Олег Поляков
Дефицит Высоты. Человек между разрушением и созиданием
1.10. Оборотничество
Одними из самых опасных разрушителей, сыгравших роковую роль в истории, являются оборотни. Такое явление, как «оборотни в погонах», возникло в России в 1990‑е, оно очень разрушительно, но существуют множество других форм оборотничества, в частности интеллектуального. Интеллект оказывается очень кстати для того, чтобы скрыть от себя и других истинную причину своих поступков, и сочинить некие благородные цели, ради реализации которых надо что то разрушить. В оборотничестве, наряженном в одежду теории особое распространение получили «научные» теории развития общества. Их цель – прикрыть разрушительные намерения их авторов фальшивыми, но позитивно звучащими лозунгами. При этом можно и даже надо быть безжалостным, уничтожая тех, кто стоит на пути прогресса, демократии. Таковыми могут быть эксплуататоры, кулаки и подкулачники, недочеловеки, тоталитарные режимы, люди неправильной национальности, например индейцы, китайцы, индусы, русские на худой конец.
Безусловными рекордсменами в оборотничестве являются большевики. Они оказались особенно изощрёнными в умении прикрывать творимое разрушение благими намерениями и позитивными программами помощи, спасения от голода, просвещения. Это изъятие церковных ценностей и позорная продажа наиболее замечательных шедевров российских музеев в США, прикрывавшиеся благими целями помощи голодающим и проведения индустриализации. Это так же и материальная «помощь» Сороса российским учёным, целью которой был сбор данных о научных разработках в России, это его же учебники извращённой истории для России и Украины. Это и «Зелёные», подключённые крупными международными корпорациями к обеспечению их ресурсами и рынками, это и волонтёры, снимающие в Сирии фейковые провокационные постановки, это и прикрывающиеся вывеской «Врачей без границ» в той же Сирии, это «свободные и независимые» журналисты, занятые фабрикацией грубой и наглой клеветы. Вот как Б. Грасиан описывает методы оборотничества: «Хитрость никогда не совершает того, что возвещает, целится так, чтобы разить там, где не ждут. Злокозненность использует для обмана самое правду, коварство надевает маску чистосердечия». Они умеют выглядеть искренними и быть убедительными, несмотря на сомнительность своих намерений. Так, по словам С. Леца, «на рогах дьявола нимб держится крепче».
Самый простой приём оборотничества – камуфляж. Более амбициозные и масштабные прячутся за вывеской борца за высокие идеи. Век назад это было освобождение народа, сейчас демократия. Самая примечательная фигура из всех борцов за демократию, пожалуй, Сорос. Век назад высокой идеей был интернационализм, сейчас европейские ценности. И, конечно, такой, будем откровенны, полуазиатский народ, как русские, эти европейские ценности понять не в состоянии. Чтобы в полной мере прочувствовать их нужен какой-то другой народ, более демократичный, динамичный, готовый сломать всё старое (ну ведь не он его строил!), и построить удобное для себя новое. Но надо, чтобы фамилии представителей этого передового народа не очень выделялись. Даже если широкие массы настроить очень по интернациональному, фамилия Джугашвили не будет восприниматься русскими как что то близкое и родное. Сталин, безусловно, лучше. Даже лучше, чем Ленин. Тут сталь, а там какая то непонятная лень.
Но прятаться, так прятаться. Поэтому наилучшим вариантом являются привычные, ещё лучше известные русские фамилии. И эта мимикрическая чехарда явила множество казусов и нелепостей. Был такой генерал-губернатор Санкт-Петербурга А. Д. Зиновьев (изображён И. Репиным на картине «Заседание Государственного Совета», есть очень достойный в профессиональном отношении подготовительный портрет), прекрасно! Аппельбаум становится Зиновьевым. Кстати эта рокировка – двойная удача, потому что вслед за фамилией к Аппельбауму перешёл и пост первого лица в Петрограде. Правда по воспоминаниям современников это был толстый и неопрятный, очень неприятный в общении человек. То есть совсем не тот губернатор, но фамилия то Зиновьев! Вот, и поди тут, разберись. На этом то как раз всё и строилось. Чтобы не разобраться было. Так и Розенфельд превратился в Каменева. Тут тебе металл и камень, сталь и гранит – понятно, что с этими большевиками шутки плохи.
Об одном, почти анекдотическом случае, произошедшим с ним в начале 50‑х., вспоминает Э. Рязанов, ставший почти культовым режиссёром после фильма «С лёгким паром». Его фильм о том, как Ельцин с семьёй кушает котлетки, примостившись за крохотным столиком на кухне своей малогабаритной квартирки, практически забыт, а зря. Конечно фильм этот по классу уступает «Вокзалу на двоих», но по драматизму даже и превосходит. Когда смотришь, как недоедающий претендент на пост президента (дела, государственные заботы, перебои со снабжением, да мало ли ещё чего!) кладёт в рот тощенькую котлетку, слёзы наворачиваются на глаза.
Итак, в институте на экзамене по Марксизму-Ленинизму преподаватель вдруг зловещим голосом спрашивает его: «А вы случайно не родственник того Рязанова?». Тот Рязанов (настоящая фамилия Гольденфарб) был большевиком, репрессированным ещё в 30‑х годах. Этот Рязанов, уже откуда-то узнавший, кем был тот Рязанов, похолодел от ужаса и стал лепетать, что он никакого отношения к нему не имеет, и вообще у него никаких родственников нет (всё это он артистично и в лицах рассказывал на своей встрече со зрителями). Преподаватель, вполне насладившись его испугом, и даже поставив приличную оценку, в конце концов его отпустил. Весь юмор ситуации в том, что Рязанов – это тоже не настоящая фамилия рассказчика. Он тоже сменил свою фамилию, чтобы избежать проблем на жизненном пути. Но, как выяснилось, не совсем удачно.
Одним испугом не удалось отделаться Троцким. Это старый дворянский род, но Бронштейн не спрашивал у них разрешения, когда присвоил их фамилию. В результате жизнь для них на долгое время превратилась в кошмар, потому, что они постоянно слышали один и тот же вопрос: «А тот Троцкий – это ваш родственник?». Для старинного рода их фамилия – даже не просто символ, а эквивалент их достоинства. Грибоедов для нас не тот, чей предок питал слабость к грибам, а «Горе от ума», прекрасные фортепианные миниатюры, блистательный дипломат и героическая гибель на своём посту. И вот, оказывается, невесть откуда, как чёрт из коробки, может появиться вертлявый и крикливый субъект, и прощай твоё достоинство. Вся верхушка большевиков сменила свои фамилии не из соображений конспирации, а потому, что они были самозванцами. Так же Гришка Отрепьев во время смуты 17 века стал царевичем Дмитрием. Утешением нам может послужить то, что на все славные русские фамилии революционеров не хватило.
Невольно вспоминается история, связанная с именем великого русского художника Ивана Билибина. Он создал свой стиль иллюстраций русских сказок, столь же неповторимый, как музыка Мусоргского и пение Шаляпина. Это одно из высших достижений русского искусства. После эмиграции Билибин волею судеб попал сначала в Египет, потом во Францию. Там издатель предложил ему сменить непривычно звучавшую для французского уха фамилию, и взять псевдоним Билибон. На что ответом было: «Есть старая грязная тряпка, и называется она – ЗНАМЯ. За него сражаются и умирают. Моё имя – моё знамя». Епископ Лука (В. Ф. Войно-Ясенецкий) не соглашался на печатание своей книги «Гнойная хирургия» без указания в скобках сана. И вот прямо противоположный этому пример, как бы точнее выразиться, партийно-беловежской гибкости. Б. Ельцин взорвал в Свердловске дом Ипатьева, в подвале которого была расстреляна царская семья (до него первые секретари обкома партии как то не додумались до этого идеологически очевидного решения). Прошло несколько лет, и вот он уже крестится на Пасху в кафедральном соборе.
Примечательно, что в то идеологически правильное время, автор, будучи в командировке в Свердловске, попал в весьма неприятную ситуацию. При попытке купить бутылку молока, продавщица осыпала его насмешками, услышав которые из недр магазина появились ещё две работницы, похабные улыбки которых свидетельствовали о том удовольствии, которое они испытывали от этой сцены. Возбудила этот шум то ли наглость, то ли крайняя наивность покупателя, почему то решившего, что он кормящая мать. Оказалось, что молоко в Свердловске продавалось по талонам только кормящим матерям (возможно, ещё и беременным). А тут мужик с эдакой наивной рожей!
Поражает инфантильное и совершенно бесстыжее желание везде запихать свои фамилии. Вскоре после переворота исчезли названия Царское Село, Петергоф, Невский проспект, вместо них появились Троцк, Урицк, Свердловск, позже Ленинград. Все кондитерские, трикотажные, чулочные фабрики получили имена «революционеров»: Крупской, Бабаева, Слуцкой, и т. д. Появились Кировский театр, Кировский завод. Рекордсменом в переименовании стала партийная кличка Ульянова. А апогеем этой вакханалии переименований и наименований является надпись, которая красуется в переходе со станции «Гостиный двор» на станцию «Невский проспект» петербургского метро: «Ленинградский ордена Ленина метрополитен имени В. И. Ленина». Сегодня это единственное оставшееся в мире место, где ленинизм полностью победил. Победил что? Здравый смысл.
Реликты многочисленных побед над здравым смыслом попадаются и тут и там. Музей западноевропейского изобразительного искусства носит имя А. С. Пушкина. Какое отношение имел Пушкин к этому музею, или хотя бы к живописи, тем более западноевропейской? Кажется, он писал стихи. Понятно, что имя это музей получил во время вакханалии переименований, и ещё скажите спасибо, что не Ленина. Или что Эрмитажу из соображений симметрии не дали имя Лермонтова. Дворцовой площади, на которой он расположен, повезло меньше, она стала площадью Урицкого, а колонна, что стоит на ней, хотя, возможно, память мне изменяет, имени Троцкого, арка главного штаба имени Зиновьева, Адмиралтейство имени Розалии Залкинд. Это страшное существо прочно связала своё имя, точнее заменившее его партийную кликуху Землячка, с морем: ей принадлежит идея топить в трюмах барж офицеров, оставшихся в Крыму после ухода Врангеля. И Адмиралтейство, построенное ещё в 1823 году А. Д. Захаровым и будучи столько лет безымянным, буквально умоляло, чтобы ему дали наконец имя настоящего большевика-моряка, а Залкинд в этом случае, конечно, наилучшая кандидатура. Но дали, или нет, автор уже не помнит. Всё-таки должны были дать, ведь три проспекта, упирающиеся в него, получили хорошие имена: Дзержинского, Майорова (а что, тоже неплохое имя революционера) и «25 октября» (что это такое, после смены календаря мало кто понимает, но наверное тоже хорошее, не то что прежнее беззубое название – Невский проспект). Кстати, компьютер, недовольный, казалось бы, самой подходящей фамилией, подсказывает мне другие: «Зелькинд, Зыскинд…». Прошло сто лет, и уже забыли! Кого? «Фурию красного террора», (Солженицын), и это ещё слабо сказано. Ведь её вклад огромен не только в обрушение России, она обрушила понятие женственности. В мировом масштабе. И уже не помнят! И даже искусственный интеллект – а сколько ему дифирамбов поют – не помнит. Но это уже другая статья.
Да, вот так начиналось строительство коммунизма – с присвоения всему что-нибудь значащему настоящих имён. Что ж удивляться, что так всё кончилось. Что строили, то и построили. Оборотничество иначе закончиться и не может. А большевики были самыми редкостными оборотнями, они сумели осуществить не имеющий аналогов в истории человечества симбиоз позитивных социальных идей и жажды разрушения.
Сравнение двух самых разрушительных исторических эпизодов, где разрушение одержало сокрушительную победу над созиданием, приводит к интересным выводам. Речь идёт об истории колонизации Северной Америки англо-саксами с её продолжением до наших дней и кратковременной истории большевизма. Роднит их то, что и те, и другие, в конечном счёте, ставили своей целью мировое господство. Большевики начинали с предательства своей страны, приведя к поражению страну-победителя в Первой мировой войне. Они получали деньги на подрывную работу от Германии и США в обмен на условия причинения ими максимального ущерба России. А общее с англичанами у них было то, что у них были свои индейцы. Для большевиков индейцами были русские. Последних надо было, пользуясь их доверчивостью и простодушием, обмануть и оболванить (там фиктивные договора – здесь лживые обещания и лозунги). Там было уничтожено всё поголовье бизонов, являвшихся кормовой базой для индейцев, здесь продотряды выгребали весь урожай, обрекая крестьян на голодную смерть. Большевики посеяли зёрна межплеменной розни, создав национальные полугосударства и проводя в них политику коренизации.
Большевики, расплатившись предательством со своими спонсорами, вскоре начали вести самостоятельную политику, целью которой была «мировая революция». Как сформулировал инициатор красного террора, один из организаторов геноцида русских, Л. Бронштейн: «Мы пожертвовали Россией ради мировой революции». Ну конечно, чуть ли не вынуждены были пожертвовать Россией ради светлого будущего человечества. Но если бы они были поставлены перед выбором: или – или? они бы скорее пожертвовали мировой революцией ради разрушения столь ненавистной им России. А ведь именно так и произошло: мировой революции не случилось, а Россия после Гражданской войны лежала в руинах. А начавшаяся с предательства история большевизма вполне закономерно предательством своей страны и закончилась. К слову сказать, такие же по духу (увы! разрушительному) люди стали строить капитализм в 1990‑х. Стоит ли удивляться тому, что этот капитализм так похож на тот коммунизм. Не хочет развиваться, и всё тут!
Проявившие большую осмотрительность, США приступили к реализации идеи мирового господства через полтора столетия после образования государства. Способ его реализации к настоящему времени оформился как глобализм. Обречённое на завоевание жизненное пространство – Россия, роль индейцев предназначена русским. Используется расширенный арсенал оборотничества от аналогов одеял, заражённых чумой, которые англичане дарили индейцам, до фальшивых посулов и фейков. Нам же, чтобы остаться быть, следует избавиться от иллюзий о том, какое будущее нам уготовано, а так же от всех остатков наследства оборотнической политики большевиков. В частности, от административного деления по национальному признаку. Вместо многих племён – один народ.
Завалы истории, устроенные большевиками, придётся разбирать ещё не одно десятилетие, может быть и столетие. С Залкинд-Землячкой всё очень непросто. С одной стороны этот человекоподобный ужас в истории России был, а с другой её как бы и не было. И носило ли её имя Адмиралтейство, когда Невский проспект был «имени 25 октября», теперь уже толком никто не знает, так же как никто не может с уверенностью сказать, была ли роскошная люстра в Елисеевском магазине, или она кому то привиделась. Большевики демонтировали всю бронзу в дворцах, особняках и богатых доходных домах Петербурга и отправили её в США, вполне возможно, что и люстра была тогда снята, а теперь висит у какого-нибудь Моргана или Рокфеллера. Но всё это смутно, и с каждым годом всё более растворяется в историческом сумраке. Кому то надо память о прошлом «замести под ковёр», ведь народом, лишённым исторической памяти, проще манипулировать.
Долгое время страна верила, что её вожди ходят в заштопанных брюках и залатанных сапогах. Конечно, они были неопрятны, но отнюдь не бедны. У Я. Свердлова в его сейфе в Кремле после его смерти были обнаружены заграничные паспорта и несколько мешочков с бриллиантами, изумрудами и сапфирами. Но нам об этом не сообщили. Именно Свердлов был ключевой фигурой в расстреле царской семьи. Расстрел носил явно ритуальный характер, осуществлён сатанистами, и по своему существу был глумлением над исторической Россией. Отдавая должное верному сыну партии, большевики переименовали Екатеринбург, где совершилось это злодеяние, в Свердловск. Там в самом центре, напротив оперного театра (другого места не нашлось) до сих пор стоит статуя этого убийцы.
Придёт время, когда будет составлен полный список дьяволов революции и, стоящих ниже в разрушительной иерархии, бесов той поры, и проведена их оценка в соответствии со шкалой уровней разрушительности и палитрой всех форм разрушений. При этом выяснится, что личные мотивы играют у революционеров гораздо большую роль, чем социальные идеи. Последние суть рационализация, оправдание своей преступной натуры. Они служат для легализации присвоенного себе права на убийство, «теоретического» обоснования вседозволенности. Конечно, были среди них (на вторых ролях) люди, которые искренне считали себя борцами за счастье народное. Различить их, разобраться во всём этом будет непросто, потому что сильные разрушители обладали некоторым интеллектом и невероятными способностями к мимикрии, поистине виртуозному извращению всего и вся. Нарком иностранных дел Меер Генох Валлах (Литвинов) как то сказал в интервью: «Если бы мы знали, что будет такой успех, то сделали бы лучше». Но никакой разрушитель не смог бы сделать лучше, потому что невозможно разрушить больше. Как результат, Валлах в годы Большого террора спал с револьвером под подушкой на случай, если придут забирать. Ну разве можно было сделать лучше?
Среди этих дьяволов самая сложная для понимания наивным человеческим умом фигура – Ульянов. Немало людей сегодня задаются вопросом, кем был на самом деле человек, задумавший построить светлое будущее человечества на потоках крови? Разноголосица в оценках немыслимая. Академики АН СССР из отделения общественных наук считали его гением, а какой-нибудь писатель, например Войнович, – «злобным дураком, овладевшим чудовищной властью». Злобный, да, но не дурак, раз властью сумел овладеть, и такую огромную страну буквально вывернул наизнанку.
На самом деле он был сильнейшим за всю историю человечества разрушителем. Его заставляла действовать невероятная генетическая разрушительность: повесить, расстрелять, уничтожить, и как можно больше. Конечно, далеко не гений, но его ум был хорошо приспособлен для обслуживания его разрушительности. С его помощью он слепил теоретические труды, где всё вздор и ложь. Но какое-то время это работало. Что поразительно, каким-то образом работает и сейчас. Жутковатый парадокс заключается в том, что Ленин стал брендом России, с которым ей жалко расставаться. И в полном соответствии с этим в стране, которую он оклеветал, унизил и растоптал, в каждом городишке ему торчит памятник, а в городах поболее ещё и несколько. И везде главная улица Ленина, куда же мы по ней придём?
Вот юмористический пассаж Ф. Искандера, по словам которого в Абхазии якобы говорили о Ленине: «Тот, кто хотел хорошего, но не успел». Какое «не успел», даже и не собирался! Уже через десять дней после переворота в «Известиях ЦИК» появилась статья «Террор и Гражданская война», из которой стало ясно, что террора и Гражданской войны не миновать. Менее, чем через месяц после Ульянов подписывает декрет, который отменял все законы и разгонял старый суд, вместо него учреждал «рабочие и крестьянские революционные трибуналы».
В отличие от ставшего каноническим (преимущественно в СССР) убеждения, что Лениным руководили высокие идеалы, результаты беспристрастного анализа приводят к пониманию, что им двигал гипертрофированный инстинкт власти, и к ещё более неожиданному открытию тёмной стороны его натуры – неуёмной страсти к разрушению. Существует немало свидетельств о его «слепой нетерпимости», «ярости», «потоках ругательств» в адрес тех, кто не придерживается его взглядов. Ульянов, как пишет Н. В. Валентинов, «очертив вокруг себя круг, всё, что вне его, топчет ногами, рубит топором». Бердяев даже писал о Бронштейне, что он «менее злобен полемически», чем Ульянов (!). Беспристрастный анализ характеристик, данных ему современниками, и в ещё большей степени результатов его деятельности, неизбежно приводит к пониманию, что этот «сусальный гений» советской эпохи был очень сильным, не побоимся сказать – страшным разрушителем. Психологам ещё предстоит разобраться, насколько «хозяин» этих разрушительных качеств осознавал их. Для разрушителя характерно расщепление личности, когда одна часть человека не осознаёт весь ужас того, что творит другая. Как следствие, у них снижен самоконтроль и чувство ответственности. У Ульянова последнее отсутствовало полностью.
Его характерной чертой была жгучая ненависть, которую он испытывал к стране, в которой он родился. Ещё больше её усилила казнь его старшего брата: после этого люди отвернулись от их семьи, они стали изгоями в своём Симбирске. Он был человеком, совершенно лишённым человеческих чувств, с презрением относился и к своим подельникам, и даже к родным. Когда его младшего брата назначили председателем Совнаркома Крыма, он возмущался: «Эти идиоты хотели мне сделать приятное, назначив Митю, но он обыкновенный дурак, которому впору печатные пряники жрать!»
Маркс с его теорией революции, как самого эффективного способа решения социальных проблем, появляется очень вовремя для скучающих разрушителей на фоне относительной стабильности в середине 19 в. Но Ульянов был более сильным разрушителем. Он, с одной стороны поступает по Марксу (национализация, мировая революция), с другой он крайне радикален – полное уничтожение старого, его разрушение до основания, и абсолютная личная власть. По мысли Маркса к моменту, когда созреет революционная ситуация, пролетариат станет настолько передовым и сознательным, что, конечно, разрушит, а как же, но только то, что устарело и служит тормозом. Остальное трансформирует. Ульянов же такое прекраснодушие считал свидетельством недостаточной зрелости марксизма в версии самого Маркса, и чуть ли не оппортунизмом. Необходима не просто смена прогнившего старого на цветущее новое, а полное и беспощадное уничтожение всего, что было ранее. Чтобы и следов его не осталось. И в первую очередь попов, попов, попов, которых надо уничтожить как можно больше. Ох, уж этот русский дух!
Бердяева он называл Белибердяевым, но это при этом всё, порождённое его собственной вздорной фантазией, было в полном смысле белибердой. И про отмирание государства, и про империализм, как последнюю стадию капитализма, и про гегемонию пролетариата. Всё это опровергнуто историей. В том числе его оборотническая «теория» о созревании социально-политической обстановки, обеспечивающей революционную ситуацию и, как следствие, восстание народных масс. По сути он был больше бланкистом, чем марксистом, и на деле реализовал идею Л. О. Бланки о победе узкой группы заговорщиков при отсутствии и революционного класса и революционной ситуации.
«Дальновидности» Ульянова можно только подивиться: давно уже сидя в Швейцарии и потеряв всякую надежду на «революционные» изменения в России, дела в которой шли слишком хорошо, он за месяц до Февральского переворота, выступая перед швейцарскими рабочими, сокрушался, что им самим не суждено увидеть светлое будущее, завоевать его революционным путём смогут только наши дети, или даже внуки. После отмены частной собственности пришлось её возвращать (НЭП), далее последовал крах надежд на столь милую сердцу большевиков мировую революцию, создание заранее обречённого на распад конгломерата республик СССР, и, не заставивший себя долго (по историческим меркам) ждать, развал стран. Заклятые враги не могли поверить в такую невероятную удачу!
Всё, что сочинил Ульянов, было полнейшей чепухой. По тону его статьи представляют довольно однообразные потоки ругательств, которыми он клеймит попов, эксплуататоров, ненавистное самодержавие, идеалистов, махистов и всех, кто попадётся под руку в моменты творческо-разрушительного полёта его мысли. Особенно неприязненные чувства он испытывал к священникам, видя в них конкурентов для его крайне радикальной секты. Статья «Лев Толстой как зеркало русской революции», типичный образчик его примитивной публицистики, где недостаток глубины и отсутствие логики он компенсирует энергичностью выражений. Борцы у него «закалённые», массы крестьянства «демократические», удар – «смертельный», и нанесён он по «прежней рыхлости масс». Статья написана по случаю восьмидесятилетия великого писателя, но о юбиляре там не сказано ни одного доброго слова. Это Ульянов оставляет «лицемерной» официальной прессе.
Толстой со своим «непротивлением злу насилием» вносил разброд в умы, и тем невольно способствовал подготовке почвы для будущей грандиозной розни, но уж никак не являлся её зеркалом. Толстой у Ульянова безнадёжно отстал, но ещё хуже «толстовство», состоящее из хлюпиков-интеллигентов, кичащихся своим вегетарианством. В вину Толстому ставится то, что он «не мог абсолютно понять рабочего движения», но, что ещё хуже, занимался «проповедью одной из самых гнусных вещей, какие только есть на свете, именно: религии», а следовательно, и «самой утончённой и поэтому особенно омерзительной поповщины». Здесь всё вздор. Проект «фирмы Ленина» сам себя похоронил, просуществовав 70 лет, а православие на Руси, которое так дестабилизировало пламенного борца с поповщиной, существует уже более тысячи лет.
Ульянов – это новая разновидность типа авантюриста и мистификатора, несравненно превосходящая своей разрушительностью таких исторических и литературных персонажей, как Калиостро, барон Мюнхгаузен и Остап Бендер. Существенное отличие последних от Ульянова в том, что они были безобидны. Но Ульянов был не просто наделённым артистическим даром фантазёром и азартным игроком, он был редкостным лжецом. Керенский, видевший в Ульянове родственную душу и поэтому хорошо понимавший его писал: «Чем чудовищнее ложь, тем охотнее ей верят. В расчёте на этот изъян человеческой души и строил Ленин свою политику». В «ленинской» публицистике очень мало правды о России, почти всё ложь и клевета. Кстати, отцом лжи считается Дьявол, не родственник ли Ульянова?
Интриговать, передёргивать, извращать для него было так же естественно, как дышать. Это был циничный популист. Теоретическая трескотня о диктатуре пролетариата была всего лишь прикрытием его цели установить собственную единоличную диктатуру. Такие неизбежно подавляют людей настроенных созидательно, но более умеренных, и поэтому избегающих крайностей. Ульянов – единственный на последнем собрании верхушки заговорщиков, кто был за немедленные действия. И сумел-таки убедить остальных
Первое правительство после октябрьского переворота так же, как и предыдущее, носило название «временного», но через несколько дней об этом забыли. Учредительное собрание, которое большевики до переворота называли «подлинно народным представительством», было ими разогнано. Демонстрация в поддержку Учредительного собрания была расстреляна.
Нарком по военным делам П. Дыбенко, рассказавший Ульянову о разгоне Учредительного собрания, вспоминает, что на этот раз Ильич особенно «долго и заразительно смеялся»: «Разгон Учредительного собрания есть полная и открытая ликвидация формальной демократии во имя революционной диктатуры. Урок будет твёрдый». Кого то заразительный смех Ильича умилял, у нас этот уникальный сплав лицемерия и наглости вызывает отвращение.
Многие российские историки, публицисты новейшего времени задаются вопросом, каким образом большевики, желая создать первое в мире государство, которое бы служило человеку, создали бездушную машину. И не могут ответить на него. А ответ буквально лежит на поверхности. У большевистской верхушки желания были другими. Они видели своё будущее в мировом господстве. Отнюдь не в благе России, которую рассматривали как первую искру, топливо для разжигания мирового пожара. А если при разжигании мирового пожара погибнут русские – и замечательно! и чем больше, тем лучше. А их, направленное на чьё то благо, желание не более, чем миф. Миф, в который поверили массы легковерных людей, чья недалёкость и простодушие у манипулятора Ульянова вызывали презрение. Поразительна наивность тех, кто принимал их лозунги за чистую монету. Такие до сих пор говорят о каких-то «заветах Ленина», о «вульгаризации марксизма-ленинизма» и тому подобное. Конечно, их обманут снова.
Политическая жизнь демонстрирует нам широчайший спектр разрушителей. Это всякого рода завоеватели, покорители других народов, колонизаторы, носители западноевропейских ценностей, распространители принципов демократии, ревнители свободы, борцы против эксплуатации человека человеком, строители светлого будущего и ещё много других. Самого высокого положения, как правило, достигают самые сильные разрушители. Таков Гитлер, бывший сильным, но при этом откровенным, а в чём то даже и честным со своим народом разрушителем. Он пришёл к власти конституционным путём, открыто провозгласил идеологию превосходства германской расы. Его прямолинейность сыграла с ним злую шутку, потому что сами идеи были далеко не высокой пробы, а их осуществление ещё хуже. И одним из результатов этой прямолинейности является то, что в Германии нет ни одного памятника Гитлеру. А ведь мог бы, позаимствовав опыт у большевиков, обещать построить какой-нибудь невероятно светлый хренизм, для этого отменить частную собственность и т. д. Но не стал этого делать, у него не было цели разрушить свою страну.
Другое дело большевики, их разрушительность была так замаскирована, что её масштабы до сих пор не осознаны, и, как следствие, повсюду торчат ленины с воздетой рукой, указывающей на несуществующее светлое будущее. Сегодня, по прошествии ста лет кое где самые позорные страницы в истории России продолжают называть «Великой», но уже «русской революцией». И то, и другое – нелепость. Русские в ней играли самую последнюю роль, а разве может быть великим предательство? Деятельность Бронштейна оплачивалась из США, американскими банкирами, среди которых были Поль Варбург и его дядя банкир Яков Шифф. Ульянов со товарищи вывезен немцами из Швейцарии в пломбированном вагоне. Всего немцы обеспечили переправку в Россию более 500 заводчиков смуты. Устроил это, как и финансирование немцами большевиков, Израиль Гельфанд. В канун столетия государственных переворотов в 1917 году по телевидению было показано два сериала. Один – «Демон революции», это о Гельфанде. Второй о другом «демоне революции», как он именовался в аннотации к фильму, Лейбе Бронштейне (Троцком). Безусловно, оба были неординарными личностями. Но это были не демоны, а дьяволы. Демоны не способны на такую ненависть, какую они питали к России. Не меньшую ненависть ко всему русскому питал Ульянов с его «я – антипатриот», «великорусская шваль».