Виктор Котомкин
Факты минувшего дня глазами советского инженера
Детские годы
Я родился в 1950 году, через пять лет после окончания войны. Страна с трудом восстанавливалась после тяжелейших военных лет, погубивших огромное количество людей. Поколение родителей и дедов смогло напряжённым трудом восстановить множество разрушенных городов, предприятий и вывести экономику на довоенный уровень. Оглядываясь назад, я осознаю, что моё детство и молодость прошли в самый благоприятный период существования нашего государства за всю его историю. На долю моих предков пришлись гнёт помещиков и фабрикантов, революционные события, гражданская и отечественная война. А моё поколение росло в атмосфере добра и уверенности в светлом будущем. С каждым годом жизнь улучшалась, а дефицит некоторых видов продуктов, считался временным явлением, с которым легко мирились. Жили небогато, но в полном достатке, соответствующем тому периоду, так же как все наши близкие и знакомые. Не только родители, но и всё старшее поколение, пережившее страшную войну и вышедшее из неё победителем, относилось к нам бережно и многое делало для того, чтобы мы получили хорошее образование и стали здоровыми и порядочными людьми. Многие качества, необходимые инженеру, руководителю закладывались в моём послевоенном детстве. В школе помимо получения знаний формировались и навыки нравственного поведения. Мы их получали от классных руководителей, в рамках октябрятских, пионерских и комсомольских коллективов. Причём нравственные навыки, умение вести себя в коллективе, приобретались не только в школе и семье, но и на улице, в мальчишеском сообществе.
Мы постоянно пребывали в различных коллективах и имели надёжных друзей, как в школе, так и на улице. В условиях отсутствия телевидения и интернета, мы много времени проводили в компаниях друзей. Всё детство прошло в мальчишеской среде. В ней научился вести себя в «мужской» компании, дружить, отстаивать своё мнение, рисковать. Подавляющее большинство игр было рассчитано на участие нескольких человек. Это множество игр с мячом, различные спортивные мероприятия, различные прыгалки, игры в войну, любимую в те годы, и другие. В войну играли «по серьёзному», с деревянным оружием, чаще всего в обширном заросшем парке Ёлочки. Сложно было назначить команду «немцев». Приходилось ими быть по очереди. Пленных «пытали» мокрицами или, сжимая пальцы, между которыми вставляли палочки. Однажды, заигравшись, ушли по домам, забыв привязанного к дереву «пленника» Сашу Балова. Стоять ему выпало довольно долго, пока уже в наступившей темноте его не развязали люди, возвращавшиеся с вечерней смены текстильной фабрики. Но, были игры и для более узкого коллектива. Никакие обстоятельства и наличие «кворума» не давали поводов для безделья и скуки. Мы изобретали себе занятия и игры в зависимости от конкретных обстоятельств, приобретая определённые творческие навыки. Всё необходимое для игр мы изготавливали сами. Мастерская деда, оснащённая большим количеством инструментов оказалась очень полезной. Большое влияние оказали занятия спортом. Они научили терпению, преодолению слабостей, стремлению побеждать. Примерно так же, как я, жили все мои ровесники.
Шуя моего детства, в послевоенные годы была в основном деревянной, а дороги только в центре города были замощены булыжником. Мы по-прежнему жили в своём доме на 2-ой Полянке, фактически окраинной улице. Частные дома с садами были с одной стороны улицы. Напротив располагался пустырь, заросший лопухами, и частично засаженный картошкой. А за ним Яма, место для развлечений нескольких поколений детворы. На краю пустыря, на перекрёстке Полянки с Ковровской улицей, стоял маленький бревенчатый домик. Это была пивная, около которой мужички сидели прямо на траве, среди разлапистых лопухов. Они на природе пили пиво и общались. Особой популярностью пользовалось пиво «с прицепом», в которое добавляли водку. Между ними крутились цыганки, стремящиеся поживиться у захмелевших мужичков. «Утомившиеся» питоки иногда оказывались в горизонтальном положении тут же на травке или поблизости в тёплой, прогретой солнцем, пыли. Можно их осуждать, а можно отнестись с пониманием. Как правило, они не проявляли агрессии. Эти молодые люди прошли страшную войну, перенесли тяжелейшие лишения, потеряли близких. Некоторым из них трудно было адаптироваться к мирной жизни, им часто хотелось напиться и забыться. К спиртному они пристрастились на фронте, так же как и к курению. Периодически милиция увозила не стойких или буйных отдыхающих, если таковые были. Всё делалось по-простому, специальных машин у милиции ещё не было. Обездвиженных мужичков загружали в кузов полуторки, а тем, кто буянил, связывали руки верёвкой. Традиция выпивать после рабочего дня у многих сохранялась довольно длительное время. Курение в общественных местах, на работе и даже в доме многие годы, было обычным делом. Чуть дальше за перекрёстком, на 3-ей Полянке, располагалась усадьба совхоза «Шуйский», одно из любимых мест наших гуляний и игр. В период коллективизации совхозу были переданы здания бывшего постоялого двора. В конюшне было около двух десятков лошадей. В том числе, Зефир, красивый серый конь в яблоках, который выступал на соревнованиях по скачкам. По вечерам лошадей выводили в ночное, на луг, где они могли попастись. Мальчишки постарше забирались на лошадей и помогали взрослым вывести табун. Мы с братом были мелкие и не могли забраться на лошадь. К тому же, это происходило поздно вечером, и родители не разрешали в это время уезжать. За конюшней располагался хозяйственный двор, в котором хранилась сельхозтехника. Комбайн, борона, сеялка, телеги, сани и прочее. Там же стоял агрегат «золотаря» для очистки выгребных ям – телега с большой бочкой и черпаком. С севера совхозный двор граничил с территорией артели «Точная Механика», которую основал мой дед. В большом дворе усадьбы обычно собиралось до десятка детей, и мы очень часто играли в «вышибалу», «штандер-стоп» и другие игры. В конце 50-х годов папа одного из мальчишек купил телевизор. Он работал трактористом в совхозе и получал хорошую зарплату. Это был самый первый телевизор во всей округе. Летними вечерами хозяин ставил телевизор на подоконник экраном во двор. Пространство перед телевизором быстро заполнялось, каждый приходил со своей табуреткой.
Напротив конюшни, через дорогу, располагался другой пустырь, на месте бывшего Сенного базара. Там сохранилось большое деревянное здание с возовыми весами, предназначавшееся для взвешивания телег с товаром. С другой стороны Ямы, напротив 2-ой Полянки начиналась большая территория воинской части и далее ёлочный парк. Дорога вдоль улицы была песчаная. Транспорта в те годы на Полянке было очень мало. Изредка проезжали грузовые машины, в основном военные, и гужевой транспорт (телеги или сани с конной тягой). Периодически, по дороге продвигались колонны мотострелковой дивизии, выезжающие на учения и обратно. Утром и вечером по улице проходило стадо коров и коз, которые днём паслись на лугах за городом. Хозяйки встречали их на нашем перекрёстке и разводили по своим домам. Одна из наших соседок держала корову, и я постоянно покупал у неё молоко. Большую часть дня дорога была в нашем распоряжении, на ней мы устраивали разные игры. Взрослая молодёжь, как и на соседних улицах, каждый вечер играла в волейбол. А мы находили себе не менее интересные занятия. За несколько десятилетий песок на дороге взбился в пыль. В сухой летний период песок на дороге был как тёплая песчаная перина, в которой можно было кувыркаться. На дороге мы играли в «захват знамени». Делились на две команды, каждая обозначала оградой из песка свой «город», метрах в двадцати друг от друга. Там устанавливались «знамёна», которые необходимо было защищать от противника. В то же время, была цель захватить знамя другой команды. Игра напоминала регби. Прорывавшихся противников нужно было задержать любым путём, ухватив, завалив. А своим напарникам, таким же образом нужно было помочь прорваться в чужой «город». Побеждала команда, захватившее чужое «знамя». Не менее увлекательным были футбол, лапта, городки и игра в попа-гонялу. В отличие от городков, здесь была всего одна чурка, которую сбивали по очереди и гнали по дороге до тех пор, пока все не промахивались. После этого неслись назад, чтобы не быть последним.
Яма, площадью с гектар и глубиной до двадцати метров, была особой изолированной территорией. Зимой со всей округи собирались дети кататься на санках и лыжах. Летом, это было царство мальчишек 2-ой Полянки и ближайших домов на Ковровской улице. Здесь мы чувствовали себя совершенно свободно. Взрослые туда не заглядывали, поэтому это было отличное место для занятий, о которых родителям знать было не обязательно. Мы постоянно жгли костры, пекли картошку, которую подкапывали на соседних с Ямой участках. Наши родители работали шесть дней в неделю, были загружены различной работой по домашнему хозяйству, поэтому детвора чувствовала себя довольно привольно, не находясь под постоянным надзором. Тогда не было никакой опасности в том, что мы до ночи пропадали на улицах. Родители совершенно спокойно могли относиться к нашим поздним возвращениям. Мальчишек-ровесников на 2-ой Полянке оказалось девять человек. Такая кампания позволяла играть в массовые игры, в том числе спортивные. У нас, как и на многих других улицах, сложилась своя футбольная команда. Мы играли с другими улицами и даже ездили на велосипедах за город в пионерские лагеря, километров за 10, чтобы поиграть с командами этих лагерей. Обычно, помимо футбола играли с ними в волейбол, шахматы и другие игры. Нас в лагерях кормили обедом, и к вечеру мы возвращались домой.
Пользуясь уличной свободой, мы подчас создавали себе такие ситуации, которые могли закончиться очень печально. Улица диктовала свои правила. Были контакты с «не хорошими» людьми, всевозможные рискованные мероприятия и развлечения. Полянка по-прежнему считалась хулиганской улицей. Эту «славу» ей принесли предыдущие поколения, выросшие на городской окраине и поколение, старше нас лет на пять. Некоторые из них были старшими братьями моих ровесников. То поколение росло сразу после войны, как правило, без присмотра взрослых. Да, у многих из них и не было отцов. Даже в моём окружении у пятерых ребят не было отцов, у некоторых из них были отчимы. Старшие «прославились» драками с другими улицами и другими «героическими» поступками, такими, как проникновение на складские помещения воинской части и воровство. В то время основным транспортом были конные повозки. На них возили различные грузы в магазины, садики, школы, больницы и прочие места. Однажды парни увидели, как кучер вёз на телеге продукты и несколько ящиков водки. Видимо, возничий уже выпил и мирно посапывал на телеге. Парни, улучив момент, вытащили у него ящик водки и спрятали его в землянке, вырытой в парке Ёлочки. Там и распивали потихоньку. Один из моих ровесников в восьмилетнем возрасте отведал этот напиток вместе со старшими. Грабителей вычислили, кому-то удалось избежать наказания, но одного посадили в тюрьму. Причём, посадили самого безобидного парня, который явно не мог быть организатором мероприятия. Самое «интересное» мы переняли у этого поколения. Мы научились играть во все азартные карточные игры, такие как бура, очко, трынка. Играли на деньги. На деньги также играли в чеканку, в стенку, в трясучку. Научились курить. В военном городке можно было купить дешёвые солдатские сигареты и махорку. Поскольку мы насквозь пропахли дымом от костров, родители не могли уличить нас в курении. Был ещё один серьёзный случай, к счастью, оставшийся без последствий. Мальчишкам удалось пробраться в один из складов на территории воинской части и стащить приглянувшиеся перфорированные ленты, оказавшиеся секретными. Не понимая, что это такое, они растянули их между деревьями около своих домов, напротив воинской части. Игры с лентами закончились быстро. Офицеры, проходившие мимо, их забрали, а игроков допросили. С учётом малолетства «преступников» ограничились воспитательной беседой.
Вместе с тем, что «улица» учила многому тому, чему учиться не следовало, она обучала также умению вести себя в мальчишеском коллективе, дружить, преодолевать страхи, быть изобретательным, воспитывала мужской характер. Всё это позже пригодилось во взрослой жизни. Покупных игрушек у детворы почти не было. Практически всё необходимое для игр (мечи, щиты, хоккейные клюшки, лапты, чижики, и тому подобное) мы делали сами. Поэтому частенько посещали сарай деда, в котором были доски и все необходимые инструменты, которыми мы рано научились пользоваться. Изобретательности нам хватало. Мы сами делали парусные корабли, воздушные змеи, планеры, удочки. А так же всё необходимое для уличных боевых действий: рогатки, мечи, щиты, ружья, луки, арбалеты, стрелы к ним и всё прочее. В карманах у каждого пацана, помимо перочинного ножика, свинцовой битки, монеток, была лупа или изогнутый осколок зеркала от прожектора. С их помощью можно было выжигать и даже развести костёр. Ну, и естественно, играли в большое количество различных игр, где требовалась ловкость и смекалка. Помимо любимого футбола было много и других игр с мячом. Играли в «ножички», чижа, лапту, городки, прятки и прочие. Предметом для игр мог стать любой предмет и любой объект, фантазии у детей было много. Например, кусочек фотоплёнки, завёрнутой в фольгу, становился ракетой. Фотоплёнка внутри мгновенно воспламенялась и, выбрасывая пламя через хвостовое отверстие, быстро летела. Быстро сообразили, что кусочки карбида тоже очень даже интересны. На Яме карбид использовался для стрельбы жестяными банками. Для этого в небольшую лунку укладывался кусочек карбида и заливался водой. Часто это делалось «по-пионерски», когда воды под рукой не было. Карбид начинал шипеть и выделять газ. Эта лунка накрывалась большой жестяной банкой с дыркой вверху. Отверстие закрывалось ступней на некоторое время, пока не скопится газ. Затем зажжённый фитиль подносился к отверстию, происходил микровзрыв, и банка взлетала на несколько метров. Из больших ключей с отверстием внутри делались самопалы. Ключ набивался серой, соскобленной с головок спичек. К ключу привязывался гвоздь, который вставлялся внутрь ключа. Размахнувшись, ударяли шляпку гвоздя о столб или стенку, и раздавался громкий хлопок. Даже водопроводная колонка нами тоже была приспособлена для игр. Они располагались на каждом перекрёстке, поскольку в домах водопровода не было. Мы придумали натягивать на изливную трубу детскую соску. В те годы их делали большими из толстой коричневой резины. Соска, наполняясь водой, раздувалась как большой трёхлитровый шар. Затем наполненная соска снималась с трубы, и её горлышко герметически закручивалось. После чего этот шар располагался вертикально, завязанным горлышком вниз и пальцы отпускали закрученное горлышко. Мощная струю била вниз, и гидравлическая ракета взлетала вверх метров на 10–15. Использовали мы и силу ветра. Иногда привязывали над окном соседей небольшой грузик на ниточке. При порывах ветра его начинало болтать, и он стучал в окно, вызывая беспокойство. Называлось это чудо техники «боталом». Неуёмная энергия постоянно двигала на новые приключения. До конца 50-х годов, жители Шуи ещё держали много коров и коз. Часть стада проходила по 2-ой Полянке мимо нашего дома. Ну, и, естественно, недостатка в коровьих «лепёшках» не было. Они расплывались в довольно большой блин, и на тёплой песчаной дороге быстро засыхали. Однажды мою голову посетила великолепная идея, как их использовать. Я принёс со двора небольшую доску, кирпич и соорудил метательное орудие для такой лепёшки. Один конец доски я подсунул под неё. Под середину дощечки положил кирпич. Второй поднятый край дощечки выставил так, что он находился посередине автомобильной колеи. С младшим братом, раскрыв рты, стояли тут же, на обочине дороги и ожидали, что из этого выйдет. Результат не заставил себя долго ждать и превзошёл все ожидания. Первая же «полуторка» наехала передним колесом на поднятый край доски так, как планировалось, а лепёшка, подброшенная рычагом, прямым попаданием залетела в открытое окно кабины прямо в шофёра. Мы бросились наутёк, и только быстрые ноги и знание местности спасли от возмездия. Таких приключений, созданных с творческим подходом, было много. Азы изобретательности закладывались в эти годы.
Одним из любимых занятий в зимнее время было катание на коньках. Дороги в то время не чистили от снега и не посыпали песком. Снег уплотнялся проезжающим транспортом и становился удобным для катания на коньках и для игры в хоккей. Тем более, что коньки того времени, «снегурки» с закруглёнными носками, к такому покрытию были очень хорошо приспособлены. Прямо от дома на коньках ездили на стадионы, где вечером под музыку катались сотни детей и молодых людей. Клюшки для игры в хоккей делали сами. А играли, как правило, замёрзшим «конским яблоком», которых было довольно много на проезжей части дороги. Очень любили кататься на коньках за движущимся транспортом, к которому цеплялись сзади. Машин, не говоря об автобусах, в то время было немного. Зато, колхозники на лошадях ездили на рынок регулярно. Мальчишки прицеплялись к саням и пытались проехать как можно дальше. Извозчикам это не нравились, поэтому «зацеперам» частенько доставалось кнутом. Увернуться от кнута, было достижением.
Для боевых сражений подходили не только улица, дворы и пустыри, но и любые объекты, в том числе новостройки. В начале 60-х годов началось массовое строительство многоэтажек. В отсутствии строителей строящиеся корпуса превращались в объекты для пряток или боевых схваток. Например, одна из команд занимала здание, а вторая пыталась его взять штурмом. Зимой обычно бои велись снежками, а летом на деревянных мечах. Иногда собиралось человек до двадцати, и сражения сопровождались подрывом взрывпакетов. Часто играли в догонялки, бегая по строящимся помещениям и по их стенам. Были падения и другие происшествия. Мне приходилось не раз падать на стройках, с дерева, с забора, втыкаться головой в песок при нырянии. Но всё обошлось только вывихом локтя левой руки и, как выяснилось много позже, подвывихом верхнего шейного позвонка. Помимо разнообразных игр мы любили залезать, куда не надо. Напротив дома была большая территория воинской части, в которую мы регулярно забирались, перелезая через забор, подальше от КПП. Частенько за нами гонялись, но отловить ни разу не удалось. В солдатском клубе в выходные дни показывали кино. Мы туда научились проникать, прячась от дежурных и старшин. А когда те нас замечали и пытались изловить, солдаты прятали нас между собой. Детство этих парней пришлось на военные годы, полных лишений, поэтому к нам они относились очень хорошо. Полосу препятствий мы научились проходить даже лучше иных солдат. Особенно нам нравились «гигантские шаги» на территории воинской части. Эта карусель представляла собой высокий деревянный столб, с прикреплёнными к шарниру канатами, которые опускались почти до земли и заканчивались петлёй-сиденьем. В петли вставляли по одной ноге и разбегались. После набора скорости продолжали отталкиваться от земли, начиналась фаза полёта, от которой захватывало дух. Ещё одним любимым увлечением была ходьба по заборам, которых разного типа было довольно много.
Но, пожалуй, одним из самых самым экстремальных мероприятий детства было первое восхождение на 106 метровую колокольню Воскресенского собора. Это был не просто подъём, а именно весьма рискованное восхождение. К колокольне пошли всей гурьбой с Полянки. Когда подошли к месту, выяснилось, что ситуация сложнее, чем мы предполагали. Входные ворота в неё были заперты много лет. Проникнуть в колокольню можно было только через окно. В него была вставлена решётка. Но вверху был проём, откуда спускалась толстая верёвка. Чтобы забраться в окно и проникнуть внутрь колокольни, нужно было залезть по верёвке на высоту 7–8 метров. Тех, кому было меньше десяти лет, прогнали домой. На второй ярус от окна нужно было ползти на животе по наклонному длинному бревну на высоте больше 12 метров. Пол на втором ярусе колокольни сохранился только с ближнего края, где начиналась винтовая лестница. А в центре зиял огромный проём, в который был виден первый этаж. Деревянная винтовая лестница вела наверх. Ступеньки за многие десятилетия были плотно забиты птичьим помётом, слой которого подчас заполнял почти всю ступеньку. Кроме того, некоторые ступеньки отсутствовали, иногда по 2–3 подряд, что тоже создавало некоторые трудности. Но, по сравнению с начальным этапом, это были сущие мелочи. На каждом ярусе, как и ниже, не было сплошных полов, они были только с края, около винтовой лестницы. А по диаметру проходили толстые широкие балки, которые составляли внутренний каркас колокольни. Не обошлось и без серьёзного происшествия. Когда мы были на середине третьего яруса, Петька увидел на уступе противоположной стены (здесь стена в верхней части стала на один кирпич тоньше) птичье гнездо, и решил сходить за яйцами. Он перешёл по этой балке на другую сторону и, ухватившись за край уступа, на котором было гнездо, стал подтягиваться к нему. Под ногами у него была площадка шириной в один кирпич, а дальше пропасть глубиной метров сорок. При подтягивании под его левой рукой раскрошился кирпич, и Петька остался висеть на одной правой руке, еле касаясь ногами опоры. Ситуация была критическая. В это время Вовка перебежал по балке к Петьке и помог ему встать на ноги. Потом они вернулись назад. Оба были старше нас на два года, и инициаторами похода. Больше в этот раз приключений не было. С каждого яруса нам открывались всё новые виды на наш город. Это было замечательно! Внизу передвигались маленькие человечки и небольшие машины. Сверху мы увидели вдали место, где располагалась 2-я Полянка и деревья у нашего дома. С самого верхнего яруса в круглые окна было видно очень далеко. Были видны колхозные поля и леса, близлежащие деревни, извилистое русло реки Теза. Красота была неописуемая. Выше, ещё метров на двадцать, мы забирались по вертикальной стальной лестнице внутри шпиля, который завершался шаром, основанием для креста. Когда возвращались домой, ощущение было такое, как будто мы покорили горную вершину. Было немножко обидно, что люди просто шли и не замечали нас как героев. После этого первого восхождения, посещения колокольни стали регулярными. Осмелев, начали выбираться на карниз и переходить снаружи от одного проёма до другого. Вскоре в городском саду поставили парашютную вышку, забираться и прыгать с которой, нам было легко после восхождений на колокольню. Через годы опыт верхолазанья пригодился мне уже, как инженеру.
Экстрим и авантюризм восхождениями на колокольню не ограничивались. На выезде из города, в 1953 году, в результате пожара взорвались артиллерийские склады. Всё основное оттуда вывезли и про склад позабыли, а мальчишки, немного не доходя до колючей проволоки, повадились выкапывать из песка патроны и даже гранаты. Часть из этого арсенала притаскивали на Яму, и мы взрывали патроны в костре. Из некоторых патронов вытаскивали пули и извлекали порох. О безопасности даже не задумывались. У пули напильником спиливали торец, извлекали стальной сердечник, а медную оболочку использовали в качестве наконечника для стрелы. Ещё, взрывами пугали прохожих. Для этого холостые патроны заворачивали в бересту и клали в жестяную банку. Банку клали у дороги и поджигали в ней маленький костерок. Через некоторое время патрон нагревался и взрывался. Кто проходил в это время рядом, тот шарахался, а мы, балбесы, неподалёку гоняли в футбол и веселились. Однажды, упомянутый мной Саша Кульков и его соседи с Ковровской улицы, принесли небольшой снаряд, который откопали сзади воинской части. Мы его заложили в костёр и убежали наверх за край Ямы, чтобы не задело осколками. Но снаряд долго не взрывался. Я, решив проверить, не выкатился ли он из костра, спустился к костру. И в это время из снаряда вырвались две яркие вспышки. Они спасли меня. Я пулей взлетел наверх и успел встать за столб. В то же мгновение оглушительно грохнуло. С испуга мы бросились врассыпную, такого взрыва у нас ещё не было. Грохот был такой силы, что к Яме побежали офицеры. Поскольку рядом был военный городок, их на нашей улице всегда было много. Один из них поймал меня и спросил, не убило ли кого. Я сказал, что нет, уж я то, это знал точно! Меня всё время интересовало, что за вспышки были перед взрывом, спасшие меня, по крайней мере, от ранения. Позже, отставные офицеры рассказали, что это был сигнальный заряд. Бывали в наших руках и дымовые шашки и шашки со слезоточивым газом, взрывпакеты. Всё это тестировалось в Яме. Там я умудрился и тонуть, провалившись осенью под неокрепший лёд, но ломая его грудью, смог выбраться к краю.
Итак, взрывотехнику мы освоили. С азами формочного и литейного дела мы тоже ознакомились на Яме. На кострах мы выплавляли свинцовые битки для игры в чеканку. Солдаты выбрасывали испорченные автомобильные аккумуляторы. Мы их раскалывали и добывали свинцовые пластины, которые крошили в консервную банку. Затем банку ставили в костёр и дожидались, когда засверкает жидкий металл. А потом выливали свинец в заранее заготовленные лунки. Каждый, с учётом своего навыка, выплавлял себе такого типа битку, какой ему удобнее было играть. Битки могли быть разного размера, и выпуклость одной из сторон могла быть разной кривизны. Лёгкие битки лучше переворачивали мелкие монеты, но, труднее было с трёх- и пятикопеечными монетками. Кроме того, они легко отскакивали от земли при броске для определения очерёдности игры и приземлялись не там, где хотелось. У тяжёлых биток были свои особенности. Ими можно было точнее бросить за линию кона, легче переворачивать крупные монетки, но с маленькими монетками справиться было труднее. В общем, они делались каждым по своему вкусу. Поэтому, изготовление биток из свинца для игры в чеканку было настоящей творческой работой.
Азы предпринимательства тоже развивались с детства. Как и все пацаны из нашей компании, я рано научился добывать небольшие деньги для развлечений. Возможности для этого мы всегда находили. Когда мне было лет семь, соседский взрослый парень привлёк меня с соседским Витькой к «бизнесу». Перед Новым Годом он в лесу нарубил ёлочек, а продавать привлёк нас с Витькой, сам опасался. Обещал заплатить. Мы приставали к взрослым: «дяденька купи ёлочку». Все удалось продать, но в итоге оказалось, что главный «бизнесмен» почему-то недосчитался денег, и мы остались должны ему один рубль. Тогда на эти деньги можно было сходить в кино. У Вити не было отца, зато было три сестры, жили они очень бедно. Поэтому мне выпала доля идти домой за деньгами и оплачивать долг. Так что мой первый коммерческий опыт оказался убыточным. На азартные игры, сладости, мороженое и курево нужны были деньги. Со временем, мы приобрели опыт и разработали несколько схем получения наличности. Помимо доходов от игр на деньги (бывали и потери), были и другие возможности. Мы экономили на школьных завтраках, на мероприятиях по бесплатному проникновению в кино и на стадион. Например, мы разработали несколько вариантов проникновения бесплатно в офицерский клуб, где показывали кино, сохраняя деньги, выданные родителями. Рубль, столько стоили билеты до 1961 года, тратить было жалко, а кино посмотреть хотелось. Вход в клуб был со стороны 2-ой Полянки, недалеко от моего дома. В зале сидели на обычных стульях, без указания мест. Поэтому, перед началом сеанса у дверей в зал скапливалась огромная толпа детворы, стремящаяся пройти первыми и занять удобные места. Контролёры с трудом сдерживали толпу, и при определённых командных действиях можно было кого-то протолкнуть в зал без билета. В другом варианте, кто-то проходил по билету в первых рядах и садился в первом ряду у окна (в зале были окна, выходящие на территорию воинской части с форточками внизу). Когда в зале гасили свет, вошедший по билету, отгибал чёрный занавес и открывал форточку. Остальная компания (кто успеет, пока контролёр не прибежит), пролезала в неё со стороны военного городка и проползала вглубь зала. Однажды мы до начала сеанса проникли в помещение за экраном и спрятались в трибуне, с которой обычно выступали лекторы. Дверь в это помещение закрывали за полчаса до начала сеанса. После того как зал перед сеансом был проверен вахтёрами, мы переместились в зал и встали за шторы в ниши у не открывающихся дверей (эти тайники уже проверили). Но, у кого-то во время сидения в трибуне, не выдержал мочевой пузырь от волнения, и на полу остались мокрые следы от трибуны до дверей, где мы спрятались. Начальник клуба, майор, по этим следам и нашел нас в тайнике. В тот раз не получилось! Но, это была разовая неудача, фильмы, просмотренные по такой системе проникновения, были интереснее. Киноплёнки популярных фильмов были частенько затёртыми и периодически рвались во время сеанса. В зале моментально начинался страшный шум, топот ног, свист и крики: «Сапожники!». Так могло длиться минут пять, пока бедный киномеханик не устранял неисправность. В мальчишеской среде, естественно, были очень популярны фильмы про войну. Тогда, мы по много раз могли смотреть «Чапаева», «Звезду», «Андрейку», «На графских развалинах» и подобные фильмы. Был фильм и про героя гражданской войны, Олеко Дундича, бойца Первой Конной армии. Однажды вывесили афишу фильма «Олеко Дундич», и мальчишек набился полный зал. Начался сеанс, и нам вместо легендарного героя и боевых действий, начали показывать цыганский табор и оперу. Оказалось, вместо фильма «Олеко Дундич» завезли фильм «Алеко» по поэме Пушкина «Цыганы». В зале начался невообразимый грохот. Он продолжался, наверное, минут десять. Пока не стало совершенно очевидно, что ошибка неисправима. Тогда вся эта взвинченная толпа вывалила на улицу, продолжая громко выражать своё возмущение и требование вернуть деньги. На переговоры вышел майор, начальник Клуба офицеров. Его всего залепили снежными комками. На его счастье, дело было зимой, летом снаряды могли бы быть и потяжелей. Так что, пострадал он больше морально, чем физически. Больше таких проколов не было. На футбольные матчи, на стадион «Спартак», мы тоже, в основном проникали бесплатно, перелезая через заборы в местах, где нас не ждали. Поскольку милиция и дружинники караулили у самых известных мест, приходилось изобретать всё новые маршруты и проникать на стадион в неожиданных местах, например, сзади общественного туалета. Здесь, одного из наших «диверсантов» постигла жестокая неудача. Перелезая по дереву над туалетом, он не удержался, а упав, пробил дощатый настил и угодил в выгребную яму. Аромат пострадавший издавал убийственный. Мальчишки помогли ему смыть основное на ближайшей водопроводной колонке, а потом бегом понеслись к реке, где он отмылся окончательно, вместе с одеждой. Этот случай показывает, что подобные мероприятия не были лёгкой прогулкой.