Даниил Юлианов
Слишком живые звёзды 2
– Она не может поднять руку, не видите? Одна из них на мне, так что никто не вытащит из-за пояса оружие. Вот наши руки.
Женя показал Святцам ладони, Влада последовала его примеру, Катя даже не шелохнулась, но и её руки ничто не скрывало. Здоровяк – Святец ростом выше Жени и не уступающий ему в ширине плеч – долго, очень долго обводил каждого взглядом, не выпуская из границ мушки голову Влады. Его напарник спокойно ждал, держав автомат стволом вниз, направив дуло в чёрно-белые плиты. Всё напоминало сцену из немого кино: актёры уже выступали, действие началось, и только Женя не понимал, что происходит – сценарий напрочь вылетел из головы.
Наконец Здоровяк подошёл к напарнику, накрыл его плечо ладонью, и вместе они отошли в сторону, повернувшись к задержанным спиной. Прекрасный момент для побега, просто самый подходящий. Женя мог рвануть с места и успеть скрыться за углом, прежде чем кто-то из Святцев поднял бы оружие, не то что выстрелил. Быть может, он нашёл бы этот лифт и выбрался отсюда живым и невредимым, но такой вариант сразу отметался в сторону. Женя не мог оставит Владу и Катю: одна из них не побежала бы следом, а рухнула на пол, другая продолжала бы стоять, пока её тело не изрешетили бы пулями. Так что нет, пусть Святцы и отвернулись, пусть они о чём-то и разговаривали меж собой, Женя останется здесь, потому что, как правильно сказала Влада, лучше сдохнуть рядом с любимым человеком, чем жить без него, зная, что ты бросил его на растерзание смерти.
– Мне страшно. – Лёгонькая ладонь сжала плечо Жени, пальцы вжали в кожу ткань футболки. – Если мне скоро не окажут медицинскую помощь, я точно умру. Прямо здесь. Прямо на этом полу!
– Тише, – Женя чувствовал, как сильно бьётся сердце под его ладонью, хотя прикрывал он правую, а не левую грудь. – Всё будет хорошо. Ты ещё дышишь, ты ещё жива, у тебя две ноги, две руки, одна голова, так что всё хорошо. Думаю, эти джентльмены просто заблудились и стесняются спросить у нас дорогу.
– Ты шутишь? Ты… нас чуть не убили, а ты ещё умудряешься шутить?
– У меня с детства проблемы с чувством юмора.
Здоровяк отошёл от напарника и повернулся к Отвратительной Тройке, кровь на одежде которой подчёркивал свет мирно жужжащих ламп. Поднял пистолет, направил его сначала на Владу (та резко дёрнулась), потом на Женю, на нём и остановился. Глаза Здоровяка внимательно изучали лицо Жени (он будто пытается залезть мне в мозг), выжимали взглядом, но всё же глаза Святца опустились первыми, нежели карие глаза Жени. Они посмотрели на Катю и через какое-то время вернулись к парню в красно-белой футболке с замызганной кровью надписью ROCK на груди.
– Сейчас вы вставим вам в жопу стволы и будем двигать ими в сторону лифта, куда вы, я так понимаю, и направлялись. Ты, – Здоровяк указал на Женю, – ведёшь свой горем и отвечаешь за него. Я могу прострелить любой из них что угодно, начиная от пальцев на ногах, заканчивая черепной коробкой. Насчёт них приказа не было. Но если ты, молодой человек, попытаешься оказать сопротивление, я буду вынужден сделать тебя инвалидом. Это, конечно, запрещено, но мои рефлексы считают иначе. Мы поняли друг друга?
Отлично, подумал Женя. Сейчас мы отправимся в незабываемое приключение в хрен-знает-куда, сопровождаемые двумя отбитыми наёмниками. Что ещё преподнесёт нам это день?
В Петербурге только-только наступил полдень.
* * *
Женя сжимал ладонь Кати, и именно её тепло успокаивало его.
Он пытался разбудить в себе хладнокровие. Он понимал, что только холодный, трезвый ум, не затуманенный эмоциями, сможет адекватно оценить ситуацию и придумать решение. Это было не так-то просто. Женя впал в панику, горел от нерешительности, и лишь слова Кати кое-как смогли уравновесить его настроение, его готовый пошатнуться рассудок.
Холодная голова – вот что сейчас было необходимо.
Женя считал удары своего сердца, пока помогал Владе преодолевать каждый метр. Сначала сердце билось слишком часто, потом – после нескольких глубоких вдохов и задержок дыхания – чуть медленнее. Адреналин выветривался из крови подобно злосчастному запаху разложения трупа, которого вытащили на мороз. Два шага – вдох, два шага – выдох. Лёгкие наполнялись воздухом сверху донизу, и внезапно Женя понял, что с того момента, как они с Катей очутились на Чистилище, он ни разу не дышал свежим воздухом. И если уж быть с самим собой откровенным, он не видел неба над головой больше месяца и, соответственно, солнечного света тоже.
Посторонние мысли. Это хорошо. Продолжай успокаиваться.
Вспомни, как ты тайком пробрался в кинотеатр в 2014 году, когда тебе только-только исполнилось десять лет. Это был второй фильм в дилогии Марка Уэбба про Человека-Паука. Помнишь, какие эмоции ты испытывал? Какое блаженство? Вся твоя жизнь тогда представляла из себя совокупность гнева и страха, ненависти и злости, всех отрицательных мыслей, которые могли возникнуть в голове человека, обиженного на мир подростка. И только в истории Питера Паркера ты находил успокоение. Единственным человеком, с которым ты осмеливался заговорить о Человеке-Пауке, была Елена Николаевна – преподаватель английского и просто святая женщина.
– Что мы будем делать? – Влада обратилась к Жене шёпотом – так тихо, чтобы её услышал только он. – Я сомневаюсь, что они хотят нас освободить.
– Я думаю. Доверься мне.
Сердце приближалось к нормальному ритму, и сознание увлекла неведомая сила, интуиция или шестое чувство – Женя не знал что это, а просо доверился и позволил своим мыслям пуститься в самотёк.
На заднем ряду кто-то занимался сексом – это всплыло в памяти чуть не самым первым. На подобные сеансы супергеройского кино подростки довольно часто любили арендовать последние места, а после начальных титров бросать за сидение использованные презервативы, оставляя их на радость уборщицам. Но в тот вечер, когда десятилетний Жен без билета попал на сеанс, совокупляющуюся парочку выгнали почти сразу же.
Парень, наверное, даже не успел кончить.
Влада увидела, как а лице тянувшего её мужчины – именно мужчины в тот момент, а не мальчика – сквозь кровь засияла искренняя улыбка.
– Чему ты улыбаешься?
– Тише, – он удостоил её коротким взглядом. – Я иду в правильном направлении.
Весь фильм Женя просмотрел на одном дыхании. А концовка… слёзы брызнули сами по себе, и они катились по щекам ещё полчаса после того, как в зале кинотеатра включили свет. Силуэт Гвен в белых линзах Человека-Паука… тоненькая паутинка в форме тянущейся ладони… падающие вниз шестерёнки и мчащаяся с бешенной скоростью стрелка часов… Тогда Женя ощутил настоящую магию, магию кино, передачу чувств через потрясающее изобретение человечества – камеру. А потом, после бесчисленных часов брожений по Питерским закоулкам, переживаний по несколько раз самых эмоциональных моментов фильма, прокручиваний их в голове, Женя начал чувствовать, как в груди растёт что-то непонятное, доселе неизвестное. Что-то похожее на…
Ты помнишь, что ты тогда почувствовал? После того, как выплакал все слёзы?
– Спокойствие. Я был спокоен как никогда. Наверное, впервые в жизни.
– Что? Ты… – Влада снова чихнула, но всё же задала вопрос: – Ты сейчас вообще о чём?
И сейчас я спокоен, подумал Женя. Я хладнокровен и я могу трезво оценить ситуацию. Главное – думать. Представь, что это обычная математическая задача в контрольной за год, где эмоции тебе никак не помогут. Только холодная голова, только включённые мозги, всё остальное отсекай.
С этими мыслями Женя сильнее прижал к себе Владу, сжал руку Кати и, ощущая на спине взгляды двух Святцев, свернул за угол коридора. Туда, где их мог поджидать лифт.
* * *
«Вы хоть раз наблюдали за стаей волков?
А за каким-нибудь волком отдельно? Или, например, волчицей?
Когда-то давно, ещё до того, как человеческая рука начала писать библию, неприметной птицей я пролетал над одной из стаей волков. Будущие жнецы спали, действующий бодрствовал, я был ещё совсем молод. И вот тогда я впервые поразился природе. Поразился, увидев, как общаются друг с другом воины одной стаи. За густой серой шерстью клубилась сила, и тот, у кого её было больше всех, становился вожаком. Самцы всегда отличались силой, они и были крупнее самок, дерзкие и смелые подчиняли себе тех, кто нуждался в «твёрдой руке», лидер вёл за собой стаю и следил за здоровьем каждого, обходя всех перед сном – я это видел глазами снегиря, помню так ясно, будто это было вчера.
Волки славятся тем, что от их крови неотделима преданность. Преданность друг другу. Самцы – идеальные семьянины, и знаете почему? Самец никогда не позволит себе заглянуться на другую самку, если у него уже есть своя, не скандалит с ней, ни в коем случае не бросает, и даже после смерти любимой волк не заведёт новую избранницу, остаток жизни он будет хранить своё мужское достоинство при себе. И у волчиц возникает точно такая же привязанность. Порой я следил за несколькими поколениями волков и не переставал поражаться, когда какой-нибудь старый волк приходил на то место, где убили его самку, и сидел там несколько часов, смотря в никуда. Всё это я видел задолго до того, как люди придумали себе первого бога.
Но у каждого правила есть исключения.
Я пишу обычной шариковой ручкой. Я спокоен. На дворе 2019 год, вокруг меня стены кабинета Алексея Царёва, опытного психолога, недавно начавшего частную практику. Стол, стул, пол, отвратительный голубой ковёр и пятна крови на нём. Я пишу обычной шариковой ручкой. Я спокоен.
Я никому не рассказывал эту историю, которую собираюсь выложить здесь, в дорогом, на вид, блокноте. Ни одна живая душа понятия не имеет, какое происшествие (вроде бы незначительное) засело в моей памяти на тысячи лет. В этой истории нет места человеку, он тогда только учился говорить. Эта история произошла с одной волчицей, за стаей которой я наблюдал малюсеньким снегирём.
Была зима. Холодая зима, но волки не мёрзли благодаря двум слоям густой шерсти. Землю покрывал снег, и под лунными лучами он казался не белым, а голубым. На нём лежала волчица, и, спрятав морду под лапами, она скулила. Ей повезло стать свидетельницей исключения из правил: мы с ней видели, как её самец оприходовал другую самку – при том, что у него был маленький детёныш. Волчица могла бы перегрызть ему горло, прямо на той сучке, но почему-то делать этого она не стала. Просто легла на снег и, укрывшись от всего мира, заплакала. Я наблюдал за ней три часа и уже успел подумать, что, быть может, она умерла, но тут её лапы выпрямились, сама волчица поднялась и зашагала прочь от стаи, уходя в лес. Она просто ушла, представляете? Просто взяла и покинула то место, где ей были обеспечены кров, еда и тепло – потому, что самый верный вдруг стал предателем. Волчица уходила в неизвестность, освещаемая бледным лунным светом…
…и тогда в небе раздался зов летящего орла».
Алексей Царёв,
первая запись
* * *
В сознании Влады всё происходило быстро, просто с сумасшедшей скоростью!
Её организм начал странно себя вести. Подходя к лифту, Влада вдруг зачавкала, будто жадно пережёвывала какую-то пищу. Она пыталась перестать это делать, но губы не слушались её. Рот раскрывался, закрывался, и уже даже Женя как-то странно взглянул на неё, но чавканье не прекращалось. Казалось, если остановиться, то воздух тут же застрянет в лёгких и больше не выйдет наружу. С каждым шагом идти становилось всё тяжелее, осколок словно прогрызал себе путь к берцовым костям, вызывая вспышки боли. Хоть Женя и не нравился Владе, она понимала, что без него сейчас бы обедала с богом, скорее всего, неприлично громко чавкая.
– Попробуй широко раскрыть рот и дышать им.
Это помогло. Почти сразу же Влада зевнула, после чего чавканье прекратилось, и к ней вернулся контроль над губами.
– Что это б…
– На месте, ребятки, дальше наша работа. У вас пара минут на перекур. – Здоровяк с напарником вышли вперёд и встали перед огромных размеров лифтом, который можно было бы использовать как гараж. Вновь повернулись ко всей тройке спиной (похоже, они думают, что мы совсем слабы), Здоровяк вызвал лифт, нажав на копку стволом пистолета.
И тогда Женя спросил:
– Что здесь произошло? Почему везде так много крови?
Святцы посмотрели друг на друга, и даже сквозь пелену боли Влада отметила, что каждый из них не на шутку испуган. Здоровяку лучше удавалось скрывать свой страх чем напарнику, но зрачки всё же выдавали его.
Наконец широкоплечий, посмотрев на небольшой экранчик над головой (цифра 5 сменилась 6), повернулся к Жене и заговорил:
– На такой вопрос мы обычно отвечаем девятью граммами свинца, но вы у нас являетесь исключением. Особенно ты, красавчик. Так что… ну, думаю, смысла от вас что-либо скрывать нету. Всё равно тебе-то, Евгений, точно всё расскажут, – Здоровяк нервно сглотнул, – а вот насчёт этих двоих не уверен.
Цифры на экранчике стали двузначными.
– Люди начали убивать тех, кто предоставил им жильё, хорошую еду и просто охрененные условия жизни…ну и заодно друг друга. На Чистилище, оказывается, мы привезли того, кого не надо было привозить – главу Меджии, недавно возникшей религии. Широкую популярность она получила как раз после той самой ночи, когда светлячки заполнили всё небо над Петербургом. Религиозные ублюдки трактовали это как послание из пресподнии, будто Аббадон[3] перед пришествием решил показать своё войско. В городе они расплодились как тараканы, большинство из них, кстати, мужчины. Ну и на Чистилище их, естественно, тоже оказалось немало, так вместе с ними сюда привезли ещё и Богослужа Валерия. Вот он всё и начал: увидел в нас «подстилку Сатаны», назвал Алексея дьяволом, сказал, что видит его насквозь, и люди поверили ему. Волею судьбы Валерий, как оказалось, хорошо разбирается в оружии, потому что был подрывником в Афгане. Как он выразился – я ещё мамину титьку сосал, когда он валил «духов». Неприятный мужик.
Здоровяк в какой уже раз посмотрел на экранчик, увидел, что цифры на нём замерли (похоже, у нас будут гости) и поджал губы – Влада заметила это даже под маской.
– В его философии чистилища не существует, есть только рай и ад. Последователи Меджии считают, что раз ты ешь из руки дьявола – то есть здесь, в стенах Чистилища, – то непременно попадёшь в ад. И только если заберёшь с собой несколько Святцев, этих «подстилок дьявола», дорога в рай откроется тебе. И самое главное – помоги другим попасть в рай. Убей их. Ну не бред ли?
Здоровяк поднял пистолет и выстрелил напарнику в голову. Барабанные перепонки содрогнулись, Влада вскрикнула от неожиданности и вцепилась в Женю обеими руками, не заметив этого. Воздух разорвал грохот, и на какие-то секунды все звуки пропали, мир утонул в тишине. Лишь потом Влада услышала, как гильза со звоном упала на пол, и увидела, как человек с отсутствующей половиной лица плюхнулся на пол подобно мешку с тёплым фаршем. В этой смерти не было ничего красивого, её бы ни за что не показали в кино, потому что в жизни такие вещи происходят без определённого сценария, слишком нелепо, слишком омерзительно. Такое бы точно не показали в кино.
– Я не считаю, что это бред. – Здоровяк глубоко вдохнул аромат повисшего в воздухе пороха и зыркнул на Владу, у которой по коже сразу пробежали мурашки. – Мне не нравится Богослуж Валерий, но кое в чём он всё-таки прав, не только в том, что я любил сосать титьку матери. Люцифер, Аббадон, Сатана или Иблис – мне без разницы, кем является Алексей, хоть злой поварихой в школьной столовой. Но от него веет чертовщиной за километр. Тем более у меня с этим сукиным сыном не сведены счёты, а вы ему ой как нужны. Живыми. Поэтому делайте, что я говорю, чтобы у меня не возникло желания прострелить вам бошки так же, как это сопляку.
Влада ощущала, как сильно бьётся сердце Жени – не быстро, но с пугающей силой. Сама она забыла обо всём: об Алёне, которая, может, нуждается в помощи, о раненой ноге, о чужой крови на своей одежде и о странной женщине, которую Женя привёл с собой. После выстрела он рефлекторно прижал Катю к себе и теперь стоял так перед здоровенным Святцем с заряженным пистолетом – окружённый двумя женщинами, неспособными на сопротивление.
Наконец Женя собрался с духом и спросил:
– Что от нас требуется?
– Ничего необычного. Просто держи своих девчонок на коротком поводке и сам не рыпайся. – Здоровяк улыбнулся, и глаза его засияли детской радостью. – Скоро начнётся возмездие, сынок. Вы станете свидетелями события, которое перевернёт мир.
Лифт коротко пискнул, известив всех о своём прибытии.
* * *
«Я никогда не любил чёрных пантер.
Я считаю их самозванцами, которые пытаются казаться кем-то другим, не тем, кем на самом деле являются. Чёрные пантеры – не отдельный вид, это те же самые ягуары, леопарды, представители семейства кошачьих, которые просто решили выпендриться своим меланизмом! У пятнистого ягуара могут родиться детёныши с тёмным окрасом, и знаете что? Через два года эти милые котики запросто перегрызут глотку человеку, если учуют поблизости его запах.
Я никогда не любил чёрных пантер.
Они слишком дерзки. Они не знают своего места, метят слишком высоко своими тёмно-зелёными глазами, мне иногда кажется, что они вообще являются ошибкой природы, а не просто результатом мутации. В систем каждому отведено своё место, своё положение, не должно существовать тех, кто выходит за её грани! А чёрные – именно чёрные – пантеры выходят. Мнят себя верхушкой вселенной, не примиряются ни перед чем, слишком много хотят от мира и слишком много берут! Таких нужно истреблять, потому что дрессировке эти самозванцы ни за что не подадутся.
Что я имею в виду, когда говорю, будто чёрны пантеры разрывают границы дозволенного и позволяют себе больше, чем того предоставляет природа? Человек – такой же кусок мяса как и они, но в отличие от всех остальных животных он смог заставить других бояться себя, поэтому к деревням и сёлам не подходит почти ни одно дикое животное. Почти… Только твари-пантеры плюют на уважение к человеку и не страшатся его. Такое впечатление, словно у них напрочь отсутствует часть мозга, отвечающая за страх.
И это приводит меня в бешенство!
Существо не может не бояться, оно обязано перед кем-нибудь преклонять голову! Даже люди, самые могущественные животные на планете, в большинстве своём становятся на колени перед тем, кого никогда не видели! А пантеры? Что они? Разве бояться кого-то? Разве они подчиняются природе и имеют право находиться в ней, если так нагло нарушают её законы?! Почему они никого не бояться?!
Но я не могу отрицать того, что они прекрасные хищники, просто превосходные. Согласитесь, невероятно редкое сочетание – безумная агрессивность и поражающая терпеливость. Чёрные пантеры могут часами следить за своей жертвой, выжидая удобный момент, и в конце концов их клыки вонзаются в плоть кричащего дитя природы. Но если вдруг чёрная пантера один на один встретится с человеком, последнему не сдобровать даже с оружием в руках. Такую необузданную агрессию редко где встретишь.
Ну и красота… Я видел несколько сотен ягуаров и пантер, с полным и неполным меланизмом, видел судьбы некоторых от рождения и до самой смерти, становился свидетелем самых изысканных охот, которые не попадали в объектив камеры, но ни разу я не испытывал страха перед этими хищниками. Никогда такого не было. Я лишь восхищался их красотой, глазами на фоне чёрной-пречёрной шерсти: жёлтыми, почти белыми, светло-зелёными, оранжевыми, карими…но не тёмно-зелёными.
Тёмно-зелёные глаза меня тревожат. Очень тревожат.
Я никогда не любил чёрных пантер».
Алексей Царёв,
десятая запись
* * *
Здоровяк вбил число, от которого у Жени замерло сердце.
– Сто четвёртый этаж? Мы едем к ядру Земли?
– Ага, прямиком в ад, сынок. Этот лифт не на тросе, он работает на мини-двигателе и перемещается с помощью так называемых «рельс». Вот почему даже при взрывах его хоть и трясёт, но никогда не сорвёт. Да и едет он вниз лишь до двадцать пятого этажа, а потом уходит вправо, перестраиваясь на другие «рельсы» под прямым углом. Получаются такие небольшие американские горки.
Здоровяк стянул с лица маску, и Женя сразу увидел цветущую под глазами улыбку. Почему-то она вселяла доверие. Странно, правда? Какие же люди смешные. Несколько минут назад перед Женей этот же человек снёс другому голову, даже не моргнув при выстреле, а теперь хотелось ему довериться из-за одной обворожительной улыбки. Казалось, плохой человек не мог так улыбаться, просто не мог.
Что ж, может, не всё так плохо. Если бы он собирался нас убить, то наверняка бы уже сделал это.
Но Женя не верил в это, не получается верить в то, что всё будет хорошо, когда у твоей любимой изуродовано всё лицо, рядом с тобой стоит убийца и сопровождает вас к человеку, которого все считают Сатаной, дьяволом или кем там ещё. И хоть Здоровяк вёл себя довольно добродушно (не считая, конечно, недавнего случая), хоть он и не угрожал заряженным пистолетом никому из находящихся в лифте, всё же Женя сомневался, что едут они в Диснейленд и совсем скоро их встретят с сахарной ватой в одной руке и банкой кока-колы – в другой.
С каждым этажом ощущение неминуемого конца становилось сильнее. Конца, который точно не будет счастливым.
– Вы же нас не убьёте? – голос Влады ужасно дрожал. Это ещё больше напугало Женю. – Я имею в виду… вы же нас отпустите? После вашего возмездия Алексею?
Здоровяк сунул пистолет в кобуру, оставил её не застёгнутой, облокотился на двери лифта и скрестил руки под грудью, посмотрев на облитую кровью девушку, задавшую такой глупый вопрос.
– Зачем мне вас убивать? Вы – мой главное оружие, мой главный козырь, е буду же я лишать себя такого сокровища. Каждый из вас чем-то особенен, но на вас, девчонки, мне, честно говоря, плевать. Мне интересен только Евгений Бравцев, две тысячи четвёртого года рождения, стоявший на учёте в полиции, пойманный за кражи различного рода имущества магазинов, начиная от обычных ларьков, заканчивая дорогими модными бутиками, в которых закупались люди с толстыми кошельками. Также родители чуть не были лишены родительских прав, братьев, сестёр нет, в классе по успеваемости всегда был самым последним, зато отличался огромным количеством замечаний, касающихся дисциплины. Одним словом – хулиган. И что в тебе все такого нашли?
– То, что ты, кусок дерьма, не способен найти. – Женя закипал. На него будто вылили ведро грязи, которую он же успел собрать. Злость вновь заполняла сосуды, но теперь… теперь разум оставался холодным. Ещё никогда Женя не сочетал в себе растущий гнев и хладнокровность одновременно. Это было странно… очень странно. – Раз ты так дотошно изучил мою биографию, то должен знать, что из большинства драк я выходил победителем. Или в вашем досье это не написано?
– Женя, – Влада накрыла ладонью его грудь, посмотрев ему прямо в глаза с тем взглядом, с которым обычно просят успокоиться находящихся на грани людей. И хоть от этого простого касания ладонью груди и стало чуть легче, тревога никуда не отступила. Она нарастала вместе с цифрами на маленьком тёмном экранчике.
Надо что-то делать. Если в ближайшие минуты я ничего не сделаю, мы окажемся втянуты в игру, из которой не сможем выбраться. Если уже не втянуты.
– Не успокаивай его, крошка. – Здоровяк осматривал Владу с головы до ног, останавливаясь взглядом на её покрытых кровью ключицах. – Пусть выговорится, пусть говорит, что хочет. Какой-то придурок однажды сказал, что ничто не может ранить так сильно, как слова…после этого я выстрелил ему в голову, и тогда он мне ничего уже не сказал. Так что болтайте сколько влезет, хоть трахайтесь здесь втроём, пока мы не приедем. Я закрою глазки и сделаю вид, что ничего не вижу.
Они миновали тридцать второй этаж. Женя чувствовал, как из Влады медленно-медленно вытекает жизнь, как ослабевают её мышцы, как более податливым становится её тело в его руках. Она не доживёт и до семидесятого этажа, подумал Женя. Считай, что ты один: Катя находится не здесь, Влада из последних сил цепляется за жизнь, балансируя на грани между двумя мирами. Ты один, и он один. Если напасть неожиданно, появится шанс вынуть пистолет из кобуры (она не застёгнута) и пару раз выстрелить Здоровяку в брюхо, прежде чем он что-то поймёт. Правда, придётся бросить Владу. Она рухнет на пол и не сможет подняться, особенно сейчас… может, всё-таки есть другой выход?
– Хорошая, однако, задница. – Здоровяк смотрел на Катю. – Я бы так и стянул с тебя джинсы.
Женю пробила вспышка гнева. Ненависть вскипела в нём за долю секунды, сразу после этих слов, но эмоции были не его – он это чувствовал. Они будто проникали извне, но всё равно Женя пропитывался злостью так, будто она зарождалась именно в нём, хотя это было не так. И только когда Катя с силой сжала его ладонь, он понял, откуда накатывают посторонние эмоции.
– Никто, кроме Жени, не смеет стягивать с меня джинсы. Никто не смеет называть меня шлюхой.
Брови Здоровяка сдвинулись домиком. Он нахмурился, не понимая, о чём говорит эта сумасшедшая, и Женя тоже вряд ли бы понял Катю…если б он не стал ей. На какое-то мгновение его бёдра (не такие узкие бёдра) обожгла холодная вода, и весь мир показался ему враждебным. Он смывал с себя что-то мерзкое, липкое, рыдал, ненавидел каждый вдох, который продолжал его жизнь! На несколько секунд Женя утонул в такой сильной ненависти, которая просто не может уместиться в одном человеке. Он почувствовал себя маленькой беззащитной девочкой, которой и листва на деревьях, и трава под ногами, и озёрная гладь говорят: «Шлюха! Шлюха! Шлюха!» В груди разгорается такая боль, что…
– Боже! – Тяжело выдохнула Влада. – Почему мне так плохо?
В воздухе нарастало давление. Женя чувствовал, как оно вибрирует у каждого под кожей.
– Да ладно, детка, не злись. Никто здесь не называл тебя шл…
Раздался последний, самый мощный взрыв. Лифт резко качнуло, пол ушёл из-под ног, и на несколько секунд пропал свет, наступила кромешная тьма. Женя самым первым рухнул на пол, приложившись лицом об металл. Из носа к губам побежала тёплая струйка крови. Рядом упала Влада, громко ахнула, а потом тихо-тихо застонала: видимо, упала она на раненую ногу. Но Катя осталась на ногах, да, Женя не услышал, чтобы она хоть пошатнулась. Услышал он кое-что другое.
Звук спускаемого предохранителя.
Свет зажегся в тот момент, когда цифры на тёмном экрачике сложились в 50, а лифт перестал ехать вниз и двинулся в бок подобно вагону метро.
– Не смотри на меня так или я раздроблю твой копчик пулей.
Женя встал на четвереньки, быстро взглянул на Владу (сама она не поднимется), посмотрел на Катю через плечо и…поразился.
Даже сейчас, в такой ситуации, когда от смерти Женю отделяло одно неверное движение, он застрял во времени, уставившись на Катю снизу вверх. В этот момент она была как никогда красива, и уродливое лицо, которое стало уродливым совсем недавно, сияло красотой. И всё из-за глаз… Яркие, безумно яркие серые глаза сияли на покрытом кровью лице словно два бриллианта, потерянные в липкой грязи. В голове Жени пронеслась мысль: «Я никогда не разлюблю её, сколько бы шрамов она не получила». Её внутренняя красота, скрывавшаяся в глазах, сейчас затмила собой всю кровь, все раны на лице и сделала его невероятно красивым. Очень, очень красивым.
И очень грозным. Женя чувствовал, что Здоровяк боится того прямого взгляда, что исходил от серых глаз.
– Повторяю последний раз: прекрати на меня так смотреть. В противном случае спущу курок.
Свет начал мигать, накаляя и без того напряжённую обстановку. На секунду тьма завладевала лифтом, потом отступала и вновь возвращалась, но казалось, Катя не замечала перемен света: она смотрела в глаза Здоровяка, до боли сжимая кулаки. И почему-то Женя был уверен, что кровь на костяшках её правой руки – чужая кровь. Кому-то не повезло встать на пути дикой волчицы.
Откуда у меня эти мысли?
– Ты был с ним знаком. – Голос Кати не дрожал. Он насквозь пропитался злостью, но не дрожал. – Более того, ты угощал его пивом в барах и знал, что он избивает свою жену. Ты дружил с Лжецом. Ты с ним дружил.
Здоровяк, сам того не заметив, сделал шаг назад, поближе к дверям. Рука, держащая пистолет, затряслась. Палец мог соскользнуть в любой момент, и тогда прогремит выстрел, который заберёт жизнь Кати. И она умрёт у Жени на руках как в концовках лучших драматичных фильмов. Если о сейчас же – сейчас же! – ничего не предпримет, то может не надеяться на счастливый финал. Всё закончится слишком жестоко, как всегда и бывает в реальной жизни.
– Ты часто заходил к нему в гости, да? И смотрел в глаза женщине, жизнь которой превратилась в ад из-за вас двоих. С одним я уже разобралась. Он просил передать тебе «привет».
– Успокой свою суку! – Женя сразу понял, что обращаются к нему. Он опустил голову вниз, но всё равно увидел, как на него нацелили пистолет – увидел чужими, ярко-серыми глазами. – Встань и уведи её к дальней стене! Живо!
Женя не встал. Повисшую тишину разбавляло лишь его тяжёлое дыхание, даже Влада перестала стонать и с пола наблюдала за происходящим: стоящий на четвереньках парень отказывается подниматься, пока у его головы держат пистолет. Лифт, этот огромный гроб из стали, с бешенной скоростью продолжать лететь по тоннелю, так что медлить было нельзя. Совсем скоро они прибудут на сто четвёртый этаж.
– ПОДНИМИ СВОЮ ЗАДНИЦУ И УСПОКОЙ ЭТУ ТВАРЬ! БЫСТРО!
Катя, скажи что-нибудь. Отвлеки его на пару секунд.
– Знаешь, как скоро этот говнюк из самоуверенного мачо превратился в жалкий мешок дерьма? Так же будет и с тобой. Ты и он…
– Я тебя предупреждал, сука.
В тот момент, когда Здоровяк поднял пистолет, чтобы выстрелить Кате в живот, всё и началось.
Женя кинулся ему в ноги и мгновенно повалил, одновременно услышав грохот выстрела. Он не понял, куда попала пуля – в него или нет. Но даже если и попала, то плевать. У Жени были считанные секунды, чтобы взять верх над Здоровяком, поэтому он отбросил все мысли и сконцентрировался на самом главном – инстинктах. Все органы чувств обострились за один миг, и ярче всех вспыхнула интуиция. Казалось, Женя стал единым сгустком инстинктов и интуиции.
Теперь всё зависело лишь от его действий.
Здоровяк упал не полностью, его плечи врезались в стальные двери. Буквально впились, чуть не сбив лифт с рельс. Свет вновь замигал, и теперь интервалы между наступлениями тьма стали короче. Темнота – света, темнота – свет. Так что каждые две секунды Женя со Здоровяком не видели друг друга, но слышали. Слышали тяжёлое дыхание, биение сердец и прорывающийся под землёй лифт, который неминуемо быстро приближал их к сто четвёртому этажу.
