Татьяна Николаевна Зубачева
Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел
В его комнату Джимми только заглянул и вернулся в гостиную.
– Ну, как тебе кукла, крошка?
Элли рассмеялась.
– Великовата, но всё равно спасибо.
– Теперь тебе не скучно, так?
Она вздохнула, обнимая его.
– Без тебя всё равно скучно.
– Ну-ну, – он поцеловал её в шею, – Я здесь, крошка. Разожги камин, пока я выгружаюсь.
Джимми любил сидеть у камина, и чтобы пламя было сильным. Она развела огонь, открыла бар.
– Где его рванина, крошка? – вошёл в гостиную Джимми.
– Ну, почему рванина? Вещи вполне приличные. Только куртка рабская. Я их выстирала…
– Спасибо, крошка, – ухмыльнулся Джимми. – Но могла и не стараться. В карманах что было? – она кивнула. – В кладовке, так? Сделай мне покрепче, крошка, а я мигом.
Джимми и впрямь быстро управился. Элли едва успела сделать два коктейля, как он вошёл в гостиную и бросил на стол пакет.
– Уф, вот и всё. Спасибо, крошка, – Джимми взял стакан и сел на диван, столкнув на пол льва. – Брысь, скотина, не всё тебе тут валяться.
Элли охотно засмеялась его шутке и села рядом. Джимми обнял её.
– Ты смотрела его куртку, крошка?
– Да, а что?
– Плохо смотрела, – Джимми самодовольно усмехнулся. – У него там деньги были. В нутряке.
– И много? – потёрлась щекой о его плечо Элли.
– Тебе на серёжки не хватит, – хохотнул Джимми. – Ладно, крошка, закончим с делом и, – он подмигнул ей, – займёмся удовольствиями.
Деньги Джимми переложил в свой бумажник, ключи и расчёску сунул в карман со словами:
– Выкину по дороге с остальным шмотьём.
Носовой платок, бумажник, справка, сигареты – всё полетело в камин.
– Фу! – Элли замахала руками, отбиваясь от запаха горящей кожи и ткани.
– Пошли в спальню, крошка, – Джимми заботливо обнял её и вывел из гостиной. – Прогорит, и запаха не будет, – и уже снимая с неё платье, улыбнулся и подмигнул ей: – Ему всё равно ничего этого уже не понадобится.
Элли только вздохнула в ответ, обнимая его за шею.
Графство Эйр
Округ Гатрингс
Джексонвилл
До Джексонвилла доехали неожиданно быстро. Или просто знали, куда везут, вот время быстрее и пошло. Их действительно привезли точно на то место, откуда увозили. Прямо к так ещё и не разобранному завалу. Они вылезли из кузова и теперь стояли, растерянно озираясь, словно… словно куда-то не туда попали.
Эркин подмигнул Мартину и пошёл к шофёру, открывшему капот и сосредоточенно там копавшемуся. Встав рядом, Эркин осторожно сказал по-русски, ни к кому вроде не обращаясь:
– А теперь что?
– А ничего, – ответил, не поднимая головы, шофёр. – Мотор проверю и обратно.
– А… а нам куда? – решился Эркин.
– А ты что, нездешний? По домам ступайте.
Краем глаза Эркин заметил подходившего к ним русского офицера и отступил на шаг. Но его уже заметили.
– Что тут, сержант?
Шофёр кинул быстрый взгляд на подошедшего и выпрямился.
– Да вот, лейтенант, не знают, куда им теперь, – и усмехнулся. – Привыкли по приказу жить.
Лейтенант посмотрел на Эркина. Остальные издали внимательно следили за происходящим. Мартин вполголоса выругался и рванулся к Эркину, но его тут же за плечи отдёрнули назад и загородили.
– Сейчас идите домой, – тщательно выговаривая английские слова, сказал лейтенант.
– Спасибо, сэр, – ответил по-английски Эркин и сделал шаг назад, приближаясь к остальным.
Лейтенант улыбнулся, но сказать ничего не успел. Потому что с отчаянным визгом: «Папка!» – с завала скатился какой-то мальчишка, и уже бежали женщины, выкрикивая имена мужей и братьев, и в этой мгновенно закрутившейся суматохе уже ничего нельзя было понять, и никто не заметил, когда уехала русская машина.
– Вернулись! Наши вернулись! Все вернулись!
Обнимали, целовали, плакали, рассказывали сразу всё, обо всём, обо всех… Мартина как в водоворот втянуло в толпу. Он был свой, и его встречали как своего. В этом шуме Эркин и услышал о похоронах. Что похоронили, как положено, не Овраг, а могила, у каждого своя, поп и пел, и читал, как у беляков, даже гробы были, всех, Меченый, всех наших похоронили, сами в этом, как его, морге, были, ни один наш там не остался.
– А… Андрей? – глухо спросил Эркин.
– Это Белёсый?
– А как же!
– Неужто бросили?!
– Ты чего?!
– И твою жену мы похоронили, – сказал кто-то Мартину. – С нашими.
– Ничего, а?
– Ты того, не обиделся?
– Нет, – покачал головой Мартин. – Всё правильно.
Эйб Сторнхилл пробился к нему, хотел что-то сказать, но Мартин остановил его.
– Не надо, святой отец. Пусть будет, как есть.
Колумбия
ВЧ № 4712
Автобат
Гольцев сел за стол и с нескрываемым удовольствием закурил. В окно ему было видно, как Тим разговаривает с Савельичем. Ну, теперь-то точно всё будет в полном порядке. Сергей Савельевич Шубин. Дядя Серёжа Савельич. Личность легендарная. Наравне с Дядей Мишей, он же Михаил Аркадьевич… Стоп, лишнее побоку: Тим уже кивнул, отпустил руку мальчика и пошёл к дежурке. Гольцев откинулся на спинку стула, чтобы сделать атмосферу менее официальной. Как пойдёт разговор, так и пойдёт. Это не Гэб. И совсем не Чак…
…Он сидит у стола рядом со Спинозой, а Михаил Аркадьевич задумчиво ходит по кабинету.
– Интересно, Александр Кириллович. Что же, давайте посмотрим.
Спиноза нажимает кнопку сигнала, и входит Гэб. Руки за спиной, голова опущена. Подчиняясь короткому жесту Михаила Аркадьевича, садится за допросный стол. Неподвижное лицо, спокойно лежащие на столешнице большие ладони. Находящихся в комнате людей словно не замечает, подчиняясь командам с послушностью автомата.
– Здравствуйте, – улыбается Михаил Аркадьевич. – Вас зовут Гэб, так? А полностью?
В ответ молчание. Он дёргается подсказать, но Спиноза толкает его под столом ногой.
– Отвечайте.
– Гэб, сэр, – разжались на мгновение губы и снова сжимаются.
– Та-ак, – Михаил Аркадьевич качает головой. – А если перед вопросами я вам скажу, чтобы вы отвечали, вас устроит? – и, не дожидаясь ответа: – Вы должны отвечать на вопросы, которые вам задают. Вы поняли?
– Да, сэр.
После этого Гэб отвечал на вопросы. О Кропстоне. О Грине. Но не о том, кто сдал его Кропстону в аренду…
…В дверь осторожно постучали.
– Входи, Тим, – весело сказал Гольцев. – Садись. Всё нормально? Пацан сыт?
– Да, сэр. Спасибо, сэр.
Тим осторожно сел на прежнее место.
– Вот что, Тим, я хочу поговорить с тобой о твоих хозяевах.
Удивлённый взгляд.
– Зачем это вам, сэр?
– Мне интересно, – Гольцев воспользовался любимой формулировкой Михаила Аркадьевича. – Вот твой последний хозяин, Тим. Где он?
– Он умер, сэр.
Гольцев кивнул.
– И как же умер Джус Армонти?
И по мгновенно застывшему лицу понял, что нащупал болевую точку.
– Он хорошо обращался с тобой?
– Хозяин есть хозяин, сэр, – осторожно ответил Тим.
– Не обижал он тебя?
– Я хорошо работал, сэр.
– И что надо было Джусу Армонти на Русской Территории?
– У него там были… я думаю, должники, сэр.
– И ты помогал собирать долги, так?
– Я водил машину и прикрывал его на переговорах, сэр.
– И кто были его должники?
– Я их не знаю, сэр, – Тим виновато улыбнулся. – Не знаю их имён, сэр.
– Ну, военные, штатские?
– И военные, и штатские, сэр.
– Военные в каких званиях? – рискнул Гольцев.
– От полковника и выше, – уверенно ответил Тим.
Так, это уже кое-что о кое-чём говорит.
– Ты был на всех переговорах? Всегда?
– Нет, только в начале. Потом меня отсылали готовить машину.
– Всегда?
– По-разному, сэр.
– Так что, долги были в деньгах или в чеках, ты не знаешь, – задумчиво не спросил, а сказал Гольцев.
Но Тим ответил:
– По-разному, сэр, – и пояснил: – Хозяин при мне их потом сортировал и раскладывал по конвертам.
Тим говорил спокойно, и Гольцев понял: болевой точкой является только смерть Джуса Армонти. Почему? Убил хозяина и боится наказания? Вряд ли. Говорит о Джусе Армонти без злобы, но… Джус Армонти – личность весьма… своеобразная. На стыке СБ, криминала и финансовых воротил. Судя по ориентировкам, везде отметился. Этакий ловец жирной рыбки в мутной воде. Или Тим позволил его убить, нарушая клятву телохранителя?
– Кто убил Джуса Армонти, Тим?
– Бомба, сэр.
Слишком быстрый ответ.
– И как это случилось?
– Мы попали под бомбёжку, сэр. Прямое попадание, сэр.
– Так что и следов не осталось, – понимающе кивнул Гольцев, с трудом удерживая смех. Ох, парень, ну, кому ты заливаешь, а то я не знаю, что после прямого попадания от легковушки и пассажиров остаётся. – А тебя не зацепило?
– Нет, сэр.
– А машину?
– Её покорёжило, сэр. И сожгло.
– Ты смотри, как всё удачно получилось! – всё-таки рассмеялся Гольцев.
И по лицу Тима понял: вот оно.
– Значит, Джус Армонти жив.
Тим неопределённо повёл плечами. И Гольцев мгновенно сообразил:
– Расстались полюбовно, так? Ты в одну сторону пошёл, а он в другую. Это когда же было? До Капитуляции?
– Да, сэр, – еле слышно ответил Тим.
– Слушай, Тим, а кто сообразил, что надо бежать и прятаться?
– Он, сэр, – Тим тихо, обречённо вздохнул. – Один, я не знаю его, в штатском, но военные перед ним вытягивались и щёлкали каблуками, и он командовал эсбешниками, он повёз хозяина на Горелое Поле. Показал, рассказал… а до этого… на ликвидацию лагеря. Три дня он хозяина от себя не отпускал, а я же телохранитель… моё место за правым плечом. Вот тогда…
…Его отпустили поспать. Прислуживали за столом белые, адъютанты, и хозяин пьяно махнул рукой.
– Ступай в машину.
Он поклонился и ушёл. Машина стояла во дворе, среди других. Он забрался туда и лёг между сиденьями на пол, закрыв дверцы изнутри. Не слишком удобно, но зато снаружи не видно, никто не прицепится. Он весь день ничего не ел, но пока беляки не перепьются и не задрыхнут, отправляться на поиски съестного рискованно. Что не доем, то досплю. Он закрыл глаза и задремал. И разбудил его стук по стеклу и шёпот хозяина:
– Тим, ты здесь?
– Да, сэр, – он заворочался, вылезая из своего укрытия.
– Тише ты. Не вздумай свет включать.
Он перебрался на своё место за рулём и открыл дверцы. Против обыкновения хозяин сел рядом с ним.
– Слушай, надо рвать когти, понял? Поехали.
– Да, сэр, – кивнул он, включая мотор.
– Тихо только, пока они все пьяные.
– Что сказать в воротах, сэр? – он осторожно вырулил на подъездную дорогу.
Хозяин достал из-под переднего сиденья армейский автомат «крикун».
– Я сам скажу…
…– И прошли? – удивился Гольцев.
Тим усмехнулся.
– Началась бомбёжка, сэр. Им не до нас было.
– Повезло.
– Да, сэр. Хозяин тоже так сказал…
…Он гнал машину, изредка подсвечивая притемнёнными фарами, ожидая дальнейших приказов. Но хозяин молчал. Впереди был перекрёсток, и он не выдержал.
– Куда, сэр?
– Под бомбёжку, – последовал неожиданный ответ.
Он даже переспросил от неожиданности.
– Сэр?
– Ладно, сверни вон туда, за кусты.
И когда он загнал машину в какие-то заросли, хозяин заговорил. Бессвязно, путано, но он понял.
– Эта сволочь подставила меня… сволочь, ведь он знал, что здесь за мразь… фотографию мне тычет… ты понимаешь, ров и я на краю… понимаешь, я – свидетель теперь… следующий ров мой… – и вдруг замолчал и спросил уже совсем другим тоном: – У тебя есть приказ меня убить? Только честно, Тим.
– Нет, сэр, – честно ответил он и зачем-то сказал всё: – Пока нет, сэр.
– По-нят-но, – протянул хозяин. – Говорили мне, дураку, а я не верил. Ну… Ладно, гони сейчас под бомбёжку до первой воронки.
– Слушаюсь, сэр.
И пока они ехали, хозяин говорил:
– Слушай, Тим. Сейчас загоним машину в воронку, подожжём, а там каждый сам за себя. Понял? Русские вот-вот Империю к ногтю возьмут, вам свободу объявят, а там уж… твои проблемы. Ты за моим плечом – лишняя примета. Понял? Если что… прямое попадание, и ты меня больше не видел.
Хозяин достал из кармана и на зажигалке сжёг какие-то бумажки. Потом вынул толстую пачку денег, отделил, не считая, половину и… расстегнув на нём куртку, засунул ему за пазуху.
– Вот так. Чтоб не держал на меня…
…– Мы так и сделали, сэр. И больше я его не видел.
Гольцев кивнул.
– Понятно. Всё правильно. А до Джуса Армонти?
Тим облегчённо вздохнул.
– Сэр, их было много, но ненадолго. Я даже не запоминал их. Кто лучше, кто хуже, сэр, но… – он виновато развёл руками.
– Так, Тим, с этим ясно. Если что… Ладно. А теперь я тебе задам один вопрос, сможешь на него ответить – хорошо, нет… так и скажешь. Я настаивать не буду, – Тим кивнул. – Как зовут Старого Хозяина? Который и сдавал тебя в аренду.
Лицо Тима посерело на глазах, и Гольцев досадливо прикусил губу. Неужели и этот закатит сейчас истерику?
– Сэр… это нельзя… я не могу, сэр…
– Стоп, я понял, – Гольцев остановил этот захлёбывающийся шёпот, пока тот не стал криком. – Тебе запретили, так?
– Да, сэр, – Тим с явным облегчением и даже радостью от того, что его поняли, перевёл дыхание.
– Ладно. Нельзя так нельзя. Теперь вот что. Гореть начинают на третий день, так? – Тим кивнул. – От какого дня?
– Как работать перестал, сэр. А бывает, если вработанный, ну, каждый день работал, то и раньше. Меня на второй день дёргать начало.
– Ты… так много работал? – осторожно спросил Гольцев.
– Да, сэр. Месяц всё время на машине. И до этого…
– Подожди, Тим. Я… слышал, что вы не только телохранители.
Тим сглотнул и потупился.
– Нас называют ещё палачами, сэр. Но… сэр, поверьте мне, я… хозяин ни разу мне не приказал такого. Даже в лагере. И на Горелом Поле. Его просили… об этом. Те. Хотели посмотреть мою работу. Но он отказал им. Я только водил машину.
– Водил машину и вработанный?
– Мы делаем то, что нам приказывают, сэр. А без приказов начинаем гореть.
Гольцев еле сдержал себя.
– Так, значит, всё равно, какие приказы?
– У раба нет выбора, сэр.
– Ясно. Ну, спасибо, Тим.
– Пожалуйста, сэр. Но… за что, сэр?
– За правду, Тим. Да, вот ещё. Как происходит передача другому хозяину?
– В аренду? Просто, сэр. Хозяин говорит. Иди с этим джентльменом и выполняй его приказы. И всё.
Гольцев кивнул. Значит, Гэб не горит и не будет гореть, пока выполняет приказы.
– А вот если такая ситуация, Тим… Тим! – Гольцев вскочил со стула и бросился к нему, потому что Тим начал медленно падать на пол.
Гольцев подхватил его, тряхнул за плечи.
– Тим, очнись, ты что?
– Сэр, – еле слышный шелестящий невнятный шёпот, – не надо, сэр, я всё скажу, я всё сделаю, только не это, не надо, сэр, – и хриплое загнанное дыхание.
Гольцев держал его, пока не почувствовал, что тело Тима вновь окрепло, и тогда разжал пальцы. Тим вытащил носовой платок и вытер мокрое от пота лицо. Гольцев переставил стул и сел напротив Тима, вплотную, чтобы, если что, подхватить.
– Тим, в чём дело? Что ты, что Чак…
Тим умоляюще смотрел на него.
– Сэр, не надо.
– Чего?
– Этих слов, сэр. Их скажут, и я не человек.
Гольцев даже замер. Вот оно! Ну… ну, теперь…
– Тим, а когда в аренду сдают, этих слов…
– Нет, – сразу понял его Тим. – Эти слова знают только Грин и… тот, кому он нас продал. Грин передал ему. И нашу клятву, и эти слова.
– Понятно. Значит, сдали в аренду, а когда пришёл обратно…
Гольцев сделал паузу, и Тим, кивнув, подхватил:
– Да, сэр. Приводят. И тогда…Ну, обычное. Возвращаю вам вашего раба. И всё.
– А потом?
– Потом… потом так, как нужно… тому, – радостно нашёл выход Тим. – Он приказывает тебе или другим.
– Убить этого, так?
– Да, сэр.
– А с тобой было такое?
Гольцев тут же пожалел о своём вопросе, но Тим ответил:
– Да, сэр. Каждый из нас это делал. Когда приказывали.
– То есть… ваш хозяин следил, чтобы каждый регулярно убивал, так?
– Да, сэр.
– Врабатывал в убийство. Чтобы вы без убийств гореть начинали.
– Получается так, сэр, – как-то удивлённо сказал Тим.
– Сволочь он. Первостатейная! – от души сказал Гольцев.
– Не смею спорить с вами, сэр, – с чуть заметной демонстративной покорностью сказал Тим.
Гольцев охотно рассмеялся.
– Ну как, Тим, сильно устал?
Тим пожал плечами.
– Бывало и хуже, сэр.
– Ладно, Тим. Что мне было нужно, я узнал. Спасибо. Если ещё что понадобится, ну, так ещё поговорим. Так что, иди. И ничего не бойся. Живи, расти сына.
– Спасибо, сэр.
Тим понял, что разговор окончен, и встал. Гольцев тоже встал, посмотрел на него и как-то неуверенно сказал:
– Не обидишься? – и вытащил из кармана деньги. – У меня у самого двое…
– Нет, – неожиданно твёрдо, даже не прибавив положенного обращения, ответил Тим. – Я же не за деньги вам рассказывал всё.
– Извини, – Гольцев убрал деньги, – не подумал. Ладно, Тим. До встречи.
– До встречи, сэр.
На улице Тим ещё раз вытер лицо и огляделся. Где Дим? А, вон у лужи. Сколько ни осталось времени, надо работать, машину-то он так и не закончил.
Гольцев сел за стол, сильно потёр лицо ладонями. Ещё камушки в мозаику. И похоже… Что Паук и Старый Говард – одно лицо, уже есть. Похоже, что и Старый Хозяин он же. Многое объясняет и снимает ряд нестыковок. Как сказал Джонатан Бредли? Паук без паутины? Ладно. Сделаем. Но Тима надо отсюда убирать. На пределе парень. Не дай бог, как Чак в разнос пойдёт. Пока его пацан держит, а вдруг встретит кого из бывших… Или, что хуже, из нынешних. Ладно, это мы тоже сделаем. Фланговым обходом, точным ударом, тирьям-пам-пам!
Графство Дурбан
Округ Спрингфилд
Спрингфилд
Центральный военный госпиталь
Фредди приехал в Спрингфилд и с поезда сразу пошёл в госпиталь. Шёл не спеша, будто прогуливаясь. Да, не сравнить с Джексонвиллом: и пожарищ не видно, и народу на улицах побольше. Но держатся все настороже, похоже, обошлось без шума, но кое-что было. Возле госпиталя он нагнал женщину в старомодной шляпке. По шляпке он и узнал мать того парня из пятого бокса. Она, услышав шаги за спиной, оглянулась, увидела Фредди и испуганно прибавила шагу. Фредди остановился, закуривая: ему только её визга сейчас не хватает.
В воротах обнаружились несравнимые с прежними временами строгости. Записывали кто и к кому, проверяли документы… Ну, всюду одинаково: как лошадь украли, так конюшню сразу заперли! Из-за этого Фредди опять чуть не столкнулся с ней. И опять он задержался, пропустив высушенную солнцем и ветром фермершу с цеплявшимися за её юбку тремя белоголовыми малышами и немолодую супружескую пару, а потом уже подошёл сам.
Сочетания удостоверения со справкой из русской тюрьмы хватило, вопросы были строго по делу, и, получив пропуск, где помимо данных, кто и к кому, стояло ещё и время прихода, Фредди вошёл на территорию госпиталя. Хорошо, если Ларри у себя в палате, а если гуляет? Ищи его тогда по всему госпиталю, светись по-ненужному.
Но ему повезло. Ещё на подходе к корпусу он услышал знакомый голос:
– Сэр!
И, оглянувшись, увидел бегущего к нему высокого круглолицего негра в рабской куртке поверх госпитальной пижамы. Одежда, рост, да ещё голос позволяли узнать Ларри, а в остальном…
– Здравствуй, Ларри, – улыбнулся Фредди. – Рад тебя видеть.
– Здравствуйте, сэр, – улыбался во весь рот Ларри. – Как доехали, сэр?
Фредди очень естественным жестом протянул ему руку, и Ларри несколько стеснённо, но без заминки ответил на рукопожатие.
– Тебя не узнать, Ларри, – Фредди оглядел его и покачал головой. – Красавцем стал.
Ларри смущённо улыбнулся.
– Да, сэр, я таким толстым никогда не был. Пройдём в бокс, сэр?
Фредди посмотрел на часы.
– Давай. У меня десять минут всего.
Они вошли в корпус. Ларри шагал широко, свободно и даже забывал сутулиться, чтобы скрыть свой рост. Дверь в пятый бокс была прикрыта, оттуда слышались неразборчивые голоса и будто всхлипывания.
– Сегодня первый день, как пускают посетителей, сэр, – объяснил Ларри, открывая перед Фредди дверь бокса. – Прошу вас, сэр.
Ларри не спрашивал, но Фредди, понимая, что того волнует больше всего, заговорил первым.
– Марк жив, здоров. Ждёт тебя.
– Спасибо, сэр, – тихо сказал Ларри, отводя повлажневшие глаза.
– Когда тебя выписывают, Ларри?
– Седьмого, сэр.
– Так, а сегодня какое? Четвёртое, так?
Ларри кивнул.
– Да, сэр.
– Вот что, – Фредди быстро прикинул в уме числа. – Мы можем задержаться, без нас не езжай. Дождись в любом случае. Я сейчас зайду к Юри, доктору Юри, договорюсь с ним. Если надо доплатить, – Фредди достал бумажник, – да, деньги у тебя ещё есть? – и, не дожидаясь ответа, протянул Ларри деньги. – Держи.
– Сэр, это слишком много… – начал Ларри.
– Ларри, – перебил его Фредди, – нет у меня на эти церемонии времени. Вернёшься в имение, и там всё обговорим. Так, у тебя какие новости?
Ларри нерешительно сложил полученные кредитки, сунул их в карман.
– Сэр, тут привозили… индейца, он пастухом работал летом…
– Так, – спокойно сказал Фредди. – И когда это было?
– Вчера, сэр. Утром привезли.
Фредди затаил дыхание, но говорил по-прежнему спокойно.
– Сейчас он здесь?
– Нет, сэр. Его после обеда увезли, – Ларри вздохнул. – Привезли в наручниках и увезли в наручниках.
Фредди досадливо прикусил губу. Разминулись! Если бы они вчера рванули сюда… но кто же знал?!
– Ты с ним не говорил, Ларри?
– Нет, сэр, я не смог подойти, – Ларри виновато развёл руками. – Думаю, он даже не заметил меня.
– А парни что рассказывают?
– Они не хотят об этом говорить, сэр. Сэр, вы не можете ничего сделать для него? Он же… он же хороший парень.
– Знаю, Ларри, – кивнул Фредди. – Всё, что смогу, сделаю. Так, Ларри. Я сейчас к доктору Юри, потом опять зайду.
Фредди вышел, а Ларри достал из тумбочки платок, в котором держал деньги, и стал считать. Как много. Пожалуй, хватит на те книги. Майкл теперь днём уезжает из госпиталя, за ним присылают машину, но можно будет попросить Никласа. Никлас не откажет. Конечно, последнее время он только и пристаёт со своими просьбами, но… ведь так получается… Вот и сегодня.
…Майкл пришёл на завтрак, не то озабоченный, не то раздосадованный чем-то, и ел второпях. Но он всё-таки рискнул.
– Сэр Майкл, – начал он, когда Майкл взялся за какао, а остальные ещё ели творог, – не сочтите за дерзость, сэр, но у меня… я хотел бы попросить вас…
– О чём, Ларри? – Майкл отставил недопитый стакан и с интересом посмотрел на него.
Он вздохнул, как перед прыжком, и начал:
– Вас вчера не было, сэр. Сюда привозили вчера одного парня. В наручниках. Индейца. Он летом работал пастухом. У моего лендлорда. Он… он очень хороший парень, сэр. Если он что и сделал, так это его довели, сэр.
– Так, – кивнул Майкл, – кажется, я понимаю, о ком речь. И в чём просьба?
– Может, ему можно как-то помочь, сэр? Он хороший парень. Может, вы… выкупите его, или ещё как, сэр. Он честный, крошки чужой не возьмёт, и работящий…
– Хорошо, Ларри, – Майкл с улыбкой переглянулся с Никласом. – Всё, что в моих силах, я сделаю. Раз он такой хороший. Выкупа, конечно, не надо, торговля людьми запрещена. А что смогу, то сделаю…
…Надо думать, Майкл сможет многое. На Хэллоуин он так командовал, и все его слушались. Прямо… генерал.
Ларри вздохнул и достал лист бумаги. Письмо Марку. Раз он здесь задерживается, надо написать. Фредди не откажет передать. И, пожалуй, гостинцев. У него как раз есть конфеты.
Он успел к приходу Фредди нарисовать письмо в картинках и закончил его, как и то, первое: дорога под солнцем и двое – высокий и маленький – идут вместе, держась за руки. Письмо и конфеты он завернул вместе в ещё один лист, сделав фигурный пакетик.
Фредди, войдя в палату, увидел пакетик и понимающе кивнул.
– Давай, передам. Теперь так, Ларри. Доктор Юри на операции, я ему оставил записку. Ты к нему зайди после ужина.
– Хорошо, сэр. Большое спасибо, сэр.
Фредди устало улыбнулся.
– Всё нормально, Ларри. Держись. Не думаю, что мы ещё где надолго застрянем, но без нас не езжай. Мало ли что.
– Да, сэр, я всё понял, сэр.
– Ну, всё тогда. До свиданья, Ларри.
– До свиданья, сэр. Мне… я провожу вас, сэр?
Фредди посмотрел на него и кивнул.
– Спасибо.
Когда они шли по коридору, Фредди молча кивком показал на дверь пятого бокса. Ларри в ответ расплылся в широкой улыбке, и Фредди понимающе кивнул. А уже по дороге спросил:
– Тихо было?
– Да, сэр. Даже стрельбы не слышали. Но раненых привезли много, и сейчас везут. Парни говорят, что в городе были так, драки. Но, – Ларри улыбнулся, – сразу объявили тревогу, выставили охрану, раненые, кто уже выздоравливает, с оружием, и парни все в охрану встали. А мне, – он смущённо улыбнулся, – мне велели идти в палату и не выходить, а если услышу стрельбу, то лечь на пол под кровать.
– Всё правильно, – кивнул Фредди. – Ладно, в имении, когда вернёшься, расскажешь всё подробно, – и улыбнулся. – Зимой делать особо нечего, вот и расскажешь.
Они уже подходили к воротам.
– Всё, Ларри, дальше не надо. До встречи.
– До свидания, сэр.
Не оглядываясь, Фредди ушёл. Ларри провожал его взглядом до ворот. Вот он вошёл в дежурку сдать пропуск, вышел, уходит по улице. Он не оглядывался, и Ларри не посмел помахать ему вслед. Вздохнув, он повернулся и пошёл обратно. Значит, что ж, значит, так надо. Считал дни, считал… думал, три дня осталось, а оказывается… конечно, Фредди виднее, и в самом деле, как бы он добирался до имения, если он даже не знает его названия, только ближайший город, Краунвилль. Конечно, можно было бы… но после этой резни, ведь наверняка как зимой, только вспомнить, каково пришлось, и то страшно.
Графство Эйр
Округ Гатрингс
Джексонвилл
Эркин повернулся на спину и медленно расслабил мышцы. Неужели этот день закончился? Столько всего сразу. Полная путаница в голове. Пили у Гундосого, обмывали, поминали, он тоже пил, но не пьянел, всё сознавал, всё понимал. Потом пошли к церкви, к могилам. Поп что-то говорил, он не слушал. Мартин показал ему нужную табличку, он стоял и смотрел. Не мог понять… Вот здесь, в земле, лежит Андрей, то, что осталось от Андрея, а он… а ему хоть бы что. И впрямь он – скотина бесчувственная, как его в имении обзывали, ведь ближе Андрея и Жени у него нет никого, а вот… А где Женю похоронили, он не знает. Здесь её нет. Её никто не знал, и в морге… могли и там оставить. Жену Мартина забрали. Похоронили здесь, со всеми… и Мартин, Мартин сказал, что всё правильно, так и надо было, пусть так и остаётся.
– А твою мы не знали, ты уж прости, – виновато сказал ему кто-то.
Он только кивнул, тупо стоя у длинного ряда холмиков с деревянными табличками.
– А доктора Айзека мы тоже забрали, – сказал ещё кто-то. – Он же за нас погиб, как все наши.
И стали наперебой рассказывать, что беляки в больнице сначала не хотели им отдавать доктора Айзека, но пока поп с ними спорил, Моз, он в морге работает, показал им доктора Айзека, без Моза бы не нашли, совсем размазали, истоптали, Моз всех знает, сходи к Мозу, Меченый, если она ещё там, заберём, уложим здесь, рядом…
И он пошёл в морг. Мартин пошёл с ним. Но Моз сказал, что не помнит такой, могли ведь и так изуродовать, что не узнаешь, сожжённые-то точно наши, а белых таких тоже было, что уж там, но тут кого-то родные опознали и забрали, а остальных, ну, кого наши не взяли и не опознал никто, их тоже похоронили уже, на белом кладбище, сходи туда, может, сердце подскажет.
Он пошёл. Вернее, Мартин привёл его на белое кладбище к небольшому ряду безымянных холмиков, дал постоять и увёл. А когда он был дома у Андрея? Как-то путается всё. Нет, с кладбища Мартин повёл его к себе домой. Они были уже вдвоём. Остальные отстали у морга или ещё у церкви? Неважно. Понятно, что остальные пошли по домам, к своим, у кого кто остался, всё понятно, у каждого своё, спасибо Мартину, а то бы под забором пришлось спать. Это вспоминалось уже чётко…
…– Всё, пошли ко мне, Эркин. Выпьешь.
– Я и так пьяный.
Мартин быстро посмотрел на него.
– Ты сейчас от выпивки протрезвеешь только.
Он мотнул головой, но Мартин крепко взял его за локоть и повернул.
– Я на фронте такое уже видел, Эркин. Выпьешь, голову очистишь и тогда уже делами займёшься.
И он снова, в который раз, подчинился. Ругая, проклиная себя за послушание, что не смеет сказать белому «нет», но пошёл…
…Эркин рывком сел, вглядываясь в темноту. Послышалось? Нет. Мартин стонет. Эркин осторожно лёг, укрылся. Досталось Мартину, конечно, что и говорить…
…Он шёл рядом с Мартином, молча глядя перед собой. Мартин – спасибо ему – молчал и руку отпустил. С трудом узнавал знакомые улицы, а ведь вроде не так уж много и сгорело, а город совсем чужой… И не додумал, потому что Мартин остановился так резко, что он чуть не споткнулся. И увидел. Они стояли у дома Мартина. На лужайке перед домом громоздилась куча вещей и какие-то беляки и беляшки копались в ней, а распоряжался всем, стоя на крыльце, тощий, ну, глиста глистой, беляк.
– Эт-то что ещё такое? – выдохнул Мартин.
Только тогда их увидели. И замерли. Взвизгнув, шарахнулись женщины, перебиравшие какие-то то ли юбки, то ли… Мартин сунул руки в карманы, шагнул вперёд и повторил уже в полный голос:
– И что это такое?
Все молчали. Мартин медленно шагнул на лужайку, те попятились, и тут он понял и громко сказал:
– Это шакалы, Мартин, – и пошёл следом.
– Верно, – отозвался, не оборачиваясь, Мартин. – А ещё это называется мародёрством, и за него положен расстрел на месте.
Мартин говорил очень спокойно.
– Но… но мы не знали… – сказала одна из женщин.
– Мы думали, вы… вас…
– Спокойно, – вмешался глист на крыльце. – Послушайте, Корк, вы исчезли, и как выморочное имущество…
– Вы получили официальное извещение о моей смерти? – по-прежнему спокойно спросил Мартин. – Вы поторопились, Харленд. И вас своим душеприказчиком я не назначал.
Женщины, бросая вещи, испуганно пятились. По-прежнему держа руки в карманах, Мартин подошёл к вещам на траве и, глядя на Харленда, сказал:
– У меня дела в городе. К моему приходу, Харленд, всё, слышите, всё незаконно присвоенное должно быть в доме на своих местах. Вы поняли меня?
Как-то очень быстро и незаметно все исчезли. Только Харленд стоял на крыльце.
– Корк, поймите, это же естественно, это так понятно…
Не отвечая, Мартин повернулся к нему.
– Пошли, Эркин. Думаю, к нашему возвращению они управятся.
Он встретился глазами с беляком, увидел его страх и кивнул…
…Эркин лёг набок, натянул одеяло на голову. Когда Андрей так заворачивался, только макушка торчала. Закрыл глаза.
И опять началось. Сон – не сон, мелькание лиц, голосов…
…Разорённый дом Андрея. Здесь грабителей не застали: так основательно всё растащили. Кто-то очень шустрый даже стёкла из окон вынул. От Андрея пошли к нему домой. Он уже ни на что не надеялся. И разграбленная, засыпанная перьями и обрывками ваты из вспоротых подушек и перин, квартира оставила его равнодушным. Разорванный в ночь обыска медвежонок Алисы так и валялся на полу. Он не подобрал его. Как не подобрал в доме Андрея его выцветшую старую рубашку. Нет, это ни к чему. От Андрея осталась рукоятка ножа. А тряпки… на что они ему? Про рыжих девчонок ему рассказали. Их видели. С русским солдатом. С ними была Алиса. И ещё какие-то женщины. Те, видно тоже… намылились отсюда. Мартин таскал его по городу, заставлял кого-то о чём-то расспрашивать. Всё путалось. Но он понял главное: Даша и Маша с Алисой и ещё одна женщина вошли в комендатуру. Больше их никто не видел. Видно, так и уехали. Завтра с утра он пойдёт в комендатуру, предъявит удостоверение и… поедет. Догонять Машу и Дашу. И Алису. А сейчас надо спать. Мартин стонет и ругается во сне. В полный голос. Даже здесь слышно. У Мартина никакой надежды, а у него… Женщина, что вошла в комендатуру с Дашей и Машей была в плаще. Сером. Как у Жени. Тёмные волосы узлом на затылке. Как у Жени. И Алиса держалась за её руку. Но не может такого быть. После «трамвая» не живут. Мало ли… похожих. И самое страшное: Алису искал её отец. Женя даже говорить об этой сволочи не хотела. Так на тебе, объявился! С белым телохранителем. Вот это страшно. Если такая гнида уцелела… нет, он Алису не отдаст, об этом и речи нет. Но… нет, даже думать страшно…
