Евгений Анатольевич Небольсин
Русская философия. Анализ истории. Том 3
Вот чем именно было стимулировано столь странное поведение людей в те далёкие времена. Это важное жизнеутверждающее качество настроя для людей Севера, без которого невозможно всё остальное143, а потому и религия должна отвечать именно этим требованиям, точнее оная должна выкристаллизовываться только лишь в этом образе. Именно причастность к Божественному наделяет человека столь высокой степенью трудолюбия, столь жизненно востребованное в широтах с тяжёлым климатом. В современности доказательств много и одно из них – северные русские монастыри.
3-2.3.-6. Божественное – источник всех абсолютно радостей, а потому всегда сопряжено со счастьем человека144. Это качество выразилось на природе людей многогранно. Для полноты восприятия будем рассуждать о счастье в критериях временного, то есть нам важно видеть то, как именно подобие естества природы человека Богу сказывается на его временной продолжительности, ибо вечность – единственный критерий и свойство Его, оказавшиеся в области разумного постижения145. Мы видим вечность через временное146. Всякое счастье в человеке, в том числе плотское – от Бога, ибо это образы процесса богообщения. Единственное, что для плоти это связано с огромными нагрузками и оная немощна есть, то есть не может долго пребывать в процессе молитвы, но так как это все равно остается Божественной радостью, то плоть так и остается пленницей её, но для души это бесконечно мало. Это важное утверждение, которое имеет какое-то прикосновение к философии материалистов эпикурейской школы и к многочисленным их последователям до ныне. Да действительно, удовольствия плоти даны тоже Богом и как бы являются неотъемлемой частью нашей жизни, только на своем естественном месте для общего торжества праздника, ориентированы они на возрастание, а потому в общем процессе становления они сильно скрадываются. Дело в том, что радость – категория духовная и душевная, то есть в любом случае, происходит активация одной и той же грани человеческой природы, но через разные путеводители в природе организма, а потому радости приходящие в душу через эти плотские пути в человеке147, наиболее затруднительны и настолько далеки от всей всеобъемлющей многогранности духа, что человеку духовному эти радости богообщения доставляют настоящую боль, которая намного сильнее физической и даже невыносима. Потому Бог сократил продолжительность их, сделал их скоротечными во времени, ибо по любви Своей не желает мучить человека. Именно по этой же причине жизнь человека временная по образу и подобию временности экстаза, наступающего в момент зачатия новой жизни. Мы всю свою земную жизнь несем в себе образ именно этого временного тщедушного и при этом востребованного счастья, которое возникло в момент полового акта, в коем радость духа дополняется до спасительной всей полноты природы человека, без ущемления. Тогда то, что наделяет нас вечной радостью должно быть всегда и при этом более всеобъемлющим, многогранным и бесконечно ограниченной природе плоти не принадлежит. И для того, чтобы улучить Царствие Небесное, надо уже при этой жизни стать пленником всеобъемлющей радости Божьей. Тогда ад – это приобщение к ограниченной радости опосредовано ничтожных плотских проводников – желающей иметь простор душе тяжело жить в столь стесненном бытии. То есть степень приобщения к радости по времени различная и лишь один из этих образов приобщения к радости наделен вечностью и, как показывает опыт человечества, радость эта остается навечно даже пребывает на мощах усопших. Если мы стимулируем высшую природу, то счастье получаем только в ней и она нескончаемая. Это можно изобразить перевёрнутым треугольником, один из углов которого смотрит вниз, в котором, чем низменнее природа человека, тем скоротечнее активное время радости от её стимуляции. И наоборот, чем возвышеннее, тем эта радость продолжительнее. То есть, мы видим почему древние строили усыпальницы усопшим. Им нужно было то от усопших, что вечно и непреходящее, оставшееся от них, от живых. Осознавая это, начинаем понимать почему возникли погосты – это пристанище людей, которые жили ограниченными радостями.
3-2.3.-7. Всякая радость наделена побочным продуктом – оной всегда хочется делиться, что принимаем как аксиому. То есть если много у вас хороших новостей, то хочется рассказать; если много чего-то иного, то хочется раздать. Человек от приобщения или близости к Божественному, всегда наделён многогранным изобилием, переизбытком счастья и излишеством доброго, в чем появляется необходимость делиться. Одна грань радости исходит даже от усопших. Это распознанным оказалось древними через счастье видеть Божий промысел и восторгаться Им. Другую радость называют мудростью – этим наделены люди преклонного возраста. Третье – любовью, что для людей сердешных. Четвёртая радость более материальная – изобилие хлеба, к примеру. Пятая – деторождение есть. Вот таким образом, Бог – радость и Он несёт её во все уголки Вселенной.
Да можно согласиться с эпикурейцами, но эта радость не востребована в той степени, в какой они её провозглашают истиной. По естеству её низости природы Богом определено ей быть стимулированной раз в год или 10-11 месяцев, а бывает вообще ещё реже. Если нет должной всеобъемлющей полноты счастья, то к этому плотскому пути счастья вообще грех прибегать, а некие не ведающие об этом даже заменяют одно другим, то есть начинают прибегать чаще и даже «совершенствуются в этом» – сие есть извращение, выставляемое как норма в учениях Лоренцо де Вала и всех иных последователей греческих, месопотамских и культов прочих. А ведь в условиях жизни суровой соблюдение естественной этой субординации богообщения в образе жизни и аскетического делания, воздержания от удовольствий плоти становится важным условием выживания, то есть даже самым важным.
Для качества жизни такой, в которой радость духовная сильно стимулирована, ясность уму свойственна. Память работает замечательно до самой старости глубокой, что даже письменность делается не востребованной. По памяти люди воспроизводили все дела религиозные и хозяйственные. По хорошо развитой памяти предания передают потомкам. Приобщение к плоти утехам, то есть ко греху, разрушающему единое в Господе, приводит к притуплению остроты разумной и некоторой деградации ума, что, для поддержания прежнего качества жизни, делает востребованным всякие вспомогательные удобности. Просто грех по сути своей болезнь есть. А в процессе болезни поддерживать себя надо чем-то, то есть нужно удерживать прежнее единое в Боге – это условие живого. Так появились первые слова, потом знаки примитивные, а потом и письменность возникла. Также как средства связи имеют гораздо высшую реальность, но по деградации жизни стали востребованными и превратились в видимые знаки и очертания. Иными словами, сам по себе научный прогресс – это помощь человеку, который сильно приобщился к жизни в разделяющем людей грехе. Грех отдаляет людей друг от друга, а прогресс эту связь восстанавливает. Это губительно там, где можно жить без техники, но живительно там, где жизнь в прежнем естестве невозможна (глубины морей, Антарктида, космос).
3-2.3.-8. Ещё одно важное свойство, столь значимое для выживания в трудных условиях холодной зимы и постоянной опасности. Это свойство единого в Боге. Бог един и все творение Его едино в Нём. Это качество разносторонне трансформируется в иных сферах Вселенной. В разных возникших ситуациях единство получает иные имена, а именно единое являет себя в таких понятиях, как точность, равенство, последовательность и следствие, закономерность и так далее. Поэтому жизнь не прощает противоестественное единству в Боге – смешения ценностей ни в каких сферах её и формах. Это означает, что везде точность и соответствие нужны. Точность, своевременность – важные составляющие для живого. Это как в огороде, каждый плод в своё время созревает и надо своевременно срывать его. А так наша жизнь – это, если так можно выразиться, биатлон, где промах по условиям спортивных правил, обязывает спортсмена бежать по кругам штрафным. Только в условиях суровой жизни речь уже идёт не о штрафных кругах, а о покалеченных судьбах людей. То есть все следует делать вовремя и без малейших ошибок и этого оказывается достаточно, чтобы жить без особых перенапряжений, где за каждым плодом не надо лезть на дерево, ибо сам падает в руки и наделён своеобразной радостью Божьей – вкусом. Есть смысл привести пример из охоты, где нужна некоторая результативная точность, благодаря коей появляется возможность пропитания. Причем попадание не должны быть ранением или в рога. Богословская точность оформления конечной цели становится спасительной – именно за неё идёт такая ожесточённая борьба, сложившаяся столь трагично в 20 веке. Благодаря точно выраженному определению о Боге, жизнь в условиях Севера смотрится как Божье чудо, такое же чудо, как полевая ромашка на тоненьком стебле противостоит бушующему ветру. Иногда Христово Воскресение тяжело воспринимается разумом и кажется, что это какая-то попытка запудрить мозги. Христово Воскресение воспринимается естественно для тех, кто привык идти туда, куда нельзя ходить. И вообще, мне думается, что нет особого смысла вести разъяснения, ведь если человек живет в трудах и тяготах, то распознает Христа ежесекундно, он узнает в Нём себя, ему будут близки и понятны каждое слово Спасителя, ибо через сие подвижник проходит каждый день. Благодаря общению с Ним такой человек, с одной стороны в тяжбе пребывает, а с другой он в этот момент минует её. То есть тяжба есть, но для него это не тяжба, как нам это видится, а усиление радости в богообщении (в экстазе богообщения, как говорит псевдо-Дионисий). А если нет тяжестей жизни, то есть ли смысл тут выстраивать логические цепочки в целях убеждения об истинности Православия? Христианский Бог – это не бог философов.
Представьте себе, что вы должны перейти горные хребты. Издали, кажется, что это просто стена до самого неба и нет никакой возможности их преодолеть. Но всё равно идешь, даже если все бунтует в душе, в разуме. По мере приближения вдруг оказывается, что горы – не сплошная стена и подъём не такой уж откровенно вертикальный, более того есть перевалы и даже видна тропа, по которой прошло уже множество народа. Так побеждается логически выверенная неизбежность, то есть смерть, которая кажется таковой только издали. Самое тяжёлое подойти к ней близко и почти уже притронутся к ней, и даже уже жить на краю этой пропасти. В этом отличие человека от животного – он подходит к смерти вплотную и побеждает её своей жизнью, и даже уживается с ней. Так люди научились пользоваться огнём и даже зажигают его в своём жилище, так люди приучили диких опасных зверей и даже оседлали их, так человек смог жить в условиях Севера, и теперь уже подняться в небо, и даже освоить космос. В Евангелии показано то, какими свойствами должен обладать человек в эти трудные минуты: не логическое распознание надвигающейся реальности, не расчеты, а моление в Гефсиманском Саду и состояние духа и души, без озлобления и злопамятства, и при полном любви сердце. Так-то всё просто.
3-2.3.-9.Что же несут современные почитатели «Велесовой Книги»? Во-первых, их позиция понятна, ибо иначе они не могут мыслить, пребывая в таком вот образе жизни. Ведь ныне нет столько опасности жизни и трудоёмкости, как в те времена. И созерцая мир с этой позиции, святое Евангелие не воспринимается в том колорите, в каком оный явлен страждущему, ибо нет прообраза Голгофы в жизни современных людей. Сие можно сравнить с древней климатически комфортной Индией, где Христа приняли, как ещё одного учителя, как ещё одно философское проявление Истины. Мои знакомые, бывшие в той стране рассказывают, что столько нищих они не видели никогда в жизни. Эти люди просто прожигают свою жизнь в безделье. В таком образе человек привержен ко многому размышлению и на этом его подвиг заканчивается. По этой причине поступок Христа ими воспринимается вне разумного постижения, алогично. Вообще Индия несёт в себе столько философии, столько гениальных выкладок ума, что никто и никогда не сможет познать даже сотой части того, что возникло в умах умных людей этой страны. С уверенностью можно сказать, что никогда на Земле уже столько течений мысли не возникнет, сколько в этой стране. А в условиях Севера всё диаметрально иначе, в этих реалиях стимулирована природа человека иначе и важна сила духа для того, чтобы терпеть лишения и скорби. А потому и Сын Божий раскрывается совсем в иных реалиях.
Понятно, что нирвана приносит мир. Но теперь попробуй пребывать в нирване, когда тебя избивают, морят голодом и выкручивают суставы, причиняя дикую боль, когда поносят по ложному обвинению и так далее. И при этом ты должен их любить и даже молиться за них и при случае истекая кровью оказывать им же посильную помощь. Делать сие по огромной силе воли нельзя, ибо это уже не есть чудо Божье. Должна быть радость, которой по-прежнему хочется делиться даже со своими врагами. Это под силу тем, кто имеет причастие к Благодати Божьей. Почему разбойник справа увидел в Нём Бога? Потому что Бог, не смотря на все поношения против Него, остается любящим и милующим, и дарующим. И вот человечество, пребывая во грехе, понося Творца своими преступлениями и не благодарностью, по прежнему имеет возможность быть спасенным и ведь именно это качество во Христе человечество распознало. Вот в чем мы, православные, видим образ Божий, в отличие от почитателей индуизма.
Пересмотр религиозных концепций, мне думается – есть новая попытка насадить именно то, что скрадывает единство со Творцом посредством уничижения подвижничества и свойственную древнему высоту духа, столь естественные человеку северных земель Европы и Азии. Может быть, это есть интервенция, как попытка унизить нравы этих народов для дальнейшего порабощения с помощью древних религиозных традиций самих же северян. В противном случае, мне думается, начались бы тут в первую очередь стройки культовых сооружений для почтения усопших – пирамиду Хеопса или Стоунхендж. Но что мы видим? Прыгают через костёр, какие-то значки носят, придумывают небылицы и так далее. Делают именно то, что ничему не обязывает и приносит удовольствие. Взяли только то, что приятно – у древних самое низменное, как и в Святом Евангелии узрели только исковеркано черное.
Для более полного освящения этого вопроса, мне бы хотелось погрузиться в физиологию самого человека, то есть сначала более хорошо раскрыть те специфические моменты, которые разнят северного человека с южным. Изначально нам уже известно, что без радости человек жить не может. Радость имеет высшую значимость и оная – первейшая жизненная необходимость любого из нас. Радость – это наиважнейшая необходимость, ведь человек рожден радостью в Раю и создан для Рая. Так как Господь есть источник всех радостей, то в нашем естестве экстаз бытия может быть проявлен лишь от единения с одной и той же высшей составляющей человеческой природы – с Источником этой радости. Различны только лишь грани, с помощью коих человек прикасается к источнику радости и опосредовано коих человек может пребывать в этом единстве с радостью. Вот тут начинается путаница, а именно какая из всех этих граней, приносящих восторг радости, Божественная? Может быть это алкоголь (in vino veritas), может наркотик, может решение трудной математической задачи, может это радость от красивой картины, музыки, может быть это просто удовольствие, может это победа над самим собой. Что именно из них от Бога? Они все от Него, от этого полюса, но только находятся в той или иной степени значимости и приоритетности, как уже сказано ранее в этой главе. Да, плоть человека сотворена Господом и все то, что она содержит в себе – все пути к Божественной радости, а потому плоть создана как система различных проводников радости к сердцу человека. Счастье к человеку приходит извне, проходит предварительную адаптацию в организме и становится удобоприемлемо душе. Таким образом все в природе человека, повторюсь вновь, стало образом приобщения к счастью его души: пищеварительная система, нервная система, мозг. Но, как ранее было сказано, радость радости рознь. Какая-то радость должна быть вечной в обязательном порядке ей все в первую очередь, а все остальные по мере их востребованности в повседневной жизни. Песни петь и плясать тоже надо, но эта радость не должна затмевать ту от вечности, которую человек распознает только пребывая в поте лица своего добывая хлеб. Такова природа наша, которая сотворена Богом только для вспоможения душе служении её Творцу и получает свою радость только через душу. Иначе говоря, плоть радуется Богу только душой, только умом (все нервные окончания ведут в мозг). Чего-то иного наше тело не несёт в себе.
Так как радость – свойство Божественное, то имеет единящее действие. Представьте себе концерт классической музыки. Это душевное удовольствие собирает людей в многотысячные аудитории. Музыка несет Божественное свойство, как об этом сказал Гегель. В единое сообщество собирают и другие Божественные свойства, также несущие радость, а это становится культом единства по природе плоти. Но музыкой можно восторгаться, когда настроение хорошее. Другие радости тоже предполагают некоторые условия для проявления. Но есть такая радость, которой ничто помешать уже не может и оную можно найти, как ни странно это звучит, только с помощью страданий. Мы наделяем ошибочно Луну свойством свечения, а на самом деле её свечение – отражённый свет, а потому не несет в себе жизненную энергию. Достаточно посмотреть на неё через сильно затемненное стекло, так сразу мы понимаем, что это не источник, но только отражение источника Также только страданиях мы можем узнать где именно настоящий источник радости, ибо прежние источники её в трудностях уже не работают.
3-2.3.-10.Таким образом, самое приоритетное и самое полное из всех радостей могло выявиться только страданиями, ибо только ведая о черном, мы можем получить представление о белом. А там, где их нет трудно поддаётся распознанию, тем более в тех районах обитания, где чувственной природе было позволено быть в какой-то степени разнузданной из-за хороших природных условий. Также как человеку, стоящему на земле, гораздо больше позволяется, чем тому, кто сидит в кабине пилотов в высоко летящем самолёте. К примеру, в Греции и вообще по всему Средиземноморью творились такие обряды, о которых мне тут и говорить не хочется. Но ведь они приносили удовольствие, радость плоти, которую им Господь дал148. Они же не сами себе это придумали – Господь им дал по любви Своей – вот как они рассуждали и им оставалось «служить» Ему вот таким способом, наводя на себя гнев Божий. При этом, как уже говорил, испытав хоть раз, человек неизбежно становился пленником этого пути к счастью, даже если счастье это низменное. Древним славянам нельзя было позволить распущенность, ибо нет свободного времени – летом день год кормит, а зимой сильный холод понуждал заниматься заготовкой дров, причем очень часто не имея топора. Также необходимо строительство теплых домов, уход за скотиной, шитье теплой одежды из шкур и так далее. Расслабляться никак нельзя. А так как без радости человек жить не может, то, следовательно, и радости совсем иные, а именно те, которые приносят счастье во время трудностей быта и жизни (чуть лучше этот момент раскрыт в §2.5.Некоторые технические стороны вопроса). Иными словами, так как человек жил, то имел радость бытия149. Так как жизнь была очень тяжёлая, то и радость могла быть только духовной, ибо плотская чувственная природа стимулированная не ко веремени сильно мешает в нести бремя.
3-2.3.-11.Бог в тяжёлых ситуациях раскрывает счастье в совсем иной перспективе. А именно в той, которую глазами плоти не увидеть и чувственно не распознать. Исходя из определения о человеческом организме, что это есть синтез путей ведущих к одной и той же радости вечной жизни следует, что причастие Царствию Небесному через какой-либо из них, возможно лишь стимулируя все грани природы человека, но в строжайшей Божественной субординации приоритетов приобщения к вечности. Плоть немощна по сути своей и потому не может быть вечным проводником к Божественному во всех смыслах, а потому оная стоит на самом последнем месте в ряду приоритетов. Исходя из того, что человек носит в себе образ Божий, мы видим, что ближе всего к небу голова, потом сердце, желудок и половые органы. То, что более близко к Царствию Небесному по естеству, то радует дольше всего. То что дальше отстоит, то менее всего. Но в любом случае, в причастии к радостям Царствия Небесного задействован весь человек и каждая эта грань несет благие плоды в Боге. Более того, всякая грань на природе человека могла возникнуть только как проводник радости, и только из Царствия Небесного150. Их в человеке множество, но выделить самую приоритетную, которая не покидает человека даже после смерти и даже после смерти остается проводником счастья, можно только в трудные минуты жизни. Хочу сказать, что древние славяне, привыкшие к трудностям быта, смотрели на Христа глазами разбойника, который также, как Иисус, был распят и висел на кресте возле Него справа. Он первым во Христе распознал Сына Божьего, хотя ему не пришлось видеть всех Его чудес, не слышать Его проповеди. То есть во Христе Сына Божьего можно распознать лишь в страданиях, лишь когда пребываешь сопряжении Его Кресту и творчеству. Так как условия жизни были очень тяжёлыми, то древнее славянское язычество времен до известного упадка (до многобожия) по духу могло иметь это сопряжение и быть только очень близким к учению Христа. Но приобщались к Богу не в Благодати Духа Святого, а только в чистоте душевной, ибо сказано псалмопевцем царём Давидом «жертва Богу дух сокрушен», что имеет также огромную силу151.
3-2.3.-12.Таким образом, чтобы достичь этого качества духа нужен труд при обязательном сохранении единства с Богом (хотя бы этих реалиях природы). И чем тяжелее труд, тем сильнее контраст к радости бытия в единении с Богом152 (подчеркиваю, ибо нам это понадобится ниже), тем явственнее Его присутствие и сильнее радость от Его созерцания в экстазе. То есть, чем чернее цвет, тем лучше заметны все оттенки белого. Ведь в этот момент каждая фибра души и тела оказываются в напряжении познания Его. Не только ум и его анализ, но и психика, но и мышечная масса. В противном случае, если бы это не несло бы радость, то этих членов тела не возникло бы даже в реальности, как невостребованное. Представьте себе, что вы пловец. Чтобы удержаться на поверхности и дышать, и видеть Солнце, вам приходится постоянно работать ногами, руками и всеми членами тела и все этому подчинено, и все только для этого качества бытия на плаву в организме человека востребовано. Всё в природе человека подчинено познанию Творца. Труд, кроме всего прочего, даёт желанное очищение, обуславливающее более сильное сцепление с Богом и от того наступают более сильные переживания человеком счастья. Древние славяне не могли быть причастниками Богу в том, как это стало возможным после Рождества Христова и Его светлого Вознесения. Но также, как древний иудей, русский мог приобщаться в какой-то степени и к какой-то иной грани Творца и в свойствах несколько иных, чем закон и форма, как в Израиле. Речь идёт о простодушии, о чем свидетельствует в первых главах своей «Истории государства Российского» Николай Михайлович Карамзин. Если в древнем мире, расположенном в широтах возле экватора, люди в своих культовых служениях могли позволить себе ритуальную распущенность нравов, то широтах Севера грех мог явиться, не ослабляя дух – по простоте душевной и неведения, люди творили даже преступления, но Бог принимал такое приобщение к Нему через простодушие, ибо в противном случае эти народы давным-давно бы исчезли153. Незлобие обуславливало постоянный, неутомимый труд в поте лица, который был сродним неутомимому биению сердца, работе легких – его также не замечают, ибо оный становится как бы частью биологического процесса – вся нормальная душевная и духовная жизнь пребывает в экстазе, и потому неизбежно требовал чистоту души, не отягощенной зломыслием – условие здоровья психики в таких ситуациях. «Блаженны чистые сердцем, ибо Бога узрят».
С течением тысячелетий эти факторы стали определяющими для формирования национальных характеров народов. Но, если для древнего славянина чистота сердешная была условием спасительного созерцания Бога, то для древнего иудея тяжестью уже была верная исповедь о Боге. Чувственная природа склонна к обману154 и выстоять в этом – дело высокого подвига и огромного «сокрушения духа» в покаянии. Впасть в политеизм при такой ноше очень легко. И то, и другое – крайности, которым суждено сойтись воедино во Христе и стать Православием.
3-2.3.-13. Истина всегда несёт человеку счастье, как неотъемлемое, побочное, сопутствующее свойство оной. И только полнота её восприятия несёт в себе кроме простой радости ещё и жизненное утверждение, как самого человека, так и его окружения (это тоже счастье). Так было изначально. Но после того, как произошло грехопадение, неизбежно повлекшее за собой некоторые изменения в природе людей, стало жизненно необходимым для той же полноты радости бытия в тех же Райских обителях «в поте лица добывать себе хлеб». Плоть человека с одной стороны несёт в себе печать греха, а потому её надо понуждать и порабощать, ибо победа над собой – всегда в контексте большей близости ко Творцу – всегда торжество и радость. А с другой стороны, плоть – это творение Божье и через неё же и с помощью её происходит столь важное искупление. Как творение Господа, оная долженствует нести и несёт в себе какие-то радости, но только в соучастии в Божественной жизни Предвечного Совета в пределах Им дозволенных, опосредовано послушания Его Воле и служению Общему Делу Пресвятой Троице в границах Замысла Его о человеке. Вне этого сия радость становится грехом, приобщением к бездне, к свойству временности, которое нисколько не подменяет и даже не дополняет счастье, после чего неизбежно будет болезнь, искупление и восстановление в первозданное единство. Грех и преступление не в том, что первая пара отведала запретный плод, а в том, что сие было без благоволения Совета, было ослушание. Ведь послушание у Друг Друга в Общем Деле мироздания – то, на чем держится Бог Троица и Его Царствие Небесное. В нашей жизни всё было бы хорошо, если бы все это радостное было не смыслом всех побуждений, а по мере востребованности, по мере послушания у Отца Небесного.
3-2.3.-14.Так как со временем человек начал приобщаться к этому помимо Его святой Воли (то есть искусственно, довольствуясь обрывочной, а потому временной неполнотой), то и сам принял образ того, к чему приобщался – не всеобъемлющей, ограниченной полноты. Каждый из нас есть по сути то, что он ест. К примеру, начал прибегать к забродившему соку винограда или через иные множественные способы, приводящие человека к плотскому вожделению. Иными словами, в конечном счете всегда источником всех радостей является только один полюс этого бытия – Сам Бог, поэтому только в Боге человек может черпать счастье и только в Нем находит свое удовлетворение. То есть, если человек приобщается к счастью вне его естественной полноты в Боге, то идёт на это именно ради того же результата, что и исихаст, только в данном случае, в отличие от молитвенника, идет противоестественными дорогами – ворует у Бога эту радость. А так как сие противно Царствию Небесному, то противоестественные пути требуют в жертву противоестественную душевному и физическому здоровью, ибо, повторюсь, в данном образе Истины нет животворящей многогранности полноты. В процессе эволюции противоестественные пути формируют противоестественный образ жизни с ярко выраженным звериным признаком из бездны.
Счастье и радость в экстазе – это принадлежность души и духа. Поэтому природа счастья человека такова, что во всех случаях счастье приходит от стимуляции одной и той же самой приоритетной составляющей естества, через которое осуществляется связь с Божественной природой, только различны пути идущие к ней – в самом человеке. То есть вкусная еда или хорошая музыка, или красивый вид на море, или что-то ещё – разные образы стимуляции одного и того же в мозге – в уме. Поэтому нет ничего в нас такого иного, что может быть низменным по природе вещей, ибо это есть творение Его. Низменным счастье становится без Благословения Небес, когда творение Его, оставаясь творением Его, оказывается злом из-за противоестественной ориентации приоритетов. Также как любой инструмент может быть орудием созидания (если по Воле Творца), а может быть орудием преступления (если по наущению дьявола). Радость не во Христе, не в служении Ему становится греховным удовольствием, то есть самоубийством.
3-2.3.-15. Что такое яд? Яд – это то, что несёт организму человека тяжести жизненных испытаний, с которыми он не может справиться или не может адаптировать радость под возможность организма воспринимать её как радость или не может сделать явление Божье удобоприемлемым душе. Но с одними тяжестями человек справляется, а вот с иными нет. Тяжести жизни бывают разные и физический труд – одна из них. Хоть наркотик или алкоголь – это яды, но несут в себе нечто такое, ради чего люди их употребляют, после чего наступают болезни от восстановления здоровья. То же самое терпит и исихаст-трудоголик (святитель Иоанн Златоуст называет сие веселящим пиром веры), он тоже ради радости жертвует своим здоровьем, но, в отличие от противоестественного, к этим ядам (тяжесть ноши – тоже форма покушения на жизнь, то есть, повторюсь, тоже яд) организм хорошо адаптирован к возникающим болезням, что формировалось в течение всего времени эволюции. Да мышцы болят после тяжёлой работы, но человек восстанавливается, становится более могущественным, даже становится красивым телом. Так сложилось эволюционно в течение миллиардов лет159. При искусственном достижении этих же целей организм (в том же пире, но теперь уже без веры) разрушается безвозвратно, ибо не выработано противоядие к нему и просто наступает быстрое старение155.
Иными словами, всякое явление несёт в себе смертельную опасность жизни человека, то есть является неким ядом в каком-то специфическом проявлении. Но так как это явление, хоть и яд для человека, всё же остается творением Божьим, а Божественное несёт в себе живительную силу и счастье, то становится ясным, что из яда надо извлечь то, что стало причиной бытия яда, как явления. После этого извлечения данное явление перестаёт нести в себе смертельную опасность и становится новой формой утверждения жизни человека. Поэтому всё в природе человека, все его таланты и достоинства, и даже все то, что через человека имеет приобщение к Богу (речь идёт о флоре и фауне) – это инструменты для извлечения Божественной Сущности из всякого опасного явления. Опять же это невозможно без определённой степени приобщения к Божественному. Ибо как извлекать из явления то, о чём нет представления, чего нет в собственном естестве, как жизнеутверждающее Божественное свойство – Божественной точки отсчета. Иными словами, как найти то, подобия чему нет в собственном организме в виду сложившегося порядка вещей? Никак. И вот что сказал святой Ириней Лионский: «Соединяя человека с Духом и Духа влагая в человека, Он сам сделался главою Духа и дает Дух во главу человека, ибо через Духа мы видим, слышим, говорим». («Против ересей» 5, 20:2) Бог дал нам вместе с Духом ту составляющую, неподвижную точку отсчета, посредством которой мы можем распознавать все течения и вся, как радость и источник радости. Древние говорили, что подобное стремится к подобному, подобное познается подобным, а потому для того, чтобы обуздать смертельное явление, сделать его новым способом утверждения жизни, нужно достать его Божественное начало, благодаря коему явление возникло в бытии, но в данный момент пока оное яд, то есть ещё пока не сослужит человеку в его Богообщении. То есть, в первую очередь, чтобы познать начало явления, подобает самому быть подобным этому началу, этой причине – Богу в Духе – обрести Бога в себе. Владея началом явления и ведая о том, как оное себя поведёт в процессе развития его, можно приспособить это явление под запросы жизни в Господе человеку. Так началась эволюция научно-технического прогресса. То есть теперь, возвращаясь к тому же примеру с пловцом, для того, чтобы держаться на поверхности воды и видеть Солнце, и дышать всей полнотой жизни Царствия Небесного, тело пловца, подгребая воду, сослужит его душе, ещё и, если надо, прибегая к помощи инструментов во всей Вселенной. Пример, плодовое дерево или зерно ржи, ягнёнок, телёнок, птенец, река, у которой можно изменить русло (только от истока) и по которой можно сплавляться вниз по течению, также теперь уже продукты научной революции. Если человек постоянно смотрит на Творца в молитве, то понятно, что в окружающем мире может видеть только то, что наиболее сильно напоминает о Нём. То есть смотрит на мир через призму Божественного и видит только то, что подобно Ему в явлении – начало этого явления. Тоже самое, надо сказать, происходит во всех религиозных системах слаборазвитых народов156.
