Константин Маркович Поповский
Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба
Эпизод 3
Келья Фауста. Сам Фауст стоит у одного из столов, занятый тем, что толчет какое-то снадобье в медной ступе.
Фауст (бормоча): Кошачья желчь… Лягушачья икра… Крапивный цвет и корень белладонны… Земля могильная, кошачьи когти, мед и кровь собаки… Не помню, чтобы эта смесь кому-то помогла… Ну, разве только поскорее перебраться в лучший мир. Но для того есть способы попроще.
Раздается стук в дверь.
Иду.
Стук повторяется.
Иду, иду. (Отпирает дверь).
Вагнер (появляясь на пороге): Я оттоптал все ноги…. Кружил по улицам, надвинув капюшон, а после проходными дворами дошел до парка и уже оттуда, никем не признанный, явился к вам… Мне кажется, что лишняя осторожность нам не повредит, доктор… К чему дразнить гусей!..
Фауст (запирая дверь): Согласен… Проходите.
Вагнер (сбрасывая плащ): Скоро полночь, а город весь толпится возле храма и от горящих свечей так светло, как будто это день, а не ночь. (Вешая плащ около двери). Я помню это с детства. Всю светлую неделю вокруг огни и не пробиться ближе. И разливается в груди такая сладость, как будто наш Спаситель и умер, и воскрес специально для тебя.
Издалека доносится торжественный звон пасхальных колоколов.
Вот, слышите?.. Святая полночь. Христос воскрес!
Фауст: Воистину… Хоть, если посмотреть вокруг, то этого не скажешь.
Вагнер: Великое свершается незримо.
Фауст: Или прикидывается незримым, чтобы никто не мог распознать его истинные размеры.
Вагнер: Ах, доктор Фауст!.. Нет, на вас не угодишь… И чем теперь, скажите, пред вами виноват Спаситель?
Фауст: Не он. А те, кто, пользуясь его словами, морочат доверчивую толпу, которая готова верить всему, что ей поведает с амвона невежество и ложь… Однако, время начинать. Пора.…Надеюсь, вы готовы?
Вагнер: С душевным трепетом и жадною надеждой.
Фауст: Тогда начнем. Но только помни, что ты дал слово, Вагнер… Нигде и никому.
Вагнер: Нигде и никому… Я проглочу язык скорее, чем дам ему проговориться… Одно меня смущает, доктор. Что в этот светлый час мы отдаем досуг науке, да еще при этом потрошим мертвое тело, которое должно лежать в освященной земле, поскольку при жизни оно было христианином… Мне кажется, тут есть какое-то противоречие.
Фауст (подходя к ширме и отодвигая ее в сторону): Сколь мне известно, Вагнер, в отличие от людей Бог мало придает значения формальностям. А это значит, что Он больше ценит дело, а не слово.
Вагнер: Надеюсь, доктор, вы не ошибаетесь.
За ширмой – стол с лежащим на нем телом, накрытым простыней.
Фауст (отбрасывая простыню). Когда не врут все эти фолианты, сегодня мы узнаем кое-что о той стране, откуда нет возврата… Но прежде, посмотри.. Прекрасный экземпляр, не правда ли? Могильщики хотели за него три талера, но я сторговался за два и таким образом, кое-что сэкономил… Гляди, гляди! Посмотри на эти мышцы, на эту плоть, которая скоро превратится в прах, в ничто!.. А эти руки, которые уже никогда не наколют дров и не поднесут к губам кружку пива!.. Подумай, разве не говорит это тело нам о падении Адама лучше, чем все рассуждения святых докторов? Разве не кричит оно нам – остерегитесь, ибо время близко? Не задает нам целую кучу вопросов, не ответив на которые мы рискуем никогда не увидеть Царствия Небесного?
Вагнер: Я ничего не слышу.
Фауст: Это оттого, что ты не хочешь прислушаться, друг мой. Посмотри на это тело повнимательней – и ты услышишь, как оно спрашивает само себя – кто я такой? Зачем я жил? Для чего я умер?.. Откуда я пришел и куда иду теперь?.. Разве мы сами не задаемся вместе с ним этими же вопросами, надеясь получить когда-нибудь на них ответ?
Вагнер: Не хочется показаться вам невеждой, но только мне кажется, герр доктор, что достаточно и того, о чем говорит нам Священное Писанье.
Фауст: Вот как?.. Ну и что же оно, по-твоему, говорит нам?
Вагнер: Оно говорит, что Бог нам открыл все то, что надо знать для нашего спасения… Разве не сказал Он нам – стучите и отворят вам?
Фауст: Конечно, Он сказал это, друг мой. Жаль только, что при этом Он почему-то забыл указать место, где находится та самая дверь, в которую надо стучать, предоставив нашему слабому разуму самому искать ответ на этот вопрос… (Доставая с полки фолиант и раскрывая его). А теперь – внимание… Я начинаю… Вот это заклинание.
Вагнер (пятясь от тела): Пожалуй, отойду, чтоб не мешать.
Фауст: Разверзнись Бездна! Время, повернися вспять!.. И обернись конец пути его началом! (Подходит ближе). Саламандра, пылай!.. Ты, Сильфида, летай!.. Ундина, клубись!.. Инкубус, трудись!
Вагнер: Мне кажется, оно пошевелилось.
Фауст: Тогда еще раз повторим заклятье!.. (Громко). Саламандра – пылай!.. Ты, Сильфида – летай!.. Ундина – клубись!.. Инкубус – трудись!
Мертвец неожиданно садится на своем ложе.
Вагнер: Святая Троица!..
Фауст: Спокойно, Вагнер, спокойно… Помни, что перед тобой всего лишь плоть, да к тому же подпорченная временем. (Мертвецу). Кто ты, добрый человек?
Мертвец: Кожевенник, ваша милость.
Фауст: Кожевенник? (Вагнеру). Ты слышал?.. Он, кажется, забыл, что он сначала человек, а уже после – все остальное. Тут он похож на большинство людей, которые не знают, как им себя именовать, чтобы хоть кто-нибудь обратил внимание на их существование. (Мертвецу). И как твое имя, кожевенник?
Мертвец: Не помню, ваша милость.
Фауст: Ты не помнишь своего имени? Вот странно… Тогда скажи хотя бы, как звали твоих родителей?
Мертвец: А на что мне это знать, добрый человек? Там, откуда я прибыл, меня всяк называл "господин кожевник", потому что почетнее имени никто не слышал со времени Адама, который, сам, как вам должно быть хорошо известно, был первым кожевенником.
Фауст: Вот как?.. (Вагнеру). Ты слышал?.. (Мертвецу). Послушай. Но ведь там, откуда ты прибыл, были, наверное, не одни только кожевенники?
Мертвец: Именно так, сударь, одни только кожевенники и никого больше.
Фауст: Невероятно!.. А поподробнее, друг мой?.. Нельзя же, в самом деле, думать, что Царствие Небесное – это одна только огромная кожевенная?
Мертвец: Именно так, ваша милость. Царство небесное – это одна огромная кожевенная, от одного края Млечного пути до другого, а, следовательно, все кто там обитают – кожевенники. Там нет ничего, кроме чанов с кожей, и куда ни посмотришь – снуют души кожевенников и их подмастерьев, потому что только кожевенники достойны войти в Царствие Небесное, ведь только кожевенников любит Бог, который сам есть величайший из кожевенников, а уж с этим, конечно, спорить не станет никто.
Фауст: Наш Бог – кожевенник?
Мертвец: И притом, весьма искуснейший… Так говорит Священное Писание… Спасутся одни только кожевенники.
Фауст (Вагнеру): Ты слышал?.. Наш Спаситель, оказывается, пришел, чтобы спасти одних кожевников. (Мертвецу). Ты хочешь сказать, что тот, кто пролил за нас свою кровь…
Мертвец: Пролил ее за кожевенников.
Фауст (удручен): Мне надо что-то выпить…
Мертвец соскакивает со стола и бежит к двери.
Постой!.. Куда ты?
Мертвец: Я вспомнил, что закопал под нашей старой грушей пятнадцать талеров. Про них никто не знает, а на них можно купить хорошей кожи. (Бежит к двери).
Фауст: Стой! Погоди!
Вагнер: Немедленно вернитесь!
Мертвец: Пятнадцать талеров!
Вагнер: А как, однако, резво припустился… Постойте, говорят вам!
Мертвец: Пятнадцать талеров!
Фауст: Он убежит… Держи его!
Вагнер пытается схватить мертвеца, но тот, вырвавшись, быстро убегает. Фауст бежит за мертвецом и скрывается за дверью. Затем Фауст и Вагнер возвращаются.
Вагнер: Вот незадача!..
Фауст (возвращаясь): Ушел…
Вагнер: Проклятье!.. И что теперь нам делать?
Фауст: Ничего.
Вагнер: Ничего?.. Но надо хоть пойти проверить, где он… Что если он под действием заклятья расскажет всем о нас?
Фауст: Ты же видел, у него в голове одна кожа. Оставим все как есть.
Вагнер: Он натворит, пожалуй, кучу бед…
Фауст: Не думаю… Никто и не заметит подмены, даже если он начнет рассказывать о прелестях кожевенного ремесла всем без разбора.
Вагнер: Побойтесь Бога, доктор!.. Как же не заметит?
Фауст: Точно так же, как никто не замечает своей собственной глупости… В конце концов, если под жизнью понимать умение пережевывать пищу и говорить глупости, то, боюсь, наш кожевенник окажется живее многих живых… И не смотри на меня так, как будто я открыл тебе невесть какую истину. Или это для тебя новость, что мир кишит живыми мертвецами, как труп червями?
Вагнер (надевая плащ): И все-таки я побегу, узнаю. И если что – немедленно вернусь.
Фауст: Как знаешь, Вагнер… Будь здоров. Прощай.
Вагнер: Прощайте, доктор. (Быстро исчезает).
Фауст (негромко, сам с собой): Так припустился, словно на пожар… Пройди еще хоть сорок тысяч лет, а человек останется такою же скотиной, как и прежде. Этакая голая обезьянка, гонимая похотью, голодом и страхом, с помощью которых она вышивает свою бессмысленную историю без начала и конца…(Подняв голову, почти с вызовом). А если так, то следует спросить – кого ты приходил спасать, Спаситель?
Небеса молчат. Пауза.
(Негромко) Молчишь?.. Признаться, я так и думал. (Медленно идет по сцене).
Эпизод 4
За спиной Фауста появляется Дьявол. Он идет за Фаустом, повторяя его движения и не давая себя увидеть, так что всякий раз, когда Фауст поворачивается, Дьявол оказывается у него за спиной.
(Остановившись). Что ж, вот итог сегодняшнего дня. Мертвец сбежал. А это значит – два талера потеряны, и при этом, потеряны безвозвратно. Зато один удалось сэкономить. Но сэкономить, так сказать, за счет двух потерянных, поэтому эту экономию можно считать несколько условной… Впрочем, как и всю нашу жизнь… (Быстро оборачиваясь). Кто здесь?
Дьявол (появляясь из темноты и раскланиваясь): К вашим услугам, милостивый государь, к вашим услугам.
Фауст: К моим услугам?.. Я кажется, никого сегодня не собирался обременять, если только мне не изменяет память… Кто ты?
Дьявол (вновь кланяясь): Всего лишь скромный поклонник ваших многочисленных талантов, ваша милость.
Фауст: Звучит витиевато, хоть и уклончиво… Как ты сюда попал?
Дьявол: Через окно на кухне, сударь.
Фауст: Ты вор?
Дьявол: Когда б считали вором того, кто хочет у природы похитить ее тайны, то я, конечно, вор. Но только вместе с вами.
Фауст: Природы тайны?.. Что за чепуха!
Дьявол: Позвольте, объясню. Всю жизнь свою мечтал я приобщиться к познанью мира, к постиженью истин, которые наука изучает, свои кладовые наполнив дивным знаньем. Вот почему сюда пробрался я в надежде, что, может быть, услышу наставления из ваших уст, иль мудрым рассуждением вы слух плените мой, иль даже захотите сделать меня свидетелем научных опытов, для черни непонятных… Вот почему я здесь.
Фауст: Понятно. Ты из тех, наверное, кто думает, что стоит прочитать две-три книжонки, да сшить себе колпак, да напустить в слова тумана – и мир откроется перед тобой, как обыкновенный ларчик, в котором мать-природа хранит свои секреты… Я угадал?
Дьявол: Вы сердитесь, я вижу. Но будьте снисходительны к тому, кому наука заменила отца и мать, семью, сестер и братьев. Вы сами видите – так велико мое желание коснуться существа науки, что я отважился, нарушив ваш покой …
Фауст: Влезть в форточку, минуя двери.
Дьявол: Застенчивость, поверьте, тот порок, которым я страдаю бесконечно.
Фауст: Я что-то не заметил.
Дьявол: Когда б не эта страсть к наукам, я б не осмелился и на три шага к вам подойти, поверьте. Ей, ей же, ваша милость! Вы сами знаете, как благотворно науки действуют на нас, когда исследуя природу и погружаясь в мир законов, благодаря которым существует все творенье, ты чувствуешь, что постигая мир, ты можешь, вместе с тем, достичь познанья Бога!
Фауст: Сомневаюсь.
Дьявол: А между тем, чтоб убедиться в этом, стоит лишь сказать любую истину, чтобы почувствовать, что в ней скрывается что-то божественное. А где есть божественное, там Бог уже недалеко, а где недалеко Он, там Он близко, а где Он близко – Он уж рядом, а где Он рядом, там царит божественный порядок, и чтобы убедиться в этом, достаточно сказать мне какую-нибудь истину, чтобы я мог принять ее всем сердцем, чувствуя скрытую за ней божественную радость!
Фауст: Хочешь, чтобы я назвал тебе какую-нибудь истину?
Дьявол: Для моего же блага.
Фауст: Изволь. В молекуле воды на два атома водорода приходится один атом кислорода.
Дьявол (поражен): Не может быть!
Фауст: И тем не менее. Наука доказала. Не так давно.
Дьявол: Браво! Брависсимо! Гениально! (Рукоплещет Фаусту, негромко). Ну, что я говорил?
Фауст: И все-таки мне непонятно, почему ты пролез в такое маленькое окошко, вместо того, чтобы взять и постучать в дверь?.. Мне кажется, ты все-таки или вор, или…(Быстро сняв с полки небольшой пузырек, показывает его Дьяволу). Знаешь, что это такое?
Дьявол (пятясь): Понятия не имею.
Фауст: Тогда чего ты испугался?.. Ведь в этом пузырьке всего лишь капелька святой воды и больше ничего. (Делает шаг в сторону Дьявола.). Надеюсь, ты крещеный?
Дьявол (отступая): Довольно, Фауст!
Фауст: А, так это бес!.. Признаюсь, так я и думал. (Делает шаг в сторону Дьявола, который вновь пятится).
Дьявол: Довольно. Хватит. Фауст, перестань.
Фауст: Довольно, говоришь? А если взять, да покропить тебя водичкой этой с головы до ног? Сейчас проверим! (Делает вид, что хочет открыть пузырек с водой).
Дьявол: Сейчас же перестань!
Фауст: Ты будешь мне указывать, что делать?.. Довольно странно, бес.
Дьявол: Пусти же, наконец.
Фауст: Не прежде, чем ты мне ответишь – кто ты такой?
Дьявол: Изволь, отвечу… Я – часть той силы, которая желает вечно зла, а делает добро, не зная остановки.
Фауст: Как это понимать?
Дьявол: Раз ты такой большой ученый, попробуй, угадай.
Фауст: Ишь, как заговорил… Часть той силы… Что ж, ладно… Допустим, дело обстоит вот так, что Бог все зло, которое ты совершил, легко и просто превращает в добро, нанося этим такой удар по Преисподней, что ей остается только рыдать, глядя, как добыча ускользает из-под носа… Что скажешь, бес?
Дьявол (разочарован): Ты это знал.
Фауст: Да что ты? Неужели?.. А кстати, бес… Не боязно тебе в такую ночь святую, болтаться словно оторвавшийся от дерева листок?..
Дьявол: Боже правый!.. Кого, скажи, бояться мне?.. Не эту ли толпу, которая, покричав «Воистину воскрес!», пойдет домой есть сыр и ветчину?.. Не вспомнишь ли, как две тысячи лет тому назад, такая же толпа кричала вслед ему – «Осанна!», чтобы на следующий же день кричать – «Распни его скорей»… Распни!.. Распни!.. Распни!..
Фауст: Потише, бес. Меня подслушал ты и повторяешь мне мои слова.
Дьявол: Хорошие слова не грех и повторить.
Фауст: Да ты еще и льстец!.. Забавно.
Дьявол: Лесть в малых дозах продлевает жизнь и делает ее гораздо сносней… Так говорит наука, к которой я имею склонность, как и вы.
Фауст: Вот никогда бы не подумал. Мне кажется, что ты слегка хитришь!
Дьявол: Как можно, доктор?.. Моя любовь к наукам известна всей Преисподней. И только об одном скорблю я, что крайняя занятость мешает мне сесть за фолианты, чтобы изучить минералогию или медицину, или, на худой конец, юриспруденцию.
Фауст: Вот насмешил!.. Юриспруденцию!.. Там, в Преисподней, тебе она, конечно, пригодится.
Дьявол (задет): Ты сомневаешься в моих талантах, Фауст?.. Тогда позволь продемонстрировать тебе один образчик как раз из юриспруденции, если пожелаешь…
Фауст: Если только это не будет слишком.
Дьявол: Допустим, твой отец…
Фауст (перебивая): Он умер, бес.
Дьявол: Об этом-то и речь. Раз он умер, то, должно быть, лежит в могиле… Ты согласен?
Фауст: Так повелось.
Дьявол: Не перебивай. Он лежит в могиле, о которой все говорят, что это его могила, а не чья-нибудь там еще.
Фауст: Допустим.
Дьявол: Да, так же, так. Не сомневайся. Все говорят, он умер и лежит в своей могиле. Никому и в голову не придет отрицать это.
Фауст: Допустим.
Дьявол: Но ведь, с другой стороны, все знают, в том числе, и ты, что покойник не имеет ничего, он нищий. Как сказано в Писании, наг пришел и наг ушел. Недаром говорят – он нищий как покойник. Тогда мы спросим, ладно, хорошо, пускай. Тогда откуда у него могила?.. Молчишь? Так что из этого?
Фауст: Допустим.
Дьявол: И очень хорошо. Потому что получается, что это не его могила? Похоже на то. А он лежит в чужой могиле, наслаждаясь незаслуженным покоем и уважением своих друзей и близких?.. Но по какому праву? Ведь как мы только что видели – могила не его?.. Вот и прекрасно. И не пройдет и месяца, как мы засудим беднягу и обдерем его до последней нитки. А поскольку сам он умеет только лежать и пахнуть, то мы возьмемся за его родню, и уж она-то от нас не уйдет!
Фауст: Ты говоришь прямо как мой друг Вагнер. Тот тоже все не может успокоиться, пока не подведет подо все солидную базу… Ты его, должно быть, видел прежде.
Дьявол: Это тот, который ходит за тобой, словно хвост за собакой?.. Побойся Бога, Фауст! В нем нет размаха. А когда он открывает рот, мне кажется, что это рыба говорит с церковной кафедры, поучая простаков по части дел спасения.
Фауст: Зато он предан науке, так что если бы ему пришлось выбирать между родным отцом и наукой, он непременно выбрал бы второе.
Дьявол: Не думаю, чтобы это был хороший комплимент, Фауст… А впрочем, у вас, у людей, всегда все шиворот-навыворот и с ног на голову!
Фауст: Тогда чего тебе здесь надобно, красавчик?.. Или ты просто пришел позубоскалить? На это у меня нет ни желания, ни времени, ни настроения.
Дьявол: Я с поручением.
Фауст: Звучит неплохо … Так, значит, ты курьер?.. Всегда в пути и все такое!
Дьявол: А хоть бы так… Уж лучше быть курьером в царстве бесов, чем жить в царстве дураков, которые до сих пор думают, что земля стоит на трех черепахах, а человек слеплен из глины и песка!
Фауст: Смотри, какой обидчивый!.. А впрочем я согласен… Рассказывай… В конце концов, не каждый день встречаешь нечистую силу, да еще в собственном доме… Я весь вниманье, бес.
Дьявол: История простая. Некий муж, прославившийся своей любовью к наукам, вдруг внезапно был охвачен любовной лихорадкой, которая не давала ему ни есть, ни спать, ни пить, так что бедняга потерял покой и лишь парил в своих мечтах, глядя на предмет своей страсти и улетая, Бог знает куда, на крыльях своей фантазии.
Фауст: Ты это обо мне?
Дьявол: Допустим.
Фауст: Ах ты, проныра… Интересно, давно ли в Преисподней занимаются любовными делами или это все новые веяния, о которых мне было узнать недосуг?
Дьявол: Нам не докладывают, Фауст, к сожалению. Скажу лишь, что твоя Маргарита, лишь день едва забрезжит, бежит к окну и шепчет твое имя, и смотрит вдаль, надеясь повстречать твой милый образ или услышать твой волшебный голосок, который обещает всем влюбленным счастье и покой!.. Похоже, что у вас серьезно!
Фауст: О, радостная весть!.. Ты ничего не напутал?
Дьявол: Скорей недосказал.
Фауст: Надеюсь, ничего такого?
Дьявол: Ее родня.
Фауст: Я что-то слышал.
Дьявол: Все дело в том, что вся она, от мала до велика, мечтает получить дворянство, полагая, видимо, что без него свет им не мил, а жизнь сама течет не в радость. Вот почему ее отец, – который в городе по бакалейной части – и на порог не пустит смельчака, который не отмечен печатию дворянства, и чья карета не украшена новехоньким гербом, – свидетельством о знатности, богатстве или славе!
Фауст: Проклятье!.. Мир сошел с ума…
Дьявол: Согласен. И чем дальше, тем забавней.
Фауст: Послушай, бес. Ты что-то говорил насчет возможностей, которые находим в Преисподней… Иль мне послышалось?.. Сумеешь мне помочь?
Дьявол: Охотно, доктор.
Фауст: Но так, чтоб ни один не подкопался.
Дьявол: Само собой.
Фауст: А также – ни одна.
Дьявол: Как скажешь, Фауст.
Фауст: Тогда ответь, что ты возьмешь взамен?.. Какую плату посчитаешь верной?
Дьявол: Ты можешь быть вполне спокоен, Фауст… Ни гульдена, ни серебра, ни злата. Короче – ничего.
Фауст: Ты шутишь бес… А как насчет души?.. Я слышал, это ходовой товар у бесов.
Дьявол: Пустое, Фауст. Может быть, давно такое и случалось, но только не сейчас.
Фауст: Но как прикажешь это понимать?.. Ты делаешь работу, но не берешь за это плату… Невольно призадумаешься, все ли тут в порядке?
Дьявол: Конечно кое-что берем мы за услуги… У этих то, а у других другое. Но в целом – ерунда… Так. Пустячок. Не хочется даже вспоминать.
Фауст: А все же?
Дьявол: Могу сказать тебе лишь то, что высшие инстанции к тебе благоволят, что видно из того, что ты все еще жив и ходишь у Небес в любимчиках, да так, что они и впредь готовы помогать тебе, но только при условии, что получив девицу Маргариту, ты женишься на ней без промедления, скрепив ваш брак пред вечным алтарем великим тайнодейством.
Фауст: Постой, постой… Скажи – какая разница, женюсь я или нет?
Дьявол: Большая, Фауст… Потому что во всем должен быть, согласись, порядок. Подумай сам! Нет порядка – нет награды, нет награды – нет внутреннего удовлетворения, нет внутреннего удовлетворения – нет чувства исполненного долга, нет чувства исполненного долга – нет уверенности в своей правоте, нет уверенности в своей правоте – открыты ворота для сомнений, открыты ворота для сомнения – Бог поворачивается к нам спиной и уходит, не желая иметь с нами никакого дела.
Фауст: Довольно!
Дьявол: Я только хотел, чтобы ты проникся сознанием ответственности перед высшими инстанциями, раз уж дело зашло о таком важном предмете, как брак… Тем более, доктор, ты хорошо знаешь и без меня, что браки заключаются на Небесах.
Фауст: Или в Аду.
Дьявол: Ну, раз ты недоволен… (Поднимаясь, делая вид, что хочет уйти.) Немало мест найдется на земле, где встретят с радостью обиженного беса.
Фауст: Вернись!
Дьявол (возвращаясь): Мне показалось, Фауст, что ты не отдаешь себе отчета в том, какую гору бумажек, инструкций и разрешений мне пришлось перелопатить и сколько инстанций пришлось пройти, прежде чем я получил разрешение заняться этим делом… (Доставая бумагу.) Теперь подписывай, и разойдемся с миром. Я слышу петухов, а это верный знак.
Фауст (подвигая к себе бумагу): Что тут?
Дьявол: Твое обязательство женится на фройляйн Маргарите, тогда как наше – что есть сил способствовать тому приятному труду, который рано или поздно завершится свадьбой.
Фауст: Написанное кровью, как я полагаю?
Дьявол: С чего ты взял?.. Куда, поверь, удобнее чернила… Но если сомневаешься…
Фауст: Согласен. Не тяни.
Дьявол: Тогда подписывай… Один красивый росчерк – и ты в истории, как Меланхтон и Лютер.
Фауст (подписывая обязательство): Ну, что?.. Теперь доволен?
Дьявол (убирая бумагу.): Кажется, вполне. За исключеньем мелочи одной, которая, увы, не входит в мои планы.
Фауст: О чем ты?
Дьявол (показывая на пентаграмму): Я вот об этой пентаграмме, Фауст. Она одна мешает мне уйти. Не мог бы ты ее хотя бы занавесить?
Фауст: Так вот в чем дело!.. А я совсем забыл!.. Ты струсил пентаграммы!… Но как же ты вошел?
Дьявол: Вечная история, Фауст, – войти легко, а выйти – и не думай…
Фауст (снимая пентаграмму): Готово…Скатертью дорога, бес!
Дьявол (раскланиваясь): Твой преданный слуга.
Фауст: Поменьше преданности и побольше дела.
Дьявол (пятясь к выходу): Все будет, Фауст, так, как ты захочешь. (Исчезает.)
Свет медленно меркнет.
