Эдуард Анатольевич Бухтояров
Проявления иррегулярности в истории войн и военных конфликтов. Часть 1
Таким образом, в рамках нового театра военных действий складывалась ситуация, в которой римский проконсул Сципион оказался скован в своей прямой активности ожиданием финала политической активности в Риме.
В это же время пунийский полководец Ганнибал, наоборот, по полной использовал этот временной зазор, беспрепятственно перебросив свои силы на Африканский континент, где начал подготовку к вероятному противостоянию. Не теряя времени во время зимнего перерыва, Ганнибал сумел переманить на свою сторону часть нумидийских князьков, которые были недовольны возведением на нумидийский престол Масиниссы, что добавило в войско карфагенского полководца дополнительные 3 тыс. нумидийских всадников.
Зама (точка во Второй Пунической войне)
Наступившей весной 202 года до н. э. стало очевидным, что часть карфагенского общества как из высшей знати, так и из простого народа, искала повод, чтобы «спрыгнуть» с навязанного Сципионом Карфагену договора о прекращении Второй Пунической войны. Подтверждением этому стал инцидент, случившийся в самом начале весны с римским морским караваном, который доставлял грузы римскому контингенту в Африке.
Тяжелогруженые корабли одного из двух римских караванов в результате непогоды разбросало по африканскому побережью недалеко от Карфагена. Этим решили воспользоваться в своей корысти пунийцы, которые, несмотря на существовавшее перемирие, выслали 50 боевых кораблей под руководством наварха Гасдрубала для захвата римского торгового флота.
Сципион узнал об этом происшествии ровно в тот момент, когда из Рима пришло официальное сообщение о ратификации подготовленного римским пропретором мирного договора. Римский полководец незамедлительно отправил в Карфаген делегацию с тем, чтобы известить пунийцев об одобрении Римом договора и потребовать возмещения ущерба от пиратской выходки карфагенского флота.
В результате требования римлян были не только отвергнуты карфагенским сенатом, но и, более того, карфагеняне устроили морскую засаду кораблю римских посланников, державших обратный путь. В морской стычке большинство римских воинов, охранявших важных персон, погибли, но сами послы выжили.
Теперь уже для Сципиона не оставалось сомнений в том, что Карфаген, а именно часть его общества, сделали первый шаг, чтобы нарушить заключенный между Римом и Карфагеном мирный договор, что требовало от полководца, как представителя римской власти в Африке, незамедлительных ответных действий, которые уже не могут ограничиваться мирными (политическими) инициативами разрешения конфликтной ситуации, возникшей весной 202 года до н. э.
Необходимо особо подчеркнуть тот факт, что во время гонений посланников Сципиона в Карфагене безопасно вывели из города люди антибаркидской группировки, из чего следует сделать вывод, что в эскалации конфликта были заинтересованы силы, подконтрольные карфагенскому аристократическому роду Баркидов, то есть Ганнибалу, и им сочувствующих. К этому следует прибавить ту активность, которую Баркид развернул по прибытии на Африканский континент среди нумидийцев, стараясь вернуть в свое войско такую необходимую ему нумидийскую кавалерию. В общем, Ганнибал проводил активные подготовительные мероприятия, чтобы спровоцировать римлян на новый конфликт, благодаря которому Ганнибал будет иметь возможность исправить сложившуюся в Африке ситуацию в пользу Карфагена.
Сомнений не было. Весной 202 года до н. э. Ганнибал Барка в нарушение достигнутых договоренностей между Римом и Карфагеном приступил к активным действиям на Африканском театре военных действий, не желая таким образом мириться с навязанными ему условиями окончания войны.
Приняв новый вызов, Сципион незамедлительно отправил послание нумидийскому царю Масиниссе, чтобы тот собрал все свои силы и привел их в долину реки Меджерды. Сам же римский полководец, оставив боевое охранение в своем лагере, вывел основные силы на оперативный простор, двигаясь по направлению к долине Меджерды, с тем чтобы как можно быстрее соединиться с нумидийской конницей. В начатой прямой активности Сципион параллельно предпринял целый ряд опустошительных рейдов по землям карфагенских владений, лишая пунийцев их ресурсной базы в рамках надвигающегося противостояния.
Неся ресурсные потери, сенат Карфагена отправил к Ганнибалу делегацию с просьбой остановить разграбление земель пунийцев, и дать бой войску Сципиона. Ганнибалу не нужно было заставлять себя долго уговаривать, и уже через несколько дней карфагенский полководец повел свою армию по направлению к Заме.
По прибытии в предполагаемый район боевых действий Ганнибал выслал разведчиков, чтобы добыть сведения о противнике, чьи силы уже находились в районе Замы. Все пунийские разведчики были схвачены сторожевым отрядом римлян и доставлены в ставку Сципиона, где им была проведена показательная экскурсия по лагерю, после чего они были отпущены.
После этого случая, ставшего историческим анекдотом, Ганнибал предложил Сципиону личную встречу перед сражением. Перед самим свиданием в лагерь Сципиона прибыл царь Масинисса, приведя с собой 4 тыс. всадников и 6 тыс. пехотинцев. Прибывшие нумидийцы значительно усилили римские легионы, из-за чего Ганнибал потерял свое заметное преимущество в количественном и качественном показателях перед римской армией.
На свидании двух полководцев Сципион предсказуемо отверг все предложения Ганнибала, потому что у римлян, находящихся в ранге победителей, уже был в кармане только что подписанный мирный договор, и пойди пропретор на личную сделку с Баркидом, он бы одним махом легализировал всю неправомерную активность пунийцев, направленную на разрыв этих договоренностей. Этим бы Сципион мог полностью нивелировать все свои победы над Карфагеном в Африке, а Ганнибал своей непрямой активностью и без кровопролития добился бы легального статуса для продолжения войны на выгодных для себя условиях.
Но к этому моменту уровень пропретора Сципиона как стратега соответствовал военному гению самого Ганнибала, и Сципиону не составило труда дать правильный для Рима ответ, который звучал просто и лаконично:
«Либо Карфаген признает власть Рима, либо все решит оружие».
Как уже упоминалось, Сципион высадился на африканский берег, имея с собой корпус общей численностью в 35 тыс. воинов. В результате предыдущих успешных действий в Африке на стороне римского проконсула выступил нумидийский царь Масинисса, приведя с собой 4 тыс. нумидийских всадников при 6 тыс. пеших воинов.
Итого, подойдя к Заме, Сципион имел армию общей численностью около 45 тыс. воинов, из которых около 35 тыс. были тяжелые пехотинцы и до 10 тыс. – всадники.
Со стороны Карфагена под началом Ганнибала собралась довольно разношерстная боевая кампания.
В числе карфагенского войска находились наемники, навербованные ранее Магоном, численность которых колебалась в пределах 10 тыс. человек, не более. Недавно навербованное Гасдрубалом войско африканцев могло насчитывать, с учетом ранее понесенных потерь, около 15 тыс. человек. Число ветеранов, которых Ганнибал привел вместе с собой из Италии, варьировалось в пределах 15–20 тыс. воинов плюс Баркиду удалось переманить на свою сторону крупный отряд нумидийских всадников в количестве 3 тыс. человек.
Итого на стороне Карфагена выступила армия общей численностью не менее 45 тыс. человек плюс 80 боевых слонов.
Как видно по количественному показателю, силы противоборствующих сторон, вышедших в район Замы осенью 202 года до н. э., были равны, но вот по качеству военной силы одна из сторон сильно уступала другой.
Во-первых, римская и карфагенская сухопутные армии имели разделение на два рода: пехоту и кавалерию. И вот здесь четко проявляется первый перекос в сторону римлян, потому что их кавалерия почти в два раза превосходила карфагенскую по численному показателю: 9–10 тыс. против 5 тыс.
Во-вторых, на стороне Рима находились многочисленные нумидийские всадники, боевые качества которых в то время превосходили качества любой кавалерии, чьи всадники представляли другие народы или племена, вовлеченные в противостояние во Второй Пунической войне. К тому же число только всадников Масиниссы, а это 4 тыс. воинов, практически равнялось числу всей карфагенской кавалерии.
А теперь о тактическом построении войск на поле боя.
Силы противоборствующих сторон построились друг против друга, используя одну и ту же общую схему построения войск, за исключением некоторых тактических особенностей.
По фронту карфагенской пехоты была выстроена линия боевых слонов, за которой шла первая линия пехотинцев из числа навербованных Карфагеном наемников. Во второй линии в строю стояли африканские воины, ранее набранные Гасдрубалом, чья боевая способность оставляла желать лучшего по сравнению с другими воинами Ганнибала. И в третьей линии, которая была построена на дистанции в 200 метров от второй, расположился сам Ганнибал со своими ветеранами Испано-итальянской кампании.
И, соответственно, фланги карфагенской пехоты были прикрыты конницей, где правый фланг был отдан карфагенской коннице, а левый занимала конница союзников – нумидийцев, перешедших на сторону Ганнибала.
Напротив карфагенян был выстроен симметричный по схеме построения боевой порядок войска римского пропретора Сципиона.
Как и положено, фланги римлян образовывали кавалерийские части. Конница Лелия стояла напротив карфагенской кавалерии, а всадникам Масиниссы предстояло сразиться с меньшим по численности отрядом своих соплеменников, принявших сторону Ганнибала.
Если с построением конницы для Сципиона, все было понятно, то при построении пехоты римский полководец отошел от классической схемы построения римских легионов, подойдя к решению тактической задачи нетривиальным путем.
Наличие 80 боевых слонов у Ганнибала, построенных против линии римской пехоты, вынуждало римского полководца предпринять заблаговременные меры противодействия навалу слонов, так чтобы максимально нивелировать отрицательное воздействие атаки слонов на линии своей пехоты.
В общем плане все было построено по канонам военной классики римской военной школы, согласно которой первую линию занимали молодые гастаты, во второй линии стояли принципы и в третьей линии были выстроены опытные триарии.
Во внутреннем же построении каждой из линий прослеживались новшества. Для того чтобы пропустить энергию атакующих слонов мимо своих солдат, Сципион, отойдя от шахматной схемы построения легионов, выстроил их так, чтобы отдельные тактические единицы всех трех линий были выстроены одна за другой, чтобы между ними оставались свободные интервальные коридоры, в которые, по замыслу римлян, и должны были пойти боевые слоны.
Таким образом Сципион позаботился о безопасности своих легионеров и о сохранении пехотного боевого порядка, от стойкости которого и зависела свобода маневра римской кавалерии во время сражения. Актуальность и своевременность этих организационных приготовлений обуславливалась тем, что боевой порядок пехоты был так называемой точкой опоры, вокруг которой должен был формироваться весь рисунок сражения, поэтому было важно сохранить стройность и нерушимость пехотного строя до момента начала основной части сражения.
Вдобавок к измененной схеме построения линии пехоты перед боем Сципион приказал увеличить номинальный вес отдельных тактических единиц на поле боя через объединение каждых трех манипул в одну когорту, которая получила свою тактическую самостоятельность в римском легионе.
Нумидийские пехотинцы в количестве 6 тыс. нашли свое место в тылу всего римского боевого порядка, прикрывая римлян от удара с тыла и образуя собой некий резерв сил, с помощью которого можно было усилить любое направление римлян, чего не могли себе позволить карфагеняне.
Итак, все было готово к началу активной фазы противостояния в сражении при Заме.
Сражение началось не активностью легкой пехоты, которой не было у римлян и наличие которой не подразумевалось в рядах карфагенского войска, где первую линию занимали боевые слоны, а кавалерийской сшибкой. В результате инициирующей кавалерийской активности римская конница предсказуемо опрокинула карфагенскую кавалерию и бросилась в преследование отступающих всадников, в результате чего на время кавалерия обеих сторон была исключена из рисунка боя.
После этого Ганнибал двинул вперед боевых слонов, атака которых также не принесла успеха пунийцам. Во время атаки часть слонов ушла вправо, а другая часть, как и ожидал Сципион, ринулась в свободные коридоры, пройдя римские боевые порядки, не принеся никакого ущерба легионерам и не нарушив их боевого порядка.
Теперь наступало время прямых действий пехоты.
Первые два акта сражения были полностью провальными для Ганнибала. Его всадники, преследуемые противником, покинули границы поля тактического противостояния, атака карфагенских слонов, попав в пассивную ловушку, подготовленную Сципионом, также не принесла Баркиду того результата, на который он рассчитывал. На таком фоне в дело вступала карфагенская пехота, ей предстояло сразиться с римскими легионерами, чьи боевые порядки по-прежнему оставались целы и стройны.
В начавшемся рукопашном бою молодые римские гастаты очень быстро опрокинули первую линию пехоты Карфагена, солдаты которой были вмяты во вторую линию пунийцев. С этого момента карфагенские пехотинцы первых двух линий с полностью нарушенным боевым порядком лишились какой-либо возможности организованно противостоять натиску стройных рядов римских легионеров.
В результате карфагенские пехотинцы второй линии, вступив в бой в довольно дезорганизованном состоянии, начали пятиться назад, занимая то пространство, которое Ганнибал оставлял перед своей гвардией, стараясь обеспечить ей большую свободу маневра в бою.
Отойдя вглубь своего боевого порядка, пехотинцы карфагенского войска прижались к линии ветеранов Ганнибала, создав для Баркида крайне сложную общую тактическую обстановку, которая грозила пунийцам катастрофой уже в данный момент сражения.
Но Ганнибал проявил незаурядные способности великого полководца своего времени. Быстро сориентировавшись на местности, он принял единственно правильное решение, которое, если бы не своевременный возврат римской конницы, могло привести как минимум к ничейному исходу битвы, а как максимум – к тяжелому поражению римлян.
Разделив третью линию пехоты на две равные части, Ганнибал вывел свою гвардию из-под общего навала на фланги. Таким образом карфагенский полководец, перестроив свой боевой порядок во время идущего сражения, успешно сформировал из опытных ветеранов две мощные тактические единицы с великолепной возможностью маневра на поле боя.
В свою очередь Сципион, быстро почуяв опасность, которая могла грозить его легионам в резко меняющейся тактической обстановке, также принял своевременное и не менее гениальное, чем действие Ганнибала, решение перестроить боевой порядок своей пехоты.
В условиях отсутствия флангового прикрытия и надвигающейся угрозы осуществления фланговых охватов гвардейцами Ганнибала римский пропретор вывел своих принципов и триариев на левый и правый фланги линии гастатов. Таким образом Сципион своим незамедлительным откликом на действия Ганнибала своевременно восстановил тактический паритет в боевом построении между войском пунийцев и римлян еще до того, как противоборствующие стороны приступили к активным действиям, фиксируя таким образом переход в новую фазу сражения.
Теперь сражение вступало во вторую фазу своего развития, в которой боевые порядки противоборствующих сторон были выстроены в новом симметричном порядке с обоюдно равной линией фронта.
После гениальной рокировки сил противников сражение разгорелось с новой силой, а на поле боя вернулась римская кавалерия, действия которой полностью изменили расклад сил в пользу Рима. Римская конница немедля, правильно сориентировавшись в обстановке, атаковала с тыла самую боеспособную часть сил Ганнибала. В результате кавалерийской атаки римлянам удалось уничтожить лучшую часть карфагенского войска, что, собственно говоря, и решило исход сражения.
Ганнибалу с небольшим отрядом всадников все же удалось уйти в район Гадрумета в Бизации, где до этого стояла его армия. На поле боя остались лежать около 20 тыс. воинов Карфагена, столько же были взяты римлянами в плен. В свою очередь Сципион потерял не более 2 тыс. своих воинов.
Общий ход сражения при Заме, его конечный результат и разница в потерях красноречиво говорят о безоговорочной победе римского пропретора Сципиона над прославленным карфагенским полководцем Ганнибалом.
Это сражение поставило окончательную точку во Второй Пунической войне, а Рим с подачи пропретора Сципиона заключил в 201 году до н. э. новый мирный договор с Карфагеном на более выгодных для себя условиях, чем это было в 203 году до н. э.
При сравнении сражений при Заме и Каннах на первый взгляд может показаться, что Сципион не дотягивает до уровня Ганнибала. И в первую очередь об этом свидетельствует тот факт, что, в отличие от Канн, где силы победивших карфагенян значительно уступали римлянам по численности, чем в битве при Заме, силы противоборствующих сторон по количественному показателю были примерно равны, а качественный показатель явно свидетельствует в пользу перевеса сил римлян над карфагенянами. Но так кажется лишь на первый взгляд и с высоты масштаба тактического уровня.
Но что же покажет стратегический диапазон?
Сципион, придя в Африку с 35 тыс. легионеров, не имел в своем корпусе качественной кавалерийской составляющей. На тот момент силы Карфагена превосходили заморскую армию Сципиона по количественному и качественному показателям, ведь на стороне Карфагена тогда находилась превосходная нумидийская конница.
Но уже ко времени сражения при Заме Сципион, действуя на удалении от Рима и во враждебной для себя среде, подошел с паритетом по количественному показателю сравнения сил и с превосходством по качественному показателю. Это, скорее, характеризует римского пропретора как гениального стратега, хорошо чувствовавшего приоритетность в прямой и непрямой области действий при достижении главной цели кампании – выгоды.
Поэтому заморская кампания Сципиона, наивысшей точкой кинетической активности которой стала битва при Заме, четко зафиксировала гениальность римского полководца, проявленную на всех уровнях (тактическом, оперативном, стратегическом) военного искусства.
Сама же Африканская кампания 204–202 годов до н. э., ставшая победоносной для Рима, явилась примером одной из самых блестящих военных побед, когда-либо одержанных экспедиционными силами, в истории военного искусства.
Успех Сципиона Африканского будет повторен византийским военачальником Велизарием, который за период лета 533 – весны 534 годов отвоевал у вандалов и аланов территорию Северной Африки и вернул ранее утраченную провинцию Древнего Рима в лоно греко-римской цивилизации.
Далее – о Ганнибале и его ошибке, которая привела его к поражению.
Во-первых, общая стратегическая обстановка в рамках Африканского театра военных действий, сложившаяся не в пользу Карфагена, не является упущением Ганнибала. За упущения на стратегическом уровне несет полную ответственность Карфаген как место сосредоточения законодательной и исполнительной власти пунийцев. Кроме того, ситуация, в которой армия Карфагена лишилась конницы своих союзников – нумидийцев, сложилась еще до того, как Ганнибал приступил к активным действиям на Африканском континенте.
По возвращении домой, Баркид приложил максимум усилий, чтобы исправить ситуацию с союзниками, в результате чего ему удалось вернуть на свою сторону около 3 тыс. нумидийских всадников. Но в общем плане эта непрямая активность полностью не устранила недостатка пунийцев в коннице и не уменьшила кавалерийского ресурса противоположной стороны.
Но все же Ганнибалу удалось сконцентрировать в своей вотчине силы, равные по численности римским, да и успешный опыт приведения своих солдат к необходимому уровню боевой способности в рамках проведения военной кампании у Баркида имелся.
Поэтому в условиях спровоцированной боевой активности самим Ганнибалом к сражению при Заме, карфагеняне, по оценке самого пунийского полководца, выходили в удовлетворительных количественно-качественных кондициях. И далее наступало время, чтобы Ганнибал, как полководец, переиграл Сципиона на поле боя.
Результат противостояния известен.
Чтобы понять, где и когда Ганнибал совершил тактическую ошибку, нужно определить, был ли у него победный вариант развития событий на поле боя, для чего следует уйти в область анализа, моделирования и прогноза.
Начнем с оценки боевого построения карфагенских сил в соотношении с боевым порядком, принятым римским пропретором Сципионом, и, естественно, с оглядкой на Канны.
Если в боевом построении 216 года до н. э. Ганнибал построил свою армию с учетом сильных и слабых сторон не только своих сил, но и характера построения армии противника и, что самое главное, в соответствии с замыслом боя, то в начальном боевом построении карфагенского войска в битве при Заме четко прослеживается регресс военной мысли прославленного полководца.
Зная тот факт, что силы Карфагена утратили преимущество в коннице, которое им до этого обеспечивали нумидийцы, Ганнибал не предпринял никаких тактических уловок, чтобы вывести хотя бы часть римской конницы из боя и желательно еще до того, как настанет час атаки всадников.
Кроме того, что касается пехоты, то реальный ход сражения при Заме показал превосходство римских легионеров над карфагенскими пехотинцами. С началом активности пехоты даже молодые римские гастаты смяли сразу две линии карфагенян, в которых стояли наемники и ранее навербованные Гасдрубалом воины Карфагена. Видно, что Ганнибал, как инициатор активного противостояния, недооценил военного потенциала римлян, что не позволило ему выработать как эффективный замысел боя, так и соответствующую схему боевого построения.
Ведь если оценивать потенциал противника, становиться ясно, что пунийцам в первую очередь нужно было нивелировать преимущество римлян в кавалерии. Во вторую очередь нужно было сделать так, чтобы, при практически равном соотношении пехоты противоборствующих сторон в процессе динамики развития боя были созданы благоприятные условия для того, чтобы ветераны Ганнибала получили возможность проявить свои лучшие боевые качества в противостоянии с римскими легионерами.
У Ганнибала было 80 слонов, и, наверное, лучшим вариантом было бы использование кинетической энергии этих гигантов против кавалерии Сципиона. Начав сражение с атаки слонов на римские фланги, Ганнибал легко как минимум дезорганизовал бы кавалерию противника, чем на время вывел бы ее из боя или создал благоприятные условия для атаки на римскую конницу вторым темпом, но уже силами собственной кавалерии.
Далее, не теряя общего темпа сражения, для Ганнибала открывалось окно для успешного ввода в бой своей пехоты.
Здесь уместно задать вопрос: почему опытный карфагенский полководец не использовал победный опыт Канн, ведь римляне, так же как и пунийцы, использовали классическую схему боевого построения пехоты за исключением укрупнения отдельных тактических единиц (три манипулы в одну когорту) и ухода от шахматного порядка расположения когорт в строю? Классическая трехлинейная схема боевого построения с равномерным распределением удельного веса пехоты по фронту была, скорее, минусом для римлян при рассматриваемом сценарии развития сражения.
В такой ситуации Ганнибалу нужно было предусмотрительно уйти от линейности построения своей пехоты в пользу искривленной геометрии, значительно усилив фланги пехоты фиванскими эмбалонами. Сила таких мощных тактических единиц стала бы решающим фактором на поле боя при их воздействии на уязвимые точки приложения силы в римском боевом порядке в решающий момент сражения.
Необходимость такой схемы построения пехоты обуславливалась в первую очередь преимуществом римлян в кавалерии, действия которой с большой вероятностью могли бы привести к оголению флангов карфагенской пехоты и необходимости проведения оборонительных мероприятий карфагенской пехоты. Помимо того, что боевая устойчивость эмбалонов позволяла им эффективно противостоять атакам конницы в оборонительных действиях, он был крайне эффективен в комплексе с классическим построением части пехоты при наступательных действиях против линейного построения сил противника с равномерным распределением его силы в пехотном бою.
При осознанном ослаблении своего центра Ганнибал добился бы того, что в разгар сражения римские легионеры «провалились» бы во внутреннее пространство боевого порядка карфагенян, подставив под удар гвардейцев Ганнибала, выстроенных в эмбалоны на своих флангах – самые уязвимые места римских легионов (фланги и тыл).
Итак, при условии выведения из игры, хотя бы на время, римо-нумидийской конницы, Ганнибал мог получить необходимые время и место для того, чтобы при использовании принципа асимметрии полностью деклассировать линейную тактику ведения рукопашного боя, использованную тогда легионами Сципиона.
Но это все из области анализа, моделирования и прогноза, а в реальности в битве при Заме римский пропретор Сципион одержал блестящую победу над прославленным Ганнибалом. И залогом победы Рима была предварительная прямая и непрямая активность, которую Сципион успешно провел в подготовительной фазе к решающему сражению в рамках инициированного Ганнибалом нового противостояния Рима и Карфагена в 202 году до н. э.
В битве при Заме было все, что могло бы лечь в основу сложносочиненного сценария многоходовой операции: и драматизм, казалось бы, безысходного положения, и паритетность динамического равновесия, и дающие надежду на победу гениальные озарения полководцев, но только происходило это все в сжатых временных рамках одного сражения.
Произошел целый набор событий, наполненных действиями прямого и непрямого характера, которые несколько раз коренным образом меняли общую обстановку на поле боя, а чаши весов военного счастья попеременно склонялись то на сторону Карфагена, то на сторону Рима. Но в конечном итоге победная чаша склонилась на сторону того, кто заблаговременно в радиусе стратегического и оперативного полей подготовил условия для своего тактического успеха.
По результату завязки сражения несмотря на то, что римская конница опрокинула конницу Карфагена, силы противоборствующих сторон, оставшиеся на поле боя, переходили в следующее действо в тактической обстановке, которая, скорее, была на руку Ганнибалу. Ведь изначально силы пунийцев сильно проигрывали римлянам по части кавалерии, но после того, как в результате активных действий завязки сражения кавалерия обеих сторон оказалась вне тактического поля противоборства, сложилась ситуация, в которой оба полководца получили равные шансы на победу.
Другими словами, противоборствующие стороны входили в кульминационную часть сражения в условиях утраты Сципионом своего главного преимущества над войском противника. А Ганнибал, наоборот, получил время и место на то, чтобы при помощи боевой активности как минимум заставить противника отказаться от своих намерений, а как максимум разбить римские легионы еще до того, как на поле боя вернулась бы римская кавалерия.
Но именно в этот момент Ганнибала ждало сильное разочарование. Карфагенская пехота проявила неспособность на равных тягаться с римскими легионерами в условиях противоборства с равнозначными схемами боевого построения.
Сначала атака слонов, которая должна была создать благоприятные условия для последующей пехотной атаки, совсем не принесла ожидаемого результата Ганнибалу, и карфагенской пехоте пришлось вступить в бой с противником, чей боевой порядок не претерпел никаких нарушений от атаки слонов.
В завязавшемся рукопашном бою проявилось тотальное превосходство римского пехотного строя, в основе которого была трехманипульная когорта, над карфагенским строем. Здесь даже самая малоопытная часть римских легионеров – гастатов сумела смять сразу две линии карфагенских пехотинцев, в которых держали оружие карфагенские наемники и пехотинцы, недавно набранные Гасдрубалом.
В этот самый момент, когда сражение грозило обернуться катастрофой для карфагенян в связи с нависшей прямой угрозой самой опытной части их пехоты – ветеранов, карфагенский полководец совершил гениальный тактический ход, который полностью поменял тактическую обстановку на поле боя.
Ганнибал, разделив своих гвардейцев на две равные части, вывел их из-под удара, выстроив опытных воинов в новом строю на флангах. Так появилось новое боевое построение карфагенян, в котором были сформированы мощные фланги с относительно слабым центром.
Этим маневром Ганнибал создал тактические условия для того, чтобы заключить пехоту противника при ее дальнейшей инерции в тактический мешок с ответным выходом самой боеспособной части своей пехоты (ветеранов) во фланги и тыл римлян.
Но в текущей динамике развития боя новая схема построения карфагенской пехоты подразумевала только оборонительный характер действий, потому как дезорганизованные первые две линии никак не могли перейти в контратаку.
Помимо этого, сражение при Каннах четко зафиксировало правило для использования такой схемы боевого построения, суть которого сводится к тому, что асимметрическое распределение силы со слабым центром и искривленной линией фронта – с выпуклой частью в сторону противника – наиболее эффективна при оборонительном характере действий пехоты.
В случае преднамеренной отдачи противнику определенной глубины центра своего боевого порядка гарантией наименьшего ущерба для своей пехоты с фиксацией требуемой конфигурации рисунка боя является соблюдение условия, при котором большая наступательная активность принадлежит пехоте противника при менее активном отклике центра своей пехоты.
Благодаря максимальному сохранению стройности боевого порядка центра пехоты, воины которого, принимая инерцию противника на себя, вовлекают оппонентов внутрь тактической глубины своего боевого порядка, обеспечивается успешный переход к контратакующим действиям против попавшего в «тактические клещи» противника.
А далее действия пехоты тактически отступившего центра вместе с сильными флангами, которые из арьергардного положения перешли в авангардное, начинают комплексную контратаку. На этом этапе боя решающую функцию в контрнаступлении выполняют фланги, благодаря их возможности мощно воздействовать на уязвимые фланги и тыл противника при поддерживающей функции своего центра, воины которого, держа крышку «котла», не дают противнику вырваться из ловушки на своем (фронтальном) направлении.