Олег Поляков
Дефицит Высоты. Человек между разрушением и созиданием
Уровень определяется степенью сложности и глубины преобразований, которые выполняет деятель, и является мерой разрушительности (в отрицательной области) или созидательности (в положительной области). С ростом уровня К1 увеличивается. Деятель в реальной жизни действует на нескольких уровнях. У цельных личностей – это соседние уровни, у лишённых стержня это могут быть далеко отстоящие отрицательные и положительные уровни. С последним связана трудность оценки суммарного итога деятельности у особенно сложных исторических фигур.
Сложность человека сыграла с ним злую шутку. Он оказался слишком сложным для себя. Поэтому столь многое в себе он не способен понять и не в состоянии эффективно собой управлять. Пониманию человека доступен деятель следующего уровня, но того, кто выше его на два уровня, деятель, как правило, уже не понимает. Потому что он не в состоянии представить себя «в шкуре» того, кто на два уровня выше его. А отсутствие ума делает ситуацию совершенно безнадёжной. Ведь «дураку, что он дурак, даже умный доказать не может» (В. Гаврилов). А разрушителей от тех и других отделяет пропасть. У них свои установки по отношению к созидателям, особенно разрушительные по отношению к высоким созидателям. Как говорил Н. Паганини: «Способным завидуют, талантливым вредят, гениальным мстят».
По утверждению Евангелия: «Человек создан по образу и подобию Божьему». Но истина заключается в том, что человек ещё не создан. И уровневая модель этому доказательство. Из неё очевидно следует, что человек находится в процессе создания. И создавать себя ему надо самому. Потому что никому другому это не нужно. Уровневые представления являются тем волшебным ключиком, который открывает дверь к пониманию человеком себя. С незапамятных времён люди мечтали о магическом кристалле, позволяющем совершать волшебные превращения. Но не таким ли кристаллом является уровневая модель? Она позволяет человеку понять себя, а это едва ли не самое трудное из того, что необходимо нам. Она позволяет предвидеть будущее, а не об этом ли мы мечтали? Она подвигает нас превращать всё – нет, не в золото, а – в Высоту, но не более ли это насущная и благородная задача?
Уровневое разделение, безусловно, положит конец пустопорожним рассуждениям о «человеке вообще», к тому же сплошь наделённом редко встречающимися в реальности качествами. Ноосферу по замыслу Вернадского образовывало поголовно разумное человечество, состояния антропокосмизма достигало общество, все члены которого были не просто разумны, а «сознательно стремились к гармонизации отношений, сотворчеству с другими людьми и народами». Вернадский полагал, что человек, осознав свои возможности, неизбежно проникнется ответственностью и перейдёт к целенаправленному развитию, финалом которого будет торжество разума. Он не понимал, это ошибка многих выдающихся людей, что далеко не все люди обладают уровнем Вернадского. Но и этого уровня мало, потому что безответственность самого Вернадского на последних этапах его утопической деятельности граничит со слабоумием. Сколько таких передовых, «стремящихся к сотворчеству», можно найти в реальности? Намного проще найти вооружённых до зубов сумасшедших, развязывающих кровавые конфликты во всех частях земного шара.
Уровневое представление сочетает в себе преимущества ценностного и функционального подходов. Оно позволяет функционально-различные области деятельности ранжировать по степени их ценности для системы и образовать иерархию деятельностей. Наличие шкал уровней позволяет оценить качество деятельности подсистем, исходя из их ценности для системы в целом. В частности, при этом становится возможным объективное описание и научно-обоснованное определение качества власти и качества народа. Это невозможно в пределах структурных моделей. Платон обладал развитым системным мышлением, свидетельством чему является его сентенция: дворник, который хорошо метёт, полезнее для системы, чем М. Горбачёв. В оригинале эта мысль выражена несколько другими словами, но суть от этого не меняется: качество власти может быть хуже дворницкого. Более того – отрицательным.
Уровневая модель является серьёзным препятствием для псевдоисторических упражнений, так как там указано соответствие между деятелями всех рангов, мастей и их уровнями. Скрытый от нас исторический механизм обусловлен тем, что отличающиеся по уровню части «народа» ведут себя по разному в одной и той же ситуации, что порождает сложнейшие исторические коллизии. В периоды спокойного развития, когда проблемы собственно выживания успешно решены на предыдущем этапе, начинается рост уровня деятельности, который в той или иной мере охватывает весь народ. Он различен в различных областях деятельности, но в целом со знаком «плюс». В качестве примера из истории России можно привести Серебряный век и время поколения «шестидесятников». Серебряный век – необычайный взрыв творческих сил в литературе, поэзии, живописи, музыке, театре – сопровождался небывалым в истории России ростом промышленного и сельскохозяйственного производства и приростом населения. Условия для этого были созданы свободами, предоставленными для развития, удачными реформами Витте и Столыпина. Историческая благодать, снизошедшая на Россию в 60‑е годы ХХ ст., была скромнее по своим размерам. Творческим силам наиболее образованной части населения удалось на какое-то время взломать идеологическую скорлупу и вырваться на относительную свободу. Плоды всё равно были замечательны, но продолжалось это недолго: каких-нибудь 10 лет. Погубили всё, как и в первом случае, большевики, к этому времени переименовавшие себя в коммунистов.
В периоды страшных испытаний вырастает роль в спасении системы деятелей низких созидательных уровней. Именно они стоически переносят необычайные тяготы, продолжая при этом сажать, рожать, производить, защищать. Если искать нечто «этническое» в народе, то в русском это, конечно, не лень, а стойкость и бесконечная терпеливость. Успехи российской власти большей частью основываются на том, что власть во все времена паразитировала на уникальных качествах русского народа: неприхотливости и жертвенности. Именно благодаря этим качествам, а не лени, Российская империя в различных её модификациях существует более тысячи лет.
В периоды слома системы и инициированных этим катастроф активизируются деятели отрицательных уровней, которых раньше система держала в узде. Многих в полное недоумение приводит то, что один и тот же народ делать совершенно противоположные вещи. Например, быть глубоко верующим и в то же время разрушать храмы. Кто-то в последнем видит «серьёзный изъян» этого народа. На самом деле этим изъяном страдают все народы, при этом разрушение творит не народ в целом, а его часть – разрушители. Раздавая несбыточные обещания, рисуя радужные перспективы, деятели отрицательных уровней без особого труда развращают более низкие и, особенно, низменные слои народа. Затем они развязывают вакханалию разрушения, и в начавшейся неразберихе захватывают власть. Самый скверный вариант, когда разрушители не свой, а совсем другой народ. Справедливо отмечая большое сходство между большевиками, захватившими власть в 1917 г. и либералами, оказавшимися у власти в 1991 г., авторы [24] объясняют и причину этого: «…и либералы и большевики – и в этом их глубинное, экзистенциальное сродство – одинаково ненавидели русских и Россию». Кормчие китайских реформ не испытывают ненависти к китайскому народу. В частности, потому так успешны их реформы.
Мы уже сегодня в достаточной мере можем оценить результаты этой ненависти. Ни при той, ни при другой власти русские не чувствуют себя хозяевами в своей стране. Те, кто именуют себя либералами, оказались сильными разрушителями, а национальный дух русских оказался не в состоянии предотвратить процессы распада и стабилизировать ситуацию. Ненависть перемещает деятеля на отрицательные уровни, а страна, во главе которой стоят разрушители, не может быть успешной. Из приведенного анализа становится ясно, что двухэлементная (народ и власть) структурная модель обладает слабым объясняющим потенциалом, и при этом предоставляет большой простор для спекуляций. Последнее невозможно в уровневой модели, где разрушитель – это разрушитель, созидатель – это созидатель.
Знание законов двухвекторной деятельности позволяет понять механизм исторических процессов. В далёкой истории России деятельность самых жестоких (Иван Грозный, Пётр Великий) и самые распутных (Екатерина II) правителей несла в себе немало разрушительного. Но при этом, собирая страну, устраивая её естественные рубежи, обеспечивая ей выход к морям, они имели главной своей целью благо страны. При императорах Александре II, Александре III, Николае II власть становилась всё более созидательной. Все они рассматривали русский народ как свой народ, а дарованную, как они считали, Богом власть, как высокое служение, за которое им перед Богом надо будет нести ответ.
Но вот власть захватывают большевики, для которых русский народ никоим образом не является своим. Их цели связаны не с ним, а с Интернационалом, мировой революцией. В их стремлении к безграничной власти народ для них не более как средство, расходный материал. Что такое «сбережение народа» они, как сильные разрушители, просто не представляли. Вместо сбережения они занимались уничтожением, и поэтому ВКП(б) изначально является преступной организацией. По существу большевики были оккупантами. К тому же с самого начала своей деятельности партия большевиков была обречена на разложение из за низкого уровня своих членов. К. Коровин (кто не знает, выдающийся русский живописец, которому французские импрессионисты и в подмётки не годятся) пишет в своих воспоминаниях: «Я спросил у умного комиссара, как они определяют, кто буржуй?» – «Тот, кто чисто одет». П. Барановский, пытаясь спасти «Спас на Бору», объяснял Кагановичу, что в нём молился сам Дмитрий Донской. Каганович: «А это кто такой?».
Из партии вымывался образованный и интеллигентный слой – учащаяся молодёжь, преподаватели, учёные, неравнодушные люди, которые жаждали обсуждений, дискуссий, полнокровной политической жизни. Нарком просвещения А. Луначарский очень сокрушался по поводу того, что запланированное соотношение «пролетариев и непролетариев в партии будет достигаться разгромом интеллигентской части партии». «Средний уровень нашей партии в смысле культуры и в смысле знания отдельных высококвалифицированных специальностей достаточно-таки низок… Большего распада я от нашей великой партии никак не ожидал. Люди боятся высказать какую-нибудь новую свежую мысль, начинают бояться друг друга». Забавно то, что Луначарский пишет это в письме к Л. Красину, авантюристу и террористу, на котором, как говорится, клейма ставить негде. Интересно отметить, что Луначарский ещё столетие назад имел представление о «среднем уровне» культуры и знания, то есть весьма заметной части деятельности в целом.
Партийный фильтр был устроен так, что пропускал наверх деятелей только низкого уровня, либо они сами пролагали себе дорогу по головам более культурных «товарищей по партии». Так заместитель наркома иностранных дел Меер Генох Валлах (Литвинов) буквально выжил с поста наркома Чичерина, который возмущался его наглостью и бесцеремонностью, но возмущение ему не помогло. Особенно ценились те, у кого деформированные партийные «интересы» и абсурдные идеологемы абсолютно превалировали над чувством общности со своим народом. Отсюда и их «безответственность перед народной жизнью», о которой говорит Солженицын. Конечно, были и исключения: Громыко, Косыгин, Примаков. Но они в конце концов всё-таки были удалены от власти, как «несоответствующие линии», а Громыко своим политическим долгожительством обязан жёсткой и далёкой от идеологии системе международных торгов, где он демонстрировал феноменальную способность «держать удар». В конце концов и его Горбачёв заменил на Шеварнадзе, вора, на котором негде клейма ставить, сокрушив одним этим назначением международный авторитет страны, а затем и саму страну. В прежней России естественным образом появлялись государственные деятели, связанные с народом многими поколениями жизни на одной земле, зачастую единой православной верой и другими узами, возникающими в процессе относительно стабильной жизни. Всё это разрушили большевики, поставив своей целью максимально принизить роль опасного для них народа в сфабрикованном интернациональном сброде.
Как показывают приведенные примеры, правильные объяснения и сбывающиеся прогнозы становятся возможны лишь при обращении к уровневым представлениям. Народом являются те, кто проявлял безумную отвагу – полные кавалеры Георгиевского креста или ордена Славы – и те, кто прятался в тылу или, хуже того, стрелял в спину своему во время атаки. Среди народа есть герои и предатели. И между этими двумя крайностями ещё множество градаций подлости и благородства. Стихийно мы, конечно, все это понимаем, но как только дело доходит до рассмотрения проблем бытия философами, историками, социологами, они безжалостно сводят нас всех в один «народ». Если это ничего не объясняет, тогда самые креативные начинают деление на классы, страты и пр. В результате в остатке снова оказывается слишком большой объём необъяснённых явлений. Что делать? Правильно разделять. На уровни!
В этом мире всё и все не равны. На этом и стоим. Идея равенства является функционально невостребованным упрощением. Состояние равенства – это состояние смерти. Но есть два вида неравенства: неравенство функционально необходимое, обеспечивающее максимум эффективности системы, и неравенство, пагубное для системы. Неравенство первого типа есть неизбежное следствие различий. По степени убывания влияния на нашу жизнь, пять основных различий располагаются в следующем порядке: гендерные, уровневые, национальные, мировоззренческие, классовые. Порок марксизма в том, что последние в этом ряду различия он полагал главными, определяющими ход истории. Но в функционировании государства национальное более важно, чем классовое. Всю историю человечества государства стремятся образовываться по национальному признаку, и при этом могут существовать почти независимо от того, какая конкретно общественная формация в нём реализована. Князь Львов, Милюков, Родзянко, Керенский, Ульянов, Бронштейн, Свердлов принадлежали к различным классам и слоям общества, но все они были предателями уровней (– 4 ÷ –6). И это более значимая их характеристика, чем титул, образование, состояние, национальность. Их уровень – принципиально наиболее важная характеристика с точки зрения системы. Часть их была по совместительству казнокрадами (–2), но и это не коррелирует с их классовой принадлежностью.
Гендерные отличия зафиксированы в физиологическом устройстве организма, а различия, лежащие в основе уровневых, находятся в уме, точнее говоря в психической системе управления деятельностью. В неискушённых умах первыми отражаются разница в цвете кожи, волос, телосложении и другие внешние отличия. Механизмы управления деятельностью спрятаны глубже и скрыты от невнимательного взгляда. Интерес к ним появляется в связи с обострившейся конкуренцией за власть, придворными интригами, проявлениями зависти, алчности, мстительности. Своего апогея эта тематика достигла в политологии Макиавелли и драматургии Шекспира.
Но была ещё религия, главной задачей которой было отвращение человека от разрушения (именуемого грехом) и повышение уровня деятельности (именуемым приближением к Богу, обретением своей божественной сущности). Но к моменту возникновения в науке углублённого интереса к человеку, религия уже существенно дискредитировала себя, и воспринималась наукой как противник. Как следствие, все размышления, темой которых была по существу разница в уровнях деятельности людей, так и не были синтезированы в обобщённую модель деятельности человека. Синтез не удавалось осуществить потому, что отдельные участки лестницы, ведущей наверх, осознавались в областях деятельности, далёких друг от друга. Каждый дудел в свою дуду и не догадывался посмотреть в сторону соседа, который делал нечто подобное, используя другую терминологию. Теперь этот шаг сделан, а далее следует этап переосмысления всего описанного и передуманного сквозь призму представлений уровневой модели.
Идея многоуровневости настолько противоположна общепринятым установкам, что для большинства является неприемлемой. Если принять её, слишком многое придётся переосмысливать. В частности такое позитивное понятие, как человечность. При более внимательном рассмотрении оказывается, что нередко «человечность» бесчеловечна. Войны, пытки, массовое уничтожение неугодных и прочее подобное не укладывается в концепцию повальной человечности человека. Казалось бы, после Нюренбергского процесса с нацизмом покончено навсегда, но вот появляются нацики на Украине, которые подвергают бесчеловечным пыткам военопленных и просто мирных жителей, а канцлер Германии считает, что говорить о нацистах на Украине смешно, а сама Германия полностью рассчиталась за всё, что натворила в годы Второй мировой войны. Нет! это совсем не смешно. Хотя понять Шольца можно: его дед был генералом СС, а в соответствии с законами генетики вероятность того, что «яблоко от яблони недалеко падает» весьма велика.
Действительно человечны высокие, но их немного. Наука должна в качестве первого шага устранить все двусмысленности: термины должны быть однозначны и естественно ясны. Так человечным следует считать всё, что присуще человеку. А то, что ранее обозначалось термином «человечность» во избежание путаницы правильнее называть «созидательностью высокого уровня». Несколько длинновато, но зато исключает двусмысленность. И избавляет от мучительного осмысления бесчеловечной человечности.
Уровневая модель позволяет структурировать и правильно расположить относительно друг друга всё множество компонентов деятельности. В отсутствие уровневых представлений многие философы путаются, что впереди, а что сзади. У Бердяева «личность первичнее бытия». Но личность – это продукт высокого уровня деятельности. До неё надо дорасти, поэтому личность не в начале, а ближе к концу, и то, если получится.
Уровневая модель, позволяя всё объять одним взглядом, этим многое уравновешивает в том, кто ею проникся. Слабость психики человека не позволяет ему выдерживать длительные перегрузки от негативных впечатлений. И для большинства единственным способом справиться с этим является не замечать и не задумываться над тем, что слишком разрушительно. Уровневая модель чрезмерно ранимых принуждает быть более рациональным, заменяя излишне эмоциональное отношение на более отстранённое научное. И вместе с тем открывает новые возможности для тонко чувствующих и глубоко думающих, чтобы подняться выше и попытаться проникнуть в тайны механизмов высших уровней деятельности.
Отсутствие представления об уровнях является одним из тормозов роста. В этом случае человек не видит лестницы, по которой он может (и должен) подниматься. Уровневая модель открывает глаза людям на существование этой лестницы. Понятие «уровень» есть свёртка наших представлений о процессе роста, максимально ёмкая упаковка осознанной необходимости роста. С появлением детально разработанной и описанной шкалы уровней, появятся и желающие осваивать её. Это равносильно чудесному явлению нового горного массива. Появятся горы, появятся и желающие покорить их. Как замечательно сказано в песне Высоцкого: «Лучше гор могут быть только горы, на которых никто не бывал». Уровневые высоты как раз из этого разряда. У каждого есть своя персональная высота, его долг перед жизнью – достичь её.
Включение в работу повышения уровня открывает перед человечеством новые возможности. Из уровневой модели следует, что совершенствоваться (то есть повышать уровень) – единственно правильный способ жить в системе, устроенной по уровневому принципу. Мы не можем жить дольше, но можем жить полнее; мы не можем стать моложе, но можем быть выше. У того, кто поставил на уровень, шансы на выигрыш максимальны. Но не столько в обществе, сколько в масштабе Жизни. А уж каждый сам волен выбирать игру, в которой он хочет выиграть.
Всегда были люди, в которых жила мечта о Высоте и работала устремлённость в Высоту. Одни в поисках Высоты нашли Бога, другие подались в сказочники, третьи в философы, четвёртые в художники. Но сегодня Бога нет, искусство упало, идеализм себя дискредитировал, а сказки – для детей. Как же быть взрослым, и не утратить видение Высоты? Уровневая модель помогает нам в этом, указывая на лестницу уровней. Уровневость открывает нам глаза на небывалое. Чем выше уровень, тем более единичный и неповторимый характер носят процессы и их результаты. Как правило, у выдающейся творческой личности есть одно наивысшее достижение, приблизиться к которому не удаётся в течение всей оставшейся жизни. Примером может быть «Пьета» Микеланджело, а из совсем близкого к нам времени, песня «Россия» И. Талькова. Трагические обстоятельства смерти Талькова, в которых не последнюю роль сыграла эта песня, подчёркивают её высоту и резко выделяют этот шедевр из музыкального контекста времени.
По наблюдениям М. Пришвина «человек живёт и рождает небывалое словом, делом, помыслом или даже пожатием руки, или только улыбкой посылаемой». Мы лишены наблюдательности Пришвина, и с пониманием помыслов высоких у нас большие проблемы. С улыбкой высоких дело обстоит несколько проще. Автору, например, посчастливилось видеть улыбку М. Ростроповича совсем близко. Это было на концерте-открытии фестиваля «Пражская весна» в мае 1997 года, где Ростропович исполнял виолончельные концерты Дворжака и Шостаковича. В конце ему был вручён диплом почётного гражданина Праги, а затем был фуршет, на котором присутствовал вручивший диплом президент Чехии В. Гавел. Но всё было очень демократично, и я подошёл поздравить Мстислава Леопольдовича с наградой. Тогда мы обменялись несколькими словами, и я хорошо запомнил это непередаваемое ощущение близости к человеческой Высоте.