Георгий Константинович Васильев
Годы. Мили. Судьбы
Командир С-15
С-15 – «Колхозница», средняя подводная лодка серии IX-бис, заложена 1 августа 1939 года на заводе № 112 «Красное Сормово» в Горьком (Нижний Новгород), стапельный номер 271. Спущена на воду 24 апреля 1940 года. На 22 июня 1941 года техническая готовность корабля составляла 83,8 %. Осенью 1941 года С-15 перевели на Каспийское море в Астрахань, а затем в Баку для достройки и проведения приемо-сдаточных испы-таний на завод № 638 «Завод им. Сталина». Из-за отсутствия аккумуляторов лодка вступила в строй лишь 16 декабря 1942 года и 20 декабря 1942 года вошла в состав Каспийской флотилии. 15 апреля 1943 года С-15, командир лодки Александр Иванович Мадис-сон, в составе отдельного отряда ПЛ начала переход из Баку в Архангельск по маршруту: Астрахань–Волга–Рыбинск–Северо-Двинский канал–Кубенское озеро–Сухона– Северная Двина. После перехода С-15 прошла восстановительный ремонт в Молотовске (Северодвинск), отработала задачи боевой подготовки и перешла в Полярный. 15 октября 1943 года ее зачислили в состав 5 дивизиона подводных лодок Северного флота.
Вечером 18 ноября 1943 года С-15 вышла в свой первый боевой поход. Боевое крещение экипажа обеспечивал командир 5 дивизиона подводных лодок П. И. Егоров. Подводная лодка действовала в пределах позиции № 2 в районе Тана-фьорда. Днем 23 ноября С-15 безуспешно атаковала двумя торпедами конвой, состоявший из норвежских каботажных судов под охраной немецких охотников. После торпедного залпа подлодка провалилась на глубину 56 метров и ударилась о грунт. В дальнейшем контактов с противником не было, кроме встречи 29 ноября двух вражеских сторожевиков, вошедших в Мехамн-фьорд, которых С-15 не атаковала. По возвращении на базу обнаружили, что утеряна торпеда из кормового торпедного аппарата. Второй поход в рамках операции РВ-1 тоже прошел безрезультатно. С-15 все время находилась на позиции ожидания в секторе № 9, севернее Вайтолахти, пока днем 23 января 1944 года не вышел из строя зенитный перископ, а вечером «скис» и командирский. Подводная лодка начала возвращение на базу. В пути по вине личного состава потеряли еще одну торпеду из торпедного аппарата № 4. В третий боевой поход С-15 вышла в ночь на 20 февраля для ведения боевых действий в районе Порсангер-фьорда в рамках операции РВ-2 (сектор Н). Не прошло и двух суток, как с субмарины поступила радиограмма о болезни командира. А. Мадиссон опасался повторного инфаркта, первый перенес в 1938 году. Лодке дали «добро» вернуться. На разборе похода начальник штаба бригады Б. Скорохватов сказал командиру Александру Ивановичу Мадиссону: «Ведь ты трус». Командир пришел в каюту на бербазе, написал записку: «Я не трус!» – и застрелился.
Командир подводной лодки С-15 капитан 3 ранга Александр Иванович Мадиссон. 1942 г.
Его похоронили без почестей на кладбище в Губе Кислой. Занимался этим старпом Н. Г. Зиновьев. С гауптвахты прибыл к комбригу. Иван Александрович Колышкин сообщил о решении командующего флотом назначить меня на должность командира подводной лодки С-15. Признаться, решение меня не обрадовало. Моральное состояние экипажа этой лодки было тяжелым. Тем не менее 29 февраля 1944 года был подписан приказ о моем назначении. Дела старпома С-54 сдал старшему лейтенанту Феоктистову, бывшему политработнику, прошедшему переподготовку на Специальных курсах офицерского состава подводного плавания. Туда его направили после ликвидации должностей заместителей командиров по политчасти. Подлодка С-54 готовилась к очередному боевому походу. За час до выхода я прошел по отсекам, попрощался с каждым моряком, пожелал успеха. Настроение у большинства матросов и старшин было подавленным. Многих мучало предчувствие, что они не вернутся. Через 2 недели после выхода истек срок пребывания С-54 в море. Лодка из похода не возвратилась. Причины ее гибели остались неизвестными. После окончания войны появилась информация, что в марте 1944 года немцы выставили минное заграждение на Кильдинском плесе. Возможно, она на нем подорвалась.
Командир бригады капитан 1 ранга И. А. Колышкин так писал в своей книге «В глубинах полярных морей» (Воениздат, 1964 г.): «Не вернулась из похода подлодка С-54, которой командовал Дмитрий К. Братишко. Позднее других Тихоокеанских лодок она включилась в боевые действия и проплавала всего восемь месяцев. Но и за это время эки-паж успел показать себя хорошо обученным и сплаванным коллективом, а командир – грамотным и мужественным подводником. Слепо военное счастье!»
Из шести тихоокеанских лодок осталось три – С-51, С-56 и Л-15.
Последний поход С-54. Март 1944 г.
Командир подводной лодки С-54 капитан 3 ранга Дмитрий Кондратьевич Братишко. 1944 г.
Командир 5 дивизиона капитан 2 ранга Павел Ильич Егоров представил меня экипажу С-15. Старпомом на лодке был капитан-лейтенант Николай Трофимович Зиновьев, офицер моего возраста, призванный с торгового флота. Штурман (командир БЧ-1) – Женя Марсов. Командир БЧ-3 – старший лейтенант Юра Стротилатов и командир БЧ-5 – инженер-капитан 3 ранга Василий Сазонович Тихонов. С точки зрения подготовленности экипаж не вызывал беспокойства. По сложившейся практике, командир дивизиона проверил мою подготовку в управлении лодкой во время учебной торпедной атаки по бригадному пароходику «Умба» в районе Териберки. Замечаний не высказал.
В первый поход под моим командованием С-15 вышла в конце марта 1944 года с задачей заменить группы разведчиков на побережье Норвегии. Группу готовил мой друг по авиасектору в училище Коля Лобанов. Отправку С-15 в боевой поход поторапливали. Темное время суток в Заполярье быстро сокращалось. Возникла опасность ранее высаженной группе остаться в тундре на скалах до осени – еще на полгода. Выжить разведчикам такой срок было нереально. За входным мысом в Екатерининскую гавань подошел катер, перегрузили имущество разведчиков, отдифферентовались и пошли в небольшую бухту к западу от мыса Нордкап. На С-15 вышел в море командир дивизиона капитан 2 ранга П. И. Егоров. В мои действия и приказания он не вмешивался. Или в этом не было необходимости, или из свойственной ему деликатности. Переход совершали, как обычно, – ночь в надводном положении, днем под водой. Надводное положение считалось более опасным для лодки, поэтому я все время находился на мостике. С момента выхода из базы до возвращения командир всегда должен быть готов выскочить в центральный пост и вступить в командование кораблем. В подводном положении мог отдохнуть в своей каюте, не раздеваясь, но не спать. До какой степени мой сон был неглубоким, я убедился на предыдущем выходе. Проснулся, услышав команду «Аварийная тревога!» Выскочил в центральный пост, спросил: «Что случилось?»
Подводная лодка С-15 отходит от причала, г. Полярный. 1944 г.
Стоявший на вахте Костя сказал, что никакой тревоги не объявлялось. Старшина трюмной команды, обучая молодого матроса, громко произнес эти слова. То, что предшествовало этим словам, не воспринималось моим сознанием, не загружалось в мозг, но фраза «аварийная тревога» сразу побудила к действию.
Минное заграждение прошли благополучно. Всплыли. Уточнили место. Погрузились на глубину 90 метров и вошли в Боссфьорд. Погода для высадки была благоприятной. Ветер с берега 2–3 балла, зыби нет, ветровая волна небольшая. Осмотрелся в перископ, никаких признаков опасности не заметил. Акустики каждые 15 минут докладывали: «Горизонт чист». Через сутки с наступлением темноты всплыли в надводное положение. Небо было ясным, светила полная луна, на море штиль. Если бы было потемнее! Отклады-вать высадку, ожидая сплошной облачности, которая закроет луну, было опасно. Какая погода будет в ближайшие дни, одному Богу известно. Не заменить находящихся на берегу разведчиков нельзя, они до осени не доживут. На берегу мигнул зеленый огонек. Трудно распознать при сверкающих под луной прибрежных льдинках сигнал разведчиков. Через 2 томительные минуты различили 2 ясных зеленых проблеска. Сомнений не было. Начали высадку. Экипаж занял места по отработанному расписанию. Артиллерийский расчет в готовности к открытию огня. Подачу имущества разведчиков из первого отсека через открытый торпедопогрузочный люк производили торпедисты под руководством старшего лейтенанта Юрия Стротилатова. Погрузкой шлюпки с палубы лодки руководил боцман Николай Клыков. Остальные находились в готовности дать ход и погрузиться. Шлюпку быстро загрузили и отправили на берег. Через 40 минут она возвратилась уже с разведчиками, которые отработали 6 месяцев в тундре Норвегии. Сделали еще один рейс шлюпки и выгрузка была закончена. Первая задача выполнена. Для зарядки аккумуляторных батарей у берега темного времени суток уже не хватало. Вынуждены были действовать по трехсуточному циклу –двое суток поиск противника в прибрежном районе, сутки на отход в район зарядки на 20–25 миль от берега, зарядка и возвращение в район патрулирования. Трижды выходили на коммуникации противника, но даже паршивого тральщика не встретили. Данных разведки о проходе конвоев в этот период не поступало. Четвертый боевой поход нашей лодки оказался также безрезультатным. Какие разговоры по этому поводу велись в команде, не знаю. Своих информаторов в экипаже никогда не имел, а секретарь парторганизации молчал.
Комбриг И. А. Колышкин встречает С-15 из похода, г. Полярный. 1944 г.
Командир бригады и комдив никаких замечаний по походу не высказали. Через несколько дней вышел приказ комфлота о моем допуске к самостоятельному управлению подводной лодкой. После короткого отдыха начали подготовку к новому походу. Предполагалось вести боевые действия по новому методу. Сущность его сводилась к следую-щему: несколько подводных лодок занимали позиции в районах ожидания за пределами видимости с берега (20–25 миль), маневрируя в надводном или подводном положении. Всплывали в заранее назначенное время для приема радиограмм. Те, кто имел перископы с антенной ВАН (выдвижная антенна) могли не всплывать, а только поднимать перископ. Эти устройства появились недавно, и у командиров доверия к ним было мало. С получением информации о выходе конвоя лодки должны были форсировать минные заграждения, выйти в прибрежный район, обнаружить и атаковать противника. При отсутствии сведений о противнике командование бригады могло приказать производить самостоятельный поиск. Преимуществом этого способа была постоянная готовность лодок к атаке полностью заряженными батареями, исключалась необходимость каждые трое суток дважды форсировать минные заграждения (к берегу и обратно). Недостаток – при запаздывании обнаружения противника лодки могли не успеть выйти на позиции атаки, и конвой мог пройти безнаказанно район патрулирования нашими лодками. Разведка Северного флота располагала высаженными по побережью Баренцева моря группами разведчиков, радиопеленгаторными станциями и самолетами-разведчиками «Харрикейн», имевшими достаточно большой радиус действия. Но действия авиации зависели от погоды на аэродромах и условий видимости в море. Перед выходом на позиции мы провели учение в районе Териберки. Все, как предусматривалось замыслом, только в меньших масштабах. Противника изображал бригадный пароходик «Умба». Учение закончилось успешно.
17 мая 1944 года подводная лодка С-15 вышла в море в район между меридианами мысов Нордкин и Нордкап. Восточнее нашей позиции, в районе Тана-фьорда, действовала М-201, командир капитан 3 ранга Н. И. Балин. Далее на восток, в районе Конгс-фьорда, – подводная лодка С-103, командир капитан 3 ранга Н. П. Нечаев. На западе, в районе Лаксе-фьорда, – подводная лодка С-56, командир капитан 2 ранга Г. И. Щедрин. Разведку должны были вести самолеты 118 разведывательного полка. Погода испортилась. Под-нялся сильный ветер. Низкая облачность плотно закрыла небо, частые снежные заряды ограничивали визуальное наблюдение. Самолеты в такую погоду летать не могли. Командование бригады отдало приказание: «Действовать самостоятельно».
Погрузились за пределами видимости с берега. Преодолели минное заграждение на глубине 80 метров и двое суток маневрировали в подводном положении в районе поиска на вероятных маршрутах движения конвоев. Не обнаружив противника, отошли в район зарядки. В сеансы связи радиопередатчики на берегу молчали. Закончив зарядку, снова пошли к берегу под минное поле, выполняя приказание «действовать самостоятельно». Скрежет минрепа о корпус лодки, которого постоянно ждали при каждом проходе минного заграждения, возник в районе первого отсека по правому борту. Немедленно отдал дежурившую в сознании команду: «Право на борт! Стоп правый электромотор!», чтобы отвести корму лодки от минрепа и не намотать его на винт. Экипаж находился на постах по Боевой тревоге и четко исполнил приказание. Дойдя до четвертого отсека, скрежет прекратился. Еще 30 секунд напряженного ожидания – и все вздохнули с облегчением, взрыва не последовало.
Поиск в течение двух суток опять был безрезультатным. Отходили в район зарядки, проложив курс подальше от места, где коснулись минрепа. На этот раз минное поле прошли благополучно и в полдень всплыли в крейсерское положение для зарядки батарей. Погода улучшалась. Ясное небо, яркое солнце, ветер 2–3 балла. Перед ужином в 17 часов
37 минут получили радиограмму от самолета-разведчика: «Обнаружил у мыса Нордкин: транспортов – 5, миноносцев – 5, сторожевиков – 6, тральщиков – 4, сторожевых катеров – 10, курс 80, скорость 8 узлов».
Конвой уже прошел наш район поиска. Что делать?! Сможем ли мы обогнать его в надводном положении за пределами видимости с берега, используя превосходство лодки в скорости, и выйти на его маршрут восточнее? Чтобы не терять времени, приказал лечь на курс 90°, дать полный ход 16 узлов. Поставил старпома Николая Зиновьева на мостике, а сам спустился в центральный пост к карте. По расчетам получалось, что выйти на курс конвоя можно в районе мыса Харбакен в 100 милях (180 километров) восточнее нашего местоположения. Можно было пройти 80 миль в крейсерском положении курсом 110, скоростью 16 узлов. Подойти к берегу, следуя под водой 20 миль. И все же нам не хватало одного-двух часов.
Форсирование подводной лодкой минного заграждения
Пришлось рисковать и отказаться от применения противолодочного зигзага, снижающего путевую скорость до 15 узлов. Через минное поле решил следовать скоростью не 3 узла, что безопаснее, а 5 узлов. Другого варианта не было. Либо рисковать с надеждой на успех, либо бесславно возвращаться на базу. Проложенный путь проходил через позиции подводных лодок М-201 и С-103, но это было не опасно. Атаковать подводные лодки в районах боевых позиций нашим лодкам запрещалось боевым приказом.
В 18 часов 30 минут получил радиограмму от командира бригады: «Атаковать конвой противника идущего от Нордкина курсом Ост». Она была адресована всем подводным лодкам без указания их номеров. Это давало право командирам подлодок принимать решение на месте, с учетом обстановки. Решение уже было принято. Легли на курс 110, следовали скоростью 16 узлов. Дал приказание: «Команде ужинать», прозвучавшее по отсекам как-то вроде бы не вовремя. Это немного ослабило возбуждение экипажа, вызванное началом погони за конвоем. В 23 часа 50 минут солнце медленно спускалось к горизонту. На подходе к расчетной точке погружения обнаружили подводную лодку, идущую в надводном положении от берега. Не стали искушать судьбу, погрузились и повернули на курс к берегу. В перископ продолжал наблюдать за обнаруженной лодкой, она двигалась на север. Видимо, это была С-103. Но почему она отходит от берега? Может быть, не получила радиограмму об обнаружении конвоя, или мы опоздали, и конвой уже прошел южнее, ближе к берегу? С востока на запад пролетел самолет-разведчик «Харрикейн». Со скоростью 5 узлов мы прошли 15 миль и в расчетное время подошли к берегу. В 3 часа 30 минут поднял перископ. Был удивительно красивый рассвет. Море спокойное, почти штиль. Ветер стих. На северо-востоке сияло яркое веселое солнце, на юге заснеженный берег сверкал под его лучами. На западе за горизонтом обнаружил верхушки мачт и дымы кораблей. Впереди конвоя в воздухе кружили два гидросамолета «Арадо». Легли на курс 290. В 3 часа 52 минуты услышали далекие взрывы глубинных бомб на западе. Кого-то из наших подводников терзали немецкие корабли. Видимо, они преследовали подводную лодку М-201. Одну за другой отдаю стандартные команды: «Боевая тревога! Торпедная атака! Носовые и кормовые торпедные аппараты приготовить к выстрелу!»
Поднял перископ. Транспорты шли в строю кильватера. Впереди колонны транспортов находилась первая линия кораблей охранения в строю фронта. Вокруг транспортов, в удалении 8–10 кабельтовых, шли эскадренные миноносцы и сторожевые корабли. Поднырнул под корабли первой линии охранения, их винты прошумели над лодкой. Сразу же повернул влево на боевой курс. На 5–6-й секунде поднял перископ, уточнил позицию лодки. Выбрал для атаки головной транспорт. Дал команду: «Носовые аппараты Товсь!»
Через минуту снова поднимаю перископ – головной транспорт пришел на угол упреждения. Скомандовал: «Интервал 10 секунд, носовые аппараты – Пли! Боцман! Погружаться на глубину 15 метров!»
Нужно было проверить результаты атаки. Через 3 минуты приказал: «Всплывать на глубину 9 метров! Поднять перископ!» Посмотрел в окуляр перископа, увидел 2 сторожевых корабля, идущих полным ходом в сторону лодки. Видимо, они нас засекли по следу торпеды. Началось преследование С-15.
Боцман доложил: «Носовые рули вышли из строя. Кормовые рули не работают. Дифферент на корму увеличивается. Глубина погружения уменьшается».Приказав старпому опустить перископ, бросился в центральный пост. Если боцман и механик не справились с управлением лодкой, надо командовать самому: «Заполнить цистерну быстрого погружения!»
Дифферент достиг 25° на корму, но лодка продолжала погружаться. Стрелка глубиномера центрального поста показывала глубину 40 метров, когда над головой прогрохотал две серии взрывов глубинных бомб. Скомандовал: «Продуть цистерну быстрого погружения!» Лодка продолжала быстро погружаться. Последовал толчок, дифферент начал уменьшаться, стрелка глубиномера остановилась на глубине 103 метра. Легли на грунт. Видимо, к месту нашего нахождения подошли еще корабли охранения. Взрывы следовали один за другим. В течение 20 минут на лодку было сброшено 79 бомб. Все глубинные бомбы взрывались выше корпуса. При близких взрывах лодка вздрагивала, как обессилевшая лошадь под ударами кнута. Листы прочного корпуса и шпангоуты прогибались и снова упруго возвращались в первоначальное положение. Когда о таких случаях рассказывали другие подводники, мне не верилось. Теперь наглядно в этом убедился. Наступило затишье. Наверно, сторожевики израсходовали приготовленный на палубах боезапас и теперь пополняли его из погребов, или посчитали, что с нами покончено.
Отдал приказание: «Осмотреться в отсеках!» По докладам команды повреждений было много, но положение не было безнадежным. Мотор носовых горизонтальных рулей залит водой и не работал. Электродвигатель кормовых горизонтальных рулей не действовал. Аксиометр – указатель положения рулей – вышел из строя. Гирокомпас остановился, магнитный компас разбит. Где север, где юг, определить было невозможно. Колодцы аккумуляторных ям наполнились электролитом, видимо, были разбиты баки аккумуляторов. В трюме дизельного отсека скопилось более 15 тонн забортной воды. Содержание углекислоты в отсеках и водорода в аккумуляторных ямах было в норме. Положение создалось тяжелое, но выбраться можно. Еще минут 30 периодически был слышен шум винтов, находившихся над нами кораблей. Они явно слушали, где зашумит лодка. В конце первого часа, сбросив еще несколько серий глубинных бомб, корабли ушли на восток. Всего мы насчитали 114 взрывов. Вдалеке, на востоке, вновь послышались взрывы. После возвращения на базу узнали, в это время бомбардировочная авиация флота наносила удары по конвою.
Атака конвоя подводной лодкой С-15 25 мая 1944 г.
Проанализировали ситуацию. После торпедного залпа вода из носовых торпедных аппаратов через систему БТС (беспузырной торпедной стрельбы) залила трюм первого отсека и расположенный в его нижней части электромотор привода носовых рулей, которые находились в положении на всплытие лодки. Электромотор кормовых рулей ра-ботал. Боцман во время боя не заметил и не понял, когда вышел из строя аксиометр (прибор, указывающий в градусах отклонение пера руля от диаметральной плоскости лодки). Механик не сумел удержать лодку на перископной глубине, и она вынырнула на поверхность на виду у кораблей охранения.
Отдал приказание: «Команде завтракать». Привычные, повседневные действия обычно успокаивают людей в экстремальной обстановке. Оценивал ситуацию и думал, что делать дальше? Надо было уходить от берега, пока не возвратились противолодочные корабли. Но гирокомпас был неисправен, магнитный компас разбит взрывами. Направ-ление можно было определить только по слуху – не лучший способ в XX веке. К счастью, нашли причину остановки гирокомпаса. Вышел из строя мотор-генератор, вырабатывающий переменный ток. Аналогичный мотор нашли у радистов. Подключили к нему гиро-компас. Ротор закрутился, набрал необходимые 10 тысяч оборотов. Через 40 минут гирокомпас пришел в меридиан, то есть показывал курс с точностью около 5°. Этого было достаточно. Теперь нужно откачать воду из дизельного отсека и сразу же всплывать с грунта. В противном случае после откачки воды из отсека масляное пятно на поверхности моря точно обозначит место нахождения подводной лодки. Для всплытия создали дифферент на нос и дали задний ход. Так предусмотрено инструкцией по управлению подводной лодкой. Лодка не всплывала. Глубина погружения увеличилась до 110 метров, а предельная глубина, которую выдерживал прочный корпус лодки 100 метров. Пошел на риск. Создали дифферент на корму в 10°. Давать ход двумя двигателями было рискованно, можно повредить лопасти винтов о камни. Возникла опасность, лежа на дне остаться без винтов и движения. Дал малый ход одним двигателем вперед. Винт вращался нормально. Увеличил ход до среднего, пустил второй двигатель. Стрелка глубиномера дрогнула и пошла вверх. На глубине 75 метров легли на курс 100°, пошли под минное поле. Там было безопаснее. Выбрались.
Отошли от берега на 18 миль. Около 19 часов всплыли в надводное положение. Цистерны главного балласта № 2 и 3 не продувались. Выхлопные газы дизелей вырывались через разрывы труб вентиляции в надстройке. Продули цистерны воздухом высокого давления. Уточнил повреждения:
Не работал насос охлаждения левого дизеля, лопнула его станина.
Изоляция аккумуляторных батарей была равна нулю, оказались разбитыми 16 элементов в первой группе второго отсека и 10 элементов во второй группе четвертого отсека.
Вышли из строя машинные телеграфы.
Не работало подъемное устройство зенитного перископа, и еще лодка получила более 60 не очень тяжелых повреждений.
В 4 часа 30 минут послал радиограмму командиру бригады: «Атаковал конвой. Имею повреждения». Получил приказание: «Возвратиться на базу».
Через сутки, 27 мая 1944 года, вошли в Полярный, известив базу флота о победе одним выстрелом из 100-мм артиллерийского орудия. Позже выяснили, что из 28 болтов крепления пушки к фундаменту 10 были срезаны взрывами.
На пирсе нас встречали командующий флотом, командир бригады и начальник штаба бригады. Доложил о результатах похода, состоянии лодки и экипажа. Воздушная разведка подтвердила потопление транспорта. Комфлот приказал всех представить к наградам. Вечером в столовой береговой базы нам устроили ужин с традиционным жареным поросенком. Нервы были напряжены до предела. Двое суток провел без сна, но спать не хотелось. Пошел в Дом офицеров расслабиться. Желающие выпить во славу победителя нашлись. Ограничивать количество отпускаемых напитков в такой знаменательный день начальство Дома офицеров не решилось, и отцы-командиры от души повеселились. У меня было такое нервное состояние, которое никогда больше в жизни не повторилось. Полная ясность сознания и шаткая неуверенная походка. При возвращении на базу пытался идти прямо по причалу, но никакие усилия не помогали. Не получалось. Сообразительный матрос, стоявший на КПП (контрольно-пропускном пункте), вызвал на подмогу подвахтенного, который довел меня до казармы. С того дня начали белеть мои кудри.
В 1976 году бывший начальник политуправления Военно-морского флота вице-адмирал А. Комаров передал мне копию политдонесения:
«Подводная лодка С-15 (командир капитан-лейтенант Васильев Г. К.) потопила транспорт противника. После этого лодка подверглась бомбежке вражеских кораблей, которые сбросили на нее 114 бомб. Были повреждены баки аккумуляторных батарей, отсек наполнился парами кислоты (эти пары на совести автора донесения). Полностью погас свет. Нарушилась герметичность цистерны. Вышли из строя помпы охлаждения дизелей, подъемное устройство перископа, аксиометры рулей, машинный телеграф. Личный состав оказался в тяжелом положении. Командир в тяжелейшей обстановке нашел выход, проявил инициативу, пошел на риск, подводную лодку и личный состав спас». (Филиал Центрального военно-морского архива. Ф. 112. Д. 24 066. Л. 40–41.)
Адмирал А. Г. Головко обсуждает с командирами результаты боевого похода
Книга «В студеных глубинах».
Североморск, 1961 г.
Военно-исторический труд
«Боевая деятельность подводных лодок
Военно-морского флота СССР в Великую
Отечественную войну 1941–1945 гг. Том I.
Подводные лодки Северного флота в Великой
Отечественной войне». Москва, 1969 г.
Там же сообщалось, что командир призывал коммунистов и комсомольцев до конца выполнить задачу. Только свихнувшийся будет в такой обстановке кого-то к чему-то призывать. Каждый подводник без лишних слов понимал, что от него требуется в бою.
В 1961 году политуправлением Северного флота была издана книга «В студеных глубинах», в ней впервые был описан майский поход С-15. В 1960 годы Главный штаб Военно-морского флота с грифом «Секретно» выпустил в свет в трех томах военно-исторический труд, в котором упоминается имя командира С-15 Г. К. Васильева.
В тот же день, 27 мая, возвратилась на базу М-201. Это ее бомбили перед нашей атакой. 30 мая возвратилась С-103. Командир Н. П. Нечаев рассказал, что он, исполняя приказ «действовать самостоятельно», в момент обнаружения конвоя находился у берега в районе поиска и радиограмм ни от самолета-разведчика, ни от командира бригады не получал. Нас они не видели.
Много раз прокручивал в памяти события, произошедшие 25–26 мая 1944 года, и принятые мной решения. Некоторые командиры лодок считали, что не следовало всплы-вать для определения результатов атаки. Тогда и сейчас, через 45 лет, убежден, это решение было правильным. В сложившейся ситуации С-15 возвращаться на базу без победы было нельзя. А разведывательная авиация не всегда подтверждала результаты атак под-водников. Надо иметь в виду, что незадолго до этого похода был объявлен приказ наркома Военно-морского флота Н. Г. Кузнецова. Нарком требовал впредь предоставлять достоверные подтверждения, фотографии или результаты воздушного наблюдения. На практике во многих случаях «потопления» неприятельских кораблей не подтверждались объективными данными.
Лодку поставили на ремонт в плавучий док в Мурманске. Док находился под скалой у западного берега Кольского залива. Экипаж, как и раньше, разместили в школе на ул. Красина. В июне 1944 года всех офицеров, старшин и матросов С-15 наградили орденами и медалями. Награды вручал прибывший в Мурманск начальник политотдела бригады капитан 2 ранга Федор Иванович Чернышов, назначенный на эту должность в конце 1943 года. До войны он работал секретарем Якубского обкома ВКП(б). Человек мягкий, к подводникам относился уважительно, без «комиссарских» заносов, свойственных большинству кадровых политработников. Мне вручили орден Боевого Красного Знамени, а в июле присвоили воинское звание капитан 3 ранга. Отправил в отпуск в Ленинград старпома Н. Т. Зиновьева. Перед его отъездом мне позвонил комбриг. Его информировали, что Зиновьев берет с собой много продуктов. Какая-то бл…дь донесла. Я не стал вмешиваться в это дело. В середине августа 1944 года старпома назначили командиром подводной лодки С-101. Капитан-лейтенанта Лешко – старшим помощником на С-15, он до этого был штурманом К-21. Механика В. С. Тихонова перевели в технический отдел тыла флота. Командиром БЧ-5 на С-15 назначили старшего лейтенанта Сергеева.
Командир подводной лодки С-15
капитан 3 ранга Георгий Константи-
нович Васильев. 1944 г.
Отпустил в отпуск боцмана Клыкова. По возвращении он привез мне письмо от Маруси Ивановой. В поезде, идущем в Москву, боцман оказался в одном купе с двумя летчицами, возвращавшимися из санатория. Он им рассказывал о подводниках-североморцах. В разговоре сообщил, что командир его лодки – Васильев Г. К., и, видимо, дал мне, как это бывает в подобных случаях, исчерпывающую характеристику. Мария написала короткое письмо. Она сообщала, что служит в 3-й школе морских летчиков инструктором. Живет на частной квартире в селе Борское Куйбышевской области, на ул. Проле-тарской, дом 52.
В ответ я написал письмо, которое недавно сжег.
«Мурманск.
Здравствуй, Маринка!
Пишу тебе второе письмо. Теперь уже освоился с мыслью, что ты нашлась и могу более логично писать, но только о прошлом и настоящем, разумеется, т. к. сказать что-либо о будущем практически невозможно.
Как я попал сюда? Признаться, я до сих пор отбывал бы службу на Востоке, но, начиная с 40-го года, жажда новых впечатлений не дает мне жить на одном месте более одного-полутора лет. Подвернувшийся случай помог сменить страну восходящего солнца на страну незаходящего или иногда вовсе не восходящего солнца.
Оставил там друзей, знакомых. Здесь снова нашлись друзья и знакомые. Боюсь утверждать, где лучше. Пока, кажется, здесь. Не знаю, надолго ли. Может быть, скоро и здесь надоест. Потянет куда-нибудь туда, где Макар телят не пас, а может быть, и дальше. Ранее существовавшие обязанности по отношению к матери еще меня сдерживали до некоторой степени, а теперь буквально не знаю, за что ухватиться в жизни. Посмотришь на себя иногда со стороны, и невольно возникает мысль, что не о ком тебе беспокоиться, никто не нуждается в тебе ни в каком отношении, да ведь и ты никому не нужен.
Признаться, это очень нехорошо, и иногда завидуешь какому-нибудь загнанному жизнью человеку, придумывающему, как бы прокормить кучу собственных детей или добыть жене юбку. Все как-то надоело, не за что ухватиться, чтобы чувствовать под ногами прочную почву. Я имею в виду, конечно, личную жизнь, а не что-нибудь иное. Теперь, к сожалению, могу констатировать, что в прошлом я слишком много служил, и слишком мало жил, а если и жил, так для других. Ты спросишь, к чему эта исповедь? Я и сам не знаю. У меня никого нет. Вот я и создал из тебя идеал, поэтому пишу. знаю, что раньше ты была не такой, какой я представлял в своем воображении, и теперь еще больше изменилась.