полная версия

Евгений Анатольевич Небольсин
Русская философия. Анализ истории. Том 3

1. Главный закон, формирующий историческое развитие, является следствием отношения Истины и идеологии. Формирует историческое развитие всегда тот, кто владеет миром – это ясно каждому. То есть, Бог. Что несёт в себе Истина? Истина несёт в себе для нас жизнь вечную. Что тогда несёт в себе идеология, точнее какова её цель? Идеология несёт в себе цель утверждения Истины или мирной жизни как можно дольше в земных условиях, то есть стремится утвердить ещё одно свойство Божественного – вечность форм мирных взаимоотношений живущих на Земле людей. Идеология – это лишь направляющее русло для течения жизни. Это тот самый случай, когда идеология служит народу. Но если идеология становится способом захвата власти, то здесь включаются совсем иные инструменты, трансформирующие понятия о Божественном в нужном для таких людей и бывает даже в противоестественном направлении, противоречащих самому естеству человечества, что неизбежно обуславливает узаконенное бытие террора с последующим вырождением, как естественное продолжение той тенденции в своей политике, которую взяли себе на вооружение захватывающие власть. Тут либо то, либо это. Чего-то третьего не может быть в природе вещей. Об этом хорошо сказал христианский мыслитель раннего средневековья Фома Аквинский. Это становится торможением развития государственных отношений.

2.Человеку ради утверждения себя, как властителя над Вселенной и, в частности, над данными конкретными опасными обстоятельствами в возникшей ситуацией, жизненно важно быть подобным Богу в этом свойстве всемогущества. Но всемогущество – это только грань Божественного, ибо подобает быть подобным Ему во всем остальном одновременно. Только в этом случае, власть над миром, как некоторое сопутствующее, малая толика из всех тех возможностей, которыми наделён Творец, станет обладанием человека. Но при этом, следует заметить, что необходимо быть подобным Богу не через эти второстепенности, как дьявол, а в самом главном, благодаря чему все остальные второстепенности становятся сопутствующим неизбежным приобщенным – в сущности смирения. Вот некоторые из них: жертвенность, прощающая всё любовь, незлобивость, терпение. Если выразиться более точнее, то это степени овладения собой и своими чувствами посредством радости⁷³. Ибо наша природа – не есть противник нашего движения к обожению, но несколько наиболее инертный, медленно движущийся за душой хвост, обуздав который радостью, мы обретаем доступ к владению остальным миром, ибо этим хвостом становится уже он. Подобное порождает только подобие своё, то есть, Господь по Своему Естеству не может творить злое, противное Себе и, ради Своих целей, зло не призывает. А злом для нас становится всё то, что не имеет своего места, утверждающего живое в нас самих, либо утверждает это живое не к месту и не ко времени, а потому становится покушением против нас. Не потому, что мир плохой и не совершенный, а потому, что мы данное явление мира и Вселенной, с помощью Божьей не можем адаптировать под естество своей природы, под свои потребности. Поэтому наша природа является противником нам не как ограждающий нас от движения ко спасению, а как нуждающийся в направляющей это движения ко спасению воле. Эти понятия путать никак нельзя, ибо противное всегда есть дополнение нам ко спасению, а не препятствие. Хороший пример – в сказке А.С. Пушкина, когда бес взгромоздил на себя коня и пытался его пронести, а человек сделал это же самое, только верхом на коне. Иными словами, имея образ зверя, начинаем путать всё, и жизнь для нас становится трудностью из преисподней – непомерной тяжестью⁷⁵. По этой причине, если молящийся человек в Храме либо вне его любит одних, имеет неприязнь ко другим и держит злобу на третьих, то Бог проходит мимо него и не слышит его просьб. Подходит к подобному Себе по духовному Естеству и общается с ним. Солнце светит всем: и плохим, и хорошим, и тем, кто любит его, и отвергает. Так вот, чтобы править миром (а молитва всегда несёт в себе попытку изменить мир и тем самым уподобиться Богу во всемогуществе), подобает подобным Богу и в других Его свойствах – жертвовать собой одинаково и для тех, кто нам дорог и для тех, кто нас убивает.

Тут либо-либо. Либо явление Вселенной ломает человека, либо человек начинает оказывать влияние на него, не сломившись. Явление ломает человека только в том случае, когда оное оказывается не соизмеримым с возможностью человека его принимать без разрушения своего ограничения грехом. Поэтому, чтобы овладеть явлением, надо найти именно то, что в нем и судьбоносно значимо, посредством чего все явление поддается управлению, и, в то же время, соизмеримо с нашей природой. То есть надо найти то, благодаря чему оное возникло – причину. А причина – это Божественное свойство. Например, лавина в самих истоках своих не велика и поддаётся угасанию даже нашими возможностями. Не поддаётся оная, когда поток снежных комьев в перемешку с каменными глыбами «набрал силу». Таким образом, человек – это существо, обитающее только где-то на вершинах, где-то на границах между бытием и небытием, на краю какой-то пропасти, где причины всех явлений имеют соизмеримость с возможностями человека оказывать влияние на них. Вот почему сила Божья в немощи совершается.

3. В том сущность Православия – остаться Богом в пределах Им установленных, посредством чего найти причину любого явления, как Божественное зерно в нем, и овладеть им в пределах своей немощи и использовать его по своим потребностям – просто держать в руках все эти нити «кукольного театрального представления». При этом данным качеством духа надо владеть постоянно, даже в скорбные минуты суровых испытаний и любить тех, кто тебя поносит. Потом подняться к вершине, найти причину такого положения и овладеть ситуацией. Надо сказать, что любое возвышение – это такая перемена, в коей мы теряем из виду одно и при этом сами тоже теряемся из виду для окружения и обретаем виды иные и иные образы принимаем сами – как бы малая смерть, имеющая образ смерти на Голгофе, ибо человек с каждым шагом возвышения к Вершине вершин уходит из-под влияния стихии страстей, лавины, набравшей силу, открываясь для новых реалий. Поэтому сама по себе физическая смерть – это новый естественный переход человека к более ранним причинам всех земных реалий. Таким образом, из сказанного нам предстает Православие, как путь к совершенству через постепенное умирание в образе Голгофы и самая физическая смерть – это лишь следующий шаг или ступень в общем жизненном восхождении к Небу, ибо после перехода в мир иной не изменяется понимание об образе Божьем – он тот же. Иными словами, как и прежде надо принимать соучастие в промысле Божьем – быть проводником Его влияния во всей всеобъемлющей полноте, как при жизни. То есть по большому сету ничего не меняется для тех, кто угоден Богу и подобен Ему – таково условие бытия во Царствии Небесном. Мощи усопших об этом обязаны нам говорить.

Если эволюция имеет место в природе Вселенной, то человечество, само по себе – это движение развития к богоподобию только уже по дороге истории. Просто определение жизни – это такое возрастание до образа Божьего, носящие такое имя «развитие». Понятно, что всякое богообщение – это реалия в пределах границ этого развития. В пределах того же пути происходит возвращение человека в Райские Обители, возвращение к Богу. Неизбежно, мощи усопших⁷⁶ – не отделимый фрагмент этого пути, миновать который невозможно. Это было бы пустословием, если бы не одно «но». Дело в том, что древние люди распознали это важное – усопшие имеют влияние на жизнь и окружающие события, как восседающие у ног Начала всех начал. Сие видно из самого определения о жизни: жизнь – это возрастание до подобия Богу в постоянном перерождении. Сам факт бытия живого, то есть того, что это жизнь – уже есть свидетельство возрастания до подобия Богу. Это открытие подтолкнуло строить огромные могильные сооружения (менгиры, дольмены, пирамиды и так далее), как удобоприемлемое вспоможение возрастанию, при этом сами по себе ютились в бедноте и убогости, голодали, что стимулирует дух человека. Если зверь при нападении хватает добычу за жизненно важные центры у головы, то человек некогда также во время охоты поражавший живое существо в жизненно важный центр, заметил, что у Вселенной есть также жизненно важный центр и этим аскетизмом научился делать примерно то же самое – он стремится достать мир в самых началах его.

4. Здесь главное – не впустить в сердце обиду на обидчиков своих, чтобы не терять подобия Богу в самый ответственный момент предстояния. Только в этом случае человек не теряет своего господства над миром и силу молитвы как при жизни земной, так и при жизни в ином мире. Если сему есть что-то иное, альтернативное, то теряется смысл вообще какой-либо деятельности (европейцы выглядят человекообразно в виду своей сытости, а не потому, что они цивилизованы – тут не следует путать) и даже нет смысла рожать детей, наживать богатства, строить города, бороться за какую-то другую власть, строить храмы и так далее. А сама идеология без данного качества духовного совершенства и исихазма – просто набор ничего не значащих установок. Именно так, именно в этом противостоянии формируется человек и его история.

В природе мироздания есть только одно состояние человека, в коем мы носим это имя «человек» – только предстоящего перед Богом в молитве. Человек, если что-то вершит в этом мире, то вершит только богообщение личности с Личностью Торца, но в самых различных образах и в самых различных сферах вселенной и во всех гранях естества своей природы – это становится основным определяющим началом истории народа и всего человечества. Именно в этом критерии откровений об Истине всех богословских доктрин мира делаются попытки наставлять людей к победе над смертью. И каждое «Господи помилуй» в Храме Божьем имеет судьбоносные влияние и значимость для России во всех смыслах этого слова.

Мусульманин, идущий в Мечеть с обидой в сердце, зря туда идёт. Прежде оставь злобу и примирись со всеми, ибо уподобиться надо Богу, чтобы быть Им услышанным. Интересный момент имеет место в Палестине. В одном храме молятся и православные, и мусульмане. Сначала ждут окончания молитв одни, потом ждут другие. Но под одним сводом храма-мечети стоят все вместе.

5. Таким образом, этот вопрос соотношения истины и идеологии был упущен мировым и русским богословием. Для понимания его помнить надо важное, что «степень приобщения к Божественному в культе определяет сознание». Мир держится любовью, независимо ни от чего. Мирное сотрудничество и кровавая брань – это лишь разные проявления любви, то есть жизненно важное умиротворение наступает в обоих случаях. От чего это имеет зависимость? От культа, имеющего влияние. Если культ сатанинский, то мир наступит после кровопролития. Если культ Православный, то даже у клятых врагов наступает согласие и сотрудничество во имя общих целей – точнее они не видят в друг друге ничего против. Но в обоих случаях мир наступит от обоих проявлений одной и той же реалии Вселенной – любви и каждый волен выбирать свой путь. Надо сказать, что это есть крайние положения вещей, в жизни же крайностей не существует. Ибо в каждой, даже самой озлобленной душе есть божественные крохи. И наоборот, даже святые считали себя самыми падшими грешниками. Именно потому, что даже самые святые несут в себе печать первородного греха, через которую может начаться падение личности. Хотя для живого в пределах Земли становятся значимы и то, и другое: и Истина, и идеология. И тут важно ответить на вопрос: чем отличается зло от добра? Ответов – два. Первый, Бог может творить только своё подобие – добро. Тогда зло – это такое добро, которое проявляется в границах обозрения, плохо совместимых с возможностями познания человека и способностью воспринять такое добро, как добро. Так как человек испытывает непонимание, а иной раз даже боль, то это, как мы выяснили, связано только с процессом возрастания, роста – одно ломается ради другого нового и более совершенного. Поэтому выглядит оное злом, разрушающим мир. Зла, быть не может, но есть только ограниченная грехом природа. Точнее сам по себе человек оказался в противоестественном положении для порядка во Вселенной, а потому доброе представлено злом. К примеру, горячий камень обжигает тело, но ведь источник тепла никогда злом не бывает. Но именно в этом высшее предназначение человека, чтобы найти Божественное начало даже во зле и злое сделать добрым. Но с другой стороны, так как мир полон добра, то ад своим влиянием просто дезориентирует человека в Божественном порядке вещей. Зла, как сущности в природе обозримых вещей нет, но имеет место проникновение в сердца людей, дезориентирующего их влияния бездны в Божественном порядке Вселенной. И оная действует постоянно независимо от какой-либо воли и даже Божественной. Отсюда следует обманчивое представление о мире, что мир – это золотая середина между Небом и бездной, то есть между добром и злом. И для того, чтобы жить, как утверждают оные, надо вершить эту золотую середину. То есть, если у вас много здоровья, к примеру, то по их мнению, это крайность и, чтобы обрести золотую середину, надо себе чуть-чуть вспороть живот. Православное представление о мире иное. Бог создал всё и так как Он абсолютно благ, то сотворить он мог только благо, ведь подобное рождает только подобие свое, а потому даже бездна абсолютной пустоты в Божественном имеет возможность вместить в себя что-то сотворенное. Иными словами, чтобы достичь золотой средины надо делать по возможности максимально хорошо, а зло само по себе проявит своё действие, без нашего вмешательства. То есть плохое проявит себя само и не даст вылезти из жизненной линии – тут не должно быть места ленинским опасениям о том, что добро доведённое до крайности становится злом. Также как здоровья у человека всегда мало при любой его крайности. Просто невозможно довести до такой крайности. Злое творить, ради достижения этой золотой середины – в любом случае преступление, не имеющее никакого оправдания.

И тут подобает сказать важное. Культ – действие духовное, влияние которого распознаётся лишь в дальнейших и далёких исторических событиях. Тут совсем не важно, в каких одеяниях стоит человек и в какой обстановке, и даже возле каких святынь. Если есть последствия с кровавой развязкой, то было попущение. Это схоже со следующим примером. Два камня одинаковы по форме. Пусть один из них холодный, а другой – горячий. Первый будет забирать жизненное тепло, второй отдавать его, делая толчок живому. Так и люди, призывающие разные силы во время культовых действий. Как определить какой культ творит человек? Степень приобщения его к трудности в его повседневном быту свидетельствует о чистоте культа. То есть жить в тяжёлых условиях невозможно при приобщении к силам бездны. Только чистота (сопутствующее, побочное свойство Истины) способствует этому – вспомните разбойника справа сораспятого Христу. Далее сатанинский культ наделён временностью, а Божественный – вечностью⁷⁷. Тот, кто выдерживает тяготы и рад своей жизни – тот молитвенник⁷⁸. Духовенство, к сожалению, эти трудности жизни изображают лишь формально во время богослужения, а понуждений более никаких не испытывает, что превращает живую веру в мёртвую идеологию. Говорить можно много о мучениках, но как самому стать мучеником? Поэтому, как часто бывает, не всегда священник носит в себе Благодать Божью и трудно сразу разглядеть в нём человека Божьего. То есть, если культ Божественный, то его следствие – мысли Божественные по сути, а значит, поступки верны, и воины непобедимы, а жизнь размеренная. Если культ призывает силы бездны, а равно если молитвы не наполнены любовью к тем, ради кого приносятся молитвы, то отпадает необходимость в священнослужителях – рождается идеология, исповедующая справедливость, оправдывающая кровожадные поступки, мысли падшие и вырождение народа. Отсюда следует сделать простой вывод о соответствии высоты духовной жизни человека с занимаемым им положением в обществе, а именно на вершине власти должны стоять все, ибо все, как один, приобщены к радости, а потому стремятся к святости, чтобы наиболее сильно уподобиться Богу – в радости все равны. Но богообщение приносящее радость имеет разные сферы проявления: есть такие, которые являются пленниками пути к радости только процессе тяжёлого физического труда, более привязанные суетой мира и бытом. Далее идут те, которые очистились многими постами и иными духовными подвигами, а потому им открыто многое. Хотя надо сказать, что данное положение вещей родилось ещё в доисторические времена и потому самопроизвольно выстраивается каждое мгновение бытия в любом обществе, как возвращение туда, откуда ушли, что потеряли. Ибо первый всегда тот, который лучше видит будущее, а потому его слушают все. Единственное, следует заметить: не всегда можно эту субординацию разглядеть ввиду многого внешнего, визуально искажающего эту реальность, но это только внешнее. Ибо, по меткому замечанию Пампанацци, «человек имеет образ государства», то есть, если человек стоит на земле, то самопроизвольно голова находится ближе всего к небу, следовательно, ещё ниже – сердце, далее – желудок и ещё ниже – другие органы. Также если общество живёт мирно, то Божественная субординация, как стержень всего неизбежно имеет место быть. Тогда что есть история? История – это есть отражение процессов утверждения Божественной субординации в реальности бытия. Власть, если не вписывается в эту схему, то начинает бороться за своё пребывание не ради утверждения жизненной линии общего дела всего народа, а ради себя самой, прикрываясь общенародными ценностями самим же этим креном в естестве убивает народ. Но все равно это становится делом временным. Мир держится на трудовом человеке, кормящем своё семейство, и то, что мешает ему в этом священном деле, должно мешать и монарху, генсеку или президенту. На данном основании следует строить всякие отношения в государстве. Сие очевидно. Данное Богом откровенное положение вещей, так или иначе, отфильтровывает все общественные порядки и реформы, оставляя лишь то, что естественно вписывается в эту реалию жизни, и в гармонию мира. Так уходят в небытие инородные физиологии человека реформы, чуждые нововведения и так далее. И наоборот, реформа всегда вызвана противоречием между создавшейся реальностью и Богом откровенным порядком вещей. Надо привести пример. Очень часто в народе можно встретить людей, ничего не смыслящих в идеологии, ни в Конституции. И уголовный кодекс никогда не открывали. Но прожили жизнь и честь и хвала им за их подвиги⁷⁹. И наоборот, чем люди лучше знают закон, тем увереннее его преступают. Общество погрязло во множестве никчемных, никому не нужных людей, знающих все, что угодно, но не ведающих о том, что они творят. Вот примерно о чём идёт речь. Если жизнь людей выражена наиболее полно в Истине, то самая плохая и несовершенная идеология будет работать на все сто и более.

Сделаем вывод. Если жизнь людей далека от полноты Истины, то самая совершенная идеология бесполезна. Идеология не может нести в себе миротворчество без святынь и в то же время вспомоществует мирному сосуществованию, утверждает порядок жизни людей возле святынь. Только для этого оная востребована. Если сильно действие Благодати Божьей, то пользы от идеологии почти нет никакой. Если влияние Божественного слабое, то идеология имеет множество дефиниций и формулировок. Если культ наполнен Божественным, то мир будет даже там, где жить невозможно тяжело, где идеология максимально закрепощает человека. Если культ несёт в себе диаметральное качество, то кровавая развязка неизбежна даже при абсолютной диктатуре идеологии.

1.8. Смешение

Вспомним сказку С.Я. Маршака «Кошкин дом». Заходит козёл в Кошкин дом и смотрит вокруг – везде какие-то странности для него: комод и стол (за которым едят), и стул (за которым сидят), другие предметы. Вот герань – нужное дело и съел её тут же. А ведь каждая деталь является частью общего порядка. Окажутся народные деньги в области обозрения скотины и не вытерпит душа, начинает думать, что это не часть общего порядка государственного строя, а то, что он особенный перед всеми и просто ему Господь дает или он эти деньги заработал своим особенным умом. С другой стороны, зачем в святая святых впускать звероподобных – самим не надо быть животными. Так вот, степень причастия к звериной природе смазывает картину мира, уходит спасительное восприятие контрастности между добром и злом. Не надо тут пенять на тех, кто вас обманул, ибо вы не можете увидеть Божественное. Тем, у кого глаза не видят Его, ни в коем случае нельзя доверять какую-то ответственность, ибо они поведут куда угодно, но только не к Богу, не к Его радости. Ведь только Бог – это жизнь, а так как оный не видит Его, то этот слепой приведёт к погибели. Более того, вам будут говорить правду и вы ей не поверите. Вокруг много лгунов и в том же количестве много тех, кто говорит правду, то есть нам дано право выбора всегда.

1.В обществе много подобных подмен ценностей и формулировок, разглядеть которые можно лишь живому в вере человеку. Это, к примеру, можно сравнить с глупым хозяином дома, который сгребает сено вилами, но потом, когда появилась надобность убирать воду из погреба, он подумал: «Вот хорошо получалось у меня убирать сено вилами, теперь буду ими же черпать воду из подполья». Так же получалось в России. Если есть звериная природа, то всегда появится хищник, который её видит и соблазняется, и покушающийся на эту природу – таков закон и пророки. Не надо думать, что в этом кто-то виноват из этих «более грешных», ибо присутствие вокруг нас людей, соратников и сотрудников – естественное и неизбежное для общежития – среди них обязательно найдется более всего слабый. То есть что-то всегда будет мешать или уводить в сторону. Тут нужно самому занимать соответствующее место, оставаясь самим собой в Боге.

Вот пример из сочинений Ленина: "Существование материи не зависит от ощущения. Материя есть первичное. Ощущение, мысль, сознание есть высший продукт особым образом организованной материи. Таковы взгляды материализма вообще и Маркса – Энгельса в частности." (Ленин ПСС, том 18, "МАТЕРИАЛИЗМ И ЭМПИРИОКРИТИЦИЗМ", стр. 50) Ленин оспаривает такие течения мысли, кои, даже если есть в среде идеалистов-мыслителей на самом деле, то какой смысл вступать в спор со самыми слабыми из них в богословских вопросах, а потому не имеют мирового признания. Мы узнаем о них только из самих сочинений Ленина. Остальная часть фразы звучит так: “… Ощущение, мысль, сознание есть высший продукт особым образом организованной материи” – на самом деле сие есть полуправда о домостроительстве Творца. Да именно таков путь творчества Бога Вселенной своеобразно отразившийся на природе материализма, но это есть понятийный язык материалистов. Как его можно включать в высшее богословие? А ведь можно. Представьте себе диалог автослесарей, копошащихся в двигателе автомобиля: «Ключ на 12». У стороннего слушателя возникает мысль, что речь идет о ключе от какой-то двери. Тут нужны уже особенные комментарии. К примеру, в нашем случае, там, где речь шла о материализме, важно добавить: пребывающей под постоянным влиянием Бога. Ибо без влияния нет противоречия, нет стимуляции стремления к взаимному проникновенному движению одного в другое – на то оно и противоречие. Именно противоречие между двумя крайностями стало стимулятором эволюционных процессов, при котором крайности, влияя друг на друга, становятся в какой-то степени подобными друг другу в точках соприкосновения⁸⁰. Также как камни возле костра, обретают некоторое подобие горячему пламени в тех гранях (и пределах возможностей), которые доступны для такого свидетельства и обусловлены свойствами материи камня. Нет влияния – нет никаких движений и развития эволюционных процессов, в которых влияние адаптируется в естестве камня. Ведь это очевидно. При этом следует подчеркнуть, что влияние обуславливает и направление эволюции лишь в сторону этого влияния – ну никак огонь не может остужать камень или уменьшать его размеры, или делать его мокрым, стачивать или изменять его химический состав в данных пределах температур или что-то ещё, но работает только в одном направлении – нагревание происходит, как специфический след от явления пламени, в точности выражения абсолютно далёкий от реальности самого огня. Плазма может стимулировать узкоспециализированные изменения в сторону своего уникального подобия лишь там и лишь в той грани естества камня, которая наиболее этому влиянию поддается (эти перемены – не химическая реакция двух реактивов или не механическая обработка). Природа камня терпит изменения лишь в эту сторону – к подобию природе, от которой исходит влияние – происходит нагревание. В науках и в этой книге мы также изучаем лишь ту сторону перемен во Вселенной, которая наиболее очевидно поддалась влиянию Божественного, вызвав эволюционные течения, названные жизнью. Хотя также, как в случае с камнем, своеобразно односторонне в пределах природных возможностей свидетельствующем о плазме костра, полнота свидетельства о Творце в Его следе бесконечных эволюций абсолютно далёка от реальности самого Бога – нет всеобъемлющей многогранности. То есть свидетельство есть, но точность его отражения Божественного, хотя и есть, но всегда будет ничтожно малой. С помощью этого свидетельства, хотя и довольно полезного, нам не распознать весь чудный и прекрасный мир Царствия Небесного, но это совсем не означает, что всего этого нет. Понятийный инструмент «влияние», как понятие очень грубое свидетельство о творчестве Бога и об отношениях Трёх Лиц Святой Троицы, но это то, что нам явственно открыто в пределах возможности видеть посредством этого примитивного научного диалектического материализма и потому высказывать о богоявлении с помощью этого слова «влияние» наиболее удобоприемлемо. Соответственно Бог наделён именно теми качествами, кои явлены на нашей природе и выделяющей нас из мёртвой материи (а ещё точнее из бездны) только в ещё более максимально, только в абсолюте. Мы тут просто золотая середина между двумя природами: стимулирующего все движения Абсолюта и этой инертной материей. Тут на самом деле чудес никаких нет – всё адекватно взаимно связанно. Сам Ленин со своими материалистами тут выглядит как наивный верующий Средневековья, только верующий в сказки не далёких умников типа всё произошло само по себе вне стороннего влияния Абсолюта, как максимального стимулятора движения, а из абсолютного ничего: двигалось, двигалось и получилась эволюционная сложность.

2.Если сказать, что начало – это есть то, что стало простым переходом из одного состояния в другое, в нечто такое оказавшееся полем досягаемости, то есть стало сообразно вечности, то тогда – это ни что иное, как богословие, только на ином понятийном языке. Это такая схема всех процессов. В Православии, как раз всё адекватно и чудес нет. Точнее, чудом называют все то, что подчинилось не закону логического, а любви. То есть оказалось в поле досягаемости Божественного влияния и в пределах жизненно важных интересов, не поддающееся разумению из-за многих факторов, ускользающих из ограниченного грехом поля зрения грешника. Ленин же утверждает, что только законы материи правят всем, а жизнь – это их эволюционно сложившееся проявление. То есть они говорят, что жизнь – это смерть, множественно усложнившаяся в процессе эволюционного развития. То есть мертвое и живое – одно и то же. Смешение сие очень опасно, ибо неразличение между жизнью и смертью приводят к такому смешению в образе мысли, при котором, конечном счёте, окажется, что нож в спине является хорошим дополнением, а не инородным телом. После чего неизбежно начнутся кровавые предсмертные конвульсии и вырождение народа, в чём мы убедились на протяжении всего СССР⁸¹.

Ленин, как философ слаб и, чтобы это скрыть, он занимает удобную позицию, не идёт на конфронтацию и умышленно не углубляется решение философских вопросов. Что это за трактовка учения индуизма: « … и так далее, и так далее»⁸². И более ничего по этому вопросу. Наверное он очень много знает, но не хочет об этом говорить – вот как это надо понимать. И почему бы не обсуждать эти вопросы с живыми своими современниками, ведь любое изложенное в книге не имеет смысловой гибкости в той степени, в какой оная проявляется при непосредственном общении людей друг с другом. Более того, язык перевода может быть другим и сами слова иной раз имея разные значения переворачивают мысль вообще в противоположное русло. В беседе же на много легче прийти к Истине – просто это удобная позиция, при которой не будет ответа на какие-то доводы, но будут под ложным впечатлением от его «ума» читатели. Это первое. Второе, оспаривает мыслителей слабых. Пришёл бы к школярам и переспорил всех сразу и выглядел бы гениально.

3.Философия спекулятивна или оная есть дышло, куда повернул туда и вышло. Точно также ведёт себя Ленин, то есть ищет то, что ему родственно и, понятно, находит «знакомые нотки», удобные для утверждения своей идеи (поверьте, это не сложно). В принципе сие не ново в истории человечества, ибо мир уже много раз наступал на эти грабли. К примеру, во втором веке после Рождества Христова священномученик Ириней Лионский вел активную борьбу с последователями лжеучителя Валентина: Маркионом, Василидом и другими. Он высказывает те же самые мысли о том, как еретики пользуются даже Священным Писанием для утверждения заблуждений и тем обретают вес и выглядят весьма научно и убедительно. (См. книгу первую священномученика Иринея Лионского «Против ересей»)

Хотя надо сказать, что несмотря на то, что древняя философия породила множества лжеучений, но в отличие от Ленина, мыслители раннего средневековья довольно убедительно доказывают бытие Бога и более того, сама философия Древней Греции и вообще теологи древних времен очень основательно подготовили мир к принятию Христа, сделали Его узнаваемым, как Миссию, как посланника Божьего. Тем самым Христос пришел на подготовленную почву – мир созрел для принятия Его, ибо были обозначены контуры будущего миссии⁸³. Говоря точнее – всего того, что наиболее сильно тревожит людей во все времена – как нужно победить смерть и через что ради этого следует пройти. Все умные мужи тех времён знали об этом и более того мы видим довольно много желающих и пытающихся пройти через сие до Него, то есть в те времена имеются свидетельства о подобных принесениях самого себя в жертву⁸³. То есть Христос просто смог исполнить то, что не мог никто из живущих. Без этой «предварительной подготовки» какая-либо проповедь становится неудобоприемлемой, а потому бессмысленной и даже вредоносной. Это также как мать своему младенцу часто сама пережёвывает пищу и потом ему дает в рот, ну никак нельзя дитя предлагать то, что ему вредит⁸⁴. Ленин ничего такого нового в философии не принес (да и не мог принести с таким образованием), а просто пользуясь философским инструментарием известных немецких мыслителей, выполнил заказ и вернул людей на те позиции, стоя на которых ещё далеко до того венца Греческой мысли, в коем оказался мир этого народа перед пришествием Христа. Ленин предложил вновь пройти этими путями, коими шла Греция времен первых Олимпийских Игр, омываясь кровью постоянной гражданской войны. Им нужна была та кондиция духа, в коей мирное бытие невозможно. Эта рана и до ныне болезненна и из неё сочится кровь.