Микаэл Геворгович Абазян
Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена
Вспомнив о кофе, успевшем уже подостыть, Омид поднес кружку и сделал глоток. В этот момент взгляд его сфокусировался на трех сотрудниках, сидевших за столиком напротив. Двое из них смотрели на него и что-то обсуждали с третьим. Заметив его взгляд, они перестали глазеть и приняли безучастный вид. Тут только Омид узнал в третьем одного из двух соотечественников. Хоть они и сидел к нему спиной, его сильно торчащие уши были в состоянии вскрыть любую конспирацию.
«Мне только не хватало, чтобы он знал что-то обо мне и моем происхождении и положении дома», – забеспокоился он, меньше всего прочего желая, чтобы его личная жизнь и возможности на родине обсуждались бы здесь и играли какую-либо роль в его работе.
Омид поставил кружку с недопитым кофе рядом с тарелкой с фруктами и хотел было встать из-за стола, но сдержался.
«Я буду медленно нарезать свое яблоко на дольки и неторопливо поедать его, и пусть они сами выходят отсюда, если того хотят, – размышлял он, одновременно удивляясь своей неуравновешенности, усиливавшейся с каждым часом. – Что со мной происходит? Почему меня все здесь начинает раздражать и почему я во всем вижу только враждебность?»
Неудивительно, что и этот вечер Омид решил провести вне своего гостиничного номера. Однако сегодня, выйдя из здания, он уверенно свернул налево и направился в сторону «Лагуны».
Не то, чтобы и этот бар был настроен к нему враждебно – отнюдь! Он был просто никаким в его понимании. Повсюду были не имеющие ничего общего цветастые витражи и позолота на гипсе, тяжелые диваны в кожаной обивке и высокие табуретки под дерево, а в ассортименте – сладкие вина, медовое пиво и коктейли с зонтиками.
«Ничего, такое тоже не везде можно увидеть, – высоко оценил свой новый жизненный опыт Омид, навсегда покидая это место и все еще передергиваясь от послевкусия от испитого зелья. – Завтра, подыщу себе что-нибудь другое.»
Ближе к концу рабочего дня во вторник Омид попросил не заезжать за ним в гостиницу, сказав, что хочет прогуляться по утреннему городу. Немного не рассчитав эффект воздействия лагунского зелья и не совсем точно рассчитав свой маршрут, он вошел в здание, в котором располагался офис, в районе десяти утра. Поздоровавшись с охранником, он ускорил шаг и постарался пробраться в свой кабинет незамеченным.
«Третий день на работе и уже опаздываю на час! – сокрушался он, благодаря судьбу за то, что не попался никому на глаза. – От меня явно еще несет этим самым «Символом побережья».»
Он залпом выпил два стакана воды и закинул в рот леденец. Немного придя в себя, он оглядел свой стол и взгляд его задержался на стопке бумаг с личными данными сотрудников. Ненадолго задумавшись, он снова стал грызть кожу вокруг ногтя, а после взглянул на часы и набрал номер Хакима.
– Хаким, как у нас обстоят дела с сайтом компании?
– Дело в процессе.
– В процессе чего?
– Создания. Омид, не беспокойся, сайт будет готов.
– Он уже должен был быть готов, если говорить начистоту. Могу я поговорить с Жасмин, если она рядом? Если нет, то я сам перезвоню ей.
– Нет, она не здесь, но что она тебе может сказать?
– В каком смысле? Ведь она у нас – администратор цифровых и сетевых ресурсов, и она отвечает за работу над сайтом компании. Или я чего-то не понимаю?
– Ну да, мы же так и планировали…
– Ну так…? И где это все? Хаким, пойми, я рискнул всем и приехал сюда, я подписал контракт, но вы же тоже должны выполнять свою часть работы.
– Не переживай, Омид, все будет сделано. Верь мне. Даю тебе свое слово.
– Ладно. Но как бы там ни было, я должен поговорить с Жасмин.
Омид быстро попрощался и закончил разговор. Фальшь обретала все более четкие формы.
Невозможность прозвониться и обсудить состояние дел с Жасмин усилило тревожное чувство, которое поселилось в душе Омида с момента избиения несчастного юноши в аэропорте. У него не было желания искать что-то новое, и вечером он решил снова посетить «Гризли». Сам момент, в который он подумал об этом баре, придал ему некоторое облегчение.
«Почему все же он называется так, а? Я должен это выяснить.»
С этим вопросом он и обратился к бармену, предварительно заказав уже проверенного качества виски.
– Почему «Гризли? Хм… почему «Гризли» … – задумался бармен, вытирая стойку под краном, с которого стекали остатки пивной пены. – Понятия не имею, – не скрывая удивления констатировал он. – «Гризли» … Нет, не знаю. Просто название. Ки, а ты что-нибудь знаешь о происхождении нашего названия? – обратился он к черноволосой стройной девушке в длинном платье, сидевшей ближе всех к Омиду и внимательно слушавшей их диалог.
Только сейчас Омид обратил на нее внимание и невольно улыбнулся в ответ на ее улыбку, еще более украсившую прекрасные черты загорелого лица.
– Ну смотри, здесь точно нет ничего, связанного с североамериканской фауной вообще и медведями в частности, ничего свирепого, и даже в декоре нет ничего такого, что бы имело отделку из меха с седым волосом – это если мы берем в расчет происхождение самого слова, формы его написания и контексты использования12.
Блеснув знаниями, выходящими за пределы этого заведения, и будучи уверенной в том, что тем самым она впечатлила гостя, девушка улыбнулась еще шире, обнажив ряд белых зубов, и сцепила пальцы вокруг небольшой кружки, в которую она время от времени подливала чаю из эффектного чайничка.
– Если честно, то и я не знаю, почему это место так названо, – поспешила она закрыть эту тему и перейти к следующей. – Да и разве это так важно? Что значит имя вообще? Просто набор звуков и букв, которыми это имя записывается. Вот как было раньше, в древние времена? Наверное, называли кого-то как-то, а потом по нескольку раз в день меняли имя на другое, пока что-то не прицеплялось к нему основательно. Или же индейцы, называвшие себя по тем делам, которые успели совершить: «Быстрое Копье, Летящее в Ночи». Ну что это за имя?
– А что, нормальное имя, и оно несомненно что-то да означает, – принял подачу Омид. – Можно подсесть поближе?
– Давай!
– Ага… Так вот, это имя означает то, что мы слышим. Оно изначально призвано говорить само за себя, просто мы разучились слышать это. Веками оно меняло форму, переходило из одной страны в другую, дополнялось чем-то уникальным, становилось компактнее, и сегодня мы не обращаем внимание на то, что такая привычная слуху фамилия, как Шекспир, означает «трясти копьем», или может быть «трясущий копьем»13. И это копье опускается совсем недалеко от того копья, которое где-то там летит в ночи. Согласна?
– Ну-у…
– Один – ноль в мою пользу.
– Да иди ты! – делано надулась девушка, но интереса к продолжению разговора такой счет не убавил. – А твое имя что тогда означает? И как вообще тебя зовут-то?
– Зовут меня Омид. Персидское имя, означающее «надежда».
Девушка резко откинулась назад и, звонко хохоча, еле удержалась на стуле. Своим смехом она несколько смутила Омида.
– Ты чего это смеешься? Что я такого смешного сказал?
– В моем народе есть такое имя, и оно – женское, и знаю я одну такую Надежду – ничем на тебя не похожую, к твоему счастью, – говорила она, понемногу успокаиваясь и утирая набежавшую от смеха слезу. – Такая тетка с розовыми щеками и пухлым всем – на этом стуле она точно бы не усидела. Нет, ты не такой розовый, – еще раз хихикнула она. – Ты бледнее, – сказала она и склонила набок голову, словно изучая его лицо под другим углом.
– А тебя как зовут? Ки – это имя такое?
– Меня так называют. А само имя – Киара, – девушка вернула голову в исходное положение.
– Киара… И что оно…
–…означает? – И словно заранее зная о предстоящем вопросе, она отчеканила, в ритм слов болтая ногами: – «Светлая, светящаяся». Вообще-то оно работает и как имя, и как фамилия. Если честно, то я сама не знаю, чем именно оно является у меня.
– Как это так?
– Ну, я младенцем была вывезена из страны. Родители еще на родине погибли, а мне удалось добраться до Италии. Меня завернули в одеяло, прицепили бумажку с надписью: «Д Киара У. Не дайте ей погибнуть!». Вот и все мои документы. И непонятно, имя ли это, или фамилия – одна буква спереди, другая сзади… Да, а еще в той бумажке сколько-то денег было завернуто. Их чудом никто не украл!
– А кто тебя вывез?
– Какой-то солдат… Он передал меня одной женщине, а та уже сдала в приют. Потом, когда я выросла, мне дали ее координаты, и я ее нашла. Она мне рассказала и про солдата, и про то, откуда он приехал, и про деньги, и бумажку отдала… Так и не знаю, кто это написал. Может быть и мама…
Все это время Омид думал, что может было бы неплохо перейти с этой тяжелой темы на какую-нибудь другую, полегче, но сделать этого не решался. И сейчас Киара, видимо, сама захотела оставить в стороне эту боль, которая навсегда глубоко поселилась в ее сердце, и вернуться к барной стойке в «Гризли».
– А тебя я здесь раньше не видела. Ты ведь не здешний? Откуда приехал?
– Гость я у вас заморский, так сказать. Приехал сюда работать и другим работу помогать находить. Ты сама работаешь?
– Да, я в магазине на кассе через день работаю, – гордо ответила девушка. – Иногда по вечерам зовут петь в кафе и в ресторанчики.
– О, ты еще и поешь? – поднял брови Омид.
– Ага. Всегда любила петь, а теперь иногда за это мне даже и платят.
– А здесь поешь?
– Где здесь – в «Гризли», что ли? Тут не поют, дурашка. Тут музыка всегда с компа читается, и сцены нет. «Один – один» у нас счет теперь! Допивай давай, пойдем я тебе центр города покажу.
Легко и непринужденно, Омид на целых три часа оставил далеко за пределами своего вечера все беспокойства и тревоги, которые ему доставляла новая работа, и успел увидеть немало интересного и услышать множество коротких зарисовок об этом тревожном, но красивом приморском городе. Уже немного подуставшего, девушка с красивым именем Киара, которое могло быть ее фамилией, тащила Омида за собой по ночной улице. Прежде чем завернуть за угол, она резко остановилась и спросила:
– Еще одна проверка: что мы увидим по правую руку от нас, когда мы выйдем на эту улицу?
– Мм… площадь? Нет… «Гриз…», нет…
– Эх ты! Твою гостиницу увидим! Вот, смотри…
Они вместе вышли на улицу, и Омид, увидев знакомую надпись, сразу вспомнил о предстоящем рабочем дне.
– Восемь – два в мою пользу! Молодец Ки – и ура! Спасибо тебе за приятный вечер, Омид-надежда, – и она наконец отпустила его руку.
– Нет, Ки… Киара, это тебе спасибо за прекрасный вечер.
– Спокойно называй меня Ки. Мне так привычнее. Ну ладно, я пошла домой.
– А куда ты в такую темень одна-то пойдешь! Давай я хоть такси вызову тебе, – предложил Омид, на что она снисходительно возразила.
– Такси?! Нее, не стоит. И приедет оно неизвестно когда, и цену заломят. Мне воон туда идти, – указав пальцем на высотное здание, протянула она. – Ту высотку видишь? Вот. Это минут пятнадцать пешим ходом. «Гризли» – на полпути. Все, пока! Увидимся.
Проводив ее взглядом, Омид вошел в здание гостиницы и поспешил к себе в номер. Ему хотелось наспех принять душ и юркнуть под одеяло, зная, что сон одолеет его в первые же секунды и ему не придется омрачать сознание пониманием того, что завтра ему с утра снова предстоит общаться со своими странными сотрудниками. Однако какое-то необъяснимое ощущение заставляло его двигаться неспеша, словно обдумывая каждое движение, и очищало мысли от всякой суеты, снова и снова ведя за собой по улицам этого тревожного, но красивого приморского города.
К удивлению Омида, середина рабочей недели прошла без особых эксцессов. Ему даже стало интересно узнать кто чем занимался, и он решил прогуляться по офису. Еще больше он был удивлен, найдя всех сотрудников на своих местах, улыбавшихся и приветливо здоровавшихся с ним. Один из супервайзеров поинтересовался его впечатлением от города, и Омид, используя осевшую в его мозге за ночь информацию, которую ему передала Ки во время прогулки, блеснул своей осведомленностью о его истории, архитектуре и общественной жизни.
То ли в нем теплился положительный заряд, которым его наградила вчерашняя встреча, то ли он просто не хотел давать себе повод лишний раз волноваться, но вплоть до четырех часов пополудни дела, как ему показалось, шли как по маслу. Лишь под занавес среды он пришел к пониманию одной истины: ничего из того, чем были заняты его коллеги и о чем бы он с ними не говорил на протяжении рабочего дня, да и, собственно говоря, ничего из того, что он сам успел сделать по сути дела ни на йоту не сдвинуло с места ни одну из поставленных задач.
«Чем же я тогда весь день занимался? Я, конечно же, даю себе отчет в том, что я все еще живу вчерашним вечером. А они? Получается, что они просто пользуются тем, что я не тревожу их? «Как вам город?», «А посетили ли вы эти бутики на площади?», «Как это, как то?»… Лицемеры! Ладно, посмотрим, как вы меня будете терпеть, когда я стану жестким и неприветливым.»
Вечером того же дня Омид решил пройтись до той самой высотки в пятнадцати минутах ходьбы от гостиницы. Проходя мимо «Гризли», он бросил взгляд через открытую дверь в надежде увидеть знакомое лицо, но после продолжил прогулку. Минут через десять он подошел к зданию, в котором жила Киара. Он пестрел красками тряпок всевозможных размеров и форм и походил на муравейник, по которому словно ползали люди. Тщетно он пытался найти ради интереса хоть два похожих друг на друга окна, после чего решил посчитать количество этажей. Он насчитал четырнадцать основных этажей по центру здания, хотя по обоим краям их почему-то было тринадцать. В середине же, но не совсем по центру, кто-то, наоборот, пристроил еще один этаж. Плюс ко всему, хозяин пристройки разбил перед своим «пентхаузом» небольшой садик.
– Того гляди и бассейн у него там будет, – буркнул он себе под нос.
– Не, бассейна там нет, протек бы в миг, – прозвучал вдруг слева от него знакомый голос. – Дом и так вон в каком состоянии, сам видишь. Панели не ахти какого качества, пропускают воду, слышно все насквозь. Пошли, покажу.
Ки привычным жестом взяла Омида за руку, словно делала это каждый день в течение долгого времени, и потащила за собой. Прежде, чем они вошли в подъезд, находящийся примерно посередине здания, она успела поведать ему о том, что возвращается с работы, что ей надо успеть забежать в магазин по соседству, купить там кое-что из продуктов и занести их соседке, которая на днях родила очередного ребенка и у которой уже не хватает времени на то, чтобы сделать все это самой, и поинтересовалась, не трудно ли ему будет сопровождать ее в течение всей этой суеты.
– А сколько у нее детей-то? – поинтересовался ее спутник, покорно согласившийся на это испытание выносливости.
– Это четвертый, – широко улыбаясь, ответила Ки, когда они выходили из лифта на одном из верхних этажей. – Вот ведь счастливая! Средств никаких, а детей рожает и растит.
– А, по-моему, это безрассудно и глупо… – начал было высказывать свою точку зрения Омид, но был резко остановлен Ки.
– Тихо! Она открывает уже…
Щелкнул слабенький замок, и взгляду Омида предстала высокая женщина средних лет с красивым лицом, начавшим покрываться маленькими, но беспощадными морщинками, придававшими ее взгляду некоторую строгость. Непослушная прядь волос, высвободившаяся из аккуратно собранных на затылке кудрей, придавала ей очарование древнегреческой музы, а изящные кисти с просвечивающими через тонкую кожу венами будили в памяти мраморные шедевры итальянских мастеров эпохи Возрождения. Из-за нее выглядывали две детские мордашки, с интересом ожидавшие увидеть кого-то знакомого. Увидев Ки, они запрыгали от радости и затараторили, наперебой рассказывая о своих дневных приключениях, а она умудрялась выслушивать и говорить с каждым из них. И тут сильным диссонансом проскрипел тяжелый голос их матери.
– Ну ладно, ладно, хватит мучать нашу Ки! Успела-таки в магазин забежать! Спасибо тебе большое! Не влетит от менеджеров? Заходи, чего стоишь?
– Нет-нет, Ника, не сегодня. Мне надо бежать. О начальстве не беспокойся: мы с подружками знаем как и когда друг друга подменить. Завтра я с утра загляну, ладно?
– Да, конечно, – отвечала многодетная счастливица, внимательно изучая Омида. – Завтра посидим-поговорим.
Дойдя до «Гризли», Омид сходу заказал два виски, и только после этого сообразил поинтересоваться у Ки чего именно она хотела выпить. От виски она не отказалась, лишь добавила к нему чашку черного чая.
– Сейчас чай выпью, отдохну хорошо, расслаблюсь… Виски с чаем. Или нет: чай с виски, – хмыкнула она, улыбаясь. – Что, опять достают на работе? – поинтересовалась она у сделавшего первый глоток виски Омида.
– Ты знаешь, сегодня они умудрились достать меня, ничего не делая. Они были очень приветливыми, довольно любвеобильными, интересовались моими впечатлениями от города, только бы не о работе говорить.
– А работа в чем заключается?
– Ну, мы вроде как создали компанию по трудоустройству. К нам приходят, рассказывают о себе, говорят кто что умеет, мы подыскиваем для них работу. Помогаем обществу, друг другу…
– Ну-ну, – многозначительно сказала она. – Скольких уже устроили?
– Сегодня у меня всего лишь третий день был, хотя и я сам немного недоволен темпом.
– Как называется контора? Есть сайт или что еще там может быть дельного?
– Да нет еще пока, – задумался о своем Омид и помрачнел. – Пока нет.
– А кто создавать должен ваш сайт? Как я погляжу, у вас вон все какие важные профессионалы сидят, да только это и настораживает. Кто сайт делать должен – местные?
– Мои местные.
Омиду вдруг очень захотелось поделиться с Ки наболевшим и рассказать всю свою историю, но ведь он подписывал бумаги и не хотел открыто сливать информацию первой встречной, коей она, по сути, и являлась. И все же…
– Мой друг организовал это дело и предложил мне эту работу. Если честно, мне это начинание казалось вполне благородным предприятием, ведь если будем помогать людям в поисках работы…
– То есть это что-то вроде биржи труда, да? Ладно, еще раз: вот я хочу получить информацию о вашей конторе. Как мне ее найти?
Омид несколько раз провел ладонями по лицу вверх и вниз, словно смывая с него что-то, потом вкатил в себя половину имевшегося в стакане виски.
– Пока никак, и когда я с тем самым другом обсуждал эту тему мне показалось, что он увиливал от ответа, – закрыв глаза то ли от градуса виски, то ли от осознания того, что раскрывается сверх положенного, заговорил Омид. – Сайт должна делать наша общая знакомая, хотя в общем-то это моя знакомая, которую я решил ввести в дело и познакомил с другом.
– Красивая небось, – предположила она.
– Далеко не дурная, – кивнул он.
– И, видимо, у себя на уме. Не, с такими далеко не уедешь и семью не создашь. Даже если и создашь, детей много не будет в таком доме.
– А что, это разве так обязательно? – несколько оживился Омид, переходя на новую тему.
– Конечно! Детей в доме должно быть много. Вон, посмотри на Нику. Троих ей мало показалось, она и четвертого заимела. Зато счастья сколько! Ты ведь сам слышал, как они загалдели, словно галки. А это еще их сестра явно спала в этот момент, а то бы градус умиления возрос в разы.
– Она хоть от мужа-то их заводит?
– Ну да. Муж ее работает в две смены, иногда приходит поздно, вот как сегодня. Тогда-то я и помогаю. Я вообще сама напросилась ей помогать – и с детьми, и с продуктами, да еще и денег подкидываю. Ну а что мне, жалко, что ли? Все равно своих нет пока, ем я немного, на квартиру хватает, а деньги на то и нужны, чтобы на них что-то покупать. Зато прихожу к Нике и отдыхаю с ее детками по полной! Подожди, а ты что-то там говорил о несознательности ее образа жизни, да?
– О безрассудности. Безрассудность, то есть рассуждать она не может, иначе поняла бы, что четырех детей на ноги ставить ей не под силу, да и рискует дать обществу четырех необеспеченных молодых людей, и таких здесь очень и очень много, как я погляжу. Вот поэтому мы и выбрали эту страну, чтобы помочь людям найти работу, и тогда уже – почему бы и нет? – рожают пусть, воспитывают, растят, но и работают.
– Омид, пойми, она четыре раза смогла жизнь подарить. Четыре жизни в мир привела! Может быть, кто-то из них станет тем, о котором весь мир будет говорить, артистом там, или поэтом, или девочка так будет петь, что за душу брать будет, а может кто-то строителем станет и дом нормальный построит. И может быть не один, а два, или может все четыре выбьются в люди. Нет, не может быть такого? Даже пусть они никем и не станут, они все равно будут всегда дарить своим родителям счастье. Потом они вырастут и будут друг для друга поддержкой, опорой, защитой. А ты сам сколько детей хочешь иметь?
– Я?!
Омид даже глаза раскрыл от удивления. Он представить себе не мог, что разговор потечет в этом русле. Никогда его не прельщала перспектива заведения большого количества наследников в первой половине своей жизни, данной, как и любому другому мужчине, для достижения более значимых целей, нежели бесцельное растрачивание энергии на увеличение количества источников сегодняшних нервных стрессов и завтрашних проблем. Лишь после того, когда он железно будет стоять на своих ногах, когда никто не будет сомневаться в его возможностях и оригинальности и когда ему, наконец, не нужно будет кому-либо что-либо доказывать, можно будет выбрать себе подходящую по интересам и статусу пару и подумать о наследнике.
– Детей?!
– Да, а что? Ты не в состоянии?
– Да нет, я в состоянии, но какой смысл? Мало ли, что говорят о том, что дети – наше будущее. Свое будущее я лучше буду строить сам, своими руками, а детей завести я всегда успею. Да и вообще, к чему эти условности и обязанности, навязываемые обществом? Нет, я и дети – понятия несовместимые. Как минимум, в ближайшие годы. Я в этом уверен.
Омид все ставил и ставил точку в этой теме, но под пристальным взглядом Ки она никак не могла зафиксироваться.
– Ну что ты так смотришь-то? – усмехнулся он, чувствуя себя несколько неловко.
Почувствовав это напряжение, Ки поняла, что продолжать тему не было смысла.
– Ла-аадно, будем считать, что это – не твое, – сказала она, а потом, криво улыбаясь добавила: – Ты там с сайтом конторы лучше разберись. Это точно ты сумеешь сделать, это самое то, ага… – и ехидно захихикала.
– Уф, чего пристала? – отмахнулся он, а потом, так же криво улыбаясь, добавил: – Один – один.
– Хаким, куда пропала Жасмин и что у нас с сайтом? Если не она, то хоть ты мне ответь?
Так утром следующего дня начался телефонный разговор, с которым Омид решил не откладывать. С каждой минутой он чувствовал, как росло напряжение, подхлестываемое ощущением неопределенности, подвешенности и недосказанности. «Красивая небось… У себя на уме…» Эти короткие характеристики Жасмин, озвученные Ки, с утра звенели в его голове, одновременно тревожа и предостерегая от перспективы попасть в незавидную ситуацию: надо было что-то делать, пока не оказалось поздно.
– Сайт пока еще не готов, а Жасмин – она пока еще… я ее пока еще не видел.
Все говорило о том, что Хаким выдумывал слова на ходу, не стесняясь обнажить фальшь. Омид кипел и был готов сорваться на крик, однако прекрасно понимал, что делу это не поможет. Вполне могло оказаться, что Жасмин сейчас сидела рядом с Хакимом. Или лежала. Омид подумал о брате и об отце. Он сообщил Хакиму, что позже перезвонит и завершил разговор.
«Пойду проверю, как там на местах», – решил Омид, чтобы хоть немного притупить чувство тревоги. Но и тут его нервы были потрепаны при виде пустующих мест, а еще больше – от широкой улыбки одного из коллег, который листал ленту новостей, развалившись в своем кресле с кружкой кофе, и его вопроса:
– Ну как вам вечерний город?
Омид словно окаменел, лишь губы передавали все напряжение, с которым он сейчас пытался совладать. Прикусив их пару раз, он все-таки сдержался и не перешел на крик.
«Так будет неправильно: нельзя повышать голос на сотрудника, который ничего плохого мне лично не сделал и не сказал ничего, что могло бы унизить. Нужно нажимать на работу», – решил Омид и задал встречный вопрос:
– Спасибо, я снова его нашел таким же чудесным. Кстати, как у нас обстоят дела с клиентами, и как продвигаются дела с презентацией, которую я попросил подготовить к завтрашней встрече?
– Сделаем, завтра будет файл, – бросил нерадивый коллега и убрал с лица улыбку.
«Больно задел, да? За живое ведь задел, нет? О работе напомнил ведь», – говорил сам себе Омид, направляясь в сторону кафетерия, где он наспех приготовил себе чашку кофе и добавил две ложки сахарного песка, чего раньше не делал. Возвращаясь в кабинет, он едва успел коснуться ручки двери, когда услышал за спиной:
– Ну как вчерашняя прогулка по городу?
К этому он не был готов, его руки затряслись и немного кофе пролилось на пол, забрызгав ботинки и брюки. Видимо, нежелание пачкать все вокруг сдержало его руку от резкого движения. Он кое-как опустил кружку на стоявший рядом стол и резко развернулся к источнику лицемерного вопроса.
– Да… вы что, сговорились? Нет больше вопросов, чтобы мне задать?!
Перед ним стояли супервайзер по отделу кадров и один из соотечественников.
– То один, то другой: «Как вам прогулка? А как вам город?». А я скажу: а никак! Как может быть город после нескольких часов общения с людьми, которые работать не хотят?
В коридоре начали собираться коллеги. Они внимательно наблюдали за развитием скандала, но не вмешивались и близко не подходили. Супервайзер поначалу был несколько удивлен поведением коллеги, а потом хладнокровно закрыл рот, кожа на его лбу расправилась, сделав холеное лицо каменным и бесстрастным, и он отреагировал.
– Ой, ну извините! Я больше не буду спрашивать, – только и сказал он перед тем, как пойти своей дорогой. Соотечественник прошагал с ним немного, прошептав что-то, а после вернулся к Омиду и пригласил его зайти в кабинет.
– Нехорошо получилось. Он у нас супервайзер по отделу кадров.
– Я как-то знаком с организационной схемой и знаю кто есть кто, если вы еще не заметили. Этот супервайзер, тот супервайзер – ну и что? Это не дает им… – замахал он рукой, пытаясь подобрать слово.
– Им – дает. Как раз-таки им это дает и права, и свободы. Мы, рядовые работники, делаем свое дело и получаем свои деньги.
– Это тоже большой вопрос как вы работаете.
– Знаю, и тем не менее каждый находится на своем месте: мы зарабатываем деньги; супервайзеры – тоже, но больше, чем мы; мы стремимся стать супервайзерами, чтобы после сменить их. Сегодня они есть, завтра их нет.
– А работа? А люди, которые ищут работу? Может быть, все эти четырнадцать человек занимают чьи-то места, кого-то, кто хотел бы работать и так же зарабатывать, но не паразитировать на чужих судьбах – нет, не так? Я не для того приехал сюда из своей – из нашей! – страны, чтобы тоже протирать штаны. Как-никак, я здесь управляющий, и я займусь вопросом всех, кого сочту нетрудоспособным.
– Извините, конечно, но ведь не вы их принимали на работу.
– Зато я их могу уволить… А кто их принимал, кстати?
Вдруг Омид замолчал. Тоненькие нити стали распутываться, выпрямляться и стягиваться в одну общую нить, тянувшуюся откуда-то из его недавнего прошлого.
– Не столь важно, кто их принимал. Да и зачем вам нужно лишний раз беспокоиться? В конце-то концов вы у нас – управляющий, начальник…
– Я сейчас думаю, пытаюсь представить все варианты развития ситуации и понять, что мне будет легче сделать: а) накатить на вас судебный иск и перелопатить все здесь, б) плюнуть на все и вернуться к себе домой и попытаться объяснить свой провал тем, перед кем я еще считаю должным отчитываться, или в) плюнуть на все, но не вернуться к себе домой, а открыть настоящую компанию, набрать добросовестных работников и создать вам здоровую конкуренцию. Посмотрим, что вы тогда скажете.
Соотечественник немного помолчал, внимательно смотря Омиду в глаза, и после вышел, сказав напоследок:
– Вам решать, конечно же, но первый вариант я лично не советовал бы рассматривать – так, дружеский совет.
Не делая никаких громких заявлений, Омид сразу же сел изучать доступные базы данных по рынку труда. Проведя за этим занятием около часа, он обнаружил, что с какого-то момента больше внимания стал уделять тем объявлениям, через которые не искалась, а предлагалась работа, и предложения были довольно интересными. Еще через полчаса Омида было уже не узнать: он так загорелся какой-то идеей, что даже любезно поблагодарил постучавшего в дверь коллегу, который напомнил о предстоящей встрече. На нее он пошел с облегченным сердцем и улыбкой на лице, чего не мог не заметить его соотечественник.
Вечером того же дня Омид, сидя на своем любимом стуле в «Гризли», жестикулируя и имитируя голоса своих коллег, рассказывал внимательно слушавшей его Ки о том, как достойно он смог разрулить такую, казалось бы, безвыходную ситуацию.
– Завтра у нас конец недели, и я ожидаю от них отчеты за прошедшую рабочую неделю. Может еще что-то и всплывет после сегодняшнего собрания, но и с этим я справлюсь. Кстати, они сами несколько изменили отношение к работе… или ко мне – не знаю. Короче говоря, они у меня в руках: пусть только что-то им не понравится или поднимут голос по тому или иному поводу!
– Ты явно знаешь о теории игр – области математики, изучающей взаимное поведение конфликтующих сторон, – вступила наконец в разговор Ки. – Я не спец в этой области, но одно положение я запомнила наизусть: если ты хочешь не проиграть – это важно: не «выиграть», а «не проиграть» – всегда считай, что противник не глупее и не слабее тебя, никогда не списывая со счетов его возможности. Кстати, отсюда и получается, что всегда нужно стремиться играть с более сильным соперником, чтобы самому стать сильнее. Так вот, мне кажется, что ты списал со счета большинство из того, к чему тебе на самом деле стоило бы прислушаться. Не верится, чтобы они вот так просто взяли и стали мягкими и пушистыми.
– А вот мы завтра и увидим, – подмигнув ей, игриво ответил Омид. – Я же во всяком случае не буду тратить время зря и предложу свою кандидатуру той, третьей компании. Очень уж интересной мне эта работа представляется: там и думать нужно уметь, и активным быть обязательно, и игра самая настоящая. Там можно реально сделать много денег, не вступая ни в какие сомнительные предприятия.
– Я и не спорю. Если это тебе и нервы укрепит, то я только «за».
Омида очень прельстило, что Ки высказала свое мнение о том, как он собирается действовать дальше.
– Тебе действительно не все равно, как у меня сложится судьб… то есть, как я выйду из этой ситуации?
– Не все равно, – кратко ответила она, глядя ему в глаза искренним взглядом. – По пиву?
