Даниил Юлианов
Слишком живые звёзды 2
– Без секса не бывает, друг мой. Это такое же глупое утверждение, как и то, что между мужчиной и женщиной может быть дружба. К сексу оба пола подталкивают доминирующие в организме гормоны: у мужчин это тестостерон, у женщин – эстроген. А с твоими тренировками, Жень, уровень тестостерона в твоей крови просто зашкаливает! Если б ты ещё спал побольше, то он точно бы взлетел до небес. Ну а насчёт приятного общения… природа – не дура, позаботилась и об этом. В моменты времяпрепровождения с симпатизирующим тебе объектом вырабатываются ключевые гормоны привязанности – окситоцин и вазопрессин. Но в «страстной» фазе они ещё спят, уступают место норадреналину, который уже готовит дорожку для дофамина. Вечной любви не существует, Жень. Любовь живёт от восемнадцати месяцев до трёх лет – это в среднем. А то, что люди называют вечной любовью – всего лишь привязанность. Там уже нет страсти, лишь спокойствие и угасание. Вот тогда на арену выходят окситоцин и вазопрессин, но судя по статистике разводов в мире, влюблённые убегают друг от друга сразу, как заканчивается «страстная» фаза. И вообще, знаешь что? Состояние влюблённости безумно схоже с обсессивно-компульсивным расстройством! Представляешь? Влюблённость – это грёбанное маниакальное состояние! Та же симптоматика, то же поведение, всё то же самое, это просто психическое заболевание. От любви, от этой глупой заразы помогут антидепрессанты – они снижают уровень дофамина и либидо.
– Но… так не может быть! Это же я выбираю человека, я же увидел в нём красоту, и я могу это прекратить.
– Норадреналин не позволит тебе просто так выкинуть её из головы. И ты ошибаешься – ты никого не выбирал, за тебя это сделал твой организм, даже не спросив тебя. Ты просто почуял её индивидуальный запах, который, судя по всему, понравился твоим генам. И встроенный в тебя стандарт – ты тоже «выбрал» Катю из-за этого. Надо отдать ей должное, у неё прекрасные бёдра. А природа запрограммировала нас так, что у женщин с круглыми будрами и мужчин с широкими плечами больше шансов найти себе партнёра. Конечно, характер тоже важен, но сначала – ягодицы. За счёт них женщина выбивается в лидеры. На подсознательном уровне мужчина всегда ищет женщину с хорошими бёдрами для того, чтобы она без проблем родила как можно больше здоровых детей. Понимаешь, о чём я?
– О том, что никто из нас не делает выбор. За нас его уже сделали гены.
– Да, но… Жень, скажи честно, ты правда думаешь, что у вас с Катей может что-то быть? Она в два раза старше тебя и вряд ли сможет стать матерью для твоего ребёнка. Да и как ты себе это представляешь? Через семь восемь лет тебе будет двадцать четыре, а ей сорок. Я ещё раз повторю: любовь – это просто гормональный процесс. Катя кажется тебе особенной всего лишь из-за внутренних химических процессов, а не потому, что так должно происходить по воле судьбы. Просто перенаправь внимание своих гормонов на кого-нибудь другого. Я думаю, с твоим телом и твоей привлекательностью долго в поисках ты не провозишься. Может, найдёшь свою Рапунцель уже сегодня.
Женя закрыл глаза и перестал о чём-либо думать. Мысли приносили боль, потому что каждая из них была пронизана серым сиянием. В голове лишь мелькали смутные образы, эскизы неумелого художника, обрывки ярких воспоминаний. На одном из них Женя прижимал Катю к борту автомобиля и зажимал ей рот рукой, крепко держа её тело и чувствуя, как на ладонь падают крупные слёзы. На другом он боялся, как бы сердце не выпрыгнуло из груди, пока сам он с аккуратностью проводил ватным диском по порезу на шее Кати, оставленному теми двумя ублюдками, которых они с Рэнджем без труда положили. Женя вспомнил тот переулок и ту луну, что освещала под ногами острые камни. Вспомнил, как носок тяжёлого ботинка вырвал кусок его верхней губы и какими тёплыми ручейками кровь стекала по лицу. Она стекала и по шее, когда Катя вонзила в неё ногти – совсем недавно, чуть больше месяца назад. Женя не понимал, что это за была любовь, но не сомневался в том, что между ним и Катей протекало что-то мощное, бурлящее, способное снести голову за пару секунд. Наверное, это сумасшествие. Наверное, оба они сошли с ума, начав роман. Наверное, виной всему гормоны. Да, проклятые гормоны. Антидепрессанты помогут снизить их выработку.
– Она слишком стара для тебя, слишком. Ещё несколько лет её фигура продержится благодаря спорту, а потом природа возьмёт своё, и ты заметишь, что тела твоих сверстниц куда привлекательнее тела Кати. Все стареют, Жень, это неизбежно. Так что пока ты молод, наслаждайся упругой грудью, а не обвисшей. Не путай муку с кокаином.
Влад поднял вновь наполненную рюмку и влил в себя пятьдесят миллилитров водки, опять то ли забыв про закуску, то ли просто на неё забив. Одна блестящая капелька утонула в жёстких волосах тёмной бороды. Губы растянулись в улыбке. Женя никак не понимал, как это отвратительное пойло, от которого в горле начинается пожар, может приносить столько удовольствия. Пить это, чтобы на следующее утро чувствовать себя высохшим куском дерьма? Ну уж нет. Хватает и того, что алкоголь распарывает в душе уже зашитые раны и выплёскивает чувства наружу.
– Любви нет. Всё, что было между тобой и Катей – это лишь сексуальное влечение: ты хотел её, она – тебя. Остальное – иллюзии. Запомни, дружище, все проблемы идут отсюда, – Влад постучал пальцем по своей голове. – И вся любовь, все эти грёбанные чувства не выходят за пределы твоей черепной коробки. Я тебе говорю, Жень: переключись на кого-нибудь другого и забудь об этой Кате как о страшном сне. Вокруг так много красивых девушек!
И он не врал. Совсем рядом с ними за стойкой сидела пара симпатичных девиц, явно переборщивших с макияжем, но после выпитого алкоголя Женя не обращал на это внимания. Он заскользил взглядом по обтянутым чулками ногам и почувствовал лёгкую, пока еле заметную искру в паху. Бёдра были неплохими. У обеих. Лица скрывали падающие на плечи волосы, так что оставались видны лишь полураскрытые губы, которые иногда присасывались к бокалам. Две блондинки. Обе крашенные, даже не скрывающие этого. Одна из них выпрямила над головой руки, потянулась, и Женя увидел небольшую полоску кожи на груди, что чуть-чуть выглянула из-под платья.
– Любви нет, говорите? Только сексуальное влечение?
– Да, только оно и гормоны, которые создают иллюзию любви.
– Тогда какой смысл жить? Лишь ради того, чтобы трахаться и удовлетворять свои инстинкты? Серьёзно? Разве нельзя по-настоящему кого-то любить? Кем-то восхищаться? Заботится о ком-то не потому, что ждёшь какую-то выгоду, а потому, что желаешь этому человеку только добра? Разве в любви нет чего-то волшебного? Неужели это всё гормоны? Это же…
Над их головами вспыхнула неоновая вывеска. Бармен (который, возможно, только в этом месяце стал барменом) убрал руку с выключателя и снова принялся обслуживать гостей – их было хоть отбавляй. После щелчка Влада и Женю тут окутал мягкий розовый свет. И снова… снова в голове промелькнула непрошенная мысль: «Как выглядят её глаза в розовом свете? Как сильно они засияют, пока мы будем танцевать?»
Женя поднял голову и прочитал вывеску, слова на которой будто бы были выведены аккуратным женским почерком.
Надежда – огонь, так подлей алкоголь!
– Надежда – это огонь, согревающий нас… так мы с ней всегда говорили. Ей понравилась эта фраза. Ей… – Женя понял, что плачет, только когда почувствовал текущие по щекам слёзы. – Она обманула меня. Меня, понимаете?!
– Значит, не заслуживает прощения. Так и до измены недалеко.
– Значит, не заслуживает прощения. – Неоновая вывеска моргнула, как бы соглашаясь с высказанной мыслью. Весь мир вокруг заполнил мягкий розовый свет, словно здесь убили какое-то огромное животное, кровь которого была не красной, а розовой. В воздухе плавал смех танцующих людей. Каждую секунду кто-то вливал в себя алкоголь. Каждую секунду серое сияние всё больше и больше растворялось в розовом свете неона. И это было прекрасно.
Это было прекрасно.
Женя повернулся к двум блондинкам и, вновь ощутив лёгкое жжение в паху, спросил:
– Вам вдвоём не скучно, дамы?
* * *
Они танцевали под песню «Sweet Talk» группы «Poe the Passenger».
Женя даже и не думал, что за пару минут он сможет добиться того, чтобы девушка согласилась пойти с ним на танец – да ещё с таким рвением в глазах! Звали её то ли Полина, то ли Марина – он так и не разобрал. Но что точно впилось в сознание, так это стройные, шикарные ноги. У блондинки были голубые глаза, но Женя почти не смотрел на лицо – вместо этого он скользил взглядом по ключицам, груди, шее, снова по груди и позволял себе это, потому что знал, что она хочет быть раздетой его глазами. Блондинка пылала. Создавалось впечатление, будто она видит перед собой Грега Плитта с оголённым торсом. Жене не пришлось просить кого-то подвинуться на танцполе – как только его заметили (этого широкоплечего парня в белой футболке с чёрной надписью ROCK на груди), все тут же начали расступаться, пропуская идущую пару.
– Со мной идёт Феникс, сучки! Так что свалите нахрен с нашего пути!
Блондинка буквально светилась от счастья, скорее всего перемешанным с какими-то таблетками. Музыка продолжала играть, и в небольшом затишье, перед словами «So sick of the sweet talk», Женя положил руки на слегка прикрытые юбкой бёдра и…с облегчением почувствовал, что возбуждается.
Любви нет, есть только секс, подумал он. Один только секс и никаких чувств. Это всё гормоны. Давай, Жень, трахни её. Забудь о Кате как о страшном сне. Не путай муку с кокаином.
– Мне нравится, как ты двигаешься! – Блондинка сжала его ягодицу, и от этого член мгновенно налился кровью. Казалось, своим давлением она сейчас прорвёт сосуды. – Двигай бёдрами, Феникс. Не всё же время людей спасать.
– Я не Фени…
Его рот закрыли чужие губы. Его язык встретился с чужим языком. Чужие волосы коснулись его лица. Чужие груди прижались к его рёбрам – молодые, упругие, при мысли о которых всё тело пробивала мелкая дрожь. Женя подался вперёд, обнял блондинку и почувствовал, как тёплые пальцы скользят по прессу, забравшись под футболку. Красный свет отразился от её голубых глаз, но так и не смог привлечь к ним внимание. Кожа на ключицах стала красной, тоненькая шея стала красной, и при одном взгляде на неё Жене захотелось сомкнуть на ней ладони и начать душить блондинку, пока она не перестанет вспарывать ногтями его кожу.
Он жаждал грязного, безумного секса.
– У тебя такие мышцы… – Пальцы потянулись к груди, их подушечки робко коснулись сосков. – Такие крепкие, сексуальные мышцы…
Пожар в пахе всё разгорался. С каждой секундой похоть набирала обороты, и Женя с удовольствием отдался ей. Чем больше она завладевала сознанием, тем меньше места оставалось мыслям. Чем больше в венах текло дикой, необузданной страсти, тем меньше в красном свете было серого сияния. Женя провёл ладонью по бедру блондинки и схватил её за колено, согнув ногу, прижав к себе. Они упёрлись в стойку, и танец их закончился прежде, чем успел начаться: её руки скользили по его рельефному торсу, его ладони проходились по её чистой, такой манящей коже. И если последние сомнения ещё роились в голове, они мигом потухли, когда горячие пальцы дотронулись до члена (господи, он сейчас разорвётся!) и сжали его основание. Женя тихо застонал. Нет любви, только секс. Только секс, нет любви. Эти мысли крутились у него в голове, когда сам он пылал от возбуждения, чувствуя в паху чужую руку.
Любовь – всего лишь болезнь. Просто перенаправь внимание своих гормонов на кого-нибудь другого
Музыка сменилась. Теперь в уши вливалась песня «Wine» группы «BLVKES». Когда воздух завибрировал от перебора звонких струн, на краю танцпола, что был окутан кроваво-красным светом, прижавшись к барной стойке, целовались тёмноволосый парень и светловолосая девушка. Жар, исходящий от них, поглотил собой всё. Они не знали имён друг друга; блондинка знала лишь то, что танцует с Фениксом и готова была отдаться этому полубогу, что так нежно и в то же время грубо обращался с её грудями. Она почувствовала, как кто-то оттянул резинку тоненьких трусиков. Кто-то пустил свои пальцы туда, прямо здесь, на танцполе, и от осознания этого (нас все видят! чёрт, нас все видят!) блондинка сорвала с себя последние цепи. Она танцевала с Фениксом. С грёбанным, мать его, Фениксом!
– Я хочу, чтоб ты меня трахнул. – Её голос звенел от напряжения. – Сейчас же, котёнок, прямо сейчас!
Их губы вновь сомкнулись, и на этот раз Женя по-настоящему испугался, что кончит прежде, чем успеет снять штаны. Он схватил блондинку и кое-как добрался с ней до мужского туалета, желая поскорее исполнить заверенную ему просьбу – трахнуть эту девку так, чтобы она заверещала от восторга!
Всё человеческое покинуло Женю. В нём остались лишь примитивные инстинкты и внутренний зверь, который был страшно голоден! Этот зверь ничего не знал. Он мог только видеть, видел перед собой выскакивающую из-под бюстгальтера грудь и жаждал прильнуть к соскам языком совсем как младенец. Как ужасно голодный младенец.
Они ворвались в туалет, не отрываясь друг от друга ни на секунду. Лишь на один короткий миг Жени отлип от её губ. Он прошёлся по гладкому горячему животу и…замер. Похоть в его крови сразу сменилась страхом.
Туалет освещали флуоресцентные лампы, холодное сияние которых резко контрастировало с кроваво-красным. И только сейчас, полностью взглянув на лицо блондинки, Женя заметил, что у неё ни черта не голубые глаза. Их радужки переливались серым. Свет выхватил в них знакомую красоту, выхватил отблеск знакомого льда, только-только начавшего таять. Это были её глаза. Глаза Кати. Прекрасные, красивые, ради которых хотелось умереть. Женя в эти зрачки, не в силах пошевелиться, потому что…
…потому что ты снимаешь с меня скальп, я знаю. Ты мне уже сделала предложение, от которого я не смог отказаться.
– Ты чего, пупсик? – Блондинка чуть отпрянула – явно настороженная и слегка напуганная. – Что с тобой? Всё в порядке?
Женя почувствовал, как кровь отливает от члена, и начал злиться. Кате удалось пробраться в его голову. Следует вернуть похоть и отключить мозги, иначе он так и не закончит начатое.
– Всё в порядке. Я думаю, в какой позе сделаю тебя счастливой.
Блондинка рассмеялась так сильно, будто не слышала в жизни ничего остроумнее. Она снова, в какой уже раз завладела губами Жени и принялась исследовать языком его нёбо. В ответ он забрался к ней под юбку и сорвал её с пояса, бросив на белый кафель. Теперь ничто не скрывало тоненькие трусики блондинки, что уже пропитались тёплой влагой.
А ты не думал спросить, чего хочу я?
Он остановился, но лишь на пару секунд. Его руки начали расстёгивать пуговицы на блузе (да легче разорвать её!), пока ноги в паре с другими приближались к одной из кабинок туалета.
Красивая песня…
Воздух, пропитанный затхлой мочой и хлором, внезапно разбавился свежим ночным ветерком. Где-то слева шепчутся листья, недалеко по чистой водной глади озера пробегает редкая рябь, и всё вокруг внимает одной песне, что звучит в каждом уголке опустевшего парка – песне «Tomorrow We Fight исполнителе Tomme Profitt и Surcina. На груди Жени лежат ладони. Ладони Кати. Он видит, как она борется сама с собой, понимает, что нельзя делать то, что она сейчас делает, но не может противостоять чувствам. Они танцуют, он и она, смотря в глаза друг друга, ещё не зная, что уже следующим утром поклянутся друг другу в верности.
Пообещай, что не бросишь меня. Я не святая, мне есть за что стыдиться, но если ты со временем разочаруешься во мне, то лучше покончить со всем сейчас.
Он закусил её нижнюю губу и с силой прижал к кабинке туалета, услышав мощный удар. Блондинка застонала от боли, и Женя пытался – пытался! – утонуть в этом стоне, но в голове зазвенел его собственный голос.
Мы начинаем новую жизнь, Кать. Новую жизнь. Будь тем, кем хочешь. Я люблю тебя такую, какая ты сейчас стоишь передо мной. Всё остальное неважно. Мы вместе, а значит выстоим.
Он попытался прогнать этот голос – свой голос, – но вместо этого в сознании всплыли серые глаза. Её серые глаза. Они впились в мозг и не желали его отпускать, окутывая всё вокруг серым сиянием. Женя завёл блондинку в одну из кабинок – тяжело дышащий, горячий, готовый взорваться в любую секунду. Он мигом сорвал с неё блузку и как можно быстрее спустил на колени трусики, понимая, что если хоть чуточку помедлит, то Катя тут же вернётся и заговорит в его голове. Чужие ладони принялись расстёгивать ремень, которые еле-еле сдерживал то, что так пылало и грозилось вырваться наружу.
Ты ему веришь? Мы его впервые видим, а ты ему уже веришь?
– Заткнись!
Блондинка замерла, тупо уставившись на Женю.
– Но я же ничего не г…
– Да не ты, мать твою! Ты продолжай говорить. Говори и не смей замолкать ни на одну грёбанную секунду! Говори своим, а не чужим голосом!
И она начала нести какой-то бред, который Женя даже не слушал. Кипя от злости, ярости, похоти и разврата, он старался расстегнуть лямки бюстгальтера, но руки так сильно дрожали, что ничего не выходило. Вместо этого он просто стянул лифчик вниз и, увидев грудь (чужую грудь, не Катину грудь, нет!), схватил блондинку за ноги и посадил на унитаз – полностью голую, одетую лишь в чулки, туфли и тоненькие трусики, что были натянуты на коленках. Она со скоростью рыси сняла их, обвязала ими шею Жени и притянула его к себе, вновь вцепившись в губы. Когда поцелуй закончился, меж двух ртов повисла толстая нить слюны, что тут же упала на идеально выбритый лобок.
– Давай, Феникс, сделай это. Сделай меня счастливой. Трахни меня как грязную суку!
Её руки пытались разобраться с его ремнём, пальцы мучали бляшку, а ладони тряслись будто при эпилептическом припадке. Теперь Женя не чувствовал похоти или страсти. Сейчас в нём кипела лишь ярость, и он стремился выплеснуть её вместе со спермой. Между этих ног. Между этих обтянутых чулками ног!
Он чувствовал исходящий от неё жар. Слышал приглушённую музыку, слышал, как совсем рядом кто-то открывает кран, как с шумом вода врезается в раковину. Мозг работал на сто десять процентов и улавливал каждую, абсолютно каждую деталь! Женя прижал блондинку к бочку унитаза и уже приготовился спустить с себя джинсы…но замер.
У блондинки были Катины губы.
Между ними была та же тёмная полоска, что была и у Кати. Скулы блондинки превратились в Катины скулы. И даже её дыхание доносилось из Катиной груди. К паху тянулись не чужие руки, к паху тянулась Катя, именно она и никто другой. Это сейчас ОНА была с ним в кабинке туалета, и это ОНА не могла справиться со своими стонами, сидя в одних чулках и чёрных лакированных туфлях. Холодный свет скользил по крашеным волосам, и Женя увидел в них отблеск других, светло-русых волос, от вида которых в лучах утреннего солнца у него всегда щемило сердце. Это была Катя. На него смотрели не голубые глаза, а два серых огонька, и если чуть приблизиться к ним, то можно…
– Повернись! – Он с силой встряхнул блондинку. – Повернись и упрись руками в стену! Я не хочу видеть твоё лицо!
Она попыталась что-то сказать, но Женя мигом развернул её, обхватил ладонью светлую макушку и опустил вниз. Блондинка упёрлась руками в бочок унитаза и послушно выгнула спину подобно дикой кошке. И может быть, Женя бы уже стянул с себя трусы и заскользил меж упругих ягодиц, если б не наткнулся взглядом на обнажённую спину.
Его сердце замерло, а в лёгких застрял воздух, не желая выходить наружу.
На чистой коже, от сведённых друг к другу лопаток и до самой поясницы чётким чёрным контуром был выведен орёл. Сложив мощные крылья, он сидел на краю какого-то уступа и спокойно осматривал свои владения. Женя не мог знать, куда смотрит орёл, но всё равно знал – глаза орла обращены к горам. Его горам. Мастер, сделавший эту татуировку, смог в точности передать спрятанную внутри орла силу, что пока покоилась в мощной грудной клетке. Голова была приподнята, так что создавалось впечатление, что где-то рядышком скоро пролетит очередная жертва, и тогда настанет момент вновь выпустить свои когти. Орёл… Эта безумная сила, укрытая нерушимым спокойствием…
– Ты чего?! Входи уже!
Женя не мог пошевелиться. Он чувствовал, что член всё еще давит на джинсы из-за кипящей в нём крови, но вся похоть отошла на второй план. Внезапно кабинка туалета уменьшилась, и теперь её заполняли лишь эти нарисованные орлиные глаза. Казалось, они заглядывают прямо в душу. Казалось, они говорят…
– Да твою ж мать, я не могу так долго ждать!
Блондинка мигом развернулась, запустила ладони под резинку трусов и, нащупав член, оттянула кожицу вниз. Только когда её рука заскользила вверх и сжала головку (Боже!), Женя очнулся, с большим усилием заставил себя сжать руку блондинки и вытащить её из-под своих штанов. Таким возбуждённым он ещё никогда не был.
– Что у тебя за татуировка?
Голубые глаза тупо вытаращились на него, и в этот момент больше всего на свете захотелось врезать по ним кулаком, лишь бы не видеть в этих зрачках такую тупость!
– Ну, обычная татуировка. Слушай, красавчик, давай уже трахнемся, не томи! Или я сейчас сама тебя трахну!
Она сжала его пах, и как бы сильно Женя ни старался подавить в себе стон, всё же он смог протиснуться сквозь зубы. На миг в голове промелькнула мысль: «Так вот почему женщинам так легко удаётся управлять мужчинами. Потому что их слабое место совсем нетрудно достать».
Мы с тобой – самая счастливая пара на свете.
Женя с силой сжал кисть блондинки и чуть не сломал её, остановившись в последнюю секунду. Когда он заговорил, его голос был похож на рычание дикого зверя:
– Расскажи мне про татуировку. Что она означает?
Что-то в его лице напугало её. Обтянутые чулками ноги сделали небольшой шаг назад и упёрлись в унитаз.
– Я сделала её почти год назад, когда мне только стукнуло восемнадцать. Это был подарок от моего парня, он работал тату-мастером в…
– Почему орёл? Почему ты выбрала именно орла?!
– Не я выбрала, а он, мой парень! Я же сказала, он работал тату-мастером и разбирался в этом всём лучше всех на свете! И… – Голубые глаза вдруг заблестели. – Он сказал, что орлы всегда сильны. Они царствуют и в небе, и на земле. Они как львы – короли среди окружающих. «Орёл – это гордость и честь», – так вроде он сказал. Орлы всегда стремятся летать как можно выше, и каждый из них готов в любую минуту дать бой, если придётся. И ещё… тогда мой парень сказал – когда уговаривал на татуировку, – что настоящий орёл никогда не будет ползать среди обычных червей, никогда не опустится до их уровня. И если он гонится за звездой, он ни за что не променяет её на обыкновенную птицу, даже если эта чёртова звезда недосягаема. Орёл – это состояние души. Спокойствие и сила, гордость и честь.
– И ты набила эту татуировку? Ты?
Женя не услышал того, что она ответила. Он посмотрел на всё как будто со стороны и ужаснулся, внезапно увидев эту картину во всех цветах. В маленькой тесной туалетной кабинке с изрисованными маркером стенами стояли парень и девушка, глядя друг другу в глаз. Оба тяжело дышащие. Оба горячие, возбуждённые до предела. На девушке были лишь облегающие ноги чулки и туфли. На парне – парне, который чуть больше месяца назад клялся другой женщине в верности – осталась вся его одежда, но футболка уже была выправлена, а джинсы еле держались на бёдрах. Ведь ремень расстегнули чужие ладони. Ладони, кости которых так хотел сломать Женя! Он посмотрел на грудь (какая чистая у неё кожа…), зацепился взглядом за острые ключицы и тут же почувствовал жгучее желание задушить эту суку, душа её до тех пор, пока тело не остынет!
– Господи… – Он отшатнулся от блондинки как от чего-то противного. Врезался в закрытую дверцу. Услышал, но не почувствовал удар. – Что я делаю? Что я делаю?
Его руки задрожали. Губы задрожали. Женя попытался сделать глубокий вдох, но сразу проиграл своим лёгким: они сжимались и разжимались с такой скоростью, что сердце не успевало за их ритмом. Скулы… скулы блондинки превращались в Катины скулы. Ясная голубизна растворялась в сером льду, а груди принимали другую форму, более округлую, ведь та женщина, которую любил Женя, уже родила ребёнка.
И люблю. Люблю до сих пор. Господи, Боже, люблю до сих пор!
Блондинка вновь подошла ближе, но на этот раз Женя не позволил ей даже потянуться к его штанам. Он схватил её за руки, прижал к стене и, смотря прямо в глаза (голубой – серый, серый – голубой), с нажимом произнёс:
– Никогда больше не подходи ко мне. Я не Феникс. Никогда им не был. Я…хищник. И у меня есть своя хищница.
Он вышел из кабинки, но в его голове ещё долго крутились слова, только что сорвавшиеся с губ блондинки.
…настоящий орёл никогда не будет ползать среди обычных червей, никогда не опустится до их уровня. И если он гонится за звездой, он ни за что не променяет её на обыкновенную птицу, даже если эта чёртова звезда недосягаема.
…ни за что не променяет на обыкновенную птицу.
…на обыкновенную птицу.
