Илья Вячеславович Колдин
Тайник Лешего
Растерянность постепенно перетекла в свирепую ярость. На него нахлынули воспоминания, предшествовавшие провалу в памяти. Пацанёнок будто повторно испытал ужасные страдания, последовавшие за распространением сыворотки по организму, и злился на тех, кто поучаствовал в роковом эксперименте над ним. Но больше всех ненависти он питал к отцу. Теперь Петя не сомневался, что именно Климов-старший сделал всё, чтобы избавиться от него.
Мальчик до скрежета стиснул зубы и, прорычав сквозь слёзы, резко врезал плечом по протестующе хрустнувшей крышке ящика. Потом ещё один удар, второй, третий. Трещинки превратились в разломы, и из них посыпалась земля.
Внезапно бешенство отступило, и ребёнок задумался, откуда в нём столько несвойственной ему жестокости и, что самое занимательное, такой неимоверной силы? Неужели то лекарство всё-таки подействовало? Впрочем, какая в данный момент разница? Климов понял, что если не выпустит свой гнев на волю, то его дни сочтены, и он сгниёт в проклятой могиле. Лишь заключив с гневом союз, пацанёнок мог освободиться из грунтового плена.
Благодаря этой мысли Петя и подружился со сгустком негатива, осевшим налётом на его душе…
Тем временем…
Когда тройка мужчин оказалась у ворот “Тайника Лешего”, один из них, Гаврила, резко остановился и округлил глаза, ощупывая рубаху.
– Тьфу, вот напасть! – прошептал побледневший старик, судорожно выворачивая наизнанку каждый карман.
– Что у тебя там? – нервно уточнил Кузьмин.
– Хотел закурить, за трубкой полез, а её нигде нет…выронил, поди, пока с ямой олючкались, – объяснил растерянный Гаврила, чьё лицо сделалось крайне несчастным.
– Может, она в лагере? – предположил Ежов. – В любом случае, топать обратно сейчас глупо. Всё равно ничего не разглядишь…
– Энто как же? Я таперче свою люльку с табаком у чаще брошу? Подругу верную? Дайте-ка мне лучше фонарик, – попросил старик, и Григорий протянул ему прибор, добавив:
– Сильно не задерживайся! – затем инвестор обратился к шофёру. – Кузьмин, сгоняй с ним, а то ещё заблудится.
– Он что, дитя малое?! Сам не доковыляет?! – возмутился водитель. – Мне будто лесных прогулок за последние сутки не хватило! Ему приспичило, вот и пускай валит! А я его здесь подожду, если тебе так спокойней будет.
– Ладно, – согласился Ежов. – Тогда, до встречи, господа! Я, пожалуй, наведаюсь в лабораторию, узнаю, как завершился эксперимент…
И мужчины разошлись: Гаврила устремился в тёмную глухомань, освещая свой путь одолженным у Григория фонариком; Кузьмин засел в сторожевой будке, недовольный тем, что до сих пор не добрался до уютной постели; ну а инвестор, надеясь на хорошие новости, решил справиться об успехах учёного и зашагал к деревянной пристройке корпуса для персонала.
Несколькими минутами ранее…
Виктор Бенедиктович спустился в лабораторию и слегка дрожащим голосом спросил Нину, сосредоточенно набирающую сыворотку в шприц:
– Вы с Галей сделали требуемые вычисления?
Князева убедительно кивнула.
– Спасибо. Потому что я сейчас не способен возиться с цифрами. Слишком обескуражен, ведь это конец пути. А каким он будет, определит судьба.
– Так или иначе, я с Вами до победного, доктор. Вы справитесь! – ободрила своего наставника девушка.
– Не я. Мы! А где, собственно, Галя?
– Молится у себя в комнате, чтобы всё получилось. Не судите её строго за нежелание присутствовать здесь в столь ответственный момент. Она и без того подкошена сложившейся ситуацией, но героически рассчитала дозу прежде, чем поднялась к себе, – впряглась за коллегу Нина и добавила. – Что ж, думаю, дальше медлить нет смысла. Мост назад разрушен…
– Тогда курс вперёд, – печально улыбнулся Скворцов и, приблизившись к инвалидной коляске, прошептал Лёне:
– Я люблю тебя, сынок! И знаю, что ты у меня сильный мальчик! Мы всё преодолеем! Как всегда, вместе! И ты уже совсем скоро обретёшь то, что по праву твоё – настоящую счастливую жизнь! Обещаю, папа тебя ни за что не подведёт…
Ребёнок внимательно выслушал готового заплакать мужчину и, мыча, как бы согласился с отцом, который, сняв с него рубашку, переложил Лёню с кресла на кушетку. Руки учёного нешуточно трясло, и он сжимал их в кулаки, чтобы его тревога не передалась Князевой. Впрочем, девушка выглядела совершенно спокойной и уверенной. На её румяном лице не виднелось и тени волнения, а глаза поверх стерильной медицинской маски сверкали какой-то суровой решительностью.
Последовав примеру своей ассистентки, Виктор Бенедиктович нацепил на себя маску с перчатками и взял с подноса на столе наполненный пурпурной жидкостью шприц. Между тем Нина привязала пациента ремнями, и только теперь мальчик немного занервничал, суетливо выворачиваясь.
Скворцов, волоча ноги по полу, прошатался к сыну и с сожалением посмотрел на него. Тот тоскливо уставился на папу, словно в призыве о помощи.
– Всё хорошо, солнышко! Я с тобой! – поцеловав ребёнка в широкий лоб, попытался утешить его учёный.
Проспиртованной ваткой Князева смазала Лёне место на внутренней стороне предплечья для вкалывания иглы и отошла за спину Виктора Бенедиктовича, со вздохом приступившего к инъекции…
В лесу…
Путь до места захоронения Пети Гаврила запомнил достаточно хорошо, поэтому уверенно шагал по чащобе, без особых трудностей огибая все препятствия. Тяжёлое сопение мужчины, а также шуршание от подошв его обуви эхом разносились по мрачному лесу.
Через десять минут старик вышел к нужной локации, которую плотно обступили хвойные великаны. Их игольчатые лапы переплетались между собой, и догадаться, какому дереву они принадлежат, казалось невозможным.
Сторож остановился, и, упёршись левой ладонью в бороздчатый ствол сосны, направил яркое око фонарика под куст можжевельника. Когда сноп света вырвал из темноты раскуроченную могилу, рука Гаврилы невольно дрогнула, и он, побледнев, выронил из неё прибор. Разбросанная вокруг ямы земля была перемешана с щепками от ящика, чью крышку словно разворотили изнутри.
– Пресвятая Богородица! Что же энто? – прохрипел перекрестившийся старик и, обезумев от страха, помчался назад, позабыв обо всём.
Его сердце бешено застучало в груди, отчего дыхание сбилось, и сторож, спешно перебирая ногами, принялся судорожно хватать ртом воздух. Пару раз он оглянулся на бегу, опасаясь увидеть восставшего из мёртвых мальчика, разгневанного на них всех за то, что они столь бесцеремонно с ним обошлись. Но хоть за ним никто и не гнался, мужчина всё равно не сбавлял темп – дикий испуг полностью взял над ним контроль.
Гаврила двигался так быстро, не отдавая себе отчёта, куда, что не заметил, как перед его лицом нарисовалась сухая ветка. Она воткнулась ему прямо в правый глаз и с громким треском обломилась. Противно чавкнув, повреждённый орган с торчащим из него отростком ели вывалился из орбиты и шлёпнулся в траву. Старик истошно заорал, упал на спину и, с хрустом свернув шею о край пня, испустил дух, раскинув руки в стороны. Из осиротевшей глазницы ещё какое-то время обильно хлестала кровь, стекающая по морщинистой щеке сторожа на его одежду, а оттуда – на почву.
00:53
Дикий непродолжительный вопль, содрогнувший лес, выдернул Кузьмина из сна. Он выбрел из сторожевой будки и, приблизившись к распахнутым воротам, пристально вгляделся в темноту. Голос, вне всяких сомнений, принадлежал Гавриле.
Шофёр буквально закипел от ярости. Мужчину ужасно бесило, что вредный дед попёрся за своей дурацкой трубкой, не соизволив потерпеть до утра, и создал проблему не только себе, но и ему.
Выругавшись, что у него нет даже разнесчастного фонарика, Кузьмин потопал в направлении чащи, однако внезапно словно врос в дорогу: с территории лагеря до его ушей донёсся ещё один приглушённый крик. Он обернулся, и душераздирающий ор повторился снова. Мужчина похолодел.
Решив, что старик сдюжит как-нибудь сам, шофёр взял из теремка его ружьё и побежал к источнику звука. Шум вскоре исчез, но мужчина понял, что надрывались в подвале.
Кузьмин шагнул в открытую пристройку корпуса и, выставив оружие вперёд, в пропитанный тошнотворным смрадом мрак, начал спускаться вниз, где совсем не было света. Когда шофёр почти оказался у входа в следующее помещение, он вдруг замер и почувствовал, как подкашиваются его колени. По ту сторону двери мужчина различил чьё-то злобное хищное дыхание и влажное фырканье.
Тихо сглотнув скопившиеся во рту слюни, Кузьмин медленно попятился назад, однако оступился и, потеряв равновесие, с гулким грохотом кубарем скатился к подножию лестницы. Шофёр страдальчески прокряхтел и постарался перевернуться на лопатки. Левую руку разразила адская боль. Видимо, при падении он сломал себе локоть.
Мужчина, судорожно отталкиваясь ботинками от склизкого бетона, успел отползти к боковой стене и прижаться к ней спиной, прежде чем дверь в соседнюю комнату вылетела после мощного свирепого удара, подобно пробке от шампанского.
Правой рукой, чьи свежие ссадины сочились кровью, Кузьмин ухватился за плечевую лямку ружья, подтянул его к себе и, с трудом подняв, нацелил на проём, откуда на него, прямиком из преисподней, смотрели жуткие янтарные глаза. Неведанное существо издало горловой рык и двинулось на шофёра, который положил указательный палец на спусковой крючок, выжидая момент…
Несколькими минутами ранее…
Григорий отворил дверь на нижней площадке подвала и, очутившись в зловонном заплесневелом пространстве, включил там свет, после чего проследовал к потайному ходу в дальнем углу. Чувство тревоги сжирало его изнутри, и мужчина горел желанием узнать о результате очередного эксперимента Виктора Бенедиктовича.
Вычислив нужный кирпич, Ежов нажал на него. Глиняный брусок не шевельнулся. Инвестор посетовал, что впопыхах ошибся и отыскал не тот, но, повторив попытку, снова наткнулся на него же и впал в недоумение. Единственной причиной могла явиться блокировка открывающего механизма, что ранее спасла команду Скворцова от визита Тамары и Трофимова. Компьютер, отвечающий за работу системы, располагался непосредственно в лаборатории, и именно оттуда проводились все манипуляции с плитой. Вероятно, учёный не захотел, чтобы его беспокоили, и ограничил доступ в свой “трудовой цех”.
Разочарованно вздохнув, Григорий уже планировал уйти, как вдруг кладка, стряхивая с себя пыль, с гулом завибрировала. Массивная заслонка грузно поползла вверх, и мужчина замер в радостном ожидании. Однако чем выше поднималась перегородка, тем быстрее таяла улыбка Ежова, постепенно сменяющаяся гримасой ужаса.
Бледный инвестор наблюдал, как из-за движущейся плиты в кромешной тьме лаборатории, где иногда ярко вспыхивали пучки искр от груд уничтоженного оборудования, возникает пара мускулистых морщинистых лап с толстыми загнутыми когтями.
Григорий с гнусавыми воплями засеменил к выходу, но не дотянул до него нескольких метров. На него свирепо набросилось какое-то мелкое существо. Подскочив, паскуда впилась в спину мужчины своими бритвенными зубами и, свалив на сырую бугристую почву, начала беспощадно драть на нём одежду. Ежов пронзительно закричал, когда клыки зверя добрались до его плоти.
Инвестор взял волю в кулак и резко перевернулся на бок. Мерзкая бестия с розовым ороговевшим хвостом отпочковалась от Григория, вырвав из лопатки здоровенный ломоть мяса, перекувыркнулась через себя и, ощетинившись, опять напрыгнула на мужчину, норовя вгрызться в лицо.
Теперь Ежов идентифицировал нападавшую. Ей оказалась мутировавшая мышь Пират, которую он не так давно щедро нашпиговал транквилизаторами.
Инвестор выставил вперёд пятерни и, схватив коренастого выродка за широкую игольчатую грудь, постарался удержать его на расстоянии от своей перепуганной физиономии, вздрагивая от скорострельного лязга острых зубов перед глазами.
Между тем из лаборатории выбрело более крупное создание. Оно сперва в нерешительности осмотрелось вокруг, а затем, принюхиваясь, медленно устремилось к отчаянно борющемуся с мышью Григорию, ощутившему колебания грунта под тяжёлой тушей монстра, чей длинный хвост покачивался будто метроном. Сгорбившись, нечто приближалось к цепляющемуся за жизнь мужчине, скобля своими окаменелыми пластинами потолок. Верхний нарост в форме сглаженного акульего плавника срезал с провода лампочку и та, рухнув вниз, со звоном разбилась. Помещение моментально погрузилось во мрак.
Ежов, на долю секунды растерявшись, чуть ослабил сопротивление, и Пират тотчас воспользовался этим. Он вонзил свои клыки в большой палец инвестора, с хрустом оттяпал его у самого основания, потом обмусолил и, разомкнув челюсти, выплюнул прямо в распахнутый рот жертвы, проглотившей данный гостинец. Из раны с торчащей костью хлынула кровь. Забрызгивая себя липкой субстанцией, Григорий оглушительно заорал, дёргаясь и корчась от боли, в то время как образина принялась за следующий перст мужчины, с усилием мотая мордой, чтобы отделить его от кисти.
– Ааааааа!!! Сууукааааа!!! – истошно заголосил Ежов.
Укоротив указательный палец на две фаланги, уродец слез с инвестора и покорно сел рядом с громадным чудищем.
Тварь с бронёй в виде шипов на спине ощерилась, опустила увесистую лапу на лицо стонущему Григорию и, надавив, размозжила тому голову, от коей осталась лишь бордовая волосатая лепёшка с осколками черепа.
Снаружи донеслось эхо шоркающих шагов. Кто-то неторопливо направлялся в подземелье.
Исполинский зверь, словно в предвкушении, раззявил пасть, пофыркивая своим влажным рылом. Внезапно звуки ботинок стихли, и монстр почуял страх их владельца.
Вмиг остервеневшие глаза монстра сузились, засверкав неистовой яростью и азартом. Небрежно оттолкнув в сторону тело погибшего Ежова, нечто размахнулось крепкой передней конечностью, служащей вместо руки, и мощно ударило ей в дверь, с лёгкостью картонки отлетевшую на лестницу.
Выглянув в тамбур, чудовище заметило съёжившегося у стены мужчину, суетливо подтаскивающего к себе ружьё.
Тварь угрожающе рыкнула и агрессивно пошла на Кузьмина.
Шофёр навёл на сволочь дуло оружия и нажал на спусковой крючок.
ЩЁЛК!
Осечка…
Мужчина успел только нервно хохотнуть, прежде чем лишился головы. Она, бесцеремонно срубленная тонким хвостом гадины, соскользнула с плеч и подобно футбольному мячу прикатилась к проёму, откуда материализовался Пират, зацокавший когтями по бетонному полу. Он, чавкая, обглодал нос несчастного Кузьмина, чьи искривившиеся губы застыли в издевательской ухмылке.
01:25
Как назло, машины на трассе не появлялись. Веру Ярославну неоднократно посещала мысль вернуться в лагерь, но она, в силу своего твёрдого характера, отмела данную идею. Ночью, в окружении дремучего леса, директриса чувствовала себя очень неуютно и тревожно, однако упорно не принимала этот факт, потому что всегда считала себя “железной леди”. Она никогда не позволяла себе слабостей и не отрекалась от своих принципов, даже если они шли вразрез её личным интересам, как, собственно, и случилось с экспериментом Скворцова. Сказала – значит, обязательно сделает. И не важно, сколько ещё денег отстегнул бы ей Ежов за сохранение секретности проекта.
Вдалеке замаячили два жёлтых пучка света – горящие фары миниатюрной бежевой “Оки”. Добрынина вытянула вбок правую руку, и машина, заморгав поворотником, плавно затормозила. “Хвала небесам!” – с облегчением подумала женщина и, прошагав к тарахтящей “Ладе”, открыла пассажирскую дверь. Из прокуренного салона на неё похотливо вылупился пожилой мужчина в твидовой кепке.
– Не спится, ягодка? – прогундосил он и, криво улыбнувшись, продемонстрировал свой беззубый рот.
– Пожалуйста, подбросьте меня до… – начала просить Вера Ярославна, как старик, не дослушав её, воскликнул:
– Ты не представляешь, как тебе подфартило! Я страсть как люблю помогать особам женского пола! Хе-хе. Только у меня есть одно маленькое условие…
“И оно у тебя в штанах?” – скуксившись от удушающего запаха табачного дыма, пошутила про себя директриса, но терпеливо уточнила:
– Хм. Какое?
Ответить мужчина не успел. Что-то громадное с оглушительным шумом приземлилось на хлипкий автомобиль и спрессовало его. Задние окна машинёшки сплющило и они, выдавленные каркасом, разбились на тысячи осколков. Колёса, одно из которых покинуло ось и укатилось в кювет, разъехались от большого веса, и “Ока” легла пузом на дорогу. Потолок над водителем со скрипом прогнулся, однако везучему старику удалось не пострадать. Щекой он прильнул к рулю и крепко сжал его в своих шершавых пятернях. Нащупав рычаг коробки передач, шофёр включил первую скорость и попробовал тронуться: растопыренные колёса противно завизжали, шлифуя асфальт, но ВАЗ не шевельнулся.
Добрынина, остолбеневшая от ужаса, ошарашенно пялилась на мощный силуэт чуть сгорбившегося существа, возвышающегося на раздолбанной “Окушке”. Под мускулистыми лапами монстра хрустели стёклышки, и стонал металл. Нечто энергично шкрябало когтями по бортам автомобиля, награждая их продолговатыми царапинами.
– Спасайтесь, женщина, спасаааагх…агх… – отчаянный ор мужчины смолк после того, как тварь тонким хвостом прошила крышу над ним и вонзила наконечник в макушку бедолаги, нанизав его голову как канапе на шпажку. Зрачки старика уплыли под самые веки, а изо рта вырвались плевки крови, забрызгавшие смятый лобовик и приборную панель. Подтянув убитого к потолку, зверь выдернул из него побагровевшее остриё хвоста, и труп шофёра с глухим шлепком завалился на водительское кресло.
Удовлетворённо фыркнув, чудовище посмотрело на то место, где ранее находилась перепуганная Вера Ярославна, и отвратительно оскалилось. Там её уже не обнаружилось. Она со всех ног улепётывала от шоссе вглубь чащи.
Рядом с крупной гадиной возникла мутировавшая мышь. Она вскарабкалась на плечо своему хозяину и покорно замерла. Бронированная бестия с усатым приспешником последовала за директрисой внушительными скачками.
Добрынина, задыхаясь, бежала и периодически оглядывалась. Каждый раз она видела, как уродливая сволочь сближается с ней. И вот, когда монстр почти догнал свою жертву, та, поскользнувшись на траве, улизнула буквально у него из-под носа, закувыркавшись вниз по крутому склону, устланному густым папоротником. Деревья рассредоточились здесь не так плотно, однако женщина всё же врубилась в ствол одного из них. Заработав хороший сотряс и расквасив себе лицо, она на время растерялась. В ушах жутко зазвенело, изображение перед глазами зарябило.
Вера Ярославна продолжила отступление на корячках, раздвигая перистые листья папоротников разодранными ладонями. Впотьмах директриса совсем не ориентировалась в пространстве, поэтому не понимала, куда ползёт. Она надеялась наткнуться на какой-нибудь укромный закуток, но, к несчастью, такого не отыскалось.
Существо, застывшее на вершине косогорья, издало ультразвук, и Пират, получив команду, мгновенно спрыгнул с него на ветку. Массивная тварь, обхватив передними лапами колени, сгруппировалась в клубок и шипованным шаром устремилась по склону, быстро набирая ход. Почва задрожала, отчего с сосен и елей посыпались хвоя и шишки. Без труда разломив попавшееся на пути бревно, превратившееся в щепки, нечто с нарастающим гулом помчалось дальше. Измельчая все препятствия подобно миксеру, хищник настиг Добрынину. Обернувшись, она коротко вскрикнула, а затем мир для неё вдруг исчез.
Чудовище ураганом пронеслось по Вере Ярославне и, насадив на окостеневшие пластины её худое женское тело, прокрутило директрису ещё несколько раз. Из-под вращающегося кома в разные стороны разлетались кровавые ошмётки, недавно бывшие единым целым. К концу спуска на одном из шипов зверя, будто на шампуре, остался кусок свежего мяса.
Выпрямившись в полный рост, гадина отряхнулась от человеческой плоти, дождалась, пока на неё вновь залезет мышь, и, грозно прорычав, растворилась во мраке таинственного леса, купающегося в нежных объятиях лунного света.
68
07:47
Стояла пасмурная погода. Электропоезд ЭР9п-151, следующий по маршруту Гродск – Малые Дуки́, с ритмичным стуком двигался по долине в пелене тумана, спустившегося с гор. Состав из десяти вагонов: двух головных, пяти моторных и трёх промежуточных, – отбыл с городского вокзала в пять утра и восемнадцать минут и, из-за простоя на семафорах, немного выбился из графика.
Туман сгущался. Он сделался настолько плотным, что за окном едва различались деревянные столбы линий электропередач. Относительно нормальная видимость сохранялась в радиусе шести метров. Дальше рельсы словно обрывались в белой пушистой вате.
Машинист первого класса, невысокий мужичок Аркадий Днищев, чьё плечо украшала лычка и четыре золотые звезды, переключил лобовой прожектор с тусклого на яркий свет. Стрелка скоростемера колебалась у отметки в сорок км/ч. Чуть ранее мужчина перевёл рукоятку контроллера из второго положения в нулевое, и состав ехал на выбеге.
– Грёбаный туман, чтоб его! – недовольно буркнул Аркадий, с усердием пялясь сквозь стекло, контуры коего напоминали параллели и меридианы, отчего данная электричка получила в кругах машинистов прозвище “Глобус”. – Плетёмся как черепахи! А всё потому, что управляемся почти вслепую!
– В здешних местах частенько такое, – отозвался молодой помощник машиниста Эдуард Таболин, расстегнув тёмно-синий пиджак с пустыми погонами. – Зато нас наверняка ждёт ясный день!
– Если в душу никто не насрёт, – сказал угрюмый Днищев.
– А есть кандидаты? – уточнил Эдуард.
– Да…жена собралась разводиться, – ответил машинист.
– Дерьмово, – вздохнул его помощник. – И какой у Вас план?
– Никакого, – признался Аркадий. – Удерживать её бесполезно, чувства у нас уже давно угасли. Я бы вообще с радостью начхал на эти картонные отношения, но не могу.
– Почему?
– У нас две дочурки. Совсем не хочется мотаться по судам и делить их как какое-то барахло. Конечно, девочкам и сейчас не сладко. Мы с супругой ругаемся, а они страдают, плачут. Однако сам факт существования семьи дарит хоть какую-то надежду на лучшее.
– М-да, патовая у Вас ситуация. Но, увы, я не в силах полностью ей проникнуться, своей-то семьи у меня нет. Да и желание создавать её категорически отсутствует. А то какая-нибудь миниюбочница нарожает мне детей и хана беззаботным будням, – хохотнул Таболин. – Всегда поражался тому, как люди совладают с вечно орущими чертятами в обгаженных подгузниках. Где терпением запасаются?
– Терпение черпается из любви! С годами поймёшь, – с печальной улыбкой проговорил Днищев. – Я когда-то тоже считал, что… – тут мужчина, несколько рассеявший своё внимание, взглянул на железную дорогу и, выпучив глаза, выкрикнул. – Проклятье!!!
Среагировал опытный машинист мгновенно. Он, практически одновременно с подачей пронзительного гудка, перевёл кран в положение экстренного торможения и тем самым немедленно заблокировал колёса электропоезда, которые со скоблящим визгом затёрлись об рельсы, плюясь фонтанами искр. ЭР9п-151 накренился вперёд, будто упёрся в незримый барьер. Стрелка скоростемера поползла вниз. Эдуард вцепился в панель с приборами, стараясь не распластаться посреди кабины. Пассажиры, не успевшие за что-либо ухватиться, повалились на пол (как и их драгоценные багажи, слетевшие с верхних полок). Особенно не повезло тем, кто находился в тамбурах вагонов.
Состав протащило ещё метров двести и лишь тогда он, проскрипев раскалёнными колодками, остановился.
– Ты его видел? – после непродолжительной паузы спросил взмокший Аркадий и, оттолкнув Таболина, высунулся из левого бокового окна, недоумённо посмотрев в сторону хвостового вагона, укутанного призрачной завесой.
– Кого? – не понял Эдуард.
Днищев повернулся к своему помощнику и сипло прошептал:
– Обезображенного ребёнка на путях…
69
Оклемавшись после продолжительного запоя, когда он не просыхал около двух недель, Демид Валерьянович ранним утром, а точнее ровно в пять часов, отправился на рыбалку, своё любимое всесезонное занятие. Накопав у себя в огороде червей и забив ими ржавую консервную банку из-под шпрот, мужчина закинул на плечо сумку со всем самым необходимым, принял у жены узелок с едой, взял свою драгоценную бамбуковую трёхколенку и зашагал к “Багровому” озеру.
Над водой стелился дымчатый туман и раздавался редкий щебет птиц. Демид, проскрипев по дощатому пирсу резиновыми сапогами, мокрыми от росы с трав, забросил вещи в лодку и, вдохнув прохладный свежий воздух, спустился на борт. Он поднял со дна деревянного судёнышка вёсла, вставил их в уключины, отвязал верёвку от сваи и погрёб к центру озера.
Позднее…
Часа три рыбак без особого успеха пытался выловить хоть что-нибудь крупнее того, что уже попалось ему на крючок. Четыре карася, окунь, крохотный ёрш и несколько средних лещей теснились в жестяном ведре с мутной водой. Терпеливый Демид продолжал безмолвно наблюдать за красным поплавком. С течением времени тот стал теряться в сгущающемся тумане, растворившим в себе очертания берегов и скал.
Небо над “Багровым” озером затянули серые тучи, сбившиеся вместе, как звериное стадо. Заморосил тёплый дождик, вырисовывая круги на водной глади. Мужчина извлёк из своей сумки брезентовый плащ и облачился в него. Мелкие капельки застучали по грубой ткани, словно пианист принялся исполнять стаккато.
Старик захотел сменить место рыбалки и отправился за удачей к другому берегу, где сплошняком росли камыши и рогоз. Там он планировал поймать царицу озёр, щуку. Демид плавно работал вёслами, которые с лёгким плеском погружались в воду, скрипя уключинами.
Дождь усиливался. Он глухо тарабанил по деревянной лодке, шуршал в пушистой хвое и колокольчиком звенел по воде. Этот шум доставлял рыболову нереальное удовольствие. Он втягивал ноздрями пьянящие запахи природы и ловил ртом падающие с неба капли. “Хорошо-то как!” – подумал мужчина. – “И ничего для душеньки больше не надобно!”.
Когда судно уткнулось острым носом в цветущие камыши, старик перекинул свой каменный якорь через борт, убрал вёсла, насадил на крючок свежего червяка, закинул удочку, набросал прикормку в виде кукурузной крупы и надумал подкрепиться в ожидании клёва. Он развязал узелок, собранный заботливой женой, расстелил на соседнем сиденье полотенце и выложил на него весь провиант: чёрный хлеб, перчёное сало, зелёный лук, соль в спичечном коробке и бутылку с кедровой настойкой.
Слизывая с лица струйки дождя и убирая на бок мокрую чёлку, Демид Валерьянович вынул из сумки стопку и притупившийся охотничий нож, коим он когда-то потрошил туши дичи на пару со своим давним товарищем, Реджинальдом Хантом.
Рыбак нарезал мокнущий хлеб и сало, налил в стакан крепкой настойки и, в предвкушении трапезы потерев руки, с аппетитом налетел на свой паёк. Он опорожнял стопку за стопкой, закусывая ядрёное снадобье жирными кусками сала, помещёнными на хлеб, и смачно похрустывая обмакиваемым в соль сладковатым лучком.
Поплавок, покоящийся в почти неподвижной воде, вздрогнул. Мужчина, тщательно пережёвывавший пищу, замер и, пристально вглядываясь сквозь плотную пелену, уставился на него. Тот дёрнулся снова. Старик, открыв рот с торчащим из него пёрышком лука, отложил в сторону бутерброд и схватился за удочку. Поплавок замотало. Он быстро поплыл в сторону, затем в другую. “Ох, неужели что-то крупное клюнуло?” – радостно подумал Демид и сжал трёхколенку сильнее. Поплавок резко нырнул под воду, скрывшись в бурой толще и натянув леску. Через мгновение он выпрыгнул обратно на поверхность. Рыболов ждал. Очередные нырки повторились с небольшим интервалом, после чего прекратились.
Надежды, что на приманку повелась щука, раззадоривали мужчину и разжигали в нём приятное чувство азарта. А жена-то как обрадуется, если действительно щуку принесёт! Сразу побежит её на кухню разделывать.
Затишье затянулось. Старик уже успел расстроиться, что рыба сорвалась с крючка, как поплавок шустро поскакал по прямой от шлюпки.
– Заглотила свой завтрак, родимая! – вслух восторженно констатировал Демид Валерьянович и попробовал подсечь хищную обитательницу озера. Увы, это у него не вышло.
Тогда рыбак упёрся ногой в борт своего судёнышка и что есть мочи потянул на себя удочку, с треском согнувшуюся дугой. Лодку потащило вслед за поплавком. “Ну и силища!” – поразился мужчина, пытающийся одолеть непокорную рыбину.
Деревянная посудина удалялась от камышей до тех пор, пока верёвка каменного якоря не вытянулась во всю длину и не остановила её. Шлюпку дёрнуло, корму задрало вверх. Носовая часть погрузилась в воду, через борт захлестнула вода. С сиденья свалилась всё, что стояло на нём: остатки еды, полупустая бутылка с настойкой, нож, стопка и даже полотенце. Громыхнув, перевернулось ведро с уловом, отчего находившихся в нём рыб раскидало по дну, и они скатились в заполненный водой нос.
В итоге старик не сумел совладать с могучей рыбой. Она вырвала удочку из его напряжённых пятерней и уволокла в пучину. Судно качнуло, и оно выровнялось, зачерпнув воды, распределившейся по всему днищу. Из-за такого колебания Демид потерял равновесие и, запнувшись о валявшееся под ногами ведро, перевалился через борт, плюхнувшись в озеро. Рыболов поспешно вынырнул и с любопытством посмотрел туда, где в глубине водоёма скрылась его бамбуковая трёхколенка. Он не заметил ничего примечательного и, ещё раз изумившись мощи рыбы, полез в лодку. Но тут, совершенно внезапно, в тумане возникли какие-то невысокие коряги.
Мужчина заинтересованно вскинул бровь, держась руками за край деревянной посудины. Он прищурился и удивился: коряги начали двигаться. На него…Когда они вырвались из облака тумана, старик смог разглядеть их чётче и понял, что это наросты, венчающие осклизлую спину. Демид, поморгав испуганными глазами, вовремя сообразил, кто является потенциальной жертвой прущего к шлюпке существа, и залез на борт прежде, чем исполин догнал его. Только рыбак, подтянувший за корму своё туловище, вытащил из воды ноги, как под ними тут же пронеслись шипы монстра, проскоблившие днище судна, которое замотыляло от скользящего удара.
Схватив лежащий рядом со вторым сидячим местом нож, погружённый в воду, чей уровень в полости шлюпки достиг щиколотки её владельца, мужчина взялся перерезать верёвку от самодельного якоря. Тупое лезвие с трудом справлялось с задачей. Между тем невиданная тварь развернулась и снова понеслась к покачивающейся на взволнованном озере лодке.
Чтобы окончательно разделить верёвку на две половинки, старик рубящими движениями задолбил по ней ножом. Наконец, он освободил своё корыто от удерживающего его на месте якоря и, схватив весло, сумел предотвратить прямое столкновение с гигантом, отведя судно в сторону. Удар прошёл по касательной, но закостеневшие пластины гадины всё же оставили отметины на правом боку шлюпки.