Анна Беляева
Музыка льда. Осколки
Поставим сеть для львицы со львятами и путь им преградим!
– Ландау, жду тебя в кабинете! – этими словами закончилась утренняя тренировка на льду для хореографа штаба Домбровской.
Виктория Робертовна быстрым шагом направлялась к своему рабочему месту, почти не замечая привычной суеты спортивного комплекса и автоматически отвечая на приветствия своих учеников.
Голова была занята педантичной сортировкой задач, и шестеренки крутились на повышенных оборотах. Ландау среди вороха дел стал не самой яркой и важной, но самой близкой и болезненной из неотложных проблем.
Спускать на тормозах поведение, которое молодой человек позволил вчера вечером, было неправильно с точки зрения общей дисциплины. Виктория многие годы руководила тренировочным процессом и прекрасно понимала, что маленькая слабость рождает большой бардак. Но сил на трезвую оценку ситуации, непредвзятую со всех сторон, не было.
****
– Мама, это нечестно!– Ника кричала на весь каток, начисто подрывая тренерский авторитет матери,– все, все смеялись, когда пришла эта новенькая, а выгоняешь ты только меня! Я что – хуже всех?!
Ника, успокойся!– Виктория пытается достучаться до дочери, заставить ее посмотреть на себя, чтобы она не только увидела мать, но и поняла все то, что последняя собиралась ей сказать.
Девочка упорно избегала смотреть в лицо матери, продолжая возмущаться и обвинять.
– Грин, сейчас же прекрати истерику,– рявкнула в конце концов Домбровская и больше от бессилия, чем в воспитательных целях шлепнула девочку по пятой точке.
Ника вывернулась, словно маленький котенок, из материнских рук и понеслась со льда, заливаясь слезами обиды.
"Ну и что я за мать и тренер?!"– в сотый уже раз за короткую жизнь дочки на льду думала Вика, провожая убегающую девочку взглядом, но не делая даже попытки догнать.
****
В двери кто-то оставил записку, угол которой торчал на уровне глаз Домбровской, когда она подошла, вертя в руках ключ. Дедовский способ, которым с развитием интернета и различных мессенджеров пользоваться полностью перестали. Виктория вынула бумажку, провернула ключ в замке, и только войдя в дверь, развернула листок. В полном недоумении вчиталась в текст сначала раз, потом – второй.
“Они будут падать, страдать, ломаться и снова падать, пока не сдадутся! Не забывай, сука, своих щенков надо беречь! Второе место – тоже хорошее!”
Это, интересно, у кого такое оригинальное чувство юмора? Домбровская пытается обратить все в глупую шутку или месть за какую-то обиду (обижать она умеет, тем более за дело), но внутренний нюх чует паленое. Опасность вовсе не призрачная. И шнурки Яночке кто-то чем-то пропитал, между прочим. А кто и чем – неизвестно.
Пока она размышляет над текстом послания до ее кабинета доходит наконец Илья. Закрывает дверь и прижимается к косяку спиной.
– Зачем позвала?– спрашивает у начальницы.
Виктория молча откладывает листок, и упирается взглядом в молодого человека:
– Илюх, ты какого рожна творишь? Что за дурная идея таскаться пьяным по ученицам?
Ландау молчит. Рассказывать, какие виражи пьяненьких мыслей завели его в квартиру юной Рады он, конечно, не собирается. Потому что мысли были мелкие, гадкие и в трезвом состоянии ничего, кроме стыда, не вызывали.
– Я так понимаю, ответом меня не удостоят?– наконец произносит Домбровская,– Тогда будет вопрос номер два. Ты в курсе, что она в тебя влюблена?
Никаких признаний вслух не надо. По побитой физиономии Ильи ясно, что вполне себе в курсе. Пустота растет. Вряд ли, принимая решение о расставании, Вика думала, что будет настолько больно узнавать, что ее Илья (нет, не ее, теперь уже не ее) времени терять не будет.
– Так зачем же ты к ней пришел под ночь, Ландау?– тихо и, кажется, совершенно безразлично спрашивает женщина.
Сейчас стоп-кран сорвет, и он выскажет этой ледяной бабе все, что накипело.
– Эр, я пришел к той, которая не гонит меня из своей жизни. Ты спрашиваешь, в курсе ли я, что Радка в меня влюблена? Да какая разница?! Ты меня бросила и сказала, что любишь. Что мне в твоей любви? Радочка никого не бросает. Даже тебя. Я хотя бы хочу быть уверен, что рядом есть кто-то, кто не вышвырнет меня и не отложит в долгий ящик, когда ему надоест, что я рядом, и я живой!
С каждым словом монолог становится все громче, все горячее, но слушательница почему-то все больше замерзает от этих опаляющих фраз.
– Я поняла,– наконец прерывает Виктория своего подчиненного,– Это, собственно, не слишком удобно и потенциально может обернуться для нас репутационными потерями. Когда вы познакомились, Рада была несовершеннолетней и твоей ученицей. Но, в конечном счете, это можно так или иначе компенсировать. И все же не надо скотства. Хочешь ухаживать за девушкой – ухаживай. А того, что было вчера, чтоб больше не повторялось! Ты же можешь быть романтиком,– “кому как ни мне это знать”. – заканчивает про себя мысль Вика.
– Все?– язвительно спрашивает Илья.
Он хотел скандала, выяснения отношений, чего-то горячего и женского, по чему можно определить, что чувствует стоящая тонким гибким призраком его счастья женщина рядом. И что в ответ – иди, да более не греши? Запрети она ему эти экзерсисы, он бы понял, что важен, но ему ничего не запретили, кроме свинства. Это было отпущение на волю, признание полного безразличия к еще таким теплым и официально даже не законченным отношениям.
И вот Ландау смотрит на тонкий профиль, ожидая, что его просто отправят дальше работать, но в ответ звучит:
– Нет,– вздыхает женщина,– Я должна вынести тебе выговор за то, что случилось, но, учитывая, что Григорьев тебе объяснил неформально меру твоей неправоты, я так и быть спущу на тормозах вопрос. Но, Илья Сергеевич, еще один залет, любой, и ты летишь отсюда по собственному желанию в лучшем случае, а если я сильно рассержусь, то по статье. Не смей делать из наших девочек инструмент для поглаживания своих обидок и страданий!
Полагая, что разговор окончен, Илья взялся за ручку двери, однако Домбровская жестом остановила его:
– Нет, не все! Есть более важные заботы. Садись.
Она вытащила из сумки шнурки Ками и протянула ему записку, обнаруженную в двери.
– По-моему, нам угрожают, Илюш! Или у меня паранойя?
Все душевные страдания временно забываются, потому что в ее тренерском штабе нет людей, для которых работа на втором месте. Тем более тут нет людей, которые способны пренебречь здоровьем спортсменов.
– Может, все-таки – блеф?– неуверенно говорит Ландау.
– Может, Илюш! Но лучше перебдеть, чем недобдеть. У нас следующий выезд – Сочи. Зная специфику южного раздолбайства, необходимо детям внушить, чтоб все по сто раз перепроверили. И нам тоже задача – проверять их инвентарь. Что-то надо придумать с костюмами, чтоб не сперли и не попортили. Придумаем?– задает вопрос тренер
– Подумаем,– коротко отвечает хореограф.
В эти мгновения все их перебранки кажутся такими мелкими глупостями, что выветриваются не только из голов и душ, но даже с задника жизни. Главное – это доставить детей живыми, здоровыми, собранными и готовыми на соревнования и такими же привезти и отдать их мамам и папам. Желательно с медалями.
В одном писавший Виктории записку был прав – своих щенков надо беречь. И они сделают все, чтобы для их подопечных ничего не изменилось: приехать готовыми – уехать с медалями.
Зачем твой взор прикован к глубине? Чего ты ищешь?..
Печальная правда жизни состоит в том, что хорошего сотрудника найти трудно. Невозможно трудно, поэтому дорожишь каждым и внимательно присматриваешься ко всякому вновь пришедшему. Вика на практике усвоила, что крепость цепи определяется по самому слабому звену.
И в новом трудном разговоре Домбровская ищет понимания прочности еще одного звена. Так было с каждым, кто приходил к ней, и с Сашкой, и с Мишей, и с Ильей, и еще добрым десятком людей, ставших неотъемлемой частью ее мира. Даже с Иваном было так же, хотя формально – это она пришла к нему, а не он к ней, однако, давно бы поменяла место, не окажись Федотов хорош в своем деле настолько, чтобы это самое дело с ним иметь.
– И как мне с этим работать?
Молодой тренер по ОФП читает длинный список противопоказаний и запретов для Милы, которой отдала ему Виктория:
– Это же список для спеца по лечебной физкультуре, а я спортсменов тренирую. Пусть восстанавливается до нормальных кондиций, а потом уже приходит на занятия.
Домбровская внимательно слушает то, что ей говорит этот парень лет 25 с ледяными, как замерзшая вода в лужах, серо-голубыми глазами. И силится понять, можно его слова считать обычной неуверенностью в своих силах, прикрывающейся псевдо-профессионализмом, или он и правда настолько неспособен принимать вызовы, а значит, в конечном счете, и работать в их команде.
****
за три с половиной года до олимпиады
– Хорошо, Илья… Сергеевич,– молодая тренер заглядывает в резюме паренька, стоящего напротив, чтоб убедиться, что не переврала отчество,– в целом на сегодня ваши задачи будут выглядеть следующим образом: вам нужно будет отрабатывать со спортсменами хореографические связки на льду, смотреть, как все это выглядит, при необходимости согласовывать с постановщиками программ девочек изменения, если они покажутся вам необходимыми,– Вика смотрит на соискателя внимательно и ждет, какая реакция последует на ее слова. Юноша молча слушает, не выражая никакой обеспокоенности или удивления.
На молодом скуластом лице проскальзывают непонятные тренеру эмоции, то ли удивление, то ли настороженность, но в целом этот парень производит положительное впечатление.
– На “земле” у нас хороший хореограф, однако, Саша не фигурист, ему трудно понять какие-то детали, которые вам, бывшему спортсмену, да еще и с опытом танцора на льду, скорее всего, я надеюсь, будут очевидны,– Ландау кивает, продолжая так же молчать.
– Илья, а вы умеете разговаривать?– вдруг задает вопрос женщина, заправляя за ухо каштановый локон.
– Конечно, Виктория Робертовна,– лицо новобранца озаряет такая еще почти детская улыбка, полная обаяния и хитрецы, что Домбровская внезапно понимает: они сработаются с этим мальчиком. Для нее он действительно еще мальчик, и не потому что ему даже тридцати нет, но по жизненному опыту, по количеству пройденного. Мальчик, в котором пока не обретен мужчина.
****
– Артем Александрович, лечебную физкультуру Леоновой прописали. Она будет исправно посещать ее. В вашу же задачу входит восстанавливать спортсмена в том числе и внутри тренировочного процесса. Чем дольше она живет жизнью вне нашего ритма, тем труднее будет ей вернуться. Найдите возможность ее тренировать. Нельзя динамические нагрузки, вращения, бег, прыжки, замените на статику, тренируйте руки. В целом это ваша задача найти способы работы со спортсменом после травмы.
Старший тренер замолкает, видимо, закончив свою мысль и готовясь покинуть зал, но в итоге возвращается и произносит:
– Если вы задержитесь у нас, то вам придется вводить в тренировки людей после переломов, растяжений, сотрясений, операций. Часто. У нас травмоопасный вид спорта. Вас не устраивает такая работа? Дворовая секция шахмат, возможно, тоже нуждается в тренере по ОФП. Говорят, у них вполне себе тяжелый спорт и им тоже нужно уметь выдерживать нагрузку. А травм намного меньше.
Ничего особенного тренер и не сказала. Действительно выпадающий из тренировочного процесса спортсмен удивительно быстро теряет кондиции. Не только физические. Тело регулярными тренировками возвращается в форму относительно быстро. Гораздо хуже то, что происходит с головой, психическим состоянием. Чтобы бежать с той скоростью и силой, с которой бегут в спорте высших достижений, нужно бежать, вместе другими, видеть и чувствовать дыхание соперника рядом. Без этого рядомдышащего пропадает понимание того, где же ты на самом деле. Остаётся иллюзия нормы при любом уровне нагрузки и расслабленности. Объективно сам себя человек не оценивает, а вот обгоняющий на вираже оценит его полной мерой. И даст мотивацию заглянуть в глубины мешка с ресурсами и характером. Попытка отодвинуть Милу от общей тренировке – плохая услуга спортсменке. Пока вывод Домбровская готова сделать только один – ей придется сегодня присутствовать на ОФП.
Виктория заглядывает в класс хореографии. Две ее подопечные под руководством Морозова тренируют какую-то веселую связку под бодрую мелодию. Девочки сосредоточены, Сашка прекрасен. Танцоры хорошего уровня совершенны в движении. А Морозов особенно.
Три тела синхронно уходят в наклон, а разгибаются уже кто в лес, кто по дрова. В музыку попадает только хореограф. Девчонки слишком сосредоточены на элементах, поэтому мелодии и акцентов не слышат. Зоя, справа, спешит, Катя, слева,
запаздывает. И Сашка это точно заметил. Он вообще умел видеть и чувствовать людей.
Пару раз, еще на заре их работы, она оказывалась с ним на танцполе. И никогда, ни до, ни после, в танце “на паркете” ей не было так до полного забвения приятно находиться ведомой партнером. Не будучи парником Морозов очень чувствовал партнерш по танцу и умел правильно для каждой конкретной женщины вести ее. И это можно было бы принять за личный интерес, но Сашка был таким же незабываемым, как для нее, для каждой, которую выводил на танцевальную площадку.
После одного из таких танцевальных туров Вика обмолвилась:
– Морозов, ни одна женщина после тебя не сможет получать удовольствие от танцев с другими.
Хореограф хитро подмигнул ей в ответ и пошутил:
– Хоть в чем-то я должен быть незабываемым?
Сашка – ее незабываемый защитник. Д’Артаньян в жизни, инфо-пространстве, всегда, везде. Зубами загрызет любого, кто ему покажется обижающим Вику. Настолько героический, что в какой-то момент ей пришлось открытым текстом попросить его сдерживаться. И особенно сдерживаться во всем, что касается других тренерских штабов. А тренерского штаба Канунникова – отдельно не касаться. Сашка внешне внял, но в душе все так же петушился.
– Девчонки, еще раз!– Морозов ставит музыку сначала и отходит к дверям, в которых стоит Вика.
– Привет, богиня,– чмокает женщину в щеку,– сегодня ждём возвращения болящей?
Виктория кивает, продолжая смотреть на танцующих девчонок. Справа тонкая гибкая веточка, лева усиленно привыкает к новому росту уже березка, пока неувернная в быстрых связках, но такая эстетичная длинными линиями тела, что невозможно отвести глаз.
– Сань, Яночке кто-то инвентарь испортил,– делится женщина недобрыми новостями их маленького большого мира.
– Давай угадаем, кто?! Я ставлю на гада-Канунникова,– мрачнеет Морозов.
– Давай не будем гадать. Наша задача сейчас готовить ребят и следить во все глаза за ними и всем, что вокруг. Сюда они тоже вхожи.
Из кармана Домбровская вынимает свёрнутую записку от "доброжелателя".
– Вчера в двери обнаружила.
Морозов пробегает текст. Поднимает глаза на Вику:
– Может, привлечь полицию?
– И что мы им скажем: у ребенка шнурки развязались и кто-то умеет распечатать дурацкий текст с компьютера?
Они посмотрели друг на друга задумчиво и встревоженно.
– Я этому чемпиону рожу набью!– вспылил мастер танца.
– Саш, ты хореограф, а не бандит. Кто на другой стороне – неизвестно. Может, и не чемпион,– все так же полушепотом пыталась вразумить товарища Домбровская.
– Хамло он и вор в первую очередь. Остальное знать необязательно,– продолжал кипеть, Александр.
– Не надо мне тут бойцовского клуба! Вполне хватит разовой акции,– отмахивается женщина.
– У нас кто-то подрался?– озадаченно интересуется Морозов.
– Григорьев разбил физиономию Ландау,– ну, с кем ей ещё поделиться, если не с Сашкой? Ближе сейчас все равно нет никого.
Изумлённый присвист хореографа обращает на себя внимание даже учениц:
– Девочки, продолжаем,– тут же реагирует педагог,– Зоя активнее работай корпусом, амплитуда должна быть больше! Катя, тяни ногу в подъёме сильнее.
И тут же склоняется к Вике:
– За что?
– За Раду. Этот болван притащился пьяным к девочке поздним вечером. Перепугал,– Домбровская морщится.
Морозов пожимает плечами и спокойно констатирует:
– Ну, и правильно сделал Медведь.
"Ох уж эти мужики!"– мысленно возводит глаза к небу Виктория.
– Какие у тебя планы с Леоновой?– возвращается к работе тренер.
– Вик, не рули! Сам разберусь, что мне с дитем делать!– смеётся хореограф.
Ну что же. Здесь все надёжно и спокойно. Остался только лёд. "Будем ходить вдоль бортика дуэтом. Вспомню юность",– вздыхает Виктория.
****
За двадцать лет до олимпиады
– Мисс Тори, давайте поговорим после занятия?!– девочка показывает на циферблат, где уже побежало время урока.
"В России девчонки болтали бы с удовольствием!"– размышляет девушка-тренер, по себе помнит, как радостью делилась с собственными тренерами и партнерами всем наболевшим уже после начала занятия. Она совершенно не понимает, что делать с 13-летней девчонкой метр семьдесят семь ростом. Как учить ее прыгать с такими длиннющими рычагами? Да и только ли в прыжках дело? Чем выше от земли центр тяжести, тем сложнее делать даже банальную ласточку, что уж говорить о сложных вращениях.
– Хорошо, Джен, разминайся и начнем.
Когда нет выбора, ищешь решение в заданной ситуации. Ищешь подходы к каждому, потому что нет возможности отобрать подходящих. Кто платит, тот твой будущий чемпион.
И, оказывается, это отличная тактика и стратегия. Работать с каждой, как с единственной, ища в их уникальности возможности роста. Общее только одно: они должны быть готовыми оставлять ради достижения побед всех себя в этих залах и на катке. Другим места в "Сапфировом" не найдется. И не только спортсменам
Крупней вину смывает меньший стыд
“Он работает хорошо”,– соглашается с самой собой про себя Виктория, глядя, как разминает и дает задания молодой тренер по ОФП. Действительно сбалансированно, качественно, отслеживая косяки и мелкую халтуру, которая неизбежна у любого спортсмена. Все они халтурщики, если считают, что делают что-то необязательное, тем более повторяют по сотому кругу. Тело лениво, мозг пытлив и всегда подскажет, как избежать лишней нагрузки.
Проблема только одна: маленькая темноволосая проблема, которая уже 20 минут повторяет четыре однотипных упражнения в ожидании, когда ее снова заметят и поставят другую задачу. Ее не замечают. С ней больше не работают. Работают с теми, кто может прыгать, бегать, приседать. И это совершенно не то, чего ждет от человека своей команды Домбровская.
Поняв, что ничего другого не будет уже, Виктория встает со скамьи, на которой сидела с первых минут тренировки, и проходит в дальний конец зала к Миле:
– Ну что, Леонова, так и будешь дремать?– с усмешкой интересуется тренер.
– Наше дело маленькое,– пожимает плечами девушка.
Признавать, что даже эти рутинные в прежние времена упражнения сейчас доставляют дискомфорт и приносят усталость девушке не позволяет гордость и затаенный страх: все-таки она не в группе здоровья, здесь неумеющих и нежелающих преодолевать боль и усталость не держат. Виктория Робертовна в принципе никого не держит рядом с собой: вольному воля.
– Специально для тех, кто спит – индивидуальная тренировка. Пошли!
Они углубляются еще дальше в зал, ближе к стене, где можно работать с использованием опоры и подключить другие вспомогательные инструменты. И начинается медленное временами болезненное возвращение в ритм больших тренировок. Все внимание сейчас сосредотачивается на абсолютно правильном выполнении упражнений, фиксации вытяжения, вверх, чтобы даже минимальное скручивание не стало причиной новых защемлений. Советы врача исполняются с педантичной точностью. Главный принцип этого дня для Леоновой и Домбровской, превратившейся на время в специалиста по восстановительной гимнастике, не навреди.
В чем-то молодой тренер по ОФП прав, конечно, это лечебная физкультура. И, с учетом того, что на нем еще целая группа, так, как сейчас Виктория занимается с Милой, он просто не мог бы включиться. Но в любом случае его работа была неполноценной, а это непростительно.
– Леонова, да не стони ты так,– с усмешкой бормочет женщина,– а то решат, что я тебе не упражнение показываю, а убиваю медленно и мучительно.
Домбровская перехватывает Милин корпус из-за спины подмышками и силой своих рук задает направление вытяжения вверх, контролируя собственным плотно прижатым телом позвоночник спортсменки. Послеоперационный бандаж, держащий поясницу четко проступает сквозь тонкую спортивную форму:
– Вот так! Сильнее! И без прогибов,– говорит, отступая назад, тренер,– и уже после этого – наклон вперед.
Обе они устали. Вика поправляет волосы, откидывает прилипшую ко лбу влажную кудрявую прядь, пока Мила отрабатывает наклон.
– Да, и тянись руками вперед!– Женщина берет спортсменку за самые кончики пальцев и тянет легко на себя,– Живот держи! Куда ты заваливаешься поясницей!
Домбровская делает свое дело. Просто труд тренера, который она знает до мелочей. Каждый этап которого ей понятен и близок. Леонова делает свое дело. Просто труд спортсменки, которая следует за тренером, не задавая лишних вопросов. Сегодня всего лишь режим разогрева. Знакомая для обеих работа, неоднократно повторяемая в течение всей их жизни в одной связке. Знакомые руки, направляющие знакомое тело. Через усилие. Через боль. К цели.
Группа, которая было напряглась и зажалась под пристальным вниманием старшего тренера, поняв, что сейчас той не до них, переключилась полностью на свои задачи.
Еще растяжка. Еще укрепление мышц спины с поддержкой. За 10 минут до конца общей тренировки Виктория взмахивает рукой и произносит:
– На сегодня все, Мил. Отдыхай до хореографии.
И единственное, на что достает сил у девушки после этой фразы – медленно сползти вниз по стене с долгим выдохом облегчения. “Не дай бог больше таких восстановительных индивидуальных тренировок!”– думает Милка, но на губах появляется тихая улыбка радости. Значит ее не списывают. Значит еще есть за что биться.
Проходя мимо молодого специалиста по ОФП, Домбровская бросает короткий пронзительный взгляд и молча удаляется по своим делам.
****
Коридоры “Сапфирового” в это время пусты. Все на занятиях. Лишь время от времени раздаются из-за дверей отдельные, приглушенные команды тренеров.
И вдруг одна из закрытых дверей распахивается и буквально на Вику с воем, иначе и не скажешь, вылетает девчонка лет пяти, несущаяся, не разбирая дороги.
Домбровская протягивает руку и перехватывает беглянку за талию:
– Куда это ты бежишь?– задаёт она вопрос, строго глядя на малышку,– разве занятие закончилось?
– Пусти! Я к маме хочу!– ревет малявка.
– А красиво на коньках кататься хочешь?– спрашивает Виктория.
– Неет!– вопит девочка.
– Ну, тогда иди,– женщина отпускает ребенка и отходит в сторону.
Она не держит даже детей. В их мире много насилия воли, духа, тела, но разум должен принять и поставить фигурное катание выше всего. Добровольно. Иначе смысла что-то делать с этим спортсменом нет никакого.
Девчушка, которая только что собиралась бежать из этого жуткого места, сломя голову, внезапно замирает и, хлопая мокрыми ресницами с любопытством глядит на высокую светловолосую тетеньку, а потом, шмыгая носом, решает пояснить:
– Я хочу на коньках кататься, а на шпагат садиться не хочу! А она говорит – надо!– ябеда тычет пальчиком в сторону двери, у которой с улыбкой стоит Иришка.
– Ирина Александровна права. Если хочешь красиво кататься на коньках, надо учиться садиться на шпагат,– серьезно сообщает девочке Виктория.
– А ты умеешь на шпагат садиться?– любопытствует ребенок.
Про свои слезы она уже забыла. Слишком интересно все вокруг, особенно эта красивая тетя с приятным грудным голосом, в котором чувствуется тепло, словно солнышко согревает его изнутри.
– Умею,– тихо улыбается Вика.
– Покажи,– берет быка за рога девчонка.
Виктория бросает смеющийся взгляд на Иру, которая решила было прийти на помощь своему тренеру и руководительнице. И, продолжая улыбаться, наклоняется к девочке и на ухо шепчет:
– Попадешь ко мне в группу – покажу.
И, посмеиваясь про себя, уходит дальше по коридору на свое рабочее место. А нахальная малявка с протяжным вздохом возвращается в класс, сообщая:
– Пошли садиться на шпагат. Мне надо вот к этой тете попасть тренироваться.
****
Ну, за ручку, конечно, Домбровская Милу не катает, но максимально бдит, чтобы спортсменка не занималась никакой самодеятельностью. Впрочем по Леоновой видно, что после ОФП и хореографии на творческие порывы и усложнения сил у нее особенно-то и нет. Так что она аккуратно скользит по катку, пробуя на вкус ощущения ото льда после перерыва и от тела, которое толком не хочет нормально трудиться.
– Давай на ход назад!– подъезжает Виктория к девушке,– попробуй скорость набрать.
И в момент, когда Мила, раскинув руки аккуратно начинает перебежку спиной, Вика подхватывает ее ладони, придерживая весь круг, который проходит спортсменка.
Светлые пряди, выбившиеся из прически, развеваются, по-новому обрамляя строгое лицо, высокий лоб. Внимательный взгляд смотрит Миле за спину. Со стороны это кажется полетом. Черно-белая графика: две противоположности: брюнетка в черном, блондинка в белом.
– Хорошо,– говорит тренер, когда их забег по кругу оканчивается,– Как самочувствие?
– Устала,– честно признается Мила.
– Тогда отдыхай. Завтра тренировка по плану. На ОФП найду тебе помощника, чтоб ты там не сачковала.
Леонова молча кивает головой и потихоньку катится к выходу с катка. Вика провожает ее долгим задумчивым взглядом.
***
за два года до олимпиады. Владивосток
Лед брызжет под коньками от удара зубца на взлете в сальхов. Виктория смотрит и видит силу, с которой Мила пролетает свою “Реальную любовь”. Каждый раз во время этой программы Домбровская вспоминает, как звонила маме после взрыва и успокаивала: “Все хорошо, все хорошо!” Из-под ногтей и возле кутикулы никак не отчищалась полностью запекшаяся кровь, которая текла по рукам, изрезанным осколками. “Мамочка, у меня все хорошо! Не переживай”
Милка выезжает сальхов и взлетает в тулуп. А дальше будет длинный легкий выезд. Виктория это видит уже по заходу. Тренер поднялась вместе со спортсменкой в этот тулуп, выехала его. И вдруг поняла, что ее душа в теле фигуристки взлетает снова, а она за ней не успевает!
Сердце делает: “Ааааххх!” и дергается на тонкой ниточке, когда девушка чисто приземляет лишний, никому ненужный и даже наказуемый риттбергер . Домбровская видит, что девчонка смеется. Обхитрила всех.
По окончании программы на лед летят цветы, игрушки, открытки, сувениры, а Мила бежит к ней и заливается смехом: “Как я сделала! Вы и не знали! А я сделала!! Никто не знал!!”
Как хорошо, что людям не дано знать своего будущего и поэтому они могут жить на полную катушку.
