Татьяна Николаевна Зубачева
Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел
Эркин не ответил на его улыбку. После шуток в прачечной, после того, как он понял, что Женя простила его, ощутил, что его руки не противны ей, после утренней прогулки, было так трудно держать лицо неподвижным, но ему приходилось справляться и не с таким.
– Ты не хочешь говорить? – опять улыбнулся Никлас. – Не доверяешь мне? Или всем белым?
Улыбка у него не злая, мягкая, но Эркин не верил ей. В комнате установилось молчание. И почему-то не было ни Грега, ни Романа, ну, Фёдор с утра ушёл в город, Ив, наверное, гуляет с Призом за забором, а эти-то где? Обычно после обеда они до ужина спят или так лежат.
Резким рывком распахнулась дверь, и на пороге встал Ив, крепко держа за ошейник Приза, молча дыбящего шерсть на загривке. По лицу Никласа скользнули, мгновенно сменив друг друга, удивление и узнавание.
– Мороз… Эркин, – Ив тяжело дышал, как после бега, – пока не предъявлен ордер и не открыт протокол, ты имеешь право молчать. И право на адвоката всегда за тобой.
– На кого?! – Эркин изумлённо повернулся к Иву. – Ты о чём?
– Допрос, – Ив перевёл дыхание, – проведённый с нарушением процедуры, без ордера…
– Не надо, – остановил Ива Никлас. – Не надо демонстрировать свою эрудицию, сейчас это неуместно. И успокойте собаку. Мне бы не хотелось открывать здесь стрельбу.
– Вам же я нужен, а не он, – ответил, словно не услышав его, Ив. – Ну, так берите меня, а его оставьте в покое.
– Молодой человек, – голос Никласа спокоен, и сидит он неподвижно, но глаза Приза наливаются кровью, а из горла рвётся тихое глухое рычание, – предоставьте мне решать, кто мне нужен, а кто нет. Вы мне как раз не нужны. Хотя с вашим отцом я бы побеседовал. Не скажу, что с удовольствием, но с интересом.
– Вы… – Ив слегка потянул за ошейник, и Приз сел у его ног. – Вы узнали меня?
– Так же, как и вы меня. А теперь…
Возникший в дверях комендант мягким толчком отодвинул Ива.
– Я ж сказал, – комендант тоже говорил по-английски, – не дадут вам нормально побеседовать. Каждый всё сам знает и понимает, и лезет… куда его совсем не просили, – последнее явно предназначалось Иву. – Идите в канцелярию. Туда уж никто не влезет.
Никлас кивнул и легко встал, надев куртку.
– Хорошо. Мы перейдём в канцелярию. Или, – он посмотрел на Эркина, – или предпочитаете остаться здесь?
Их глаза встретились, и Эркин с усилием стряхнул с себя наваждение.
– У меня есть выбор, сэр?
– Молодец, – искренне сказал Никлас по-русски. – Пошли.
Эркин встал, снял с вешалки куртку. Проходя мимо Ива, будто оступился, коснувшись своим плечом его плеча, и вышел в коридор, не оглянувшись.
Все двери открыты. В коридор никто не выходит, но, сидя на кроватях, молча провожают взглядами. «Как в распределителе», – подумал Эркин. Только что решёток нет. И с тем же молчаливым пристальным вниманием рассматривали шедшего следом Никласа.
Комендант укоризненно посмотрел на Ива.
– Ну, взбаламутил и доволен? Сиди теперь здесь и не рыпайся. Сам вляпаешься и всех туда же потянешь, – и ушёл.
Ив отпустил Приза и сел на свою кровать, обхватил голову руками. Приз сел рядом, положил голову ему на колени и замер.
И во дворе были люди. И тоже молча смотрели на них. Эркин быстро незаметно огляделся, не увидел Жени и перевёл дыхание. Лучше, чтоб она не видела. Чёрт, как всё было хорошо и вот… опять.
В канцелярии Эркин не бывал с того самого первого дня. Всё как тогда, только нет ни особиста, ни девушек-секретарш.
– Проходи, – Эркин не обернулся. Ни на эту привычную команду, ни на следующую, достаточно странную: – Садись, где хочешь.
Нет, его на это не купишь. Допрос есть допрос. Он по-прежнему стоял, не оборачиваясь, посреди комнаты.
– Это не допрос, Эркин. Мне надо, очень надо поговорить с тобой.
Голос мягкий, не злой и совсем не приказной, но ему очень трудно противостоять. Ну, раз по-русски… По-русски ты «сэра» не услышишь.
– Что вам от меня надо?
Никлас кивнул. Что же, Золотарёв предупреждал, что парень неконтактный и будет нелегко. И реакция мгновенная, и настрой негативный. Хотя в тюрьме парень шёл на сотрудничество достаточно охотно. Так что, пожалуй, попробуем ту форму.
– Я уже сказал. Мне надо с тобой поговорить, – медленным плавным движением Никлас достал из внутреннего кармана куртки конверт. – Вот посмотри. Может, кого-то из них ты знаешь.
Эркин стоял перед ним, заложив руки за спину и упрямо склонив голову. Никлас понимающе улыбнулся:
– Не думаю, чтобы среди них были твои друзья.
Только после этих слов Эркин протянул руку и взял конверт. И как-то само собой получилось, что они сели за один из столов.
Никлас решил не вести протокол: любой аксессуар допроса мог вызвать опять реакцию отторжения.
Первой лежала фотография Рассела.
– Я уже рассказывал о нём, – удивился Эркин. – Я всё тогда рассказал.
Никлас кивнул.
– Да, я читал. И всё же…
– Зачем он вам? – Эркин насмешливо усмехнулся. – Он не самая сволочь. И… и слабак. Дважды мог застрелить меня, один раз даже вытащил пистоль, махал передо мной, целился, а не нажал. Нет, он не опасный.
– Да-а? – удивился теперь Никлас. – Я так не думаю. Скажи, а раньше, до… освобождения вы не встречались?
Эркин пожал плечами и, как всегда, заговорив о прошлом, перешёл на английский.
– Да нет. В имение он не приезжал. Ну, я его там не видел. А до этого…
– Да, скажем, в питомнике?
– На врача он не похож, – покачал головой Эркин, – не такая сволочь. И не надзиратель, точно, тех сразу узнаёшь. А так… давно было, да и не запоминал я их всех.
– Понятно, – кивнул Никлас, мягко взял у Эркина пачку фотографий и быстро нашёл нужную. – А этого?
Эркин недоумевающе посмотрел на неё, нахмурился, вгляделся пристальнее и медленно, будто она стеклянная, положил на стол.
– О нём не спрашивайте, – строго сказал он. – Не смогу, – с усилием поднял глаза на Никласа и увидел: этот понимает, этому объяснить можно. – Не могу говорить о нём. Зайдусь. Он… я не знаю, как сказать, но он самый страшный.
Никлас перевернул фотографию доктора Шермана оборотной стороной вверх, и Эркин благодарно улыбнулся ему.
Итак, доктор Шерман хорошо знаком парню, причём настолько, что даже фотография пугает. Что ж, очень показательно. Значит, и парней в госпитале можно будет привлечь к опознанию. Мороз всё-таки пять последних лет был в имении, и если не забыл, то, значит, воздействие было очень сильным. Остальные фотографии смотрит спокойно, внимательно, но явно никого не узнаёт. Верхушка СБ и «Белой Смерти» ему не знакома. Так, остановился, рассматривает.
– Что? Узнал?
– Нет, этого я не видел, но… но знакомое лицо. И не видел, а знаю.
Бригадный генерал Джонатан Говард? Совсем интересно.
– Может, он просто похож на кого-то? Кого ты знаешь.
– Да, – улыбнулся Эркин. – Точно. А на кого только? Вроде… вроде на хозяйку. Ну, когда я в имении был.
Никлас медленно кивнул. Этого никак ждать не мог.
– А у кого ты был? Имена ты помнишь?
– Хозяйку звали Изабелла, я помню.
– Изабелла Кренстон?!
– Да. Вы, – Эркин вскинул на него глаза, – вы её тоже знаете?
– Встречались пару раз, – уже спокойно ответил Никлас. – О ней ты можешь рассказать?
– Раз вы встречались, то знаете, какая она, – Эркин зло выругался.
Никлас понимающе кивнул.
– Всё ясно. Значит, этот там не появлялся. А этот?
Он достал из ещё не просмотренных фотографий ещё одну. И повторил:
– А этот?
– Этого помню. Младший брат хозяйки, – охотно ответил Эркин и насмешливо хмыкнул. – Ни одной юбки не пропускал и на цвет не смотрел. К его приезду двух спальниц купили, а ему всё было мало. Как скажи, его растравкой вместо кофе поили.
– Растравкой? – переспросил Никлас.
– Ну да, рабам перед случкой давали, чтоб ни о чём другом не думали, – Эркин помрачнел. – Ну, и в питомниках… тоже…
– Понятно, – кивнул Никлас, откладывая фотографию Хэмфри Говарда к просмотренным.
Эркин совсем успокоился. Его не обманули: друзей здесь не было. Фотографии беляков, многие в форме, этих не жалко. И только сердился на себя, что так испугался того… И, просмотрев пачку до конца и опознав ещё нескольких, бывавших в гостях в имении, Эркин отодвинул их и сам вернулся к той фотографии, так одиноко и лежащей лицом вниз.
– А этого я видел. И живьём, и так… на фотках.
– Расскажи, что можешь, – мягко попросил Никлас.
– Он… у вас?
Никлас покачал головой.
– Нет, его убили в Капитуляцию.
– Сказали, что убили, или труп видели? – требовательно спросил Эркин.
Никлас улыбнулся.
– Сказали. Но думаю, что это правда.
– Сволочи – они живучие, – угрюмо ответил Эркин.
– Да, так часто бывает, – кивнул Никлас. – Но давай об этом. Тебе тяжело говорить о нём. Почему?
Эркин вздохнул, повертел фотографию.
– Он… он самый страшный. Врачи, надзиратели… Они его боялись. Чего уж про нас говорить.
– Имени его не знаешь?
– Большой Док. Его так беляки называли. О нём… страшное о нём рассказывали. Ну, – Эркин бросил фотографию на стол и сцепил пальцы в замок, чтобы не порвать её ненароком. – Ну, беляки разные, конечно, были сволочи, им мучить в удовольствие, это ещё ничего, а вот были такие… ну, не люди мы для них, даже не живые, а так… материал, вот. Такого не разозлишь, но и не разжалобишь. А он… он ни в ком людей не видел. Он, говорили, учёный, исследователь.
Никлас понимающе кивнул. Вот откуда у парней страх перед этим словом! Что ж, интересная характеристика.
– Ты его только издали видел?
– Да, – кивнул Эркин. – Мне повезло. Он иногда забирал себе несколько парней. Или спальниц. Иногда мальцов из учебки, иногда кому уже срок подходил. На исследования. И больше их никто не видел. Он учёный, понимаете? Его так и называли. Большой Док, Большой Учёный, – Эркин вдруг виновато улыбнулся. – Этого ведь мало для вас?
– Как тебе сказать, – Никлас собрал разложенные по столу фотографии. – Любая информация – ценность. Мне теперь есть не о чём, а как говорить с другими. Спасибо тебе.
– Не за что, – пожал плечами Эркин. И не удержался: – И ради этого вы приехали?
– Не только, – улыбнулся Никлас. – Ещё у меня поручение. Вернее, просьба. Ведь это Рассел сказал тебе о смерти… твоей жены?
– Да, – твёрдо ответил Эркин.
– Так вот, он не обманывал тебя. Он сам был в этом уверен. Что и её, и девочку убили.
– Девочка была со мной.
– Да, но он этого не знал. Что они живы, он сам узнал совсем недавно, буквально на днях. Теперь он хочет повидаться с тобой и объяснить, что он… это называется, добросовестно заблуждался. Но, – Никлас улыбнулся, – принести свои извинения лично он не может. И я это делаю за него.
Эркин снова пожал плечами.
– А не всё ли равно?
– Ему нет. Он не хочет, чтобы ты считал его лжецом.
Эркин усмехнулся.
– Ему так важно, что о нём думает раб, да ещё и спальник?
– Видимо, да, – теперь пожал плечами Никлас.
– Его проблема, – буркнул Эркин.
Никлас уже открыл рот для следующего вопроса, но, видно, им было не суждено поговорить без помех. Распахнулась дверь, и в канцелярию вошла Женя. К крайнему изумлению Эркина, Никлас встал.
– Миссис Мороз? Добрый день.
– Добрый день, – очень спокойно ответила Женя. – С кем имею честь?
– Никлас Северин, – склонил голову Никлас.
– Очень приятно, – ответила таким же кивком Женя, подошла и встала за спиной Эркина, положив ладони на его плечи. – Мне, я думаю, представляться не надо. Какие у вас претензии к моему мужу?
– Не претензии, миссис Мороз, а несколько вопросов и одно поручение, – улыбнулся Никлас. – Прошу вас.
Он быстро и очень ловко подставил Жене стул, вернулся на своё место и сел после того, как села Женя.
– Фактически мы всё уже выяснили, но… – Никлас снова перебрал фотографии, отыскивая нужную. – Миссис Мороз, если позволите, вы помните Эдварда Сторма?
– Да, – кивнула Женя. – Он… он арестован?
– Да. Я хотел бы знать, что произошло в конторе Грэхема тридцать первого октября.
Женина ладонь, лежавшая на кулаке Эркина дрогнула, и Эркин сразу напрягся, готовясь защищать Женю. И Никлас извиняющимся тоном сказал, глядя на Эркина.
– Вас бы не затруднило оставить нас вдвоём?
– Иди, Эркин, – сразу сказала Женя.
Эркин нехотя встал, сверху вниз посмотрел на Никласа. Если бы только этот просил, то хрен бы он оставил Женю, но Женя сама сказала… Ладно.
– Женя, я за дверью буду, – сказал он по-русски.
– Пожалуйста-пожалуйста, – готовно откликнулся по-русски Никлас.
У двери Эркин оглянулся, и Женя с улыбкой кивнула ему.
Эркин вышел на крыльцо, и к нему сразу подбежали Грег и Роман.
– Ну?
– Чего он тебя?
– Тихо, – махнул им рукой Эркин. – Женя там.
И замер, прислушиваясь к тихому неразборчивому шуму внутри. Грег и Роман остались стоять рядом.
Сволочь этот… Никлас, конечно. Станет теперь Женю мотать, что и как там было. Она только-только отошла, а этот её про «трамвай» выспрашивать будет. Ну, если Женя сейчас только вскрикнет или ещё что… по стенке гада размажу и накласть мне на визу. На хрена она мне, если с Женей что… Но разговор за дверью шёл спокойно, ничего тревожного он не слышал. Потом стукнул отодвигаемый стул, и Эркин сразу рванул дверь, влетев в канцелярию.
– Благодарю вас, – Никлас собирал и складывал в конверт разложенные по столу фотографии.
Женя протянула ему ту, что держала в руках.
– Значит, он арестован?
– Кто? – Никлас взял фотографию. – Этот? Да. А что?
– Нет, так просто, – покачала головой Женя. – Спасибо.
– Вам спасибо, – вежливо улыбнулся Никлас.
Эркин подошёл и встал рядом с Женей.
– Всё в порядке? – спросил по-английски.
– Да, – Женя взяла его под руку. – До свиданья.
– До свиданья. Желаю счастливого пути, – Никлас улыбнулся уже совсем по-свойски. – И счастливо устроиться на новом месте.
Эркин почувствовал, что и ему надо высказаться.
– Было приятно познакомиться, – и с еле заметным усилием вместо привычного «сэр», – мистер Северин. Надеюсь, мы помогли вам.
Рука Жени одобрительно сжала его локоть, и Эркин перевёл дыхание. Ещё пара положенных официально-вежливых фраз, и Эркин с Женей вышли из канцелярии, спустились с крыльца.
– Ну что? Обошлось? – встретили их Грег и Роман.
– Да, спасибо, – улыбнулась Женя. – Я так перепугалась, а ничего особенного, – она всё ещё держала Эркина под руку. – Там одного с моей бывшей работы арестовали, вот меня и спрашивали о нём.
Эркин кивнул.
– Меня тоже.
– Ну, и слава богу, что обошлось, – необычно весело сказал Роман.
Грег кивнул.
– Если сволочь была, то и заложить не грех. Извини, Женя.
– Ничего, – улыбнулась Женя.
Подошёл Ив с Призом. Но сказать ничего не успел. С крыльца быстро сбежал Никлас, приветливо всем кивнул и, встретившись глазами с Ивом, сказал ему по-английски:
– Проводите меня до развилки, хорошо? – и по-русски всем остальным: – Желаю удачи, до свидания.
– До свидания.
– И вам удачи.
Вежливо попрощались и взглядами проводили его и Ива до ворот.
– Чего он так далеко машину оставил? – задумчиво сказал Грег.
– Его проблемы, – пожал плечами Эркин.
– Не скажи, – возразил Грег. – У таких всё не просто, а со смыслом.
Роман согласно кивнул.
– А смысел у них всегда один. Думаешь, не захотел «воронком» народ будоражить?
Грег пожал плечами.
– И это возможно.
Эркин не стал ни спорить, ни соглашаться. «Воронок» – это, конечно, серьёзно, но разговор к нему никак не вёл, так что… Всю свою жизнь он отгораживался от всего непонятного фразой: «Дела белых – не мои дела», – и это помогало, а иногда и спасало. И сейчас не было причин, чтобы он стал думать по-другому, во всяком случае, их не видел. И потому ограничился неопределённым хмыканьем. Женя быстро взглянула на него.
– Ладно, хорошо, что обошлось, побегу достираю.
– Да, – кивнул Эркин. – А Алиса где?
– Ада присмотрела, – Женя улыбнулась, привстав на цыпочки, быстро поцеловала его в щёку и убежала.
А Эркин остался с Романом и Грегом. Стояли, курили, обмениваясь редкими малозначащими фразами, и смотрели на ворота. Ждали Ива.
Наконец открылась боковая калитка, и вбежал Приз, а следом вошёл Ив. Увидел их и улыбнулся, подошёл к ним, доставая сигареты.
Его, как и Эркина, ни о чём не спрашивали. Тут такое дело: что посчитает человек нужным, то и скажет. Ив ограничился кратким:
– Всё в порядке.
– Ну и ладушки, – сказал по-русски Роман.
– Ла-ду-шш-ки? – переспросил Ив.
Втроём они как-то объяснили ему смысл сказанного. Наконец, Ив кивнул.
– Понял.
За уроком русского не заметили, как стало темнеть.
– Мороз, до ужина сколько?
Эркин посмотрел на часы.
– Час ещё. С минутами, – и улыбнулся. – День какой длинный был.
– Да, – кивнул Грег. – Всего хватило.
Ещё постояли, поболтали о всяких пустяках на двух языках сразу, заодно приучая Ива к русским словам, и неспешно пошли к столовой. Уже на подходе их нагнал вернувшийся из города Фёдор.
– Ну как тут, мужики?
– Шикарный цирк пропустил, – усмехнулся Грег.
– Да уж, – кивнул Эркин. – От смеха печёнка болит.
Фёдор быстро оглядел их.
– Понятно, – протянул он. – Цирк, да, такое дело. Никогда не угадаешь, кто смеяться будет.
Ив шёл и смеялся вместе со всеми.
Алиса и Женя уже ждали Эркина. Он кивнул спутникам и отошёл к ним.
– На коротких вожжах парня водят, – хмыкнул ему вслед Фёдор.
– Так не брыкается же, – ответил Грег.
– И то верно, – согласился Фёдор.
Эркин не обернулся, хотя и слышал. Они ж не со зла. А Алиса уже уцепилась за его руку, и Женя улыбается. И ему уже на всё плевать, пусть думают и говорят, что хотят.
После ужина он, тоже как всегда, проводил Женю и Алису до женского барака и пошёл к себе. Длинный день наконец заканчивался.
Фёдор лежал и читал газету, Роман учил Ива русским названиям дней недели, Грега не было, но его постель уже разобрана. Эркин взял полотенце и пошёл в умывальную. Стирать не стал: почему-то устал, хотя вроде ничего особого не было. Неужели он так испугался этого… Никласа. Раньше так от страха не уставал. Сердясь на себя, он долго умывался и обтирался холодной водой, пока не загорелась кожа.
– Что смываешь, Мороз? – спросил кто-то.
– Прошлое, – ответил Эркин, не оборачиваясь и не задумываясь, и, только уже идя по коридору и растираясь на ходу полотенцем, понял, насколько правильно ответил.
И улыбнулся.
Грег уже лежал, накрывшись, как всегда, с головой, Роман, сопя, копался в своей тумбочке, Фёдор читал половину газету. Вторую половину читал Ив. Приз лежал под его кроватью, уложив большую голову рядом с толстыми лапами, и даже ухом не шевельнул в сторону раздевавшегося и укладывавшегося Эркина. А Ив оторвался от газеты, молча улыбнулся и снова уткнулся в текст.
Эркин лежал как раз между Фёдором и Ивом и видел, как оба читают. Ив двигал глазами быстрее. Ладно, приедем, обоснуемся, и Женя научит и его читать.
– Федька, гаси свет, – сделал обычное вечернее заявление Роман.
– Ты ж ещё не спишь, – возразил, не отрываясь от газеты, Фёдор.
– Встану сейчас, – пообещал, укладываясь, Роман.
Разговор шёл по-русски. Ив то ли догадался, то ли понимать начал, но положил газету на тумбочку и стал раздеваться. Эркин повернулся набок, натягивая на плечи одеяло, закрыл глаза. Так. Ив уже лёг. Фёдор встал и, выходя, выключил свет. Всё, ночь, спим… Возвращения Фёдора он уже не слышал.
Графство Эйр
Дорога
От шофёра, уезжая в лагерь, он отказался. И теперь ему в дороге не спать, но это и к лучшему. Можно спокойно обо всём подумать. Итак…
В госпиталь уже не успевает, значит прямо к генералу. Михаилу Аркадьевичу Родионову. Странно, конечно, было называть Майкла генералом, да и Майклом тоже, но привык же. Любое имя – только набор звуков и букв, не больше. Стал же сам сначала Суровым, Ником, Никласом, потом Севером, оказалось удачным созвучие с русским звучанием английского Nord, Колей Северным, а теперь Николаем Николаевичем Севериным, и ничего. Сам привык, а другие… а другие другого и не знают, и знать не должны. Значит, сейчас к Майклу, отчитаться, поговорить и заночевать у него же. А Майкл оказался прав. В который раз. Именно так всё и вышло. И остальное тоже в принципе совпало с предположениями. Но по порядку. Сначала самое простое. Эдвард Сторм…
…Он сидит в углу и молча наблюдает. Стандартная ситуация. Сторм активно разыгрывает карту сотрудничества со следствием. Следователь въедлив, ехиден и слегка неофициален.
– Итак, вы утверждаете, что именно вы сообщили в комендатуру и вызвали войска.
– Нет-нет, – Сторм доброжелательно улыбается. – Мне не надо лишнего. Я, с вашего разрешения, способствовал этому вызову. Мисс Малик… типичная женщина, по наитию и вдохновению она сделает всё как надо, а любую инструкцию либо забудет, либо перепутает последовательность действий. Проверено на практике, – он позволяет себе лёгкую усмешку. – Я просто помог ей.
– Ваша стрельба тоже была помощью? Как и всё последующее?
– Вы имеете в виду… «трамвай»? Так его не было! И стрельба… Я же даже не задел её, – начинает горячиться Сторм. – Вы же знаете меня, знакомы с моим личным послужным списком. Неужели я мог промахнуться с нескольких шагов?! А потом я вывел её из конференц-зала…
– Избитую, в разорванной одежде… Что же вы остановились? – насмешливо улыбается следователь.
Сторм, ломая спички, закуривает.
– А как бы ещё я мог её спасти? Только имитацией казни. Это была имитация, поймите!
До этого он был на очной ставке Шермана и Сторма. Именно там и возник вопрос о роли Джен Малик и её судьбе. Шерман обвинял Сторма в её смерти. Так и возник этот эпизод…
…Наклонившись вперёд, Никлас вытер ладонью лобовое стекло и опять откинулся на спинку. Да, у Сторма это было последним козырем. Смягчающее обстоятельство. Плюс сотрудничество со следствием. А для Шермана… Ещё одна сломанная судьба. Скольких сломала Империя…
…Огонь в камине, кожаные старинные кресла и двое взрослых разумных людей ведут неспешный доверительный разговор.
– Отец, я знаю, что ты скажешь, но на этот раз ты меня не остановишь.
– Знаю, – отец глядит на него и медленно покачивает головой. – Знаю, сынок. В нашей семье, приняв решение, уже не отступали. И не меняли убеждений в угоду… выгоде. Знаю. Но я останавливаю тебя не потому, что согласен… с теми, со всем, что они творят. Я боюсь за тебя. Ты же погибнешь, сгоришь в этом костре.
– Отец. Лучше умереть стоя…
– Чем жить на коленях, – подхватывает отец. – Я и это знаю. И согласен. Но это слова. А умирать придётся на деле.
Он молча вздёргивает подбородок.
– Ты думаешь о рабах, о цветных, о русских, – говорит отец. – А о нас с мамой ты подумал?…
…Прости, отец. И мама. Я иначе не мог. Не уподобляться же тем, сломавшимся до удара? Нет, я понимаю: устоять под этим, под таким прессом очень трудно, да что там, невозможно, и всё же…
Никлас сосредоточенно вписал машину в поворот. Нет, отвлекаться нельзя. Итак, версия Сторма, в целом, подтверждается. С этого он и начнёт свой доклад.
Графство Эйр
Округ Стоунфорд
Региональный лагерь репатриации
Ив медленно вытянулся под одеялом, а потом, как в детстве, свернулся в комок. Ну, вот и всё. Отпустило. А ведь как испугался, увидев, да нет, услышав этот голос. Но… обошлось…
…За ворота они выходят молча. И первые несколько шагов проходят молча. Он не выдерживает первым.
– Как вы меня нашли?
– Не будьте таким эгоцентриком и не думайте, что весь мир вращается вокруг вашей персоны, – мгновенный ответ и улыбка. – Но я рад, что встретил вас.
– Ещё бы! И какую премию вам отвалят за мою голову?
– Не задирайтесь. У вас это плохо получается. Скажите, вы знаете о судьбе отца?
– Не в деталях.
– А как уцелели вы?
Он пожимает плечами.
– Случайно.
– Да, – задумчивый кивок. – Разумеется. Случайно спасение, а гибель закономерна. Кто-нибудь из родных остался?
– Насколько я знаю, никого. Отец и раньше… не поддерживал с ними отношений. Каждый сам по себе.
– Да, и сам за себя. Он был верен своим принципам.
– А теперь, – он старается улыбнуться, – задираетесь вы. Зачем?
Немного насмешливая улыбка.
– Верность принципам – достоинство, а не недостаток. Вы твёрдо решили уехать?
– Да, – говорит он с вызовом.
– Что ж, в вашем положении это совсем не плохой вариант.
И он снова не выдерживает:
– Так вы выпустите меня? Не арестуете?
– Нет. Во-первых, вас не за что арестовывать. К тому же вы – несовершеннолетний.
– А во-вторых?
– А во-вторых, ваш арест ничего не даст. Нужной нам информацией вы не владеете.
Он смотрит на идущего рядом человека. Да, всё-таки пережитые страдания никогда не проходят бесследно. Неужели и он сам изменился? Хотя нет, его же узнали. Но узнал и он. Они уже подходят к развилке и маленькой зелёной машине. Обычный армейский вездеход. У машины останавливаются.
– Желаю вам удачи в новой жизни.
Он растерянно кивает.
– Спасибо, но… неужели вы… вы не будете мстить?
Насмешливая, но необидная улыбка.
– Кому? Вам? Незачем. К тому же оскомины на губах у вас и так вполне достаточно. Вы выбрали неплохой, но нелёгкий вариант. Вам придётся сменить всё. Язык, привычки, манеры… Я не отговариваю вас, это ваше решение вашей проблемы. Желаю вам удачи…
…Ив вздохнул, не открывая глаз. На этом их разговор и закончился. Надо отдать должное: его ни разу не назвали по имени. Правда, и он не знает, как теперь зовут…этого человека. Пожалуй, и не надо. Лучший способ не проговориться – это даже про себя не называть. И не всё ли ему теперь равно, как звали этого человека тогда, и как зовут теперь? Своего настоящего имени он тогда так и не назвал, так будем уважать его твёрдость. И этот человек прав. Новая жизнь – всё заново. Что ж, постараемся оправдать доверие и соответствовать. Выучить язык, привыкнуть к иной пище и другим обычаям, жить наравне с цветными и бывшими рабами. И не думать о прошлом, и не вспоминать. Прошлое осталось в прошлом.
Ив повернулся на спину, откинул с груди одеяло и вытянул руки вдоль тела. Через силу, разлепляя ресницы, открыл глаза. Тишина, сонное дыхание и похрапывание, уютное сопение Приза под кроватью. Ив покосился на соседнюю кровать. Эркин Мороз. Спальник. Раб. Индеец. Зачем он понадобился этому? Ведь сам не скажет, и не спросишь. И не надо – одёрнул он сам себя. У парня своя жизнь, в твою же он не лезет, не лезь и ты в его.
Эркин сквозь сон почувствовал на себе взгляд и открыл глаза. Ив? Чего это он?
– Ты чего?
– Я разбудил тебя? Извини.
Эркин спросил камерным шёпотом по-английски, и Ив ответил почти так же тихо.
– Не спится, что ли?
– Да.
Они одновременно повернулись набок лицом друг к другу.
– Тебя этот… – Ив запнулся.
– Никлас, – пришёл ему на помощь Эркин. – Мне он так назвался.
– Ага, Никлас. Он тебя сильно мотал?
– Да нет. Он фотки показывал, знаю ли я кого.
– Ну, а ты?
– Так это всё сволочь имперская. Их заложить – не грех, – повторил Эркин слова Грега.
– Да, – согласился Ив и уже твёрдо повторил: – Да. А мне он сказал, что я могу… ехать, что мне не будут мешать.
– Так это ж здорово, – искренне обрадовался Эркин. – Ты на язык теперь налегай.
– Да, я понимаю, что надо. Слушай, я вот что хочу спросить, – Ив говорил совсем тихо, почти по-камерному. – Вот ты смог всё забыть, так?
– Нет, – сразу ответил Эркин. – Я помню. Не хочу, а помню.
– И живёшь?
– И живу, – кивнул Эркин. – Всё забыть – это себя потерять.
Ив хотел что-то ответить, но тут шумно повернулся на другой бок Роман, пробурчав что-то про баламутов, что сами не спят и другим не дают, так при этом перемешивая английские и русские слова, что Ив понял.
– Им, понимаешь, днём рты затыкают, – подал голос Фёдор. – Надзиратель стоит и говорить не даёт.
Эркин улыбнулся, но спорить не стал и лёг опять на спину, закинув руки за голову. Ив кивком согласился с ним и натянул на голову одеяло. В самом деле, нечего горячку пороть.
Колумбия
ВЧ № 4712
Выйдя из машины, Никлас нашёл взглядом нужное окно. Сквозь штору смутно просвечивал шар лампы. Конечно, Майкл не спит. Никлас отдал ключи дежурному сержанту.
– Отгоните в гараж.
– Есть.
Не оглядываясь, вошёл в подъезд. Второй этаж, направо, первая дверь. И улыбнулся: звонки не оговорены. И пароль тоже. По многим причинам. Одна из которых – они давно знают друг друга в лицо и узнают при любой маскировке. Звонок отозвался птичьей трелью в глубине квартиры. И сразу шаги, щелчок замка, приветливая русская речь.
– Заходите, Ник. Рад вас видеть.
– Я тоже, – улыбнулся Никлас, входя в холл.
Стандартное жильё: холл, крохотная кухонька-ниша и две спальни. Вторую спальню сделали кабинетом. Разумно.
– Выпьете с дороги кофе, – не спросил, а предложил Михаил Аркадьевич.
– А за кофе и поговорим, – согласился Никлас.
– Принято, – улыбнулся Михаил Аркадьевич. – Судя по вашему виду, съездили успешно.
– Да, вполне.
– И ваш тёзка, – Михаил Аркадьевич включил маленькую электроплитку и поставил на наливающуюся красным светом спираль кофейник, – пугал вас напрасно, правильно?
– Мой тёзка? – переспросил Никлас. – А, понял, Золотарёв, так? Он не пугал, а предупреждал.
– Ну-ну, – хмыкнул Михаил Аркадьевич. – Почему вы не взяли шофёра, Ник?
– Привык работать в одиночку, – улыбнулся Никлас. – Я проверил оба эпизода. Со Стормом и линию Шермана. В общем, как вы и предполагали. И была очень, как вы любите говорить, интересная встреча. Неожиданная.
– Совсем интересно. Заинтриговали. Так что, не спешите, Ник. Хорошие новости надо слушать не спеша, со вкусом.
– И с кофе! – засмеявшись, Никлас показал кивком на закипевший кофейник.
– Первую чашку здесь, а вторую уже за работой, согласны? – предложил Михаил Аркадьевич, ловко накрывая на столик у дивана в холле и наливая кофе.
– У меня есть выбор, сэр? – спросил по-английски, лукаво улыбаясь, Никлас и в ответ на весело-удивлённый взгляд Михаила Аркадьевича пояснил уже по-русски: – Цитирую Эркина Мороза.
– Понятно, – они сели на диван и взяли по чашке. – У парня так подвешен язык?
– Временами он даёт ему волю и очень внимательно следит за реакцией собеседника. По-русски, – задумчиво уточнил Никлас, – он, возможно, не столь уверен в себе. Потому и настоял на разговоре по-английски. Протоколов я не привёз, Михаил Аркадьевич, но, я думаю, что если возникнет такая необходимость, то я повторю визит уже официально.
Михаил Аркадьевич кивнул.
– И с таким же успехом?
– Возможно, и большим. Мы расстались корректно и контактно.
– Отлично. Итак…
– Сторм? – улыбнулся Никлас.
– Нет. Сторм и Шерман напоследок. Это работа. А для начала, – Михаил Аркадьевич улыбнулся, – что была за встреча?
Никлас задумчиво покачал дымящуюся чашку, отпил глоток.
– Я встретил сына Железного Хромца.
– Что?! – Михаил Аркадьевич впервые на памяти Никласа выдал такую реакцию. – Быть не может!
– Оказывается, может, – Никлас пожал плечами и сделал ещё глоток. Странно, но крепчайший горький кофе сегодня успокаивал. – Уцелели многие. Вы, я, спальники, лагерник. Ещё… кое-кто и кое-где. Почему бы не уцелеть и ему? С «охотниками» он дела не имел, с реваншистами тоже. Мы бы уже знали об этом.
– И где вы его встретили?
– Там же. В региональном лагере репатриантов. Живёт в одной комнате с Морозом и ждёт визы. Кстати, с репатриацией очень неплохо задумано, и реализация вполне прилична. Никого не нужно искать, сами приходят и подставляются под проверку.
