Даниил Юлианов
Слишком живые звёзды 2
Женя чувствовал, как отчаянно бьётся её сердце. Эти удары символизировали жизнь – неугасающую и продолжающуюся. Он посмотрел в сторону лифта, увидел, что Катя возится с трупом Здоровяка, заглядывая во все его карманы, наклонил голову к уху Влады, убрал с него волосы и тихо-тихо произнёс:
– Я спас тебя не для того, чтобы бросить умирать у самого выхода. Можешь бить меня, просить о чём угодно, но я тебя не оставлю. Мы не оставим. Ничто не способно стать достойной причиной для смерти. Ты меня слышишь?
Она слабо кивнула и ещё сильнее прижалась к Жене – то ли оттого, что скоро потеряет сознание, то ли отчего-то другого.
– Если я умру в дороге, похороните меня подальше отсюда. И не ставьте никаких крестов. Я не верю в Бога.
– Он сам в себя не верит. Послушай меня. – Женя накрыл часть её лица ладонью и повернул к себе, смотря прямо в медленно потухающие глаза. – Мы почти выбрались, слышишь? Вот она, улица, прямо перед нами. Сейчас Катя найдёт ключи, и втроём мы уедем отсюда, а потом найдём больницу и окажем тебе помощь. Ты слышишь, Влада? Потерпи ещё немного. Я думаю, Алёна бы поступила на моём месте точно так же. Как ты думаешь?
– Она…
– Нихрена у него нет, – Катя вернулась к ним с пустыми руками, не считая забрызганного кровью пистолета. – Заглянула даже туда, куда не заглядывает солнце – всё равно ничего. Значит, поступим следующим образом: двигаемся к парковке, вы вдвоём спрячетесь за какой-нибудь машиной, чтобы вас видно не было, а я обойду весь транспорт. Вдруг кто-то оставил дверь открытой, а ключ – в замке зажигания.
Так бывает только в сказках, подумал Женя, но промолчал.
– А что дальше? – спросила Влада.
– Если я смогу завести хоть что-нибудь, сядем и уедем отсюда. Поедем налево, туда, откуда идут тучи. Гроза для нас закончиться быстрее. И ещё… – Катя посмотрела на Женю, глубоко вдохнула (её глаза блестят, она вот-вот заплачет) и собралась что-то сказать – что-то очень важное, – но с её губ сорвался лишь воздух.
Вскоре Катя отвернулась и одним движением руки сказала следовать за ней.
Когда все трое вышли под открытое небо, на какое-то время они замерли, наслаждаясь свежим, прохладным воздухом, а потому не заметили, как двери лифта закрылись, а сам он поехал вниз.
* * *
Святцы не были обычной уличной бандой.
Их арсенал можно было сравнить с арсеналом целого батальона войск специального назначения, если у последний имел несколько десятков бронетранспортёров, ещё больше мотоциклов (они ездят на «харлеях»?), и приближающееся к сотне количество полицейских машин. Большинством из них были «уазики» – их Женя узнал сразу, сам не раз ездил в таких на заднем сидении, как правило, с парой синяков на лице. Некоторые полицейские автомобили Святцы уже успели перекрасить в матовый чёрный цвет, но в основном они оставили нетронутой три четвёртых автопарка. В задних рядах, дальше всех от дороги, стояла дюжина моделей Hyundai Santa, и недалеко от неё – ещё одна дюжина, только уже Kia Sorento. Меньше всех из полицейских машин было моделей Maserati GranTutismo MC Stradale, пригнанных, наверняка, с Москвы. За ними стояла десятка Audi R8, а парад дорогих полицейских автомобилей завершал квартет Porshe 911, у одной из которых была разбита фара.
– Да у них тут горем машин! – сказала Влада. Жизни в её голосе заметно прибавилось, видимо, помог свежий воздух.
У выезда на шоссе в колону по два стояли огромные грузовики болотного цвета – в основном «Уралы», но также было немало «КамАЗов», некоторые из них перекрасили в тёмно-синий. За ними подобно маленьким кроликам спрятались обычные легковушки, гражданские автомобили, как догадался Женя, присвоенные Святцами. Не хватало только танков, вертолётов и парочки истребителей, чтобы назвать автопарковку настоящей вооружённой техникой базой.
Где-то очень далеко взревел гром. Тучи над головой всё сгущались, казалось, одна хочет залезть на другую.
– Здесь слишком тихо, – сказал Женя. Звук собственного голоса придал ему уверенности, но наступившая затем тишина отобрала её. – Я думал, всё будет не так просто.
– Мы не в книге, – Катя смотрела на парковку, провожая свой взгляд дулом пистолета. – Не в книге и не в фильме. Если всё просто – это хорошо. Уже лучше так, чем драматичный конец. Ты кого-нибудь видишь?
Помимо стоящих в одном строю автомобилей никого не было. Только ветер прогуливался между колёсами и ласкал прохладой металл. Казалось, мертвецы замерли под тёмными облаками, мертвецы, которые потеряли своих хозяев и которых вернули к жизни, чтобы служить Святцам. От вида пустых машин по спине Жени пробежали мурашки. И не потому что выглядели они неестественно (пробка из маленьких гробов), нет, вовсе не поэтому. Было слишком тихо. Чертовски тихо. Женя тревожился бы намного меньше, если б где-то раздавались выстрелы, а люди кричали, прося не убивать их. Звучит цинично, даже отвратительно, но такова правда. Тишина нервировала. Казалось, в следующую секунду что-то произойдёт, что-то ужасное, но нет – ничего не происходило, и именно затишье пробирало до самых костей.
Женя ещё раз оглядел огромных размеров парковку и сказал:
– Никого не вижу. Думаю, все Святцы сейчас в Чистилище, здесь им делать нечего. Кто ж сюда сунется? Город мёртв, поэтому они, наверное, не выставили охрану – просто не от кого защищаться.
Но ты же видел кровь у лифта. Кто-то уже пытался сбежать, и этого «кого-то» подстрелили…и наверняка убили.
Но меня они не убьют. У них приказ.
Ты уверен?
Женя поджал губы и не нашёл, что ответить самому себе. Вместо этого он решил отбросить все мысли и просто действовать, быть в моменте, в конце концов выбраться отсюда, и только потом уже можно будет подумать. Вопросы нуждаются в ответах, поиски ответов порождают сомнения, сомнения вызывают страх. А бояться не следовало. Бояться не следовало, но…
– Я боюсь, – услышал Женя собственный голос. – У меня плохое предчувствие. Я будто чувствую вибрацию в воздухе.
– Это гроза, – Катя переложила пистолет в левую руку, встряхнула правую, вернула оружие на место. – Просто воздух наэлектризовывается, давление меняется – обычные физические процессы, ничего сверхъестественного. Плохое предчувствие – это просто признак стресса.
– Но что-то…
– Блять, Женя, не нервируй меня!
Он резко остановился, уставившись на Катю во все глаза. Его щека дёрнулась как от сильного удара. Лишь два раза он слышал такой тон от Кати: в день их знакомства у магазинчика, на забитой машинами дороге, и в безлюдной аптеке, после того, как он обработал ей раны. Женя думал, что Катя больше никогда не будет с ним ТАК разговаривать, что после объятий в залитом солнечным светом аптечном зале всё изменилось… так оно и было, всё изменилось. Но сейчас Женя видел перед собой ту женщину, которая вонзила ему в шею ногти, которая не раз била его под дых и вогнала кроссовку в лицо, заливаясь при этом сумасшедшим смехом. От плачущей на коленях женщины не осталось и следа. А в серых глазах прямо-таки пылало раздражение.
– Я люблю тебя, Жень, но больше всего на свете я хочу, чтобы ты сейчас заткнулся. Просто закрой рот, а потом, когда мы будем далеко-далеко, можешь использовать свой язык как хочешь, я даже буду рада. Но сейчас помолчи. Просто помолчи.
Он коротко кивнул и опустил голову вниз, отметив про себя одну странную вещь – когда Катя злилась и говорила сквозь стиснутые зубы, всё в паху напрягалось. Забавно, правда? Женя, висящий вместе с двумя девушками на волоске от смерти, с синяками от удушья на шее, испачканный в крови с ног до головы, испытал эрекцию. Как же глупо всё иногда бывает.
До парковки оставалось чуть больше ста метров, а с неё уже можно было выехать на дорогу и умчаться вдаль. Вот она – свобода. Она витала в воздухе, проникала в лёгкие, сияла яркими красками в каждой детали окружения. Катя не сводила глаз с замерших машин, следом за ней шли Женя с Владой – оба тяжело пыхтели, преодолевая каждый шаг. Влада хотела жить, Женя чувствовал эту жажду жизни в ударах её сердца, в том, как жадно она втягивала в себя воздух. Несмотря на сказанные слова Влада всё равно цеплялась за жизнь, но Женя был уверен, что оставь он её у лифта, она бы не стала сопротивляться смерти и пустила бы её внутрь. Жажда жизни одного человека заражает другого, поэтому вместе проще выжить, если хотя бы кто-то показывает смерти средний палец.
Над полем, слева, небо осветила вспышка, после чего раздался гром – тихий, совсем негромкий. Но раздался он ближе, чем предыдущий, и вскоре концентрация озона в воздухе увеличилась. Казалось, при вдохе слабенький ток щекотал сосуды и мельком заглядывал в альвеолы. Напряжение проникало под кожу, скользило под ней подобно песчаной змее. Женя чувствовал лёгкий призрак возбуждения, какой всегда у него наступал перед самой грозой. Адреналин заполнял собой кровь, нервы обострялись, мир становился чётче, будто с глаз наконец сняли запотевшие очки.
Напряжение росло вместе с тревогой Жени.
Что-то должно произойти, что-то плохое, прямо сейчас…
– Здесь никого нет, – Катя опустила пистолет и облегчённо выдохнула. Они уже ступили на стоянку, подошвы кроссовок соприкоснулись с асфальтом. – Дойдём вон до того грузовика, там вы и отдохнёте, а я разведаю, нет ли здесь случайно незапертых машин. Шансов, конечно, мало, но попытаться стоит. Если увидите, что вас кто-то заметил, сразу кричите. Сразу! Понятно?
Женя с Владой кивнули, показывая, что всё поняли. Тревога не проходила, но наверняка она рассеется, как только Чистилище останется далеко позади. Поэтому Женя приказал себе не впадать в панику, успокоиться и двинуться к грузовику, на который указала Катя. Она знала, что делает, была уверена в своих действиях, нет, Женя не видел её трясущихся рук, она не волновалась, всё будет хорошо, пусть Катя ведёт их, командует, никто не умрёт, мама не бьёт, а скоро и в школу идти, а потом можно погулять, а потом посмотреть фильмы, а потом прийти домой, привет мама как дела можно пройти в комнату и не надо не надо не надо НЕТ МАМА НЕ БЕЙ СУКА НЕ БЕЙ!
Поддерживая Владу, Женя боролся с подступающими слезами, пока ноздри щекотал запах озона.
* * *
Они преодолели половину автостоянки, почти добрались до грузовика и вышли на чистую от автомобилей площадку размером, ну, примерно, десять на десять метров. Женя бросил быстрый взгляд на стоящие в молчании внедорожники, обращённые к нему фарами, посмотрел на простирающееся вдали поле, над которым нависли рассерженные облака. В километрах пяти от автопарка Святцев беззвучно вспыхнула молния, и лишь через несколько секунд раздался гром – всё ещё тихий, но уже угрожающий. Женя взглянул на Катю и только сейчас понял, что ей безумно холодно. Ветер пронизывал покрытую кровью кожу насквозь, вызывая мурашки. Но при этом Катя не съёживалась. Она шла, расправив плечи, совсем как воин, идущий на битву и знающий, что ему нечего терять. Совсем как…
Женя резко остановился, широко раскрыв глаза.
Влада удивлённо выдохнула, и Катя, услышав её, тоже остановилась.
– Ты чего встал? – Голос доносился будто издалека, Женя ничего не слышал, кроме собственных мыслей. – Вспомнил, что утюг забыл выключить? Пошли, у нас мало времени.
Но он не сдвинулся с места. Что-то шебуршилось в голове, что-то очень важное. Чёрное? Чёрная нить? Нет, просто нить. Какая-то ниточка мысли скользила по стенкам черепа, и, потянув за неё, можно было узнать что-то важное. Женя ощущал, что должен о чём-то сказать Владе и Кате – особенно Кате – вот только никак не мог понять что именно. Было чувство, но не конкретный образ. Может, свет? Да, свет. Свет темнее, более тёмный на менее тёмном, стекло, плечи, голова и…
Когда Женя понял, о чём должен предупредить Катю, справа взревел двигатель.
Все повернули головы и увидели вспыхнувшие фары внедорожника, рычащего как дикий зверь. За лобовым стеклом скрывался тёмный силуэт мужчины – его Женя и увидел, но не обратил никакого внимания; очертания силуэта почти сливались с тонированной поверхностью стекла. Двигатель взревел ещё раз, разорвав тишину на куски, и подпевая ему, уже совсем рядом взвыл гром. Во вспышке молнии Женя увидел глаза мужчины, голодные глаза хищника, а под ними – расплывающуюся улыбку. Шины истошно взвизгнули, весь мир затрещал по швам, и чёрный внедорожник рванул вперёд на всех скоростях. Прямо на кучку трёх жалких человечков.
Всю свою жизнь Женя отличался тем, что принимал решения быстро, пусть и не всегда правильные, реакция его всегда была на высоте, но сейчас, когда с бешеной скоростью приближалась радиаторная решётка внедорожника, Женя остолбенел, ничем не отличаясь от оленя, замершего в нарастающем свете фар. Разум покинул тело, хотелось бежать, но мышцы будто окаменели. Женя просто стоял и смотрел на приближающуюся смерть, забыв о Владе. Она тоже не сводила глаз с двух увеличивающихся жёлтых огоньков.
И внедорожник раздавил бы их за мгновения, если бы Катя не взяла ситуацию под свой контроль. Не колеблясь ни секунды, она упала на колено, вытянула перед собой пистолет и спустила курок. Выстрел раздался одновременно с громом. Лобовое стекло разошлось трещинами, и Женя увидел – увидел очень чётко, – как на стекло брызнула кровь и силуэт мужчины бросило вперёд, прямо на руль. Колёса вновь взвизгнули, повернули в сторону, внедорожник ринулся влево, и только когда свет фар перестал ослеплять Женю, он пришёл в себя. Услышал, как металл ударился об металл, как разбилось стекло, как жалобно застонал человек. В его стоне слышалось слабое, но хорошо уловимое бульканье.
На какое-то время Женя стал обычным зрителем, заложником своего тела, лишь наблюдателем происходящего. Он видел подходящую к внедорожнику Катю. Внедорожник врезался в огромный грузовик, от лобового стекла осталось лишь несколько осколков, торчащих по краям, но они не мешали Жене разглядеть мужчину, половина головы которого стекала по обивке сидения. И он был ещё жив. Невероятно, но он жил…правда, недолго. Катя открыла дверцу со стороны водителя, поднесла пистолет к тому, что осталось от головы самого водителя, и вынесла мозги одним выстрелом. Влада коротко вскрикнула, вжалась в Женю, испугала её вовсе не кровь (она сама сегодня разорвала человеку голову девятью граммами свинца). В ужас приводило то, что ни один мускул на уродливом лице Кати не дрогнул. Она проделала это так хладнокровно, словно в груди у неё нет и чего-то похожего на сердце.
– Залезайте на пассажирские сидения. – Катя посмотрела на них как на маленьких детей, не понимающих, чего от них хотят. – Залезайте на пассажирские сидения. Женя, помоги ей забраться в салон, если она сама не сможет. – Глаза Кати растворились в пустоте. После недолгого молчания она вновь обратилась к стоящей перед ней двойке, и в этот раз в её голосе сквозило намного больше жёсткости. – Женя, схвати эту девчонку и бегом в машину. Делай, что говорю, пока мы не сдохли!
Наконец Женя сдвинулся с места, чувствуя исходящую от серых глаз злость. Катя вцепилась в куртку существа, у которого вместо головы была каша, и с силой рванула на себя. Десятки, если не сотня, килограммов накренились в сторону и в следующую секунду рухнули на асфальт, у ног женщины, не знающей преград. Она отодвинула тело, села в водительское сидение, поморщилась, когда облокотилась и почувствовала спиной ещё тёплую кровь и что-то липкое, вероятно, мозги. Положила пистолет на сидение справа, взглянула на коробку передач (автомат, слава богу, автомат) и посмотрела, начал ли Женя делать хоть что-нибудь полезное.
Начал. Он всё-таки очнулся, открыл заднюю дверцу и усадил Владу на пассажирское сидение. Уже собрался сесть рядом с Катей, но она одной ладонью сказала ему подождать и немного отойти. Пристегнувшись, она закрыла дверь, поставила коробку передач на реверс, надавила ногой на педаль газа, и внедорожник послушно отполз от грузовика, хотя только что врезался в него. Катя отъехала на достаточное для разворота расстояние, прикинула, как лучше с парковки выйти на дорогу, и махнула Жене, чтобы тот залезал.
Господи, пусть у нас всё получится. Помоги мне вывезти нас отсюда.
Но Женя сделал именно то, чего Катя боялась больше всего – начал поступать по-своему, зачем-то обошёл внедорожник спереди – чуть ли не богом, – открыл дверь и сказал три простых слова:
– Мы забыли Рэнджа.
* * *
Катя несколько секунд смотрела в широко раскрытые карие глаза, крепко сжимая руль, даже не осознавая этого.
– Он остался в питомнике?
Женя покачал головой. Сильный порыв ветра поднял его волосы, молния осветила покрытое кровью лицо.
– Он не в питомнике, – гром перекрыл часть слов, но Катя всё равно уловила их. – Мы с ним сбежали из питомника, а потом разъединились и договорились встретиться после того, как он отведёт своё войско.
По сведённым в домик бровям Кати Женя понял, что лишь потеряет время, если начнёт ей всё объяснять. Как они могли забыть о Рэндже? Как он – он! – мог забыть о Рэндже?! Он же наравне с Катей стал самым близким другом Жени, они виделись каждый день, болтали (Рэндж очень любил погавкать), разделяли украденные со столовой бутерброды на двоих. Так как Женя мог забыть о своём друге, чуть не оставив его брошенным? Как?! Чёрт возьми, КАК?! Он не вспомнил о нём, когда Здоровяк загнал их в лифт; даже не подумал, как Рэндж будет его искать. Не вспомнил о нём и после выстрела Влады, когда сидел рядом с Катей и думал о чём угодно, только не о Рэндже, своём друге. И почти убравшись отсюда, найдя рабочий транспорт и глядя на дорогу, которая простирается вот здесь, совсем близко, Женя еле вспомнил о том, кого сто раз гладил по голове и целовал в мокрый носик. Разве это достойный хозяин? Разве можно вот так безответственно обращаться со своим питомцем, о котором сам же поклялся заботиться?
Женя почувствовал, как жгучий стыд разливается по всему телу. Если бы лицо не скрывала размазанная кровь, оно было бы ярко-пунцовым.
– Рэндж остался в Чистилище?
Глупый вопрос, очень глупый, но Женя не стал злиться на Катю. Сегодняшний день был просто наполнен глупыми поступками, глупыми словами, одной сплошной глупостью.
– Да, он там. Я так доверился ему, тому, что он со всем справится, что не подумал о том, как он выберется. Он же не сможет вызвать лифт. Он…
Женя замолчал, уставившись в бескрайнее поле, одновременно и видя, и не видя несущиеся к ним облака. Казалось, с каждой секундой они опускались всё ниже и ниже, чтобы в конце концов раздавить землю и всех, кто на ней находится.
Выживут только жители Чистилища.
Внезапно Катя схватила Женю за руку и с силой сжала её, заставив обратить на себя внимание. Она заговорила быстро, чётко, отчеканивая каждое слово – так говорит командир в сложной ситуации, требующей экстренного решения.
– Послушай меня. Рэнджа нам сейчас никак не вернуть, даже если сейчас встанем и начнём молиться. Никак, понимаешь? Мы почти выбрались, нам ничто не мешает уехать отсюда. На заднем сидении девчонка умирает – вот кому сейчас нужна помощь. Женя… – Она ещё сильнее сжала его руку. По всему её виду было понятно, что ей так и хочется сорваться на крик, но тем не менее она заставляет себя говорить спокойно. – Прошу тебя, прими правильное решение. Давай сейчас уедем отсюда и больше никогда не вернёмся. Мне жаль Рэнджа, но нужно уметь расставлять приоритеты. Ему мы уже ничем не поможем.
И на какое-то мгновение в глазах Жени промелькнуло что-то, похожее на согласие (может, смирение), но уже через секунду он вырвал свою руку и отпрянул от внедорожника как от какой-то противной твари. Смотря на Катю, продуваемый холодным ветром, Женя отходил всё дальше и дальше – ближе к Чистилищу, дальше от свободы. Наконец он заговорил, и каждое его слово било по рёбрам Катя не хуже мужских кулаков:
– Я никуда не поеду без Рэнджа. Я обещал, что буду заботиться о нём, значит выполню обещание. Я возвращаюсь в Чистилище, а ты можешь езжать, Рэндж потом приведёт меня к тебе.
Женя развернулся, побежал туда, откуда все они пришли.
И вот здесь Катя разозлилась.
Она схватила пистолет, выскочила из машины и выстрелила в Женю. Точнее, не совсем в него. Пуля чиркнула об асфальт в нескольких сантиметрах от ноги мальчишки-мужчины, не способного уследить за своими поступками. Катю так и подмывало снести ему голову! Она вся, от макушки до ног, пылала от злости, и первые капли подступающего дождя не могли потушить её. Одна часть Кати ненавидела Женю, жаждала выдавить ему глаза как Лжецу, но другая… другая любила его всем сердцем, и от этой адской смеси всё внутри разрывалось на куски.
Несмотря на окружающий её холод, Катю бросило в жар.
– ОСТАНОВИСЬ! – Женя подчинился, но не потому, что вдруг решил послушать Катю, а потому, что его до жути напугал раздавшийся за спиной выстрел. Он медленно повернулся и поднял руки вверх. От последнего жеста у Кати защемило сердце. – Я тебя прошу в последний раз! Послушай меня! Давай сядем и свалим отсюда к херам, как и хотели! Пожалуйста, Жень, ПОЖАЛУЙСТА!
Пистолет в её руке подрагивал, нет, его носило из стороны в сторону. На парковке, забитой пустыми автомобилями, друг напротив друга стояли два силуэта – мужской и женский. Оба тяжело дышали, оба освещались каждый раз, когда вспыхивала молния, и содрогались при громах. Мужчина и женщина продолжали стоять, глядя друг другу в глаза, и тогда, когда дождь усилился. Вода хлынула на покрытую кровью кожу, и почему-то Алексей в этот момент испытал удовольствие, несмотря на ноющую боль во всём теле.
– Я сейчас без вас уеду! Слышите? – Влада пыталась кричать, но из внедорожника доносился лишь еле слышимый голос. – Мне насрать на вашего Рэкса! Садись в тачку, Катя, и увози нас отсюда!
Но она не могла уехать без Жени. Иррационально, глупо, неразумно, но так оно и было. К тридцати двум годам Катя думала, что познала чуть ли не всю жизнь, что стала намного мудрее, чем, например, год назад, но сейчас, стоя под проливным дождём и целя пистолет в любимого человека, она вновь испытывала чувства, какие могут быть только у подростка. Логичнее всего было бы сейчас сесть во внедорожник, свалить отсюда и бросить Женю, вот только она не могла. Не могла Катя бросить Женю точно так же, как он не мог бросить Рэнджа. Но и позволить ему уйти тоже не могла. Нерешаемая дилемма. И на её решение давались считанные минуты.
– В пистолете остался один патрон, – глаза застилала вода. Катя не могла понять, то ли это её слёзы, то ли дождь. – Не заставляй меня простреливать тебе колено, чтоб ты не смог убежать. Я потеряла маму, когда мне было двадцать, отца – ещё раньше. Я потеряла сына! Я потеряла всех, кого любила! Не… п-пожалуйста, не оставляй меня одну. Ты единственный, за кого я могу держаться. Единственный…
Вспышка молнии осветила лицо Жени. Под его глазами тоже протекали ручейки – или слёз, или дождя, а может, и того и другого вместе. Ветер прижал надпись ROCK к груди и прошёлся по чёрным волосам. Вроде бы Женя сделал шаг навстречу Кате, но то, что она увидела в его глазах, ей не понравилось.
– Ты же понимаешь, что он нам как ребёнок? Мы не можем его бросить на растерзание Святцам, я не могу! Я буду последней паскудой, если так поступлю!
– НО ТЫ БУДЕШЬ ЖИВ! ЧЁРТ, ЖЕНЯ, ЭТО ТОГО НЕ СТОИТ! ВЫ С НИМ ЗНАКОМЫ МЕСЯЦ, А ТЫ УЖЕ ГОВОРИШЬ, ЧТО ОН НАШ РЕБЁНОК! НЕТ У НАС С ТОБОЙ ДЕТЕЙ, НЕТ! МЫ С ТОБОЙ НЕ МАМА И ПАПА! МЫ…
Она резко замолчала, не в силах выдавить из себя ни слова. Воздух между ней и Женей наэлектризовался до максимума, напряжение достигло пика. А сказанные слова… Женя опустил руки и начал отходить назад, не отрывая глаз от Кати. И у него был такой взгляд… Господи, так смотрят на предателя, а не на любимого человека.
– Я прострелю тебе колено! Остановись, пожалуйста, не поступай со мной так жестоко! Ты не имеешь на это право! Не имеешь!
Но Женя не останавливался. Собравшись с силами, Катя прицелилась, уместила левую ногу Жени в мушку и задержала дыхание.
Стрелять или не стрелять?
Прогремел выстрел.
Сначала Катя ничего не поняла. Она увидела вспышку со стороны сооружения, где находился лифт, увидела, как неестественно дёрнулся Женя, как низ штанины его джинсов вдруг потемнел и стал красным. И только когда он закричал, Катя осознала происходящее: Женю ранили, её пистолет не выстрелил, патрон всё ещё находился внутри.
Дальше она действовала инстинктивно, больше доверяя интуиции, чем голосу разума.
Из небольшого здания, в котором находился лифт и пол которого был выложен чёрно-белыми плитами, выходило насколько чёрных силуэтов, держащих в руках автоматы. Может, и винтовки – плевать. Главное, что они стреляли, ломали кости и могли убить. Катя вновь упала на колено – слишком сильно, буквально вгрызлась в асфальт, – вытянула перед собой пистолет и, прицелившись в шею/голову одного из Святцев, спустила курок. Попала она или нет – тоже плевать. Она услышала крик боли, и ей этого было достаточно…но ещё кричал Женя. Он рухнул на землю, из-под джинсов начала вытекать кровь, и Катя увидела безумно яркую плоть через разорванную ткань.
Она отбросила пистолет, со скоростью рыси приблизилась к Жене, даже не думая о том, что является открытой мишенью для нескольких Святцев. В такие моменты не думаешь о своей уязвимости, мозг фокусируется на одной-единственной цели, всё остальное проносится прочь. Если бы Катя хоть на мгновение задумалась о собственной жизни, то тут же бы словила пулю. Нет, она думала только о жизни Жени. Жени и никого больше.
Мир содрогнулся от грома в тот момент, когда Катя нырнула под руку Жени, крикнула ему: «Вцепись в меня!» – и прижала к себе, начав поднимать. За спиной раздался выстрел, и в грузовике, в который врезался внедорожник, тут же появилась дырка. Ещё один выстрел, и Катя услышала, как что-то быстро просвистело под правым ухом, а её саму обдало ветром. Но мысль, что одна из пуль может попасть в тело Кати, даже не возникла в её голове. Силы появились в неё из ничего, адреналин заставил мышцы сорвать рамки предела, так что она бежала, бежала, прижимая к себе Женю, не чувствуя боли, усталости, не слыша криков, бежала, жаждая сохранить жизнь любимому человеку. Она до сих пор ненавидела его – ненавидела всей душой! – но и бесконечно любила. Их любовь была ненормальной, каждый из них был сумасшедшим. Они причиняли друг другу боль и зализывали друг другу раны, спасая жизни словно в каком-нибудь фантастическом романе. Они жаждали друг друга, и в то же время в их отношениях вспыхивал опасный огонь, способный сжечь дотла абсолютно всё. Это была странная любовь. Ненормальная любовь. Любовь между Екатериной Мальцевой и Евгением Бравцевым.
– ПРИКАЗЫВАЮ ОСТАНОВИТЬСЯ! ВЫ ПЫТАЕТЕСЬ ПОКИНУТЬ ТЕРРИТОРИЮ ЧИСТИЛИША! ПОВТОРЯЮ: ПРИКАЗЫВАЮ ОСТАНОВИТЬСЯ!
В другой ситуации Катя бы показала Святошам средние пальцы, но стонущий под рукой Женя и свистящие пули вынудили забыть о подобной роскоши. Они невероятно быстро добрались до внедорожника и, когда Катя уже взялась за ручку, чтобы открыть заднюю дверцу, одна из пуль разбила стекло. Осколки вгрызлись в лицо, но Катя не почувствовала их укусов. Не медля ни секунды, она открыла дверцу, собралась помочь Жене забраться, но он сам прыгнул на сидение и закрыл дверцу. Катя позволила себе оглянуться (около четырёх мужских силуэтов на фоне тёмных тучевых облаков) и в одно мгновение оказалась на месте водителя.
Дальше она действовала ещё быстрее.
Хлопок дверцы, щелчок коробки передач, рёв двигателя, свист пролетевшей пули. Через несколько секунд огромный чёрный внедорожник рванул с места, скрылся за грузовиком…и тут удача улыбнулась Великой тройке выживших – впереди виднелся проход между полицейскими машинами, а за ним – выезд на шоссе, на пустое шоссе, по которому можно свалить отсюда.
Катя вылетела с парковки и резко убрала ногу с педали газа, в эту же секунду нажав на тормоз. Колёса взвизгнули, внедорожник повело в сторону, и в какой-то момент всем троим показалось, что сейчас машина слетит с дороги. Но колёса нашли сцепление, автомобиль выровнялся, и теперь Катя видела проносящийся мимо них серпантин.
Они выехали с парковки и покинули Чистилище.
Один из Святцев – самый, сука, меткий – прицелился и выстрелил в водителя… почти попал. Пуля пролетела в нескольких сантиметрах от лица Кати и разбила стекло у переднего пассажирского сидения; теперь холодный ветер вместе с дождём врывались в салон через разбитые окна. Руки скользили по ободу руля, казалось, внедорожник не хотел слушаться, противился новому хозяину, желал поскорее убить его. Вдобавок к этому они ехали, нет – мчались по незнакомой дороге, набирая скорость. Катя не знала ни поворотов, ни перекрёстков, ни различных выездов.
Нет, я знаю эту дорогу. Пушкинское шоссе. Мы в Красном Селе.
– Ты как? – Она не сводила глаз с дороги, но всё же позволила себе быстро бросить взгляд на Женю. Он так же стонал, кровь так же стекала в его кроссовку, но умирать он явно не собирался.
– Я в порядке, там только… – Женя стиснул зубы, чтобы не закричать от боли. – Мне повезло. Пуля проскочила прямо по краешку, оторвала немного плоти, но ничего серьёзного. Это всё срастётся, кости, слава Богу, не…
– ТВОЮ МАТЬ! – Закричала Влада. – СПРАВА! СПРАВА!
Катя повернула голову и увидела, как на них с примыкающей дороги летит жёлтый «Хаммер». Она дёрнула руль влево, нажала на ручник и резко подняла его. Гром прогремел в тот момент, когда два огромных монстра – чёрный и жёлтый – разминулись друг с другом в одном метре. Колёса заскользили по мокрому асфальту, сердце Кати замерло, когда машину начало выносить с дороги. Сейчас их внедорожник превратился в скользящий по маслу кубик льда – скользящий на скорости ста двадцати километров в час.
– МЫ СЕЙЧАС РАЗОБЬЁМСЯ!
– ЖЕНЯ, ЗАКРОЙ ЕЙ РОТ!
Катя опустила ногу на педаль тормоза и почувствовала (Господи, Боже, у меня получилось), как вновь управляет этим куском металла. Внедорожник развернуло почти на сто восемьдесят градусов, но он всё же остановился – на самом краю меж шоссе и бескрайним полем.
Тем временем их жёлтого «Хаммера» вышел водитель, высокий мужчина с красными волосами, одетый в тёмно-зелёное пальто. А в руках он держал винтовку, приклад которой уже подносил к плечу.
– Этот не из Святцев, – Женя смотрела на мужчину, стараясь угадать его намерения. Большую подсказку давал поднимающийся ствол. – Я его впервые вижу.
– Пригнись. Пригнитесь оба.
Катя не знала, послушались ли её (она не отрывала глаз от мужчины), но предположила, что да, послушались. Времени на лишние слова, просьбы не было. Она вцепилась в руль, пригнулась – так, чтобы снаружи не было видно и макушки – и со всей силы надавила на педаль газа, опустив ручник. Прогремел выстрел – такой громкий, что гром на его фоне показался тихим шёпотом. Пуля вгрызлась в сидение водителя, прямо в то место, где совсем недавно была голова одного из Святцев. Катя не видела дороги, видела лишь свои ноги, но всё равно старалась удержать внедорожник на трассе и… да, у неё получилось. Что-то резко ударилось об радиаторную решётку, вскрикнуло, и даже сквозь шум дождя Катя отчётливо услышала хруст костей. Колёса перевалились через тело, машину несколько раз тряхнуло. Капли барабанили по смятому капоту, вся обшивка сидения промокла насквозь, казалось, весь мир хочет вытащить наружу трёх негодяев, которые вдруг решили нарушить правила древней игры.
