Илья Вячеславович Колдин
Тайник Лешего
Впереди показался забор из жёлтого профилированного листа.
– Ну что ж, леди и джентльмены, добро пожаловать в “Тайник Лешего”! – торжественно произнёс Ежов и отстегнулся.
Данное учреждение содержалось на государственные средства: их на него не жалели. Богатая история лагеря, занявшего место забвенного кладбища, началась в далёком тысяча девятьсот девятнадцатом году. Тогда под строительство комплекса выделили двадцать гектаров земли, а спустя десяток лет расширили владения “Тайника Лешего” до двадцати восьми.
В период войны лагерь превратили в госпиталь, успешно принимавший раненых солдат с фронта. Вскоре после Великой Победы увеличилось количество корпусов – с четырёх до шести (один для персонала) – и появились волейбольное и баскетбольное поля, бассейн и верёвочный городок (парк) на деревьях.
Здесь всегда работали весёлые чуткие вожатые, талантливые повара и креативные аниматоры, организовывающие потрясающие шоу и конкурсы. Регулярные дискотеки, спортивные игры и путешествия в горы не позволяли ребятишкам скучать. Близлежащее “Багровое” озеро тоже входило в развлекательную программу, и отряды часто посещали его пляж.
Директора у детского заведения менялись семь раз, и действующим была пятидесятидвухлетняя Добрынина Вера Ярославна.
Железные решётчатые ворота венчал пёстрый баннер с надписью “Пионерский лагерь ТАЙНИК ЛЕШЕГО”. Сторожка, напоминающая теремок из одноимённой сказки, располагалась за ними.
– Почему нас не встречают?! – возмутился Кузьмин, тормознув машину.
– Вера Ярославна предупредила, что охранник глуховат, – растолковал шеф и посоветовал. – Посигналь-ка ему…
Водитель надавил на гудок, и “Волга” заголосила:
БИИИИИП!!!
Из будки-теремка возник дряхлый сгорбившийся старичок, обросший так, что отчётливо вырисовывались только сверкающие глаза да морщинистый нос. Одетый в драный мешковатый балахон из парусины, синие мятые шаровары с бесчисленными заплатками и потёртые сапоги он, хромая и перекашиваясь от висящего на плече ружья, доковылял до ворот и крикнул:
– Кто приехал? Назовись!
– Главное, чтоб не пальнул по нам. А так молодец, бдительный, – не без иронии подметил Григорий и, выбравшись из автомобиля, отчитался. – Я Ежов, привёз учёных!
– Чаво, чаво? – прищурился дедок и, приложив растопыренную ладонь ребром к уху, переспросил. – Громче, не слыхаю!
– Ежов я, говорю! Учёных привёз! – проорал Григорий.
– Аа, – сообразил сторож. – Да-да!
Поковырявшись ключом в замке, старик впустил легковушку и её спешившегося пассажира на территорию лагеря, где уже разгружалась фура, а затем, заперев всё обратно, увязался за Ежовым.
– Айда, провожу, – приветливо предложил охранник. – Я Гаврила.
– Очень приятно! Гриша! – и Ежов пожал шершавую руку мужичка.
– Хвала Господу, что таперче, Гриша, Вы у нас поселитесь, а то у лагере пустота: только я, Шурка да чащоба вокруг, – посетовал сторож.
– Кто такая Шурка? – осведомился Ежов.
– Энто повариха, я её по-свойски Печка кличу. Уместе со мной тут хозяйничает! Больше нема людей… – поведал старик, поправляя ремень оружия.
“Волга” остановилась на размеченной асфальтированной парковке около крупного грузовика с длинным прицепом, доставившим лабораторное оборудование. Из автомобиля вылезла Галина и размяла затёкшую спину. Следом транспорт покинул шофёр. Извлёкши из багажника инвалидную коляску, он на пару с Виктором Бенедиктовичем вытащил Лёню на улицу и усадил в кресло.
– Догоняйте! – дождавшись, пока Кузьмин возьмёт чемоданы, скомандовал ступивший на узкую тропинку Григорий, и вся компания устремилась за охранником, продолжившем трещать Ежову о наболевшем:
– Я деревенский и у меня душа ликует, когда много народу. Здесь же… – и Гаврила отмахнулся. – Но у нас вакансии отсутствуют, а деньги нужны. Вот и согласился сюды пришвартоваться. Хоть внук в четверг навестил, не забывает деда. Прибежал ко мне из Малых Дуко́в со своим раздолбанным лясопедом, я ему там усё починил. Пущай катается себе да радуется, баловник.
Оставив позади клумбы с обрезанными стеблями цветов, гости миновали шестигранную беседку с кровлей из красной черепицы и, не дошагав до столовой, свернули к одноэтажному зданию из белого кирпича, за коим маячило сооружение повыше.
– Эх, а я, дурной, захворал чутка. Пол бидона холодного молока выхлебал, и горло закарябало, – не унимался сторож. – Шурка, та, что Печка, на днях нарвала трав каких-то целебных и меня отваром ихним поила. Не по нраву мне енти дряные зелья, однако, коли хочет помочь, нехай помогает. Она вообще как пчёлка трудится, угодить пытается. Любо-дорого за ней наблюдать…
Старичок на секунду замолчал у порога двухэтажки с деревянным коробом, приделанным к стене, а потом сообщил:
– Вот, Ваш корпус! Он предназначен для обслуги, но нонче всецело в Вашем распоряжении! Кстати, в какой-то комнате есть тиливизир. Фурычит, вроде! Транслирует, правда, три канала и кажный плохо…
– Ясно, спасибо! – поблагодарил Григорий, уже подуставший от Гаврилы.
– Ну…я на пост, – и охранник, выудив из-за пазухи курительную трубку, плотно набитую табаком, побрёл на позицию.
– Фууух, – выдохнул Ежов.
– А Вы радио планировали с собой захватить. С таким новым другом оно Вам точно не потребуется, – хохотнул водитель.
– Осторожней с шуточками, юморист, иначе порекомендую тебя Гавриле как интересного собеседника, – подмигнул ему Григорий.
– Лучше вычтите деньги из зарплаты…
Отворив дверь, Ежов посторонился перед Кузьминым, Гончаровой и Скворцовым, впритирку протолкнувшим инвалидное кресло с сыном в проём, после чего сам очутился в коридоре.
16
Уроки классов младшего звена завершились, и дети суетливой толпой ринулись к раздевалке.
Петя успел протиснуться к вешалкам в числе первых и, отпочковавшись от потока ровесников, занял место на лавочке. Переобувшись, он засунул сменные туфли в мешок, затем напялил куртку, водрузил на плечо ранец с изображением Волка из “Ну, погоди!” и вышел в мрачную слякотную погоду под мощный раскат грома.
Ветер угомонился, однако дождь всё усиливался. Чёрное небо без единого просвета отражалось в огромных лужах, бомбардируемых крупными каплями.
Климов устремился в направлении дома, периодически вздрагивая в моменты, когда под одежду просачивались струйки ледяной жидкости.
Его ботинки тяжелели, набухая от влаги, добравшейся и до носков. Из ноздрей мальчика, выдыхающего изо рта облачка пара, обильно потекли сопли.
Увидев в водном зеркале на асфальте сверкнувшую молнию, Петя прибавил темп.
ШЛЁП! ШЛЁП! ШЛЁП! – приглушённо раздалось позади.
Климов притормозил и обернулся. Подозрительные звуки тут же смолкли. Мальчик попытался различить хоть что-то сквозь непроницаемую стену осадков, но всё казалось расплывчатым и призрачным.
Петя побрёл дальше, охваченный необъяснимым беспокойством.
ШЛЁП-ШЛЁП! ШЛЁП-ШЛЁП! – вновь долетел до Климова шум, теперь походивший на лёгкую трусцу.
Ребёнок опять оглянулся, на сей раз не останавливаясь, и вычленил из плотного ливня два человеческих контура. За ним определённо кто-то шпионил. Или не за ним?
Впереди раскинулся пустырь. Раньше его, пускай и не часто, приводили в порядок, прореживая джунгли гигантской дикой травы, молодых карагачей и осин. Сейчас же бурьян поглотил каждый дюйм обширного пространства. В особенности выделялась высокая крапива, через которую тянулась узкая извилистая дорожка, начинающаяся там, где заканчивалось полотно тротуара, и от потопа превратившаяся в болотное месиво.
Петя ступил на тропинку и плавно переключился на бег. Чавкающие шаги преследователей тоже не стихали, подтверждая тот факт, что Климову грозит опасность.
На одном из резких поворотов мальчик поскользнулся, и его занесло в сторону. Удержав равновесие, он только намеревался продолжить движение, как ему в незащищённую портфелем лопатку вонзился острый булыжник. Вскрикнув, пацанёнок шмякнулся в жижу и мгновенно словил удар подошвой кроссовка, расквасивший ему нос.
– Допрыгался, кузнечик? Так-то со мной шутки шутить! – как гадюка прошипел Антон.
– Я не хотел, – оправдывался Петя.
– Нет, ты специально это сделал, чтобы публично выставить меня идиотом! – проорал Петухов и яростно пнул Климова. Тот скрючился и застонал.
– Не перегибай, Тоха… – попросил неуверенный голос Наиля.
– Захлопни пасть и наблюдай! Я отыграюсь на нём по полной, – ответил Петухов и треснул Петю в грудь.
Климов заплакал и, перевернувшись на живот, отчаянно пополз от обидчика. Хлюпающая масса запачкала лицо, скатала волосы на голове в липкие клоки, забилась под ногти на руках и вы́возила одежду.
– Нравится купаться в дерьме, ботан? – с издёвкой осведомился Антон и, опустив ногу Пете на спину, вдавил неприятеля в грязь. – Из-за тебя, гнида, меня при всех выпорола собственная мать! Поэтому я растопчу тебя так же, как ты растоптал мой авторитет!
Пафосной речи Петухова Климов не слышал, потому что захлёбывался омерзительной субстанцией.
– Он же умрёт!!! Что ты творишь??!! – запаниковал Бабаев.
– Не истери! – заткнул его Антон.
Петя судорожно затрепыхался, и вскоре уже не подавал признаков жизни.
– Убииил!!! Ты его убииил!!! Нам ханааа!!! – прогорланил Наиль.
Петухов же хладнокровно присел на колено у тела Климова и буркнул Бабаеву:
– Он шевелится, придурок! Снимай с него штаны!
– Я думаю, ему достаточно! – запротестовал Наиль.
– С Сюртуковым ты бы явно не церемонился! – заметил Антон. – Так что не строй из себя…
– Берегись!!! – обрубил товарища своим визгом Бабаев, и щёку Петухова резанул обломок лезвия канцелярского ножа, нащупанный Петей в кашеобразной почве.
Второй выпад Климова получился смазанным. Антон быстро обезоружил и усмирил противника, заехав локтем ему в лоб.
– Вот ты шлюхин сын! – выругался Петухов и скомандовал дружку. – Оголяй ему сраку, Наиль!
Немного помявшись, Бабаев стащил-таки с Пети брюки, пока Антон через альбомный лист сорвал пучок крапивы.
– Прости меня! – скулил Климов. – Я обещаю, что впредь подобного не повторится!
– Поздно! Ты сам себя похоронил, – непоколебимо проговорил Петухов и, с наслаждением отхлестав оппонента по жопе жгучим веником, оседлал его.
Потом хулиган выудил из кармана сворованные из девчачьего кабинета технологии куски бечёвки, крепко связал ими Петю и при участии Наиля заволок несчастного в гущу сорных растений.
Отомстив, садисты улизнули прочь.
Рыдающий Климов не чувствовал конечностей, пережатых шпагатом, и постепенно замерзал, с трудом воспринимая окружающую реальность.
Его рюкзак с раскрытым отсеком для школьных атрибутов, откуда вывалились учебники, тетради и письменные принадлежности, так и остался лежать на развезённой тропинке, мокнущий под непрекращающимся дождём.
17
Соблазнившийся идеей употребить хмельного Трофимов предпочёл “Жигулям” общественный транспорт и доехал до своей любимой забегаловки на троллейбусе. На остановке он попал в самый разгар ливня и вымок до того, как ступил на тропинку из спилов древесины и устремился по ней через убранный летний дворик к бежевому одноэтажному зданию – кафе “Блюз”.
Отворив двустворчатую дверь, молодой человек окунулся в уютную атмосферу, царящую в заведении: приглушённый свет, тёплые тона интерьера, чарующая живая музыка.
Устроившись за столиком у окна, парень повесил свою чёрную кожанку на спинку стула и взялся за меню.
Перед ним возникла приветливая официантка:
– Добрый день! Уже определились?
– Добрый, – кивнул Алексей. – Не сочтите меня за футбольного фаната, но для разгончика я процежу пинту чешского пива и отшлифую её Вашим фирменным “Ассорти из шашлыков”!
– То есть, матчи ленинградского “Зенита” Вы по телевизору не включаете? – записав пожелания клиента в блокнотик, конкретизировала девушка.
– Если за положительный ответ у Вас бесплатный бонус, то…
– Увы. Однако будь тут мой муж, он бы проставился за болельщика его драгоценного клуба.
– Так Вы замужем? Эх, я уж намеревался с Вами пофлиртовать…
– Понимаю, в промозглую погоду всем недостаёт ласки.
– Безусловно, – вздохнул Трофимов и, посмотрев на улицу, где свирепствовала стихия, заметил продирающуюся сквозь ураган барышню.
Ветер ерошил её янтарные волосы и развивал полы длинного пальто, но она героически шагала вперёд.
– Судьба ко мне всё же благоволит, – сказал парень официантке и, позабыв накинуть куртку, рванул к выходу. – Я ненадолго…
Обычно, Алексей не демонстрировал должной решительности и инициативы в отношении дам, однако в этот раз что-то заставило его рискнуть – какой-то необъяснимый внутренний импульс.
Обворожённый образом хрупкой особы, противостоящей ненастью, Трофимов выскочил к ней в дождь:
– Девушка, здесь какая-то ошибка! Вы проплыли мимо меня!
– Простите? – удивилась она, покосившись на взволнованного парня, чья вмиг превратившаяся в мочалку рубашка прилипла к телу.
– Хотел предложить Вам скрасить моё одиночество и переждать хаос в кафе, – растолковал Алексей и, заглянув в широкие выразительные глаза милой персоне, ощутил, как трепетно забилось сердце.
– Извините, я тороплюсь!
– Уж не к Посейдону ли?
– Сбоит Ваша интуиция, – щурясь от вихря, плюющегося ледяными каплями, съязвила леди. – Всего лишь в свою скромную обитель. Мне до ночи тетради детей проверять.
– Держу пари, коли Вы плотно подкрепитесь в приятной компании, ребятишкам обеспечены хорошие результаты! – сверкнул обаятельной улыбкой Трофимов.
– Вы не из тех, кто капитулирует, даже после деликатного “нет”?
– Я не из тех, кто равнодушен к бедовым девушкам.
– Интересно, почему я бедовая?
– Потому что явно прогадали, не захватив с собой байдарку. Поэтому, в случае провала миссии по коррекции Вашего маршрута, мне придётся примерить на себя роль спасательного круга и проводить Вас до дома…
– Не боитесь перегнуть с настойчивостью?
– Я боюсь дотянуть до момента, когда Гродск погрузится под воду, как Атлантида, а мы так и не познакомимся…
Барышня расхохоталась, заключив:
– Вы забавный!
– А Вы симпатичная и продрогшая. Позвольте угостить Вас горячим шоколадом!
– Запрещённый приём! – просияла леди и, поёжившись, добавила. – Что ж, думаю, мне действительно не помешает зарядиться позитивом…
Не веря собственным ушам, ликующий Алексей вернулся в “Блюз” на пару с девушкой. Он помог ей снять пальто и, галантно отодвинув стул, жестом пригласил даму присесть.
Официантка приняла у них заказ и, подмигнув парню, оставила посетителей наедине.
– Значит, Вы – преподаватель? Как школьники обращаются к Вам? – полюбопытствовал молодой человек.
– Елена Валерьевна, но для Вас просто Лена…
– А я – Лёша! – и Трофимов пожал нежную руку барышни. – Леночка, я так завидую ученикам, которые имеют удовольствие регулярно наблюдать тебя!
– Напрасно. Я ведь строгий педагог.
– Ко мне ты проявила снисхождение…
– Кто же откажется от шоколадной вкуснятины?
– Ну…лично я планировал бахнуть холодного пивка.
– Пивка? Разве осенью организм не нуждается в чём-то согревающем?
– Я смекнул, куда ты клонишь! Глинтвейн – золотая середина!
– На самом деле, я не…
– Да ладно сомневаться! Вино отлично дополнит рыбный стейк, что ты предпочла мясным блюдам! Кощунственно не выпить за столь удачную встречу!
– Тогда уж, давай шампанского!
– А ты легка на подъём, – приободрился парень и, окликнув официанта, попросил у него бутылку алкоголя. – Вуаля!
– Ты и впрямь волшебник, Лёша. Честно, я смущена… – и девушка робко потупила взор. – За всё время ни один кавалер не позвал меня на ужин…
– А я не из кавалерии, белого коня для меня не нашлось. Так, пехотинец без орденов.
– Чем ты занимаешься по жизни?
– Рушу родительские фантазии, – ухмыльнулся Трофимов. – Они видели меня офицером морского флота. Мечтали, чтобы я пересёк весь Земной шар, бросил якорь где-нибудь подальше от родного города и перетащил их к себе. Кого же они получили? Охранника склада диванов…
– Зачастую мы выбираем не тот путь, что пытаются указать нам другие. Ты вправе проторить свою дорогу и рисовать мир своими кисточками.
– К сожалению, для большинства мой мир не привлекателен.
– Будто мой похож на райские кущи… Хотя я счастлива.
– Делиться накопленным опытом с младшими поколениями – чудесно!
– Стеречь мебель тоже! Иначе, её разворуют, и люди станут спать как цапли.
Алексей серьёзно уставился на Лену, а потом заржал, заразив и свою собеседницу.
– Так тактично надо мной ещё не подтрунивали, – утирая слезу, вымолвил молодой человек.
– Вообще-то, я не подтрунивала! – прекратив смеяться, уточнила леди. – Приберегите стыд для тех, кто отлынивает от любой работы…
Наконец, подоспели бутылка шампанского и два бокала.
– Пора пригубить спиртного, для пущего аппетита, – прокомментировал Трофимов и, неаккуратно раскрутив мюзле́, спровоцировал неконтролируемый вылет пробки из горлышка.
Раздался хлопок и следом за ним на потолке прозвенел плафон, чей край чуть-чуть откололся, осыпавшись на стол.
– Упс! – выдавил парень, вновь развеселив Лену.
18
Ученица третьего класса, упитанная Анфиса Зорина, шмякала по лужам и с наслаждением посасывала приторный леденец.
Она неизменно добиралась до дома в гордом одиночестве, ибо совсем не имела друзей.
Ребята стыдились общаться с “сальной гусеницей”, как они же её и окрестили, и потому ополчились против девочки, постоянно дразня Анфису самыми обидными фразами. За полнотой Зориной никто не замечал главного – её искренности и доброты. Даже сосед по парте, Гена Сюртуков, желал пересесть от толстушки к красавице Кристине.
Единственной заступницей девочки являлась преподаватель Елена Валерьевна, систематически пресекающая издевательства жестоких ровесников. “Она повзрослеет, и мальчишки от любви по ней иссохнут!” – говорила педагог, однако дети не воспринимали её слова всерьёз и интерпретировали их как очередной повод поглумиться над Анфисой, у которой, впрочем, давно выработался иммунитет к насмешкам.
Ветер сдёрнул с Зориной обстреливаемый крупными каплями дождя капюшон, на что девчушка недовольно прорычала, заставив содрогнуться сытенькие щёчки, а потом решила, что продолжит путь без головного убора. Ничего страшного, что шевелюра намокнет. Всё равно вечером в душ.
Анфиса отгрызла последний кусок сахарной конфеты и запульнула палочку в крапиву, вставшую перед ней стеной.
– Ну вот, теперь грязь месить до кучи, – посетовала Зорина. – Что ж, раз так, достану-ка бублик с маком. Иначе я изголодаюсь от расстройства!
И девочка, сунув пятерню в пакет, зашуршала опорожнёнными целлофановыми мешочками от уже съеденных вкусностей. Среди них она откопала баранку и извлекла наружу. Та стала раскисать под ливнем, и Анфиса поспешила её употребить.
Неуклюже зашагав по скользкой разжиженной тропинке, Зорина с набитым ртом замычала песенку:
Пусть всегда будет солнце!
Пусть всегда будет небо!
Пусть всегда будет мама!
Пусть всегда буду я!
Быстро проглотив лакомство, девочка печально вздохнула от того факта, что запасы провизии иссякли. Родители закупили ей продуктов на два дня вперёд, а она уплела их за один и снова возвращалась налегке.
“Ох и разозлится же отец!” – подумала насупившаяся Анфиса и запнулась о материализовавшееся из ниоткуда препятствие.
Посмотрев вниз, Зорина обнаружила ранец с рисунком Волка из мультсериала “Ну, погоди!”, а также разбросанные рядом школьные принадлежности.
– Боже…это же Петины вещи! – проверещала девчушка и, услышав постанывания, не на шутку перепугалась.
Потрёпанный портфель Климова навеивал не очень приятные мысли – стряслась беда.
Анфиса определила, что звуки исходят из гущи гигантских сорняков по левую сторону от дорожки.
Терзаемая сомнения Зорина всё же осмелилась проверить, кто там страдает.
Она спрятала свои кулачки в рукава куртки, дабы не задеть кожей волоски крапивы, и раздвинула стебли. При виде того, что скрывалось за ними, девочка пискляво закричала.
На примятой траве в приспущенных штанах лежал бледный, точно труп, Петя, связанный бечёвкой. Его губы распухли, будто в них вонзилось жало осы, а под воспалёнными глазами возникли отёки.
Узнав Анфису, мальчик хотел ей что-то сказать, но лишь разразился диким кашлем.
Пампушка ещё какое-то время растерянно таращилась на одноклассника, затем совладала с оцепенением и приблизилась к Климову.
– П-п-петя, я с-с-сейчас, – заикаясь, обнадёжила Зорина и попыталась ослабить путы.
Увы, короткие жирные пальчики девочки с задачей не справились. Побагровев от досады, она в панике заметала взгляд в поисках острого предмета и внезапно вспомнила, что у неё с собой есть металлическая пилочка для ногтей.
Анфиса долго и суетливо шарилась в своей сумке и, наконец, выудила из неё нужный инструмент. Им она начала усердно тереть о шпагат, стягивающий ноги Климова.
Лицо Зориной сморщилось от напряжения, а зубы стиснулись практически до скрипа. Девочка старалась изо всех сил и вскоре первая верёвка лопнула.
Пыхтя, Анфиса переместилась к туловищу Пети и занялась оковами, обмотанными вокруг его кистей.
Пышечка ужасно устала, однако боролась дальше, ведь не могла позволить Климову умереть.
“Только живи, только живи!” – повторяла Зорина про себя до тех пор, пока не освободила мальчика.
– Получилось! – ликующе прогорланила она, взяла Петю подмышки, с огромным трудом подняла с земли и, поправив ему брюки, перекинула правую руку одноклассника себе за шею, чтобы он не упал. – Идти в состоянии?
– Угу, – кивнул Климов, и Анфиса вывела его на тропинку, произнеся:
– Потерпи ещё немного…
– Ззоца, – хрипло прошептал мальчик.
– Неудивительно, что жжётся…
– Прафу, памагы мэ…
– Разумеется, помогу! Держись за меня! – распорядилась девчушка и, улыбнувшись, добавила. – Всё хорошо будет!
И они с Петей побрели через пустырь.
19
Дождь обошёл “Тайник Лешего” стороной. Вспышки молний исчезли за макушками хвойного леса, а раскаты грома больше не слышались.
Наслаждающийся осенней свежестью Ежов застыл у фасада корпуса для персонала, вдохнул чистого воздуха и внезапно дёрнулся от того, что кто-то схватил его за куртку. Он обернулся и узрел Лёню, вывезенного Виктором Бенедиктовичем на улицу. Ребёнок уставился подвижным глазом на инвестора и, снова потрепав того за одежду своими кривыми пальцами, что-то радостно промычал.
Подмигнув мальцу, Григорий спросил у его отца:
– Что он пытается сказать?
– Что ему нравится в лагере, – благодарно улыбнувшись, ответил Скворцов и, толкая инвалидную коляску с сыном, проследовал за Ежовым к пристройке здания вместе с Гончаровой и Кузьминым.
– Ваш портал в лабораторию! – прокомментировал Григорий и, со скрежетом распахнув стальную дверь, увлёк учёного с его ассистенткой в подвал по скользким каменным ступенькам.
Оказавшись на тесной площадке, над которой нависал деревянный короб тамбура, Ежов отпер очередной проход и троица, нырнув в него, пропала из виду оставшихся снаружи Кузьмина и Лёни.
Григорий щёлкнул выключателем, и тьму рассеял яркий свет.
Просевшую кладку тут обволокла плесень, а давящий низкий потолок затянула густая паутина. Также в одном из углов скопилась вода, где плавала пара разлагающихся грызунов.
– Фууу, крысы! – завизжала Галина и, невольно сморщившись от жуткого смрада, спряталась за своим наставником, спокойно констатировавшим:
– Они же мёртвые, милая…
– Меня тошнит и от таких!
– Не задерживаемся! – позвал Ежов и зашагал к противоположному концу помещения.
– Я туда ни ногой! Там эти мерзкие хвостатые твари! – взбунтовалась женщина.
– Если так боишься, дай мне руку и зажмурься, – предложил Виктор Бенедиктович и Гончарова согласилась.
Сцепившись точно вагоны поезда, они устремились за Григорием по бугристому земляному полу.
Когда все добрались до нужного места, Ежов принялся отсчитывать потрескавшиеся кирпичи. Отыскав определённый, мужчина нажал на него и утопил до упора.
Катакомбы тотчас содрогнулись, почва завибрировала, на луже с дохлыми вредителями появилась рябь.
Часть стены, секундами ранее ничем не отличающаяся от остальных, “ожила”. Она неторопливо поползла вверх, пока не угнездилась до предела в предназначенном для неё отверстии, завершив процесс глухим ударом.
Скворцов с помощницей от удивления раззявили рты.
– Клёво, правда? – осведомился довольный собой Григорий, на что получил одобряющие нечленораздельные кряхтения своих спутников.
Далее компания пересекла порог тайной комнаты, и Ежов врубил люминесцентные лампы. Сырой грунт здесь сменило бетонное покрытие, захламлённое просто до безобразия.
– Как Вам будущие рабочие апартаменты? – справился Григорий.
– Просторные, – кивнул учёный, осматриваясь вокруг себя.
– И холодные, – буркнула потирающая озябшие ладони Галина.
– Мы смонтируем обогреватели, – пообещал Ежов. – И да, не обращайте внимания на горы мусора. По словам директрисы, его сюда сваливали годами… Мои ребята скоро разгребут бардак.
– Гриша, я даже не в состоянии описать, насколько Вам признателен! – покачал головой Виктор Бенедиктович.
– За Вас это сделает грядущий успех! – вымолвил инвестор и добавил. – Что ж, пора подняться обратно и пригласить парней. Пускай выносят труху, всё стерилизуют и расставляют оборудование!
20
Причинённый Трофимовым ущерб сотрудники кафе “Блюз” проглядели, поэтому Алексей с Леной продолжили непринуждённо беседовать, попивая шампанское.
– Ну и деды решили проучить ефрейтора Симонова. При всех сдёрнули с него штаны и накололи ему на ягодице силуэт обнажённого мужика в профиль, после чего скомандовали солдату промаршировать по плацу, чтобы сослуживцы увидели, как рисунок вставляет в задницу провинившемуся свой…кхе…
Слегка опьяневшая девушка расхохоталась от очередной армейской истории своего нового знакомого, предположив:
– Наверное, с тех пор для ефрейтора наступили тяжёлые времена…
– Точно! Рожа в глине, в жопе хер, загремел в дисбат я, мэм – примерно так сложилась дальнейшая судьба Симонова, – продемонстрировав поэтический талант, парень вскинул брови и добавил. – Что-то мой язык совсем потерял границы приличия…
– Брось! Мне нравятся открытые и простые люди. К тому же, с тобой мне очень весело и…комфортно, – констатировала леди, засмущавшись от собственного заявления.
– Неужели мне удалось вогнать тебя в краску? – улыбнулся Трофимов. – Думаю, это подходящий момент для любительской хореографии…
– Шутишь? Я ведь непластичная…
– Будто я гимнаст, – ответил молодой человек и, поднявшись из-за стола, протянул Лене руку. – Поимпровизируем?
Барышня больше не стала отнекиваться и поддержала инициативу кавалера, очутившись вместе с ним посреди зала.
Духовой квартет заиграл медленную романтическую мелодию.
Алексей с трепетом обхватив Лену за изящную талию и закружил её в танце. От первых прикосновений тело парня буквально прожгло насквозь. То же самое испытала и девушка.
Они смотрели друг другу в глаза и словно парили над землёй.
За пределами заведения не утихал ураган, однако слившиеся воедино души Трофимова и Лены озаряли тёплые лучики ласкового солнца.
– А ты переживала. У тебя здорово получается! – похвалил леди молодой человек.
– Тебе явно не с кем сравнить… – хмыкнула та, покачиваясь в такт музыке.
– Скорей, не за чем.
– Много отношений за плечами?
– О, да! В детстве я успел перебрать практически всех одноклассниц.
– Казанова! А затем?
– Затем тебя дожидался.
Композиция завершилась, и Алексей с Леной вернулись к своему месту.
По прошествии часа они попросили счёт, и Трофимов, оплатив его, вызвался проводить девушку до дома.
Дождь иссяк, но небо не просветлело. Повсюду журчали бурные ручьи, уносящие с собой различный мусор, обломки веток и камни, а воздух наполнял аромат сырых опавших листьев. Унылую погоду счастливым сиянием разбавляла трогательная парочка, неторопливо бредущая по пустующему тротуару.
Им было настолько сладко вдвоём, что они удивились тому, как быстро перед ними возникла серая четырёхэтажка, где располагалась квартира Лены.
– Честно, такой букет мне ещё никто не дарил… – сказала барышня.
– Что за букет?
– Эмоций, Лёш. Я навсегда запомню каждый его цветок…
– Взаимно. Признаться, так удачно я никогда не рыбачил. А сегодня вот выловил тебя. Отпускать только теперь не хочется, – и Трофимов заключил девушку в объятия.
Потом он выведал у неё номер стационарного телефона, и Лена исчезла за металлической дверью подъезда.
Алексей недолго постоял под козырьком здания и радостно воскликнул:
– Какой же чудесный день!
21
В прихожей раздался звонок. Тамара Климова, крутящаяся в фартуке у плиты, громко окликнула мужа, прозябающего у телевизора:
– Вань, открой!
– Лично я никого не ждал, поэтому встречай непрошеных гостей сама! Вдруг там твой трахаль? – прогундел из зала недовольный супруг. – Авось, заделаешь с ним второго “Петю”, которого потом посадишь на мою шею!
– Ты дурак?! Мы же договаривались впредь не касаться данной темы, особенно при детях!
– Естественно, я дурак, Тома! Нормальный бы не женился на такой потаскухе!
– Не выражайся! – убавляя огонь на конфорке, где стояла кастрюля с ухой, буркнула женщина.
– Охох, смотри, Янчик, какая у тебя интеллигентная мамаша! – бросил дочурке Иван, перелистывая каналы обмотанным изолентой пультом.
Звонок повторился.
– Иду, иду! – крикнула Тамара, прошагала к двери и, отворив её, побледнела.
На этажной площадке она увидела своего сына, поддерживаемого упитанной девчушкой. Опухшее раскрасневшееся лицо и грязная одежда мальчика повергли женщину в шок.
Мать в истерике выскочила к ослабшему Пете и обняла его.
– Он связанный в крапиве лежал, – глотая воздух, объяснила вспотевшая пампушка.
– Что??! О, Господи, родной мой! – ужаснулась Климова и, судорожно поглаживая волосы своего ребёнка, помогла ему переступить порог квартиры, после чего принялась снимать с него куртку и обувь.
К ним выбрел Иван. Он заткнул пожелтевшую полосатую майку в серые боксёры, опёрся рукой о стену и с отвращением уставился на рыдающую жену, суетящуюся вокруг Пети.
– До свидания! – тихо попрощалась толстушка, но Тамара остановила её, поинтересовавшись:
– Ты же, вроде, Анфиса?
– Да.
– Анфисочка, я сейчас налью тебе горячего чаю и…
– Тормози, – оборвал супругу мужчина и преградил юной особе путь. – Мне тут и одного чужого соплежуя хватает!
– Ты бы совесть поимел! – взъелась женщина и, утирая слёзы, отозвала Ивана в сторонку. – Она спасла нашего сына! Петя мог умереть!
– Для меня он уже умер! Как, собственно, и ты! – шёпотом произнёс Климов и его глаз задёргался.
– Разве ребёнок виноват в совершённой мною ошибке?
– Ничуть. И всё же воспринимать его так, как раньше, во мне не наскребётся сил. Пожалуй, было бы лучше для всех, если бы правда о твоих утехах не всплыла наружу…
– Зачем ты постоянно напоминаешь мне об этом? Я устала! Я не знаю, как отмыться от того, что никто из нас исправить не в состоянии! Хочешь разводиться – вперёд!