Карина де Сантис
Спящая в огне
Русала не было в комнате, но Этна сразу увидела его силуэт на балконе, проходя к нему через всю комнату и останавливаясь в проходе. Кай расположился на плетенном диванчике с мягкими подушками, подложив под себя одну ногу. На нем была идеально пошитая темно-синяя рубаха, рукава которой он небрежно закатил до локтей, обнажив бледные, но сильные руки. Черные штаны были идеальной длины и должны были быть заправлены в его короткие кожаные сапоги, вот только те стояли рядом с ножками мебели. Он обернулся, услышав ее шаги и, дразнясь, встал, кланяясь.
– Моя королева.
– Герцог западных берегов.
Он усмехнулся, оценивающе скользнув глазами по ее наряду. Этна, стараясь не вестись на этот взгляд, шагнула на мраморный пол балкона, ощущая здесь свежесть и аромат цветов, доносящийся прямо из сада.
– Как прошел день? – Кай вернулся обратно на диван, похлопав рукой рядом с собой, предлагая присесть.
– Доделала твои документы. Теперь ты официально герцог, мои поздравления, – Этна присела рядом с Каем, поправив юбку платья, чтобы та не помялась. – Королевы настоятельно попросили представить тебя завтра как моего фаворита на балу.
– И в чем проблема? – осторожно подвинув ткань платья в сторону, русал придвинулся поближе к Спящей, приобнимая ее за талию. Она чувствовала, как его пальцы касаются твердого корсажа, но не была против. Наоборот устроила голову на его плече, наблюдая за безмятежной цветущей зеленью, что раскинулась внизу.
– В том, что это бал, Кай. Я не умею танцевать, да и ты тоже.
– Неправда. Рыбы весьма неплохие танцоры.
– В тот раз ты говорил наоборот.
Этна не сдержала смешка, едва ощутимо мотнув головой. Она помнила их первый танец. Кай двигался уверенно там, на площади под мелодию уличных музыкантов, несмотря на то, что его слегка покачивало. Но это было там, на площади, где всем было все равно на правильность движений. На балу такое вряд ли пролезет, особенно, когда каждый и каждая будет смотреть на королеву, наученную идеально танцевать. Но все, что умела Этна – это хаотично плясать под музыку шаманов рядом с огнем. Еще один момент, который они оба не учли. Сколько будет еще подобных мелочей? И на какой она все же попадется?
– Свалишь все на меня. Откуда у обычного русала манеры и умение танцевать? Никто и не заметит, как нелепо ты танцуешь, если я буду делать это еще хуже, – Кай усмехнулся, и Этна краем глаза заметила, как он почти что занес руку, чтобы взъерошить волосы, но вовремя остановился. И правильно, Ундина все же старалась, заплетая вихрь ее темных волос в красивую прическу.
– Отлично, опозоримся вместе, – вздохнула Спящая, но при этом ее губы расплылись в веселой улыбке. В тот вечер на площади она тоже была готова позориться, однако все прошло не так уж плохо, как она думала, может, завтра все будет так же?
Этна и Кай просидели в приятном молчании еще пару долгих минут. Она не знала, о чем он размышлял. Но ее мысли были заняты предстоящим балом. Ее первым балом. Она волновалась и молилась, чтобы все прошло гладко. Иначе старшие королевы сгнобят ее за позор раньше, чем она успеет допустить ошибку и раскроет себя.
Молчание нарушилось, когда Кай предложил ей пойти потренироваться. Было рискованно заниматься этим в помещении, к тому же, она знала, что слуги и без того поражаются и ругаются по поводу того, куда девается утварь из покоев герцога. Не расскажешь же им, что она ее сжигает в камине во время тренировок… Но особого выбора у них не было.
Русал вальяжно устроился в кресле, наблюдая, как Этна пару минут походила по комнате, прикасаясь к различным поверхностям и предметам интерьера. Она старалась получше запомнить ощущения от прикосновений. Она все еще хотела научиться подчинять свою силу с закрытыми глазами. Он не мог винить ее в этом желании, вспоминая, как сам учился управлять силой, тем многолетним могуществом, что бушевало внутри него подобно шторму за горизонтом, приносящему к берегу волны. Он был рад ее успехам. Даже самым незначительным.
В конечном счете Этна опустилась на мягкий ковер, в своем платье похожая сейчас на цветок, который несли домой из сада, но случайно обронили. Она закрыла глаза, чуть хмуря брови. Кай не отрывал глаз от этого цветка. Она была розой – милой и нежной. Она была розой – колючей и опасной. Чтобы сорвать такой цветок как она нужна была особая осторожность, иначе рискуешь нарваться на шипы. Или на огонь, если не выражаться фигурально. Но Кай не боялся. Он был готов оцарапать ладони и обжечься. Он не боялся ее. Она нужна была ему. Его опасная огненная роза.
Сейчас, в обличье Меланты, можно было подумать, что она просто сидит на полу и думает. Магия иллюзии, спрятанная в осколок ракушки, надежно скрывала ее настоящее лицо, а посему шрамы никогда не светились при использовании силы. Зато яркий огонь полыхал в ее глазах и это было отнюдь не его отражением. Он прятался в глубине ее ночных глаз, просыпаясь по зову своей хозяйки. Единственное, что сейчас осталось у Этны от настоящей себя.
Этна открыла глаза, раздраженно фыркнув, устремляя взгляд подведенных глаз на небольшую деревянную статуэтку, примостившуюся на камине. Если бы она прикоснулась к ней, то фигурка уже бы полыхала. Но пока она лишь терзала ее своим взглядом, в котором горел огонь. Упрямый, дикий и беспощадный. Смешанный с темнотой ее глаз. Затмевающий горящие там звезды. Прошло чуть меньше минуты, прежде чем несчастная утварь с треском загорелась, а ее сжатые в кулаки ладони разжались.
– В прошлый раз ты потратила чуть больше времени.
– Этого все равно недостаточно.
Спустя пару секунд искра, будто по волшебству, перепрыгнула на ее ладонь, раздуваясь на ней маленьким пламенем. Этна могла играть с ним, перекидывая сгусток жара с ладони на ладонь и это всегда завораживало Кая. Его сила нуждалась в стабильности, которую он вырабатывал годами, в то время как ее почти что с легкостью подчинялась. Это было маленьким чудом.
Оставив статуэтку полыхать на камине, она сжала руку в кулак, заставляя пламя погаснуть и вновь закрывая глаза. Боясь нарушить чужую сосредоточенность, Кай тихо встал с кресла, босыми ногами проходя по мягкому ковру к камину, намереваясь с помощью специальных щипцов взять фигурку и отправить ее гореть в зев. Но не успел он вооружиться приспособлением, как позади него что-то затрещало. Запах горящего дерева сменился на запах паленой ткани. Он обернулся, замечая, как прозрачный балдахин над его кроватью загорелся, при этом Этна сидела с закрытыми глазами, хмурясь так сильно, будто решая сложную задачу.
– Не то, чтобы мне не нравился этот балдахин, но все же не стоило его поджигать, – намеренно обиженно проговорил русал, быстро приближаясь к кровати, хватая первую попавшуюся небольшую подушку с покрывала, чтобы сбить искру огня, с треском поедавшую ткань.
– Прости… Я не думала… что получится.
Он услышал, как она встала, приближаясь, пока сам он сбивал огонь. Хорошо, что никто не выставит ему счет за испорченное имущество. Хотя, учитывая, какими деньгами он теперь обладал, это не было бы особой проблемой.
– Я правда не хотела поджигать твою кровать.
– Ты просто хотела поиздеваться и напомнить, как мы спали на Западе.
Когда искра наконец была потушена, он легко спрыгнул с кровати на пол, откинув назад подушку. Ноги вновь коснулись мягкого ковра. Ему казалось, что он не сможет привыкнуть к новой обуви, отличной от его простых и легких сандалий. Поэтому, пока была возможность, ходил босым.
Этна неловко улыбнулась, кажется, вспоминая, как они коротали ночи. Его шалаш был ничтожно мал и там было довольно тесновато, чтобы спать одному, не говоря уже о них двоих. Поэтому пришлось позволить ей спать в нем, с уютом на земле, застеленной таким множеством мягких и теплых покрывал, что они занимали почти все пространство внутри. Сам же русал всегда спал возле очага, не жалуясь на неудобство и прочие минусы. Всегда приходится терпеть, прежде чем достигнешь чего-то стоящего. Зато теперь он вдоволь мог насладиться большой и мягкой кроватью, а также прочими удобствами Двора. Жизнь в замке определенно была ему по душе.
– Не напоминай, мне до сих пор стыдно, что ты спал почти на голой земле, – она скривила лицо от досады, а он не смог сдержать усмешки, подходя к камину и все-таки отправляя горящую фигурку в зев к другим поленьям.
Когда он обернулся, она наконец совладала со своим лицом, привычно сложив руки на животе.
– Главное, чтобы моей госпоже было удобно, – он усмехнулся, видя, как она обращает на него высокомерный взгляд. Совсем как Меланта. По крайней мере ему так казалось. Но ему это не нравилось. Ему нравились ее настоящие эмоции, которые она не могла скрыть даже под этой иллюзией.
Поэтому Кай в пару шагов сократил между ними расстояние. Руки идеально легли на ее талию, стянутую шнуровкой (как ему казалось). Она не отстранялась, следя глазами, в которых потух огонь. Но они все равно были красивыми. Темно-карими, как крепкий чай, наверное. Хотя, по правде говоря, они были не сравнимы ни с чем. В природе не было второго такого же чуда, похожего по цвету на эти осколки ночного неба. Они были неповторимы. Как и она сама.
– Ты тоже нравишься мне, Этна.
Слова наконец слетели с его губ. Она чуть улыбнулась, а он, убрав темную прядь, выбившуюся из прически, с ее лба, наклонился, со всей доступной ему нежностью касаясь ее полных губ. Они были невероятно мягкими и отчего-то напоминали ему хрупкий бутон цветка. Трудно было сдерживаться и неторопливо изучать ее губы своими, сминая их и ощущая, как сердце разгоняет кровь по венам. Ему хотелось обрушить на нее всю свою нежность и желание, но он сдерживался. Он умеет быть терпеливым. Он умеет ждать. К тому же ему нравилось, как она сама пыталась перехватывать инициативу, обнимая его за плечи. В эти минуты, растягивающиеся на века, он был искренне рад, что может обнимать ее и тонуть в ее поцелуе, забывая о воздухе. Дыша лишь ей одной.
Глава 23
Этна, конечно, привыкла лгать и выдавать себя за сестру, но одна вещь осталась неизменной: она по-прежнему рано вставала, чтобы поприветствовать три светила. Рассветы на Юге значительно отличались от рассветов Севера и Запада. Здесь она наблюдала со своего балкона, как три брата поднимаются над задремавшей стороной, окрашивая черепицы крыш собой и заставляя окна сверкать от этого яркого света. Здесь солнца не прятались за кронами деревьев, не играли в прятки. Здесь они сразу являли себя этому миру. Конечно, на Западе три солнца тоже игриво не выглядывали из-за зеленой листвы, сразу показывая себя просыпающейся природе, но, откровенно говоря, рассвет у воды был значительно красивее рассвета над крышами. Восходя над бескрайним морем, солнца окрашивали его в свои нежные оттенки, будто лениво покидая линию горизонта. Иногда они прятались за воздушными облаками и тогда те светились изнутри, отбрасывая чуть приглушенные краски на воду. Это зрелище было поистине фантастическим и невероятным. От него буквально захватывало дух.
Впрочем, подъем трех солнц был красив по-своему в каждой из сторон. Этна находила его красоту и здесь, на Юге, наблюдая как сонными утрами по ее спальне скачут солнечные зайчики.
Встретив восход светил, Этна возвращалась в свою кровать, чтобы к приходу Ундины сделать вид, что она спокойно спала все это время. Она не была уверена в том, что ее дорогая сестрица любила вставать спозаранку, поэтому перестраховывалась, изображая из себя соню.
Так произошло и этим утром. Ундина вошла в покои Спящей через смежную дверь, распахивая шторы, за которыми уже вовсю сияли солнца. Этна предусмотрительно задернула балконные портьеры после выхода на свежий воздух, поэтому теперь, щурясь и потягиваясь, она медленно открыла глаза, изображая пробуждение.
– Доброе утро, Меланта, – проговорила камеристка, поворачиваясь к кровати и наблюдая за тем, как Этна медленно садится среди своих подушек, подтягивая пуховое одеяло к себе поближе. – Как Вам спалось?
– Доброе, Ундина. Как всегда, прекрасно. А тебе? – вопрос был задан чисто из вежливости, но Ундина, просияв, присела на край большой кровати, поправив свою юбку, чтобы не помялась.
– Очень хорошо! Мне приснился такой замечательный сон про бал. В нем я танцевала с тем самым лордом, который удостоил меня чести на первом балу. Помните его? – Этна кивнула, изображая учтивость на лице и за это получая в ответ мечтательную улыбку бывшей шаманки. – Очень надеюсь, что он и сегодня придет на торжественный прием, и мы сможем провести время вместе. Вы ведь позволите мне подарить ему пару танцев?
– Разумеется, – изображая великую благосклонность на лице, Этна пыталась понять, как Ундина смогла танцевать на первом балу, не имея никаких навыков в этой области. Конечно, после него ее наверняка обучили придворным танцам, но она все равно была под впечатлением от услышанного. Даже бывшая шаманка умеет танцевать и собирается провести за этим занятием почти весь вечер, а она, Спящая, ничего в этом не смыслит. Будет чудом, если она не оттопчет ноги Каю в первую минуту. Мысли о танцах с другими молодыми людьми она даже не допускала. Нужно было что-то срочно придумать, иначе она пропала. Они пропали. Скорей бы настал тот чудесный день, когда больше не придется лгать, говорить ужасные вещи и бояться. Скорей бы наступил тот чудесный день, когда все узнают, кто она, какую ошибку совершила ее мать и что скоро Смерть вернется в земли, с которых ее изгнали. Скорей бы.
День пролетел быстро, наполненный предвкушением от предстоящего бала. Старшие королевы, впрочем, говорили не только про вечер, но и про то, что завтра они устроят день открытых дверей. Этна думала, что он состоится через пару недель, но названные сестры решили, что завтра будет идеальным временем для того, чтобы провести день с любимыми подданными. Все, что могла сделать Спящая – это просто равнодушно пожать плечами, соглашаясь. Можно подумать, у нее был иной выход.
После обеда Этна отправилась готовиться к балу, жалея, что не сможет увидеться с Каем до самого приема. После их второго поцелуя, после того, как он сказал о том, что она тоже нравится ему, Спящую стало еще больше тянуть к русалу. Ей нужно было в разы больше его прикосновений, его взглядов и его поцелуев, чем у нее было сейчас. Это было похоже на зависимость. Она терзала мысли, душу и тело, но Этна не хотела ей сопротивляться. Ей нравилось то, как влияет на нее Кай. И речь не только про чувство влюбленности, нет. Ей нравилось, что с его помощью и поддержкой она смогла принять саму себя, научиться управлять силой и в целом занять место, принадлежащее ей по праву рождения. Если бы не он, она так и осталась бы на Севере, пытаясь принять тот факт, что дорогие ей люди лгали всю ее жизнь. Она бы даже не допустила мысль о том, что можно испытать удачу и сразиться за свое будущее.
С ним она поменяла свое восприятие жизни. С ним она стала другой.
Если бы Спящая знала, что подготовка к балу будет такой изнурительной и долгой, она бы, наверное, просто из-за этого не захотела бы устраивать маленькое возмездие над Мелантой. Подумать только, прошла целая неделя, как она жила при Дворе, а никто пока не догадался, кто она такая. Это было небольшим успехом, которому она искренне радовалась.
Принимать ванну было самой приятной частью подготовки. Аромат масел и душистых трав витал среди пара, царившего в ванной комнате. Здесь она могла по-настоящему расслабиться и позволить служанкам делать свое дело. Этна думала о том, как раньше умудрялась наслаждаться небольшой лоханью и тем, что для начала эту лохань нужно было самой наполнить горячей водой. Она ведь могла там только сидеть и не более. А в этой изящной ванне можно было смело вытянуть ноги, так еще и место оставалось. А вода? Ей больше не нужно было самой таскать кипяток и делать прочие приготовления, чтобы просто помыться. Теперь этот процесс стал еще приятнее.
После этого, отпустив служанок, к ней пришла Ундина, успевшая собраться за то время, пока Этна принимала ванну. На камеристке было легкое лиловое платье в пол, расшитое по подолу жемчугом. Его лиф был украшен жемчужинами поменьше и расшит узорами из ниток на тон темнее самой ткани платья. Руки были закрыты легкими рукавами, по которым струился узор с лифа. Жемчужный подвес и серьги прекрасно гармонировали с ее платьем, из-под которого выглядывали туфли без каблука. Волосы бывшая шаманка заколола небольшими заколками с двух сторон, убирая пряди с самого лица. Она не сделала макияж, но при этом умудрялась выглядеть красиво. Этне понравился ее наряд, но вслух она об этом не сказала. Еще зазнается, упаси Мать, или подумает, что Меланта резко подобрела к ней.
Сидя перед большим зеркалом в раме на мягком пуфике без спинки, Этна наблюдала за тем, как со всей аккуратностью Ундина расчесывает ее длинные черные волосы. Длина являлась ненастоящей, но иллюзия была слишком правдива для того, чтобы бывшая шаманка или кто-либо другой заметили обман. Взгляд Спящей наткнулся на небольшую баночку с пудрой, которой она воспользовалась немного ранее, до прихода камеристки, скрывая шрам ниже запястья. Сейчас, имея возможность рассмотреть этот след поближе и во всех деталях, Этна вспомнила, что похожий шрам на левой руке в том же самом месте есть и у нее самой. Место их соприкосновения. Интересно, почему больше у Меланты не осталось никаких шрамов? На этот вопрос она вряд ли когда-либо получит ответ.
– Меланта, Вы уверены, что стоит надевать… этот наряд на бал? Мне кажется, Вашим сестрам он не очень понравится, – закончив расчесывать густые волосы Этны, Ундина с небольшим сомнением посмотрела на нее в отражении зеркала, встречаясь взглядами.
– Главное, что он нравится мне. Что до сестер, то, насколько я знаю, никаких указаний насчет внешнего вида они не давали, – как можно более безразличнее отозвалась Спящая, твердо выдерживая взгляд бывшей шаманки, которая на такой ответ лишь кивнула, тихо вздохнув, принимая поражение в этом маленьком споре.
Этна наблюдала за тем, как Ундина ловко скручивает ее пряди в объемные жгуты, закрепляя их на затылке заколками и из оставшейся части волос заплетая объемную косу, которая начиналась от заколотых прядей. Закончив плести косу, камеристка обвязала ее кожаным шнурком, чтобы не распустилась, а после убрала в пышный пучок, украшая тот шпильками и заколками с рубиновыми камнями. Передние пряди, обрамлявшие лицо, она завила в нежные локоны, прежде чем приступила к макияжу.
Когда черные глаза, ставшие еще темнее из-за сурьмы и полные губы, напоминающие бутон нежной розы, были накрашены, Этна забрала у Ундины заранее подготовленную диадему и осторожно водрузила ее на свою голову. Золотой обруч, украшенный бледно-голубыми камнями сидел как влитой. Она не без удовольствия любовалась диадемой, которая красиво сочеталась с ее золотыми серьгами и такой же подвеской с алым камнем, аккуратно примостившимся в ложбинке между ключиц.
Ундина не зря переживала за наряд, который приказала пошить себе Спящая. Это было не привычное всем платье, нет, но элегантность у него определенно имелась. Плотная рубаха с длинными рукавами имела средней длины стоячий воротник-козырь и была насыщенно-бордового цвета. Она была сшита в одно целое вместе с корсажем того же оттенка, что имел шнуровку на люверсах позади, а его перед был расшит темно-синим ветвистым узором. Верх ее костюма оканчивался бордовым шлейфом, к низу, переходящему в черный цвет и украшенному мерцающими красными камнями, между которых виднелся узор из синих нитей. Вместо юбки на ней были удобные темные штаны, а на ногах – высокие ботфорты на небольшом каблуке со шнуровкой.
Этна не могла отвести глаз от своего отражения в зеркале, крутясь перед ним, рассматривая себя со всех сторон. Вкупе с прической и диадемой ее наряд смотрелся роскошно. Он не был лишен элегантности, подчеркнутой дерзостью и этаким свободолюбивым штрихом. Что ж, теперь она точно готова к балу.
– Что скажешь? – Этна повернулась к Ундине, чуть улыбаясь, поправляя темные манжеты рубахи. В таком виде она чувствовала себя в разы уверенней, чем в платьях. Этот наряд дарил небольшую решительность, наполняя её изнутри и даря чувство вседозволенности.
– Вам очень идет, Меланта, но я все же опасаюсь реакции Ваших сестер, – проговорила камеристка, не сводя с нее глаз. Ее опасения были понятны, но Спящая явно вошла в кураж, поэтому не чувствовала себя тревожно.
– Не бойся, на балу они точно не посмеют сделать мне замечание.
Лишь спустя час Этна вместе с Ундиной направились в большой зал, где должен был пройти бал. Приглашенной знати было много. Аристократы то и дело встречались на их пути, кланяясь и бросая на младшую королеву удивленные взгляды. Оно и было понятно, ведь аристократки были облачены в пышные бальные платья, колыхающиеся от любого движения, будто цветы на ветру, а аристократы надели свои лучшие и дорогие костюмы. От королевы ожидали аналогичного образа: пышного платья и того, что она будет следовать негласным правилам. Но она не последовала им, облачаясь в чужие взгляды и шепот, как во вторую кожу. Раньше от перешептывания Этна бы вся сжалась и постаралась скорей покинуть это место, но сейчас она лишь вздернула подбородок, наслаждаясь этими тихими голосами. Они знают, где их место. Знают, что смеют осуждать ее лишь шепотом, боязненно отводя глаза.
Возле тяжелых дверей, ведущих в заветный зал, откуда доносилась спокойная мелодия музыкантов и голоса, стояла придворная знать. При виде младшей правительницы и ее камеристки все поспешили расступиться. Отскакивая от стен, по устам прокатился ее титул, звучащий как мрачное предупреждение. Церемониймейстер, стоящий возле стражников и проверяющий приглашения пришедших аристократов, поспешно прекратил свое занятие, отвешивая поклон.
– Ваше Величество.
Стражам даже не нужно было говорить, что делать. Те и без того синхронно взялись за ручки дверей, распахивая их, пропуская церемониймейстера вперед.
– Ее королевское Величество, младшая правительница Меланта, и ее камеристка Ундина! – четко и громогласно объявил мужчина, отходя в сторону, чтобы пропустить в зал Этну и Ундину.
Большой зал был освещен лучами заходящих солнц и множеством зажженных свечей. Голый мраморный пол не был застелен коврами для удобства, а вся мебель была сдвинута к стенам. На столах, что также стояли у стены, были расставлены закуски и графины с напитками, но подходить к ним и самостоятельно что-то брать не было особой необходимости, поскольку тут и там сновали слуги с подносами, предлагая всем пришедшим разлитые по бокалам вина и кушанья. В одном из углов обширного зала Этна заметила музыкантов, которые пока лишь разминались, играя спокойные и короткие мелодии, иногда настраивая свои инструменты и сверяясь с нотами. Но она также заметила множество незнакомых ей доселе лиц, приветствующих ее по всем канонам. Вся аристократия не сводила с нее глаз, отложив разговоры и питье в сторону. Спящая догадывалась, что все присутствующие и без того знают цель этого бала. Она итак сегодня была виновницей торжества, а дерзкая одежда лишь привлекала к ее персоне еще больше внимания. Ну и пусть.
На небольшом сооруженном постаменте в креслах сидели ее дражайшие названные сестры. По левую руку от них стояли их верные приближенные. Волосы Эрики были собраны в строгую прическу, на которую водрузили диадему, а ее пышное закрытое платье с длинным шлейфом было похоже на летнее закатное небо, расшитое драгоценностями вместо звезд. Элиса завила свои светлые волосы, оставив их красиво обрамлять круглое лицо. На ней была точно такая же диадема, как у Эрики и у самой Этны. Сегодня средняя из правительниц надела платье насыщенного изумрудного цвета с открытым декольте и плечами, которые прикрывали полупрозрачная зеленая накидка, расшитая золотыми нитями.
На Андерсе был все тот же темный костюм, только теперь к нему на плечах, груди и ногах добавились серебряные вставки, напоминающие доспехи. Перевязи с мечом не было видно. Бывший воитель не слишком заморочился со своей одеждой, и Этна даже подумала о том, что, если бы не Эрика, то Андерс пошел бы на бал в своей повседневной одежде. На Алексис было легкое и свободное платье цвета охры, а в свои длинные волосы она вплела несколько цветов из сада, закрепив их стебли шпильками.
Лица сестер не предвещали ничего хорошего. Этна не понимала, чего они так злятся. В конце концов, если так рассудить, она ведь не надела мужское платье или еще что-то в этом роде. Злиться было не на что, учитывая, как элегантно сидел на ней наряд, подчеркивая фигуру. Впрочем, может чужое негодование было вызвано тугой шнуровкой корсета? Сама Спящая позаботилась о том, чтобы ее корсаж не слишком давил на ребра этим вечером.
– Дорогие сестры, – она оказалась на постаменте, занимая место слева от старшей королевы. Ундина встала по ее левую руку, быстро приветствуя Андерса и Алексис.
– Твой наряд очень необычный, Меланта, – с ледяным спокойствием на лице проговорила Эрика, повернув голову к Этне, смиряя ее суровым взглядом.
– Это была идея Ундины так одеться? – поинтересовалась Элиса, а при ее словах бывшая шаманка сжала губы. Этне ничего не стоило подставить свою камеристку, но она была не настолько ужасной, как ее сестра и хотела сама ответить за свой поступок.
– Моя. Мне захотелось чего-то необычного и свободного, – отозвалась Спящая, обращая взор на зал, глазами пытаясь найти Кая, но того нигде не было видно. Знать все входила и входила, объявляемая церемониймейстером, но среди них не было ее русала. Что ж, возможно, он тоже хотел эффектного появления, как и она сама.
– Это ведь совсем не твой стиль, – Элиса чуть покачала головой, рассматривая чужую одежду. Ее реакция забавляла.
– Это бал, Меланта. Здесь положено надевать платье, – Эрика отвернулась от нее, поджимая губы. Если бы они были наедине, ей вновь сделали бы замечание. Но старшей королеве приходилось сдерживать себя и свои желания здесь, где на них то и дело смотрели их придворные.
– Я добавила шлейф, чтобы смотрелось более женственно. И корсаж. А еще каблуки.
Этна позволила себе улыбнуться, продолжая смотреть на знать. Она увидела, как некоторые из молодых людей приветственно кивали ей. В их глазах она читала желание провести личную беседу и не только это. Они почти не обращали внимания на девушек, что были рядом с ними, пытаясь вести разговоры. Вероятно, это были те самые многочисленные юноши, которых Меланта одарила своим ненасытным вниманием. Возможно, если она объявит о том, что Кай – ее фаворит, их даже не придется отшивать. Не настолько же они глупы, чтобы лезть к ней после такого объявления?
Приглашенная аристократия продолжала наполнять собой зал еще минут двадцать, которые для Этны прошли в скуке и ожидании Кая. Она сама не знала, хотела ли того, чтобы русал поскорее пришел, чтобы началась официальная часть или нет. Ведь, как только официальная часть подойдет к концу начнутся танцы, а они не давали Спящей покоя, буквально будоража ее мысли и заставляя немного нервничать. Даже если Кай оттопчет ей все ноги, ни от чьих глаз не укроется неуклюжесть ее движений, не свойственная младшей королеве, которую обучали танцам. А когда все заметят это, возникнет множество…
– Его светлость Кай, герцог Западных берегов!
Она встрепенулась, обращая взор на вошедшего герцога. Свои короткие светлые волосы Кай аккуратно зачесал и уложил, и теперь его острые черты лица еще больше делали его похожим на акулу. Океанские глаза, светлеющие к радужке, древне и внимательно смотрели на всех. Камзол, пошитый из жесткой ткани ультрамаринового цвета был расшит причудливым узором из бордовых нитей, издалека напоминающих диковинные водоросли. Под камзолом скрывалась темно-синяя рубаха, заправленная в темного цвета кожаные штаны. Его сапоги были начищены до блеска, отражая пламя свечей. Может Кай и был простым человеком с Запада, но сейчас, смиряя всю знать пронзительным взглядом он был похож на самого настоящего герцога, который знает о своих возможностях.
Кай приблизился к постаменту, низко кланяясь трем королевам, но после, обращаясь к ним, его древние глаза смотрели лишь на нее. Спящая увидела там нежность и немое восхищение, вызвавшее у нее быструю улыбку.
– Ваши Величества.
– Герцог Западных берегов.
Эрика смерила русала самым теплым взглядом, от которого земли превращаются в ледники. Этне было плевать на отношение сестры к ее другу и фавориту по совместительству. Главное, что они оба действовали по плану, который скоро приведет ее к желанному возмездию. У нее будет не только законная власть и заслуженная справедливость, но и любимый человек, готовый сражаться за ее будущее. А после, когда она вернет Смерть в Форланд, все будут ей благодарны. Как бы кто ни привык к порядку, царившему на континенте не первое столетие, а вернуться к естественной норме все же будет правильнее.
Подарив Этне улыбку, Кай отошел от постамента к другим аристократам, которые дружелюбно и приветливо ему кивали. Русал отвечал им тем же, а Спящая, наблюдающая за этим спектаклем, думала лишь о том, что все они подхалимы. Они не хотели искренне узнать ее герцога или завести дружеские отношения. От него им нужна была выгода. Кай не считал, что это плохо. Он и рассчитывал на чужое подхалимство, с помощью него намереваясь обзавестись союзниками. Но Этне все равно отчего-то было неприятно за этим наблюдать.
– Я прошу вашей тишины и внимания!
Знакомый голос заставил Этну отвести взгляд от Кая. Говорившей оказалась Яснорада, которая подошла к постаменту, опираясь на свою трость. Закрытая одежда в пол скрывала дряблое тело пожилой женщины, а ее волосы, напоминающие снег, были убраны от лица с помощью обруча. Услышав голос Яснорады, все поторопились замолчать, обращая на нее свои взоры.
– Спасибо, Яснорада, – Эрика её поблагодарила и поднялась на ноги, обводя строгими глазами всех присутствующих придворных. Теперь, когда в зале образовалась нужная тишина, а множество внимательных глаз смотрели на трех правительниц, Эрика могла начать бал. Точнее, его официальную часть. – Прежде всего, я бы хотела поблагодарить всех присутствующих за то, что откликнулись на приглашение. Повод, по которому мы все здесь собрались связан с трагичным событием, которое могло бы весьма плачевно окончиться, если бы не доблестная храбрость одного юноши.
Голос Эрики звучал размеренно и спокойно. В нем даже не было и намека на неприязнь к Каю, которую она продемонстрировала всего пару минут назад. Аристократы обратили взор на русала, который с бокалом в руке не отводил своих древних глаз от Этны. Будто в этом мире не существовало больше никого, кроме нее одной.