Татьяна Николаевна Зубачева
Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел
– Дальше, – кивнул Джонатан.
– Колумбия. Чёрт знает что. Русских кто-то взбудоражил, и они чуть ли не с рассвета выставили патрули. Самооборона заметалась. Брали цыпляток пачками.
– И командира не нашлось? – хмыкнул Фредди.
– Вот здесь и оно. Командиров вырезали. Какой-то чёрный прошёлся по домам и никого не оставил.
– Чёрный? – переспросил Джонатан.
– В кожанке? – уточнил Фредди.
Клайд пожал плечами.
– Понятно, – кивнул Джонатан.
– Это важно? – спросил Клайд.
– Где он сейчас?
– Русские потрошат.
– Тогда дальше. Дэннис? – спросил Джонатан.
– Тихо.
– Дальше, – нетерпеливо дёрнул головой Фредди, получив сразу от Джонатана предостерегающий взгляд.
Клайд улыбнулся.
– По Джексонвиллу сюрприз, – и, не оборачиваясь и даже не повышая голоса: – Вводите.
Двое рослых парней в красных куртках гостиничной обслуги ввели, держав с двух сторон под руки, молодого белобрысого парня с распухшим лицом, в свежих синяках и ссадинах.
– Вот, – сказал Клайд. – Послали его по делу, а он…
– А я что, да я ничего такого, – задёргался парень. Говорил он невнятно из-за выбитых зубов. – Меня послали, я и пошёл, а чего они, ну, я со всеми же…
Фредди посмотрел на него с холодным любопытством, и парень замолчал.
– Тебя к кому послали? – тихо спросил Клайд.
– К Найфу… – тычком в рёбра его заставили подавиться непроизнесённым обращением.
– А к кому пришёл?
– Так Найф же у него был, ну, я и… – новый тычок, – ну, Бобби же старше. Я и пошёл со всеми.
– Пусть говорит, – разжал губы Фредди.
Клайд посмотрел на него и кивнул. И парень зачастил, захлёбываясь и путаясь в словах, как они гонялись по городу за цветными, ну, и остальных, кто попадётся, как веселились, ну, Хэллоуин же, а они наглые, черномазые, улицу перегородили, и не сунься к их бабам, а потом русские зашухерили, линять же надо, а русские кого в форме увидят, так сразу за яйца, а Найфа и след простыл, а к Бобби и не сунься, у него же палач чёрный за плечом, так где ползком, где на карачках выбрался, а…
Джонатан посмотрел на парней, и те точными ударами опять заткнули этот поток.
– У цветных кто верховодил? – спросил Клайд, покосившись на Фредди.
– Да их там не различишь, все черномазые, – ухмыльнулся парень. – Мы и били не глядя. Краснорожий один был, напролом пёр, да в Цветной прорвался, не дотянулся я до него. Если только там прикончили, когда утром на штурм попёрли, я-то смылся уже. И этих, предателей расы, ну, кто белый, а с цветными якшается, этих много положили. Ни один не ушёл.
– Пшёл вон, – скучно сказал Фредди.
Клайд кивнул, и парня споро вытащили в коридор, бесшумно прикрыв за собой дверь.
– Слинял, значит, Найф, – задумчиво сказал Джонатан.
– Он сволочь, а не дурак. Всегда умел вовремя слинять, – кивнул Фредди.
– Но не думал я, что Бобби без мозгов, – усмехнулся Клайд. – С Пауком связываться – гиблое дело. Он ли тебе помог, ты ли ему – всё одно, ты не жилец.
– Туша своё так и так отработал, – Джонатан допил кофе и встал.
И сразу встал Фредди. Клайд улыбнулся, вставая.
– Заставы сняли? – спросил Джонатан, застёгивая куртку.
– По тюремным справкам и без оружия пропускают. Замаравшихся сбросим?
– А куда их ещё? – Джонатан взял шляпу. – Паука прикрывать, что ли, будем?
– Пусть сам крутится, – кивнул Клайд.
Открылась дверь, и вошёл Ночной Ездок. Гладко выбритый, в своём обычном смокинге. Кивнул всем троим. Они молча ждали.
– Выдержанные, – одобрительно усмехнулся Ночной Ездок. – Хэмфри Говарда взяли русские.
– Туда и дорога, – улыбнулся Джонатан. – Тебя подбросить?
– К «Президент-Отелю».
– Пойдёт, – кивнул Джонатан, доставая бумажник. – Клайд, сразу?
Клайд кивнул, принимая кредитки.
Когда они все вместе выходили из номера, подбежал коридорный, ловко накинул на плечи Ночного Ездока плащ и исчез. У лестницы Клайд отстал.
Они спустились в вестибюль, прошли мимо закрывшегося газетой полицейского соглядатая и старчески дремлющего за стойкой портье. Их грузовик, свежевымытый и по-новому блестящий, стоял у подъезда, где они его оставляли. Парень в замасленной куртке задумчиво оглядывал пустынную улицу, прислоняясь плечом к стене. Проходя мимо, Джонатан сунул ему деньги, получив свои ключи. Все втроём сели в кабину, и Фредди стронул с места.
– Русские Робинсу ничего не дали, – сказал Ночной Ездок, когда грузовик завернул за угол. – Всё у них.
– Будет за мной, – кивнул Джонатан. – Удачи.
Ночной Ездок улыбнулся.
– У Счастливчика не убудет, но… и вам.
Фредди и Джонатан одновременно поблагодарили кивками.
Высадив Ночного Ездока, Фредди прибавил скорость и повернул к вокзалу.
– Куда ты? – удивился Джонатан.
– Тебе надо домой, Джонни, – разжал губы Фредди.
Джонатан молча, ударив его по рукам, круто вывернул руль, заворачивая машину в проулок.
– Вот так, ковбой! Гони в Джексонвилл.
Фредди кивнул.
Из города они выехали молча. И только на шоссе, Фредди негромко сказал:
– Если мы опоздаем…
– К Бобби мы не опоздаем, – отрезал Джонатан и повторил: – Гони.
Графство Дурбан
Округ Спрингфилд
Спрингфилд
Центральный военный госпиталь
Машина ехала, останавливалась, снова ехала. Эркин не открывал глаз. Пусть считают за спящего. А может, он и впрямь заснул, потому что вдруг перестал их слышать. Или они замолчали… Да не всё ли ему равно? Он уже попрощался. И с Женей, и с Андреем, и с Алисой… Кто ещё у него был? Фредди и Джонатан… у них своя жизнь и пусть живут. Их он за собой в Овраг не потащит, а остальное – не его забота. Спасибо им за всё, но они уже по ту сторону. А Женя и Андрей… Если есть тот мир, другой, посмертный, о котором говорил священник, то они там и он встретится с ними. Думал об этом спокойно. Правду сказал этот беляк. Бегал и добегался. От питомника до Оврага. Добежал.
Что-то заставило его открыть глаза. Машина стояла перед коваными ажурными воротами. Высокий глухой забор. Пустырь? Ворота раскрылись, и машина въехала. Газоны, какие-то дома, деревья, белые… Кто в белых халатах, то врачи, а в тёмно-зелёном… Что это? Центр? Опять Центр? Зачем? Что это?
– Приехали, парень, – сказал по-английски Золотарёв, глядя в зеркальце на стремительно побледневшее лицо индейца и расширенные глаза. Ага, всё-таки, проняло! И продолжил по-русски: – Жаль, конечно, но иначе нельзя. К тому корпусу, сержант, прямо к входу.
– Есть, майор.
Машина остановилась у невысокого крыльца, ведущего к двухстворчатым дверям с отмытыми до блеска стёклами.
– Вылезай, приехали.
Эркин послушно вышел, вдохнул… мучительно знакомый запах, от которого сразу поползла по телу ледяная волна страха.
– Вперёд.
Золотарёв открыл дверь. Да, вот сейчас парня проняло. Он прямо почувствовал тот хруст, который предваряет перелом. Теперь лишь бы Юрка подыграл.
Внутри запах усилился. Значит, всё и впрямь вернулось. У входа на лестницу стол, белая девушка со страшным лицом, да и глаза у неё нет… точно Центр. Говорили… вырезают и пересаживают…
– Доктор Аристов у себя?
– Да.
– Вперёд.
Эркин поднимался по лестнице, а видел… крутой склон и редкую траву. Сейчас поднимется на гребень и увидит Овраг.
– Стой.
Дверь с белой табличкой. От запаха кружится голова…
Золотарёв, уже не скрывая довольной улыбки, постучал и распахнул дверь.
– Вперёд.
Эркин переступил порог, невероятным усилием удерживая себя от крика. Да, это кабинет врача. Вот и всё. Белый за столом… Врач… Поднимает голову… блестят очки… Чмырь делает два шага вперёд, кладёт перед врачом голубой листок… О чём они говорят? Он словно оглох и только видит шевелящиеся губы, не понимая слов.
– Доктор Аристов, подследственный Эркин Мороз доставлен на исследование.
– Где предписание?
– Вот.
Аристов быстро проглядел листок, поднял глаза на Золотарёва – победная улыбка, блестящие глаза… дорвался? Почему сказал «исследование», да ещё и по-английски? Чтобы парень понял и испугался? Обсуждали же уже… Аристов перевёл взгляд на парня… Индеец… красивое лицо, великолепно посаженная голова, развёрнутые плечи, шрам на щеке… Так это же о нём говорили… Что Колька несёт? Парень же знает русский, ещё тогда выяснили…
– Редкий экземпляр, доктор. Прямо жаль вам отдавать, но раз положено… – и театральный вздох. – Под приказом ходим.
Золотарёв быстрым искоса взглядом проверил реакцию. Да, вот теперь с воздействием: побледневшее под загаром лицо, расширенные в немом крике глаза, взгляд в никуда, ну…
Аристов аккуратно разгладил листок предписания. Дорвался, значит? Ну, ты сейчас получишь, а за это подмигивание особо.
– Снимите наручники, – официально безличным тоном сказал Аристов и, видя изумление Золотарёва, прибавил жёсткости: – И покиньте кабинет.
– Юрка, – чуть слышно шепнул Золотарёв, – ты чего?
– Майор Золотарёв, – Аристов так резко встал, что Золотарёв качнулся назад и даже отступил на шаг. – На экспертизу положено шесть часов. Отсчёт времени начнётся, когда вы снимите наручники и покинете мой кабинет.
– Доктор Аристов, – начал, наливаясь кровью, Золотарёв.
– Полковник Аристов.
Золотарёв проглотил эту поправку и подошёл к Эркину. Тот стоял неподвижно, словно ничего не видел и не слышал.
– Руки, – тихо сказал Золотарёв по-русски. Никакой реакции, и Золотарёв рявкнул уже в полный голос, теряя выдержку: – Руки давай!
Медленно, как во сне, поднялись стянутые металлическими браслетами запястья. Золотарёв сорвал наручники, и Эркин не опустил, а уронил руки, бессильно повисшие вдоль тела.
– Сейчас десять ноль-ноль…
– Экспертиза закончится в шестнадцать ноль-ноль, – твёрдо ответил Аристов.
– Приступайте к исследованию, доктор, – сказал по-английски Золотарёв и захлопнул за собой дверь.
Всё ещё стоя, Аристов внимательно осмотрел на застывшего посреди кабинета парня в рабских куртке и шапке. Рабские сапоги… джинсы… лицо… парень на пределе, одно неосторожное слово, и сорвётся в страшную непредсказуемую истерику. Так, шесть часов, успокоить его, сейчас слова вряд ли подействуют. Значит, так…
Слова спорящих друг с другом беляков проскакивали мимо сознания Эркина. Даже не замечал, на каком это языке. Он никогда не слушал надзирателей, но это говорят уже ему:
– Проходи, садись.
Медленно, волоча ноги, Эркин подошёл к столу и сел, по-прежнему глядя в никуда. И даже щелчок тумблера на коробке селектора не заставил его повернуть голову.
– Кто это? Крис здесь?
– Доктор Юра? Я Люк, Крис…
– Доктор Юра, я здесь, что случилось?
– Крис, слушай внимательно. Привезли того, о ком говорили Слайдеры. Понял? С десятком быстро ко мне.
Колька наверняка торчит под дверью, но десятка хватит. Так, душ, наверняка массаж, покормить, сон на три часа, не больше… Но сейчас…
– Эркин Мороз?
– Да, сэр, – ответил неживой голос.
– Не бойся, – мягко сказал Аристов.
Эркин медленно повернул к нему голову, и Аристов увидел, как оживает, наливается сдерживаемой яростью, темнеет смуглое лицо, так что шрам становится светлее кожи.
– Мне уже нечего бояться, сэр.
Эркин отвёл глаза. Ну, вот и всё. Сейчас команда: «Раздевайся», – потом: «Руки за голову, ноги расставь», – или… Топот множества ног по коридору не дал додумать. Надзиратели? Зачем?! А дверь уже рванули, и ввалившиеся в кабинет парни в цветных рубашках и каких-то ярких куртках были кем угодно, но не надзирателями. Да это же… Эркина сдёрнули со стула, и он оказался в тесном кольце обнимающих, шлёпающих его по плечам и спине рук, гуле голосов, громких и по-камерному тихих.
– …живой… всё в порядке, парень… мы все тут… нам о тебе такого наговорили… откуда тебя… а чего тебя в наручниках?… ага, я видел…горел?… когда?… сейчас в душ тебя…
– Крис, – пробился к нему голос врача. – Парни, на всё про всё шесть часов. Забирайте его сейчас. В душ, накормить, и пусть поспит, все вопросы потом.
– Доктор Юра, вы посмотрите его?
– Всё потом. Смотрите, чтобы его этот майор не перехватил.
– Это внизу который? Сделаем. Парни, в кольцо его. Бежим!
Куривший на крыльце Золотарёв невольно посторонился перед целеустремлённо несущейся небольшой, но плотной толпой. Что ещё Юрка задумал? Выгнал из кабинета, теперь эта орава… Но, когда орава пробежала столь же целеустремлённо обратно, он разглядел в центре толпы индейца в рабских куртке и шапке и растерялся. Это ещё что?! Куда они его? Он бросил окурок и кинулся наверх к Аристову.
– Юрка, что это?!
– А именно? – спокойно спросил Аристов, сосредоточенно заполняя очередную карточку. – Сядь и перестань орать.
– Куда они его повели?
– К себе в общежитие.
– Зачем?!
Аристов отложил ручку и поднял глаза на так и оставшегося стоять Золотарёва.
– А зачем ты привёз его? – и сам ответил: – На экспертизу. Так что не лезь в мои дела. Я же не лезу в твои.
– Какая к чёрту экспертиза в общежитии?!
– Я же тебе сказал. Не ори. Талон в столовую дать, или поешь в городе?
– Юрка!!!
– В шестнадцать ноль-ноль ты получишь его и моё заключение. А теперь иди и не мешай мне работать. Всё. Можете быть свободны, майор.
Золотарёв медленно вдохнул и выдохнул, чётко по-уставному козырнул.
– Есть, полковник, – повернулся на каблуках и вышел, без стука прикрыв за собой дверь.
Аристов просмотрел частично заполненную карточку. Имя и фамилию он переписал из направления, остальное заполнит потом. Будем надеяться, что парень отойдёт и даст себя осмотреть. Ах, Колька, не удержался. Как говорил тогда Гольцев? Прёт, не думая? Да, как танк. А под гусеницами люди. Этот парень. Если всё, что говорили о нём Слайдеры, правда, и он перенёс и боль, и депрессию, работая скотником, а сейчас… Да нет, всё это чепуха, держится парень из последнего, но держится.
Пока бежали, Эркина немного отпустило, и он попытался на бегу расспросить:
– Что это, парни?
– Больница… госпиталь… да не то совсем… не бойсь… всё нормально… мы работаем тут… ща душ тебе соорудим… пожрать…
Эркин не успевал даже понять, кто и что ему говорит. А уже они вбежали в другой корпус, и толпа сразу увеличилась. Он опомниться не успел, как его втолкнули в просторный зал, уставленный скамьями.
– Давай раздевайся.
– Зачем?!
– Душ… помоешься… парни, мыло ему… моё держи…
Десятки рук распахивали и снимали с него куртку, сдёргивали рубашку, расстёгивали джинсы…
– Вы что, охренели?! – Эркин попытался вырваться из кольца.
– Ты чего, парень?
– Мы же помочь…
– Ладно, – остановил гомон Крис.
Эркин обвёл взглядом мучительно знакомые, нет, привычные лица.
– Элы?
– Ну…
– И чего здесь?
– Мы здесь работаем.
– Вы что, не горели? – вырвалось у Эркина.
Вокруг засмеялись.
– Перегорели здесь… Все горевшие.
– И кем работаете?
– Санитарами… Убираем… Массаж делаем… Врачам помогаем…
– Врачам?!
– Они здесь другие, – Крис улыбнулся. – Давай, раздевайся, вымоешься сейчас, поешь, поспишь…
– А потом?
Крис молча развёл руками.
– Ясно, – Эркин сам потянул с плеч рубашку. – Хоть час, да наш, так что ли? – и улыбнулся.
Ему ответили такими же улыбками.
– Парни, входы перекройте, – распорядился Крис. – И давайте отсюда, не колготитесь все.
– Верно, – кивнул Сол. – Успеем поговорить. Люк, пошли.
– Я останусь, – сказал Эд. – Помогу помять. Вдвоём управимся, Крис?
– И я с вами, – вмешался Стив. – Двое не справятся. Ишь, нарастил.
Эркин усмехнулся, снимая сапоги.
– Грузчиком был. И скотником. Парни, а постираться заодно если, высохнет?
– Давай заменим, – предложил Крис.
– Нет, – покачал головой Эркин. – Это из дома. Всё, что осталось.
– Стирай, у нас сушка хорошая.
Толпа уменьшилась, но ненамного. Кто-то принёс мыло, мочалку, полотенца.
– Вшей нет? А то куртку прожарим.
– Нет, – улыбнулся Эркин.
Его трусы привели парней в такое восторженное изумление, что он удивился.
– Вы что, трусов не видели?
– Видели, – возразил кто-то. – И даже снимали.
– Но с других, – уточнил ещё кто-то.
– Тебе-то зачем?
– Не трёт и, если приспичит штаны снять, всё ж-таки прикрытый, – объяснил Эркин, раздеваясь.
– Дело, – одобрил Эд.
Общее внимание смущало Эркина, отвык он уже от такого, но их было много, и, когда он разделся, его довольно бесцеремонно покрутили и осмотрели, придирчиво проверив номер на руке.
– Ладно, – Крис сунул ему в руки мыло и мочалку. – Иди мойся. Времени в обрез, а мы ля-ля разводим.
– А вещи мои?
– Постираем тебе твоё, – Эд быстро раздевался, складывая вещи на соседнюю скамейку. – И твоё сейчас сложу, иди.
Большой гулко гудящий зал с туманными сквозь водяную пыль шарами ламп под потолком. Эркина подтолкнули к стене. Да, не как в Паласе. Душ по стенам, а посерёдке тоже скамьи. Эркин крутанул кран и охнул под тугой, чуть не сбившей его с ног струёй. В имении такого напора не было. Сделал себе по вкусу. А на стене у крана как полочка вделана, как раз для мыла. Здорово. Он намылил мочалку и стал растирать себя, плечи, грудь, живот, мыльная вода щекотно текла по телу. Кто-то взял его за плечо. Он круто обернулся. Тот же метис, что всё командовал.
– Давай мочалку. Пока голову моешь, я тебя сзади разотру.
Эркин отдал ему мочалку и стал намыливать голову.
– Из-под струи выйди.
Он сделал шаг назад и натолкнулся спиной на чьё-то тело.
– Во, стой так.
В душе всякое бывало, и подпускать к себе вплотную не стоило, но ему уже тёрли спину и ягодицы. Подтолкнули вперёд.
– Давай смывай.
Он мылся, уже ладонями растирая тело, теребил себе волосы, смывая налипшую за эти дни грязь и засохший пот.
– Давай, вылезай.
– Уже?
– Ложись на скамью. Мы сейчас тебя и намылим, и разотрём, и промнём.
Смаргивая с ресниц воду, Эркин прошлёпал к скамье и лёг на живот.
– Ну, держись парень.
Сильные умелые пальцы и ладони на спине, плечах, щиколотках, шее. Сколько их? Двое, трое? Ох, до чего же ловки. Не абы как, от души мнут.
– Давно мяли?
– Да летом, – выдохнул Эркин.
– Давай, на спину крутись.
Он перевернулся, привычно закинул руки за голову.
– Когда горел?
– В двадцать.
– Ого!
Над ним склоняется тёмное лицо, блестящее от воды, а может, и пота.
– И живой?
– А чем тебе это мешает?
Негр смеётся и говорит уже серьёзно:
– Мне двадцать четыре полных, вот и спрашиваю. Глаза закрой, лицо промну.
– Лицо потом, – вмешивается метис, разминавший ему ноги. – Когда промазывать будем. Сейчас окатим.
– Чего?! – Эркин приподнялся на локтях, но его тут же уложили обратно, и лавина воды обрушилась сверху так, что дыхание перехватило.
– Теперь на живот.
И опять.
– Утопите, черти! – вырвалось у него.
– Не бойсь. Не первый. Вставай.
Эркин слез со скамьи, встал и потянулся, сцепив руки на затылке, медленно выгнулся на арку и выпрямился, оглядел смеющиеся лица стоящих перед ним парней.
– Ох, спасибо, парни.
– За спасибо ты нам расскажешь лучше.
– Чего рассказать?
– Чего спросим. Пошли. Промажешься.
– И промазка есть?! – изумился Эркин.
– Покупаем, – ответил Крис, подталкивая его к выходу.
– Да, а шмотьё моё? – уже у двери вспомнил Эркин.
– Иди-иди, – засмеялся кто-то ещё. – Не пропадёт. Всё сделаем.
Пока он мылся, принесли от кастелянши больничные тапочки, халат, простыню и два больших полотенца, а от себя кучу тюбиков с кремами.
– Вытирайся, – распорядился Крис, перебирая тюбики. – Нанесли черти мелкоты. Хоть по запаху подобрать.
И опять в несколько рук Эркину помогли вытереться, застелили простынёй две скамьи, уложили и… Эркин даже застонал от наслаждения, почувствовав, как ложится на спинную ложбину прохладный червячок крема.
– Что, не мазался долго?
– А как перегорел, – выдохнул Эркин. – Шестой год идёт.
– С ума сойти! – ахнул кто-то над ним.
– Скажи, а не сильно зашершавел.
Он слушал звучащие над ним голоса, но ощущал только скользящие по его телу умные ловкие пальцы и ладони, и как меняется под этими руками его кожа, становясь мягкой и упругой.
– А смотри, какой налитой…
– Это и мы такими станем?
– А чего ж нет? Мы все… из одного питомника.
– Повернись и глаза закрой.
Ему помогли повернуться.
– Ноги раздвинь. Ага, хорош.
И опять негромкие усыпляющие голоса.
– Смотри, а не изменились совсем.
– У тебя изменились?
– Нет.
– Так у него с чего должны меняться?
– Ты смотри, ладони у него… Корка.
– Снимем?
– Чем? Тут…
– Напильник нужен, – вмешался Эркин, не открывая глаз.
– Чего?
– А, верно.
– С чего у тебя так?
– Работа такая, – вяло ответил Эркин.
– Ну, так что? Оставим?
– Это отмачивать и слоями снимать. Оставим.
Эркин невольно улыбнулся. Руки на его теле растирали, вминали, разглаживали. И не было ни боли, ни страха, только где-то очень далеко внутри память о Жене, о её руках.
– Ты чего собрался? Распусти мышцы. Вот так. Ну, хорош?
– Хорош.
Его не больно, но звучно шлёпнули по животу над пупком. Эркин сел и открыл глаза.
– Ох, хорошо как! Спасибо, парни.
– На здоровье.
Ответили по-русски, и Эркин удивлённо вскинул глаза на сказавшего.
– Ты… по-русски знаешь? – вырвалось у него тоже по-русски.
– Немного знаю, – спокойно ответил Крис, вытирая руки. – А ты?
– И я немного, – ответил Эркин, вставая и шаря взглядом в поисках своих вещей.
– Ты чего?
– Не бойсь. И постираем, и вычистим. Надевай это.
Эркин не споря – всюду свои порядки – надел на голое тело халат. Пуговиц нет, руками, что ли, держать, а, вот оно как, запахнуть и поясом. Тапочки, похожие на те, сшитые Женей, нет, об этом нельзя.
Парни быстро и споро убрали всё, расставили скамьи.
– Здоровенный ты, чёрт, – поймал его взгляд и улыбнулся Эд. – Три больших тюбика ушло.
Эркин почувствовал себя неловко. Ведь сказали же, что за свои деньги покупают, а эти штуки дорогие, он знает, но вокруг уже смеялись, превращая всё в шутку.
– Пошли.
– Куда?
– К нам, – ответил Крис.
– А не в столовую? – предложил Эд.
– Хватит цирка, – отрезал Крис и объяснил: – Ещё и столовую перекрывать, шуму много. А к нам уйдём, и там только холл прикрыть, – и уже Эркину: – Пошли.
После душевой и промазочной Эркину в коридоре показалось прохладно, но они быстро поднялись по лестнице на второй этаж и свернули в правый коридор. Эркин уже привык идти в живом плотном кольце, да и не дурак он, чтобы не понять: его прикрывают от чужих глаз. Ну, парни здешние, им виднее.
Крис распахнул дверь своей комнаты.
– Заходите.
Ввалились всей толпой. Сразу стало тесно и шумно. Но Эркина вопросами не дёргали. Пусть поест, поспит, всё ж понятно: у Оврага был парень.
На столе уже стояли три тарелки, прикрытые тарелками же, и стакан, накрытый круглой румяной булочкой.
– И всё мне? – уточнил Эркин, усаживаясь за стол.
– Давай лопай, – засмеялись в ответ.
Тарелка белой каши – Женя называла её манной – с жёлтым озерком растаявшего масла, тарелка с нарезанными варёными овощами, бутерброды с ветчиной и сыром, стакан какао и сладкая булка с изюмом.
– И чей это паёк я лопаю? – поинтересовался Эркин, набрасываясь на кашу.
– Ладно, потом посчитаемся… Ешь давай.
– Хорошо вас кормят, – пробурчал с набитым ртом Эркин. – В тюрьме паёк куда как хуже.
– А ты из тюрьмы, что ли?
– За что?
– Беляков много покрошил, – улыбнулся Эркин.
– Это когда? – придвинулись к нему.
– А в Хэллоуин.
– Здорово! – восхитился кто-то.
– А нам не разрешили, – вздохнул Андрей.
– А я не спрашивался, – хмыкнул Эркин под общий одобрительный хохот.
– Андрей, а ты чего здесь?
Эркин вздрогнул, недоумевающе глядя на молодого пышноволосого негра, явного джи, но тут же опустил глаза и стал есть. Этого не заметили.
– Вы ж взялись тот вход держать.
– Струсили?
– Да нет, – наперебой объясняли Андрей, Арчи, Майкл и остальные джи. – Убрался он… Мы ему показ устроили… По-жёсткому… Он аж обалдел… Ага, стоит, глаза выпучил… а мы наяриваем… Обложил нас и ходу…
– Точно, ушёл? – спросил Крис.
– Ушёл, – подтвердил Клайд.
– Ага… И шофёра забрал… В город ушли…
– Ладно. Холл всё равно держим.
– А то… Само собой…
Эркин доел и, сыто отдуваясь, откинулся на спинку стула.
– Ну, и накормили. От пуза. Сейчас бы поспать.
– Сейчас и ложись… Вон кровать. Ложись и отрубайся… Всё, отваливайте, не показ, смотреть нечего…
Эркин, уже не стесняясь, скинул халат и лёг на кровать. Прохладная чистая простыня заскрипела, натягиваясь, под его телом.
– Ты как, прикроешься? – спросили над ним. – Дать одеяло, или так будешь?
– С одеялом, – пробормотал, засыпая, Эркин.
Он стремительно проваливался в сон и уже не ощутил, как его накрыли простынёй и одеялом.
Бесшумно толкаясь, парни забрали посуду и ушли. Крис задержался в дверях, оглянулся. А смотри-ка, как ловко одеялом обернулся, не впервой, значит. Ну, пусть спит. Он бесшумно прихлопнул за собой дверь и пошёл в холл, где стояли жёсткий диван, несколько стульев и кресел и где был селектор. Сейчас по холлу болталось несколько самых «плечистых» и «глазастых».
– Заснул?
– Да, отрубился.
– Да-а, хлебанул парень.
– Ну уж не меньше нашего.
– Сказанул! Слышал же, из тюрьмы привезли.
– Я видел, как из машины выводили. В наручниках.
– А руки его видел? Он ладонью гвозди забивать может.
– И не мазался с… когда он перегорел-то?
– Говорит, в двадцать.
– Врёт. Кто его, перегоревшего, держал бы?
– Тоже верно.
– Проснётся, спросим.
– А на хрена ему врать?
Крис, не слушая и не вмешиваясь в разговор, щёлкнул переключателем на коробке селектора.
– Доктор Аристов слушает.
– Доктор Юра, это я, Крис, – Юрием Анатольевичем он называл его только когда говорил по-русски, а здесь полно народу, так что надо по-английски. – Он заснул.
– Я приду в час. Трёх часов нам хватит.
– Хорошо, доктор Юра. Я… я зайду к вам сейчас.
– Заходи.
Они отключили селектор одновременно. Внимательно слушавшие парни дружно закивали.
– Валяй, Крис.
– Мы здесь.
– Значит, к часу соберёмся.
– Ну да, пусть поспит пока.
Крис кивком попрощался с ними и побежал вниз. На полдороге к четвёртому корпусу его догнали Эд и Сол, а уже у дверей Майкл. И в кабинет Аристова они вошли вчетвером.
Аристова, казалось, это не удивило. Он кивком указал парням на стулья и отдал Люсе обработанные карточки:
– Это всё в регистратуру, Люся.
Когда Люся вышла, они быстро переставили стулья и сели обычным полукругом.
– Всё так, – сразу сказал Эд. – Мы номер смотрели. Двадцать пять полных. И перегорел.
– Говорит, в двадцать, – сказал Сол. – Как такое могло?
– Я думаю, он нам расскажет, – улыбнулся Аристов.
– Да, доктор Юра, – кивнул Майкл. – Врать ему незачем.
– Он… такой, как мы, – сказал Эд. – Это точно.
– Всё это фигня хренова, – нетерпеливо мотнул головой Крис. – Я не за этим шёл. Доктор Юра, мы… мы никак не можем его здесь оставить?
Аристов грустно улыбнулся.
– Никак, Крис. В шестнадцать ноль-ноль его увезут.
– А если он болен? – не отступил Крис.
– Он здоровый, – возразил Сол.
– Знаю, – кивнул Крис. – Но, доктор Юра, вот у человека жар, высокая тем-пе-ра-ту-ра, – выговорил он по-русски, – это значит, что он болен, так?
– Допустим, – кивнул Аристов.
– Больной должен быть здесь, а не в тюрьме. Тоже так.
– Ну, – поторопил его Эд. – Он же здоровый.
– Если есть таблетки, понижающие температуру, то должны быть и обратные, повышающие. Накачать его этими таблетками, и всё. Он болен и должен быть здесь, в госпитале.
– Голова-а! – ахнул Майкл. – Точно!
Аристов с еле заметной улыбкой слушал, не вмешиваясь.
– Ну, и сколько мы его так продержим? – спросил Сол.
– Да, – кивнул Эд. – Это тоже точно. И что это за жизнь? А как кончатся таблетки, так он здоровый, и его обратно в тюрягу.
– Да, потом-то что? – Сол подался вперёд, ожидая ответа.
Крис обвёл их возбуждённо блестящими глазами.
– А через неделю он помрёт. И всё!
– Чего?!
– Охренел?!
– Нашёл спасение!
– Дураки вы все. В морге всегда полно неопознанных. Подменим. Того вместо него в Овраг свалим, а ему новые документы сделаем. И всё!
– Ну, ты даёшь!
– Так возьми!
– А что? Здорово придумал.
– Точно. Сделаем…
– Плохо, что индеец, такого трудно подобрать.
– Подберём.
– За неделю?!
– А за месяц не хочешь?
– И месяц ему температурой мучиться?
– А есть такая болезнь… Два дня жар, а три дня или там сколько нормальная. Приступами. Есть такая, доктор Юра?
– Есть, – кивнул Аристов.
– А таблетки, чтоб жар нагонять?
– Тоже есть.
– Ну, так…
– Доктор Юра…!
Аристов требовательно оглядел их и раздельно сказал:
– Нель-зя, – Он повторил это по-русски, в третий раз опять по-английски и спросил: – Поняли?
– Но почему?
– Доктор Юра?
– Ну, чего он такого сделал?
– А что он сделал? – с интересом спросил Аристов.
Они потупились, но Крис тут же вскинул голову.
– Так эти беляки, ну, кого он положил, те сами полезли. Вы ж видели, что они с нами… с нашими делали.
– Есть следствие, есть суд. И то, что вы придумали…
– Это я придумал, – быстро сказал Крис, – они не при чём.
– Так, – начал было Эд, но Крис бешеным взглядом заставил его замолчать.
– Сказал, что я один, значит, всё.
– Нельзя, Крис, – снова, но уже чуть мягче повторил Аристов.
– Значит, что ж… – уныло вздохнул Майкл.
И несколько минул все молчали.
– Ладно, – сказал наконец Крис. – Сделаем, что сможем. Доктор Юра, вы его будете смотреть? – Аристов кивнул. – К вам приведём?
– Нет, я приду. Он где, в твоей комнате?
– Да, я один живу, он не помешает никому.
– Вот у тебя его и посмотрю.
– Хорошо, – Крис встал. – Извините, что помешали вам.
– Ничего, – улыбнулся Аристов.
Парни быстро расставили стулья по местам, попрощались кивками и ушли.
Графство Эйр
Округ Гатрингс
Джексонвилл
До Джексонвилла они добрались без особых приключений и довольно быстро. Пару раз их останавливали русские патрули, но отпускали, убедившись в отсутствии оружия и посмотрев справки.
В городе было тихо. Фредди выругался вполголоса – тишина ему не понравилась – и повёл машину по их летнему маршруту. Джонатан кивнул. Конечно, надо проверить, как у парней дома, а Эндрю жил ближе. Вот и поворот, здесь Эндрю тогда попросил остановиться и пошёл к этому дому. Фредди остановил машину точно у висящей на одной петле калитки. Дом сразу видно, что разорён. Но они всё-таки решили посмотреть. Всё мало-мальски ценное уже явно растащили. Кухня, крохотная гостиная, такая же спальня, чудом втиснутая фанерная выгородка, в которой еле помещалась узкая койка и два стула. На полу какие-то тряпки, обломки. Фредди носком сапога поддел полосатую рубашку. Эндрю носил её на выпасе, она совсем выцвела и расползалась под иглой. Грабители ею побрезговали.
– Громили и грабили, – негромко сказал Джонатан.
Фредди кивнул, но уточнил:
– Сначала грабили.
И вдруг одним бесшумным прыжком ловко выскочил в окно. Через несколько секунд он вернулся, волоча за шиворот бледного до синевы перепуганного мужчину. Тот лепетал что-то нечленораздельное, но, заработав от Фредди оплеуху, заговорил немного понятнее.
Он сосед, а они, значитца, когда началось, так ничего, живёт и живёт пусть себе, а если он расу потерял, то в Цветном бы уж лучше было и ему, и всем, а он же наглый, а они ничего, а эти, когда пришли, так на Хэллоуин положено, а они так ничего, а она-то, ну, коли дура старая, так что с неё возьмёшь, шутка ж, а она поверила, что всерьёз, и копыта откинула, так много ли старухе надо, её-то толком и не били, ну, говорили ж ей, чтобы согнала, ну, куда он без расы, мы-то белые, а так-то всё тихо было, ну, а на Хэллоуин так уж положено, ну, а добру-то чего пропадать, таких-то, ну, кто расу потерял, говорят, сразу кончали, без сортировки, а мы-то ничего такого, да и добро-то всё бросовое…
