Олег Поляков
Дефицит Высоты. Человек между разрушением и созиданием
Вполне возможно, что некоторые заново сформировавшиеся условия жизни, например, в результате нескольких подобных терактов, создадут непреодолимые препятствия для тех, кто наиболее близок к взятию новой высоты. Вполне вероятно, что и прежняя высота сегодня уже не достижима. Одним из таких, прямо скажем, не самых фатальных препятствий является невозможность тишины. Вот что пишет об этой проблеме Л. Сабанеев: «Музыка сама по себе рождается из великой тишины. Теперь же во всём мире не существует этой великой тишины – есть великий гвалт, и шум, и треск. Из этого гвалта никакое творчество не в состоянии родиться. А то, что рождается, есть какая-то функция этого гвалта, а вовсе не отражение психики творящего». К этому добавляется то обстоятельство, что музыки стало слишком много. Здесь как и в экономике действует закон: когда какого-либо продукта становится очень много, он дешевеет. А в данном случае теряет в качестве. Причина, возможно в том, «что душевно-духовная, творческая субстанция человечества конечна и постоянна. Когда людей становится слишком много на земном шаре, то их психика тем самым обедняется. Творческих проявлений, может быть, становится и больше, но они становятся мельче и вялее». Так или иначе, но люди мельчают, их жизнь утрачивает свою подлинность, и вместе с этим они утрачивают свой душевный и духовный мир, доступ к высоким источникам творчества.
В итоге процессов, свершившихся в основном за последнее столетие, Высота растворилась «как сон, как утренний туман», и о ней забыли, как о чём то несущественном. О ней вообще стараются не упоминать. Образный мир, созданный нашими предками на подступах к Высоте, сегодня оказывается всё более непонятным и ненужным людям. В утрате Высоты свою роль сыграло то, что в религиозном сознании она была связана с представлениями, во многом являвшимися заблуждениями. Получилось так, что вместе с заблуждениями мы избавились от Высоты, выплеснув вместе с водой младенца. А ведь представление о подобии человека Богу, было сильным стимулом, порождавшим стремление приблизиться в своём совершенстве к нему.
6.4. Цивилизационные возможности общества
Человеческие системы редко достигают состояния цивилизации и быстро его утрачивают. Цивилизация – это состояние естественной системы, достигшей высокого среднего уровня. Каждый акт достижения цивилизационного пика – это свидетельство реальных возможностей уровневого роста, которыми обладает человечество. Нам известно несколько вершин в истории человечества. Это Эгейская цивилизация (крито-микенская культура (2800–1100 до н. э.)), древнегреческая цивилизация, Прованс в Х – ХI веках. Тогда как Северная Европа была погружена в мрак невежества, в Провансе ощущалось сильное влияние культуры Древней Греции и Рима, а так же мусульманской культуры как наследия недавнего арабского владычества. Это создало чрезвычайно оригинальный интеллектуальный климат. Почти каждый феодал был крупным меценатом, почти в каждом замке организовывались литературные и поэтические состязания. Роскошь Тулузы, Монпелье, Альби и Каркассона поражали путешественников. Впоследствии в Провансе большое распространение получила религиозная доктрина катаров (в переводе с греческого – чистые). Они порвали с католической церковью, разложившейся с их точки зрения, отвергали её догматы, церковное землевладение и десятину. Катары проповедовали строгость, воздержание и милосердие и называли тех, кто строго следует этому учению, «совершенными». И на фоне того, что тогда творилось в Европе (да и творится сейчас) они действительно были таковыми.
Совершенные сообщества людей возникали в те времена, когда можно было стать относительно недосягаемыми для внешних разрушителей, уединившись в каком-нибудь уголке Земли за морями, горами, болотами или огромными расстояниями. Если ваши земли легко доступны, а внешние разрушители лучше вооружены и более бесчеловечны, ваше существование ставится под вопрос. В результате подчинения французской короне и последовавших нескольких веков инквизиции, культура Прованса погибла, а язык был запрещён до начала ХХ века. Сегодня об этой цивилизации напоминают только стихи трубадуров и руины замков в заоблачных горах. Как писала С. Вейль, если бы жители Окситании (современное название той цивилизации) сумели отстоять свою независимость, может быть судьба Европы сложилась иначе. Ведь в Окситании даже простой люд был причастен к куртуазной культуре, знать была просвещённой, в стране царил дух рыцарства. Говоря иначе, страна явно выделялась высоким уровнем её граждан. Но верх одержали более примитивные внешние разрушители. История повторилась на Руси во времена татаро-монгольского ига, сегодня повторяется на Украине, где верх одержали более примитивные националисты с запада страны, и в отношениях России с более агрессивным Западом, финал которых в настоящее время неизвестен. Неопределённость вносит то, что современные катары имеют ядерное оружие и, кажется, менее наивны.
В чём-то мы существенно превзошли тех, кто жил тысячелетия назад, а в чём-то существенно деградировали. И очень похоже, что в главном. Во многих отношениях управление в Древних Афинах, Новгороде в период его расцвета, средневековых республиках Флоренции, Венеции, Дубровника было более совершенным, законы более справедливыми, а искусство неизмеримо более высоким. Особой устойчивостью выделялась Венецианская республика, просуществовавшая восемь веков (сравним с 70 годами существования саморазложившегося СССР). Петрарка говорил, что самым крепким устоем Венеции было царящее в нём гражданское согласие. Граждане республики верили в справедливость её суда, понятие «чести республики» для них было наполнено глубоким смыслом. Быть гражданином «светлейшей» республики было почётно, и это обеспечивало максимально возможную безопасность. В Венеции после смерти дожа его семья должна была покинуть дворец в трёхдневный срок. Специальная комиссия проводила расследование по результатам его деятельности. В случае растрат убыток взыскивался с его семьи, за более серьёзные проступки можно было попасть в тюрьму. Этот неумолимый порядок сохранялся много веков, и каждый дож знал, что ждёт его семью при недолжном исполнении им своих обязанностей. Несколько веков «прогресса» – всего этого и след простыл. В современной России президенты и их семьи исчезают за границей, и никто ничего не расследует, даже если предательство президента было совершенно очевидно, как в случае с Горбачёвым.
Венецианскую республику – это чудо наяву – растоптала та же Франция, но уже «революционная». Такая же участь постигла Дубровник. Многие столетия существовали, торговали, процветали и горя не знали. И на тебе – революция! Но больше всего в истории не повезло России: против неё в начале ХХ века объединились как внутренние, так и внешние разрушители. Расцвет русской, восьмой по его счёту, цивилизации был предсказан О. Шпенглером, и Россия была очень близка к её созданию. И опять – революция!
Как полагает автор, считать цивилизацией Европу можно лишь с большой натяжкой: слишком велика разрушительность. После победы над Наполеоном умерить европейскую разрушительность созданием Священного союза попытался Александр I. Его целью было установление в Европе вечного мира, России ответили сначала Крымской, потом Японской войной. Но сокрушить Российскую империю удалось только с третьего раза – Первой мировой войной. Эта Высота, которая нарождалась на одной шестой части суши Западу была не нужна. Российскую империю сокрушить удалось, но на её месте выросла уже реальная опасность мировой революции, и тогда пришлось пойти на крайние меры и вырастить в своих цивилизованных рядах нацизм. Но с нацизмом вышел конфуз: он стал за три-четыре недели своих благодетелей щёлкать, как орехи, и снова пришлось идти на поклон к этим варварам, которые теперь именовались большевиками. И они снова спасли Европу. Ну ничего, это мы как-нибудь забудем. А опыт повторим и снова вырастим нацизм, теперь уже на Украине, и, учтя прошлые ошибки, сделаем этот таран против России безопасным для Европы.
Конечно, параллельно со всеми этими процессами нравы мягчали, гладиаторские бои, публичные казни, которые так нравились черни, постепенно ушли в прошлое, и тут снова рецидив: концлагеря и печи в Германии, лагеря особого режима в медвежьих углах России, да в каких количествах! Но в Германии для чужих, а в СССР – для своих. Чужих освобождаем, своих уничтожаем – ничего понять невозможно! А потом Германию воссоединяем, себя – распадаем! А потом ещё и в НАТО выражаем готовность вступить. Это с какого перепугу? А дальше ещё множество странных и непонятных вещей. Одна приватизация и масштабы вывоза капитала за границу чего стоят.
Как это всё объяснить? Объяснение есть. Где у главных фигурантов истории была Высота, там и творились славные дела. Где Высота была утрачена, там творилось предательство. Высота была у Александра Невского, Сергия Радонежского, Кузьмы Минина и князя Дмитрия Пожарского, Петра Великого, Екатерины Второй, всех трёх (!) Александров, Петра Столыпина. Наряду с Высотой были порой и жестокость, и распутство, но Высота – была. А когда Высота утрачивается, и на вершине власти оказываются ничтожества, дела идут резко вниз вплоть до распада и самоликвидации государства, как это было при Горбачёве.
Чем выше уровень, тем в большей степени деятель (в том числе такой коллективный деятель как власть) работает на систему и готов идти на жертвы ради системы. В день семидесятилетия Н. Михалкова министр культуры А. Мединский, отвечая на вопрос, почему у юбиляра столько постов и дел, не связанных непосредственно с его работой режиссёра, дал следующее разъяснение: «Отношение к проблемам общества, как к своим личным, это высшая степень правоты». Понятно, что Мединский под высшей степенью правоты подразумевает высокий уровень, а его слова – ещё одно свидетельство того, что уровневые представления пробивают дорогу в сознание людей.
И Михалков, и Ямщиков – это примеры строителей цивилизации. Русской цивилизации. Они встречают сильное противодействие со стороны наследников тех, кто сто лет назад именовали себя большевиками. Сегодня они называют себя либералами, но ненавидят русское так же, как их прадеды. И чувствуют себя уютнее где-нибудь в Великобритании или на Лазурном берегу. Там для них готовят какой-то новый вариант поезда, потому что русскую, пусть и неудавшуюся, цивилизацию коллективный Запад не любит и готов сделать всё, чтобы задушить при малейших признаках возрождения.
По словам Ф. Фернандес-Арменисто «цивилизация тонкокожа: стоит её поскрести, и покажется варварство», то есть разрушители. Цивилизации возникали тогда, когда людям деятельность разрушителей и вовне и внутри удавалось ввести в достаточно жёсткие рамки. Но внешние разрушители зачастую столь сильны, а внутренние процессы настолько сложны, что система не в состоянии справиться с разрушительностью. Множество примеров этого мы видим в области искусства, точнее говоря, в области его подобия. Одним из пионеров разрушительности, замаскированной под искусство, был Пикассо. Его «Авиньонских девиц» с изуродованными лицами вы, конечно, не встретите в Авиньоне. Сам автор эту картину с нежностью называл «Мой бордель». Якобы на ней изображены проститутки из публичного дома на улице Авиньон. На самом деле это африканские маски, которые Пикассо увидел на выставке в Трокадеро в 1907 году, подретушированные его больным воображением. Именно к этой и подобным ей картинам относятся слова Пикассо: «Раньше картина была сумма сложений – у меня сумма разрушений». Это своего рода манифест разрушителей, изображённый красками на холсте, поэтому она так ценится псевдоискусствоведами. А вслед за извращённым искусством процесс разложения породил массовую культуру, попсу, гей-парады, однополые браки. И низость, так и прущую из всех щелей!
Сегодня появление новой цивилизации становится всё более проблематичным. Человечество, попав в западню алчности, а затем в техническую западню, к середине ХХ века исчерпало возможности подъёма в Высоту. Без высоких ориентиров, мобилизующих усилия людей, всё разлаживается, хаотизируется, сползает вниз. Второй отрицательный фактор – это неумолимо идущий процесс виртуализации деятельности. Но при этом созидательная виртуальность, служащая Высоте, деградирует, превращаясь в способ ухода из действительности. Последний заключается в создании фантомов, дающих возможность суррогатного удовлетворения желаний при гораздо меньших усилиях и затратах. Сегодня стал понятен чисто технологический аспект того, как произойдёт это вырождение жизни: всемирная сеть превратится в глобальный суперфантомат, что окончательно похоронит цивилизацию.
Девиз герба купцов Елисеевых, а они занимались торговлей, делом, прямо скажем, не самым высоким: «Будьте доблестны». Но сегодня и слово то это забыто! И речи о цивилизации уже не идёт, остаться бы людьми. Индийская философия полагает, что мы живём в конце эпохи кали-юга, когда преуспевают самые низкие. Эта эпоха должна смениться другой, более позитивной. Но с возрастанием скорости изменений история перестала быть цикличной, и это, по видимому, делает невозможным возвращение в любое бывшее состояние. И похоже, что кали-юга – навсегда.
6.5. Спасители Высоты
Наименее других согласны мириться с разрушением и наиболее способны оказывать сопротивление разрушителям Высокие. Они независимы, думают своей головой и наименее подвержены социальному и информационному давлению. Высокие образуют подлинную элиту страны. Элита – это единение деятелей высокого уровня. Она является воплощённой в лицах национальной идеей. И она является ориентиром для наиболее активной части молодёжи от идеалистических романтиков до честолюбивых прагматиков. Им стремятся подражать, их примеру следовать.
Деятели высоких уровней наиболее полезны и ценны для системы. По существу то же, но другими словами это было сформулировано Д. Паниным в «глубинном» этическом законе: «Исправление и усовершенствование мира возможно лишь под воздействием благородного начала. Управление государства должно покоиться на благородных принципах, и, соответственно, у его кормила должны стоять люди благородные» [1]. Этот закон обретает свою окончательную определённость при расшифровке понятия «благородство». Благородные – это высокие, благородное начало – это качество, которое деятельность приобретает на высоких созидательных уровнях. Сегодня необходимость возвращения Высоте её статуса в глазах и душах людей буквально вопиет. Только деятели высоких уровней в полной мере понимают и могут обеспечить выполнение главных критериев устойчивого существования человеческих систем: любовь, справедливость, истина, добро, красота.
Высокие обладают цельностью, избавляющей их от расщепления сознания и дела, когда люди думают одно, говорят другое, делают третье. Для них большая часть окружающего – суета сует. Всё мельтешение ищущих власти, сомнительной известности, умножения миллионов для них лишено какого-либо смысла. Развитое чувство равновесия и гармонии обеспечивает их иммунитетом против разрушительности. У них есть твёрдые принципы и свой внутренний мир. Их внутренний мир, в частности, претворялся в выдающиеся произведения искусства и какое-то время удерживал человечество от снижения Высоты. Новой Благой вестью сменявших друг друга эпох становились миры Шекспира и Баха, Гёте и Шопена, Пушкина и Левитана, Цветаевой и Рахманинова.
У высоких свои ценности и представления о достоинстве. Самое большое удовлетворение они испытывают от процесса преодоления, будь это подъём на вершину по ещё никем не пройденному склону, или решение сложнейшей математической или государственной задачи. Но их внутреннее устройство таково, что они не лезут в глаза зрителям с экранов телевизоров, со сценических подмостков, не карабкаются на вершины власти. Это о них сказано Плавтом: «Как часто величие скрыто в безвестности».
Новая русская элита начала формироваться при Петре, свидетельства чему мы во множестве находим в нашей истории. Великий князь Владимир Александрович, президент Императорской Академии художеств, говорил: «Мы должны вести себя так, чтобы нам простили наше происхождение». Служение России до последнего вздоха – это была совершенно органичная установка для лучшей части Романовых и аристократии России. Великая княгиня Екатерина Михайловна, внучка императора Павла I: «Если Господь даровал нам особое положение и богатство, наше предназначение в том, чтобы мы сделали из этих даров достойное употребление». В её салоне в Петербурге собирались самые передовые умы России, готовившие реформу по освобождению крестьян. Её заслугами были благотворительность: первые детский сад и детский санаторий, первая по сути научная реставрация в истории России – возрождён дворец её прадеда Петра III в Ораниенбауме. Современные толстосумы, для которых Россия всего лишь копилка, набитая огромными богатствами, больше думают о вывозе капиталов за рубеж, пусть лучше там отберут, чем тратиться на развитие России или поддержку её армии, проводящей спецоперацию. В последнем российские миллиардеры оказались позади украинских. Этот рекорд ненашести, установленный этими «нашими», вполне достоин книги Гиннеса.
Беда России в том, что к началу Первой мировой процесс формирования элиты не закончился. Иначе не было бы ни октябрьского, ни февральского переворота в 1917. А за последние тридцать лет в ней, если что и сформировалось, то антиэлита, иначе говоря, элита со знаком «минус». А эти способны только похоронить систему. Надежда только на то, что борьба с мировым злом запустит процесс очищения внутри страны.
Система должна быть особенно внимательна к Высоким, но вместо этого, она проявляет убийственное безразличие и жестокость. Восемь лет инквизиция добивалась от Джордано Бруно отказа от его взглядов, и в 1600 году его сожгли. Понять, что представлял собой этот человек, нам позволяют его слова: «Люди высокого духа могут в заточении обрести свободу, а поражение превратить в победу». В ХХI веке высоких не сжигают, изобретены более изощрённые способы их уничтожения. Слободана Милошевича, президента Югославии, почти столько же лет продержали в тюрьме Гаагского трибунала, и, будучи бессильными доказать его «вину», намеренно довели до смерти от сердечного приступа.
Примеров неспособности должным образом ценить Высоту несть числа: Бах, Моцарт, Пушкин, Столыпин, Маринеско, Кондратьев, Чаянов, Чижевский, Н. Вавилов. Г. Уэллс в своей книге «Россия во мгле» писал: «Глядя на этих выдающихся людей, живущих как беженцы среди обломков рухнувшего строя, я понял, как безмерно зависят люди большого таланта от прочности цивилизованного общества. Простой человек может перейти от одного занятия к другому: он сможет быть и матросом, и заводским рабочим, и землекопом, но никакой внутренний демон не заставляет его заниматься только чем то одним и ничем больше, не заставляет его быть именно таким, или погибнуть. Шаляпин должен быть Шаляпиным или ничем, Павлов Павловым, Глазунов Глазуновым».
Ограничение уровня и численности высоких находится в природе живого, где действует закон нормального распределения. Высокие – это штучный продукт деятельностного отбора. Верхи плохо приспособлены к жизни, зачастую они не стремятся воспроизводить себя в потомстве, этим исключается передача новоприобретённых качеств по наследству. Остаётся более проблематичное духовное наследование. Чтобы его обеспечить, система должна делать всё от неё зависящее, чтобы высоких выявлять, защищать и обучать. В частности, строить школы не олимпийского резерва, а школы Высоты. Где детей учат не подпрыгивать на льду и делать четыре оборота, а брать настоящие высоты. В России необходимы специальные меры, препятствующие оттоку лучших за границу. Иначе мы рискуем превратиться в страну дураков. Удастся ли нам сохранить своё подлинно человеческое, зависит от того, в каком числе останутся среди нас Высокие.
Осознание спасительности Высоты, единственное, что сулит выход из тупика, в который загнало себя человечество, но проблема в том, что способность низких понимать и творить высокое ограничена, а вот способности низменных создавать этому помехи неисчерпаемы. Путь в Высоту прекрасен в своей бесконечности, но грустная правда заключается в том, что человек в своей массе не очень-то стремится по нему идти. Люди для этого слишком интеллектуально и душевно ленивы, и, говоря совсем простым языком, на то, чтобы должным образом шевелить мозгами, не способны. Самая симпатичная кошечка не поймёт прелестей высшей математики, сколько ты их ей не объясняй. То же самое со многими симпатичными людьми. А уж о несимпатичных и говорить не приходится. Уровень, как нам его не хватает!
К счастью для нас из общего правила есть исключения. Ими являются герои и гении созидательности – это те, у кого программа устремлённости в Высоту особенно сильна. В них она работает несмотря ни на что. Несмотря ни на какие обстоятельства и соблазны жизни, для них самое главное ещё большая Высота, новая ступень совершенства (в том числе в профессиональной области). На этих уровнях уже не сам человек, а его призвание управляет им. Достаточно почитать биографии выдающихся учёных, чтобы убедиться в этом. К. Юнг считал, что гении являются заложниками своих демонов. В буквальном смысле. Такими гениями были К. Циолковский, С. Королёв. Будучи не в состоянии вырваться из бешеного круговорота дел Королёв сетует в письме своей жене: «В погоне за своими «достижениями» не вижу и не слышу света и голоса окружающей нас жизни…». Его ближайший сотрудник Я. Голованов пишет: «Если Королёв остановится, он перестанет существовать, ибо масса его покоя, как у нейтрино, равняется нулю. Никогда бы он ничего подобного не сделал, живи он иначе, без этой святой «погони за достижениями».
Нередко деятель хорошо осознаёт этот закон «приобретения одного ценой лишения другого» и тем не менее за возможность творить готов не любые жертвы. Обладание творческим началом для него бесценно. Чем большим наделён деятель от природы, тем более властно в нём работает потребность самореализации. Удовлетворение, которое он при этом испытывает, не идёт в сравнение ни с каким другим. В этом случае можно говорить об инстинкте самореализации, который у очень одарённых людей настолько сильнее инстинкта самосохранения, что может заставить их совершить поистине безумный поступок, например, отказаться от вступления в коммунистическую или другую партию власти.
Российский путешественник Ф. Конюхов совершает раз за разом всё более трудные и длительные путешествия по суше, океану, воздуху, и, казалось бы, должен неминуемо погибнуть, но каждый раз он неимоверными усилиями преодолевает препятствия. Его многие спрашивают, зачем ему это надо, а он отвечает, что для него преодолевать так же необходимо, как дышать. А сколько врачей, стремясь понять механизм болезни и найти правильный метод излечения, вводили себе в кровь различных микробов, кровь больных возвратным тифом, выделения больных сифилисом, прививали чуму, подвергали себя укусам малярийных комаров. Это те, в ком возникла святая зависимость от Высоты. Таких по отношению ко всему человечеству чрезвычайно мало. Это люди, отмеченные печатью Бога.
В финале фильма «Вертикаль», когда герои фильма, альпинисты, выходят на вокзале в Москве из вагона и растворяются в толпе, звучит песня на слова В. Высоцкого: «В суету городов и в потоки машин возвращаемся мы – просто некуда деться». Но если бы только в суету, сколько к ней ещё примешано низости. И нам действительно «некуда деться», мы обязаны низость победить Высотой. И для этого надо быть героем! А что поделать, без героизма настоящей жизни не прожить.