Георгий Константинович Васильев
Годы. Мили. Судьбы
Заночевали мы в «Bording House», третьесортной гостинице. По возвращении утром на службу меня вызвал командир и сказал: «Приходил офицер Пэн и сообщил, что господин Васильев вчера на митинге в Данфермлине вел коммунистическую пропаганду. По соглашению между Великобританией и Россией какая-либо пропаганда против союзного правительства запрещена. Прошу наказать г-на Васильева». По-русски наказы-вать, так наказывать. Мне было объявлено трое суток ареста. В феврале из советской военной миссии в Лондоне привезли новые знаки различия – погоны, а нарукавные нашивки остались в прежнем виде. Командный состав флота теперь стали именовать «офицеры», а не «командиры Рабоче-крестьянского Красного флота».
Неожиданно планы изменились. Вместо перехода в Полярный нашу С-54 послали в главный порт Королевского флота Портсмут (Her Majesty's Naval Base Portsmouth) для установки новой английской аппаратуры RDF и ASDIC. Ранее для этих работ планиро-валась лодка С-55. Подводные лодки С-55 и С-56 после докового ремонта и замены ак-кумуляторных батарей ушли на Северный флот.
Портсмут.
Завершив месячные ремонтные работы, С-54 по прибрежному фарватеру Северного моря 19 февраля 1943 года вышла в пролив Ла-Манш и далее в Портсмут. Подлодку поставили в док. Экипаж разместили на HМS «Dolphin» (его Величества корабль «Дельфин») – так называлась береговая база подводных лодок, размещенная в старом форте на западном берегу залива. Командовал базой командор Керзон. На Королевском флоте Великобритании термин «его Величества корабль» (HMS) относится не только к кораблям, но и к береговым частям флота, которым как и кораблям присваивались имена собственные. Условия размещения были превосходными, офицеры жили в 2-местных и 4-местных каютах. Рядом в коридоре находились ванная и душ. Матросов и старшин разместили в сухих, светлых кубриках казармы. Пищу готовили англичане. В рационе было больше овощей и свежего мяса, чем в Розайте, количество еды не ограничивалось. Каждый брал с общего блюда столько, сколько хотел, кроме хлеба, его было маловато. К этому неудобству мы быстро привыкли.
Кают-компанию, или точнее офицерскую столовую, обслуживали официантки из WRNS, они же поддерживали чистоту в жилых помещениях, сдавали белье в стирку и получали его обратно. Нужно было только положить подлежащее стирке белье в определенный ящик комода, и через несколько дней все возвращалось туда же в чистом виде. Счета за питание и обслуживание оплачивала советская миссия. В офицерской столовой питались офицеры Королевского флота и армейские офицеры расположенных здесь зенитных батарей. Перед обедом и ужином желающие могли выпить. Армейские офицеры предпочитали виски, флотские – разбавленный тоником джин. Мы из-за ограниченных средств пили пиво. Вместе с напитком официант приносил квиток-счет, на котором нужно было расписаться. Расчет производился один раз в 5–7 дней. Здесь же играли на биллиарде, в кости, шахматы, читали газеты, обсуждали новости. Главными темами были обстановка на Восточном фронте и в Африке.
После постановки лодки в сухой док начались работы по установке гидроакустической и радиолокационной аппаратуры. Офицеры, старшины и матросы, которым предстояло обслуживать и использовать в боевых условиях новую технику, приступили к ее изучению. В эту группу входили: командир, помощник командира, штурман, минер, старшина группы радистов, один радист, один акустик и дивизионный связист Бондаренко, переведенный в наш экипаж вместо дивмеха М. Очертина. Учебой занимались по 3–4 часа в день в течение двух недель. Гидролокационная акустическая станция ASDIC свое название получила по начальным буквам организации, разработавшей ее: Antisubmarine (AS) – противолодочный, Detection – обнаружение, Investigation Committee – комитет по разработке. Наша отечественная гидроакустическая аппаратура «Море-16» работала на лодке только как шумопеленгатор, т. е. могла определить направление на шумящий объект на расстоянии 30–40 кабельтовых. Станция ASDIC работала в двух режимах, как шумопеленгатор и как горизонтальный эхолот. Вибратор полуметрового диаметра, расположенный вне прочного корпуса лодки на передней оконечности киля, излучал звуковые импульсы, распространявшиеся в воде в виде узкого луча. Если на своем пути он встречал какой-либо достаточно большой предмет, то отражался от него, и отражен-ный сигнал улавливался тем же вибратором. Направление на цель определялось по оси вибратора, расстояние – по времени между отправлением и возвращением звука, умноженному на скорость его в воде и поделенному на два. Измерение времени производилось по отметке на йодистой бумажной ленте точно так же, как и в эхолоте фирмы «Хьюз», давно мне известном. Был в новой станции режим коротких посылок, позволявший обнаруживать якорные мины на расстоянии 2–3 кабельтовых – качество весьма ценное. Аппаратура RDF – Radio (R) – радио, Distance (D) – дистанция, Founder (F) – искатель (обнаружитель) – работала на тех же принципах, только вместо звукового сигнала излу-чался радиоимпульс. Предназначалась она для обнаружения самолетов. К ознакомлению с другими ее модификациями нас не допускали, секреты, относящиеся к устройству радиолокационных станций, тщательно охранялись. Было запрещено даже упоминать об этой технике вне специально предназначенных помещений, о чем напоминали печатные предупреждения: «RDF – величайшая тайна этой войны».
Примерно через 3 недели офицер связи Пен явился к командиру и сообщил, что два советских матроса на улице вели разговор о секретной аппаратуре. Это запрещено адмиралтейскими правилами. Разобрались и выяснили, действительно, акустик Фадеев и штурманский электрик Вашкевич по дороге в «Кимбелс-клаб» (место для танцев) вели разговор на эту тему, но вокруг не было ни единой души. Это они и подтвердили при разбирательстве. Стало ясно, наблюдение и контроль за нашими людьми англичане организовали хорошо. Портсмут в районе доков был совершенно разрушен немецкой авиацией. Воздушные тревоги объявлялись почти ежедневно. Вслед за ревом сирены из громкоговорителей раздавалось: «Десять самолетов приближаются с юго-востока (юга)! Самолеты пересекли береговую черту! Самолеты повернули на обратный курс!» и т. д. Вперемежку авиабомбами немцы сбрасывали акустические и магнитные донные мины. Одна из них взорвалась недалеко от катера, на котором часть команды следовала в док. Зенитки стреляли неэффективно, самолеты сбивали редко. Однажды нас пригласили на командный пункт противовоздушной обороны, расположенный в подземном бетонном сооружении. На большом планшете по данным радиолокационных станций операторы передвигали обнаруженные цели и передавали эту информацию на зенитные батареи и в систему оповещения населения. Работали спокойно, уверенно, отдавая команды не повышая голоса.
Для согласования и решения организационных вопросов, возникавших у подводников с английской стороной, из советской военной миссии прибыл капитан Игорь Мелехов. Разместили его в моей комнате. Он с воодушевлением изучал тонкости английского языка и был несказанно рад, когда купил 4-томный английский толковый словарь. По сообщениям газет, в середине 1950-х годов какой-то Мелехов был арестован в США и осужден на 10 лет за шпионаж. Возможно, это был Игорь или его однофамилец.
Лодку С-54 посетил глава советской военной миссии адмирал Н. М. Харламов. Командир просил его заменить 45-миллиметровую пушку на 20-миллиметровый автомат «Эрликон», выпускавший до 120 снарядов в минуту, но получил отказ. В тот же день адмирал отбыл в Лондон.
Мы провели несколько тренировок на английском тренажере торпедной стрельбы. Устройство было примитивным. Лодки и цель перемещались планшетистами вручную по табличным данным. Наш отечественный прибор Казанцева был совершеннее. Новыми для нас оказались прибор торпедной стрельбы и справочники по кораблям и флотам других государств. Английский прибор торпедной стрельбы, установленный на лодках, представлял собой механическую счетную машину небольших размеров – 70 ×50 ×50 см. Рукоятками, расположенными на боковых стенках в прибор вводили исходные данные. По курсовому углу цели и дистанции до нее прибор рассчитывал величину поворот-ного расстояния. По курсам цели и лодки – угол встречи торпеды с целью. По углу встречи и скоростям цели и торпеды выдавал угол упреждения. Справочники по кораблям воюющих стран содержали всю важную информацию. В них были указаны длина, ширина, осадка корабля, высоты надстроек и мачт, необходимые для измерения дистанции до цели и таблицы соотношения скорости корабля и числа оборотов винтов. У наших подводников метод определения скорости кораблей и лодок противника по числу оборотов их винтов не применялся. По недосмотру планшетисток к нам попал справочник по советским кораблям. Все имевшиеся в нем данные были точны. Новый прибор торпедной стрельбы англичане установили в боевой рубке С-54 и подарили справочник по немецким боевым кораблям
На одной из тренировок у меня произошла размолвка с командиром лодки Д. К. Братишко по поводу тактических возможностей наших торпед. Он считал, что при скорости 43,5 узла торпеды имеют дальность хода до 10 000 метров, фактически она составляла 4000 метров. Не заме-тить такой его неосведомленности я не мог, слишком серьезными могли быть последствия в бою. Кроме С-54 в доке ремонтировались две английские подводные лодки типа «Тетис», они имели 6 торпедных аппаратов в носу и 4 в корме, надводную скорость 14 и подводную 10 узлов.
Английская подводная лодка типа «Тетис»
Одна из них прибыла из Средиземного моря. Командир ее (фамилии не помню), рыжий, добродушный ирландец, охотно рассказывал о боевых действиях своей подводной лодки и общей обстановке на Средиземном море. Вторая возвратилась из Полярного, совершив там один боевой поход с целью обмена опытом. Ее командир капитан 2 ранга Бон люто ненавидел русских, при встречах не здоровался и всячески демонстрировал нам свое презрение. Мы отвечали ему тем же, но только в личном плане.
Портсмут. 1943 г.
В целом отношение английского командования и моряков к советским подводникам было благожелательным. Мы пользовались свободой передвижения. Нигде никто наших моряков и офицеров не задерживал, не спрашивал документы, хотя нам были выданы английские удостоверения личности.
На Британских островах нашли временное убежище многочисленные беженцы из стран Европы. Французы, итальянцы, бельгийцы, норвежцы и многие другие, бежавшие со своей родины или по всяким причинам не добравшиеся до нее, остались в Англии. Правительство Великобритании широко использовало беженцев в войне – ими укомплектовывали воинские подразделения, корабли и подводные лодки, сражавшиеся на стороне союзников. Англичане всегда любили воевать чужими руками и не преминули воспользоваться представившейся возможностью. Опыт управления многонациональной империей срабатывал четко. В этой интернациональной массе военных 50 русских моряков не были заметны. Да собственно и бродить нам бесцельно по городу не имело смысла. Доки, танцевальный клуб «Кимбелс-клаб» в Портсмуте, танцевальный клуб в Гаскорте – вот и все, что входило в круг наших желаний и возможностей. Бродить среди руин домов, а город в основном был превращен в горы битого кирпича, было не-интересно.
Один раз в составе группы из трех офицеров съездили на сутки в Лондон, опреде-ленной цели и плана поездки не имели. Посмотрели на Гайд-парк, прошли по Пикадилли, посетили Вестминстерское аббатство, где похоронены великие люди Британской империи. По пути любовались из окна вагона ухоженной землей, аккуратными домиками, давно устоявшейся, обустроенной жизнью.
16 мая 1943 года работы в доке по установке аппаратуры завершились. На станции безобмоточного размагничивания привели магнитное поле С-54 к норме и после недолгих сборов 21 мая двинулись на север в Полярный. Шли в сопровождении тральщика в светлое время по прибрежным фарватерам, оставив за кормой гостеприимный «Dolphin», тихий залив Портсмута, остров Уайт. По дороге провели испытания установленной аппаратуры, параметры были в норме. На ночь пришвартовались к пирсу в порту Плимут. Утром полицейский, поставленный на пирсе «для нашей безопасности», сияя от счастья, вручил пачку свежих газет. На первых страницах сообщалось о роспуске Коминтерна. Вышли из Плимута 23 мая и до порта Леруик (Lerwick) на Шотландских островах шли в сопровождении противолодочного корабля, дальше вступила в действие система подвижных зон, как при переходе через Атлантику. Через сутки после выхода из Леруика, следуя на глубине 25 метров, обнаружили шум винтов подводной лодки. Для безопасности погрузились на глубину 60 метров. Немецкая подводная лодка пересекла наш курс слева направо и скрылась. По английским данным, в этом районе проходили пути воз-вращения на базы из Атлантики разрядившихся немецких лодок.
Из воспоминаний матроса А. Стребыкина:
«В Розайте команду С-54 переселили в кубрики стоящего в доке английского крейсера „Ливерпуль”, который недавно вернулся из Средиземного моря с пробоиной размером в два паровоза. Английские моряки к команде советской подлодки отнеслись приветливо. Многие из них бывали до войны в портах Мурманска и Архангельска, поэтому каждое утро считали своим долгом принести английские газеты, главной темой которых была победа Красной армии на Волге. Модернизация С-54 потребовала серьезной перестройки. Для проведения авральных работ команду разбили на две смены. Рабочий день продолжался с подъема флага в восемь часов утра до полуночи, с перерывом только на сон. Командованию подлодки был предъявлен протест английского профсоюза по поводу нечеловеческой эксплуатации советских моряков. В начале команда лодки питалась вместе с моряками английского крейсера. Однако после тяжелой работы морякам нашей подлодки порции английской кухни оказались недостаточными. Пришлось нашему коку Капиносу готовить для команды отдельно, чтобы обеспечить привычный рацион. Через месяц после начала работ подводная лодка вышла в море курсом на Портсмут. По информации, полученной от англичан, в море было много немецких мин, в том числе нового типа – реагирующих на магнитное поле корабля. Поэтому вначале подлодку направили на специальную станцию раз-магничивания. Проход по Северному морю осуществлялся при усиленной вахте. Ночью на полном ходу подводная лодка прошла Дуврский пролив и к утру вошла в Портсмутскую гавань, пришвартовавшись к базе английских подводных лодок „Долфин”.
Моряков С-54 снова переселили в казармы на берег. Лодку освободили от боезапаса и топлива и поставили в док судоремонтного завода. Команда занялась профилактическими работами, а англичане устанавливали на С-54 новейшие приборы гидроакустики и радиолокации. Кок ежедневно привозил в док традиционный матросский обед: флотский борщ, плов и компот. Рабочие и матросы с других кораблей специально приходили смотреть „русские порции”. У английских рабочих обед состоял из черного кофе и бутербродов. Так Демьян Капинос стал знаменитостью Портсмута. Англичане не могли понять, как он умудрялся ежедневно готовить столько еды. Только в середине мая С-54 вышла из дока в море и провела испытания установленной аппаратуры, а 31 мая 1943 г., обогнув Англию с запада, взяла курс к родным берегам. Экипаж С-54 еще не знал, что по прибытии в Полярный на подготовку их корабля к боевому походу будет отведено всего 20 дней…»
С-54 идет к причалу в Полярном. 1943 г.
По мере продвижения на север день становился все длиннее, потом стало светло круглые сутки. Шли в смешанном режиме – в надводном положении противолодочным зигзагом, меняя курс через каждые 5–7 минут, и в подводном положении на глубине 25– 30 метров, сохраняя среднюю заданную скорость, не выходя из границ подвижной зоны. Завершался наш трудный, интересный и опасный переход, наполненный яркими впечатлениями и событиями. Для С-54 он растянулся на 8 месяцев. Мы вошли в зону боевых действий мало нам известного Северного флота, который имел свои традиции, обычаи и историю. Два года страна воевала с фашистами. Каждый из нас мечтал внести свой вклад в защиту Отечества.
7 июня 1943 года С-54 всплыла в назначенной точке восточнее острова Кильдин. Из-под берега подошел противолодочный МО – морской охотник. Следуя за ним, вошли в Кильдинскую салму, пролив отделяющий остров Кильдин от материка, и застопорили ход. С катера на борт С-54 перешел флагманский штурман флота капитан 2 ранга Нигудинов, личность известная мне по исполнению неаполитанских песен в самодеятельности училища. По его рекомендациям вошли в Кольский залив, а затем в Екатерининскую гавань, столицу Северного флота – город Полярный.
Другие подводные лодки дивизиона пришли в состав Северного флота раньше: С-51 – 24 февраля, С-55 и С-56 – 8 марта 1943 года.
Из шести подводных лодок, вышедших с Тихоокеанского флота, дошли до Полярного пять.
Мы прибыли последними.
На северном флоте
С-54 встречало на пирсе главной базы командование Северного флота (командующий флотом вице-адмирал Арсений Григорьевич Головко, член Военного совета вице-адмирал А. А. Николаев) и командование бригады подводных лодок (командир бригады капитан 1 ранга Иван Александрович Колышкин, начальник штаба капитан 1 ранга Б. И. Скорохватов, начальник политотдела капитан 2 ранга А. О. Елсуков). Матросы, старшины и офицеры бригады в парадной форме были построены на стенке, соседних причалах и на лодках. После швартовки команду С-54 построили на палубе лодки. Командующий флотом поздравил экипаж с благополучным завершением перехода. Командир лодки и комиссар со встретившим нас начальством убыли на командный пункт бригады докладывать о состоянии материальной части и экипажа. Морякам С-54 разрешили сойти на берег, размяться и покурить.
Бригада подводных лодок базировалась в юго-восточной части Екатерининской гавани. Для стоянки субмарин использовали один стационарный, два плавучих пирса и часть южной стенки. В углу бухты, в вырубленных шахтах отвесной скалы, находились торпедный склад и командный пункт бригады, напоминавший бомбоубежище.
Командующий Северным флотом
вице-адмирал А. Г. Головко на пирсе
г. Полярный
Екатерининская гавань представляет собой уютную живописную бухту на западном берегу Кольского залива, закрытую от ветров высокими скалистыми берегами. Имеет два выхода: главный – северо-западный глубоко-водный и восточный мелководный, пригодный только для прохода катеров. Подземный командный пункт Северного флота еще строился в скале и имел два входа – один со стороны пирсов и второй сверху, рядом со зданием штаба. В нем оборудовались помещения для командования и офицеров штаба флота, оперативного дежурного и узел связи. Автономная котельная, столовая, баня, прачечная и другие вспомогательные объекты еще только возводились. Над командным пунктом на высоте около 100 метров над уровнем моря на ровной площадке размещались три казармы экипажей лодок. Рядом были здания штаба, политотдела и береговой базы с сан частью и библиотекой. Отдельно находилась столовая подводников, ограждающая площадку с востока. На южном берегу бухты располагался город Полярный – столица Северного флота. Каменный «циркульный» дом, прозванный так за полукруглый фасад, возвышался над узкой прибрежной полосой. Далее серое здание штаба флота с подземным командным пунктом, размещенным под ним в скале. В до-лине за штабом флота находились стадион и два ряда двухэтажных деревянных домов офицерского состава. На другой стороне ручья был Дом офицеров. Полярный день уже наступил. Незаходящее солнце не скрашивало однообразия северного пейзажа. Не было видно ни деревца, ни кустика. Кругом вместо земли массивный серый гранит, и только кое-где в низинах, на тонком слое почвы зеленели мох и скудная трава.
На следующий день на лодку прибыли офицеры штаба, политотдела и береговой базы бригады, чтобы ввести нас, с их точки зрения «несмышленышей», в курс боевой об-становки. Их задачей было помочь прибывшим с Тихоокеанского флота подводникам освоиться в новых условиях, попутно они надеялись разжиться сигаретами или спиртным. За время похода и стоянок в иностранных портах мы для личного пользования покупали сигареты. Имелся на борту небольшой запас сигарет, подаренных английской «за-морской» лигой. Для долгого хранения на лодках при любой температуре и влажности они, противные на вкус, были запаяны в жестяные банки, как консервы. Спиртными напитками штабным офицерам разжиться не удалось. Ими распоряжался лично командир, и хранились они в провизионной цистерне под замком. Экипажу в походе выдали только по одной бутылке ликера «Sherry». Работники береговой базы проверили и ревизовали все запасы продовольствия и одежды, полученные на лодку в Канаде, Англии и в походе. Экипаж перевели на флотские продовольственные нормы Северного флота, которые нам показались вполне достаточными. Политотдельцы приступили к «советизации» экипажа. Считали, что полугодовое пребывание за границей пропитало команду чуждой буржуазной идеологией и без их вмешательства не обойтись. Программа их работы включала:
– изъятие книг, журналов и газет, изданных за границей на английском и русском языках, которые именовались капиталистической пропагандой;
– изучение политико-морального состояния офицеров, старшин и матросов;
– налаживание методов партийного воспитания, действующих в советском Военно-морском флоте (политзанятия, политинформации, партийные и комсомольские собрания и т. д.).
Экипажу возвратили партийные и комсомольские билеты, сданные перед океанским переходом во Владивостоке. При переселении команды на береговую базу комиссары очистили отсеки лодки от журналов с привлекательными фотографиями, молитвенников и другой макулатуры. Часть детективов мне удалось сохранить. Особый отдел (контрразведка) работал более аккуратно. Контрразведчики ежедневно посещали лодку и беседовали с моряками. Для сбора информации о происходивших событиях, настроениях и разговорах среди экипажа вызывали на конфиденциальные беседы подводников С-54. Имена осведомителей из состава команды лодки, которые писали доносы в НКВД, стали известны значительно позже.
Вскоре нам объявили – институт комиссаров в армии и флоте отменен 13 октября 1942 года, бывшие комиссары стали заместителями командиров по политической части. В феврале 1943 года произвели изменения в военной форме одежды. Красные просветы на нарукавных нашивках и большие звезды упразднили, вместо них ввели погоны и общее звание «офицер». Форма одежды изменилась,но суть работы политработников осталась прежней.
Командир Щ-422 капитан 3 ранга Алексей Кирьянович Малышев. 1942 г.
По-разному складывались взаимоотношения у командиров и офицеров с политработниками. В июне 1942 года в восьмом боевом походе на Щ-422 между командиром и вновь назначенным на подводную лодку комиссаром, старшим политруком Абрамом Ефимовичем Табенкиным, возникли разногласия. После радиограммы комиссара лодку досрочно возвратили на базу. Командира Щ-422 капитана 3 ранга Алексея Кирьяновича Малышева, награжденного в 1942 году орденом Ленина за успешные боевые действия, обвинили в трусости и преднамеренном уклонении от встречи с кораблями противника. Боевая биография А. К. Малышева. Один боевой поход (11 суток) в качестве помощника командира подводной лодки в советско-финляндской войне. Восемь боевых походов (123 сут.) в качестве командира подводной лодки в Великой Отечественной войне. Выполнено 9 торпедных атак (выпущено 13 торпед), одна артиллерийская атака (выпущено два 45-мм снаряда). 12.09.1941 года потоплен норвежский транспорт «Ottar Jarl» (1459 брт.); 26.01.1942 года потоплен норвежский рыболовный мотобот «Bj∅rge» F 3 G (около 10 брт); 12.09.1941 года в результате попадания неразорвавшиеся торпеды легко поврежден норвежский транспорт «Tanahorn» (336 брт). По доносу комиссара Табенкина трибунал приговорил боевого командира к расстрелу. Приговор не успели привести в исполнение. Во время налета немецкой авиации бомба попала в здание контрразведки, где в камере содержался Малышев, и он погиб.На подводной лодке С-54
Через пару дней отдыха мы приступили к усовершенствованию конструкции С-54 с учетом накопленного северными подводниками боевого опыта. Для уменьшения шумности подлодки заменили листы люков на палубе, вместо них установили решетки из стального уголка. Цепную лебедку командирского перископа заменили тросовой, сняли носовую пилу, предназначенную для разрезания противолодочных сетей. Удалили волнорезы торпедных аппаратов (металлические щиты около 2 метров длиной для придания обтекаемой формы носовой и кормовой оконечностям лодки). Были случаи их смещения и заклинивания при бомбежке. Для повышения ударостойкости и сохранности приборов при взрывах глубинных бомб улучшили конструкции их крепления. Манометры, амперметры, вольтметры, пусковые устройства за-крепили на самодельные резиновые амортизаторы. Чтобы ослабить силу гидравличе-ского удара по глубиномерам на их трубопроводах сделали по 2–3 витка. Верхние входные люки усилили дополнительными креплениями. Работы проводили силами плавучей мастерской «Красный горн», стоявшей в Оленьей губе. Плавмастерская была построена в 1911 году по проекту адмирала С. О. Макарова на Невском судостроительном механическом заводе Санкт-Петербурга как транспортная плавучая база и имела название «Кама». В 1922 году ее переименовали в «Красный горн» и 20 августа 1935 года вместе с первыми боевыми кораблями перевели на Северный флот в Екатерининскую гавань. В 1946 году на базе плавмастерской был создан ремонтный ком-плекс, положивший начало Полярнинскому судоремонтному заводу ВМФ, который 15 августа 1950 года получил название СРЗ № 10 Военно-морского флота.
Плавмастерская «Красный горн». 1943 г.
На «Красном горне» с довоенного времени работали опытные специалисты. Они самоотверженно трудились, ремонтируя лодки бригады, получившие боевые повреждения. Сти-мулом была бронь (освобождение) от призыва в армию и отправки на фронт, а также хорошее регулярное питание по флотским нормам. Жили рабочие на борту плавучей мастерской.
Группа рабочих «Красного горна». 1943 г.
Команда С-54 помогала мастеровым выполнять работы. Офицеры «врастали» в обстановку, познавали, что такое война и как ведутся боевые действия на Северном флоте. После небольшого ремонта и проверки бригадным начальством боеготовности, тихоокеанские лодки направляли в боевые походы к северному побережью Норвегии для поиска и уничтожения транспортов и боевых кораблей противника. К нашему приходу С-55 совершила два боевых похода, в которых уничтожила 3 транспорта противника, С-56 потопила танкер, С-51 уничтожила транспорт и находилась во втором походе. За переход с Тихого океана и потоплены транспорты командиры лодок были награждены орденами Красного Знамени, а офицеры старшины и матросы различными орденами и медалями. Настроение у тихоокеанцев было бодрое. У удачливых командиров и успешно действовавших экипажей появились элементы победной эйфории. Настроение менее удачливых подводников было обратно пропорционально числу сброшенных на них глубинных бомб. Чем больше досталось, тем хуже было настроение. Высокое политико-моральное состояние подводников и стремление топить суда противника поддерживались особой системой поощрительных мер. Экипажи лодок, уничтожившие 2 транспорта или боевых корабля, награждались орденами и медалями. Лодки, потопившие 8 кораблей противника, награждались орденом Красного Знамени, а командирам присваивалось звание Герой Советского Союза. К середине 1943 года этой награды были удостоены Иван Александрович Колыш-кин, Николай Александрович Лунин, Израиль Ильич Фисанович и Валентин Георгиевич Стариков.
Герой Советского Союза, командир К-21 капитан 2 ранга
Н. А. Лунин с экипажем
Очередные воинские звания офицерам присваивали через 4 или 6 месяцев. Если до войны командирами подводных лодок назначали старших лейтенантов или капитан-лейтенантов, то в середине 1943 года ими командовали уже капитаны 3 и 2 рангов. Возвращавшиеся из боевого похода лодки, как правило, встречал командующий флотом вице-адмирал А. Г. Головко. Он, как опытный военачальник, считал, что объективно воспроизвести события можно только сразу после того, как они произошли. Когда проходит какое-то время участники произошедших событий, вольно или невольно, до-мысливают, придумывают обоснования принятых решений, каких в действительной обстановке не было. Поэтому командующий флотом лично встречал каждую лодку из боевого похода, заслушивал доклад командира и старшего на борту. Сразу же проводил подробный разбор.
Герой Советского Союза, командир лодки М-171 капитан 3 ранга В. Г. Стариков с экипажем
Главная база Северного флота Полярный в годы Великой Отечественной войны
Победители при входе в гавань оповещали Полярный выстрелами из орудий. Число залпов соответствовало числу потопленных за поход кораблей противника. Их ждали награды, приз – жареный поросенок и ужин на бербазе. Офицерам выдавали дополнительные талоны на водку в ресторан Дома офицеров, где выступал джаз-оркестр под руководством композитора Жарковского.
Репертуар оркестра состоял в основном из патриотических песен: «Темная ночь», об одессите Мишке, покинувшем Одессу с последним батальоном, «Прощайте скалистые горы, на подвиг Отчизна зовет…» и т. д. Песню «Землянка» исполнять запретили, полит-аппарат объявил ее упаднической.
Дом офицеров посещала публика весьма разношерстная. Приходили офицеры со своими женами, которые с началом войны не успели выехать на лето и застряли в Полярном или приехали по пропускам к месту службы мужей после начала войны. Были офицеры с «полевыми женами» (так назывались женщины временно, на период войны, проживавшие с женатыми моряками).
Причал г. Полярного. 1944 г.
Были вдовы погибших моряков и вольнонаемный обслуживающий персонал различных флотских учреждений, а также женщины-офицеры, призванные на войну. Время от времени появлялись завшивевшие в окопах офицеры бригады морской пехоты с полуострова Рыбачий. В Доме офицеров и на береговой базе были скомплектованы хорошие библиотеки, можно было получить любые книги, кроме стихов Есенина. Его произведения изъяли.
На должностях помощников командиров больших и средних подводных лодок бригады служили выпускники нашего курса: З. М. Арванов, И. А. Баканов, Г. Ф. Макаренков, М. В. Питерский. Два офицера-однокурсника – Ф. Лукьянов и Г. Коваленко – уже командовали «малютками», были в звании капитан-лейтенантов и имели боевые ордена. В разведывательном отделе штаба флота служил Василий Кондрашков из Чу-дова. В 1942 году погибли Б. Ковалев, служивший на Щ-401 в должности дивизионного штурмана, и А. Бекман, служивший на К-2, не вернувшейся из похода. Встретил в бригаде сослуживцев по Тихоокеанскому флоту с подводной лодки Л-11 старшину 1 статьи Строхова, старшину 2 статьи Челядко и Архипова, паренька из Дубровки, который служил на «малютке» и вскоре погиб.