Илья Вячеславович Колдин
Тайник Лешего
Часть третья. Первые жертвы
1
1987 год
Четверг, восьмое октября
Было полседьмого утра. До сих пор дрожащий восьмилетний Петя Климов, затаив дыхание, боязливо выглянул из своей спальни и, убедившись, что тёмный зал пуст, покрался к кухне, осторожно ступая по ковру и периодически прислушиваясь. Бешеные надрывные крики уже минут десять как не сотрясали стен их двухкомнатной хрущёвки, однако теперь до него доносились другие звуки – приглушённые женские всхлипы.
Мальчик в нерешительности остановился перед деревянной дверью, виновато посмотрел своими косыми глазами на врезанное в неё грязное стекло, сквозь которое в коридор проникал яркий свет лампы, и, наконец, сглотнув застрявший в горле комок, повернул ручку.
На холодном паркете в бежевой сорочке сидела его мать, Тамара – приятная дама бальзаковского возраста с добрым лицом. Уронив голову на грудь, она безутешно плакала. Опять.
Вокруг царил полный погром: битая посуда, разлитая вода из чайника, размазанный по дощатому настилу завтрак, упавшая гардина… Без всяких сомнений, это устроил отец, бесчувственный дьявол во плоти. Его шумное выступление поставило на уши целый дом и перепугало пятилетнюю сестрёнку Пети, Яну, спрятавшуюся под одеялом.
Когда ребёнок зашёл на кухню, Тамара поднялась с пола, поправила помявшееся бельё и поспешно принялась вытирать платком раскрасневшиеся глаза. Она старалась успокоиться, но слёзы никак не прекращались.
– Уже проснулся, сынок? – заикаясь, приветливо осведомилась женщина.
Ответом ей послужил растерянный и робкий вид Пети.
– Мы с папой разбудили Вас, да?
– Он снова обижал тебя? – нахмурившись, спросил мальчик.
– Нет, всё нормально, просто… – Тамара осеклась.
– Я понял, мам, – сказал ребёнок и добавил. – Давай помогу убраться…
2
Виктора Скворцова, сутулого усатого мужчину с пепельными волосами, обуяли раздражение и ярость. Его щёки залил румянец – характерный признак того, что учёный злится. Он безуспешно пытался переварить те слова, что сказал ему заместитель директора “Института передовых исследований” Арапов, надутый жирный коротышка в чёрном мешковатом костюме, накрахмаленной белой рубашке и красной бабочке, отвращение к которому поистине зашкаливало.
“Мы вынуждены прекратить сотрудничество с Вами” – крутилась в сознании разящая фраза, постепенно задвигающая в тень все планы Скворцова. После того, как она прозвучала, Виктор Бенедиктович чуть не рухнул со стула.
Обескураженный и подавленный, мужчина устремил взор в никуда. Его нижняя челюсть отвисла и перекосилась. Потом он с отрешённым видом изучил безукоризненно чистый кабинет с богатым убранством, где находился, и, выудив из кармана платок, вытер им свои сухие губы.
Учёный обернулся, когда ему на плечо нежно опустились тонкие женские пальцы. Верная помощница Скворцова, медсестра по образованию, Галина, старалась утешить своего наставника. Получалось у неё, правда, так себе. Вероятно, ей самой в данный момент не помешало бы выпить валидола. Выглядела она неважно: лицо бледное и осунувшееся, без намёка на улыбку.
– Повторите, пожалуйста, ещё раз, – прохрипел Виктор Бенедиктович, поправляя очки. – Не расслышал…
– Мы прекращаем сотрудничество с Вами! Всё! Точка! – ровным баритоном чётко произнёс Арапов, положив сцепленные в замок кисти на свой стол, обставленный с педантичной аккуратностью. – Воды?
– Вы не можете так поступить! – проигнорировал Скворцов. – Вы обязаны дать мне шанс!
– Мне жаль, Виктор Бенедиктович, но…увы, решение окончательное, – безапелляционно заявил начальник.
– Да поймите же, просто бывает лишь на бумаге! На ней нет никаких границ! А в реальности возникает куча факторов, замедляющих наш проект! Так или иначе, мы многого добились! Эксперимент идёт полным ходом! Его нельзя сворачивать! И продолжая работать в том же режиме, месяцев через шесть-семь…
– Шесть-семь??!! – сорвался Арапов, нарушив свою привычную сдержанность. – Таков Ваш нормальный режим??
– Представьте себе! – всплеснул руками учёный.
– Вот почему мы в Вас разочаровались! – побагровел заместитель директора. – Вы не соблюдаете сроки! Хотя заверяли нас, клялись-божились, что завершите сыворотку к началу осени! И что в итоге? Мы выкроили для Вас ещё целый месяц! Однако и его Вы потратили впустую!
– Впустую?! – возмутился Виктор Бенедиктович. – Я со своими коллегами горбатился днями и ночами, пока бездари, вроде Вас, смаковали кофе и ковырялись в носу! Вам легко дирижировать и загонять нас в жёсткие временные рамки! Вы ведь ничего не смыслите в генетике! Абсолютно! Считаете, что деньги разгребут любые проблемы? Думаете, благодаря им мы станем гениальней?? Это же смешно!
– Вот и смейтесь дальше! – бросил Арапов, вернув себе спокойный деловой тон и смахнув соринку с идеально отглаженного пиджака. – А мы больше не намерены пускать средства на ветер! У нас хватает других перспективных проектов и паразит, присосавшийся к нашему бюджету и вытягивающий из него все соки, нам без надобности!
– Как ты смеешь так говорить со мной?! – вскочив с места, прикрикнул Скворцов.
– Не разоряйтесь! – смирил учёного начальник. – Без толку.
Виктор Бенедиктович замолчал и просверлил хозяина кабинета глазами. Затем, печально уронив подбородок на грудь, тяжело выдохнул, развернулся и тихо обратился к своей помощнице:
– Нам пора, дорогая…
Спотыкаясь, Скворцов со своей ассистенткой покинули рабочее пространство Арапова. Тот напоследок по-издевательски торжественно пожелал:
– Всего доброго!
Очутившись в широком коридоре, учёный с досадой пнул туфлей по скамейке, упёрся лбом в стену и издал приглушённый стон.
– Я в шоке! – воскликнула Галина, стоя позади наставника. – Даже слов не нахожу…
– Зато у меня их накопилось столько, что не приведи Господь! Посмотри, каков нахал! Оскорбил меня, унизил, будто я сопливый мальчишка! Тупой дилетант! Меня тошнит от его наглой свиной рожи! В голове не укладывается, как такой мерзавец занял подобную должность? Он не заслуживает сидеть в кресле заместителя директора института!
– Полностью с Вами согласна, Виктор Бенедиктович, – кивала женщина. – К несчастью, теперь всё то, о чём мы так мечтали, превратилось в прах. Без финансирования мы не…
– Знаю, – перебил её Скворцов и спросил. – Галя, что же мне делать? Наш проект – моя единственная надежда на излечение Лёни, – и мужчина, всхлипнув, заплакал, промакивая слёзы платком. – Я в отчаянии!
– Готов поспорить, Вас, Виктор Бенедиктович, заинтересует моё предложение, – вклинился в беседу чей-то приятный медоточивый голос.
3
С отличием окончив техникум, приятный брюнет худощавого телосложения Алексей Трофимов получил образование техника-механика и отслужил в мотострелковых войсках, о чём напоминала наколотая на плече татуировка черепа с перекрещенными под ним автоматами. Правда, по возвращении в Гродск найти вакансию по своей специальности ему не удалось. Поэтому двадцатидвухлетний выпускник мыкался по разным конторам и постоянно менял их.
С недавних пор он съехал от родителей, арендовав небольшую однокомнатную квартирку в центре города. Хозяйка этой обители оказалась очень доброжелательной женщиной и брала с Трофимова сравнительно скромную сумму.
Его нынешним трудовым пристанищем стал склад модных диванов, куда Алексей устроился охранником. Платили умеренно, да и работа представлялась не самой пыльной. Периодами парень даже скучал и коротал время за чтением книг, изучением газет и пролистыванием журналов.
Поистине гигантский ангар находился на обширной складской территории за чертой Гродска, и Трофимов добирался туда на своей старенькой салатовой “Копейке”, перешедшей в наследство от отца. Внутри помещения зимой и осенью господствовал холод, отчего сторожа наряжались как эскимосы.
Одну половину сооружения занимали новенькие фабричные диваны, покрытые целлофаном, а другую – различные ящики, коробки, контейнеры и прочий хлам. Зачем с мебелью соседствовали подобные “ценности”, Алексей ответить не мог. Да и не шибко интересовался. Ведь его обязанность – блюсти, чтобы никто не проскользнул на объект и не упёр дорогостоящих товаров.
Трофимов, одетый в шерстяную кофту и чёрную шапку, откинулся на спинку дряхлого деревянного стула и взгромоздил ноги на ржавый металлический бак, испещрённый дырами. Потёртая надпись на боку пустой ёмкости гласила: “огнеопасно”. Задумчивый взгляд парня устремился под высокие своды постройки, а его рука, стискивающая резиновую дубинку, медленно опустилась. Так он мечтал, зачастую, об искренней и романтической любви. Мечтал оттого, что с девушками у него всегда не клеилось. Почему? Гипотез наскреблась масса, вот только наверняка Алексей не знал, дело в нём или же в особах противоположного пола.
Забурлил стоящий на газовой переносной плитке чайник, и Трофимов, встав с насиженного места, снял его с конфорки. Погрузив в пластмассовый стаканчик уже использованный засохший пакетик чая, парень залил его кипятком и с наслаждением вдохнул ноздрями тёплые водяные пары. Он обхватил кружку ладонями, дабы согреться, затем отжал заваренный саше, выбросил его в мусорное ведро и отхлебнул безвкусной жидкости.
Алексей пребывал не в лучшем расположении духа. Вторая смена за последние трое суток выбила его из колеи. Такое явно не вязалось с графиком. Как обычно, ему и Захару, ещё одному охраннику, путал все карты их напарник, Иван Климов. О причине, по которой сей мудак не явился на дежурство в очередной раз, парень догадывался: опять насинячился, нарушив установленный на складе режим. Ладно хоть Захар, человек надёжный и честный, исправно отрабатывал своё. Иначе, заступившему за Ивана Трофимову пришлось бы сюда заселяться.
Уставший Алексей с нетерпением ждал свой выходной, уже составив на него планы. Для начала он примет горячую ванну, отмокнет, потом хорошенько выспится после бессонной ночи и отобедает в каком-нибудь приличном заведении, не пожалев средств на трапезу. К слову, деньги у Трофимова не задерживались. Да толком и не водились. А те, что имелись, парень не любил копить, руководствуясь принципом “В гробу купюры не пригодятся!”.
Завершив чаепитие, Алексей плюхнулся на стул и продолжил грезить.
4
Иван Климов дрожащей рукой поднёс бутылку из-под водки к глазу, прищурился и с трудом сфокусировал взгляд на дне склянки. Ничего не обнаружив, он почесал грубую щетину, недовольно фыркнул и потряс опущенную горлышком вниз ёмкость, откуда упали две прозрачные капли алкоголя.
– Проклятье! – прогнусавил себе под нос мужчина и швырнул сосуд в расписанную плесенью кирпичную кладку гаража. Снаряд разлетелся вдребезги. Иван же, слегка не рассчитав размах, плюхнулся на прохладную почву.
Способность мыслить трезво он обменял на прекрасное настроение, чуть ранее испорченное женой. Просыпаться каждое утро рядом с этой омерзительной фурией просто не набиралось сил, ведь Климов до сих пор чуял от неё запах другого мужчины! Отравив ему жизнь однажды, она полностью отвернула от себя столь близкого человека, заставив бесконечно страдать и жалеть об их браке. И как его угораздило связать с Тамарой свою судьбу и нырнуть в омут, спасения из которого нет? Дурак! Слепец! Думал, что отыскал-таки счастье и тут на тебе… Предательница! Распутная вертихвостка! Разрушила то, что он так бережно выстраивал долгое время! От любви к супруге осталась лишь горстка пепла, и Иван давно бы сбежал из отношений, кабы не дочурка – его отрада и гордость, его кровиночка. Ради неё Климов пытался сохранить то, что когда-то называл семьёй. А что до сына… если бы тот ещё приходился ему сыном. Несколько лет назад он не разделял свои отцовские чувства между Петей и Яной, растворялся в них, словно они – единое целое, однако потом узнал горькую правду и всей душой возненавидел мальчика, гадкого сопливого дармоеда! Девчушка же верила, что брат ей родной, и Иван против собственной воли поддерживал данную иллюзию, чтобы не ранить свою маленькую принцессу в хрупкое сердечко.
Солнце коснулось своими лучами сонного города. Да, Климов созерцал Гродск со стороны, а сам он, вероятно, забрёл на его окраину. Вокруг раскинулись лабиринты древних гаражей, обросших сорняками и мхом. Повсюду порванные резиновые покрышки, ржавеющие остовы автомобилей, груды битого кирпича и гнилых досок. На одном из таких завалов сидела рыжая кошка, старательно вылизывающая шёрстку на своей изящной пушистой лапке.
Ивана тянуло на подвиги. Возвращаться домой он не намеревался, поэтому решил прогуляться по городу. Только для начала до него следовало добраться.
Оттолкнувшись от грунта, мужчина дёрнул задницу вверх и устремился в направлении построек, высящихся где-то впереди. Размазанная картинка двоилась. Идти было ужасно тяжело. Климов ощущал, как слабы и непослушны его ноги: в них точно напихали мягкой ваты.
Узкая дорожка, проложенная среди увядшей осоки, едва различалась. Качающегося подобно маятнику Ивана занесло в траву, и он запнулся о кусок шлакоблока. Вновь шлёпнувшись на землю, мужчина расцарапал ладони и локти о сухие стебли.
Выругавшись, Климов поднялся, отряхнул зелёную рубашку в тонкую чёрную полоску и двинулся дальше.
Миновало порядка сорока минут прежде, чем Иван оказался в Гродске.
Шатаясь по тротуару и демонстрируя глупую нахальную улыбку, выпивоха, дабы не потерять равновесия, цеплялся своими граблями за спешащих по своим делам людей. Одну женщину он даже умудрился заключить в объятия, споткнувшись о неровность асфальта. Прижав даму к стене здания, Климов уставился на её пышные формы, выпирающие из-под расстёгнутого пальто.
– Ого, какие буйки! Можно за них заплыть? – заворожённо спросил Иван перепуганную особу, выронившую сетку с яблоками.
– Что Вы себе позволяете, гражданин?! Пустите немедленно!!! – взвизгнула она и попробовала высвободиться, но чудак висел на ней мёртвым грузом.
– Очень хочу помять! – пояснил он, еле ворочая языком.
Получив смачную пощёчину, извращенец осклабился и заметил:
– Боевые барышни в моём вкусе! Они будоражат моё пошлое воображение!
Тут на плечо Климова надавила крепкая мужская лапа. Колени забулдыги подкосились, и он болезненно крякнул. Затем его схватили за грудки, после чего свинцовый кулак плотно врезался ему прямо в челюсть.
Очутившись на асфальте, Иван улицезрел, как дюжий парень принимает благодарность от натерпевшейся женщины и помогает ей собрать в сетку рассыпавшиеся фрукты.
– Твоя удача, ушлёпок, что я пьян! – чертыхнулся обиженный алкоголик и, утерев кровь, выступившую из уголка рта, отполз к забору.
– О, Господи…молю, скажите мне кто-нибудь, что я этого не вижу! – раздался стыдливый голос, и Климов, замерев на четвереньках, задрал голову. Хорошее настроение совсем испарилось. Над ним стоял мужчина лет пятидесяти с проседью в волосах и аккуратно выбритыми усами, Захар Орехов, один из охранников склада, где работал Иван. Встреча, как ни крути, обещала стать не самой приятной.
5
Расстроенный Петя, уперев щёку в кулак, сидел за своей партой на среднем ряду и взирал на узорчатый линолеум, потёртый и грязный. Его переполняла тоска. Ребёнок не понимал, почему отец так жестоко обращался с ним и его мамой, на которую постоянно поднимал свою руку. Ведь раньше он был добрым заботливым человеком, и что заставило его измениться до неузнаваемости оставалось загадкой. Вот уже несколько лет Климов-старший не походил на себя прежнего. Вечно раздражённый и злой, Иван топил свою жизнь в алкоголе, нередко срываясь на своих близких, за исключением, разве что, Яны. Дочери папа с избытком дарил любовь и внимание, а к сыну будто бы чувствовал лишь холод и презрение, отчего первенец безмерно страдал. Именно из-за своего неуравновешенного родителя пацанёнок состоял на учёте у инспектора по делам несовершеннолетних в местном отделении милиции и порой участвовал в весьма неприятных беседах.
Елена Валерьевна, классный руководитель 3 “А” класса, что-то объясняла, двигая указкой по доске. Правда, Петя её не слушал. Голос молодой учительницы-комсомолки служил фоном его печального немого монолога. Русский язык – предмет, безусловно, важный, но дурные мысли угнетали мальчика и не давали сосредоточиться на учёбе.
– Ты чего грустишь? – поинтересовалась у Климова соседка по парте, Кристина, милая девочка с парой белоснежных пышных бантов на голове.
Петя, ослабив свой красный пионерский галстук, глубоко вздохнул и продолжил пялиться в пол. Обычно, своей школьной подруге он доверял все секреты, однако о семейных проблемах решил умолчать.
– Что-то случилось? – допытывалась Кристина.
– Я не настроен говорить, – прошептал помрачневший Климов.
– Ну ладно, – пожала плечами девочка и добавила. – Ты, кстати, многое пропустил…завтра у нас самостоятельная по русскому, а ты даже тему не отметил. Можем после занятий зайти ко мне, чтобы ты переписал урок себе в тетрадь. Мама бы заодно напоила нас чаем с ватрушками…
– Спасибо за предложение, Крис, но не сегодня… – ответил Петя.
– Я просто хотела тебе помочь. А если бы ты поведал мне о том, что тебя тревожит, помогла бы и с этим…
– Сомневаюсь…
– Зато тебе стало бы легче!
– Вряд ли…
– Ну-ка хватит хлюздить! – приказным тоном гаркнула Кристина, вынудив мальчика повернуться и удивлённо посмотреть на неё своими косыми глазами. – Я как лучше стараюсь, а ты закрываешься от меня! Мне это не нравится!
Лицо девочки побагровело, а на лоб упала прядь светло-жёлтых волос. Такой свою подругу Климов никогда не видел. Надутые губки, хмурые бровки…что за прелестной создание!
– Извини, Крис. Я сам не свой…
– Значит так, расскажешь мне всё на перемене в столовой, и мы что-нибудь придумаем, хорошо? А теперь улыбнись, – мягко попросила Кристина, и Петя оголил щербину между двумя верхними зубами.
Тишину коридора нарушил дребезжащий звонок. Урок закончился.
6
Виктор Бенедиктович поднёс деревянную пиалу с хохломскими узорами к изогнутому носику раритетного медного самовара, затем отвёл кран в сторону, и чаша наполнилась кипятком. Вдохнув ноздрями бодрящий аромат, учёный с наслаждением отхлебнул чая.
Скворцов до сих пор поражался тому, насколько комната, где он сейчас трапезничал, пестрила предметами русской национальной культуры. На полках шкафов красовались матрёшки ручной работы, дымковские игрушки, резные фигурки животных, изделия из малахита и фаянсовая посуда. Даже лапти с кокошником и расписанной под гжель косынкой затесались. На комоде, под внушительным стеклянным колпаком, стояли опёршиеся на подставку инструменты: флейта, балалайка и гусли. Стены плотно завешивали картины таких художников как Репин, Шишкин, Айвазовский, Васнецов. Также на них нашлось место портретам прославленных литераторов: Гоголя, Толстого и Пушкина. Под церковную тематику был выделен отдельный уголок, хранящий иконы, кресты, кадила, жезлы и посохи, старинные богослужебные книги и прочую утварь.
Виктор демонстрировал сдержанность, считая, что лучше не форсировать события, чтобы добиться расположения вольготно развалившегося напротив хозяина квартиры, Григория Ежова. Курносый, с усыпанным веснушками лицом, тот выглядел достаточно забавно. Фасон одежды, свисающей с его чересчур изящных конечностей, явно не подходил мужчине, под чью тощую комплекцию, наверное, и нарядов-то не шили. “Неужели столь карикатурная личность сыграет ключевую роль в судьбе моего проекта?” – про себя грустно сыронизировал учёный и вдогонку отметил. – “Тем не менее, он приятней Арапова…”.
Галина Гончарова, самая талантливая ученица Скворцова, сидела рядом со своим наставником и жевала баранку с маком, запивая её чаем.
– Я восхищён, Григорий Евгеньевич! – воскликнул Виктор Бенедиктович. – Экспозиция у Вас на зависть!
– Да, – смутился побагровевший Ежов. – Моё увлечение и необузданная страсть! То, что Вы наблюдаете – преимущественно подлинные сокровища прошлого. Я никогда не жалел на них денег. Искусство – бесценно.
– Ваша правда! И, хотя я далёк от подобного, всё же не могу без любопытства созерцать воплощения человеческой гениальности! – и учёный опустошил пиалу затяжным глотком.
– Потому что искусство – неотъемлемая составляющая души всякого из нас. Оттого оно так завораживает… Моя коллекция – не обычные вещи. Нет! Перед Вами частички людей, вложивших свою любовь в изготовление того или иного творения. Это мостики, обеспечивающие нам связь с предками, со своими корнями. Каждый шедевр поистине уникален! Однако я пригласил Вас сюда, чтобы обсудить вопрос посерьёзней.
В груди у Скворцова ёкнуло, и он сипло вымолвил:
– Что ж, я Вас слушаю, Григорий Евгеньевич!
– Пожалуйста, зовите меня Гриша! Мне стукнет лишь тридцать девять, а не восемьдесят.
– Как Вам угодно, Гриша, – и Виктор улыбнулся.
– Замечательно! – одобрил Ежов. – Так вот, я уже давно интересуюсь Вашими грандиозными опытами и в общих чертах в курсе, над чем Вы корпели…
– Хм, странно. Разве сведения не засекречены?
– Не для меня. Я знаю и мотивы, побудившие Вас приступить к своему труду.
– Вот как? – искренне удивился учёный. – Озвучьте Вашу версию…
– Моя версия – Ваш сын, Леонид.
Скворцова будто разразил гром. Он дрогнул и задел локтем Гончарову. Та из-за толчка выронила пиалу и вскрикнула, облив себя горячей жидкостью.
– Галя, прости, я не нарочно! – принялся извиняться Виктор, вытирая своим платком юбку ассистентки. – И Вы, Гриша, не злитесь на трухлявого пня! – сказал учёный уже Ежову. – Похоже, моими стараниями намок Ваш чудесный диван…
– Ерунда, – отмахнулся Григорий и добавил подшефной Скворцова. – Ванная комната слева по коридору.
Женщина поспешно покинула собеседников, направившись к санузлу.
– Как Вы пронюхали о моём мальчике? – изумился Виктор Бенедиктович.
– У меня есть свои методы, – увильнул от прямого ответа Ежов.
– А чего именно Вы хотите от меня? – вкрадчиво осведомился учёный.
– Сотрудничества! Но предварительно, я бы желал детальней вникнуть в Вашу затею. Ведь, решившись стать спонсором, я обязан понимать, во что инвестирую свои кровные. Иначе никак.
Недолго поразмыслив, Скворцов заговорил:
– Всё началось, когда моя ныне покойная жена, Виктория, подарила мне сына. По халатности врачей у него случилась родовая травма, усугубившая гипоксию головного мозга, что в последствие обернулось неизлечимой болезнью, детским церебральным параличом, – тут на глаза Виктора накатили слёзы, и он прервался. По возвращении Гончаровой из ванной учёный продолжил. – Тогда я…я впал в отчаяние, проклиная весь мир…”Но ты же, чёрт подери, академик!” встряхнул я себя и озадачился следующим: “ как помочь Лёне?”. Светлые идеи отказывались посещать мою черепную коробку, но вот однажды мой товарищ прилетел из Америки с невероятной находкой. Он возглавлял археологическую экспедицию, занимавшуюся раскопками в пещере Террифай1. И они…обнаружили нечто.
– Нечто неведомое человечеству?
– Типа того. Группа наткнулась на остатки существа, господствовавшего на планете около девяноста миллионов лет назад, в Меловой период. Согласно исследованиям, новый вид обладал сильнейшим иммунитетом: ни одна болезнь его не брала, благодаря чему зверь неплохо адаптировался к различным природным изменениям. А способности к регенерации у него оказались, без преувеличения, фантастическими! Помимо прочего мортерид2, так мы нарекли нашего древнего симпатягу, судя по всему, являлся превосходным охотником-одиночкой, с острыми когтями и зубами. Возможно, он произошёл после скрещивания особей из разных сред обитания, представителей воды и суши, о чём свидетельствовало наличие у него как жабр, так и лёгких…
– Теперь я точно не усну, ломая воображение сценой совокупления сухопутной и морской ящериц, своим союзом создавших идеального хищного динозавра.
– Я не отношу мортерида к динозаврам, но у него, несомненно, имелись с ними определённые сходства, вроде шипов на спине…
– И что же дальше?
– Я взял образцы ДНК из костной ткани зверя в попытке синтезировать лекарство на его основе: такое, что исцелит Лёню без побочных эффектов…
– По мне проще колдовать с биологическим материалом известных науке тварей…
– Я учёный, Гриша, и смотрю на проблемы глобальней остальных…
– Всё равно я не вижу причин изучать окаменелости…
– Регенерация подразумевает под собой лишь возмещение утраченной части тела другой, причём, порой отличающейся от исходной. Гены таких существ целесообразно применять, когда пациенту надлежит вернуть руку или ногу, но они абсолютно бесполезны в случаях неврологических нарушений, требующих обновления пострадавших клеток здоровыми. Здесь нужен организм совершенней – мортерид. Информация, добытая из его остатков, реанимирует не только моего сына! Она послужит базой для препарата, что устранит любые отклонения: как физические, так и психические! Больше не будет неполноценных людей, Гриша! Никто впредь не ощутит себя обделённым или ущербным!
Ежов закивал, словно китайский болванчик, и захлопал в ладоши:
– Да, масштабность Ваших планов зашкаливает! Обзаведясь сывороткой, мы организуем производство снадобья, которое целиком заменит ассортимент аптечных стеллажей!
– То есть Вы готовы оплатить проект? – с надеждой произнёс Скворцов.
– Готов! Но при одном условии…
– Каком? – насторожился Виктор и замер в ожидании.
– Вам здоровье пацанёнка и семейное счастье, а мне – лавры и выручка!
– Намереваетесь присвоить моё открытие себе и единолично получать прибыль? – конкретизировал учёный, взирая на Григория, в то время как на него самого таращилась возмущённая Галина, мимикой иллюстрирующая своё недовольство и раздражённость.
– В яблочко! – подтвердил Ежов. – Мне необходим высокий статус и вытекающее из него влияние. Мои цели при этом куда благородней, нежели Вы себе надумали. Поверьте, средства с продаж зелья пойдут на хорошее дело.
– Мне плевать на все богатства, за исключением одного – моего ребёнка! Отсутствие денег и признания мировой общественности мне по боку!
– Браво! Речь настоящего отца!
– А из каких закромов Вы наскребёте сумму на мои эксперименты?
– У меня остались сбережения от нажитого прежде состояния. Бо́льшую долю бюджета я растранжирил. Собственно, за тем я к Вам и обратился – мне нужна сенсация, дабы поправить плачевное финансовое положение. Увы, на данном этапе я рискую потерять всё до копейки, отдавая последний кусок пирога Вам. Однако отчего-то во мне присутствует необъяснимое спокойствие и убеждение, что наш тандем принесёт плоды и нам с Вашим дитём удастся твёрдо встать на ноги: мне – фигурально, а Лёне – буквально… Ну так что, Вас устраивает моё предложение? – и Григорий нетерпеливо протянул Виктору пятерню. Тот недоверчиво её пожал.
7
От Ивана страшно разило перегаром и бомжатиной. Захар до последнего оправдывал его перед начальником, считая, что коллега образумился и имеет уважительные причины неявки на работу, но теперь, в очередной раз убедившись в обратном, ощущал, как буквально закипает от злости.
– Ах ты, пьянь подзаборная! – сквозь зубы процедил Орехов, стараясь не кричать при людях. – Ты посмотри на себя! Посмотри, в какое убожество ты превратился! Давай быстро поднимайся и не позорься!
Вперившись в сменщика возмущёнными красными глазами, Климов потёр ладонью разболевшуюся челюсть и буркнул:
– Слышь, Захар, следи за базаром! Усёк? Иди куда шёл и не трогай меня! Порти настроение кому-нибудь другому!
– Я тебе настроение, значит, порчу??! – обалдел Орехов, сжимая кулаки. – Да я за тебя глотку рвал перед Гордеем Ефимовичем, а ты тем временем, оказывается, упивался в сиську!
– Вручите герою медаль! – гоготнув, обратился Иван к прохожим. – Он себе чёт там порвал!
– Сворачивай цирк, клоун!
– Не могу, пока на арене кляча! – огрызнулся забулдыга и попытался отползти от Захара. Безрезультатно. Немолодой мужчина оперативно подтащил его за шкирку к себе.
– Да ты в край охренел!!! – выпалил Орехов и, вцепившись за грудки давящемуся слюной Климову, принялся его трясти. – Что, скажи мне, за сволочь прогуляла сегодня дежурство?! А два дня назад?! Ткни в эту мразь пальцем!!! Покажи мне её!!!
– Отвянь, чёртов псих! – брыкаясь, проскулил Иван. – Не лезь в душу, и так гадко!
– Гадко мне при виде тебя! Никакой силы воли, никакого чувства собственного достоинства! Вставай, говорю!!!
И Захар, взяв Климова подмышки, попробовал вернуть его на ноги, однако алкаш оттолкнул Орехова и шмякнулся навзничь, распластавшись поперёк тротуара.
– Совсем невменяемый??! Пойми, из-за тебя нам с Лёшей Трофимовым приходится пахать сутки через сутки!
– Седалища ещё не затекли так вкалывать?
– Всё же ты, Ваня, прожжённый эгоист! И как только такого терпит жена?
– Не тебе, старый сморчок, судить меня! А про мою вертихвостку ты лучше помалкивай! Ты ничего не знаешь! Ничего! – всхлипывая, разорялся готовый заплакать Климов. – Моя супруга – булыжник, что погружает меня на дно! Из-за неё я до такого докатился! Тебе невдомёк, насколько я несчастен!
– Жалеть себя будешь дома, а сейчас марш в офис – объяснять начальнику, где тебя носит! Хватит валять дурака, по-человечески прошу! – и Захар протянул Ивану пятерню, но тот проигнорировал дружеский жест, гордо заявив:
– Ни на дюйм не сдвинусь!
– Ну, торчи тогда тут, пускай свою никчёмную жизнь под откос!
– Твоего разрешения мне не требовалось, – прогнусавил Климов, почёсывая яйца.
– А мне не потребуется твоего, чтобы помочь Гордею Ефимовичу найти на должность третьего охранника более ответственного сотрудника. Мне порядком поднадоело покрывать твоё разгильдяйство в ущерб себе и Лёше, поэтому…штудируй вакансии!
Завершив беседу, Орехов устремился прочь, как его вдруг окликнул разместившийся на асфальте Иван:
– Нет, ты не посмеешь, сука!
Захар остановился, обернулся и ледяным тоном ответил:
– Посмею, поверь! Ведь ты одна сплошная язва, которая, я надеюсь, очень скоро захлебнётся дешёвой водкой и своей же блевотиной!
И Орехов зашагал дальше. Притормозив у перекрёстка с неисправным светофором, он дождался сигнала постового-регулировщика с полосатым жезлом, переметнулся на противоположную сторону улицы и юркнул за угол здания.
Насупившийся Климов проводил его остервенелым взглядом и сипло прошептал:
– Я убью тебя!!!
8
Предварительно вымыв руки, 3 “А” класс вошёл в шумную столовую 43 школы колонной по двое и ринулся к раздаточной, где суетилась повариха в белом колпаке.
На сей раз Пете повезло: он получил свою порцию в числе первых и проследовал к столику у окна. Дождавшись Кристину, мальчик с огорчением пронаблюдал, как к ним подсаживаются самые отъявленные хулиганы: сын директрисы Антон Петухов и его дружок Наиль Бабаев. Второго из-за отвратительного поведения и удручающей успеваемости даже не приняли в пионеры.
У Климова тут же пропал аппетит, но он всё же употребил бутерброд с сыром и запил его горячим какао, чтобы скрыть своё внутреннее напряжение.