Алексей Владимирович Июнин
Человек-Черт
И вот двери в «Темное Княжество» раскрылись, впустив в свое зловещее нутро людскую реку, залы наводнила модная расфуфыренная молодежь, заплатившая, кстати говоря, за вход по несколько тысяч рублей. Врубили готический рок. Охрана на фейс-контроле свободно пропускала наркодиллеров – результат проявился примерно через полчаса. Уже через час разгоряченный плясками, спиртным, наркотиками и атмосферой народ был вполне готов к встречи с главным гостем этой вечеринки – Андреем Жуем и его музыкальной командой. Но Олеся Левит не торопила группу выходить из грим-уборной – время еще не пришло и самого лидера группы еще не было, без него о выходе на сцену не могло идти и речи. Задрав ногу на ногу, женщина вальяжно развалилась на низком кресле в гримерке, курила травку и запивала белым вермутом, осушив уже третий бокал и к началу выступления планируя прикончить бутылку целиком и даже выйти на сцену к «Толпе» и сбацать с Жуем парочку особо острых треков. От выпитого и выкуренного у нее поднялось настроение, она даже не волновалась тому, что Андрей Жуй задерживается в неизвестном месте и не признается как далеко он от «Темного Княжества» и когда появится.
Она сделал затяжку и сквозь сладкий дымок наблюдала как готовится к выходу группа «Толпе». Барабанщик Володя Рикардо на пару с бас-гитаристом Игорем Пистоном играли в кости озверело переругивались меж собой будто заклятые враги, делящие сундук с золотыми монетами. Клавишница Марина Евсеенкова целовалась с каким-то великовозрастным типом, которого Левит видела впервые в жизни, гитарист Юрка Коромысло лежал у стены и улыбался, соединив зрачки у переносицы. Во рту дымились сразу две сигареты – Олеся поочередно попробовала каждую из них и, проанализировав отличия от своей, вернула их в межгубную щель пребывающего в нирване долговязого музыканта. Скрипач Таймураз Ярмагаев хихикал и, сунув руку за пояс кожаных брюк, активно мастурбировал. Раньше ничего подобного никто из них не делал. Евсеенкова если и целовалась с кем то, то, как правило – с Игорем Пистоном, а иногда с Ярмагаевым (и не прилюдно). Сильно неравнодушно относящийся к своему детородному органу и к противоположному полу Ярмагаев давно вышел из отрочества и если и извлекал свое хозяйство, то, опять же, не прилюдно. Володя Рикардо, отвечающий в группе за ударные, был миролюбивым и дружелюбным, хоть и «качал мышцу» и красил волосы в кислотно красный цвет.
Олеси надо бы, конечно, заругаться и заставить всех поменять междоусобные дрязги на плодотворное сотрудничество, взять в руки инструменты, привести себя в порядок, сосредоточиться, протрезветь, но она ничего не делала. Она сама была на расслабоне и проявлять какую-либо активность ей не хотелось. По опыту зная, что стоит ей вымолвить слово, как коллектив взорвется как пороховой порошок. Если она хочет качественное выступление, то лучше предоставить участником полноту действий, дозволить им их новые отдушины, от которых, честно сказать, ее воротило. Что-ж… Хрен с ними! Она плеснула себе белого вермута и выпустила струю сладкого дымка прямо на квадратную наклейку, запрещающую здесь курить. В свое время она и сама, готовясь к выходу на сцену в составе ее панк-группы «Лезвие», заливала желудок спиртным, быстренько отдавалась дежурному бойфренду (в то время эта должность называлась другим словечком, в основе которого стояло нецензурный корень) и выкатывалась к микрофону уже не вполне вменяемой. Зато такое вытворяла на сцене! Истинный панк! Золотой рок! Настоящий! С исступлением, с разбитием гитар и колонок, со смелой порнушкой и зажигательным драйвом!
Примерно тоже самое было с изменившимся «Толпе», только в качестве катализатора выступал Андрюша Вставкин, выступающий под псевдонимом – Жуй.
Вдруг в гримерке возник неожиданный конфликт и Олеси пришлось чуть приоткрыть полузакрытые очи. По ходу разговора между Пистоном и Ярмагаевым завязалась самая настоящая драка и они в одно мгновение стали походить на двух разъяренных мартышек, закрытых в тесной клетке. Вцепившись друг в друга и нанося удары всем что попадалось под руки, они готовы были убить соперника, растерзать его в клочья, выпотрошить и пожрать с костями. Кровь оросила пол – Пистон вонзил шариковую ручку Ярмагаеву в бок. В ответ тот перехватил руку басиста и безжалостно сломал о колено лучевую кость. В драку влез Юрка Коромысло и разбил какую-то глиняную фигурку о чью-то голову, оказавшейся головой Маринки Евсеенковой. По ходу яростной драки между всеми и против каждого Ярмагаеву сломали нос, а Володьке Рикардо выбили два зуба и разбили обе губы да так жестоко, что они уже не смогут стать как прежде, даже если на них наложат швы. Пистону разорвали одежду и нанесли раны на руках и груди, поцелуйного гостя Евсеенковой избили до полусмерти, а саму Маринку чуть не задушили гитарной струной. Скрипка Ярмагаева разлетелась в щепки от удара ею по мускулистой спине Володи Рикардо. Крики, ругань, грохот.
Левит не вмешивалась, но кто-то выбил из ее рук недопитую бутылку белого вермута, что ее несколько озадачило. Тогда ей пришлось что-то делать, но справится с пятью разбушевавшимися людьми она не могла и была вынуждена броситься к двери и звать подмогу. И только распахнула дверь, как на пороге возник сам товарищ Жуй Андрей Яковлевич. Он был в своем уже привычном гриме злобного существа с рожками и хвостиком. Увидев мордобой, он расхохотался и, крикнув каркающим голосом, заставил прекратить телячьи нежности. А для устрашения щелкнул хвостом. Через полторы минуты выяснилось из-за чего возник конфликт, способный привести к смертоубийству. Ярмагаев и Пистон поспорили какой логотип у фирмы «Адидас». Один утверждал, что это три скошенные полосы, другой доказывал, что это трилистник. Видимо у Жуя было радостный настрой души, иначе как еще можно было объяснить его смех. Отпуская унизительные шуточки в адрес дерущихся, смеясь над ними и даже не помышляя о хотя бы капле сочувствия, он как-то плотоядно облизывался, глядя на кровоточащие раны своих друзей и коллег по музыкальной сцене и даже заставлял Евсеенкову и Ярмагаева перед ним поворачиваться, чтобы он смог лицезреть в полной красе травмы на их спинах и затылках. Олесю Левит такое обращение обидело бы, но коллектив будто увидел в лице вошедшего Жуя бесстрастного судью, способного рассудить их кровавый спор. Скрипач и басист теперь уже перед андреевской мордочкой принялись остервенело доказывать свои точки зрения, толкаясь, пинаясь и оскорбляя друг друга. Жуй хохотал над ними, а когда понял, что ничего нового в их поведении не видно и спор топчется на одном месте, молодой человек вышел из гримерки и вернулся через несколько минут, когда в его отсутствие драка начиналась с новым энтузиазмом. Вместо того, чтобы разнимать товарищей, Жуй швырнул им какую-то темно-синюю тряпку с тремя белыми полосами, оказавшуюся футболкой-поло, которую Левит некоторое время назад видела на торсе одного из менеджеров ночного клуба «Темное Княжество». Барабанщик Володя Рикардо поднял футболку и развернул ее. Всей компании предстало слово «Adidas», а рядом – о, ужас! – третий логотип этого концерна – круг, символизирующий планету и три полосы на нем.
Гриммерка наполнилась озверелым рыком, матом и хрустом судорожно сжимаемых кулаков. Когда все участники «Толпе» набросились друг на друга и создали рвущийся изнутри и брызжущий кровью живой клубок потерявших всякое человеческое людей, Жуй разразился звонким смехом и Левит вынуждена, грубо взяв его за предплечье, вывести в холл.
– Ты что делаешь, козел! – зашипела она на утирающего слезы смеха Жуя. – Для чего ты это сделал?
– Это же весело, мать!
– Весело? Тебе весело когда на твоих глазах твои друзья убивают друг друга из-за какой-то фигни!
Жуй не стал ни оправдываться, ни говорить какие-то слова, он вообще не замечал присутствия женщины, он смеялся и шел по холлу в направлении главного зала, где бушевал праздник непослушания. Левит не унималась, она ругала Андрея, не стесняясь в выражениях, но только ухмылялся и смотрел вперед. Освободив от себя холл, они вошли в главный танцевальный зал, где уже клубилась не одна сотня человек. Грохот музыки заставлял пол немного вибрировать и, посмотрев на неоновые всполохи пламени на специальном полу Левит забеспокоилась, не сломается ли техника в первый же вечер. Не треснет ли пол, не померкнет ли огонь? Внезапно Жуй пропал из ее поля видимости, затесавшись в толпе и это обескуражило Левит посильнее неонового пола – она бы не хотела упускать Жуя из виду, он непредсказуем и его желательно держать при себе как собачку на поводке. Но по счастью Жуй нашелся сразу. Он никуда и не пропадал, а просто стоял в нескольких метрах с стороне и рассматривал стену зала, а на пляшущую толпу и динамичную музыку он не обращал внимания, словно находился в пустом музее. Перед ним был гипсовый барельеф на тему сатанизма, рядом портрет скалящегося демона и другие антихристианские штучки, которые так обожают сценаристы и режиссеры американских ужастиков.
– Это и есть тот клуб который должен был мне понравиться? – спросил он у Олеси Нахимовны, с усмешкой разглядывая дьявольские символы – пентаграммы, перевернутые кресты и прочее. – Об этом ты мне все уши прожужжала?
– Классный, да? – Левит ждала подтверждения. – Нравится?
Жуй долго осматривал стену и вообще всю обстановку в клубе, он смотрел на пляшущих, смотрел на разрисованных под вампиров официантов, на огромную люстру с имитацией горящих свечей, на всякую искусственную нечисть, выставленную вдоль стен и развешанных под потолком. А потом он расхохотался.
– Что это такое? – спросил он у женщины.
– Это? Сатанинское пекло, ад, смерть и кровь. Все как ты любишь, маленький ты засранец.
– Мать, с чего ты взяла что я люблю смерть и кровь?
– Что-то я не врубаюсь, сынок. Тебе не нравится?
– Мне? Это? – Жуй обвел зал рукой. – Нет, насчет гульбы претензий нет. Народ колбасится как следует, атмосфера ништяковая! Но почему вы все думаете, что я тащусь от Сатаны?
– Вообще-то… – осторожно ответила Левит, подбирая слова. – Есть некоторые предпосылки…
– Я люблю Сатану? – пробравшись через нескольких танцующих человек, Жуй приблизился к окровавленной пентаграмме на стене и харкнул в самый ее центр. – Вы что-то путаете, уважаемые! Люцифер? Да пошел он на х…! Ха-ха-ха!!! Ладно, придурки, готовьте звук, я отыграю программу. Я разожгу этот карикатурный сарай!
– Все готово. Твой выход через два часа.
– Великолепно. У меня есть время празднично отдохнуть с дорожки! Это надо же – мне должно было понравиться? Ха-ха-ха!!! Я люблю ад!? Сатану? С чего бы?
И с этими словами Андрей Яковлевич «Жуй» Вставкин теперь уже реально затерялся в толпе, оставив Левит чесать затылок.
Благодаря своей специфической внешностью и неординарным поведением Андрюша не долго пребывал незамеченным в переполненном зале. Олеся Левит еще стояла и смотрела на оплеванную им пентаграмму, а он уже был в кругу своих обожателей. Со всех сторон, заглушая музыку, завизжали: «Жуй! Жуй!!» и спустя несколько секунд фанаты плотно облепили звезду отечественного рока. Он радостно заулыбался и незамедлительно вливаясь в общее веселье, к радости поклонников, ни отказывал во внимании никому.
Во время беседы, Жуй был дружелюбен и разговорчив, перекинулся парой словечек с каждым желающим и при разговоре всегда смотрел прямо в глаза каждому собеседнику, смотрел пристально, не моргая, а потом хлопал товарища по плечу, смеялся и переходил к следующему. Довольно скоро он уже обнимал каких-то пигалиц размалеванных под взрослых девчонок, пялился на других и заигрывал с третьими. Левит тоже не скучала. Видя, что ее подопечный не готовит очередную бяку, она, приметив своих старинных друзей-товарищей из числа местных саратовских неформалов-металлистов втиснулась в их компанию. Короче говоря – открытие ночного клуба «Темное Княжество» можно было считать успешным, посетители веселились от души, спиртное лилось рекой, в главном зале стоял карамельный дымок, а впереди ожидалось выступление главных гостей – скандально известную группу «Толпе» с ее неординарным фронтменом Андрюшей Жуем! А вон, кстати, и он – тискает какую-то стройную девицу и хитро улыбается двум длинноволосым готам, наверняка готовя какую-нибудь очередную беспардонную выходку.
Все было хорошо, но только Олеся не поняла отчего Андрею не понравилась концепция клуба. Кровяка, мертвяки, свечи, сочный хард-рок и козлиные морды на пентаграммах – что еще не хватает этому мелкому засранцу? Ну и ладно! Главное, чтобы Жуй отыграл выступление. Все шло замечательно, каждый веселился по своему усмотрению, в общий праздник влезли и некоторые участники «Толпе» – Пистон, Рикардо и Ярмагаев, горделиво бахвалясь еще кровоточащими ранами. Разбитое в кровь лицо красноволосого барабанщика Володи Рикардо как ничто подходило в общий план зала, где все было заточено под кровь и страдания. Одна рука Пистона была наспех перевязана бинтом.
Мало кто в «Темном Княжестве» заострял внимание на внешнем виде Андрея Жуя, при том, что для впервые видевшего его он мог показаться страшным и противным. Тусующиеся в клубе пришли сюда не только ради открытия клуба, но в первую очередь – на концерт «Толпе» и хорошо знали кого им придется лицезреть. Рогатая маска Жуя была прекрасно знакома фанатам. Девушки, которых он снял, обнимали его волосистое вонючее туловище, гладили по рожкам, дергали за бородку (но не сильно, а то если отклеиться?). Андрей раскрывал пасть, полную острых мелких зубок, высовывал длинный как у жирафа язык и ласкал им девчонок, засовывая им его прямо до миндалин. Те ощущали смешанное чувство чего-то запретного, отвратительного и одновременно нежного и страстного. Трущиеся о жуевскую шерсть поклонницы испытывали любопытство, страх, садизм и экстаз. Некоторые близки были к оргазму от одного только специфического запаха, исходящего от их рок-кумира. Жуй целовался со всеми с кем успевал, с кем не успевал – тискал за титьки.
В какой-то момент всеобщего праздника, сильно смахивающего на безумный Хеллоуин к Андрюше подошел молодой человек с планшетным компьютером и представился корреспондентов местного аналитического интернет-издания. Жеманно улыбаясь и стреляя глазками по облепившим Жуя девчонкам, готовым уже прямо тут среди толпы отдаться своему рогатому идолу, корреспондент попросил Жуя ответить на несколько вопросов. У Андрея было приподнятое настроение, он пил и курил вдоволь, строил недвусмысленные планы по поводу применения сразу нескольких поглаживающих его тело девочек и слушал металл, не забывая, впрочем, что он должен оставаться в форме, ведь почти через час он должен выйти на сцену и посредством своего безумного творчества устроить здесь настоящие свистопляски. А уж тогда вообще будет можно все. Все! Короче говоря, Жуй посчитал что может выделить мальчишке несколько минут. Почему бы и нет? Тем более, что оглушительная музыка сменилась на относительно спокойный медляк и можно было разговаривать почти не крича. Журналист просиял и достал стикс, которым собирался записывать на планшете жуевские ответы. Вопросы, по всей вероятности, были уже приготовлены и записаны в планшете, потому что молодой человек начал спрашивать ровно соединяя слова между собой, правильно ставя паузы и оторвался от планшетного компьютера только после окончания вопроса. Корреспондент, несомненно возомнивший о себе невесть что, рискнул затронуть острую для Андрея Жуя тему, а именно – нравственность. Первый вопрос касался внешнего вида Жуя и его страха перед всевышним судом. Типа – не слишком ли новая силиконово-шерстяная личина приросла к Жую и не опасается ли он, что и после своей смерти он предстанет перед всевышним судом вот в этом козлообразном образе? Не перепутает ли его Господь Бог с животным и не отправил ли вместо рая в заоблачный зоопарк для умерших зверей?
Корреспондент открыто улыбался, не думая о том, что Жуй не понимал – серьезно ли тот спрашивает, прикалывается или шутит и не является ли интернет-издание, которое он представляет юмористическим.
– Это несерьезный вопрос, да? – спросил Жуй.
– Простите, если оскорбил вас своим вопросом, но…
– Да, оскорбил.
– Но наше издание позиционируется как пропагандирующее христианские нормы морали…
– Понятно, – Жуй изменился в лице. – И вы хотите выставить меня на посмешище? Дескать, этот паренек выступает под видом прислужника Дьявола? Не слушайте его и не смотрите на него, ибо одно только его существование говорит о торжестве разврата и грехоупадничестве?
– Э… вовсе нет… Мы хотим узнать вас поближе, что побуждает вас носить этот костюм, исполнять такие песни, выступать в таких заведениях…
Корреспондент обновил чуть увядшую улыбку, сверкая прекрасными зубами.
– Узнать поближе… – задумчиво повторил Андрей. – Тогда ответ на заданный вопрос – нет.
– Что «нет»? – переспросил журналист.
– Посмотри, какой вопрос у тебя стоит первым, – Андрей покрепче прижал к себе двух совершенно бесстыдных девчушек, одной из которых наверняка нет и шестнадцати, хотя и выглядела она на 22, – и напиши рядом – «нет».
Корреспондент быстро записал короткий ответ и высказал следующий вопрос, от которого Жуй испытал сильный укол ненависти к этому юнцу, которому тоже, наверное 22, хоть и выглядит он на шестнадцать. Молодой смельчак дерзнул спросить у Жуя о совести и морали. Музыка вновь зазвучала громче и из-за шума стало трудно слышать друг друга, но Жуй понял что молокососа интересует не будет ли Андрей в старости сожалеть о том, что поет со сцены сейчас. Журналист улыбался, а хвостатый рокер улыбку убрал.
Не выпуская девиц из объятий и позволяя им липнуть к его вонючему туловищу, Жуй мысленно отстранился от громкой музыки, от всеобщего веселья, от инфернальной обстановки царящей в этом зале и, поймав взгляд насыщенных коричневых глаз собеседника, установил с ним прямую кармическую связь. Без приглашения и без стука он проник у душу молодого человека и с приятным удивлением увидел, что найти нужные струнки его души было проще простого. Они были буквально на поверхности, они главенствовали в его внутреннем мире, они занимали важную роль в его поведении и душевном настрое, наверное Жую даже необязательно было прибегать к своим волшебным навыкам, а просто посредством полбутылки дешевого коньяка развязать журналистский язык. Парнишка-то был прогнивший, внутри у него было грязно как в общественной уборной. И как ему самому не стыдно работать на православное интернет-издание и задавать вопросы о морали?
Жуй усмехнулся и, пальцем приблизив молодого человека, заглянул к нему в гаджет, где, как он и думал, были записаны адресованные ему вопросы, которые корреспондентик еще не успел задать. Андрей всегда быстро читал и писал, он вообще все делал быстро – передвигался, принимал пищу, работал, сочинял. Вот и сейчас чтобы пробежать глазами по нескольким приготовленным вопросам ему хватило четырех строк звучащей из динамиков ремикса на «Раммштайн».
Андрей поднял взгляд.
– Сам придумывал?
– Нет, – ответил корреспондент и проглотил что-то застрявшее в горле, – Виктор Павлович писал… А меня послали…
– Виктор Павлович…
– Шеф. Наш главный редактор.
– Ну-ка, пойдем со мной, – мягко сказал Андрей улыбаясь только губами.
– Куда? – маленький стикс тихо упал под ноги. – В приватную комнату?
Жуй взял юного человека под локоток и повел к выходу, прихватив с собой и четырех девочек. Они покинули главный зал, веселой группкой прошли по широкому коридору, свернули направо, вышли в холл и от туда бисером вывалились на вечернюю саратовскую улицу. Девчонки смеялись и, гонимые тягой и любимой рок-звезде, шли за ним по пятам, а Жуй, продолжал вести паренька-журналиста.
– Любопытствуешь? – говорил он тому на ухо. – О морали решил подискуссировать… Будет тебе мораль и совесть, маленький врун.
– Я не врун, – не по-взрослому проговорил перебирающий ногами по новому скользкому полу паренек. Они вышли на широкое крыльцо «Темного Княжества», в лицо им дунул прохладный порыв ветра. Ночной клуб был возведен на песчаном островке Покровские Пески, где располагался уютный городской пляж. Собственно частые приостановки строительства как раз и были обусловлены среди прочего и тем, что это была зона летнего отдыха. «Темное Княжество» главным фасадом выходило на мелководный берег Волги, на противоположном берегу которой стоял, весь наряженный в вечерние огни красавец Саратов.
Остров Покровские Пески был наводнен не попавшими внутрь клуба страждущими.
– Почему врун? – переспросил Андрей, ища куда бы скрыться от посторонних глаз, которых тут оказалось чересчур много. Перед входом в ночной клуб толпились люди, придумывая способ обойти охранников и попасть внутрь и дожидаясь когда в зале освободится пятачок, на который каждый из них претендовал. Здесь царила суета и беспокойство, жаждущие попасть внутрь переживали что так и останутся под открытым небом и не смогут воочию увидеть своего долгожданного кумира Андрея Жуя, ради которого они и пришли сюда на открытие этого клуба. Никто не разглядывал вышедшую компанию (двух парней и четырех барышень), на это не было времени, а нужно было, не теряя ни секунды, ломиться внутрь и занимать освободившееся жизненное пространство и постараться натиском сломить суровых охранников на фейс-контроле, и под этот шумок Жуй быстренько скрылся в стороне. Сопровождаемый щебечущими девочками, он повел паренька с планшетным компьютером вдоль фасада «Темного Княжества». Они вышли на затененную деревьями дорожку, перелезли через невысокое стальное заграждение, опять свернули налево. – Ты врун, – продолжал разговор Жуй, ведя журналиста и девочек за собой, – потому что живешь по принципу – скрывать и обманывать.
– Никого я не обманываю.
– Опять врешь, потому что в мире нет таких людей, которые не обманывают. Обман правит миром. В этом нет ничего противоестественного и не нужно этого стыдится, Персик.
Тем временем они вышли в темные задворки с задней стороны ночного клуба. Тут отсутствовал асфальт и тротуарная плитка, тут был пляжный песок.
– Откуда вы знаете про Персика? – спросил молодой человек немало растерявшийся от того, что лидер группы «Толпе» который с ним не был даже знаком ведет его неясно куда и называет его прозвищем, о котором знают только двое, и Жуй, естественно, ни как не входит в их число.
– Так тебя называет твой босс, – с лукавой улыбкой ответил Жуй и с удовольствием отметил как побледнело гладкое лицо молодого человека. Ну еще бы! Только что он услышал от незнакомого человека одну из своих самых скрываемых тайн, которую он месяцами прятал ото всех и боялся даже представить что будет, если не дай Бог, об этом маленьком секретике прознает кто-то еще помимо его самого и его начальника Виктора Павловича. А тут на тебе! Неким образом не ведающий о его личной жизни Андрей Яковлевич Жуй, который и в Саратове то не был ни разу в жизни (а Персик, в свою очередь, никогда не покидал пределы Саратовской области, только раз выехав в Волгоград на экскурсию), и который вообще не должен знать его по имени (Персик не представился), спокойно выкладывает ему в лицо то, что не должно было попадать в его голову как и ни в чью другую. – Во время анального секса ты урчишь как его кот персидской длинношерстной породы. Виктор Павлович говорит, что в это время у тебя во рту будто телефон вибрирует.
Персик обомлел и вытаращился на Жуя. Девочки радостно засмеялись, окончательно прибив молодого корреспондента интернет-издания к месту. С девчонками Андрей Жуй поработал чуть раньше когда из колонок гремел «Depeche Mode», они были под плотной властью своего кумира, хоть и думали, что это просто сдобренная алкоголем и сигареточками с травкой влюбленность. Смотря на них таких фривольных, радостных и сладострастных Жую было смешно – как они могут ставить его рядом с таким далеко стоящим от него понятием как «любовь»? Они, что же, действительно полагают, что Жуй испытывает к ним то же чувство, что они к нему – влюбленность? «Ой, девочки, девочки, – думал Жуй, приведя их за собой, – это не влюбленность, это даже не сексуальное влечение, это просто самый обыкновенный блуд на уровне инстинктов. Не вы первые, не вы последние».
– Что вы хотите? – наконец спросил Персик чувствуя себя не в своей тарелке, но стараясь сохранить лицо и даже попробовав улыбнуться. Очень жалкое зрелище. Жуй показал ему как надо улыбаться и тот совсем раскис. Андрей чувствовал как от Персика исходит страх и стыд, но он мужественно старался скрыть это от девушек, которые, узнав о сексуальных пристрастиях юного журналиста, смеялись и щебетали меж собой подобно воробьиной стайки. Естественно, что смеялись они над Персиком.
– Лезь наверх, – приказал Жуй, кивая на пожарную лестницу, ведущую на крышу второго этажа, а от туда на самый верх – туда где на высоте третьего этажа горели большие неоновые буквы, возвещающие всем, что тут в этом заведении отныне и навсегда работает ночной клуб «ТЕМНОЕ КНЯЖЕСТВО». Поколебавшись, Персик полез наверх, Жуй за ним, девочки – за Жуем. Похоже, это маленькое приключение их сильно раззадоривало. Хватаясь побелевшими ладонями за стальные скобы лестницы, Персик карабкался наверх, оставляя под собой явственный запах животного страха.
– Не беспокойся, – говорил ему Жуй. – То что я устрою тебе там наверху будет не намного хуже того, чем ты занимаешься в квартире у Виктора Павловича.
– А чем я занимаюсь в квартире у Виктора Павловича?
– Персик, – нараспев проворковал поднимающийся за ним Жуй, – Все чем ты занимаешься у Виктора Павловича совсем не страшно, я могу назвать тебе поименно множество звезд, занимающиеся вещами гораздо отвратительнее. А твое… – Андрей помусолил на языке наиболее подходящее слово, – пристрастие нисколько не вреднее скажем… игры в шахматы и не надо этого бояться и скрывать это. Поверь мне, малыш, многие хотели бы быть на твоем месте. Да я даже тебе немного завидую, откровенно говоря. Неужели тебе все еще стыдно?
– Откуда вам известно…
– Да неважно откуда. Тебе стыдно?
– Да, – признался Персик, забравшись на крышу второго этажа, Жуй велел подниматься до третьего.
– Что ты чувствуешь? – спросил Жуй у подопытного, но Персик не отвечал. – Что ты чувствуешь, малыш? Стыд? Унижение?
– И то и другое, – тихо признался молодой корреспондент.
– Представляю себе эту картину… – сказал Андрей, карабкаясь за Персиком на самый верх. – Ведь у Виктора Павловича есть кот. Как его зовут? Какое-то древнее имя… Сократ? Птолемей? Его зовут Плутарх, да?
– Да.
– Поверь мне, дружище, для твоего шефа гораздо ненормальнее давать животным человеческие имена, а любовникам – кошачье-фруктовые. – Наконец вся их группа оказалась на крыше, под ними простиралась темная Волга. Широкая, благородная. Впереди Саратов. Если присмотреться и прищуриться то можно было разглядеть в дали холм с саратовским музеем военной техники и подсвеченный монумент «Журавли». По левую руку от них стоял длинный-длинный мост, берущий начало в Саратове и оканчивающийся за пляжным островком в городке Энгельс.
От причала отчалил прогулочный катер «Волна-1», под мостом проплывал междугородний теплоход. Еще несколько лодок и катерков сновали по поверхности воды, фотографируя сияющий огнями новый ночной клуб.
Компания молодежи подошла к вывеске «ТЕМНОЕ КНЯЖЕТВО», каждая буква которой была величиной выше человеческого роста и плавно меняла цвета от фиолетового, до бордового, потом на белый, голубой и вновь на фиолетовый. Молодые люди встали за ними долго глядели вниз на суетящуюся у входа толпу. Буквы гудели электричеством, крыша под ними едва заметно вибрировала – результат громкой музыки внутри.
Девочки хихикали в ладошки.
– Расскажи мне про Плутарха, – попросил Жуй.
– Это кот… С длинной шерстью.
– Белый?
– Белый, только на груди серое пятно. У чистопородных котов так не должно быть.
– Он не ходит на улицу?
– Не знаю.
– Не ходит. Но он не кастрирован, да?
Персик дернулся, словно от сияющих букв его немного ударило током. Он нахмурился, поджал губы и опустил глаза совсем вниз.
– Он тот еще самец, – продолжал Жуй, смотря как внизу на пляжном песке топчутся страждущие и очень стремятся пройти через охрану. Если бы хоть кто-нибудь из них догадался задрать голову… – Самец. Но у него не было ни одной кошечки, ведь он не ходит на улицу. Так же как и у тебя, дружище Персик. Не стыдись, не скрывайся. Уж мне ты можешь довериться, я понимаю тебя. Поверь – понимаю. Ты доверяешь мне?
– Я верю. Но как ты мне поможешь? – слабо спросил корреспондент Персик. У него стучали зубы от ветра и унижения.
– Словом, друг. Поверь, порой слово значительнее дела. Ты стесняешься того, что ты девственник и пассивный гомосексуалист. Ты считаешь, что это низко для мужчины, да? И это еще не все… У Виктора Павловича есть толстый шерстяной гольф…
– Вы и про гольф знаете?
– Это толстый гольф с черными и серыми ромбами. Грубой вязки, колючий. Настоящая шерсть, кстати – кошачья. Бабка одна связала от хандроза, но ни это важно… – Стоя у большой светящейся буквы «М» Жуй поймал испуганный взгляд Персика и уже не отпускал его. – Виктор Павлович одевает этот гольф с черными и серыми ромбами на левую ногу. Только на левую, он так привык. Натягивает почти до колена, а большой палец уже порвал дырочку и выступает из нее, впрочем Виктор Павлович делает педикюр и не стесняется вида своих ногтей на ногах. Виктор Павлович имеет тебя в зад, одев гольф с черными и серыми ромбами. – Персик отпустил большую букву «О» за которую держался и закрыл руками лицо. Девочки залились заливистым смехом, каждая из них обнимала по сияющей разными цветами букве – «Е», «К», «Н» и еще одна «Е». Кожа их меняла оттенок от фиолетового до бордового, потом до белого, до голубого и вновь до фиолетового. Жуй не смотрел на них, честно говоря – они мешали. Он дал мысленную команду и Персик убрал руки от лица, щеки его были бледны как бумага и горячими от слез. – Виктор Павлович имеет тебя в зад, а его кот Плутарх имеет Виктора Павловича в шерстяной гольф. Твоему боссу нравится быть между вами посередине.
Персик рыдал.
– Я обещал тебе помочь, – ласково продолжал Жуй.
– Да! Да, – закивал Персик. – Помоги! Что мне делать? Помоги!
– Девочку хочешь? Какую из этих четырех?
– Я… не знаю… хочу, да…
– Выбирай, – разрешил Жуй. – А если выберешь сразу всех четырех, дам тебе дельный совет. Ведь я обещал тебе помощь. Ну так что? Соглашаешься на четверых?
После нескольких мгновений нерешительной дрожи Персик мелко закивал. Жуй ощерился в улыбке.