Наг Стернин
Отныне и в Вечность. Червивое яблоко 3
– Люди, создававшие Франконат, были ее предками! В ней течет их кровь, кровь Франконов. Да и насколько я знаю ее мать, воспитание, которое она наверняка дала дочери, было самым отменным, самым…
За дверью послышался шум, топот, звон металла. Дверь распахнулась, и в зал вошел в пух и прах разодетый господин, казавшийся чуть ли не миниатюрным на фоне сопровождавших его нескольких огромных и на редкость уродливых особей человеческого рода. Господин прошел в середину зала и с крайне презрительным видом – не снимая шляпы! – процедил через нижнюю губу:
– Судари мои! Я – сэр Брандис, владетельный маркграф Суомский. Предлагаю вам незамедлительно очистить помещение.
– Это что за наглец? – удивленно спросил Люкс Кувалду.
– Что?! – с угрозой протянул Брандис.
– Милейший маркграф, – нехорошо улыбнулся Кувалда, – грубить незнакомым дядям неправильно, Ваша бедная старая мама разве не знакомила Вас в детстве с такой доктриной? Дяди могут рассердиться. И потом… вообще-то, это хамство, уважаемый. А-яй!
Брандис опешил, а Кувалда вышел из-за стола, подошел к нему вплотную, оглядел с ног до головы и повернулся к Люксу:
– Если кто-то обращается к вам с прибавлением местоимения "мой", это значит, что он ставит вас в приниженное по отношению к себе положение.
Люкс удивленно повернулся к Луи. Луи подтверждающе кивнул.
– Но как он может?.. разве он знает, с кем имеет дело? – еще больше удивился Люкс.
Луи развел руками со снисходительным пренебрежением.
– Нувориш. Это бросается в глаза. Именно поэтому он так старательно подчеркивает, что является "владетельным" маркграфом, а не просто носителем титула.
– Катитесь-ка вы отсюда подобру-поздорову вместе со своими знатоками этикетов, – с угрозой в голосе крикнул побагровевший Брандис Люксу. – Я, конечно, при исполнении и собой не распоряжаюсь, но особым терпением не отличаюсь. Я и сам могу рассердиться.
Кувалда поверх его головы обратился к Люксу.
– Э… господин, Вы позволите мне самому завершить беседу с этим очень сердитым и грозным сэром владетельным маркграфом Суомским? В меру моего разумения?.. Благодарю.
Кувалда снова повернулся к Брандису и весело сказал:
– Так вот, сударь вы мой, мой, мой!.. Мой!!! Нам здесь хорошо, не каплет и не дует. Уютно нам здесь. И от имени своего светлого сюзерена, от собственного имени и от имени других здесь присутствующих его рыцарей и друзей заявляю, что – как вежливые люди – мы ничего не имеем против Вашего здесь присутствия. Моветон, конечно, ну да пусть вас… Можете спокойно занимать любые свободные места. Если же наше общество Вас почему-либо не устраивает, убирайтесь ко всем чертям, хотя бы и на конюшню. Правду говоря, там Вам самое место.
Брандис схватился за палаш, его громилы с неожиданным для их громоздких фигур проворством мгновенно оказались рядом. Друзья тоже вскочили на ноги и тоже схватились за палаши. Но тут дверь снова распахнулась, пропуская в зал хмурого человека лет пятидесяти, возле которого с видом какого-то странноватого унылого подобострастия крутилось еще целая куча разнообразных личностей.
Луи явственно охнул. Хмурый мужчина вскинул на него глаза, несколько секунд они смотрели друг на друга в полном ошеломлении и одновременно отвернулись.
– Простите, Ваше Величество, – обратился к хмурому Брандис, – у нас тут возникла маленькая проблема. Соблаговолите… э-э… сейчас мы вышвырнем отсюда то, что останется от этих наглецов и…
– Если мои слова здесь еще хоть что-то значат, – сказал хмурый раздраженно, – Вы немедленно оставите этих людей в покое.
– Ваше Величество! – сказал Брандис со снисходительной укоризной. – Как такое может говорить король Свенланда? Здесь, на этой земле, Вы личный почетный гость Вашего будущего тестя, сэра Наместника Фетмена. Ваше слово – закон. Я уверен, что Ваша карета будет приведена в порядок в кратчайшие сроки, и тогда мы немедленно покинем это место, конечно же, недостойное для пребывания высочайшей особы…
– Во всяком случае, – желчно перебил Его Величество, – наш долг не создавать никаких трудностей и неудобств другим путешественникам. К тому же, имейте в виду на будущее, уважаемый сэр, что на дорогах можно встретить инкогнито самых… так сказать… вот именно.
Король резко развернулся и направился к столу, стоявшему у противоположной стены зала.
– Кто-нибудь! – бросил он свите через плечо. – Закажите, в конце концов, ужин и пригласите сюда моих детей.
Брандис несколько секунд смотрел ему вслед, потом повернулся к Люксу.
– Можете оставаться, господа, так и быть. И благодарите за это его величество короля Карла. Я бы лично…
– Вы и не представляете себе, милейший, всю меру нашего безразличия к вашим мыслям, мнениям, намерениям, да и к самой Вашей особе! – Кувалда выдал Брандису наицеремоннейший поклон и, не снижая голоса, снова обратился к Люксу:
– Чтоб Вы знали, господин, в этом контексте обращение "милейший" является оскорблением, адекватным оскорблению "мой" в тексте этого достойного сэра маркграфа… простите, владетельного маркграфа.
Однако Брандис уже полностью овладел собой.
– Сударь, я не приглашаю Вас прогуляться во двор лишь потому, что не принадлежу себе в этом путешествии. Я так понимаю, что вы направляетесь в столицу? Там я Вас непременно отыщу. Для приватной беседы. На досуге можете подумать о выборе оружия.
– Люблю приватные беседы с Вам подобными. Они меня развлекают. Что касается оружия – любое, милейший нью-маркграф. От зубочистки до алебарды, – ответил Кувалда, повернулся и пошагал к своему столу.
– После знакомства с моим палашом зубочистка Вам не понадобится никогда, – в бешенстве прошипел Брандис ему в спину.
Но Кувалда уже не слушал его. Кувалда во все глаза уставился на Люкса, который глядел… нет, не глядел – пялился ему за спину. Рот у Люкса приоткрылся, а глаза сделались восторженно щенячьими. Такого выражения на физиономии друга Кувалда давненько не видывал. Да и вообще до сих пор так Люкс смотрел только на одного человека. Кувалда оглянулся. В дверях в эффектной позе застыла, тоже во все глаза рассматривая Люкса, та самая большеглазая красавица, что они видели в карете под Арлем.
6
Она шла по длинной анфиладе парадных залов Гнезда. Шла раскованно, четко, той самой походкой, которой в той жизни всегда несколько завидовала, когда замечала ее у других женщин, восхитительно уверенных в своей женской привлекательности. Рекс шагал рядом, о его руку она даже опиралась, с поразительной легкостью попав с ним, что называется, "в шаг"… ишь, натренировались, – сказала она себе, подумав на минутку о собственном (собственном!) теле, как о чем-то постороннем и принадлежащем вовсе не ей, а той, другой, и Малышу… да-да, именно ее Малышу! Она так называла его всегда, и была твердо намерена называть его так и впредь. Хотя… Она покосилась влево, где в огромной зеркальной стене аудиенц-залы отражалась вся процессия: и они с Рексом, и те, что еще стояли вдоль стен, встречая процессию аплодисментами, и те, что уже присоединились к ней и шли следом. Ладно, слово "Малыш" из уст этой отражавшейся в зеркале девчонки по отношению к здоровенному мужчине, и в самом деле, звучать будет несколько двусмысленно.
Рекс тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Калерия, всегда бывшая сильной интуитивисткой, ощущала это очень остро. Она даже отчетливо видела, что он старается не смотреть в ее сторону. Она прекрасно понимала, что если бы он хотел, то с легкостью закрылся бы от нее, и то, что он этого не делает, было ей радостно и даже наполняло гордостью, при всей иррациональности этого чувства.
Приспосабливаться к своему новому телу комтессе даже и не пришлось. Все эти кудесники, крутившиеся вокруг нее на Райне: и Малыш, и Лиза, и Вальтер Сальм, еще какие-то бородатые и безбородые улыбчивые личности – бывшие сотрудники Корпуса, как она понимала – и, разумеется, это мохнатое не вполне опрятное чудо природы по имени Сережка Кулаков, совершили как раз настоящее чудо. Они расположили – другого слова и не подберешь – именно расположили ее фант в этом замечательном, да-да, замечательном, прекрасном, совершенном теле так быстро и так ловко, что она сама постоянно забывала о нем, занятая любым, самым незначительным делом, и замечала замену, только случайно увидев себя в зеркале. В оптическом зеркале. Голографическое изображение с естественностью воспринимать как свое отражение у нее до сих пор не получалось. Для этого ей требовались немалые усилия, даже сущее насилие над собою ей надо было совершить. Правда, одного – самого для нее главного – ей все-таки удалось добиться от своих спасителей-мучителей. Лицо клона было изменено настолько, что Сурия в нем теперь, разве что, лишь угадывалась. И то, если знать.
– Хорошо, – сказала она им тогда. – Я готова согласиться. Но при одном непременном условии. Новая я не должна быть похожа на Рексову… э-э… подругу, я имею в виду, не похожа хотя бы лицом.
– Ничего себе, условие! – все возмутились скопом, все орали и наскакивали на нее как грифоны, отгоняющие гамадрила от гнезда. Однако она была тверда и непреклонна.
– Я помню, как Вы говорили, что на нынешней стадии развития хороший интуитивист может с легкостью изменять человеческую внешность.
– Собственную! – орал Кулакофф. – И не всякий интуитивист, а лично Рекс.
– Вот и прекрасно. Пусть он в клона, проникнет… или как там это у вас называется, и изменит ему лицо.
– Да ты представляешь, – в свою очередь орал Рекс, – что у меня получится? Художник я хуже, чем плохой, никакой я художник. Я тебя изуродую! Я тебя изувечу!
– Ну и что? Мне не привыкать быть некрасивой. Переживу.
– Ни за что! – бушевал Рекс. – Ни за что я не буду уродовать это тело и это лицо. И никому этого не позволю. Тетушка заслуживает быть самой прекрасной женщиной на земле!
– Дурак! – в свою очередь орала Старая Дама. – Нехватало еще, чтобы ты начал нас путать, когда твоя… э-э… невеста, наконец, найдется. И о Бюллерах всем вам следует подумать, балбесы.
– Сурия мне никакая не невеста, – угрюмо сказал Рекс. – И я совсем не уверен, что, даже найдясь, она захочет меня видеть.
Как и всегда в нормальных житейских ситуациях, ставящих этих высоколобых ученых идиотов в тупик, выход нашла Лиза, которая, будучи женщиной, при всей своей высоколобости, как она сама говорила, "не утратила живой связи с реальной человеческой жизнью".
– Ну, мужики! – сказала она, с комическим ужасом хватаясь за голову. – До чего же вы все бестолковый, неприспособленный, и даже, можно сказать, никчемный народ! Где вы здесь видите проблему?.. В чем?..
В следующую минуту она уже трещала по инфор-коммуникатору.
– Стратег? Ты где находишься?.. Очень хорошо. Организуй, пожалуйста, доставку на Райну этого самого шизанутого рекламщика, как его… Юри, Юри, фамилию не помню, который тосты орал, когда мы брали… кхм-кхм… тогда, в ресторане. Не помнишь?.. Что значит, не помнишь? Попроси свою девицу, чтобы показала… Какую девицу? Ну, ты, парень, даешь. Которую зовут Дина, и с которой ты спишь… не отпирайся, зараза… у нее, кстати сказать, жених есть. Не стыдно тебе?.. Не стыдно. Понятно. Может, еще и героем себя чувствуешь?.. Не чувствуешь. И то хорошо. Так вот, завтра же этот Юри должен быть в моем личном распоряжении. Завтра не будет? А когда будет?.. Прямо сейчас?! За соседним столиком рядом с вами с Диной сидит? Прекрасно, давай его сюда.
Лиза убрала коммуникатор, и, глядя на остолбеневших мужиков победительно, заявила.
– Вот как это делается, недоумки несчастные! Сейчас Стратег с этой своей Диной приволокут сюда настоящего хорошего художника. И нечего хихикать, он всамделишный хороший художник, видели бы вы его знаменитую рекламу протеиновых чипсов. Ах, кое-кто, все-таки, видел, вот и прекрасно.
Вся эта компашка, соединенная между собой в единую, так сказать, творческую невообразимость, так славно поработала над клоном Сурии, что Калерия, лишь бегло на него взглянувши, согласилась на инсталляцию уже без малейших колебаний и с огромным облегчением. Ни для Рекса, ни для Бюллеров, ни для себя самой, в конце концов, она уже не могла быть ни живым укором, ни печальным напоминанием.
Когда все было уже позади, и речь зашла о возвращении на Азеру, решено было лететь всем вместе на конвертоплане, тем более что Азера – и поверхность, и Город в едином порыве какого-то сумасшедшего энтузиазма желала отпраздновать столь знаменательное событие.
Встречать их устремилась чуть ли не вся планета. Дороги к космодрому, космодром, дорога до Гнезда, и чуть ли не вся Долина Предков были забиты людьми. Система порталов, связавшая между собой Свободные Миры, позволила организовать трансляцию знаменательного события в режиме онлайн чуть ли не в галактических масштабах. Толпа ликовала, толпа бесновалась, толпа орала "ура! " и размахивала флагами. Самый факт обретения госпожой комтессой нового прекрасного тела был принят как данность, как банальность, как "а что тут особенного? Это же наши комты, это наши Азерские! Другие бы себе яхт космических полдюжины настрогали или накупили ювелирных драгоценных чудес, а они вон всем младенцам планеты контакторы вживляют за свой счет, так что – то ли еще будет, граждане, то ли еще будет! "
Наконец, процессия достигла центрального аудиенц-рума и расположилась в нем согласно древнему этикету: члены Государственного совета за центральным столом, во главе которого находились вице-король и его ближайшая родственница и соправительница Калерия Азерски… которую уже ни одному идиоту не пришло бы в голову называть Старой Дамой. Другие приглашенные, в число которых входили лица, занимающие на планете высшие выборные и вообще ключевые должности, высшие армейские чины, старшие представители знатнейших родов, представители, так называемой, "общественности", делегация Свободных Миров во главе с вездесущим Спиросом и – что оказалось совершенным потрясением для всех без исключения присутствующих – личный полномочный представитель Верховного Санатора Империи аж в ранге Советника от информации.
Госпожу комтессу долго, обстоятельно и очень-очень восторженно поздравляли с окончательным выздоровлением. Затем Черный Барон своим громовым голосом торжественно зачитал указ вице-короля о вступлении госпожи комтессы в единоличное управление всеми внутриазерскими делами, за собою из азерских дел вице-король оставил только внешнюю политику.
Этот указ венчал собою соглашение, достигнутое с большим шумом и криками, и являвшееся плодом с огромным трудом достигнутого компромисса: каждая заинтересованная сторона хотела переложить на другую сторону все бремя власти. Целиком и полностью.
– Это твоя планета, – в унисон кричали обе стороны, тыча друг в друга указующими перстами. – Ты в ней и командуй!
Правда, на этих словах унисон кончался, продолжение у спорщиков отличалось уже кардинально.
Бывшая Старая Дама кричала: "С меня хватит моих цветов! ", а его величество вице-король голосил, выпучив глаза: "Мне этой самой чертовой Империи хватит выше крыши!"
Окружающая публика в лице ближайших соратников со всей присущей им деликатностью (Кулакофф), хитростью и изворотливостью (Лиза), военной прямотой (Айно) и напористостью (старая Лайза, близнецы) старалась внушить своим жутко умным, но – увы и ах! – таким бестолковым сюзеренам, что работать им все равно предстоит вместе, и что никому из них от этого не отбояриться, как бы ни старались.
Но самое удивительное событие произошло после завершения церемонии, когда основные действующие лица уже предвкушали скорое впадение всею компанией в пресловутое "дольче фар ниенте" – блаженное бездельное дуракавалянье в переводе с одного из древнейших языков Земли. Господин Советник сэра Верховного Санатора Империи изволил испросить аудиенции у господина вице-короля и у госпожи комтессы для исключительно конфиденциального сообщения и столь же конфиденциальной беседы.
Тушите свет!
7
Большеглазая красавица разглядывала Люкса с таким видом, будто кроме их двоих в зале нет больше ни единого человека. Во всяком случае, скрывать, что рассматриваемое ее вполне удовлетворяет, она не собиралась. То есть, ее явно удовлетворяли не только кондиции внешности объекта рассмотрения, но и реакция его, объекта, на ее появление в зале. В облике красавицы отчетливо проявлялись надменная победительность и победительная горделивость. Рядом с не менее победительно-горделивым видом обосновалась еще одна особа женского пола настолько юная, что назвать это существо девушкой просто не поворачивался язык. Сходство между ними не оставляло сомнений в том, что они были родными сестрами.
Король Карл остановился у столика, который со всей возможной поспешностью сервировала мобилизованная отовсюду прислуга и, ни на кого не глядя, спросил:
– Где мой сын?
Все свитские дружно посмотрели на маркграфа, все еще торчавшего столб – столбом посреди зала.
Брандис пожал плечами.
– Принц сказал, что есть не хочет, ночевать в номерах не будет, и проследовал к конюшенному сеновалу.
Брандис, всем своим видом показывая, что намерен пошутить, широко улыбнулся.
– Может быть, его высочество успел уже перемигнуться с какой-нибудь симпатичной горняшкой?
Король раздраженно пожал плечами, вздохнул и, бормоча себе под нос что-то нечленораздельное, плюхнулся за стол спиной к остальному залу. Вокруг него с потерянным видом тотчас принялись суетиться слуги и придворные. Впрочем, на их суету король никакого внимания не обращал, и даже спина его выражала полное и совершенное отрицание всего происходящего. Не надо было быть большим знатоком придворных этикетов, чтобы понимать, что все в зале идет наперекосяк, совершенно поперек и против всяческих правил и даже приличий. Маркграфовы огромные уроды быстренько расположились таким образом, чтобы контролировать весь зал, но ни во что не вмешивались. Кухонные мужики с видом перепуганным и предельно обалделым тащили еду на королевский стол, в панике путая очередность блюд и вин.
Кувалда растерянно повернулся к Луи.
– Что тут происходит? Ничего не понимаю.
– Отчего же? Как раз это многое проясняет, – морщась, как от зубной боли, процедил Луи. – Дело обстоит, оказывается, много хуже, чем я себе представлял. Оказывается, на Карла Свенского тоже наехали. Не так жестко, как на меня, но это и понятно. У него дочери есть, причем, законные, не то, что у меня. Чтобы узурпировать власть над Свенландом, достаточно убрать прямого наследника и жениться на дочери, все выйдет вполне себе легитимненько. Нужно как можно скорее выяснить, что делается в Гегемонате. Если окажется, что и Гегемон под контролем, на суверенитете темнян над собственной планетой можно ставить крест. За узурпаторами стоят пришельцы, теперь это ясно.
– Думаете? – ахнул Нодь.
– Что тут думать? – досадливо морщился Луи. – На нашем континенте какое-то сопротивление могут оказать только три наших государства, остальные можно просто не брать в расчет. На Южном континенте…
Брандис все еще торчал посреди зала, и чувствовал он себя премерзко.
В поведении этих странных людей за столом была настораживающая неправильность. И дело было не только в их непоколебимой уверенности в себе – отнюдь не наигранной, это-то Брандис сразу сумел бы "просечь", уж как-нибудь! – Нет-нет, совсем не в этом. Компания была нетипичная, неправильная и даже, пожалуй, неправильней некуда. Его наметанный взгляд сразу же выделил среди них и аристократов, причем весьма высокого полета, и простолюдинов, державшихся со своими высокоблаголепными спутниками вполне себе на равных. В разговаривавшем с ним наглом верзиле за версту угадывался книжник, университетский студиозус, мало ли их Брандис проткнул на своем веку? Но самым-самым насквозь непонятным среди них был лидер. Жук это был тот еще. По всему видно. Каждое движение у него было точное, ловкое, изящное, стремительное – Брандис, сам прекрасный фехтовальщик, мог это оценить лучше, чем кто бы то ни было. В разговоры ни с кем не вступал, считал, как видно, и с маркграфами препираться ниже своего достоинства. Был и еще один симптомчик. Даже два. Во-первых, Карлуша, фактически уже экс-король, тут что-то такое бормотал насчет некоего инкогнито. А во-вторых, как же надо быть в себе уверенным, чтобы эдак пялиться на невесту Наместника? Не совсем же он дурак, в самом деле? Девка замуж идет не с большой радости: в заложниках вся семья и, прежде всего, братец, которому быть или трупом, или имперским биопом, чтобы ни сам, ни его наследники не путались под ногами. В девке – оно и понятно – фанаберия играет, потому что никаких тебе любвей и ухаживаний. Какая романтика?.. берут прилагаемым к королевству необходимым злом.
Однако положение самого Брандиса при таком раскладе становилось более чем двусмысленным. До сих пор оберегать Свену не приходилось. Все мужики, к которым она приближалась, пугались до икоты и старались немедленно смыться куда подальше. А теперь? Подляжет под этого красавца, как пить дать, и черт его, Фетмена, знает, как он на это отреагирует? Подстилка у него сейчас, конечно, по телесным кондициям высший сорт, неоднократно лично проверено, но против этой… тут не просто красота, тут порода! Ишь, как пялятся друг на друга.
Брандис подозвал к себе биопьего сержанта. Мужик был опытный, раньше служил в отряде красавицы капитан-биопши, и был, говорят, чуть ли не ее правой рукой.
– Что скажешь? – тихонько спросил он сержанта. – Как он тебе, этот? Что думаешь?
– Вы тоже заметили? – так же тихо сказал биоп. – Я сперва, как увидел, так и обмер. Ну, думаю, все. Кранты нам сейчас, капец, полный карачун и сплошные клочки по закоулочкам. Рекс Азерски, а Вы на него, как на буфет.
Брандис тихо взвыл.
– Вот и я гляжу, похож, зараза!
– А Вы уверены, что это всего лишь сходство? – помедлив, осторожно спросил сержант.
У Брандиса будто пелена спала с глаз. Ах, так вот оно как! Так вот что за клона гоняют на этом самом пресловутом "Полигоне" и зачем! Вот почему все на базе, включая, говорят, самого Советника, стоят на ушах! Ну, начальнички! Ну, сволочи! Так и норовят использовать полевых агентов втемную, конспираторы хреновы! Могли бы и сказать, кого я тут фактически пасу… сами, что ли, не знали? Если так, он, Брандис не просто схватил за хвост удачу, это джек-пот!
Меры надо было принимать незамедлительные, причем так, чтобы чистым оказаться и перед Фетменом, и перед Советником и, уж прежде всего… перед всеми, короче говоря. Сейчас абсолютно необходимо было незамедлительно оказаться в Вуппертале, благо предлог – сломанная карета – был самый уважительный.
Брандис незамедлительно направился к королю.
– Ваше Величество! Не очень-то я полагаюсь на местных кузнецов. Кузни в городе есть, навалом, можно сказать, но для добычи мела инструменты потребны самые незамысловатые. Мастерство здешних кузнецов пребывает, как меня тут сейчас информировали, в самом убогом, можно сказать, зачаточном состоянии. А для починки кареты надо не только изготовить новую ось вместо лопнувшей, но и закрепить рессоры – работа, прямо скажем, не для дилетантов. Как Вы полагаете, может быть, мне послать гонцов за другой каретой?
Король с удивлением посмотрел на Брандиса – с чего это тот вдруг вздумал спрашивать совета? Брандис, как бы истолковав этот взгляд превратно, поспешно добавил:
– Да-да, конечно, Ваше Величество, Вы правы, я понимаю. Доверять такое дело посланцам как-то не с руки. Исполнители – народ расхлябанный и безответственный. Я слетаю сам к ближайшей конюшне дворцового приказа аллюром, так сказать, три креста. Немедленно. Сию же минуту. День туда, день обратно, самое позднее, через три дня вернусь с новой каретой. Ну, а Вам пока придется немного поскучать. Оно и к лучшему. Отдохнете, отоспитесь.
Брандис поклонился и стремительно покинул зал.
Все эти Брандисовы манипуляции остались друзьями совершенно не замеченными. Люкс глаз не мог оторвать от большеглазой красавицы, а все остальные с предельным вниманием слушали Луи.
Принцессе – а это, вне всякого сомнения, была принцесса, очевидно, надоело играть в гляделки. Не отрывая от Люкса взгляда, она вдруг весьма решительно направилась к нему. Она и шла-то как принцесса, красиво, изящно, свободным и, казалось бы, даже широким шагом, умудряясь, однако же, делать совершенно крохотные шажки. Девочка немедленно сорвалась с места, откровенно пародируя сестру. Она тоже, не отрываясь, смотрела на Люкса, но на лице ее застыло совершенно неожиданное для такой детской мордашки выражение откровенного насмешливого презрения и скуки.
Принцесса остановилась, не доходя до стола нескольких шагов, склонила голову к плечу и вопросительно сказала:
– Сударь?
– Сударыня? – озадачился Люкс, не вполне понимавший, чего от него хотят.
– Какая прелесть, – оживилась девочка. – Он тебя не знает. Или не знает, как себя с тобою вести? Смотри-ка, он даже слегка покраснел. Да за одно это женщина может в него влюбиться без памяти, – сказала она с важностью. – Сударь мой, неужто стены вашего родового гнезда не увешены сплошь изображениями моей сестрицы в бикини… – она сделала свои большие глаза еще больше и круглее, картинно прикрыла рот ладошкой и закончила громоподобным шепотом, – а то и вообще "топлес"? Перед Вами принцесса Свена, первая красавица планеты, тундра Вы неогороженная, с полюсов, что ли, свалились? Правда, первой красавицей ей быть осталось уже недолго – вот-вот вырасту я. Не стойте же подобно каменному истукану, сударь мой, представьтесь, наконец.
– И в самом деле, что же это я так… – улыбнулся Люкс. – Спасибо за подсказку, милая деточ… э-э… юная особа. Зовут меня Люкс. Да, именно так. Просто Люкс. И я прошу Вас не обращать внимания на мои дурные манеры. Я… как бы это… появился на свет в редкостном захолустье. И все усилия моих друзей цивилизовать меня, увы, до сих пор не принесли ощутимых результатов.
– Не клевещите на себя, – выговорила принцесса Свена сквозь широченную ослепительную улыбку, но, тем не менее, предельно четко… порода?.. воспитание?.. – Ваша непосредственность очень мила. Я думаю после ужина совершить пешую прогулку. Полюбоваться окрестностями. Предлагаю Вам, сударь… Люкс… составить мне компанию.
– С удовольствием, – обрадовался Люкс.
– Смотрите-ка, – громогласно объявила "юная особа" с нешуточным удивлением. – Он согласен. Он, видите ли, "с удовольствием!" Он, видите ли, никого и ничего не боится.
Скаврон и Кувалда с беспокойством переглянулись.
– Ах, я догадалась! – юная особа весьма невежливо толкнуло старшую сестру кулачком в бок. – Несмотря на свои внушительные габариты, это чудо природы, – она точно так же невежливо ткнула в Люкса указующим перстом, непосредственность для принцессы поразительная, – да-да, именно так, это чудо природы невиннее юной непорочной невесты в первую брачную ночь… я имею в виду, пока той еще не успели объяснить, что с нею сейчас будут проделывать и вытворять.
На лице принцессы Свены промелькнуло еле заметное раздражение.
– Нора, не будь пошлячкой. Извини, но тебе следовало бы пройти к отцу.
– Нет, это уж ты меня извини, и не будь занудой! – дерзко перебила сестру юная особа. – Ты не находишь, что человек должен, по крайней мере, осознавать последствия своих поступков? Ты не находишь, что нельзя держать совершенно посторонних и очень симпатичных людей за болванов в преферансе?.. Сударь, – обратилась она к Люксу, – Вас не удивляет пустота, сущий вакуум вокруг нас с сестрой? Объяснить? Принцесса Свена едет к своему жениху, а все мы, в том числе и наш несчастный брат…
– Нора!
– … ее сопровождаем. И все бы ничего, да вот жених у нас не совсем обычный. Он, видите ли, пришелец… не толкайся, я говорю практически шепотом, – не понижая голоса, фыркнула она на сестру, – ты именно толкаешься, хоть и мысленно. Су-ударь мой, напрягитесь и отдерите остекленевший взгляд своих очей прелестей сестрицы моей от! Посмотрите на меня. Скажите, сударь, о пришельцах-то Вы, надеюсь, знаете? Ее жених не какой-нибудь там рядовой всесильный супермен, он аж Наместник… чей наместник – это Вы у меня не спрашивайте, сама не знаю и никто не знает, известно только, что все близкие к нему люди называют себя адептами Темного бога. Так что окружающие боятся нас с сестрой до икоты, включая этих огромных уродливых парней, что приехали с маркграфом Брандисом. Да и сам Брандис побаивается, хотя уж он-то человек точно серьезный и совсем не пугливый. Ну, как? Страшно?.. Нет?.. с Вами даже не интересно, сударь мой. Все вокруг боятся. Наместника боятся, орден, Брандиса, отца и, конечно же, сестру. Опасаются даже моего язычка. А больше всего боятся доносов. И все хотят в этом деле, я имею в виду доносы, друг друга опередить. Вообще-то им можно посочувствовать. Стоят сейчас, ловят каждое слово, и изо всех сил делают вид, что их тут совсем даже нетути, так, видимость и оптический обман. Теперь Вам понятно, что прежде, чем заполнять своим большим и о-очень симпатичным телом пустоту вокруг нас, Вам, сударь, следует как следует – о, каламбурчик получился – о чем это я?.. ах, да, Вам следует оценить меру опасности.
– А почему Вы говорите "вокруг нас? " – спросил Люкс с веселым любопытством. Я приглашен Вашей сестрой. Вы меня не приглашали.
Девочка нахмурилась.
– Вы, кажется, не воспринимаете меня всерьез, сударь мой. А напрасно. И я, конечно же, не оставлю свою дорогую сестричку на произвол… э-э… судьбы, пусть даже и в таком симпатичном лице. Хотя она формально является старшей сестрой, как раз именно я чувствую за нее ответственность. Она такая легкомысленная.
Старшая сестра уронила руки в изо всех сил изображаемом комическом отчаянии.
– Если я назову вас милейшими, принцессы, это не будет воспринято как оскорбление? Тем более что вы обе удивительно милые девушки, – веселился Люкс.
Лицо Свены на мгновение исказила злая гримаска.
– Где Ваши глаза, сударь? Где Вы здесь увидели вторую девушку? Сестра всего лишь девчонка, к тому же еще и несносная!
– Ах, вот как? – картинно возмутилась Нора. – Несносная, это еще куда ни шло. Но что значит – девчонка? Быть может мне следует немедленно предъявить на всеобщее обозрение веские и бесспорные доказательства своей взрослости? Как раз сейчас я могу это сделать без малейшего труда.
– Нора! – Свена, всем своим видом показывала, насколько скандализована.
– А Вы меня не провоцируйте, ваше высочество! Так вот, сударь Вы наш, – Нора снова обратилась к Люксу. – После трапезы, я думаю, нам с сестрою хватит половины часа на всякие там подготовительные операции… ну, Вы понимаете… хотя она и жуткая копуша. Но я ее потороплю. Мы будем ждать Вас в…
– Встречаемся в патио, сударь, – перебила ее Свена, торопясь взять ситуацию в свои руки.
