Даниил Юлианов
Слишком живые звёзды 2
Он продолжал тренироваться, теперь работая усерднее, потому что к тренировкам присоединился Егор. Они хорошо сдружились. Егор отличался своеобразным чувством юмора, и даже в самую неподходящую под это ситуацию он мог вставить шуточку разбавить обстановку. Тем более он был хорошим спарринг-партнёром и выкладывался в спортзале на максимум, чем заработал себе уважение. Конечно, он ещё не дотягивал до формы Жени да и подтягивался вместо тридцати раз всего двадцать, но всё равно мускулы на его худощавом теле выглядели убедительно, не уступая по красоте лицу, подсвеченному голубыми глазами.
Женя познакомился с Викой и свободное от тренировок время проводил вместе с ней, Владом и Егором. К концу июня их все уже знали в боулинге и бильярдной, куда они ходили два раза в неделю. Но основным их занятием являлись разработка плана разрушения «Системы Святцев» и изучение её. Потихонечку их «отряд» пополнялся – медленно, но уверенно. На собраниях были все, кто желал прийти, но по-настоящему серьёзные вопросы Влад, Женя, Егор и Вика обсуждали только между собой. И хоть дело продвигалось вперёд, Женя чувствовал, что теряет энтузиазм, ту злость, с которой пришёл после разговора с Катей. Пусть Алексей и не был самым приятным человеком на планете, но, может, всё двигалось в правильно направлении? Может, эти опасения напрасны, и всё действительно будет хорошо? Потому что сейчас всё хорошо, условия шикарны, с чего бы всему портиться? Как-то не верилось, что люди, организовавшие ТАКОЕ, не смогут справиться с управление городом. Городом, все жители которого уже знают, кто такие Святцы.
Но тем не менее Женя продолжал изучать Святцев. Они с Егором полностью обошли весь корабль (не заходили только туда, куда им запрещено было заходить) и выучили расположение так называемых «блокпостов» – перекрывающих коридор будок с пуленепробиваемыми стёклами, внутри которых сидели Святцы. В небольшом блокноте, подаренным Владом, Женя три дня рисовал одного из них и расписал ту экипировку, которую ему удалось заметить. Святцы носили бронежилеты, которые, судя по виду, способны выдержать выстрел из снайперской винтовки, наколенники, налокотники – всё утопало в мрачном чёрном цвете. На правом бедре у каждого висел штык-нож, прикрепляющийся к стволу АК-74, выглядящих так, будто их только-только привезли с завода. Шлем казался лёгким, но Женя не сомневался, что если он выстрелит в него с пистолета – ну, например, Макарова – на расстоянии пяти метров, то не вряд ли пробьёт стенки шлема насквозь. И очки… Святцы редко показывали глаза, обычно прятали их за тёмными стёклами. Тяжёлые армейские ботинки узнавались сразу; если кто-то слышал этот характерный топот, то тут же понимал, что где-то рядом идут Святцы – эти молчаливые фантомы, которые до сих пор оставались для жителей Чистилища загадкой. Никому ещё не удавалось вытянуть из них хоть слово, ни одной красавице не удавалось соблазнить хоть кого-нибудь из Святцев. Они напоминали бездушных солдат, выполняющих приказы вовремя и строго по инструкции.
Собственное будущее Жене виделось мутным, но довольно разборчивым. Его план был прост: когда корабль опустится на город, и в нём можно будет жить, Женя возьмёт Рэнджа и свалит отсюда ко всем чертям, оставив всё позади. Вот только Катя… он не знал, заберёт ли её с собой или нет. И самое главное – захочет ли она с ним уйти? Вдруг она решит остаться в городе? Что ж, в таком случае Женя не станет её уговаривать. Его чувства почти угасли, и он не хотел вновь их будоражить. Пусть то, что умирает, умирает, а что живёт – продолжает жить.
По крайне мере, так он пытался себя убедить.
И мысли о Кате почти пропали и наверняка сошли бы на нет, если бы не одна случайность, которая произошла 28 июня, в двенадцать часов дня. Женя только надел спортивную форму (её раздавали ещё в начале месяца; Святцы доставляли сюда море одежды), включающую в себя обтягивающую торс футболку и чёрные шорты, чуть-чуть не доходившие до колен. Женя как раз собирался на тренировку, когда наткнулся на Катю прямо на лестнице: он поднимался вверх, она спускалась вниз. С миской. С чёртовой миской.
Женя сделал шаг в сторону, продолжил подъём и…замер. Замер тогда, когда меж его пальцев заскользили другие – такие тёплые и нежные. Сердце, ещё несколько секунд назад спокойно стучащее, теперь забилось в бешеном ритме, разгоняя по телу горячую кровь. До кожи долетело неровное, сбившееся дыхание, которое Женя бы узнал с закрытыми глазами. Слишком уж часто оно появлялось в его снах.
– Послушай меня, пожалуйста. – Её голос был усталым, но держался твёрдо. Таким голосом говорит человек, не спавший всю ночь и теперь вынужденный вести себя весь день бодро, будто он полон энергии. – Давай поговорим, я прошу тебя. Просто поговорим, без всяких обид и истерик.
И без вранья. Сможем мы так поговорить?
Он захотел высвободить свою ладонь из-под её пальцев, но не смог. То тепло, что вливалось из серых радужек, парализовало его.
– Я скучаю по тем дням. По…тому танцу. Мне кажется, что всё пошло наперекосяк, как только мы попали на Чистилище. Ты сразу переменился после разговора с Алексеем и…
– А ты не думала почему, Кать? Наверное, потому что какой-то левый мужик до сих пор знает о тебе больше меня. Какой-то левый самодовольный мужик знает то, о чём ты не хочешь мне рассказывать! Это что, так сложно?
Женя не хотел злиться, даже не думал об этом, но от обжигающей смеси любви и ненависти в его груди запылала злоба. В нём загорелось желание отбросить всё на свете и притянуть к себе Катю, отдавшись ей прямо здесь, на лестнице, но также безумно захотелось (всего на мгновение, на одно короткое мгновение) схватить её за волосы и со всей силы ударить об перила. Так, чтоб брызнула кровь.
Женя подавил внутри себя эту странную вспышку ярости и, взглянув в серые глаза Кати, заговорил спокойным голосом:
– Мы нормально поговорим только тогда, когда ты перестанешь мне врать. Тогда, когда ты мне наконец расскажешь, что он имел в виду.
– Для тебя это так важно?
– Да. – Их пальцы разъединились, касания оборвались как тонике нити. – Я готов побыть пьяным вместе с тобой, но только если и ты не будешь трезва… если мы оба будем откровенны, понимаешь? Я терпеть не могу, когда мне врут.
– Я не вру! – Скулы на её лице грозно прорезались, и даже сейчас, вскипая от нарастающей злости, Женя не смог не заметить Катиной красоты. Пряди светлых волос спадали на её напряжённое лицо, и как же хотелось поправить их… накрыть ладонью горячую щёчку и прикоснуться к губам, забыв все обиды, все ненужные воспоминания. – Я не вру тебе, как ты не можешь понять?! Есть в жизни такие вещи, которые просто невозможно рассказать. Нельзя и всё! Ты унесёшь этот секрет с собой в могилу, но никогда никому его не расскажешь! Я… мне… я просто не могу тебе это поведать, Женя. Тут уж ничего не поделаешь.
Она вновь нашла его ладонь и попыталась сжать её, но тут же почувствовала, как он резко отшатнулся. Так резко, будто она дала ему мощнейшую пощёчину. Катя прижала дрожащие губы друг к другу, лишь бы не выдать своё волнение, но, кажется, она это уже сделала. К лицу накатывающими волнами приливала кровь, и всё оно теперь горело как у той женщины, выбежавшей из пылающего дома навстречу трём Святцам. Весь мир сейчас уместился в этих карих глазах, в этих двух безднах, что были обрамлены тёмными обручами цвета топлёного шоколада. Женя… как же мужчинам тяжело объяснять некоторые вещи!
Он посмотрел на неё, как на чужую (от этого взгляда по спине Кати пробежали мурашки) и сказал:
– Можно поделиться любым секретом, если доверяешь человеку. Любым. Но меня больше всего бесит другое, Кать, совсем другое. – Женя подошёл к ней, и в этот момент оба они чувствовали на своих лицах горячее дыхание друг друга. – О твоём секрете знает кто-то другой, и это даже не я. И он улыбается, когда говорит об этом. Может, этот секрет связан именно с Алексеем, нет? Может, именно поэтому ты ничего мне не хочешь говорить? Потому что боишься?
Катя с трудом подавила в себе желание врезать Жене по челюсти – да так, чтоб его острый язык застрял меж зубов! Она не заметила, как сжались кулаки. Не заметила, как шумно из неё выходил воздух, и как душно становилось на этом небольшом лестничном пролёте. Всё, что она понимала, сводилось к одному: ещё чуть-чуть, и она точно влепит ему пощёчину, хотя ещё минуту назад пыталась вызвать в нём нежность.
– Я ничего не боюсь. У меня только одно-единственное желание: чтобы ты уже наконец купил себе мозги и понял, что я тебя не обманываю. И теперь я поставлю условие, раз ты решил меня сейчас унизить. – Она подошла к нему вплотную и ощутила, как груди налегла на его рёбра. – В следующий раз поговорим только тогда, когда научишься быть мужчиной, а не обиженным мальчишкой. Я больше не буду за тобой бегать, Жень. Пора стать мужиком. Или ты уже потерял свои яйца?
И прежде, чем он успел ответить, Катя развернулась и направилась вверх по лестнице, крутя в голове одну яркую мысль. Она светилась подобно розовой неоновой вывеске, на которой крупными буквами было написано:
Я плачу, потому что сильно устала.
* * *
Казалось, кто играл на костях и с каждым ударом бил по ним всё сильнее и сильнее.
Сначала гнев был под контролем, но потом… ох, после её последней фразы Женя так вспыхнул, что еле удержал себя от того, чтобы наброситься на Катю. Как же она умела подбирать слова! Как больно она могла уколоть одной фразой, если того хотела! Её глаза…её голос…её чуть вскинутый подбородок… Женя внезапно осознал, что ни к кому в жизни он не испытывал таких чувств, какие испытывал к Кате. По пути в спортивный зал он пытался разобраться в них, но лишь сильнее путался. Внутри бушевал гнев – его очертания угадывались сразу. Но что-то мелькало в нём, что-то недавно появившееся, зародившееся месяц назад. Кулаки пылали как перед дракой, сердце било по рёбрам тяжёлым ритмом, а кровь, вероятно, уже заполнила глаза. Но при всём при этом – при всей этой смеси злости и колоссальной энергии, – Женя чувствовал, что хочет вернуться обратно, извиниться за всё на свете, только бы положить конец этим глупым обидам, обнять Катю и перестать злиться, ведь всё, что могла делать эта злоба, так это пожирать тебя изнутри.
Конечно, если её не выплеснуть. Огромный плюс злости заключается в том, что она даёт столько сил, сколько у тебя не нашлось бы в спокойном состоянии.
Женя вошёл в зал, потратил минуту на то, чтобы со всеми поздороваться (здесь он уже стал «своим», во многом благодаря тому, что не старался никому понравиться) и поспешил в зал единоборств, лишь мельком взглянув на штангу.
Нет, подруга, сегодня без тебя. Ты, конечно, хороша, но нам нужно что-то более взрывное.
Как только Женя вошёл в огромное помещение, стены которого были украшены зеркалами, а вместо пола красовался синий татами, то сразу же увидел Егора, тянущего мышцы ног, закинув одну из них на невысокую перекладину. Его голубые глаза мигом просияли, а сам он вскинул руки вверх, приветствуя Женю.
– Я уж подумал, что тебя утащила какая-нибудь симпатичная деваха! Редко ты опаздываешь на тренировку.
Они пожали друг другу руки. Улыбка Егор чуть померкла при взгляде на карие, налитые кровью глаза. И когда до него донёсся голос, он без труда услышал в нём нотки гнева – уж слишком знакомым было это чувство.
– Всё в порядке?
– Нет, ни хрена не в порядке. – Женя увидел вдали женский силуэт, спину которой скрывали яркие рыжие волосы, будто бы сотканные из огня. Он решил не здороваться с Викой, но что-то его всё-таки заставило сложить ладони рупором и крикнуть: – Да здравствует Мисс Вселенная 2020 года! Мы гордимся тобой!
Пряди огня шелохнулись, и из-под них показалось лицо, освещённое яркими зелёными глазами. Вика отсалютовала Жене и отправила ему воздушный поцелуй, который тот сразу же поймал. Ну хоть что-то привычное за сегодняшний день. Хоть что-то хорошее, не заставляющее тебя злиться и не спрашивающее о том, потерял ли ты свои яйца или нет.
– Ты поаккуратней, мачо, а то я так скоро ревновать начну. И вообще, чего ты сюда пришёл? У тебя же сегодня кардио, разве нет?
– Планы меняются. Мне нужно выпустить пар, и ты мне в этом поможешь. Давай в спарринг. – Женя снял кроссовки, положил в них носки, стянул с себя футболку и прыгнул на татами. – Ты и я. Бьёмся, пока кто-нибудь из нас не выдохнется.
Егор с сомнением посмотрел на него, не скрывая написанного на лице недоумения. Так близкие смотрят на того члена семьи, которого, судя по поведению, уже надо было сдать в психушку. Но Егор прекрасно понимал, что такое гнев, что это за монстр и как тяжело его в себе успокоить, если не выпускать наружу. И самым сложным в этом деле оставалось одно: решить, куда выпустить зверя, где сорвать с него цепи.
– Борьба или удары? Я тогда перчатки принес…
– Мне плевать, просто давай начнём! Хоть сломай мне позвоночник, плевать!
Егор ещё раз прошёлся взглядом по телу Жени – по телу Аполлона – и схватился за ворот футболки. Снял её, завязал на перекладине и, освободившись от обуви, встал на татами. Он чувствовал, как принесённая Женей энергия передаётся ему самому, и как адреналин врывается в кровь мощным потоком. Что уж скрывать, это приятное чувство. И разве можно себе отказать в удовольствии немного побороться с другом, растрясти мышцы и окунуться в море эндорфинов? Но перед началом Егор всё-таки должен был задать один вопрос.
– Ты точно хочешь начать без разминки?
Вместо ответа Женя мгновенно просунул руки под локти Егора, сцепил их на спину, поставил ногу позади чужой и резко опустил плечо, навалившись на противника половиной корпуса. Колени Егора подогнулись, и через секунду он упал на спину, поняв это только тогда, когда из груди вырвался сдавленный выдох.
– Хватит жевать сопли, вставай! Я пришёл побороться, а не викторину разгадывать.
Женя помог ему подняться, и вскоре оба они стали ходить по окружности, выбирая наилучший момент для атаки – тяжело дышащие, но пока не горячие, лишь разогревающиеся. Где-то вдали включили музыку, из тренажёрного зала доносился шум бьющейся друг об друга стали, но все эти звуки не долетали до Жени. Он был полностью сконцентрирован на ногах и корпусе Егора. На ногах и корпусе, больше ни на чём. Катя наконец покинула голову, хотя бы на время. Осталось только поймать нужный момент и…
Егор прошёл в партер и вырвал у Жени землю из-под ног. Когда лопатки ударились об пол, голубые глаза оказались сверху. Вот оно – то, ради чего сюда стоило приходить. Настоящая борьба, в которой можно почувствовать себя зверем, забыв обо всём остальном. Например о том, что кто-то совсем недавно назвал тебя обиженным мальчишкой и спросил, не потерял ли ты случайно свои яйца.
Не теряя ни секунды, Женя занёс правую ногу за шею Егора и тут же согнул в колене. Положил на левую и с силой сжал их, мигом перекрыв сонную артерию. Наступает ночь, друзья, и монстры спешат выйти наружу, так скорее ложитесь спать! Ложитесь спать или к вам в комнату заглянет серенький волчок и откусит половину всей вашей плоти, оставив истекать кровью на смятой простыни, украшенной яркими цветочками! И волчонок будет улыбаться! Улыбаться своими серыми глазками, ведь хватит уже играть в обиженного мальчика! Обиженных мальчиков едят волчицы, а мы ведь не хотим быть съеденными? Не хотим? Или…
Егор уже несколько секунд стучал по ноге Жени, но тот не переставал душить, так что мир перед глазами Егора начал окунаться во тьму. Ещё немного, и он точно вырубится. Поэтому его кулак с силой врезался в лицо Жени, и как только это произошло, железные тиски исчезли с шеи. Воздух ворвался в лёгкие, мир взорвался красками, что выплеснулись из множества чёрных точек. Откашливаясь, Егор начал подниматься на ноги, и автоматически он попятился назад, потому что стоять без колебаний было невозможно. Мельком он увидел, что по нижней половине лица Жени течёт кровь, да такая яркая, что контрастно выделялась на светлой коже.
– Это что сейчас было? – Егор не скрывал раздражения в своём голосе. – Ты усыпить меня решил или что?! Я же несколько раз стучал тебе по ноге!
– Извини. Я…просто задумался. Такое впервые.
– Вот что. – Он подошёл к Жене и сжал его плечо, смотря прямо в глаза. – Тебе нужен отдых, приятель. Хороший, мать его, отдых. От физических и психологических нагрузок, иначе последним, что увидишь в жизни, будет гиря. Приходи сегодня вечером во «Флирт». Хотя я, наверное, даже зайду за тобой.
– Мне не нравятся клубы. Туда приходят только для того, чтоб найти, с кем потрахаться.
– Значит, ты заходил не в те клубы. Не бойся, рядом будем мы с Владом, так что расслабься.
– А Вику возьмём?
Егор поморщился и виновато улыбнулся.
– Женщины, безусловно, прекрасны, но бывают такие моменты, которые лучше провести без них. Посидим исключительно мужской компанией, разгрузим мозги и хорошенько отдохнём. Я вижу, ты всё переживаешь из-за Кати, да?
– Нет. – Женя вытер стекающую на губы кровь и, посмотрев на пальцы, добавил: – Ни хрена я не переживаю. Ни капельки. Даже не думаю о ней. Кстати, спасибо за то, что чуть не сломал нос.
– Обращайся, compadre, если захочешь повторить. Возьми в углу перчатки и побей вон ту дуру, – Егор указал на грушу, мирно висящую в конце зала. – как выпустишь пар, нормально поговорим. Запомни, Жень: девушки – это хорошо, но не позволяй им проникать к себе в голову. Не зацикливайся на них, вот и всё. А я как раз побегу к своей, проверю, не сошла ли она ещё с ума.
Егор улыбнулся и затрусил к Вике, мягко ступая на синее татами. Женя подошёл к аккуратно сложенным перчаткам и, взяв одну пару, еле слышно произнёс:
– Может, ты и права.
* * *
Половина этого месяца казалась Кате адом, но в другой половине жизнь начала становиться легче, хотя ничего, вроде бы, не поменялось.
Кроме чувств. Они, конечно же, лавировали только так.
Но самой большой проблемой, о которой постоянно думала Катя, был далеко не Женя. Ребёнок. Точнее, небольшой зародыш, который мог в ней развиваться после изнасилования. В первый день, что они полностью провели с Женей вместе (после душной, очень душной палатки), Катя забежала в аптеку и еле нашла то, ради чего была готова порвать любого, кто встал бы у неё на пути – постинор, обладающий гестагенными и антиэстрогенными свойствами. Её напугал огромный список противопоказаний, но решительность вернула другая мысль: уж лучше повредить репродуктивную систему и больше никогда не рожать, чем вывалить на свет чудо, чей отец изнасиловал мать, пока на его спине тихо лязгал автомат.
Катя выпила таблетку и всей душой была благодарна Жене за то, что он не стал спрашивать, зачем она ходила в аптеку. Судя по всему, он не знал, на что способна его сперма, раз так спокойно кончил внутрь и не переживал по поводу последствий. Женя как-то упоминал, что от родителей в его семье было только название, и если это действительно так и было, тогда неудивительно, почему анатомия женского тела для него до сих пор оставалась тайной. Что ж, оно и к лучшему. Не нужно пугать его возможностью появления ребёнка, а потом объяснять, что ЕГО ребёнка не будет, потому что яйцеклетка уже «закрыта» чужим сперматозоидом. Да, иногда жизнь рассказывает анекдоты лучше многих комиков.
Тревога не отпускала Катю ни на секунду: каждую ночь ей снились кошмары, а днём постоянно казалось, что вот-вот произойдёт нечто ужасное. Но ничего не происходило, тревога не отступала. И только когда на трусиках появилось небольшое красное пятнышко (впервые Катя так обрадовалась месячным), с души упал огромный камень.
Значит, не беременна.
Слава Богу.
Менструация началась 15 июня (как раз в тот день, когда Катя всё таки-решила дождаться Женю в питомнике) и закончилась через пять дней, 20 июня, аккурат вписавшись в привычный цикл. Кате посчастливилось унаследовать лучшие гены, так что для неё «эти дни» не были критичны, как для некоторых женщин, хотя приятного тоже было мало. На помощь пришла йога. О, это расслабляющее тело занятие, окончание которого лишь немногим не дотягивало до нежного секса. Силовые тренировки как и те, что были направлены на пластику, тоже вносили свою лепту: они отгоняли ненужные мысли и заполняли мозг эндорфинами. К концу июня Катя, стоя перед зеркалом во весь рост, заметила результаты своих работ: ягодицы стали более упругими, живот чуть просушился, так что теперь сквозь кожу просачивался пресс, при сведении лопаток тени скользили по мышцам спины, а икры на ногах укрепились, превратились в настоящую броню.
Но тренировки не могли длиться вечно, а потому мысли всё-таки прокрадывались в голову. И чувства… да они никуда и не уходили, Катя просто пыталась зарыть их глубоко под почву, что именовалась памятью. Она чувствовала влечение к Жене, чувствовала, что ХОЧЕТ к нему, но одновременно с этим презирала его за то поведение, что обычно бывает у обиженных мальчишек: ты не хочешь делать так, как хочу я, поэтому я не буду с тобой разговаривать! А ты уже бегай за мной сколько хочешь.
Двух встреч было достаточно. Катя не собиралась унижаться и сто раз просить одно и то же. Не хочет говорить? Ну и ладно! Если не умеет быть мужчиной, значит, не достоин иметь женщину.
Так рассуждала Катя. Рассуждала и убеждала себя в своей правоте, но чувствовала, как что-то внутри скребёт стенки сердца, пытаясь вылезти наружу.
Отвлечься от чувств ей помогали новые подруги, которых она успела завести в стенах Чистилища. Не то чтобы она старалась это сделать, всё вышло само собой, как часто бывает в новых, незнакомых тебе местах. Человек – социальное существо (Господи, какое отвратительное слово), и как бы всё равно тебе не было на своё одиночество, рано или поздно ты установишь с кем-нибудь контакт – это просто неизбежно. Так и Катя обрела новых подруг, когда те подсели к ней за стол на одном из завтраков. Второго июня, если быть точнее. И хоть поначалу казалось, что все эти девицы будут лишь докучать, совсем скоро Катя поняла, что ей действительно становится интересно проводить с ними время. Особенно с Лизой. За месяц они стали чуть ли не лучшими подругами. Кажись, ещё чуть-чуть, и она точно поделиться своими переживаниями о Жене.
Лизе было тридцать пять лет, и выглядела она ровно на свой возраст, но при этом сохранила в себе красоту, дарованную ей природой. Её волосы были чернее угля, и на их фоне яркие голубые глаза казались ещё привлекательнее. Лиза не относилась к красавицам, но что-то в движении её губ, в том, как она смеялась, привлекало мужчин. И привлекло одного из них, за которого позже она вышла замуж…и в первую брачную ночь пожалела об этом.
Они с Катей сразу же нашли общий язык и к концу июня успели поделиться друг с другом небольшими секретами – не совсем секретами, но теми вещами, о которых не захочется трепаться с каждым встречным. Лиза рассказала Кате о пристрастии своего мужа к алкоголю (бывшего мужа, дорогая, спасибо светлячкам), о том, каким после работы она был уставшим и злым, так что если вдруг ты слишком шумно дышала, то тут же получала кулаком по морде. Груди Лизы окрасились тёмно-голубым от синяков, на левой руке виднелось несколько шрамов от прижигаемых там сигарет, а во рту не доставало трёх зубов, выбитых тяжёлой мужской рукой. «Это он сделал после того, как один из учеников нахамил ему. Он преподаёт… ой, прости… преподавал в школе, и на одном из уроков в седьмом классе какой-то умник прокричал: «Наш препод становится мистером Пропером!» Это потому что она начал рано лысеть, причём довольно стремительно. – На этом моменте Лиза глубоко задумалась, явно уйдя в закоулки своей памяти. – Ну вот, ему нахамили, унизили – унизил ребёнок, – и он, естественно, разозлился. А своих учеников он трогать не мог, может быть, поэтому отыгрался на мне. Он всегда отыгрывался на мне. Ему нравилось причинять боль. Знаешь, у него и вставал только тогда, когда я начинала кричать от боли…и захлёбываться собственными слезами».
Катя поразилась тому, какими мужчины бывают жестокими. Особенно по отношению к женщинам. Такое чувство, будто они воспринимают жён как данность, которая никуда не денется, как чёртову секс-игрушку, с которой можно сделать всё, что только вздумается! И ведь самое страшное заключается не в этом. Самое страшное вот что: эти монстры, эти чудовища ничем внешне не отличаются от хороших мужчин. Их можно даже спутать с последними, ведь все маски спадают лишь после свадьбы, когда пути назад практически нет. Ты можешь пойти на свидание с молодым парнем, быть может, у вас завяжется роман, дни перед свадьбой покажутся самыми волшебными днями в твоей жизни, но как больно вопьются в глаза осколки розовых очков, когда он впервые укусит тебя за грудь и сожмёт горло, а после и вовсе сломает нос. И тогда уже, дорогая, ты ничего не сможешь с этим поделать. Не сможешь рассказать об этом хотя бы одной своей подруге, а если попытаешься, твой рот тут же наполнится кровью.
И тем не менее Лиза была очень приятной в общении, Кате оставалось лишь догадываться, сколько силы внутри этой женщины, что она может так легко улыбаться после ТАКОЙ жизни. Вместе они ходили на завтраки, обеды, ужины, вместе посещали тренажёрный зал и…вместе смотрели фильмы. Лиза оказалась той ещё киноманкой. «Знаешь, – сказала она как-то Кате, когда та спросила про такое увлечение фильмами, – пока муж регулярно тебя избивает, ты просто не имеешь права выйти на улицу и показаться на людях, иначе он тебя точно убьёт. Поэтому и приходилось смотреть фильмы. Благо, у нас дома всегда был интернет».
За время, проведённое с Лизой, мысли о Жене как-то потухли, ослабли, их яркие краски блекли в сознании подобно тонким силуэтам людей, уходящих в туман. И, наверное, оно было к лучшему. Всё-таки у неё тоже есть гордость, и если Женя решил поиграть в обиженку, которая ещё не научилась быть мужчиной, то пусть играет, Катя не станет ему мешать. Пусть играет, но один, сам с собой – он подросток, уже привык. Ей не нужны эти нервотрёпки.
Сегодняшнее утро началось с хорошим настроением, даже чуть приподнятым несмотря на всё то, что произошло с миром. Но сейчас жизнь потихонечку налаживалась, а грустить вечно было невозможно, особенно с Лизой. Уж она то умела вызвать улыбку и пробить на смех, даже если казалось, что ты по колено в дерьме. Наверное, это одно из лучших качеств, что только можно найти в человеке – оптимизм. Катя искренне восхищалась своей новой подругой и не боялась показывать это. Лиза действительно воплощала собой всю женскую силу, красоту и то, что некоторые мужчины привыкли называть «стервозностью» – умение быть собой даже под колоссальным давлением. Она не очень любила рассказывать об их отношениях с мужем (с бывшим мужем), но когда рассказывала, то тут же начинала грызть ногти. Даже после смерти своего насильника Лизу захватывал страх при одной только мысли о нём.
После разговора с Женей – неприятного разговора, от которого настроение у неё упало ниже плинтуса – Катя решила заглянуть к Лизе, скоротав время до обеда. Может, они посмотрят какой-нибудь фильм (непонятно откуда Лиза раздобыла ноутбук с дисководом, и теперь она каждую неделю выискивала диски с фильмами), а может, они просто поболтают или решать сходить куда-нибудь, ведь Катя была уверена, что куда они пойдут, будет весело. Лиза была стопроцентной гарантией этого.
Но планы поменялись, и Катя поняла это в тот миг, когда перешагнула порог. Серо-зелёные глаза взглянули на неё из-под чёрных волос.
– Приветствую тебя в своих хоромах. Я скоро умру, так что можешь забирать их себе.
Она лежала на кровати, крепко обнимая руками подушку. Простынь под её телом смялась, и на белой ткани красовались алые пятна крови, от вида которых Кате сразу всё стало понятно.
– Всё ещё они?
– Да, уже восьмой день. Не знаю, что такое: голова просто раскалывается, постоянно рвёт, а живот всё тянет и тянет! Даже обезболивающие уже не помогают!
По голосу Лизы чувствовалось, что ей действительно тяжело. У Кати ни разу не было по-настоящему тяжёлых месячных – слава Богу, – но ей хватило одного взгляда на свою подругу, чтобы понять, какую боль испытывают некоторые женщины, которым меньше повезло в жизни. И самым грустным в этом всём было то, что ни один мужчина на свете никогда не прочувствует это и не сможет полностью понять страдания своих вторых половинок. Да, именно страдания. Мужчины могут усмехаться, слыша это слово, но именно их – страдания – женщины и испытывают каждый месяц, начиная подростком и заканчивая дамой в возрасте.
Но у Лизы, похоже, в этот раз было что-то гораздо серьёзнее. Катя решила не штурмовать подруге мозг и дать ей отдохнуть, а сама она, пожалуй, пойдёт в библиотеку и возьмёт какой-нибудь женский роман, в которых мужчины сильные, умные, отважные, а женщины совсем немного не дотягивают до богинь. Пальцы уже легли на ручку двери, когда Лиза сказала:
– А, Катюш, я чуть не забыла! – Она приподнялась на локте и убрала с лица чёрные волосы. – Тебя искал какой-то дедушка. Судя по тому, как он говорил, ты ему очень нужна.
