Даниил Юлианов
Слишком живые звёзды 2
Женя перевёл взгляд на Егора, встретился с направленными на него голубыми глазами. Несколько секунд всматривался в тёмные зрачки, после чего опустил голову и глубоко вдохнул. Он вспомнил, как красиво ложились солнечные лучи на Катины волосы, пока сам он слегка поглаживал её оголённое бедро. Она нуждалась в нём. Ровно так же, как и он – в ней. В палатке, окружённые горячим, душным воздухом, они полностью открылись друг другу – как физически, так и духовно. Они кувыркались на траве и смеялись непонятно чему; просто смеялись, заливаясь хохотом. Женя не хотел, чтобы это были последние счастливые моменты их жизни (да, уже их жизни). Он не хотел никакого восстания, никаких приключений, ничего того, что смогла бы помешать ему и Кате построить счастье. Они просто покинут город и заживут новой жизнью – Женя, Катя и Рэндж. Никаких восстаний, никаких революций. Только спокойная жизнь, в которой каждое утро он будет просыпаться рядом с ней – с той женщиной, которую безудержно любит.
Катя… с неё достаточно приключений. Она заслужила счастье.
Женя поднялся со стула и взял его одной рукой, направившись к столу. Когда он начал задвигать стул, заговорил, обращаясь и к Владу, и к Егору – оба не отрывали от него глаз:
– Нет, ребята, без меня. Вы себя слышали? Это же бред, у вас ничего не получится, даже со мной. Хватит с меня драк и всего этого. Поднимайте восстание сами, если хотите, но я в этом участвовать не буду. У меня есть, кого терять. Я не хочу ими рисковать. – Он замолчал, вспоминая красоту серых глаз, в которые влюбился с самого первого момента, ещё в больнице. Красоту серых глаз, лёд в которых ему удалось растопить. Теперь он – её мужчина, а она – его женщина, и это означает, что они отвечают друг за друга. Женя не хотел втягивать Катю и Рэнджа в какую-то опасную историю. Хватит. Настало время принимать взрослые решения. – Я покину город со своей с… – Но он так и не смог произнести это слово, как бы сильно ни старался выдавить его из себя. – С той девушкой и псом. Мы заживём хорошей спокойно жизнью, далеко отсюда. Так что меня всё это «Новое Государство» не беспокоит. В моём доме… в моём доме будет своё государство, основанное на любви и мире.
– Но…
– Нет. Я сказал: «Нет». Затевайте, что хотите, но я не допущу того, чтобы это как-то коснулось Кати или Рэнджа. Думаю, вы сможете найти мне замену. Слухи можно пустить о ком угодно.
Егор поднялся с кровати.
– Послушай, мы же не…
Но Женя уже вышел из комнаты, закрыв за собой дверь – будто бы поставил на этом точку, даже не подозревая о том, что из неё легко можно сделать запятую.
* * *
Он шёл по коридору, обдумывая все те слова, что услышал за последние пятнадцать минут.
Ещё утром его сознание напоминало просторное, покрытое густым туманом поле, в котором тяжело было найти хоть одну мысль. Сейчас же они носились в голове как бешеные, словно каждая из них внезапно вспыхнула и стремилась скорее себя потушить. Женя видел мелькающие перед глазами образы, но как бы много их ни было, окружающий мир никуда не уплывал. Наоборот! Он вдруг стал ярче и чётче. Звуки не были ничем приглушены, все органы чувств работали на сто процентов.
Теперь, полностью проснувшись, Женя замечал устремлённые на него взгляды. По освещённому лампами коридору шли люди, и каждый из них хотя бы быстрым взглядом проходились по Жене. Некоторые задерживались подольше, некоторые вообще останавливались и нагло смотрели на идущего вперёд парня, на белой футболке которого чёрными буквами было выбито ROCK.
Это внимание напрягало. Женя слышал, как за спиной мгновенно разливается шёпот. Казалось, бесчисленные пары глаз пронизывали его насквозь и выкручивали наизнанку. Через несколько шагов он опустил голову, стараясь не встречаться с чужими взглядами, иначе набирающая силу злость заставит его сорваться. Да, злость начала вскипать где-то глубоко внутри. Она разливалась по венам горячей магмой, пока кровь бурлила, поднимаясь к лицу. Да, Женя спас девочку из огня, но только потому, что не мог поступить по-другому. У него просто не было выбора, вот и всё. Обычный поступок, ничего более, но люди смотрели на Женю так, будто он только что сошёл с небес.
И его это начало бесить.
Женя ускорил шаг, желая скорее добраться до того крыла, в котором находилась Катя. Вот она действительно заслуживала таких восхищённых взглядов, но не он. Он не хотел, чтобы о его «подвиге» все узнали, чтобы все его обсуждали и пересказывали друг другу как какую-нибудь байку. Теперь они с Катей – заметные фигуры в этом обществе, каким бы это общество ни было. Слухи здесь распространялись быстро, и за то время, пока Женя пересекал коридор, ведущий к столовой, он не раз услышал, как его назвали Фениксом.
От каждого восхищённого взгляда гнев внутри усиливался. Они смотрели на него, как на героя, но себя он таковым не ощущал. Никто из них не знал, что Женя так и не спас девочку. Он оплошал. Проиграл. Опозорился и не смог сохранить чужую жизнь, потому что наивно полагал, что худшее уже позади. Вместо гордости сердце заполнилось жгучим стыдом. И подогревал его переливчатый шёпот, что заполнил собой весь коридор. Легенда Чистилища. Феникс. Рождённый огнём. Все эти названия сыпались отовсюду подобно огромным букетам, которые кидают на сцену. Но каждый из них больно распарывал кожу и выпускал кровь наружу. Нет, он не спас девочку. Он бы мог её спасти, если б не расслабился в самом конце. Это его ошибка, его вина. Никакой он не герой, никакой не Феникс. Лишь жалкая пародия на героя, которую все принимают за оригинал.
Женя вошёл в зал столовой и, всё ещё идя быстрым шагом, направился к противоположному коридору. Впереди путь перегораживала длинная очередь, выстроившаяся из тех, кто хотел получить завтрак, может, уже не в первый раз за сегодня. Вместо того, чтобы обойти очередь и попросить людей чуть раздвинуться, Женя пихнул низкорослого мужчину и пошёл дальше, даже не оглянувшись. Вот, посмотрите! Никакой я не хороший парень! Не надо смотреть на меня как на полубога, я тоже могу быть подонком! Хватит! Хватит, мать вашу, называть меня Фениксом!
Когда он достиг середины столовой, грудь буквально пылала от снующего туда-сюда горячего воздуха. Ладони сжались в кулаки, вены на руках прорезались под кожей как при большой нагрузке. Ещё чуть-чуть, и я сорвусь, подумал Женя. Ещё чуть-чуть, и я точно на кого-нибудь накинусь. Это был наш с Катей путь, и я не хочу, чтобы о нём узнал кто-то ещё. Только я, Катя и Рэндж – всё! Только мы должны знать про ошибки друг друга, про подвиги друг друга и секреты друг друга. Я не хочу, чтобы меня кто-то называл героем, кроме неё. Мы уберёмся отсюда как можно дальше. Как можно дальше от этих взглядов, от этих людей с оружием, от всей это суеты. Мы найдём какой-нибудь тихий уголок и поселимся там. Будем наслаждаться природой, просыпаться каждое утро вместе и засыпать тоже вместе. На хрен восстания и революции. Я хочу создать с…
– Женя!
Он замер, сразу узнав донёсшийся голос. Повернул голову и увидел среди рядов столов Катю, смотрящую на него с нескрываемой радостью.
Несколько секунд они оба стояли в молчании, после чего ринулись друг другу навстречу.
* * *
Катя накинулась на Женю в тот момент, когда сдавленный стон вырвался из её груди. Она всем телом прижалась к нему и сцепила руки на его спине так сильно, как только могла. Глаза укрылись от всего мира в ложбинке между шеей и плечом, и когда Катя выпустила из лёгких горячий воздух, она услышала, почувствовала, как быстро бьётся сердце Жени, будто оно хотело выпрыгнуть сквозь рёбра.
Катя не хотела плакать, даже не думала об этом, но как только тёплые руки легли на её спину, слёзы сами потекли из глаз, впитываясь в белую ткань футболки. Вокруг царствовал шум столовой, где-то постоянно об посуду стучали ложками и вилками, но Катя и Женя всего этого не слышали – они окунулись в тишину на двоих, внимая лишь дыханию друг друга.
Несколько человек, сидящих за ближайшими столами, перестали есть и уставились на обнимающуюся пару, которая приковывала к себе всё больше и больше взглядов. Русые волосы скрывали лицо девушки, но по чуть дрожащей спине стало понятно, что она плачет. На ней была точно такая же футболка, что и на обнимающем её парне: белая, с выбитой на груди надписью ROCK. Её ноги укрывали точно такие же джинсы, что были и на нём. Казалось, оба они являлись чем-то целым, чем-то единым, что никак нельзя разрушить. Никто из них не проронил ни слова, они просто обнимались, чувствуя на коже разгорячённое дыхание.
Катя еле заставила себя отпрянуть от Жени (какой же он хороший!) и немного расслабить свои объятия, чтобы суметь провести пальцами по его плечам. Чуть дрожащим голосом она сказала:
– Мне было страшно. – Слова ударялись о горло и, наверное, застряли бы в нём, если б карие глаза не сказали: «Продолжай, дорогая, я тебя слушаю». – Я думала, что всё, потеряла тебя, это… это ужасно, Жень. Я… мне сегодня ночью приснился кошмар. И произошло что-то… что-то странное, будто мне…
– Эй! Это же тот самый Феникс, который якобы вырвался из огня! Народ, среди нас Легенда! Или обманщик, кто скажет?
Катя повернула голову в сторону голоса, но увидела перед собой лишь размытые силуэты людей и столов, всё больше растворяющихся в слезах. Зато когда она снова посмотрела на Женю, то ясно увидела в его зрачках внезапно вспыхнувшую злость, пламя которой проглянуло в напрягшихся губах.
– Слушай, давай отойдём отсюда. Здесь полно людей, а я сейчас что-то вроде знаменитости. И ты тоже.
– Знаменитости?
– Да. – Он накрыл её скулу своей ладонью, и от этого движения, от это соприкосновения его кожи и её, сердце Кати на миг остановилось. – У нас, похоже, большие проблемы, но… А… а где Рэндж?
И в этот момент по кафелю столовой начали стучать каблуки. Все люди разом притихли, внезапно уткнувшись в свои тарелки, боясь поднять голову. Парень, громко назвавший Женю Фениксом, тут же соскочил со стула и уселся за стол, изо всех сил делая вид, будто уже давно солит кашу и никак не может нормально посолить. Даже шум стучащей посуды смолк, словно кто-то выключил в столовой звук, повернув невидимый регулятор. На фоне повисшей тишины биение Катиного сердца чуть ли не оглушало её. Она затаила дыхание и на ощупь нашла ладонь Жени, после чего сразу сжала её. Почувствовала, как его пальцы обвили её, и от этого ей стало немного легче. Но тревога снова вернулась, когда она посмотрела в ту сторону, куда смотрел Женя.
Меж рядов заполненных людьми столов медленно вышагивал высокий мужчина, пальто которого слегка не доставало до пола. Холодный свет ламп подчёркивал его хорошо видимые скулы и красивую линию подбородка, выделяющую на лице мужскую эстетику. Щёки были чисто выбриты, так что появившаяся под глазами улыбка (глазами, как у Жени. Чёрт, у них одинаковые глаза) образовала над самыми уголками губ неглубокие ямочки. Чёрные как уголь волосы были причёсаны назад, и ни в одном волоске не проглядывала седина, хотя мужчине на вид было никак не меньше сорока – сорока пяти лет. В карих глаз читались непоколебимая уверенность и наслаждение, удовлетворённость. Мужчина приближался к Жене, смотря прямо на него, пока за его широкими плечами так же медленно шли двое солдат в чёрной униформе.
Катя сразу узнала эту форму. При взгляде на неё по коже пробежали мурашки.
– Евгений… – Мужчина растянул это слово так, будто пробовал каждую букву на вкус. И, видимо, вкус ему понравился, потому что он тут же расплылся в улыбке. – Рад увидеть вас лично. Не каждый день встречаешь Легенду, правда?
Так началось знакомство Жени и Алексея Царёва.
* * *
Он ему сразу не понравился, но что-то в нём притягивало взгляд. С этим нельзя было поспорить.
– Вы только-только успели здесь появиться, Евгений, а ваше имя уже у всех на слуху. «Тот парень с надписью ROCK на груди». – Женя заметил, как мужчина заскользил взглядом по Кате и по её груди: там была выбита точно такая же надпись ROCK. – Можно сказать, вы самая обсуждаемая фигура города, если не мира.
Мужчина всё приближался, держа руки в карманах пальто и вышагивая по белому кафелю.
– Жаль, что в том доме начался пожар. Это ошибка Святцев, не стоило подавать электричество так рано. Но, – он громко рассмеялся, – кто бы мог подумать, что рядом будет проходить будущий герой?
Женя отпустил руку Кати и в эту же секунду схватил её за талию, прижав к себе. Шагнул вперёд, а Катю оставил за собой. Сделал он всё это неосознанно, интуитивно, даже не заметив.
– Вы заслужили моё уважение, Евгений. А оно стоит очень, очень дорого. Но что я всё о себе да о ваших подвигах? Давайте я лучше представлюсь. – Мужчина подошёл достаточно близко, чтобы протянуть руку и, освободив карманы пальто, сделал это. – Меня зовут Алексей Царёв, и я являюсь лидером Чистилища. Но могу не побрезговать и иногда поработать уборщицей, если в Чистилище вдруг появилась грязь.
Вся столовая дружно засмеялась, будто ждала специальной команды. Но абсолютно каждый, кто смеялся (а смеялись все), не смел поднимать взгляд выше своего подноса. Даже те, кто уже позавтракал, продолжали сидеть за столами и не вставать, делая вид, словно они тщательно соскрёбывают остатки каши с тарелки. Алексею явно понравился общий смех – об этом могла сказать расплывшаяся на его лице улыбка.
Но Женя не пожал протянутую ему руку. Он лишь сильнее прижал к себе Катю, хотя казалось, что сильнее некуда.
Алексей простоял так ещё несколько секунд, после чего опустил руку. Улыбка чуть померкла, но всё ещё сияла теплом. Как показалось Жене – искусственным и фальшивым.
– Что ж, хорошо. Представим, что этого не было. Но раз уж вы в Чистилище, Евгений, хочу сказать вам…
– Тебе не пожали руку. – Из-за плеча раздался голос Кати. Он прогремел в столовой как выстрел, оставив после себя оглушающую тишину. Тишину… Каждый, сидящий за столом, затаил дыхание, уставившись в поднос, но полностью сфокусировавшись на звуках. Люди слушали голос женщины, в котором сквозила неприкрытая злоба и раздражение, выходившее с каждым слогом. – Тебе не пожали руку, а значит, не хотят с тобой общаться, господин Начальник-Чистилища. Или тебя лучше называть сеньором? Может, графом, потому что как только ты здесь нарисовался, все разом притихли? Не знаю, чем ты их так запугал, но мне плевать – Женя не пожал тебе руку, а этого более чем достаточно. Или для лучшего объяснения тебе нужно плюнуть в рожу?
Женя почувствовал, как уголки губ тянуться вверх. Он понимал, что это неправильно, что они поступают глупо – ставят начальника в неудобное положение перед подчинёнными, – что, скорее всего, их накажут, но он ничего не мог с собой поделать. Улыбка появилась сама – сдержанная, еле видимая, но всё же улыбка. Даже слегка насмехающаяся, если на то пошло. Женя улыбался, пока девушка, которую он обнимал (для него она всегда будет девушкой, пусть ей сейчас и тридцать два), продолжала говорить:
– Если так сильно хочешь с нами поболтать, можем сделать это в другом месте, не на публике, которая активно поддерживает каждое твоё слово. – Алексей смотрел на Катю, молча выслушивая её, не перебивая. – Но мой мужчина отказался пожимать тебе руку. И если ты, господин Начальник, не заметил, что я здесь стою, то я тебя информирую: я здесь стою. Можно было поздороваться и со мной.
Она замолчала. Женя слышал её тяжёлое дыхание, ощущал её тяжелое дыхание и чувствовал на своей талии её ладонь. Окутанные тишиной, под прямым взглядом карих глаз Алексея, они стояли по центру столовой, прижимая друг друга к себе, как замерзающий прижимает к себе что-то тёплое, согревающее тело. В этот момент Катя с Женей сплелись в единое целое, дыша одним воздухом на двоих. Оба они смотрели на Алексея и ждали реакции, хотя могли свободно уйти. Но они ждали. Ждали непонятно чего и втягивали воздух, пытаясь успокоить бешено стучащие сердца.
Я люблю её. Я люблю эту сумасшедшую как никого на свете.
Как только эти слова промелькнули в голове у Жени, он тут же почувствовал, как женская ладонь спустилась по его талии к самому бедру и начала поглаживать большим пальцем кожу, спрятанную под белой тканью футболки. Она волнуется, подумал Женя. Какой бы уверенной в себе она ни выглядела, каким бы ровным ни казался её голос, она волнуется. Я знаю это, но не нужно, чтобы это знал кто-то другой. Особенно эти глаза. Они и так, по-моему, знают слишком много.
Минуту Алексей молча разглядывал Катю, медленно скользя по её фигуре взглядом. Не стеснялся он и останавливаться на груди, задерживаться на бёдрах и ногах, обтянутых джинсами. Женя с трудом подавил в себе желание вырвать эти глаза из глазниц и обвязать их ниточками шею, лишь бы они не впивались в Катино тело. Но вскоре Алексей посмотрел на Женю и улыбнулся так, как обычно улыбаются учителя, когда разговор заходит об их любимой теме.
– Екатерина… – Он вновь оглядел её, но уже быстро, без особого интереса. Его голос был пропитан мечтательностью поэта, разговаривающего с самим собой глубокой ночью. – Екатерина… Корни этого имени уходят в древне-греческую историю. «Экатирини»… Переводится как «вечно чистая», «непорочная». – Алексей ухмыльнулся. – А ты уверена, дорогая, что заслужила носить это имя? – Серые глаза встретились с карими. – Ты уверена, что можешь называть себя Екатериной, зная, что ты сделала? И что сделали с тобой?
Женя почувствовал, как под его рукой напряглись мышцы Кати. Он чувствовал на себе чужие взгляды, перебегающие меж трёх людей. Воздух наэлектризовался, напряжение впивалось в кожу, проникая до самых костей. Казалось, ещё чуть-чуть и рёбра точно треснут от сильных ударов сердца.
Алексей тем временем продолжил говорить Кате:
– Мы часто выставляем себя теми, кем не являемся. Пытаемся сойти за шедевр искусства, когда на самом деле являемся лишь жалкими пародиями оригиналов. Маски – наш вечный аксессуар. Мы меняем их каждый день, не замечая того, что на наших настоящих лицах остаются шрамы. Шрамы… они могут многое рассказать о человеке. Так ведь, Кать? – Он по-отцовски посмотрел на неё, расплывшись в мягкой доброй улыбке. – Проблема в том, что сами от себя мы никогда не сможем скрыть свою настоящую сущность. Ни я, ни ты, ни твой мужчина – Евгений. Она будет пролезать наружу, как бы сильно ты ни старалась спрятать её, и тогда… тогда те, кто находятся рядом, узнают, кто ты такая на самом деле.
Женя услышал, как Катя судорожно вдохнула, чтобы что-то сказать, но с её губ слетел лишь еле слышимый стон. И в нём прозвучало то, что сжало сердце Жени в одну секунду. В этом стоне прозвучал страх, и страх настоящий. Он поднял уголки губ Алексея вверх и добавил в его глаза азартного огня.
– Любовь… Разве это не чудо света? Сколько приятных эмоций нам дарит это прекрасное чувство, зарождающееся где-то глубоко в груди? Все хотя бы раз испытывали это чувство, но не каждому хватает смелости признать то, почему нам нравится это чувство. Мы хотим быть любимыми и гораздо меньше хотим источать любовь, вот и всё. А теперь скажи мне, Катя… ты чувствуешь себя любимой? Ты уверена, что ты любима или…?
Он замолчал, но Катя без труда прочитала в его зрачках продолжение фразы: «…или тебя просто используют как старую шлюху и как всегда бросят?»
– Ответь себе сама на этот вопрос. Ты уже давно не девочка, хватит прикидываться ей. Вокруг реальный мир, не иллюзии. Так что перестань видеть то, что хочешь видеть; ты прекрасно знаешь правду, потому что мир плевал ей тебе в лицо. Любовь? – Алексей подавился смешком и позволил ему растаять в улыбке. – Вспомни свои слова насчёт любви, милая. В них ты веришь больше, чем в саму любовь.
Этот пролёт меж длинных рядов столов стал открытой сценой, на которую были устремлены сотни пар глаз. Боковым зрением Женя увидел, как некоторые люди стали подниматься и даже вставать на стулья, желая увидеть то, что сейчас происходило в центре огромного зала. Начиналась кульминация. Повисшее напряжение ощущалось в каждой частичке воздуха, с трудом проникающим в лёгкие. Чужие взгляды пронзали кости насквозь, но Жене было плевать на них. Он пытался выдержать один-единственный взгляд хитрых, что-то скрывающих карих глаз, в глубинах которых таилось нечто пугающее.
– Иллюзии, комплексы, обман… Как много вокруг всего, да, Катюш? Непорочная… Вечно чистая… Экатерини… Уже следует сбросить все маски и показать себя настоящую, если не хочешь…
– Ещё один шаг, и я вас ударю. – Женя услышал свой голос как бы издалека, приглушённым тишиной. Он выступил вперёд, но не переставал прижимать к себе Катю. Она закипала. Это чувствовалось на энергетическом уровне. И сам Женя тоже закипал. Но при бурлящей внутри крови он старался сохранять холодную голову и не позволял себе опустить взгляд.
Две пары карих глаз вновь сплелись в понятном только им танце.
– Закройте свой рот или я вам в этом помогу. – Слова вылетали прежде, чем доходили до головы. – Порассуждать можете перед зеркалом, но не перед нами. Из вас хреновый оратор.
Алексей не снимал улыбку. Он вплотную подошёл к Жене и, совсем немного наклонившись, прошептал ему на ухо:
– Из маленького семечка может вырасти огромное дерево. – И после нескольких секунд молчания добавил: – Добро пожаловать в Чистилище, Легенда.
Глубоко внутри – там, где не слышны удары сердца – жалобно заскулил маленький щенок. И заскулил он от ужаса, который смог уловить в двух бездонных ямах.
* * *
– Охренеть.
Они смотрели на Рэнджа, не в силах поверить в увиденное.
Перед ними простиралась больших размеров комната, утонувшая в монотонных серых цветах. Лишь одна из стен оставалась голой и пустой, все остальные скрывались под многочисленными клетками, почти в каждой из которых была собака. Как только Женя с Катей вошли в комнату (изначально их не хотели пускать, но Катя так убедительно обещала Святцу выцарапать ночью глаза, что тот всё-таки решил впустить эту сумасшедшую внутрь) многие питомцы сразу же подскочили. Среди них, казалось, были породы всего мира: начиная от крохотных йорк-терьеров, сидящих в маленьких клетках, заканчивая лабрадорами, жилище которых было намного просторнее. Но Женя смотрел только на Рэнджа. От вопросительного взгляда его ярких оранжевых глаз в сердце разрывалось от боли. В этом взгляд читалось: я ничего не понимаю. Почему я здесь, хозяин? Почему ты меня бросил? Зачем?
Женя подошёл к клетке, в которой сидел Рэндж, беглым взглядом пробежал по наложенному в углу корму (судя по всему, Рэндж к нему даже не притронулся) и опустился на одно колено, положив ладонь на решётку.
– Я вытащу тебя, дружище. – И прежде чем Катя успела подойти, он сказал: – Мне страшно. Мне чертовски страшно.
