Микаэл Геворгович Абазян
Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена
– Верно, – довольно кивнул Филипп, – и как любой другой завтрак, этот должен зарядить нас энергией на весь рабочий день. Когда ты пребываешь в бездействии, когда тебе на все наплевать и ты в очередной раз не хочешь видеть в новом дне ничего, что бы ты захотел совершить и что бы сделало тебя счастливым, никакой завтрак не бывает нужным. Если много энергии не расходуется, то и в ее потреблении не бывает нужды. А мы сегодня попотеем. Но мы будем делать все легко и изящно. Сегодня мы просто проведем этот день вместе. Наше новое утро мы уже встретили вместе. Как же я был рад увидеть всех вас! Никто не опоздал, никто не подвел, и это – добрый знак!
Начинается наш творческий день, в который мы еще ближе познакомимся друг с другом. После к нам подключатся наши друзья, которые помогут сделать все, что мы и так умеем делать, намного лучше. Одни подправят наши прически и придадут свежесть нашим лицам. Вообще-то они всегда готовы помочь нам избавиться от наших недостатков, нужно только, чтобы мы четко выполняли их указания. Другие добавят вашим костюмам какую-нибудь особенность, которая будет вас разительно отличать друг от друга, и вместе с тем, связывать вас воедино.
Мы – команда. Все мы суть одно и то же, но каждый выполняет свою функцию, и каждый зависит от другого. Одни будут создавать необходимую атмосферу для того или иного времени нашего дня и вечера. Мы будем танцевать, если захотим этого, или просто смеяться, или плакать, или драться, потому что они будут делать всякое наше действие оправданным. Другие будут умело заострять внимание зрителей на том, что необходимо увидеть, а также искусно скрывать все те недостатки и промахи, от которых никто не застрахован.
Может быть, никто и никогда не узнает о них, о наших помощниках, неотрывно следующих за нами, но без этих людей работа артиста рискует оказаться безынтересной и бесполезной. Так же, как и наша с вами жизнь без друзей.
Филипп сделал короткую паузу, пригубив кофе и давая возможность каждому перемотать обратно сказанное им и спроецировать частный пример на общее положение вещей.
– Этот день – всего один день из жизни театра «Кинопус» – мы проведем вместе от начала и до конца. Мы с вами его проживем вместе. Он станет своеобразной моделью жизни, полной дружбы, работы, радости творчества и счастья. Пятнадцатое февраля очень скоро перестанет быть для вас одним из трехсот шестидесяти пяти дней календаря. Он будет Символом Счастливой Жизни. Я надеюсь на это и верю в это, и поэтому я ничего не боюсь, пусть большинство людей на земле и считают нас глупцами. Под конец этого дня у нас для них припасен сюрприз.
Филипп потер руки, хитро поглядывая на собеседников. Не заметив должной реакции, он вдруг пожал плечами.
– Ну? Премьера! Что же вы! Я о премьере говорю, – развел он руками.
– Нет-нет, все понятно, – подтвердили одновременно Я'эль и Симон.
– Вот. И это будет, пожалуй, самой сложной частью этого дня из нашей творческой жизни, самой ответственной. Встреча артиста со зрителем, как и встреча индивидуума с обществом. Казалось бы, что может сделать единица со множеством? А ведь бывает и так, что единицам удается привлечь к себе внимание, заинтересовать чем-то, чем-то удивить. А вот после уже нужно действовать быстро, и если вам есть, что сказать – делать это искусно. Они нуждаются в этом, пусть даже и не могут в этом признаться, а когда вы делаете это с ними начинают происходить какие-то странные перемены. То вдруг этот прослезится, то вдруг та задумается. Кто-то опечалится, кто-то от души улыбнется. В такие моменты только вам будут подвластны их эмоции. Поэтому вам нужно верно использовать такую возможность.
Филипп сверился со временем.
– Сегодня мы будем рассказывать истории. Себе и другим. Половине из вас знакомо содержание трех из них, но, я уверен, сегодня они будут рассказаны по-новому. Таким образом, эта премьера будет таковой для каждого, кто окажется сегодня в «Кинопусе». По-моему, никто еще не проделывал такого до нас, – довольно улыбался Филипп.
– Вопрос можно? – спросил Артур. – А что мы будем делать сегод…
– До вас очередь пока не дошла, – прервал его Филипп, складывая ладони перед собой в знак уважения и прошения о прощении одновременно. – Дождитесь шести часов, – объявил он еще один срок, смотря на Симона и Агнессу. – То будет ваш специальный час. За час до премьеры!
Когда Филипп подмигнул ему, по спине Артура пробежал неприятный холодок.
– Тогда я задам вопрос, – уверенно сказала Я'эль. – «Четыре времени года»: о чем это? И что мы будем там делать, кроме как рассказывать свои истории?
– Вот вы и будете рассказывать свои истории. Четыре истории, которые мы сегодня расскажем с вон той сцены в формате моноспектакля.
– А при чем тут времена года? – не унималась аудитория Филиппа на этот раз в лице Саада.
– А это пусть уже зритель сам думает, – хихикнул он. – Это было первое, что пришло мне в голову. Пусть сами думают какая из историй какому времени года соответствует. Мы даже не будем их называть – пускай сами выстраивают в какие угодно порядки. Так даже веселее будет.
– Нет, ну а кто хоть открывает-то спектакль? – спросил Аарон.
– Как кто? Я'эль с историей о Посвященной. После пойдет Саад с рассказом о Великом Воине. Затем ты сам расскажешь ту историю, о профессоре, а я уже завершу спектакль своей частью.
«О чем будет твоя история?» – беззвучным шестиголосием прозвучал общий вопрос.
– О чем она – пока не скажу. Так даже интересней будет.
– Филипп, – серьезным голосом произнес Аарон, – мы ведь не дети, и прекрасно понимаем, что ты хочешь сегодняшним днем поставить всех этих продюсеров на место, но пожалуйста, сделай это без каких-либо эксцессов.
Он озвучил общее мнение. Никто не хотел, чтобы день закончился конфликтом, но каждый понимал, что давно уже стал частью какого-то плана Филиппа.
– Нееее, никаких эксцессов не будет. Не стоит беспокоиться. Вы же помните, как обо мне отзывался генеральный? Как он там сказал: «Филипп – добрейший человек с полным набором добродетелей, мягкий и изысканный автор», что-то там еще о высоком моральном посыле для всех он говорил.
– Я же чувствую сарказм, – не унимался Аарон.
– Так сарказм очень часто приходит на помощь артистам. Это – наш инструмент, не более того. Ничего не бойтесь. Просто еще раз прочувствуйте свои истории и расскажите их всем этим людям.
– Кстати, а зритель хоть будет, или… – с оттенком тревоги в голосе спросил Симон.
– Билетов практически не осталось, и пока что еще лишь одиннадцатый час утра, мой друг, – словно предвидев этот вопрос, спокойно ответил Филипп.
– Не понимаю, как это тебе удается…
– Я просто очень этого хочу. Если к этому добавится еще и ваше желание, мы горы сможем свернуть.
– Ты думаешь, помощь компании сказывается на результате? – улыбнувшись, спросила Агнесса.
– Они наш рупор. Они используют нас для создания своих капиталов, мы же будем их использовать для распространения своего слова. Они же сказали, что поддержат все, что бы мы ни создали.
– Что бы ты не создал, – поправил его Аарон.
– Аарон, и все вы, прошу вас помнить, что сегодня мы работаем сообща. Сегодня нет меня, тебя, ее, его. Сегодня мы – это Театр, который благодаря подвернувшемуся под руку случаю, проведет вечер с обществом, которое давно ищет встречи с нами.
Людям очень хочется слушать истории. Многим из них не рассказывались истории аж с детства. В какой-то момент их родители посчитали, что раз их дети научились читать, то и книжки им читать перед сном не нужно. Книжки-то они могли и сами прочитать, но вот слушать истории им более не доводилось. Редко, крайне редко до их слуха вдруг доходили новости о какой-то удивительной человеческой судьбе, или же они видели какое-то увлекательное кино, но не понимали, что именно привлекало их внимание и почему услышанное или увиденное днями не покидало их. А все дело в том, как были преподнесены те или иные события.
Да, нас будут использовать. Нас уже используют. Да, в их мире работает схема «главный плюс остальные». Да, нас в любой момент могут променять на новых героев. Да, мы можем перестать быть единым коллективом. Давайте не будем друг другу врать, давайте посмотрим друг другу в глаза и честно признаемся в том, что для нас все это – не тайны, не откровения, не секреты. Мы все – самые обычные люди из плоти и крови, и всем нам нужно где-то жить, как-то одеваться и питаться. Но у нас с вами есть еще кое-что: Любовь.
Филипп внимательно смотрел в глаза каждого из сидящих. Кто-то держал его взгляд, кто-то опускал, иные сконцентрировались на содержимом своих чашек и кружек, и никто не оставался безучастным.
– Мы все любим друг друга, и этого у нас не отнять никому, даже самому генеральному из всех генеральных. Не купить за все деньги мира. Не сгнобить и не убить в самых страшных подвалах. И именно она дает нам крепкую основу, на которой мы можем строить наше счастье. Я сам видел счастливый свет в глазах каждого из вас – я зуб даю! Я видел в ваших глазах то, что я не мог найти во всех людях этого серого города уже много лет. А ведь я искал. Искал, но не мог найти. И я отчаялся. Но в самый неожиданный момент я…
Филипп вдруг замолчал. В это мгновение перед ним промчались кадры из того апрельского пасхального утра, в который он в первый раз встретил Агнессу. Только сейчас он обратил внимание на одну маленькую деталь, о которой он никогда раньше не вспоминал.
– В самый неожиданный момент ты – что? – вернул его к беседе Аарон.
– В самый неожиданный момент я нашел вас, и узнал тот свет, который искал все это время… М-да, интересно… Простите, отвлекся. В вас я увидел тот свет, и, как уже после оказалось, был прав, полагая, что именно с вами смогу обрести радость от настоящего Счастья, которое невозможно утратить, делясь им с людьми. Оно не иссякает, а, наоборот, увеличивается, когда передается другим. Ощущать такое вот чувство счастья – это само по себе большое счастье. Понимаю, что злоупотребляю этим словом, в силу чего мои собственные слова могут показаться вам пресными, но, увы, это так.
В свете вышесказанного, – сменив тон с вдохновенного на игривый и потянувшись за свежим бисквитом, – я предлагаю вам, мои дорогие рассказчики, прочувствовать своих героев еще раз, пересмотреть истории, найти в каждом из них ту самую неделимую сердцевину Счастья, и поделиться ею с нашим обожаемым зрителем.
Мы набьемся в гримерку за сценой и будем следить за происходящим на ней через монитор, который сегодня установит Ласло. Камеру в зале от тоже установит сегодня, а звук мы будем слышать прямо со сцены. На всякий случай он подвесит в зале один дополнительный микрофон и выведет его на маленький динамик в гримерке. И пусть все это останется на будущее – очень полезно и удобно.
Филипп подмигнул Симону, и тот кивнул, немного смутившись. После же разговор резко перетек в гастрономический канал. Все, кто пил чай, согласно похвалили его супер-версию, лично привезенную Филиппом из Индии. Агнесса специально отметила сыр и добавила к его рекомендациям. Артур предложил обогатить сегодняшнее меню фруктами, и под общее одобрение этой идеи он накинул куртку и выбежал в магазинчик за углом.
– Фрукты всегда полезны, – сказал Филипп, когда Артур захлопнул за собой дверь. – Как я не сообразил принести хотя бы яблоки и бананы!
– Ну, ты же сказал, что сегодня нет меня, тебя, его, ее – сегодня мы – единый организм, – напомнила ему Я'эль его же собственные слова. – Вот сейчас мы фрукты принесем и будем весь день их есть. Никаких проблем, по-моему.
Конечно же, она хотела, чтобы Филип почувствовал иронию в ее словах, ведь в голове у нее эта фраза звучала так: «ты сначала говоришь нам одно, а после, словно забывая о сказанном, делаешь все по-другому, и я не хотела бы вдруг оказаться жертвой каких-то двойных стандартов».
– Да, точно. Ты права, – ответил Филипп.
Я'эль лишь кивнула.
Артур принес два килограмма потрясающего вкуса яблок и две связки бананов, которые оказались так себе. Вдобавок он притащил три большие бутыли апельсинового сока, чем также приятно порадовал друзей, уже начавших к тому времени готовиться к консультациям и репетициям. Каждый из них налил себе сока, взял фрукты и уединился со своим текстом.
Филипп остался с Агнессой, Артуром и Симоном и принялся основательно вводить их в курс дела. Для начала он пересказал несколько имевших отношение к происходящему подробностей их поездки в ресорт, пролил чуть больше света на рассказы коллег, которые им предстояло услышать сегодня вечером, после чего поговорил с ними на общие темы. Два часа работы он посвятил лишь им и никому другому. Нет, он не чувствовал какой-либо вины за то, что их не было рядом с ними во время того июльского уикенда – таков уж был их выбор. Филипп просто осознавал свою личную ответственность за их подготовку к ответственному поручению, которое он должен был дать им за час до премьеры.
Глава 4. Артисты и Врачеватели
За десять минут до премьеры Филипп вышел наконец из заточения в одной из подсобок за сценой вместе с Симоном, Артуром и Агнессой и позвал томящихся в ожидании Саада, Аарона и Я'эль проследовать за ним в общую гримерку. Звукоизоляция в ней была сделана на совесть, и когда он захлопнул за собой дверь в комнатку из набитого людьми зала проникали лишь самые отдаленные звуки, сопоставимые с шумом работы какого-нибудь старого компьютера.
От увиденного и услышанного за последние несколько часов вторая тройка была в таком восторге, словно они оказались в Диснейленде, о котором мечтали всю свою сознательную жизнь.
– А ты заметил, какое крутое освещение было на моем прогоне? Как будто ножом разрезается пространство!
– А ты слышала, какой эмбиент создал для сцены расправы Ласло? Мурашки по коже бегут!
– А вы поняли смысл этих цветных лоскутов и шарфов? А эти краски на наших лицах?
– У кого-то шарф, у кого-то – платок или галстук. У меня, например, кашне, – похвастался Филипп, демонстрируя новенькое шелковое кашне, которое ему только что вручил Аби.
– Ууу! Классная штука! – оценили новую деталь друзья, добавив еще одно впечатление в общую копилку.
Первую же тройку происходившее не смогло заставить полностью сдаться чувству эйфории. Агнесса, Артур и Симон безмолвно пересматривали в своих головах все, о чем они только что говорили с Филиппом, и лишь изредка что-то вполголоса уточняли друг у друга, используя лишь жесты и урезанные до абсолютного минимума вопросы.
– У тебя – два?
– Два, три и два.
– Ага. А в четвертом?
– Нет, в последнем – она. По три.
Я'эль краем уха слушала их диалоги, и это добавляло интриги к происходившему. Саад и Аарон обменивались впечатлениями от установленного в помещении новенького монитора, на котором в данный момент была видна лишь пустая сцена, по которой блуждали огни от прожекторов, управляемых братьями Максимилианом и Минервино. Филипп, еще раз покрутив ручку громкости на стоявшем на полке динамике и убедившись, что никакие помехи не влияют на звук, поступавший из зала, временно выкрутил ее до нуля, посмотрел на часы и обратился к друзьям.
– Ну что ж, пора! – сказал он, глубоко вздохнув.
Все замолчали и, подмигивая друг другу, стали ждать его слова.
– Ждем еще шесть минут, после чего я выхожу на сцену, чтобы поприветствовать всех и представить «Четыре времени года». Еще раз поздравляю всех с полным залом, в чем кое-кто сомневался, – лукаво улыбнулся Филипп, бросив взгляд на Симона. – Люди из компании тоже здесь.
– Пришли, значит, – сказал Аарон.
– Еще бы! Ты что, тоже сомневался? Меньше думай о них сейчас. Значит, я представлю вас обобщающим именем: «Актеры театра «Кинопус», Артисты и Врачеватели». Думаю, этого достаточно, чтобы весь город плюс к загадке с названием спектакля начал еще ломать голову и над значением этого титула. Это уже их проблемы.
Отголоски приглушенного смеха пробежались по гримерке.
– Еще пару слов, после чего погаснет свет. Я'эль, ты должна будешь буквально вспорхнуть на сцену и стать прямо на маркер. Какая-нибудь скотина явно засветит своим телефоном, и если ты мгновенно сможешь оказаться на сцене, мы, если повезет, сможем достичь двойного эффекта: неожиданно начать твой рассказ и напугать придурков.
Смех уже единогласно решили не сдерживать.
– И Ленни молодец, и МаксиМины! Иногда бывает нужна абсолютная темнота, и здесь мы ее получаем когда хотим. Вот на совесть работают ребята! – похвалил их еще раз Филипп. – Сейчас маркер на сцене прикрыт кожухом, а когда свет погаснет, он будет виден только Я'эль. Она станет на него, а после уже незаметно уберет со сцены. Хотя да, я об этом уже говорил…
Филипп думал, что бы ему еще стоило сказать перед началом.
– Ну, значит один играет, остальные смотрят на сцену отсюда. Агнесса, Артур и Симон знают, что и когда они должны будут добавить к вашей игре. Что и как – пока что секрет, знаю, что вы на них отреагируете адекватно. Самое главное: никому, кроме того, кто играет свой моноспектакль, ни слова не произносить на сцене! Вы лишь будете поддерживать игру деталями, иногда отвлекающими от рассказа, иногда, наоборот, поясняющими. Главное, помните, с чего начать. А там уже пойдет-поедет.
– Подзаголовков все же решили не делать? – спросил Симон.
– Нет, – отрезал Филипп. – Пусть сами называют, как хотят. Я не удивлюсь, если они вцепятся в массовое название и начнут после спорить на тему времен года: «Первый рассказ – однозначно зима!», «Ты с ума сошел, это же весна!», «Это смотря с какого времени начинать считать год – это может быть и осень», и так далее. Неважно все это. Отдайте им всю эту мишуру и пусть они ею тешатся. Сами же просто начните рассказывать свои истории. У вас это получается, как ни у кого другого. Вспоминайте те места, где вы их нам рассказывали, те горы, речку, мостики через нее, закат, «Закусочную» в долине. Проживите свои рассказы. Да, еще раз напомню: внимательно слушайте музыку, потому что и Ласло будет вас внимательно слушать. Те маленькие сцены, которые вы успели прогнать, были лишь затравкой. Он приготовил нам немало сюрпризов. Четко идите по тексту. Ничего не бойтесь и не переживайте. Мы – с вами!
– И ты не переживай, Филипп. У нас все получится.
«У вас-то точно получится, но вот получится ли у меня?» – только и подумал Филипп, как сработал таймер, и телефон молча завибрировал у него в кармане джинсов.
– Да, конечно! Все, я иду на сцену. Я сам выключу внешний свет, а вы сидите пока в гримерке. Я'эль – будь наготове. Как только погаснет свет в зале – лети на маркер! Удачи тебе!
Я'эль молча кивнула и, сжав кулак, согнула руку в локте в знак крепости ее духа.
За пять секунд до выхода на сцену Филипп еще раз обернулся на провожавших его взглядами и улыбками друзей. Шесть молодых сердец, шесть уникальных судеб, шесть бездонных вселенных… Шесть самых обыкновенных парней и девушек, вчерашних студентов, шесть Врачевателей Человеческих Душ… Шесть друзей и самых близких ему людей были в этот момент рядом с ним, и они были окончательно готовы поддержать его в одной из самых безумных из его авантюр.
Глава 5. Четыре времени года
– Добрый вечер, дорогие друзья! Мы рады снова видеть вас здесь, в зале нашего театра, на сцене которого вашему вниманию будет представлен новый спектакль под названием «Четыре времени года». Любители моноспектаклей могут смело хлопать в ладоши и кричать «Бинго!», потому что сегодня вы получите сразу четыре спектакля…
– Бинго! – закричал кто-то в задних рядах под расхлябанный хохот оттуда же.
– Именно! – ткнув в воздух пальцем, вернул Филипп потерянное внимание публики. – Вы действительно так любите моноспектакли?! Сердечно разделяю ваше пристрастие. А какой из них ваш самый любимый?
Хохот донесся уже из средних рядов в ответ на легкое замешательство и возню в задних. Кое-кто из первых рядов решил-таки обернуться и окинуть взглядом дерзких невежд. Филипп же тем временем продолжал.
– Сядьте поудобнее, отложите, пожалуйста, в стороны ваши телефоны и вместе с ними ваши заботы. Телефоны я от всей души попрошу не только отложить, но и выключить, чтобы не мешать целой сотне с лишним людей наслаждаться спектаклем. Заботы же оставьте всем силам мира, которые на время возьмут их на себя, чтобы также не остаться в стороне от содействия просмотру вами нашей новой работы.
Филипп потирал руки, с наслаждением наблюдая на постепенно расслабляющиеся позы людей и на их улыбающиеся лица. Все они так хотели, чтобы их сегодня развлекали именитые артисты.
– Смотреть и слушать – это же ведь так легко, согласны? Просто смотреть и просто слушать – ведь правда?
В первых рядах активно закивали. Средние ряды также не остались в стороне и посчитали своим долгом кивками ответить на заданные им вопросы.
«Они готовы. Я'эль, будь же готова и ты!»
– Итак, давайте посмотрим со стороны на четыре человеческие истории, которые вам расскажут актеры театра «Кинопус», Артисты и Врачеватели. Такие разные истории, такие разные времена и люди, но все равно все они объединены чем-то общим. А чем именно – решать уже вам.
Филипп услышал в нескольких метрах сзади от себя легкий шорох: Я'эль была на месте. Внезапно гаснет свет. Филипп бросается влево и исчезает за черными кулисами. В ту же секунду из глубины сцены с грацией нубийской горной лани бесшумно выпрыгивает Я'эль. Она летит в темноте и не видит ничего, кроме светящегося бледным фосфорным светом маленького маркера. Она смотрит на него, словно парашютист на футбольное поле, на которое ему необходимо приземлиться. Маркер подплывает к ней под самые ноги, и она накрывает его босой ступней.
Как Филипп и предполагал, кто-то из находящихся в зале потребителей привычно наплевал на все правила и нормы поведения зрителей в театре во время спектаклей вообще и на озвученную двумя минутами раньше его специальную просьбу в частности. Но было уже поздно: Я'эль стояла на своем месте. Кто-то ахнул в первых рядах от неожиданности, когда в злоупотребленном им свете телефона он вдруг заметил словно из ниоткуда возникший женский силуэт в придающем этому мгновению еще большую таинственность гриме.
– Ой! Откуда она взялась? – шепнул кто-то.
А Я'эль тем временем уже играла свою историю о Посвященной по имени Лейфи, которая в постепенно обретающем силу луче света от прожектора словно медленно выходила из туманов древних земель Альбиона.
– А ведь действительно, откуда она взялась, эта Лейфи, и каки богам поклонялась? Хотя, скорее всего, она не поклонялась какому-либо из созданных человеком богов, потому что была выше этой суеты…
– Молодчина! Заметили, как она обыграла реплику? – шепотом спросил Филипп, когда проник в гримерку и присоединился к друзьям, жадно впившимся глазами в монитор.
– Этого не было у нее в тексте? – удивленно спросили Артур и Агнесса.
– Конечно же нет! – восторженно ответил Филипп. – Кто-то что-то ляпнул в зале, а она это подхватила и повела рассказ. Наша Я'эль! Умница!
Филипп сжимал кулак, словно готовился кого-то прямо сейчас ударить и также не мог оторвать взгляд от монитора.
– Кстати, а как забавно получилось: «Актеры театра «Кинопус», Артисты и Врачеватели». Я так сказал, словно это три разные группы людей, – тихо засмеялся Филипп, и сам же себя прервал. – Все, смотрим дальше.
В ходе просмотра Филипп все же усмотрел недостаток в подготовке премьеры: ему очень не хватало возможности открыто наблюдать за реакцией зрителей, которые, как показывает практика, могут позволять себе вольности в первые несколько минут спектакля. Никто не будет возмущаться, если вам приходится время от времени менять позу во время просмотра долгого спектакля, или если вы вдруг почувствовали необходимость срочно воспользоваться туалетом или если вас начал душить кашель. Это все естественно, и это можно принять. А вот неуместные шутки, ненужная возня, отвлеченные беседы, светящиеся или звенящие мобильные устройства, и, конечно же, сами телефонные разговоры могут значительно повлиять если и не на ход спектакля, то уж точно на адекватность восприятия игры зрителями, волей судьбы оказавшимися в близости от источника беспорядка. Если повезет, к нарушителю порядка подойдет работник театра и попросит его сбавить обороты, или же найдется другой зритель с намного большей любовью к театру и с характером покруче, который в двух словах даст понять своему нерадивому соседу возможные для него варианты развития событий.
Намного же приятнее наблюдать за тем, как люди, поначалу не стесняющиеся подобного поведения, вдруг находят что-то интересное для себя там, на сцене и начинают следить за тем, как развивается рассказываемая и показываемая им история. Что-то необъяснимое и доселе ими непознанное заинтересовывает их и дает понять одну очень важную вещь: этот момент не вечен, он ускользает прямо сейчас, но он и происходит прямо сейчас, и нигде более они не смогут обрести то, что обретают здесь. Тот ли это юнец, что полчаса назад стоял у входа в театр и громким голосом рассказывал о своих вчерашних похождениях, а в первые минуты спектакля выдал в двух словах весь предполагаемый им сюжет, чем вызвал смех у своих спутников? Та ли это дама, что звонила мужу на пятой минуте и объясняла ему, что он должен сделать по дому? Да, это они, только сейчас их души пребывают во власти рассказчиков историй – Артистов и Врачевателей.
Длинная серая накидка, перевязанная кожаным поясом, хорошо добавляла к образу, создаваемому Я'эль. Поначалу ей постоянно хотелось то погладить по ней ладонью, ощущая текстуру ткани, то попробовать другой способ ее ношения. Так обычно поступают с полюбившимися деталями одежды, которым хотят придать еще большую важность. Со стороны же зритель видел девушку, постоянно находящуюся в слегка неспокойном состоянии, что отлично совпадало с образом Лейфи, и чем ближе к концу, тем меньше она обращала внимание на свою накидку, потому что привыкла к ней. Зрителю же было открыто другое объяснение: ей постепенно стали открываться ответы на ее вопросы.
Задание, которое Филипп поручил Ласло, требовало от него делать то, что он всегда любил: создавать музыку. Он делал это в свободное от работы время, и у него уже скопилась внушительная коллекция демонстрационных записей, которую он пару раз частично продемонстрировал Филиппу. Насколько он был косноязычен, настолько же и тонок в создании и в аранжировке музыки, и когда у Филиппа возникла идея «Четырех времен года» Ласло без труда нашел и предложил ему на выбор различные фоновые звуковые дорожки общего плана, несколько тем для тех или иных эпизодов и порекомендовал четыре самые характерные из них для главных персонажей спектакля. Я'эль рассказывала свою историю на фоне вариаций на чудесную тему, написанную под влиянием кельтских мотивов. Музыка была ненавязчивой, она способствовала восприятию истории и отлично дополняла ее.
Саму же музыку дополняла музыка света. Братья МиниМакс шарили по сцене лучами, словно руками. Они прекрасно знали свою работу, и, будучи знакомыми с текстами, уделяли внимание даже таким малым деталям, как плавное изменение оттенков того или иного цвета в зависимости от времени суток или настроения той или иной сцены. Словно два гиганта с разноцветными фонариками, освещавшие свою маленькую игровую площадку, играли они свой собственный спектакль.
Неожиданное появление на сцене трех безымянных персонажей еще больше заинтересовало внимание зрителей. Да, обычный моноспектакль играется в полном одиночестве, но допускается пассивная помощь со стороны безмолвных статистов. Пусть они и оставались безмолвными, но появления Агнессы, Артура и Симона в определенные моменты времени зрителю о чем-то говорили. Не могли не говорить, особенно если учесть то, как и где именно они выходили на сцену. Их совместное появление в рассказе Я'эль в тот момент, когда покалеченную Лейфи нашли жители поселения, не оставляло сомнений в том, с кем именно их нужно было отождествлять. После же они не делали ничего, кроме легкой мимической игры, которую зрители не сразу связали с разворачивающимся повествованием; они же делали это незаметно, плавно перелистывая иллюстрации к соответствующим эпизодам рассказа. Плюс ко всему, всех их озадачили цветные лоскутки, которые они вдруг вытащили из рукавов в самом конце истории.
– Как ты думаешь, смог ли кто-нибудь раскрыть смысл лоскутков, и увидели ли они связь с тем, как были раскрашены наши лица? – с любопытством просили они Филиппа поделиться своим мнением на этот счет, когда Лина и Аби удаляли отслуживший грим и накладывали новый. Он же лишь многозначительно пожимал плечами и улыбался.
– А вы сами раскрыли для себя их смысл?
Под бой боевых барабанов на залитую багровым светом сцену выступил Саад. Марк Эго предложил ему снять свою верхнюю одежду и надеть черную футболку, на которой красовалась большая бело-желтая ромашка. Его образ вызвал легкий шок не только у зрителей, и если бы не инструкции Филиппа, то и Ласло, и МиниМаксы также могли бы подумать, что они случайно перепутали порядок актов в спектакле.
Но таковой и была режиссерская задумка, и он подкреплял ее с каждым новым изменением персонажа Саада. Сначала Артур вынес ему жилет и надел на него, не застегивая, чтобы не исчезла из вида ромашка. После он принес ему камуфляжную куртку и тоже надел на Саада, не застегивая. Когда же Саад описывал расправу над пленниками, Артур точными движениями застегнул и жилет, и куртку, демонстративно скрыв ромашку, и отошел в дальний угол сцены, уступив место Симону, вынесшему огромных размеров нож. Саад был удивлен не меньше остальных, но от улыбки на его лице у всех побежали мурашки. Еще недавно носивший ромашку на футболке, Батал успел превратиться в беспощадного убийцу, получающего удовольствие от одного вида своего смертоносного оружия.
– Филипп, – с покрасневшими от напряжения глазами спрашивал Саад, лишь только он успел восстановить дыхание, – что это сделали МиниМаксы? Чем это они сделали? Я так перепугался за Агнессу – не за себя, а именно за Агнессу. Мне вдруг показалось, что на нее действительно что-то падает.
– И твой искренний страх передался каждому – не сомневайся в этом, – ответил ему Филипп, смотря прямо в глаза. – Не знаю, может быть, они держали перед прожектором полупрозрачную пластину и наклоняли ее синхронно с музыкой, а после просто вырубили свет. Или же они вклинили какое-то видео. Не знаю. Я же говорил: они профессионалы, а у каждого профессионала могут быть свои секреты.
Филипп подмигнул Сааду, а после крепко обнял и поздравил с премьерой.
По договоренности с Филиппом, Аарон заменил имена реальных персонажей в своей истории на вымышленные, сделав главного героя мужчиной по имени Стенли и поменяв фамилию профессора на Эванс.
