Карина де Сантис
Спящая в огне
Глава 26
Хорошо, что почти под самым потолком было это маленькое окошко с решетками. Этна могла отмерять время. По крайней мере это поможет ей не спятить здесь, в холодной и провонявшей невесть чем камере. Прошло три дня. Три раза солнца заглядывали к ней, даря свое теплый свет. Три раза луны с грустью взирали на нее с темного небесного холста. Три долгих дня. Все это время она провела в одиночестве. Никто не принес ей еды или воды. Никто не пришел, чтобы просто посмотреть, как она. Хорошо, что в то утро она заставила себя хоть немного поесть. Желудок сводило голодом, а губы были сухими от нехватки жидкости.
Хуже всего было затекшим и онемевшим рукам. Мало того, что Спящая почти не могла ими шевелить, так еще и ее оковы никак не хотели поддаваться огню. Металл можно раскалить, расплавить, сделать из него нужное оружие. Но эти тяжелые наручники… Этна понятия не имела, из чего они сделаны, только ощущала, что те никак не хотят раскалятся и плавиться, покидая ее скованные запястья. Иногда она пыталась прикоснуться руками к камням ее темницы. Иногда к двери. Но пламя будто покинуло ее, не желая разъяренно кидаться на стены камеры, чтобы прожечь ей путь на свободу. Это все было так бессмысленно и бесполезно. Он намеренно посадил ее сюда, лишив возможности ощущать пламя. Чтобы она сдалась. Чтобы подчинилась ему. Чтобы отказалась от возможности вернуть Смерть на континент. Как долго еще она так протянет? Без еды, воды и огня. В полном одиночестве. На Севере, в его необъятных лесах, ей было привычно находиться одной, она наоборот искала компании среди деревьев и пения птиц, а не целителей. Может, все дело было в том, что там она наверняка знала, что в любой миг сможет вернуться к человеческому обществу? Одиночество камеры было другим.
Это сложно было назвать хорошей стороной ситуации, но в нынешних обстоятельствах у Этны было достаточно времени на раздумья. Она думала о Кае, о его возможностях и безумстве. Как долго он подчинял и растил в себе свою силу, чтобы иметь возможность управлять водой? И откуда он брал ее? Из чего? Со своим огнем все было ясно – тот всегда тек в ее венах, всегда пылал внутри и потому так просто являлся на зов. Но вода… не могла же она быть его составляющей, чтобы он так просто управлял ею и при этом не причинял себе вреда. Сложно было понять, как он это делает. Но, если она сможет сделать это, то, возможно, станет на шаг ближе к победе. Возможно. Если вообще сможет выбраться из этой проклятой темницы.
На четвертый день заточения окошко на двери открылось. Этна осталась сидеть в углу своей маленькой камеры. Она увидела лик Кая. Кожа медленно заживала на его лице, несмотря на то, что все еще была красной и слегка опухшей. Там отчетливо виднеся след от ее руки, четыре пальца которой прикоснулись к уголку глаза и щеке, ладонь накрыла губы, а большой палец тянулся к левому глазу. Но ожогу уже было лучше. Он уже не был таким воспаленным, как в то утро. Кажется, русал все же внял ее совету. Как мило. Рана на шее, любезно оставленная Эрикой, покрылась корочкой и тоже затягивалась. Возможно, там останется шрам.
– Доброе утро, Спящая. Как твои дела? – он дружелюбно улыбнулся ей, ставя на небольшое основание окна железную чашку с водой и миску с еще горячей едой, источающей аромат. Кажется, это была обычная каша, но от этого запаха желудок Этны скрутило, а во рту появилась слюна.
– А сам как думаешь? – она отвела глаза от еды, твердо намерившись не поддаваться желанию. Его подачки ей были не нужны. Живот громко и протестующе заурчал.
– Понимаю, ты злишься. Но я не виноват в твоем упрямстве, дорогая, – он закрыл окошко с той стороны, а после распахнул дверь в камеру, проходя внутрь, забирая еду и ставя ее на пол. Русал присел на корточки, кивая на тарелку. – Хочешь? Я покормлю тебя.
– Не хочу, – она отвернулась, но при этом мысленно старалась притянуть в голову образ одежды Кая, чтобы вновь поджечь его. Для себя она решила, что каждый раз, когда он будет приходить к ней, она будет стараться причинить ему боль. Ту боль, которую однажды он причинил ей сам. Она будет стараться одолеть его даже с закованными руками и чувством собственной никчемности.
– Не упрямься, Этна. Тебе ведь нужны силы, – он покачал головой, придвигаясь ближе с едой к Спящей, буквально загоняя ту в угол. Зачерпнув ложкой кашу, он протянул ее ей.
– Сначала расскажи, как тебе удалось найти меня.
Ей нужно было потянуть время. Нужно было выиграть время для того, чтобы натравить на него свой огонь. А для этого его нужно было отвлечь. Кай пожал плечами, возвращая полную каши ложку в миску. Кажется, он был готов пойти на этот маленький компромисс.
Он три дня не наведывался к ней. Намеренно лишил пищи и воды. Надеялся, что это образумит ее. Что она захочет изменить свое ошибочное мнение. Конечно, он был терпелив. Но ему также хотелось поскорее покончить со всеми формальностями и коронацией. Он жаждал увидеть их всех на коленях. И чтобы она тоже видела это. Ее упрямство вызывало улыбку.
– Я очень долго ждал твоего появления после того, как узнал о пророчестве.
Каю пришлось затаиться после того, как гневная Смерть прошлась по всему Форланду, разрушая его. Но это не помешало ему узнать о пророчестве, которое тогда всполошило всю их маленькую деревушку. Тогда появилась новая надежда. Тогда он понял, что с рождением Спящей сможет осуществить свой давний план. Ее сила поможет поставить на колени весь континент, а драгоценная сестра Жизни так и останется в Мертвых землях со своими обидами. Но только в том случае, если он все сделает верно и подчинит ее своим желаниям, заставив отказаться от предначертанной миссии.
– Пришлось прождать достаточно долго, но я был терпелив. Много лет прошло с тех пор, пока однажды один из моих соратников, служивших при Дворе, не сообщил о том, что королева Валенсия наконец родила, вот только сразу после этого вскочила на коня и не пойми зачем умчалась на Север с небольшой корзиной, откуда доносилось чье-то хныканье. Подозрительно, не так ли? – Справедливый улыбнулся, наблюдая за Спящей, которая все также смотрела куда угодно, только не на него. Но при этом он видел, как внимательно она слушала его. Значит, ей было интересно, несмотря на отсутствие желания смотреть в его сторону. – Я понял, что ты наконец явилась на этот свет. Прийти к целителям с просьбой о помощи в исцелении раны не составило никакого труда. Тогда в твоем доме постоянно слышались молитвы и шепот, полный ужаса. Там были не только целители, но и шаманы и все, как один были чем-то сильно обеспокоены. Я видел это в их глазах, пусть они и пытались показать, будто все под контролем. Сложить детали головоломки не составило труда. Я терпеливо ждал девятнадцать лет, пока не узнал о вашем испытании. Тогда я вновь вышел на сушу спустя много месяцев…
Кай замолчал, запоздало понимая, что, пока он был поглощен своими воспоминаниями, пока рассказывал ей часть своей истории, она нагло пользовалась этим временем, отвлекая его. Ее шрамы, не скрытые одеждой, светились, а когда Этна еще и повернулась к нему лицом, в темных глазах полыхал знакомый жаркий огонь. Ее руки по-прежнему были скованы крепкими оковами, но это не помешало Спящей воспользоваться своей силой и поджечь его рубаху. Огонь с радостным треском принялся пожирать ткань одежды, разъедая волокно и молниеносно перекидываясь на кожу. Его опять обдало обжигающим порывом боли. Только теперь к этому еще и примешивалась злость, отозвавшаяся холодом в венах. Лицо исказила ярость. Она вновь посмела вонзить нож в его спину.
Этна не думала, что у нее выйдет без помощи рук поджечь одежду Кая. В конце концов, за все время самостоятельных тренировок у нее лишь раз получилось натравить свой огонь, да и то не совсем на ту вещь, которую она изначально планировала. Поэтому, когда в ноздри ударил знакомый запах горящей ткани и кожи, она буквально возликовала, обращая на Изгнанника свой радостный взор. Она пнула ногой чашку, в которую налили воду, разливая ее. Спящая не позволит ему воспользоваться водой, если вдруг он решит, что таким способом будет быстрее погасить огонь, танцующий на его коже. Этого отвлекающего маневра вполне хватило для того, чтобы направить огонь выше, к лицу русала, пока он озадаченно смотрел на лужу возле своих ног. Она выжгет ему глаза, лишит драгоценного зрения и будет пытать, пока он добровольно не согласится снять со своей головы не принадлежавшую ему корону.
Но Изгнанник вновь был быстрее. Со стоном боли, слетевшим с его пострадавших губ, он сжал руки в кулаки, заставляя Спящую тихо ахнуть. Разлитая вода прямо на полу собралась в единую лужицу, в мгновение ока оказываясь на чужой ладони, а после – на ее огне, который с шипением погас через секунду. Она была готова поклясться, что воды в чашке было недостаточно для того, чтобы потушить пламя, но глаза твердили об обратном. Ворот рубахи и начало правого рукава обгорели, обнажая кожу, покрывшуюся одним большим красным пятном. Часть этого пятна перешла и на чужую шею. Еще один ожог, который она подарила ему.
В какой-то момент ее горло сдавило. Мир закружился перед глазами. А потом невидимая сила подняла ее в воздух, ударяя о каменную стену головой. Этна вскрикнула, чувствуя, как на глаза сочится кровь. Перевести дух не дали. Она снова ощутила, как тело стукнулось о ледяные камни камеры.
Призвать воду было просто. Он потратил ни один год, чтобы научиться этому фокусу. Теперь, когда в поле его зрения была жидкость, она легко подчинялась ему, следуя зову. Как чужой огонь. С той лишь разницей, что вода не текла в его жилах. Он не был с ней единым целым, но подпустил достаточно близко к душе, чтобы иметь возможность контролировать ее. Конечно же, не обошлось без душ родителей, заключенных в двух маленьких ракушках, что висели на его шее, побрякивая вместе с остальными подарками моря. Они помогли усилить эту возможность. Дело было не только в нестабильной магии других, но и в том, что у них не было того, что могло бы приумножать силу.
Кай часто уплывал в ту часть лагуны, где никого не было. В стороне выжженных и мертвых земель всегда было тихо и одиноко. Там, сидя на камне, ощущая хвостом море, он и учился контролировать воду. Сначала было тяжело. Жидкость не хотела подчиняться, лишь слабо бурля под его взором, будто насмехаясь. Но после стала более покладистой и с каждым разом все быстрее и быстрее откликалась на зов. Совсем скоро он уже спокойно мог подзывать ее к себе, ощущая, в какое единство складывается вода с его природной магией, сплоченная не только частичками силы Жизни, но и душ родителей.
Теперь, когда в поле зрения была вода, он мог управлять ею. Мог призвать к себе или отправить в чужие легкие, как это было с Эрикой и Этной. Единственным недостатком было то, что у воды был ресурс. Нельзя было сначала потушить полыхающую кожу, а после заставить Спящую захлебываться, добавляя соль в воду с помощью иллюзий для забавы. Но и к этому ограничению он привык.
Ему хотелось ударить ее. Заставить захлебнуться. Причинить такую боль, чтобы она умоляла о пощаде. Но он также не хотел этого. Быстрее, чем Этна смогла понять, что происходит, он облачил ее разум в иллюзию. Он стискивал ее горло руками, лишая кислорода. Он поднял ее над землей, со всей силы ударяя хрупкое тело о каменную стену. И еще раз. Пока кровь не залила ее красивое лицо. Он вновь и вновь повторял это действие, наблюдая за хрупкостью человеческого тела.
Кай стоял над лежащей Этной. Она хмурилась, иногда стеная. Его иллюзия была достаточно реальной для того, чтобы дать ей прочувствовать всю боль, которую он хотел причинить ей. Хотел, но не причинял. Не физически. Он и пальцем не посмеет тронуть ее. Но наказать за ее неподчинение должен был. Обоженная кожа пульсирующими волнами накатывала на тело, требуя внимания. Справедливый не фокусировался на жгучем ощущении, терзающем тело, полностью поглощенный избиением Этны, в какой-то момент прекращая это, добавляя в ее сознание Валенсию и Меланту, которые были ничуть не хуже стены, о которую ударялось тело Спящей.
Тело болело. Ужасно сильно. Отзываясь яркими вспышками при каждом неуклюжем движении. Этне казалось, что она должна была отдать душу Драмэйдам после того, что произошло. Ей казалось, что в какой-то момент она даже услышала хруст пробиваемых костей черепа. На лице чувствовалась липкость. Но все эти ощущения будто померкли, стоило ей осознать, что она не видит.
– Надеюсь, больше ты не вонзишь мне нож в спину, – раздался ласковый голос Кая. А потом она ощутила его прикосновение. Вполне реальное. Реальнее боли и липкой крови на лице. Он убрал прядь волос за ухо, прикоснувшись обожженными губами к виску.
Только сейчас Спящая поняла, что на глазах была повязка. Только теперь она осознала, что никакой боли, хруста костей и избиения со стороны матери и сестры не было. Изгнанник в очередной раз продемонстрировал свою силу и то, что хотел с ней сделать, но почему-то не сделал. Побоялся замарать руки?
– Это для твоей же безопасности, Этна, – она ощутила, что он убрал руки от лица и, судя по звукам, чуть отсел от нее. Теперь Этна понимала, каково ему было, когда он ничего не видел и не имел возможности возвать к силе. На мгновение ей стало жалко его. Но лишь на мгновение. – Будешь есть? Воды, к сожалению, не осталось, но ты можешь и так восполнить силы.
– Почему… ты так желаешь разделить власть со мной? – она повернула голову, надеясь, что лицо обращено к нему. Сколько еще он будет издеваться над ней? Как скоро она сдастся?
– У тебя, как и у меня, есть свои враги и последователи. И, если они не увидят, что ты готова разделить мою идею, то взбунтуются. Чем они сейчас и занимаются, впрочем. Улицы Юга полны людей, требующих твоего освобождения, – в голосе русала послышалась улыбка. Неужели и правда есть те, кто готов встать на ее сторону? Или это очередная ложь? Как ему верить после всего?
– Но они ведь не смогут помешать тебе, – Спящая покачала головой, осознав всю никчемность ситуации. Даже, если это правда, и есть люди, готовые хотя бы морально поддержать ее в этой борьбе, они были жалкими муравьями под его ногами. Он раздавит всех без сожаления на лице в попытке добиться желаемого.
– Нет. Так что подумай, хочется ли тебе, чтобы Драмэйды пополнили свои запасы душ.
– Они тоже подчиняются тебе?..
– А у них есть иной выход? Они веками служили людям, Этна.
Она услышала, как Кай встал, с лязгом открывая дверь камеры и, не прощаясь, покидая ее. Оставляя одну во тьме.
Теперь, когда русал ушел, можно было и потупиться со своей гордостью. Как ни крути, а ей нужны силы. Хуже от голода и упрямства будет только ей. Неуклюже сев на колени, она склонилась над полом, стараясь найти миску с остывшей кашей. Вроде как Кай не забрал с собой никакой посуды, если она могла, конечно, доверять тем звукам, которые слышала. Уловив слабый запах еды, Спящая повернулась в ту сторону и совсем скоро она побородком прикоснулась к деревянной миске, наконец обнаружив ее. Есть в таком положении было крайне неудобно, но разве у нее был иной выход? Она стала остервенело есть кашу, пачкая лицо и нос, не думая о том, как со стороны все это выглядит. Плевать. Главное, что она впервые за эти дни смогла поесть.
Съев все, до чего можно было добраться губами и языком, она, как смогла, вытерла рот о свое плечо. Этна неуклюже повалилась на бок, прикрывая глаза, скрытые под плотной повязкой. Отголоски иллюзии больше не мучили ее разум, заставляя думать о количестве сломанных костей и липкой крови. Кажется, что прошла всего пара часов, но она уже вымоталась так, словно была несколько дней на ногах.
***
– Я знаю ее слабые стороны. Она доверяет мне, и я смогу помочь Вам сломить ее, Ваше Величество.
Андерсу было не впервой склонять голову. С той лишь разницей, что до этого он склонял ее перед Эрикой, а теперь перед Каем. Ему с большим трудом удалось получить аудиенцию у русала. Прошло пять дней с тех пор, как Изгнанник и Спящая учинили переворот во Дворе. Пять дней три королевы и их камеристки исходили желчью, проклиная то Этну, то Кая. Андерс не чувствовал ничего. Спасибо Гёдземе за отобраную возможность пустить в сердце сожаление и позволить ему прорасти там, как траве сквозь горные расщелины.
Стоило лже-Меланте и герцогу Западных берегов покинуть бал, как две старшие королевы вместе со своими приближенными отправились в темницу. Андерс и без того слышал, как Эрика уже на протяжении пары дней говорила Элисе о том, что с младшей сестрой творится что-то неладное. Там-то, в подземелье замка, и вскрылась правда. Меланта, скрытая под личиной Этны, рассказала все, что произошло в день так называемого покушения. Конечно, одного ее рассказа было маловато для веры, но когда она уверенно давала правильные ответы на те вопросы сестер, которых ни одна самозванка знать не могла, ее выпустили. Тогда горный воитель и понял, что день открытых дверей не случайно решили провести сразу после бала. У названных сестер был план, и они хотели всем показать лицо той, что посмела занять место сестры. Андерс был в курсе и про то, что Меланта и Этна сестры. Чужая история не могла не поражать, объясняя все то, что он знал о целительнице. Объясняя пророчество, шрамы и так называемое отсутствие родителей.
Этна. Когда он впервые увидел ее, то не придал особого значения. Ему было все равно, кто займется ранами. Но каким-то удивительным образом своим искренним отношением она смогла завоевать его дружбу и доверие, а после прошедшего испытания болью это было настоящим успехом. Придя к ней во второй раз вместе с Гвиневрой, Андерс знал, что воительница поможет Этне понять свою ценность и принять себя со своими шрамами, похожими на благословение Гёдземы. Ее язык всегда был таким же острым и метким, как стрелы, слетающие с тетивы лука. Тогда рассказ целительницы о приходе светящегося чужака не показался ему странным, ровно, как и пророчество со сном. Но теперь он, кажется, понял, что это был за чужак, позволивший Этне прочесть пророчество про саму себя.
Во время Отбора Андерс не замечал особых странностей, происходящих с Этной. Разве что она просто скрывала от него что-то. Вероятнее всего именно за эти три дня целительница и узнала о том, что является сестрой Меланты и чуть позже захотела занять ее место. Или же на это ее сподвигнул Кай, оказавшийся Изгнанником. Возможно, все так и было. Ему выгоднее всего было склонить Этну на свою сторону и с ее помощью свергнуть королев. Вряд ли бы Этна сама отважилась на такое действие. Впрочем, воин не был уверен, что достаточно хорошо знал целительницу. После переворота он сомневался во всем. Если бы она только рассказала ему о произошедшем…
Андерс помнил каково это – испытывать чувства. Помнил радость, когда возвращался с охоты. Помнил горечь сожаления, когда проигрывал в тренировочном бою. Помнил воодушевление и гордость, когда слушал истории про покровительницу, пришедшую в горы. Он все это помнил, но не мог ничего больше испытывать. Лишь в редких снах воитель ощущал эти эмоции, недоступные ему наяву. Его сердце покрылось толстым слоем льда.
Но в то утро, когда схватили Этну, у Андерса сжалось сердце. Он не смотел на нее лишь по двум причинам: из-за сожаления, похожего на ветер – ощутимого, но не осязаемого, и чувства предательства, рвущего его изнутри своими когтями. Он, если можно было так вообще выразиться в его положении, сожалел о том, что был недостаточно близок с Этной, чтобы узнать обо всем раньше, чем произошло непоправимое. Чувство предательства возникло из-за того, что Этна никак не дала ему знать о себе, когда стала притворятся Мелантой. Она ведь могла дать ему понять о том, кто она. Хотя бы тогда, когда заикнулась про священный бой. Почему она хранила эту тайну? Он не понимал ее. Они ведь друзья. Неужели он бы ее не поддержал?
Времени в темнице было более, чем достаточно, чтобы понять – надо действовать. Он не был готов остаток жизни провести в заточении.
Андерс видел, как в тот злополучный день Этну вели в самый конец камер. Она выглядела так, будто не принадлежала сама себе. Ведомая иллюзией и не способная соображать. Она пала от руки Кая. От его алчности и жестокости. Было ли это заслуженно и справедливо?
– А с чего ты взял, что я доверяю тебе? Где гарантия того, что ты не предашь меня, помогая ей? – Кай спокойно трапезничал. Один в большом обеденном зале, где обычно ели правительницы, камеристки и сам воитель. Все так быстро поменялось под его натиском.
Лицо русала украшал отпечаток ладони Этны. Заживающий, но все-таки некрасиво-красный. Рану на шее тоже не оставили без внимания, так что теперь она не выглядела такой ужасной.
– Я слышал о бунтах. Среди бунтующих есть и воители. Уверен, там есть одна воительница по имени Гвиневра. У нее есть множесто причин для того, чтобы собрать отряд и напасть на Вас, чтобы спасти Этну, – безэмоциональным голосом проговорил Андерс. Сердце ровно билось в груди. Изгнанник не поймет его истинных намерений. – Я не разделяю такой позиции. Мы были друзьями с Этной, но после того, как она умолчала о том, кем является, я считаю это предательством с ее стороны, а потому не хочу, чтобы за нее бились горные люди.
– А возвращения Смерти ты хочешь? – русал на миг прервался, смерив воителя древним взором океанских глаз. Воин даже не дрогнул, не ощущая буквально ничего. Он нагло лгал, но при этом не боялся ничем выдать своей лжи.
– Мне все равно. Я просто не хочу, чтобы мой народ бился за предательницу. В моих интересах отвадить битву. Как только Этна окажется на троне, никто и не подумает ее защищать.
Кай улыбнулся. Кажется, ему понравились слова Андерса. Если это сработает, то они с целительницой придумают новый план, и она сможет одолеть Изгнанника, а после вернуть Смерть. Надо только, чтобы ему поверили. Чтобы чужая бдительность притупилась.
– Хорошо. И каков же твой план, воитель?
***
Сколько суток прошло? Дни и ночи сплелись в единый клубок, будто змеи на прогретом солнцем пне. Этна не чувствовала рук. Не видела ничего перед собой. Желудок сводило голодом, а жажда мучила горло. К ней больше никто не приходил. Никто не приносил воды или еды. Неужели это конец? Она правда умрет в этой тьме? На коленях и со скованными руками? Мать, она даже силу не могла призвать! Это было бесполезно. Все покинули ее. Даже молитвы, слетающие с сухих губ, были сказаны лишь затем, чтобы прервать гнетущую тишину.
В одно мгновение (может, это был день, а может, и ночь) дверь со скрежетом распахнулась. Этна подобралась, садясь на колени. Если это опять Кай… Впрочем, он должен был принести еду… Когда он уйдет, она сможет подкрепиться.
– Ешь.
Со стуком на пол опустилась миска и стакан. Голос, произнесший одно-единственное слово был знакомым. Безэмоциональным. Родным и близким. Она подползла ближе, вертя головой, чувствуя дрожь на губах. Милостивая Мать, пусть это не будет обманом ее истерзанного одиночеством сознания.
– Андерс? Андерс, это ты? Мать, как же я рада, – хрипло прошептала Спящая, начиная улыбаться. Она не видела воителя, но чувствовала его присутствие. Как ему удалось выбраться из заточения? Но так ли это важно сейчас? Главное – он тут. Проблеск надежды в ее нескончаемой тьме.
– А я нет. Ты предала мое доверие, Этна. Тебе ведь ничего не стоило поделиться со мной тем, что произошло. Как тогда, когда ты рассказала о пророчестве и сне, – голос Андерса звучал холодно. Спящая замерла. Улыбка покинула ее лицо, когда она поняла, что друг пришел сюда не затем, чтобы помочь ей. Он злился, насколько позволяло его бесчувственное сердце. Злился за предательство. Заслуженно злился. Она бы испытывала те же чувства на его месте.
– Андерс, прости меня. Я… я не могла сказать. Я так виновата перед тобой. Если бы ты знал, как сильно я корила себя за то, что не могла раскрыть тебе всей правды! Я боялась, что меня раскроют, – она хрипло засмеялась, опуская голову. Боялась, что ее раскроют. Бояться надо было отнюдь не этого, а монстра с ласковым взглядом, держащего ее за горло. Ее глаза увлажнились. Она зажмурилась. – Мне нужно было занять законный трон, чтобы после вернуть Смерть. Я должна одолеть Кая и исполнить пророчество, Андерс…
– Ешь, – последовал короткий ответ воителя. Будто ему было плевать. Его равнодушие причиняло боль. Но виновата во всем этом была лишь она одна.
– Андерс…
– Ешь.
За все это время его голос не поменял своей интонации. По маленькой камере прокатился звук падающего стакана и разливающейся драгоценной воды. Слезы, сдерживаемые все это время, намочили ткань плотной повязки. Стараясь тихо дышать, Этна наклонилась, подчиняясь твердому голосу воителя. Откинув гордость, она нашла лужу разлитой воды и прижалась к ней губами, ощущая пыль и грязь пола. Пить хотелось сильнее, чем думать о том, насколько это унизительно. Не все ли равно, как жалко она сейчас выглядит, если от нее отвернулся Андерс? Он был ее последней надеждой. Лучом света в непроглядной тьме. Но и он отвернулся от нее, готовый сокрушить своими словами, будто тяжелым мечом. Не за неповиновение, но за скрытую правду.
Она сама виновата в этом. В том, что Кай дорвался до власти. В том, что Андерс считал ее предательницей. В том, что народ Форланда был подчинен Изгнаннику. В том, что теперь Смерть не сможет вернуться в родные земли. Во всем этом была виновата лишь она одна – Этна.
Когда жажда немного притупилась, а повязка достаточно намокла от жгучих слез, Спящая наощупь нашла миску с едой. Опять каша, но она была благодарна и за нее. За эти малые крупицы еды, на которые она с жадностью накинулась, поглощая все, что можно было. Лицо было мокрым от слез и грязным от каши. Так унизительно Спящая еще никогда не выглядела в своей жизни.
Этна была сломлена темнотой, одиночеством и отсутствием силы. Но Кай был рад, что не отказался от помощи камергера. Присутствуя при их коротком разговоре, он видел всю безжлостность Андерса. С таким лицом он, вероятно, отправлялся почитать свою Гёдзему. И с таким же лицом он делал больно Этне. Это должно будет сломить еще сильнее и больше. А после, когда она поймет, что иного выхода у нее нет, она примет законную власть. Нужно будет после заслуженно поблагодарить воителя.
В какой-то миг Справедливому даже стало жалко Спящую, вынужденную с унижением пить воду с грязного пола и есть из миски, как собака. Но это было ее наказанием за неповиновение. Никто не принуждал ее к такой жизни. Она сама ее выбрала. И в любой момент вольна поменять свое решение. Нужно лишь сказать пару заветных слов.
– Тебе лучше склонить голову перед Справедливым, Этна. Тебе не победить в этой битве, – Андерс отстраненно наблюдал за тем, как Спящая неуклюже вытирает лицо о плечо. Ткань в том месте стала грязной. Она промолчала, отодвигаясь к стене камеры. – Твое согласие может многое изменить. Иногда лучше сложить оружие.
Он подал воителю молчаливый знак. Андерс забрал посуду и удалился из камеры. Кай закрыл за ним дверь. Он не случайно пошел вместе с камергером. Хотел убедится в его способностях и верности. Чем быстрее Этна склонит голову, тем быстрее можно будет провести коронацию и покончить с формальностями. Пока еще он был готов ждать.
***
Поведение Андерса было верным. Его слова – заслуженными. Если бы только Этна рассказала ему обо всем раньше, то произошедшего можно было бы избежать. Сейчас он бы помог ей, а не примкнул к Каю. Она могла его понять. Выбирая между помощью предательнице и выходом из заточения сложно было выбрать первое. Надеяться на помощь со стороны было глупо. Если она сама не в состоянии помочь себе, то никто не сможет этого сделать. Не означало ли это, что пора сдаться?
Андерс приходил еще пару раз. Спящая понятия не имела, в какое время дня или ночи он являлся, но больше они ни разу не разговаривали. Точнее, то нельзя было назвать разговором, ведь все, что он делал – это говорил, что лучше всего будет сдаться и прекратить глупую борьбу, ведущую в никуда. Один раз она попыталась попросить прощения, но воитель грубо прервал ее. Больше он не разливал воду на полу, добавляя унижений. Пить, сжимая зубами стакан и осторожно наклоняя тот к себе, было неудобно, но лучше, чем слизивать жидкость с пола. По крайней мере, теперь она не страдала от жажды и голода. Уж лучше так. Когда трапеза заканчивалась, воитель забирал посуду и молча уходил, оставляя ее одну.
Иногда, когда спать на полу было невыносимо от холода, Этна пыталась представить, что ее согревает огонь. Она не знала, было ли ощущение настоящим или ложным, но ей казалось, что пламя расползалось по ее ослабшему телу, согревая его. Порой она хотела поджечь саму себя. Свою одежду. Чтобы хоть немного согреться и перестать думать о том, сколько еще она протянет в таком поганом положении. Один раз у нее вышло. Ненадолго. Рубашка, загоревшаяся на ней, прогорела всего пару минут, вызвав у Спящей истерический смех. А потом кто-то пришел и потушил пламя, которое совсем не испортило ткани – она чувствовала это. Больше Этна не пыталась вызвать огонь, боясь своей реакции на это маленькое живое чудо. Еще одна такая выходка и она точно сойдет здесь с ума и ни один шаман после будет не в состоянии помочь ей.
Когда дверь в камеру с привычным лязгом отворилась, Этна подумала о том, что вновь пришел Андерс с едой. Хоть что-то хорошее, что произошло за эти сутки. Она была голодна.
– Все еще упрямишься? – раздался голос Кая. Значит, сегодня без еды. Он так давно не приходил к ней. Наверное, был занят своими королевскими делами. Это вызвало у Этны усмешку.
– Как будто есть иной выход.
– Есть. Просто согласись стать моей королевой.
Она услышала, как он приблизился, опускаясь рядом с ней. Рука русала почти что нежно прикоснулась к грязной щеке Этны. Она даже не дернулась, прижимаясь кожей к его ладони. Согласись стать моей королевой. Это ведь так просто. И больше не нужно будет мучиться, стараясь поудобней улечься на холодном полу. Больше не нужно будет есть как собачонке с пола. Она увидит забытый свет и позволит солнцам мягко поцеловать свои щеки. Она сможет смыть с себя всю грязь и вновь зажить прежней жизнью. Ну, или почти прежней. Нужно всего лишь согласиться на его условия. Спящая ведь все равно хотела быть королевой. Так не все ли равно, будет она сидеть на троне в окружении двух названных сестер или Изгнанника?
– Я согласна.