Константин Маркович Поповский
Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба
Эпизод 7
Небольшая пауза. Ботвиник замирает в центре сцены.
Ботвиник (озираясь, негромко): Мне почему-то страшно… Конечно, если принять во внимание, что мертвому боятся нечего, потому что он все равно уже умер и ничего хуже этого с ним, пожалуй, уже не произойдет, – если принять это во внимание, то ничего страшного со мной произойти уже не может… Вот только почему-то меня это совсем не радует… (Идет по сцене.) К тому же это только гипотеза, да вдобавок, не очень убедительная, как, впрочем, и все гипотезы, с которыми мне приходилось сталкиваться… (Кричит). Черт! Черт! Дьявол!..
Предводитель хора (незаметно появляясь из-за занавеса): Он ушел.
Ботвиник: Что? (Озирается) Ушел?.. О, Господи!.. Это вы?.. Вы?.. Я узнал вас… Ну, конечно. Вы говорили о боли, которая не знает исключений. (Понизив голос.) Прекрасно сказано, господин Предводитель, хотя и несколько высокопарно, на первый взгляд… Надеюсь, я вас не обидел.
Предводитель хора: Возможно, вы еще не знаете, господин Ботвиник, но Истина не нуждается ни в нашем согласии, ни в нашем осуждении, сколько бы мы не уверяли себя в обратном…(Подходя.) В конце концов, она обходится с нами так, как мы того заслуживаем, о чем знали еще древние, говоря, что покорных Истина ведет, а непокорных тащит… (Помедлив, негромко.) Впрочем, случаются, конечно, и исключения.
Ботвиник: Исключения?.. У Истины?.. Это любопытно.
Предводитель хора: Тш-ш-ш…(Негромко). Тише, господин Ботвиник, тише… Сказать по правде, мне вообще категорически запрещено разговаривать с вами. Поэтому, не стоит афишировать вещи, в которых все считают себя большими специалистами. (Помедлив, почти шепотом.) А что если Истина, на самом деле, сама есть только великое исключение, тогда как все то, что мы принимаем за нее, это только жалкие потуги изобразить нечто на нее похожее?.. Что, если десять тысяч лет мы ищем совсем не там, где следовало бы, потому что то, что следовало бы искать, давно уже стоит у нас за спиной?.. (Помедлив, негромко, почти шепотом.) А теперь подумайте, господин Ботвиник, что было бы со всеми нами, если бы, допустим, сам Всемогущий приходил к нам только как великое исключение?.. Ведь это значило бы тогда, что все, что Он сотворил, есть тоже своего рода исключение, которое не знает никаких правил и обещает нам на каждом шагу все новые и новые чудеса!
Ботвиник: Господи, сколько загадок сразу!.. Боюсь, мне не осилить и четверти из них…
Предводитель хора: Никаких загадок, господин Ботвиник… Просто наш мир так странно устроен, что у каждого из нас есть своя собственная истина, которая ведет тебя по этой жизни, не подозревая о существовании других… Взять, вон хотя бы например, вашу истину, которая спешит сейчас сюда, спрятав лицо под маской, и собираясь уловить вас в свои хитрые силки, из которых вам не так-то просто будет выбраться… Надеюсь, вы не испугаетесь, господин актер?
Ботвиник: Моя истина? О чем вы?
Предводитель хора: Ну, конечно о вашей истине, господин Ботвиник. Той, которая приходит изнутри, из сердца, и которая будет терзать вас до тех пор, пока вы не сделаете все так, как требует от вас она.
Ботвиник: Моя истина?
Предводитель хора: Ваша, господин Ботвиник.
Ботвиник: Господи, час от часу не легче!.. И что мне теперь прикажите делать, господин Предводитель?.. Молиться?.. Петь псалмы?.. Или пойти и купить себе револьвер?
Предводитель хора: Насколько мне известно, есть только одно средство, господин Ботвиник… (Помедлив, негромко.). Бежать от самого себя.
Ботвиник: Бежать от самого себя?.. Очень мило… Вы шутите, должно быть?
Предводитель хора: Как видите, нисколько.
Ботвиник: Тогда скажите мне, что это значит?
Предводитель хора: Признаться, я и сам не слишком хорошо это знаю, господин Ботвиник. (Понизив голос.) Но от покойного отца я слышал как-то раз, что есть такое спасительное средство, бежать от самого себя и от своей истины, которая тебя оберегает… Бежать, не соглашаясь на уговоры, закрыв глаза, засунув в уши вату… Бежать, пока хватает сил.
Ботвиник: Но как это возможно?.. Черт возьми!.. Что, вот так вот взять и расстаться вдруг с самим собой?.. Да кто способен на такое?.. Бежать без опоры, без надежды, без проверенных карт?.. Бежать, не зная дороги?.. Не зная направления?.. Не имея надежного проводника? (Кричит Предводителю, который делает ему какие-то знаки.) Что?.. Что?.. Что?
Предводитель хора (отступая в тень): Она уже совсем близко.
Ботвиник (тревожно): Не уходите.
Предводитель хора (из тени): Все, что я могу, господин Ботвиник, это пожелать вам немного удачи. (Исчезает в глубине тени.)
Эпизод 8
Короткая пауза.
Из темноты возникает женская фигура, которая молча выходит на сцену и затем медленно идет в некотором отдалении сначала параллельно Ботвинику, затем ему вслед. Это Ба – душа Осипа Ботвиника, о чем он пока еще ничего не знает. Пока же в появившейся женщине можно было бы без труда узнать недавнюю Сестру милосердия, если бы ее лицо не украшала маска.
Ботвиник (резко повернувшись к женщине в маске): Господи, Боже мой… Кто вы?
Ба: А ты по-прежнему не очень-то вежлив, как я посмотрю.
Ботвиник: Вы меня знаете?
Ба: А ты как думал, милый? (Насмешливо.) Осип Ботвиник собственной персоной!.. Как уж тут ни узнать!
Ботвиник (слегка смущен): Вы так незаметно подошли… И потом эта маска…Я вас не узнаю.
Ба: Ах, бедный, бедный Осип Ботвиник…Что за нелепая судьба, взять и не узнать самого себя!.. (Нервно.) Тогда, быть может, ты вспомнишь хотя бы, как однажды в саду я попросила тебя нарвать мне красных роз, которые так подходили к моему платью?.. Неужели ты не помнишь?
Ботвиник: Боюсь, что я не слишком хорошо понимаю, о чем вы говорите, сударыня.
Ба: Прекрасные розы, от запаха которых кружилась голова… Но самым прекрасным было то, что ты полез рвать их безо всяких перчаток, просто голыми руками, так что через минуту был весь в крови, но при этом не издал ни единого звука… Я всегда говорила, что ты немного сумасшедший, Осип.
Ботвиник: Простите, но я ничего не помню.
Ба: Даже того, как потом мы пошли по набережной, и капли твоей крови падали за нами на горячий асфальт, а я дала тебе платок, который скоро превратился в кровавую тряпку?.. Ах, Ботвиник, Ботвиник… Далеко же ты забрался в твоих странствиях от самого себя… Но ничего, ничего… Все пройдет и ты уже никогда ни вспомнишь о том, что было прежде.
Ботвиник: (тревожно.): Кто вы?
Ба: Ах, Осип!.. Ты, правда, хочешь это знать? (Смеется). Смотри, не пожалей… (Негромко). Что скажешь, если вдруг окажется, что я твоя судьба, твоя истина, твоя удача, твой путь, твоя надежда и твое спасение?… Теперь узнал?
Ботвиник: Боюсь, что нет.
Ба: Какой ты стал скучный, Осип… Неужели, ты ничего не помнишь?.. Совсем ничего?.. А то, как мы встретили тот вечер в каком-то итальянском ресторанчике, где было чудесное красное вино с каким-то смешным названием?.. Не помнишь?..
Ботвиник молчит. Короткая пауза.
Что ж, очень жаль. Потому что потом мы поехали к морю, а по дороге у нашей брички сломалось колесо, и мы пошли пешком, под лучами заходящего солнца, а ты все время рассказывал какие-то смешные истории, так что я останавливалась и хохотала… А потом ты завел нас в какой-то песчаный карьер, где не было ни одной души, и стоило нам только присесть, как ты запустил мне под платье руку и быстро добился своего, ведь, в конце концов, я была уже почти готова к этому повороту.
Ботвиник (глухо): Я помню.
Ба: Ну, конечно, ты помнишь… Потому что потом ты стал приходить в наш дом почти каждый день, так что близкие стали вдруг заговаривать о скорой женитьбе…
Ботвиник: Это было тридцать пять лет назад.
Ба (смеясь): А мне почему-то показалось, что это было только вчера… Не знаешь, почему? (Смеется.)
Ботвиник: Этот смех… (Догадываясь). Не может быть…
Ба: А потом ты бросил меня и уехал куда-то в столицу, а потом наступил тот день, и вот с тех пор я скитаюсь в надежде вернуться в свой дом… Тридцать пять лет, Осип…
Ботвиник: Я вспомнил, вспомнил… Только не вздумай говорить мне, что я в чем-то виноват… Это был несчастный случай, стечение обстоятельств, все что угодно, но только не то, о чем ты думаешь.
Ба: Ах, Осип… Ты как всегда хочешь все переложить с больной головы на здоровую… Какая теперь разница как это называть?.. Разве дело в этом?
Ботвиник: И все же небольшая разница есть. Или я ошибаюсь, и это не ты умерла в тот день, о котором я мечтал забыть все эти годы?
Ба: А что насчет тебя, дурачок?.. Разве эта не на твоей история болезни написано – «убыл»?.. Нет?
Ботвиник (почти кричит): Черт!.. Черт!.. Черт!.. Да кто ты, наконец, дьявол тебя возьми!
Ба: Неужели, ты все еще сомневаешься, милый?.. (Смеется). Да, посмотри же повнимательней!.. Я – Ба, твоя душа, изгнанная тобой много лет назад, а теперь мечтающая вернуться в свой дом и обрести новое счастие… Разве ты не читал пьесу, которую мы сегодня ставим?
Ботвиник: К черту пьесу!.. При чем тут пьеса?… Или ты действительно думаешь – я поверю, что ты крошка Ба из этой чертовой постановки?.. (Смеется). Та самая, которая звалась когда-то у египтян «душой», и без которой человек – всего лишь жалкая и смешная плоть?.. (Сквозь зубы.) Знаешь, если ты хотела меня насмешить, то это тебе удалось… Не понимаю только, чего ты теперь от меня хочешь?
Ба: Ах, бедненький, ничего не понимающий Ботвиник!.. Разве ты еще не догадался, что мы здесь только для того, чтобы вернуть назад это прошлое, которое устало ждать нашего возвращения?.. Если бы ты только знал, сколько раз я приходила к тебе в твоих снах и сколько раз ты проходил мимо, не обращая на меня внимания! Что же делать, мой миленький? Пока мы мертвы, любой прохожий не поленится плюнуть в нашу сторону, но стоит нам соединиться в нашей волшебной пьесе, как мы вновь оживем и на этот раз уже навсегда!
Ботвиник: Сумасшедшая дура, которая называет себя «Ба» и сумасшедший доктор, который ставит пьесу, о которой никто не знал последние четыре тысячи лет!.. В хорошую компанию, черт возьми, я попал, в самом деле!.. Тогда, может, ты снимешь заодно и эту чертову маску, хотя бы для того, чтобы я убедился, не пора ли уже вести тебя в психиатрическую лечебницу?
Ба: Хочешь, чтобы я сняла маску, дурачок?.. Что ж, изволь. (Быстро снимает маску, под которой оказалась Сестра Милосердия, ставшая теперь «Ба»). Надеюсь, я не очень тебя разочаровала, милый?
Ботвиник (изумленно): Это вы!?.. Сестра милосердия?.. Час от часу не легче… Но как? Как?.. А главное – зачем?.. Для чего?.. Ей-богу, мне кажется, что еще немного – и моя голова разлетится на тысячу осколков!
Ба: Ах, сколько же ненужных вопросов в твоей голове, Осип.
Ботвиник: Постой, постой… Посмотри на меня. (Внимательно рассматривает лицо Ба, помедлив, глухо). Теперь я понимаю, почему ты показалась мне знакомой…(Подходит ближе.) Так это ты? Ты?.. Вместе с этими окровавленными розами, вечерним морем и песчаными дюнами, оберегающими тебя от чужих глаз?.. (Сквозь зубы, злобно.) Чертова дура! Шлюха. Дешевая подстилка!.. (Кричит.) Какого дьявола ты таскаешься за мной столько лет, словно приблудная собачонка, вечно голодная и грязная?.. Или ты думаешь, что я сам не устал от этих снов и этой чертовой памяти, которая как убийца подстерегает тебя на каждом шагу?.. (Кричит.) Дура!.. Дура!.. Дура!..
Короткая пауза. Какое-то время Ба молча стоит, глядя на Осипа, затем, закрыв лицо руками, убегает.
Ба (прежде чем исчезнуть со сцены): Дурак!.. Ах, какой же ты все-таки дурак, Осип!
Предводитель хора (появляясь на сцене): Поберегите свои силы, господин Ботвиник. Они вам еще пригодятся.
Ботвиник: Драная приживалка!
Предводитель хора: Вспомните лучше, что через несколько минут вам предстоит сыграть с этой, как вы изволили выражаться, шлюхой, всю вашу пьесу, а это непростая задача, можете мне поверить.
Ботвиник: К дьяволу пьесу!.. Скажи мне лучше, почему именно она?.. Почему не какая-нибудь другая?.. Слава Богу, у меня, было достаточно женщин, которые могли бы не хуже нее украсить эти чертовы подмостки!
Предводитель хора: Какая теперь разница, господин Ботвиник, эта ли, или другая? Важен, как вы понимаете, принцип… В конце концов, любая женщина носит в себе изначальное коварство, оглядку и предательство, которые они унаследовала от матери своей Евы, так же как и любой мужчина несет в себе кровь, жестокость и глупость, которые он унаследовали от отца своего Адама… (Оглядываясь, негромко). Я мог бы рассказать вам и кое что еще, но думаю будет лучше, если вы все увидите сами… Тем более, что пришло время Хора, господин актер… Прощайте, господин Ботвиник… И помните то, что я вам сказал. (Понизив голос). Расстаньтесь с самим с собой – и Небеса, возможно, помогут вам устоять… Пока еще не поздно, господин Ботвиник…(Громко.) А сейчас опять приходит время хора… (Идет по сцене, держа в руке колокольчик, негромко звоня.) Время хора…Время хора…Время хора… Мы все готовы.
Короткая пауза, в продолжение которой Предводитель хора выходит на авансцену и останавливается, обращаясь к зрителям, одновременно прося жестом отойти в сторону Ботвиника, который быстро скрывается в тени.
Предводитель хора: Вот истина на все времена – когда все молчат – говори, а когда все говорят – молчи…
Голос Дьявола за сценой: Браво!
Предводитель хора: Вот истина на все времена – когда все вокруг благословляют – проклинай, и когда все проклинают – благословляй!
Голос: Браво!
Предводитель хора: Вот истина на все времена – когда все опускают глаза в землю – широко открывай свои. А когда все хлопают – спрячься во мраке, и пусть ни один образ не просочится к тебе через мрак!
Голос: Браво!
Предводитель: Вот истина на все времена – когда все лгут – говори правду, а когда все говорят правду – лги.
Голос: Браво!
Предводитель хора: Вот истина на все времена – когда все бегут – замедли свой шаг, а когда все стоят на месте – беги, догоняя ветер.
Голос: Браво!
Предводитель хора: Вот истина на все времена – когда все слушают друг друга – залей свои уши воском, а когда все ничего не слышат – внимай тому, что скажут тебе Небеса.
Голос: Браво!
Предводитель хора: Вот истина на все времена – когда идет дождь, не проси снега, а когда идет снег – забудь о дожде.
Голос: Браво!
Предводитель хора: Вот истина на все времена – когда кричат «Осанна», заткни твой рот тряпкой, а когда все будут кричать «Распни его» – беги и прячься, чтобы не попасть тебе случайно в руки Бога Живого, как это случалось много раз с теми, кто считал себя достойным.
Голос: Браво!
Предводитель хора: А вот еще одна истина на все времена – истина, которая только о том и мечтает, чтобы освободится от всех прочих истин, подобно тому, как освобождается от своей кожи змея, как освобождается от облаков небосвод, как освобождается от всего лишнего затаившаяся до времени память…Истина на все времена… (Исчезает в тени.)
Голос: Браво!
Эпизод 9
На сцене появляются из темноты Доктор и Ба.
Доктор (держа в руке пьесу): Как жаль, что все эти благие пожелания так и останутся навсегда только благими пожеланиями. (Озираясь вокруг) Нет. Нет. Нет… Что-то у нас тут чересчур мрачно… Так, словно мы кого-то провожаем в последний путь… А ведь это не так, господин Ботвиник, верно?
Ба (сердито): Он сказал мне «убирайся».
Доктор: Это он так пошутил, прелесть моя… Верно, господин актер?.. Вы ведь всегда так шутите, не правда ли?
Ба: А еще он назвал меня «потаскушкой».
Ботвиник: Врешь!
Ба: И «шлюхой».
Доктор: Господа, господа…Я не перестаю вам удивляться!.. Вам предстоит сейчас вжиться на этих подмостках в замечательную пьесу, а вместо этого вы ведете себя как непослушные дети…(Укоризненно). Господин Ботвиник.
Ботвиник: Обыкновенно, когда на меня нападают, я защищаюсь.
Ба: Особенно, если эта нападающая – женщина.
Доктор: Будьте снисходительны друг к другу, господа. Будьте снисходительны. Жизнь быстротечна и прожить ее следует так, чтобы не было обидно за бесцельно прожитые годы. (Подходя, щиплет Ба) К вам это тоже относится, сударыня.
Ба: Ай!..
Доктор: Что такое?
Ба: Вы меня ущипнули, доктор.
Доктор: Неужели? (Щиплет Ба еще раз)
Ба: Ай!
Доктор: Все пройдет, радость моя. Все пройдет… Обиды, гнев, печаль и даже этот прекрасный щипок, который может рассказать о себе так много. (Что есть силы щиплет Ба.)
Ба (громко): Ай!..
Доктор: Тш-ш-ш… (Ботвинику) Может быть, вы хотите?
Ботвиник: Кто?.. Я?.. Нет уж, спасибо.
Доктор (протягивая ему текст пьесы). Тогда хочу попросить вас начинать, господин актер.
Ботвиник: Что, прямо сейчас? С этой вашей фальшивой медсестрой?.. Мне кажется, вы чего-то не понимаете, господин доктор.
Доктор: А мне почему-то показалось, что вы хотели поскорее покинуть это место, разве нет?.. Должно быть, я ошибался, господин Ботвиник.
Ботвиник: Постойте, постойте…Я, конечно, сыграю этот чертов текст вместе с этой сумасшедшей дурой, но только в том случае, если вы поможете мне отсюда выбраться… Надеюсь, это не слишком вас обременит?
Доктор: Совершенно напротив, господин Ботвиник… Не слишком.
Ботвиник: Значит по рукам?
Доктор: По рукам, господин актер.
Ба (негромко): Между прочим, он назвал меня чертовой подстилкой!
Доктор: Отложим все разбирательства до вечера. А сейчас – вперед!.. (Ботвинику). Начинайте, начинайте, господин актер… Время начинать. (Звенит в колокольчик).
Небольшая пауза. Взяв текст пьесы, Ботвиник подходит к правой кулисе, тогда как Ба подходит к левой.
Ботвиник (откашлявшись, неуверенно): «Отверз я уста мои, дабы отвечать моей Ба на сказанное ей…»
Доктор (шепотом): Громче, громче, господин Ботвиник… Вы же актер, да к тому же еще и первоклассный… Уж сделайте такое одолжение!
Ботвиник (сквозь зубы): Вот и играли бы сами, если вы все так хорошо знаете.
Доктор: Ах, господин Ботвиник, господин Ботвиник… Встаньте сюда… Сюда. (Схватив Ботвиника за руку, отводит его еще ближе к правой кулисе). А теперь соберитесь и начинайте… И не забывайте, что вы потрясены и еще плохо понимаете, что происходит…В конце концов, у вас только что погибла в озере вся семья, и вот вы выходите вперед и проклинаете весь этот мир, готовясь уйти из этой нелепой жизни… (Отступает в тень). Ну, давайте же, давайте же, господин Ботвиник, покажите всем нам, что такое настоящее искусство!
Ботвиник (откашлявшись, начинает читать): «Отверз я уста мои, чтобы отвечать моей Ба на сказанное ею. Это больше меня сегодня. Моя Ба не говорит со мной. Не слишком ли это? Не стало ли это подобно тому, как если бы кто-нибудь презирал меня перед всеми? Пусть не отдаляется Ба моя далеко, чтобы она всегда могла заботиться обо мне. Разве была она виновна в том, что иногда удаляется от меня, словно лодка, плывущая по течению? Разве случалось прежде, чтобы покидала она меня в день печали? А вот теперь противится мне Ба моя, но не слушаю я ее, стремясь к смерти прежде, чем разгорится огонь для самосожжения… Приближается она ко мне в день печали, вставая к той далекой стороне, как делают это плакальщики, чтобы привести себя к далекому Западу… Что сказать мне, что я знаю лучше прочего? Должно быть то, что Ба моя не способна облегчить боль этой жизни. И хоть и неспособна она на это, однако удерживает меня от смерти, предостерегает от могилы, наставляет не думать о смерти. Я же прошу о другом. Сделай сладким для меня Запад, вот что ищу я. Трудно ли это? Разве не эта жизнь проходит быстро, не успеешь и оглянуться, как приходит твой час? Посмотри, вот деревья, даже они падают. Вот и друзья твои, сегодня они хохочут, а завтра упадут, как эти деревья. Попри же зло! Прекрати мое страдание! Да судит меня великий Тот, умиротворяющий богов. Защищает меня Хонсу, писец правдивый. Пусть слушает Ра речи мои, кормчий солнечной Барки. Защищает меня Исдес в чертоге святом. Ибо несчастие мое столь тяжело, что зачтется мне это на суде, которого не избежит ни один смертный».
Короткая пауза. Доктор с радостным выражением лица пробегает по сцене, жестом подбадривая играющих.
Ба (выступая вперед): «Сказала мне Ба моя: человек ли ты?.. Поистине, ты же живой! Но что в итоге?.. Заботишься ты о жизни, подобно богатому властителю, а она не делает тебя счастливым, а только множит твои страдания и скорби и делает еще больше несчастным среди твоих счастливых друзей».
Ботвиник: «Сказал я ей: «Все равно уйду я туда, где земля соединяется с небом, потому что скоро никто не позаботится о тебе. Любой преступник скажет: «Возьму я тебя». Следует успокоиться и стать мертвым, позабыв имя свое живое. Там найдется место, где отдохнуть, потому что жизнь на Западе притягательна для сердца. Если бы слушала меня Ба, сестра моя, то согласилась бы она со мной и была бы счастлива после смерти. Я дал бы ей достигнуть Запада, подобно тому, кто в своей пирамиде, около погребения своего вкушает чистую воду. Сделал бы я убежище для тела твоего, чтобы завидовала бы тебе другой Ба, проходя мимо, уставший и одинокий. Сделаю я убежище, чтобы не было тебе слишком холодно, и чтобы завидовала тебе другая Ба, не знающая, что такое горячо. Пью я воду из источника, поднимаю растение Шуи, чтобы завидовал тебе другой Ба, остающийся голодным. Если же удержишь ты меня от смерти, то таким образом, не найти тебе будет места успокоения на Западе. Лучше будь согласна, Ба моя, сестра моя, с тем, что обязательно произойдет, так что моя наследница будет приносить жертвы и стоять у могилы в день погребения, приготовив ложе для Некрополя». (Отступает в тень)
Короткая пауза в продолжение которой Ба выходит из тени и останавливается возле правой кулисы
Ба: «Но вот, Ба моя отверзла уста свои, чтобы отвечать мне на сказанное мной и сказала: «Если вспомнишь погребение, огорчено сердце этим. Это воспоминание вызывает слезы, это делает человека несчастным и одиноким, забирает его из дома и гонит, не разбирая дороги, куда глядят его глаза. Так говорит эта память – никогда не выйдешь ты наверх, чтобы увидеть солнце. Никогда не увидишь, как взойдет над разлившимся Нилом ночное божество, которое лучше не упоминать. Никогда больше счастье не коснется твоего лба, а горячая похлебка с сыром не для тебя. Люди, строившие из гранита, построившие залы в пирамидах прекрасных с превосходной работой, когда стали богами, так же мечтали вернуться, как и последний бедняк, не имеющий, где преклонить голову. Поэтому послушай меня, ибо действительно хорошо слушать для людей, что говорю я тебе. Проводи хороший день, не заботься о будущем, потому что оно само позаботится о тебе, когда сочтет нужным, и пусть ночь твоя будет наполнена наслаждением, так, чтобы тебе завидовали звезды».
Доктор (выбегая на сцену): Перерыв!.. Перерыв!.. Перерыв!.. (Звенит в стоящий на столе колокольчик).
Ботвиник: Только я разыгрался…
Ба: (кокетливо, Доктору): И как я тебе, милый?
Доктор: Умопомрачительно… В смысле, многообещающе. (Быстро сажает подошедшую Ба к себе на колени и привычно щиплет ее).
Ба: Ай!.. Господин Доктор…
Доктор: Просто замечательно… Не правда ли, господин Ботвиник?..
А какое чувство сцены!
Ботвиник: Я лучше помолчу…
Ба: Видишь, какой он грубиян. (В сторону Ботвиника). Фу, господин Ботвиник!
Доктор: Ну, будет, будет вам… А вы, господин актер, могли бы по случаю спектакля быть сегодня немного повежливее.
Ботвиник: Даже и не подумаю. Тем более что от этого вашего спектакля мне что-то нехорошо. (Опускается в кресло)… Такое чувство, словно тебя спеленали, и ты не можешь пошевелить даже мизинцем.
Доктор: Это пройдет, господин Ботвиник. Стоит вам только ступить на подмостки, как, я уверен, они снова вернут вас к жизни.
Ботвиник: Такое чувство, словно где-то открывают старую заржавленную дверь, которую не открывали уже сто лет. А за этой дверью притаился какой-нибудь отвратительный кошмар, не имеющий даже имени.
Ба: Между прочим, насчет кошмаров. Когда я была маленькой, мама водила меня в Ботанический сад. И однажды, когда мы пришли туда, мама оторвала от одного куста маленький листик, пожевала его и сразу умерла. А кустик оказался ядовитым африканским растением, от которого не было спасения. Кажется, его звали «волчий чай».
Доктор: А меня мама водила в крематорий. Уж не знаю, зачем она это делала. Но зато там всегда было тепло и тихо. (щиплет Ба).
Ба: Ай!..
Доктор: Не притворяйся.
Ботвиник: Может быть, мы все-таки продолжим?.. Мне почему-то страшно хочется попасть сегодня домой.
Доктор (поднимаясь): Всему свое время, господин Ботвиник. (Взяв колокольчик, позвонив): Начинаем, начинаем!.. Конец перерыва…
Небольшая пауза. Ботвиник и Ба возвращаются на свои места возле правой и левой кулисы.
Здесь, как вы, должно быть, помните, Разочарованный выложил все свои карты. Вопрос только в том, достаточно ли этого для того, чтобы повернуть время вспять?… (Отступая в тень). Вот вопрос, от которого стынут руки и память превращается в кружащий ветром пепел… Начинайте!.. Начинайте!.. (Звонит последний раз в колокольчик, после чего исчезает в тени).
