку?», но Яша не отвечал ему, был занят своим делом: отлично вырезал из толстого оргстекла модели военных реактивных самолётов, дарил их друзьям. В комнате при слабых морозах было относительно тепло и иногда по вечерам, когда неохота идти в столовую, готовили ужин на плитке. После трудового дня мы спали крепким сном, но в одну из первых ночей я проснулся от яркого света: ребята сбрасывали с постелей живых клопов и на полу давили; откуда они приходили? Я отвернул отклеившийся кусок обоев и увидел, как по ним и обнажённой деревянной стене ползают сотни живых клопов; такого количества до или после никогда в жизни не видел, а «спасало» нас то, что мы после работы спали как убитые; в полседьмого утра вставали, умывались и шли в столовую; позавтракав, выходили к веренице грузовиков, МАЗов, оборудованных будками; толпа штурмом брала заднюю подножку к узкому проёму, в который мог протиснуться только один человек, а остальные толкались, повиснув на поручнях гроздьями, дожидаясь очереди за счастьем влезть в будку; внутри по сторонам были лавки («плацкарта»), но основной народ, как селёдки в бочке, размещался в середине кузова, иногда в полтора этажа друг на друге. В полвосьмого зимой ещё темно, в будке света нет, и не важно мужчины или женщины – вся плотная масса людей в полном молчании ехала полчаса на предзаводскую площадку БЛПК, откуда рабочие быстро расходились по объектам, бригадиры строго спрашивали за опоздание. Приехав, я всегда сначала посещал диспетчерскую СМУ и участок механизаторов, чтобы отстоять заявленный накануне автотранспорт, механизмы. В конце дня рабочих увозили те же будки в пять часов, а я с мастерами и прорабами, задерживаясь на работе для организации второй смены, всегда шёл пешком полтора километра с нашего дальнего участка в диспетчерскую, откуда уезжали ИТР домой в дежурной будке.
Ребята привыкли, что я приезжаю поздно, согревали чай к моему приходу и, отдохнув с полчаса, я садился за чертежи, ведь всё было для меня новым, а участок самый большой на стройке и с крупными объектами; друзья с уважением относились ко мне и не мешали заниматься, без моих просьб соблюдали тишину; они любили читать, брали книги в библиотеке, ходили в кино или к друзьям; если в соседних комнатах громко шумели, ребята туда заходили и говорили: «Вы нам мешаете заниматься, потише!»; их слушались, авторитет Лёши и Толи был непререкаем; но, когда я оканчивал работать, убирал бумаги, все садились за стол пить чай или играть в домино, рассказам не было конца, шутки и смех до самого отбоя – это были счастливые часы; засыпая вечером, думал о том, что впереди ещё разлука со Светой, хотя и временная, но тягостная.
Однажды я вернулся пораньше и застал в комнате большую компанию парней и девушек, которые веселились под Лёшину гитару, танцевали. Молча, чтобы не мешать, стал снимать верхнюю одежду, а Толя громко сказал: «Так, друзья, нам надо работать, заканчиваем, все на выход». Лёша галантно выталкивал недовольных девушек в коридор, после чего я переодевался в домашнее; ребята шли продолжать веселье в другую комнату; так мы жили до декабря, пока мне не дали здесь же на Щитовых отдельное жильё; за всё время не было ни единого конфликта, тем более ссоры – они любили меня, а я любил их.
Я не делал себе никаких скидок ни на плохие условия обитания, ни на производственные трудности, с которыми столкнулся; значительно позже убедился в правильности постулата: «Ничто не воспитывает лучше, чем жизненные трудности». В профессии строителя у каждого есть сила характера, без неё ничего не достигнешь! С самого раннего возраста, с учёбы в школе, в институте начинается преодоление самого себя. Ты отказываешься от многого во имя будущей профессии (как писал ранее, отказался от второй поездки в альплагерь ради строительства на целине). Работая на стройке в период производственных практик, иногда так хотелось поспать дольше, отдохнуть! Внутренняя сила – это часть характера человека. Каждый шаг при восхождении на кавказскую вершину – это преодоление себя, каждым походом в горы ты доказываешь самому себе, что вот это ты можешь. Без силы характера невозможно что-то достичь в жизни, я имею ввиду совершенствование самого себя, преодоление трудностей в жизни. Соблазнов много, соблазн что-то сделать или нет, но у каждого человека есть ответственность перед самим собой, перед окружающими людьми, и он не должен поступать так, как ему подчас хочется. Хотелось отдохнуть, а нужно работать, хочется дольше поспать, а нужно просыпаться и вставать. Слово «нужно» не даёт тебе расслабляться, оно тебя мобилизует – так начиналась новая жизнь в Братске.
III
Пишу о том, что довелось видеть
в этом мире, чувствовать, думать,
любить, ненавидеть…
С первых дней пребывания в Братске и работы в СМУ ЦКК я начал знакомиться с объектами самого большого в нашем стройуправлении участка: водоочистная станция (ВОС) с размерами в плане 100х120 м, т.е. больше футбольного поля, и подземной частью глубиной пять метров; РОЦ – многопролётный цех размером 120х160 м, расположенный рядом с причалом Братского водохранилища; древесно-подготовительный цех (ДПЦ), протяжённая транспортёрная галерея от РОЦ к ДПЦ со сложной подземной частью; склад коры и щепы (СКиЩ) – первое в стране экспериментальное сложное сооружение из сборного железобетона; очень высокая галерея от ДПЦ к СКиЩ. Здесь уместно отметить, что БЛПК, как и другие производственные гигантынапример Ачинский глинозёмный комбинат, были задуманы и спроектированы таким образом, чтобы обеспечить своей продукцией все предприятия большой страны; отсюда, циклопических размеров (гигантомания!) лесоперерабатывающее оборудование, заказанное в Швеции и Финляндии и купленное за золото; соответственно и цеха, в которых это оборудование должно размещаться, были огромными, и нам предстояло их построить; мне повезло, я прибыл в тот момент, когда на этой гигантской стройке основные работы только разворачивались; это имело свои плюсы и свои минусы: плюсы – это возможность работать относительно спокойно с небольшим количеством людей и механизмов; минусы – проблемы со слабым обеспечением работ, что всегда имеет место при «рождении» крупных объектов. Как инженер, не могу не отметить крупную промашку общего порядка; вертикальная планировка огромной территории с выемкой миллионов кубометров грунта в основном была выполнена до начала возведения объектов, и это хорошо; однако дальнейшая строительная технология не была соблюдена – подземные инженерные коммуникации не были проложены по причине нашей всегдашней болезни – «давай, быстрее приступай к возведению объектов, осваивай деньги, давай план!». Противостояние трезвой инженерной мысли разбивается о диктат высших плановых органов; так же было в Берёзовке и на М8, но разве можно сравнить по величине эти локальные объекты с огромной строительной площадкой БЛПК, на которой предстояло построить десятки заводов, фабрик, ТЭЦ и других крупных производств; через два года, когда корпуса уже были возведены, СМУ «Спецстрой» приступил к разработке глубоких и широких траншей под коммуникации, перерыв ими всю стройку и сильно усложнив производство СМР; но кто считается с потраченными нервами, с героическими усилиями строителей, которые должны выполнять план каждый на своём объекте, чтобы выжить, т.е. дать возможность заработать строителям на жизнь; а кто считал миллионные убытки? Как всегда – никто.