Георгий Константинович Васильев
Годы. Мили. Судьбы
На подводной лодке С-55
Старпом С-55 Янкель Иоффе после приезда красавицы жены Надежды с сыном Осей оказался в сложном положении – не было жилья. Пришлось ему с семьей временно поселиться в комнате для офицеров в казарме подводников. Там не было ни кухни, ни женского туалета. Янкель запускал жену в общий туалет и дежурил у входа, чтобы не вошли моряки. Его лодка С-55 должна была выходить в море. Подготовка к походу уже началась. Жена Надежда лила слезы и ежедневно терзала его вопросами: «Как же я буду здесь жить одна, если ты уйдешь в море?!»
Янкель попросил меня сходить вместо него в боевой поход. Я согласился. После сдачи необходимых зачетов и одних суток отдыха были проводы с пожеланиями благополучного возвращения. Вечером 30 сентября 1943 года с наступлением темноты С-55 отошла от пирса. Выйдя из гавани, застопорили ход. К борту подошел катер, с него приняли на борт группу разведчиков в составе четырех норвежцев и одного советского лейтенанта Андрея Яковлевича Головнина, руководившего их подготовкой. Снаряжение группы: переносная радиостанция, 2 радиоприемника, батареи питания, полугодовой запас продовольствия, банки с сухим спиртом для подогрева пищи, медикаменты, винтовки с глушителями, патроны, сигнальные фонари, спальные мешки и лыжи. Было все необходимое, чтобы пятерым мужчинам прожить полгода в тундре зимой без каких-либо контактов с местными жителями. Загрузили на лодку громадные резиновые шлюпки для перевозки людей и оборудования на берег. Погрузка разведгрупп всегда производилась за пределами гавани в темное время суток. Соблюдалась строжайшая конспирация. Никто не должен был знать состав групп и время их отправления. Разведгруппы предназначались для постоянного наблюдения за морем в западной части театра военных действий. Для надводных кораблей Северного флота эти районы были недоступны. Самолеты не имели достаточного радиуса полета, их полеты зависели от погоды. Использовать постоянно две подводные лодки для разведки и наблюдения за надводной обстановкой на выходах из норвежских шхер у флота не хватало сил. Разведчиков высаживали в начале зимы или весны, когда в Заполярье была полярная ночь. Меняли их примерно через полгода. В состав групп обычно входили 4 норвежца – кем были эти люди, нам не известно. Даже их настоящих имен никто не знал. Для соблюдения секретности никаких записей об этих группах в корабельных вахтенных журналах не вели, кроме обычных фраз: «Всплыли в надводное положение», «Погрузились в точке с координатами…».
Командир подводной лодки С-55 капитан 3 ранга Лев Михайлович Сушкин. 1943 г.
При обнаружении кораблей конвоев разведгруппы сообщали штабу флота короткими шифрованными радиограммами их состав, координаты и направление движения. Оттуда информация передавалась на патрулирующие в море лодки, в сообщениях источник информации не указывался. Просто сообщалось: «По достоверным данным». Закончив погрузку группы мы отдифферентовали лодку, дошли до выхода из Кольского залива и погрузились. Далее следовали в подводном положении на глубине 25 метров. Командир капитан 3 ранга Лев Михайлович Сушкин пригласил меня в каюту ознакомиться с боевым заданием. Из запечатанного сургучом пакета он извлек боевой приказ, в котором предписывалось: «С-55 высадить разведгруппу в одной из бухточек Порсангерфьорда и далее атаковать транспорты и боевые корабли противника на выходе из шхер». До высадки разведчиков атаковать корабли запрещалось. Районы зарядки были назначены к северу от фьорда. Затем командир достал из шкафа водку, разлил по стаканам, и мы выпили. От второй порции я отказался. Взял документы, чтобы штурман лейтенант Александров нанес на карту район боевых действий. Вышел в центральный пост и заступил на командирскую вахту. Командир продолжал «изучать документы» в одиночестве.
В бригаде подлодок был установлен порядок, с целью соблюдения секретности координаты района боевых действий лодки объявлялись экипажу только после выхода из базы. На инструктаже командиру ставилась задача, но точные координаты районов не сообщались. Они находились в секретном опечатанном конверте вместе с боевым заданием. Переход в район боевых действий осуществляли в смешанном режиме. В темное время суток в надводном положении, в светлое время под водой. К району высадки разведчиков С-55 подошла вечером. Перед наступлением темноты уточнили свои координаты по мысам, осмотрели в перископ место высадки и легли на грунт. Акустики постоянно прослушивали подводную среду – нет ли поблизости противолодочных кораблей. Чтобы не появились на поверхности масляные пятна и какие-либо демаскирующие лодку следы, выброс за борт бытовых отходов не производили. Накопившуюся в трюмах воду не откачивали. Сутки прошли спокойно. Около полуночи всплыли в надводное положение и осмотрелись. 6 октября подошли ближе к берегу и начали высадку разведчиков. Артиллерийский расчет 100-мм орудия находился у пушки в готовности к открытию огня. Наступил самый опасный и ответственный момент. На лодке был открыт торпедо-погрузочный люк – отверстие диаметром 860 мм. Теперь до конца выгрузки лодка была лишена возможности погрузиться. Через люк выгрузили семиметровую «колбасу» резиновой шлюпки. Подключили из первого отсека шланг воздуха среднего давления, на-качали шлюпку и сбросили на воду. Моряки быстро из рук в руки передавали из первого отсека ящики, мешки, коробки, оружие и снаряжение. Четверо разведчиков на шлюпке отошли к месту высадки, там выгрузили имущество на берег, и двое из них вернулись за оставшимся грузом. Погрузку закончили. Шлюпка отошла к берегу. Задраили торпедо-погрузочный и рубочный люки. Погрузились и вышли из района. Первую задачу мы выполнили, теперь только от разведчиков зависело, продержатся они полгода или нет. Всякое могло случиться на оккупированной немцами территории.
Поиск кораблей противника С-55 вела в Порсангер-фьорде. На выходе из шхер около небольшого порта Хаммерфест крутились целую неделю. В ночь с 11 на 12 октября провели зарядку аккумуляторных батарей, маневрируя под восточным скалистым берегом фьорда. Перед рассветом погрузились. Через некоторое время обнаружили шумы винтов кораблей, вышедших из порта Хаммерфест. В перископ разглядели 2 транспорта, 5 сторожевых кораблей и 2 тральщика, охранявших транспорты. Объявили Боевую тревогу. Конвой двигался прямо на лодку. Легли на курс перпендикулярный курсу противника и на скорости 6 узлов в течение 10 минут вышли на траверзное расстояние до конвоя в 10 кабельтовых. Затем развернулись вправо на 180°. Лодка оказалась на боевом курсе, удобном для торпедной атаки. При третьем, последнем, подъеме перископа до угла упреждения оставалось 5°, командир скомандовал: «Погрузиться на глубину 15 метров! Аппараты Товсь! Интервал 10 секунд!» Выждав 40–50 секунд, скомандовал: «Пли!»
Четыре раза вздрогнула лодка. Это вышли торпеды. Начали погружаться на глубину. Через 80 секунд раздались 3 взрыва. Корабли охранения конвоя ринулись нас преследовать. Два сторожевика сделали 3 захода, сбросили на лодку около 36 глубинных бомб. При взрыве последней серии был поврежден указатель положения носовых горизонтальных рулей.
Подводная лодка С-55 в море. 1943 г.
Лодка начала самопроизвольно всплы-вать. Дифферент на нос увеличился и достиг 30°. Лодка задрала нос. Заполнили цистерну быстрого погружения. Этим удалось удержать подлодку на глубине. Перекачкой воды из кормовой в носовую дифферентную цистерну выровняли положение лодки. Преследовавшие корабли удалялись. Вздохнули с облегчением. Отошли на север за минное заграждение для перезарядки торпедных аппаратов запасными торпедами. Через сутки получили приказание возвратиться на базу. Время пребывания в море истекло. За этот боевой поход С-55 форсировала минные заграждения 14 раз, чаще всего в надводном или позиционном положении. Командир считал, что нами были потоплены транспорт и сторожевой корабль, поэтому при входе в гавань произвели 2 артиллерийских выстрела. На разборе командующий флотом решил считать потопленным транспорт «Ам-мерланд», а сторожевик поврежденным. Позже было подтверждено потопление транспорта «Аммерланд» водоизмещением 5381 тонна, имевшего на борту 2400 тонн продовольствия и фуража для немецкой лапландской группировки. Транспорт был построен в 1923 году на «Irvines’S Shipbuilding & Drydock Co Ltd» в Сандерленде для компании «William Brown Atkinson & Co Ltd» как «Kilnsea», в 1936 году куплен немецким судовладельцем. Во время войны использовался в интересах фашистской Германии.
С командой С-55 у меня сложились хорошие, доверительные отношения и полное взаимопонимание. На торжественном ужине присутствовал командующий флотом. Мне было не до ужина, надо было приглядывать за экипажем и поддерживать порядок на лодке. Оформив «Журнал боевых действий», что входило в обязанность старпома, и пе-редав дела Янкелю Иоффе, я возвратился на С-54. За время боевого похода ему удалось разместить семью в «Гвардейском доме» № 25 по улице Ленинской в городе Мурманске, где жили семьи морских офицеров.
В ноябре С-54 поставили в плавучий док в Мурманске. Док находился под скалой севернее мыса Дровяной. Появилась течь между крышкой вибратора акустической станции и корпусом лодки, нужно было устранить эту неисправность. Команду поселили в здании деревянной школы на улице Красина. Большая часть Мурманска была сожжена немецкой авиацией летом 1942 года. Функционировали железнодорожное сообщение, торговый порт и судоремонтный завод в Росте. В центре города осталось несколько уцелевших кирпичных домов – тыл флота, четыре или пять жилых домов, гостиницы «Арктика» и «Межрейсовая» и дом № 25 по улице Ленинской. Также сохранились деревянные жилые дома на южной окраине, именуемой почему-то Колония.
Транспорт «Аммерланд» 5381 брт, Германия. Потоплен 12 октября 1943 г. торпедой подводной лодки С-55 (командир Лев Михайлович Сушкин) в точке Ш-70.59 с. ш., Д-26.26 в. д.
В конце ноября 1943 года мне предоставили 20 суток отпуска. Отправился поездом домой. Отрезок железной дороги Мурманск–Ленинград, проходящий через Карелию, был занят финскими войсками. Поезда ходили объездным путем от станции Беломорск до станции Обозерская, южнее Архангельска и далее на Москву. В светлое время суток на станции Лоухи и на подходах к ней финские самолеты с близлежащих аэродромов бомбили поезда. Наш поезд благополучно прошел эту злополучную зону ночью. В Москве переночевал у Ивана Константиновича Почилова. Он жил один в комнате коммунальной квартиры. На другой день выехал на станцию Березайка. В Бологом вышел из поезда.
Какая-то женщина узнала меня и спросила: «Когда приехал?» Ответил: «Вот этим поездом». Опустив глаза, она сказала: «Опоздал, сынок. Мать-то вчера похоронили». Стараясь смягчить печальное известие, долго рассказывала, кто и где из моих родственников живет, чем занимается. Сообщила все, что ей было известно о знакомых и о жизни в Березайке.
В ожидании служебного поезда прошелся по станции Бологое. Осенью 1941 года не-мецкая авиация жестоко бомбила железнодорожный узел. Фронт проходил в 30 кило-метрах северо-западнее станции, в районе Валдая. От Круглого депо, где мы ремонтировали паровозы, и окрестных зданий остались груды битого кирпича. Вокзал был полностью разрушен. Управление станцией и все службы размещались в деревне Огрызково, в одном километре от пассажирских платформ. Пути, платформы, стрелки, водокачка, средства сигнализации и связи были быстро отремонтированы и обеспечивали движение поездов. Вокзал начали восстанавливать по новому временному проекту, значительно от-лишившемуся от первоначального. В первозданном виде вокзалы сохранились только в Калинине (Твери), Лихославле и Крюкове. На краю платформы было оборудовано бомбоубежище. Теперь на этом месте стоит памятник железнодорожникам, погибшим во время войны.
Приехав на станцию Березайка, направился к сестре Дусе (Евдокии Константиновны). Она с четырехлетним сыном жила в заводском доме № 4 на ул. Октябрьской и трудилась на стекольном заводе начальником смены. Завод выпускал продукцию для фронта. На него не было сброшено ни одной бомбы, хотя находившийся рядом железнодорожный мост через реку Березайку немцы бомбили неоднократно, но мост все же уцелел. На другой день пошли на кладбище. Мама в середине ноября 1943 года босая копала оставшуюся на колхозном поле картошку. Простудилась, получила воспаление легких и скончалась в возрасте 69 лет. Похоронили ее под высокой сосной. Пусто стало в нашем доме в Дубровке. Теперь в нем жили сестра Паня (Прасковья Константиновна) с двумя племянницами, дочерьми Игната. Константин и Михаил воевали, но где точно было неизвестно.
Железнодорожная станция Бологое. 1943 г.
Их адресом был только номер полевой почты. Иван и Павел, видимо, погибли. Письма от них не приходили, но не было и сообщений из военкомата об их гибели. Жена Ивана Клава уехала с детьми к родственникам в город Гусь-Хрустальный Владимирской области. Семья Павла осталась в оккупированном немцами Пскове. Сестра Шура (Александра Константиновна) бедствовала в блокадном Ленинграде. Трудно в деревне было найти семью, которую не постигло горе войны. В семье, которую я знал, в течение месяца погибли отец и четверо сыновей. Жизнь в деревне держалась на женщинах. Все тяготы военного времени легли на их плечи.
Я и лошадь, я и бык,
Я и баба и мужик,
Если в поле – с хомутом!
Пашет, косит вровнь с быком.
И косилка, молотилка,
И стряпуха, и доилка.
(Из стихотворения Владимира Дорошенко)
Работали они, выбиваясь из сил, чтобы получать специальный паек по карточке, спасти себя и детей от голода, холода и болезней. Ждали конца войны. Ждали мужей, братьев, отцов, сыновей и сестер. Трогательное стихотворение Константина Симонова вселяло в наших воинов веру и надежду.
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души…
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: «Повезло».
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, –
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
Это касалось многих. Ждали, надеялись и терпели. Изнуренные тяжелой работой, рано постаревшие от горя, одинокие женщины искали хоть какую-нибудь опору и утешение в жизни. Не от хорошей жизни они сочинили частушку.
Если хочешь познакомиться,
Приходи на уголок.
Принеси буханку хлеба,
Концентратов котелок.
(Концентраты – сухие полуфабрикаты из крупы и добавок для приготовления супа или каши.)
В клубе Березайки собирались мальчишки-подростки и девушки всех возрастов, не успевшие выйти замуж. Верховодила ими Катька Головкина, березайская девушка, перед войной подавшаяся в Москву в артистки и по неизвестным причинам возвратившаяся под крышу родного дома. Пошел в клуб. Пару раз потанцевал. Возвратился на место, не нашел в карманах шинели своих кожаных перчаток. Хорошо, что дамы были знакомые. Через неделю время отпуска подошло к концу. Сел на московский поезд и поехал на Север.
В Полярном ждали новости. Был сформирован дивизион, который отправляли в Англию для приема подводных лодок в счет раздела Итальянского флота. После поражения Италии ее флот поделили между союзниками. Причитающиеся Советскому Союзу корабли не могли прибыть ни на базы Черноморского флота – их не пускали через проливы турки, ни на базы Балтийского и Северного флотов. Переход вокруг Европы по морям, находившимся под контролем немецкого флота, считался опасным. По решению союзников Великобритания передавала Советскому Союзу свои корабли и лодки вместо итальянских трофейных кораблей. Командиром дивизиона назначили капитана 1 ранга А. В. Три-польского, командирами лодок – капитана 2 ранга И. И. Фисановича, капитана 3 ранга Я. К. Иосселиани, капитана 3 ранга Н. А. Панова и капитана 3 ранга И. С. Кабо.
Командир дивизиона
подводных лодок СФ
капитан 1 ранга
Александр Васильевич
Трипольский. 1943 г.(Слева)
Герой Советского Союза,
командир 1 дивизиона
подводных лодок СФ
капитан 2 ранга
Н. А. Лунин(По центру)
Командир 2 дивизиона
подводных лодок СФ
капитан 2 ранга
Иван Федорович Кучеренко.
1943 г.(Справа)
Через некоторое время пришло сообщение – Н. А. Панов сошел с ума и пытался заколоться кортиком. Его заменил капитан-лейтенант Щекин, ранее служивший помощником на М-171.
В ноябре 1943 года с Северодвинского завода в состав бригады после достройки прибыли новые подводные лодки: С-14 – командир капитан 3 ранга В. П. Каланин, С-15 – командир капитан 3 ранга Александр Иванович Мадиссон, С-103 – командир капитан 3 ранга Н. П. Нечаев, С-104 – командир капитан 3 ранга В. А. Тураев. В декабре прибыли еще 2 лодки «малютки» XV серии: М-200 – командир капитан-лейтенант В. Л. Гладков, ранее служивший в должности помощника командира С-56, и М-201 – командир капитан-лейтенант Н. И. Балин.
Лодки «малютки» имели надводное водоизмещение 205 тонн, 2 дизеля и 4 торпедных аппарата в носу. «Малютки» строили из расчета перевозки их по железной дороге с одного моря на другие. Это обстоятельство вынуждало иметь малые размеры, довольно слабое вооружение и энергетику. Жизнеобитаемость и бытовые условия на них были плохими. Офицеры не имели кают, была одна каюта для командира. На 29 моряков один гальюн. Во время боевых походов, которые по длительности доходили до 15 суток, подводники свободной смены спали там, где могли найти место. В надводном плавании «малютки» при волнении свыше двух баллов испытывали резкую бортовую и килевую качку.
Командира 1 дивизиона подводных лодок капитана 2 ранга Н. А. Лунина направили на учебу в Военно-морскую академию, на его место пришел капитан 2 ранга М. П. Августинович. Командиром 2 дивизиона вместо капитана 1 ранга А. В. Трипольского назначили командира С-51 капитана 2 ранга Ивана Федоровича Кучеренко. На С-51 командиром стал капитан 3 ранга К. М. Колосов с «малютки».
В декабре 1943 года прибывшие с Тихого океана подлодки С-15 и С-103 пошли в первый боевой поход. Через 2 недели они возвратились без результата. И снова в нашей бригаде случилась потеря. В начале декабря С-55 вышла в море и из похода не вернулась. Где и при каких обстоятельствах она погибла, осталось неизвестным. Это был ее пятый боевой поход. За время боевых действий лодка потопила 5 транспортов. Прошло трое суток после назначенного срока возвращения, никакой информации от нее не поступало. Лодка из похода не вернулась. В каюте бербазы собрались офицеры С-54. Молча, не чокаясь, помянули товарищей и подняли тост «За тех, кто в море». У меня до сих пор сохранились самые теплые воспоминания о дружной команде этой лодки и спокойном, решительном, умелом, опытном командире Льве Михайловиче Сушкине. Не споет он больше о Мишке-одессите, покинувшем Одессу с последним батальоном. Жена его Нина Сушкина устроилась на работу в библиотеку клуба бербазы и через полгода вышла замуж за мичмана (фамилии его не помню). Надежа Иоффе вышла замуж за капитан-лейтенанта Алдонина, помощника командира лодки, прибывшей из Англии.
Во второй половине декабря 1943 года С-54 снова вышла в море. Осмотрели все бухты Тана-фьорда. В назначенной нам зоне добросовестно искали противника, но без-результатно. Море было пусто. По истечении срока возвратились на базу «без выстрелов, фанфар и барабанов». У лодки сложилась репутация невезучей. Время от времени в ком-нату офицеров стал заглядывать политработник капитан 2 ранга П. И. Петров «побеседовать по душам», чего раньше никогда не делал. Командир нервничал. На береговые должности с лодки перевели минера старшего лейтенанта С. Лопухова и командира отделения мотористов Бурлоченко, обладавшего недюжинный силой. Его в качестве натурщика использовал скульптор Лев Ефимович Кербель, создатель памятника погибшим подводникам в Полярном. Сооружали памятник на собранные подводниками средства. «Не жалейте денег, ребята. Себе памятник возводите!» – это звучало убедительно.
Памятник «Героям-подводникам Северного флота, погибшим в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» открыт 22 июня 1944 г., г. Полярный. Фото В. Д. Доценко
В январе 1944 года C-54 прошла небольшой ремонт в плавучем доке Мурманска. Командир жил в «Межрейсовой» гостинице. Офицеры и экипаж размещались на улице Красина. В один из вечеров я возвращался в казарму. Погода была чудесная. Ясное небо, полная луна, безветренно. Из репродукторов лилась музыка популярной оперетты: «Пом-нишь ли ты, как счастье нам улыбалось…». В районе порта прогремели взрывы. Загудели самолеты. Открыли огонь зенитки. Мы стояли под аркой многоэтажного жилого дома. Вскоре взрывы прекратились, замолкли зенитки, по-прежнему светила луна и пели какие-то артисты о несбывшемся счастье. Во время следования по Кольскому заливу на выходе из Мурманска, стоявший на руле боцман Новоселов тихо произнес чьи-то слова: «Прощай, столица матадоров…».
С прибытием в Полярный начали подготовку к очередному боевому походу. Выход С-54 планировался на конец февраля. 23 февраля 1944 года я не вышел на торжественный подъем флага. Проспал. Командир за этот грех объявил мне взыскание – 5 суток ареста на гарнизонной гауптвахте. На другой день надел канадку, взял три пачки табака «Филичевый», называемый моряками БТЩ (бумага-тряпки-щепки) и отправился на отсидку. Наказание было явно несоразмерно проступку. Да и не было на флоте случая, чтобы командир корабля арестовал старпома. Последнее время командир все больше и больше нервничал, срывался на грубость и ругательства в адрес старшин и матросов. Я не хотел быть буфером между ним и экипажем. Все его распоряжения передавал сло-вами: «Командир приказал…». Подтвердилась старая поговорка «Хороший корабль – хороший командир, плохой корабль – плохой старпом». Через пару суток на гауптвахту прибыл штурман Костя Тихонов. Комбриг Колышкин прислал его освободить меня из-под ареста и направить к нему.