Евгений Анатольевич Небольсин
Русская философия. Анализ истории. Том 3
3-2.3.-27. Хорошо наш вопрос освящён Голгофой Христовой. Возле святого Распятия было ещё два распинаемых. То, как повёл себя который справа, говорит о том, что все в этой жизни он делал ради окружающих или может быть ради тех, кого любил. Тот, который слева жаждал собственной выгоды. И вот тот, что слева умозрительно подходит к той ситуации, в которой пребывал Сын Божий, ибо окажись на Его месте, а именно в Его возможностях Силы, он поступил именно так, как он это делал всегда, о чём высказался злословя – сбежал бы с Креста. И наоборот, тот, что справа поступал как Иисус всегда, а потому был подготовлен распознать во Христе Сына Божьего, пожелал остаться с Ним. Две психологии и два образа мышления, и два образа жизни адаптировались в истории северных народов.
Таким образом, в той же ситуации испытаний на Кресте неизбежно люди оказывались во времена до Рождества Христова. Мировое похолодание и прочие катаклизмы постоянно разделяли общества народов Севера на тех, кто справа и тех, кто слева. Это аксиома. Одни искали лучшей участи, а другие уже находили радость бытия с теми, кто в трудную минуту жертвовал собой не ради себя. Поверьте, что жить с такими людьми тоже большое счастье. И это состояние психики, наполненной совершенной любовью, может быть стимулированным только и только самыми трудными условиями жизни. В то же время, трудность жизни для другой категории людей (мыслителей), о которой уже сказано, оказалось бы стимулирующей причиной для переселения в те края, где жизнь более облегчена. И действительно люди расселялись. И, так как они прошли через серьёзные испытания и тяготы жизни, то осваиваться на новых землях им было легко, подавляя всякое сопротивление местного населения. В виду их высокой строгости к себе, они могли выглядеть дикими племенами – варварами.
3-2.3.-28. Итак, к чему мы пришли. Во-первых, конечно, всё дело в самой психике людей, которая, в силу своей слабости или наоборот её силы, может или не может идти на подвижничество и самопожертвование. Во-вторых, как свидетельствуют археологи, славянский мир около пяти тысяч лет назад раскололся в результате Великого Переселения на две составляющие: одни ринулись на Юг, Юго-Запад и Юго-восток и дошли даже до берегов Индийского океана; другие остались на своей исторической Родине. И именно это качество общественного раздвоения на умников и героев, стало семенем, давшим свои всходы в последствии – современное раздвоение общества по религиозному восприятию мира. В индуизме много разумного, гениального и даже сверхгениального. Христианство для них стало одной из многих форм богословия, ещё одним мнением о Боге. А для северных – это самый главный путеводитель в образе жизни. Это образ правильного подвига.
Иными словами, образ жизни мог стимулировать в умах людей только то, что было наиболее востребовано жизнью в данных реалиях природы и философия начала раздваиваться. Или ещё точнее люди верят по-разному: кто-то принимает веру больше умом, а кто-то сердцем, предпочитает непосредственное единство с Богом в молитве. И то и другое важно и является значимым дополнением друг другу, но вне Благодати одно противостоит другому. Это стало определяющим моментом в формировании решений судьбоносных вопросов народа. (Это сформировало вообще человека, как личность). Часть людей, которая в вере держалась приоритетов чистоты сердца, легко переживает любой кризис в обществе, легче смиряется с лишениями. Более того, кризисы усиливают Божественное торжество духовной чистоты, что наделяет человека желанным счастьем, скрадывая всякую физическую боль и утраты. Соответственно оные, наделённые счастьем, не ищут лучшей участи и смиряются с любым положением дел. Автоматически, эта часть народа осталась в северных районах и при этом утверждала только жертвенное служение ради жизни вообще.
3-2.3.-29. Джордано Бруно утверждал одну важную для нашего обсуждения мысль – люди путают начало с причиной. Точка – начало прямой линии, но не причина её. То есть надо брать за причину не точку, а то, что эту прямую прочертило. Линия просто стала формой выражения каких-то доступных для восприятия свойств причины. Но движителем может быть только то, что эту линию чертит. Примерно в этом соотношение Творца и творения. Поэтому важно верно исповедовать Бога, ибо эта причина становится стимулятором высокого трудолюбия, но никак не усилие воли. А начало – это лишь характеристика, которая по природе вещей – только лишь описательный факт, то есть не имеет движущей силы. Говоря иначе, только степень активного творчества человека соответствует степени приобщения к Божественному. Поэтому доктрина, какая бы она сверхгениальная не была, оная не становится причиной, стимулятором движения, активатором трудолюбия человека, но несёт в себе лишь важные информативные свойства. Точно также вера измеряется не количеством икон в доме, а промыслом Божьим на человеке и степенью его трудолюбия, приобщения к подвигу. По этой причине северным народам, со свойственным для них интенсивным трудолюбием, Православие оказалось естественно вписывающимся в образ жизни. В то время как переселенцы на территории современной Индии так и не смогли Христианство принять даже в наши дни в той реалии, в какой оное имеет место быть в России. Теория, какой бы оная сверх гениальностью не обладала, на подвиг подтолкнуть человека не может. Именно это формирует поведение многих миллионов индусов – просто прожигают свою жизнь в безделье в постоянном лежании и попрошайничестве. В России это называют нигилизмом.
Мифология тех древних арийских народов, населявших наши земли, дошедшая до нас в современном индуизме, отличается мощью и глубиной мысли. И сильнее философии этой религии найти ныне, думается мне, невозможно. В результате, так как в истории Индии много было учителей об Истине, то Иисус Христос оказался одним из них, причём на равных. Никакого конфликта, никакой войны на религиозной почве – добро пожаловать к нам теперь уже и вы со своей спецификой исповеди Бога, со своими интересными воззрениями. По этой причине проповедь апостола Фомы просто «утонула» в этом океане мысли, стала ещё одним интересным мнением о Боге в виде новой даршаны. Но есть одно «но» и для пояснения опять обратимся к православной антропологии.
Как уже сказано, человек всегда делиться тем, что у него в переизбытке. Если чего-то нет, то он не может этим делиться. Женщина хочет рожать не ради какой-то выгоды, а просто так, чтобы было дитя, от переизбытка любви своей. Это возникло не на ровном месте, а имеет место быть изначально в самом Акте зарождения мира. Из этого следует некий критерий – точка отсчета.
3-2.3.-20а Точка отсчета в любой религии
Бог наделён высочайшей степенью счастья, Он абсолютно счастлив и настолько в переизбытке, что просто возжелал поделиться им – так Бог сотворил Вселенную и человека в ней. У этого всего вокруг нет смысла и какого-то предназначения, а просто пусть всё будет и будет хорошо, и красиво. Пусть всё это будет вечно и в абсолютной радости. Пусть всё живет вечно в радости и счастье. Подобно Ему для того, чтобы творить, человеку в первую очередь нужна радость и счастье. Без этого самого главного он не может ни творить, ни устраивать, не способен на подвиг самопожертвования. Без этого он не может прощать и идет по легкому пути – ищет справедливости. Понятно, что взять эту радость жизни человек может только в одном месте – у Бога. И достижению этой самой важной цели или, если так можно сказать, кондиции духа подчинено всё в природе людей, каждая фибра души и каждый орган его тела, и даже сослужит ему в постижении этих целей вся Вселенная со всеми её насельниками.
«…20 И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему.
21 И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию.» (Быт.2:20,21)
Этот критерий жизни не утратил своей значимости и после грехопадения, изменилась только среда обитания и образ жизни, обусловленный грехопадением и также формально изменились образы приобщения к Божественному опосредовано сослужения Вселенной человеку. Форма сущностью не обладает, а потому действие греха чисто формальное. Ведь то, что сотворено Богом остается вечным и замысел о мире и человеке в нём не потеряет значимости и ничто более не может разрушить Его Волю. То есть в самых первых страницах священного Писания задана константа единицы измерения, с помощью которой измеряют мир и вне её нет смысла вести какие-то определения. В этой константе мы видим, что Бог творит не из формального человека, а из внутренней природы Адама, что указует на важное – женщина является внутренним миром мужа.
3-2.3.-30. Если говорить о познании Истины, то, как уже сказано, оное всегда несёт с собой много побочного продукта и радость – один из них. Природа человека многогранна и, следовательно, каждая грань его естества наделена каким-то особенным, уникально сложенным для неё образом полноты и свойственной для неё путем к радости приобщения ко всему Божественному. Позволю себе немного отклониться от хода мысли и дадим определение мере. Над чем мы обычно проводим измерения? Над тем, что востребовано. Что нам востребовано? Нам востребовано то, что животворит, то есть это какое-то Божественное свойство, каким-то особым образом выраженное на природе. То есть мы соизмеряем то, что является проводником Божественного и несёт в себе Божественное или, другими словами, специфически выраженное проявление счастья, своеобразно адаптированное на вещественном. Тогда что есть Истина? Тогда Истина – это полнота счастья, явленная в Божественном, опосредовано всех видов проводников Его Естества. Теперь становится ясным, где может быть проявлена логика и её анализ. Просто мерой счастья становится теперь не количество муки или продукта питания. Мерой счастья становится факт Воскресения Христова в Его Божественной полноте и возможно только в Божественной полноте вобравшей в себя прошлое, настоящее и будущее. На самом деле в истории человечества было бесконечно много случаев, когда люди чудным образом возвращались с того света, но это всё только множественные степени подобия тому Счастью. А когда мы требуем от простых людей данной полноты радости – воскресения в том его проявлении, как это было во Христе, то этого просто быть не может. То есть теоретически всегда нужно предположить, что присутствует некоторая лазейка, через которую возможно Воскресение во плоти и что самое интересное, так как через неё может пройти только Бог, то это значит, что сие не есть извращение, не есть противоестественное или противозаконное. В данном случае, надо сказать, что само по себе Священное Писание может быть анализировано совершенно иными мерками счастья. Оное было задано ещё во Царствии Небесном, и оное не мерится пудами золота, сала, леса и полезных ископаемых. Мы читаем сказки народные и очень часто там осуждается именно этот аспект, когда Царствие Небесное измеряется тем, что не сопоставимо Ему, также как не сопоставимы многие вещи, совершаемые в культовых действиях и даже сам язык Священного Писания не вписывается в Образы исповеди о Божественных Обителях. Это можно сравнить примерно со следующим: Царствие Небесное – это сто тон сала. Вот насколько это хорошо. Просто иных образов счастья, кроме сала, нет. Хотя само по себе счастье – это есть неподчинение законам природы, они не владеют нами, во Христе мы не закрепощены оковами греховного естества, нет судьбы, нет вообще ничего уже, что хоть как-то скрадывало бы нашу свободу личности. Таким образом, Истиной называется все то, что несёт в себе радость и счастьем оная измеряется, но только не в том смысле, в каком нам несёт итальянский мыслитель эпохи возрождения Лоренцо де Вала и не количеством тон сала. Если знание несёт радость – это истина. В то же время, мы не ломаем мир, мы следуем его законам, потому что сами хотим жить по ним, ибо знаем истину. Вот какими критериями измеряется влияние или присутствие Бога в Священном Писании. Изначально, задана мера и потом этой мерой Царствия Небесного измеряются все события. Примечательно, что скиния и Ноев Ковчег измерялись не мертвой единицей измерения, а локтями, то есть жизнью. Иными словами, мы видим, что если мера живая, то это творчество спасает жизнь. Не хочу подвергнуть сомнению современные единицы измерения, но в суждениях они привязаны к смерти. Это есть элемент сатанинского культа древних – надо заметить. Так как эти грани стимулировались в культе древними обществами, живущими в благоприятных природных условиях Ханаана, Индии, Греции, Месопотамии, то возникнут течения мысли хоть как-то пытающихся оправдать приобщение к ним, чтобы жить во грехе. Вопрос лишь в том, какая именно радость наиболее приоритетная в Божественной субординации. А для этого уже нужны очищающие от греха испытания.
3-2.3.-31. Божественное дыхание, как основная составляющая внутреннего мира человека так и остаётся сутью его жизни, самой наиважнейшей и определяющей всё в самом человеке. В ней происходят все самые важные события Вселенной, ибо оная остается единящим началом всякой реалии. Оная, как носительница Истины, удерживает то, что совместить, казалось бы невозможно – огонь и воду, воздух и землю, тепло и холод бездны, радость и страдание Голгофы. Радость прикоснулась земли и соединило в себе то, что когда-то распалось на эти составляющие. Божественная радость косвенно адаптируется на самых разнообразных формах мировосприятия. Если доктрина выражает сие максимально верно, применительно к внешним условиям жизни людей, то народ живет в мире долго. Истина остается Истиной везде, различный только этот образ её трансформации в окружающую среду, придает ей какие-то уникальные черты. И ни что с исповедующим Её порядком вещей не сопоставить по значимости и ничто не должно его нарушить. Этот жизненный порядок вещей, свидетельствующий о Божественном, об Его Истине, обязан оставаться неприкосновенностью в любых условиях жизни, подстраиваясь под среду в любых условиях её пребывания, ибо Оная есть условие живого и ничто не должно её выталкивать из этого бытия163. А ведь жизнь полна экстрима, особенно в те далекие времена. Опасных или тяжёлых ситуаций может быть слишком много, а может быть слишком мало, а это означает что-то либо сильно стимулирует высшие приоритеты духа по отношению ко второстепенному, либо вообще слабо (когда приоритет отдаётся второстепенному, то есть плотскому). В зависимости от того, в чем более всего стимулировано естество человека в образе повседневной жизни, в том выкристаллизовываются ценности, исповедующие Правду163 в уникально сложившейся философско-мифологической доктрина народов.
3-2.3.-32. Это сделало нас разными по отношению к современному населению Индии: философия сильного духа противопоставлена сильной мысли. Хотя семя этих противоречий присутствует в любом обществе и зародилось ещё вначале времён в грехопадении и уж тем более присутствовало до великого переселения арийских народов. Скорее всего в решающий момент этот клубок противоречий назрел особенно. В любом случае, много мудрости, много форм исповеди Истины, но Голгофа остаётся тем Местом, где ради бытия радости наиболее сильно востребовано соблюдение естественного порядка вещей с максимально стимулированной природой духа ради единства оной с Божественным. Это Место, на котором сходятся абсолютно все противоречия воедино. И боль и радость; Правда и ложь; Земля и Небо. Более того, Голгофа всегда есть и будет судным моментом для всех исключительно форм исповеди о Боге, всех теорий и учений когда-либо возникших и возникающих, всех форм представлений об Истине. Все то, что радовало плоть и разум в философских системах, всё, что хоть как-то имело вид разумности и считалось полезным с точки зрения ублажения плоти, все это теряет свою значимость на Голгофе и остается то, что дарует радость в её страшных объятиях. Физиология людей одинакова, а потому максимум тяжести жизни по всем критериям, явленный на Голгофе, становится судом или экзаменом для всех религиозных систем, ибо дает возможность проявиться только Божественной Истине. Ведь ад и Рай – это сфера не мыслимая абстрактно, а в первую очередь духовная часть природы, а так как болезни духа гораздо более болезненны по отношению к логическим ошибкам или физическим страданиям, то Голгофа дает Правде проявиться без всякого Её осмысления, без оправдания плотских радостей – нет смешения мирского с Божественным. Уходит догматическая путаница. Остается чисто Божественное и в духе, и душе, и в разуме и это перевешивает всякое физическое страдание. И если радость остается не тронутой – это первый признак того, что вера ваша истинная. Если доктрина исповедует плотские удовольствия, оправдывает разнузданность, то на Голгофе оная не уместна. Также много интересного и захватывающего в разум привносит нам наука, но только одна Правда наделяет нас радостью полноты счастья Царствия Небесного, всё остальное правдоподобное есть. Поэтому сие ясно и понятно принимается только там, где много опасности, где каждый день борьба за жизнь. По этой причине, северные славяне приняли Христа иначе, чем их соплеменники современной Индии – они приняли Его за Сына Божьего, ибо Он им близок (отвергли всякое заумное), он им понятен.
3-2.3.-33. Повторюсь. Для того, чтобы жить в тяжёлых природных условиях, где один день год кормит нужно непосредственное единение с Божественной Сущностью, важно сущностно-существенное Его присутствие, а не философская доктрина или математические красоты – это остается формальностью. А южные приняли Его учение, Его мысль, как ещё одно новое интересное мнение, ибо страдание для них не являлось опосредованностью распознания Истины, одним из свойств которой был и есть Рай Царствия Небесного независимо от любых обстоятельств, в кои попал человек. Так как Царствие Небесное – естественная сфера жизни человека, а тело, по слову святых отцов каппадокийцев, призвано сослужить душе Богу, чтобы пребывать в прежней кондиции арствия Небесного159, то это сослужение в тяжёлых условиях Севера, какими бы высотами святости люди не обладали, каким бы они молитвенниками не были, всегда будет недостаточно, то есть в конфликте, в противоречии с требованиями души. Душа всегда будет требовать большего, лучшего и более качественного, ибо мы наделены греховной плотью – темницей души. Так как мутации – это есть распознанная наукой реальность, то обозначенное противоречие обусловило эволюционные процессы в самом организме людей, а также вкупе с устройством быта, что и, в конце концов, дало толчок научному прогрессу. Счастье человека везде одинаковое – это такое состояние духа, что на Севере, что в близи Экватора, но различны только формы адаптации праздника Царствия Небесного в этих частях Света. В Индии условия жизни в такой остроте противопоставления не находятся с природой людей – там уже можно сказать рай. Следовательно, северянам приходилось исследовать свойства материи с большей активностью, поэтому они по крупицам собирали рай, вспомоществующий богообщению, как естественное условие жизни человека, что стимулировало более всеобъемлющее мышление в поисках лучшего, определив развитие научно-технического прогресса. А южане и так уже жили в окружающем раю земном, ибо жизнь в таких климатических условиях намного проще, а так как нет противоречия, то и нет эволюции технической мысли – не востребована. Именно по этому южане ограничились созерцательностью явлений природы. Ведь что есть печь в избе – шедевр человеческой мысли и даже революция. Затащить огонь в дом! Это надо научиться обжигать глину, знать свойства огня и так далее, но в первую очередь нужна победа над смертью, победа над собой, что позволило бы бесстрашно подойти к огню и даже взять его в руки, приручить огонь и внести его в жилище и жить, но сначала победа над смертью. Над собой. Та же ситуация с приручением лошади и других домашних животных. Радость единит противоположности и побеждает смерть.
Можно и нужно иначе освятить сие. Жизнь никогда невозможна благодаря огромной силе воли, ибо она должна проходить в радости, скрадывающей трудности. Поэтому суровость быта определяет соответствующую высоту духа. Плохой и слабый человек всегда ищет выгоду и не смиряется с тяготами бытия. Вершина горы – всегда тяжесть жизни восхождения, но что открывается с неё? С высоты открывается единство мира в гармонии и видны пути выхода из сложившейся ситуации. Тот, кто на ней оказался сегодня или сто, или тысячу лет назад созерцали один и тот же вид и видели ту же дорогу жизни и спасения. А потому разными понятийными языками народных мифов говорили об одном и том же все и одинаково были понятными друг другу, и Христос был им понятен тоже. Переселенцы на Юг автоматически жили в менее суровых условиях, разумнее для них более лёгкое, как бы ближе к менее затратному, к менее жертвенному подножному корму, в активации радости задействована не вся природа, а какая-то его часть, а потому духовная высота не востребована. Но на этой небольшой высоте вид скрадывается, уходит из обозрения пространства, а в области восприятия оказываются только участки от прежнего общего вида в непосредственной близости, некая односторонность. И для того, чтобы мирить всех, располагая обозримым материалом для анализа, нужно выстраивать на понятном понятийном языке логические цепочки суждений, соединяющие разрозненные участки от такого заниженного мировосприятия. То есть, если единство мира, созерцаемого с высоты, можно выразить только одним словом Бог, то в иных, столь ограниченных сферах приземления, выражается лишь последовательной логической цепочкой суждения, когда одно согласуется с другим, одно разумно склеивается с другим. Именно так рождается сложная доктрина выдающегося учения веданты. Схему местности, пребывая внизу мы можем составлять с помощью указателей направлений вместо целостного и всеобъемлющего обозрения с вершины. Просто глаза с вершины видят весь общий план одновременно, а внизу этот план адаптируется в направления (пространство в прямую линию), ибо меняются инструменты познания, ведь для изучения местности можем мы идти только по линии куда-то, а не во все стороны одновременно, как это естественно уму. То есть вся полнота плана теперь выражена последовательностью зафиксированных встреченных на пути объектов, которые с вышины представлены, как одно единое целое. Просто ходить и запоминать расположение всего, а это бесконечное множество информации, мало поддающегося анализу. Примерно так соотносятся два образа восприятия в разных точках обозрения. Там, где нет восхождения на Голгофу, Божественное исповедуется множеством логических выражений. Там где есть Голгофа – Божественное воспринимается сразу и имя всему Бог. Николай Кузанский приводит интересное сравнение: окружность и вписанный в неё многоугольник. Чем больше граней многоугольника, тем больше он похож на окружность, в которую он вписан. Но окружностью многоугольник не станет никогда – так и будет вечно приближаться к её форме. То есть в нашем случае, чем многограннее учение или доктрина, чем больше логических выкладок описывающих изучаемую местность не с высоты, тем знание о ней всё сильнее и сильнее будет схожим с тем видом обозрения, что открывается с высоты. Но желанной точности так никогда и не будет. По этой причине, святое Евангелие очень малословно, ибо показывает только этот путь восхождения на Голгофу, а к этому автоматически всё остальное прикладывается. В то время как индуизм находится в постоянном бесконечном совершенствовании своих философских доктрин, но так никогда полнотой Истины не станет. Важно заметить, что вписанный в окружность многоугольник никогда не выступит за пределы оной. Точно также всякая самая совершенная доктрина не может выпасть за грань священного Писания.
3-2.3.-34. Но вот понятийный язык изменился с течением времени и ведическая традиция, которая была близка христианству, пришла в упадок, как невостребованное в хороших условиях жизни. Возникло множество учений, так называемые даршаны. Это учения, несут одну и ту же цель – спасение человека. Всего их было много более ста, но прошли испытание временем и наибольший авторитет получили только шесть из них. Учителя индуизма не отвергали ни одну из них, ибо каждая из них приводила к желанному освобождению. Каждая из них ведёт одной и той же цели, только меняется путь её достижения. Таким образом, каждая даршана – это путь к одному и тому же знаменателю – ко спасению, который каждый волен выбрать по своему усмотрению и складу ума и характера, ибо конечная цель природной односторонности философии в каждой доктрине одна и та же. Так родился индуизм и также потом приняли Христа, как учителя мудрости, то есть просто присоединили Его в общий пантеон великих учителей индуизма. Вот что такое язычество в самом прекрасном, совершенном, философском его проявлении, но без Благодати Божьей. В Христианстве же – нет. Есть путь самый короткий ко спасению, а остальные – множественные дефиниции не отвергаются, но и приветствуются так, как самый прямой. Просто в южных районах с благоприятными природными условиями допустимо идти альтернативными дорогами, но там, где тяжело выживание – никак нельзя.
3-2.3.-35.Представьте себе человека, который всю жизнь зубрил эти тексты, чтобы хоть как-то приблизиться к полноте знания. И представьте себе человека, который оказался на вершине Голгофы. Чтобы принять верное решение одному надо знать все тексты, а другому – так все открылось. Просто в условиях постоянного риска и опасностей второй способ легче, а потому более стимулирован и, что самое важное, воспринимаем всем обществом. А там, где все в избытке легче всего приближаться к Истине без напряжений и перегрузок.
Новая сложившаяся ситуация в мире неизбежно активирует богословские споры в этом срезе противостояния с новой силой. И вот что интересно. Дело в том, что научный прогресс начинает набирать силу и при этом идет в противоестественном направлении, а потому уходит сплачивающий весь народ фактор природную полноту утверждения радости – трудность жизни и для поддержания того же состояния сплочения оказывается значимым национальный признак. Но беда-то в другом, что новые веяния, пытающиеся претендовать на Истину и заявляющие себя как древние славянские верования, ломают православную догматику, а не становятся гармоничным дополнением той Силы, которая таит в себе Православие. Представьте себе, что инспектор ГАИ будет служить в Храме с жезлом регулировщика, а священник будет читать проповеди для водителей авто на перекрёстках, взывать к покаянию и так далее. Хаос. Но ведь именно в этот хаос толкают нас эти воители. Да научный прогресс набрал силу и неизбежно на поверхность всплыли иные принципы коррекции отношений и как бы священник сидя за рулём авто уже обязан подчиняться правилам дорожного движения, а регулировщик должен ему помогать это делать. Вот как это должно выглядеть. Язычество востребованным оказалось там, где оное вспомоществует Православию и утверждению государственного закона в сложившемся мире. Как замечательно подчеркнул святейший Патриарх 6 марта 2015 года в Успенском Соборе Троице-Сергиевой Лавры, что тело сослужит душе Творцу, помогает служить Ему. Но так как у тела есть национальная специфика выживания в северных широтах, то необходимо создать условия для тела русского человека, чтобы продолжать сослужение Богу в новых условиях НТП, а не подмешивать всё шиворот на выворот. Выпавшее звено стало трагедией современной Руси.
3-2.3.-36.Для того, чтобы более ясно понимать то, как формируется языческая вера, следует осветить иные стороны этого вопроса. В принципе, так-то все просто. Представьте себе, что Вас распинают на Кресте за убеждения. Вы всех простили и в муках готовитесь принять смерть, следуя за Христом. Так вот, все те, кто там внизу под вами – это язычники. Которые имеют настолько много граней отчуждения от Истины, что перечислять их всех нет необходимости, ибо их всех можно назвать одним словом – внизу. Согласитесь, чтобы простить всех тех, кто Вас распинает, надо обладать высшей силой духа. Самой высшей, ибо где-нибудь в гестапо у людей хотя бы была надежда на то, что они будут жить и их помилуют, а тут – нет. Всё Православие заточено именно на этот высший подвиг. Тот, кто на него способен в жизненной реальной повседневности неизбежно соберёт сразу все добродетели: и хороший семьянин, и дипломат, и воин рукопашного боя, и верный слову товарищ, и государственник, и порядочный руководитель, и даже кристально порядочный бизнесмен. Православие – тяжелая религия и в то же время легкая, ибо никого не отталкивает и принимает любую жертву, как за благодетель, даже от самого страшного грешника. Пост в Православии – чистая условность, ибо поститься дозволено только тем, кому сие приносит духовную радость. Тут нет места силе воли, но везде «радость от исполнения своего долга», как говорил Цицерон. Так как более страшного, чем Голгофа, в мире не существует, то исполнять этот долг мог только Бог, а нам остается лишь как-то расставить по категориям все те, религиозные течения, которые хоть как-то узаконивают слабость. А это страшные вещи. Одно дело бороть слабость, усиливая радость богообщения, а другое дело сказать, что этот грех можно делать, Богом не возбраняется. К сожалению, даже уже в Православии появились такие вот направления мысли, оправдывающие грех и житие в нем без сопротивления греху. Как в одном замечательном фильме, старый еврей хочет съесть молодого юношу, так как сильно голоден. Юноша ему говорит: «Это грешно». А тот ему в ответ: «А исповедь на что?» При этом открыв рот пытается откусить у него мясцо голени. Но Бог им обоим посылает помощь. К сожалению, последние несколько сотен лет Руси, мы медленно скатывались до того образа подвига, который не имеет четкого очертания приоритетного самого прямого пути ко спасению, как в Евангелии или как его понимал святой Нил Сорский. Из-за этого подвигом начали называть даже спортивные достижения, в процессе борьбы за который люди друг друга истязают или соперничают.
3-2.3.-37. История, как наука, занимается описанием трагических событий (что-то иное не оказывается в области обозрения летописца), кои всегда порождены заблуждениями. Человеку свойственно мировосприятие опосредовано ограниченной чувственной природы. И если человек пребывает вне вершины обозрения Бога, то ограниченность мировосприятия тут же начинает сказываться. Как уже было сказано ранее, природа познания в человеке двоичная. С одной стороны, исследователь может созерцать весь мир от начала до конца одновременно, как единое целое, а с другой – это же единое целое (а чтобы заявить о том, что мир познан, надо увидеть все связи в нем) он воссоздает по крупицам в бесконечном множестве хаотичного пытаться обнаружить порядок и закономерность. Просто место человека только на Вершине вершин, где обзор вписывается в возможности человека воспринимать одновременно всё сразу, как на ладони. Понятно, что это есть радость – видеть Вселенную, как на ладони. И Бог дарует эту радость только тому, кто на высоте. Если человек изменил этому, то автоматически из поля его обозрения выпадают целые участки этого бытия, возникают какие-то провалы и альтернативные его мировосприятию миры из утраченных, неучтённых, а иногда просто невостребованных (во временном отсутствии необходимости) в его жизнедеятельности реалий. Так рождается ересь или, иными словами, идеология, столь родственные языческим верам в образе мышления и жертвы ради мирного сосуществования. Так рождается сама эта наука, сами эти научные изыскания для объяснений с помощью этой ереси бытие всех парадоксов в природе.
