Карина де Сантис
Спящая в огне
Глава 16
– Прошу Вас.
Меланта разжала ладони, аккуратно кладя перо на стол. Ненависть из ее темных глаз никуда не делась, но, кажется, мольба дала свой эффект. Королева сделала глубокий вдох и выдох, возвращая лицу прежнее спокойствие.
– Хорошо. Пошли, – младшая правительница подошла к своему огромному шкафу, убирая одну из папок в сторону, за которой притаился неприметный рычаг, который она потянула на себя. Очередной тайный проход, который был незамысловато спрятан, со скрежетом открыл свою темную пасть перед двумя девушками.
– Куда, Ваше Величество? – Этна все больше и больше не понимала королеву. Она переводила глаза с открывшейся двери на Меланту и обратно, не двигаясь с места. Еще пару секунд назад королева была готова испепелить ее своим взглядом, но уже сейчас звала за собой, готовая, похоже, объясниться. По меньшей мере это было странно. По большей – смахивало на непродуманную попытку убийства.
– Если хочешь получить ответы, то молча шагай, – Меланта кивнула на проход и Этне больше ничего не оставалось делать, как переступить порог книжного шкафа, заходя во мрак тайного коридора. Королева шагнула следом за ней, закрывая тайную дверь.
В коридоре был спертый воздух, смешанный с дымом от огня факела, который висел на стене в специальной подставке. Королева Меланта молча обогнула Этну, снимая источник света с держателя и устремляясь в глубину мрачного коридора. Ее каблуки тихо и ровно цокали, отскакивая от холодных стен, в то время как Этна тихо, едва слышно, ступала позади. На убийство это не очень было похоже, но целительница все равно старалась быть начеку. Одна Мать знает, что на уме у этой королевы.
Потеряться в этом проходе было невозможно, поскольку он все время вел прямо, изредка поворачивая, то в одну, то в другую сторону. Но развилок в нем не было и это не могло не радовать. Во-первых, Этна все еще опасалась покушения и того, что случится, если ее все же попытаются убить, а во-вторых, ей бы не очень сильно хотелось тут заблудиться. В темноте, где на стене плясали тени от потрескивающего факела было неспокойно. Уж лучше заблудиться среди деревьев, чем в каменных стенах Двора.
Наконец тайный проход кончился. Они уперлись в стену, на которой был небольшой рычаг, за который правительница потянула. С тихим скрежетом дверь в другую комнату распахнулась. Меланта оставила горящий факел в держателе и первая переступила порог своей спальни.
Покои королевы были поистине величественными и оформлены в нежно-лиловых оттенках. Недалеко от балкона, вид из которого выходил прямиком на главную площадь, стояла огромная кровать с балдахином. Даже сейчас, глядя на нее, Этна ощущала мягкость постельного белья и то, как на ней удобно спать. Двойные двери, расположившиеся сбоку, сейчас были закрыты и оставалось гадать, что за ними скрывалось. Напротив кровати стоял туалетный столик с огромным овальным зеркалом. На лакированной деревянной поверхности лежали украшения, от которых буквально разбегались глаза. Здесь же лежал деревянный гребень, а также шнурки и ленты для волос. Кое-где аккуратными рядами стояли маленькие баночки с косметикой, плотно закрытые крышками.
Стоило Этне переступить порог, как Меланта закрыла за ней потайную дверь, оказавшейся квадратным зеркалом в пол, просто слегка надавив на поверхность. Целительница мельком успела отметить, что в том месте, где касались зеркала, остались следы пальцев.
– Ты хотела ответов? Смотри, – проговорила правительница, поворачиваясь лицом к зеркалу.
Целительница встала лицом к зеркалу, непонимающе на него смотря. В отражении Этна видела двух девушек. Один рост. Вроде одно телосложение. Черные вихри волос, разве что ее собственные едва достигали шеи, а пряди королевы касались ее плеч. Одна форма полных губ. Один разрез темных глаз. Вот только лицо одной из них не было усыпано шрамами. Оно было по-королевски красиво.
Они обе были похожи друг на друга, как две капли воды. Если бы не шрамы, искажающие черты лица, они были бы неотличны друг от друга.
– Не доходит? – поинтересовалась Меланта, которая тоже смотрела в отражение, но без особого восторга. Это ясно читалось в ее глазах.
До Этны дошло. Медленно. Ужасно медленно. Но то, что она видела, было ошибкой, разве нет? Как может она быть так сильно похожа на одну из правительниц? Почему они так похожи? Может, ей все еще плохо после отравления и зрение ее подводит?
– Мы ведь не можем быть сестрами, Ваше Величество, – Этна покачала головой, высказывая свою страшную и невероятную догадку, осторожно поднимая глаза на Меланту. Это предположение казалось диким. Абсурдным. До ужаса неправильным. Но это предположение также могло быть верным. Могло объяснить, где ее родители и....
– Увы, но можем, – Меланта покачала головой, молниеносно отворачиваясь от зеркала, будто увиденное в нем было чем-то неприятным. – Ты ведь наверняка задумывалась, почему тебя бросили родители? В мире, где отсутствует Смерть, каждая новая жизнь на вес золота. Но только тебя посмели бросить. Иронично, не так ли?
Невозможно. Это… это просто невозможно. Этна прикрыла рот рукой, ошарашенно смотря на свое отражение. Привычное. Знакомое до каждой мелочи. До каждого шрама. Перевела взгляд на спину… сестры. Они и правда были похожи. Особенно, если стоять рядом друг с другом.
Милостивая Мать, она всегда мечтала о ком-то близком по крови. О ком-то, с кем было бы хорошо просто так, без обязательств. О том, с кем можно было бы свободно разговаривать обо всем на свете. Но теперь, получив этого близкого человека, Этна поняла, что не хочет этого.
– Это ведь невозможно… Но откуда эти шрамы? И почему… наша мать так поступила со мной? Ты ведь знаешь, – голос Этны сорвался на странный хрип, а из-за того, что сейчас ее одолевали самые разные эмоции она даже забыла о вежливости перед королевой. Она нахмурилась, отворачиваясь от зеркала. Одновременно хотелось сесть на пол и мерить комнату шагами. А еще хотелось плакать. В последний раз она плакала, наверное, когда только пошли первые издёвки от сверстников. Но с того раза ее глаза не были полны слез. А теперь…
– Она хотела тебя убить. Так же, как хочу я, – жестокие слова так просто слетели с языка Меланты. Она повернулась лицом к сестре, демонстрируя ей правую руку. Тонкий золотой браслет сполз вниз по ее руке. Королева начала тереть пальцем место ниже запястья, стирая пудру с кожи и обнажая небольшой шрам, похожий на те, что носила на себе Этна. – Это из-за тебя. Все из-за тебя.
– Но… я не понимаю, – Этна не спускала глаз со шрама, что был ниже запястья. Они и правда были единоутробными сестрами. И шрам на чужом запястье лишь доказывал эту связь между ними.
– Валенсия и Ришат. Так зовут наших родителей. Отец был графом и смог стать фаворитом нашей матери, – Меланта подошла к туалетному столику, беря баночку с пудрой, стоящую на нем и начиная вновь прятать свой небольшой шрам ниже запястья. – Как ты знаешь, королевы должны произвести на свет трех детей одного пола, иначе того, кто рожден другого пола, ждет смерть. И нельзя, чтобы у одной королевы появилось сразу двое детей. Как светила, мы должны быть похожей троицей.
Королева качнула головой, опускаясь на мягкий пуфик без спинки, что стоял возле столика. Понимая, что слишком потрясена всем этим, Этна присела на пол, застеленный мягким ковром. Сейчас ей было все равно, что она сидит на полу в спальне одной из правительниц. Ей было все равно, что о ней думает Меланта. Она была слишком шокирована, чтобы вообще о чем-либо думать. Ноги просто отказывались выполнять свою естественную функцию.
– По рождению ребенка ему отдается душа отца. Вот поэтому важно, чтобы королевы или фаворитки, если на троне восседают короли, родили в одно время. Чтобы лишний раз не гонять душу из сосуда в сосуд, хотя после этого младенцев гораздо легче убивать, – голос Меланты звучал размеренно и спокойно, а сама она периодически поглядывала на сестру. Та, обхватив колени руками, не спускала с нее глаз. Голова шла кругом. – Наша мать родила нас обеих. Мы не властны над природой, но, несмотря на это, она допустила ошибку. Во время беременности, как она рассказывала, она часто жаловалась на жар, что был внутри нее. Никто, даже Драмэйды, не могли это объяснить. Но вот родились мы. Одна девочка со шрамом на руке и душой отца и маленькое чудовище, объятое огнем… Матушка понимала, что, узнай кто-то ее тайну, ее милых близняшек убьют без раздумий, особенно когда одна из них полностью покрыта огнем, будто второй утробой. Поэтому она отнесла тебя на Север, Этна. Просила целителей и шаманов убить тебя. Она понятия не имела, что может статься с бездушным человеком, ведь даже Драмэйды не дали тебе ни капельки чужой души. А ты вон как выросла и вроде даже ни на кого не кидаешься. Что касается Древних Дев, то…
Меланта задумчиво взглянула на Этну, прикусив губу.
– То они поклялись хранить тайну матушки, которая пообещала им, что ты умрешь. Видишь ли, до этого она уже выносила одного ребенка, но мальчика пришлось убить из-за того, что две другие королевы родили девочек. Третья беременность казалась ей невыносимой и лишь поэтому она уговорила Драмэйд. А теперь получается, что она не сдержала своего слова. Неужели северяне такие слабаки, что не смогли убить беспомощного младенца по приказу своей королевы?
Этна подняла беспомощные глаза на Меланту, видя легкую усмешку на ее губах и презрение в глазах. Мечтая о сиблинге, она не ожидала, что может наткнуться на ненависть и жестокость. Мечтая о сиблинге, она думала о любви между родственными душами, связанными кровью.
Но теперь, глядя в глаза, которые должны были быть самыми родными она не видела там ничего, кроме искреннего желания ее смерти. Ни сестринской любви, ни нежности. Ни. Че. Го.
Более того, ее близнец все это время знала, что у нее есть сестра, но даже не думала искать ее. Ей попросту это было ни к чему, ведь она любима, красива и имеет названных сестер. А Этна была для нее досадной помехой, от которой нужно было избавиться и не более того.
Как больно. Все время целительница думала, что больнее слов про свои шрамы и быть ничего не может. Потом Гвиневра дала ей броню, научив не обращать внимания на чужие слова и бездумные оскорбления перестали ранить. Но теперь ее броня опять дала трещину.
Ты можешь вытерпеть любую боль. Ты можешь выжить после любого поединка. Но если твой враг – твоя семья, то ты погибнешь без шанса на спасение. Только семья может ранить так, как не ранит ни один меч. Только раны от слов семьи заживают дольше всего и превращаются в шрамы-напоминания. И, как бы иронично это не звучало, боль от слов семьи будет одинаково ужасной, даже если ты только обрела ее.
– У них не вышло убить меня, – Этна покачала головой. Теперь пазл в ее голове сложился в одну картинку.
Тот кошмарный сон, приснившийся ей после прихода пришельца, был воспоминанием. Она видела себя, объятую огнем. Вот откуда была эта боль и шрамы, оставшиеся в подарок от жгучих языков пламени. Вот почему все молились и боялись ее. Она была чудовищем, которое они не смогли убить, потому что пламя надежно защищало ее, питая своей силой. Но как она смогла выжить, если у нее нет души? Но как ее могло не быть, если Дева Целеста проверяла ее перед Отбором? Как много вопросов. И ни единого ответа. Снова.
Еще пару минут назад Этне хотелось плакать от правды, что вырвалась наружу, подобно первым цветам в лесу, пробивающимся сквозь снег. Но она поняла, что это чувство пропало, сменившись странной пустотой внутри. Собственная мать хотела убить ее. Отец, если и видел ее, то никак не мог повлиять на ситуацию. Родная сестра тоже искренне желала ей смерти. И, по странной иронии Жизни, она все еще жива.
Ей вспомнился приход пришельца, после которого приснился сон. Его пергамент. Пророчество, что было там. Могло ли оно быть про нее? И если да, то зачем незнакомец исказил черты своего лица? Чего добивался, если должен был помочь и направить на нужный путь? Голова просто гудела от нескончаемых вопросов и не понимая, что делать.
– Я не претендую на трон, Меланта, – наконец проговорила Этна, медленно поднимаясь на ноги с пола. Имя сестры странно звучало на языке. – Я просто хочу быть камеристкой. Позволь остаться. Я не хочу вредить тебе и поэтому буду хранить тайну нашей матери.
– Нет, – просто ответила королева, тоже встав на ноги, поправив полы своего дорогого светлого платья. – Ты будешь подвергать меня опасности одним своим существованием. А если кто увидит нас рядом и заметит сходство? Ты не останешься при Дворе. И я позволю тебе сразу после Отбора уйти домой и больше не возвращаться сюда, живя спокойно на Севере. Если такой вариант тебя не устроит, то тебе придется поплутать, чтобы добраться до Мертвых земель.
Она снисходительно улыбнулась, сложив руки на животе. У нее была власть. Безграничная власть. Меланте не составит никакого труда уничтожить Этну, даже если она поклянется молчать. И целительница это отчетливо понимала. Было бесполезно упрашивать и умолять сестру. Остаться ей не позволят ни при каком раскладе, уж об этом ее близняшка позаботится.
– Прежде чем я уйду, скажи, зачем ты тоже хотела убить меня? Мы ведь сестры, Меланта.
Но девушка с королевской осанкой и презрительным взглядом не могла быть ее сестрой, несмотря на сходство. Это был абсолютно чужой человек. И ответ младшей правительницы лишь подтвердил это:
– Мои сестры – это Элиса и Эрика. А ты помеха на моем пути, Этна.
– Спасибо, что рассказали правду, Ваше Величество.
Меланта помогла Этне незамеченной выйти из своих покоев. Пришлось отослать стражу для этого, но пары минут было вполне достаточно для того, чтобы улизнуть в другой коридор. Младшей правительнице тоже не нужны были проблемы. Судя по объяснению королевы, дойти до крыла, где временно жили все пришедшие на Отбор было не так сложно. Но Этна хотела взглянуть на родителей хоть одним глазом, поэтому Меланте пришлось объяснять ей, как найти нужные портреты, висящие в коридоре. Сделала она это с явной неохотой, но все же сделала. Как думала Этна – из жалости. Ну и плевать.
Поэтому юная целительница сначала отправилась в левое крыло Двора, где был коридор, посвященный правителям этого столетия. К слову, портретов новоиспеченных королев еще не было, зато Этна без труда нашла два нужных портрета. Один был достаточно большим и запечатан в золотую раму. Второй же был вполовину меньше и имел бронзовую раму.
С холста, что имел золотую раму, на Этну глазами формы эпикантус смотрела женщина, чьи черные волосы водопадом струились по ее плечам. Ее голову венчала диадема, которую ныне носила одна из ее дочерей. Радужка ее глаз была похожа на молодую хвою, а на полных губах не было и следа краски. Взгляд был тверд, хотя при этом ее лицо было умиротворенным. Вот, значит, как выглядела королева Валенсия. Вот, значит, как выглядела женщина, родившая ее на свет и пожелавшая убить собственную дочь.
Портрет поменьше изображал юношу, который казался моложе своих лет. Его лицо было гладко выбрито, прямой нос чуть вздернут. Темно-карие миндалевидные глаза взирали внимательно, будто он был готов задать вопрос. Темно-русые волосы были аккуратно причесаны и лишь слегка вились у кончиков. Вот, значит, как выглядел граф Ришат. Вот, значит, как выглядел ее отец, который отдал душу ее сестре, но при этом не смог ничего дать второму ребенку. Он казался ей добрым, хотя, может это потому, что он не хотел ее смерти?
– Ты породила на свет чудовище, мама. А я все гадала, куда вы с отцом запропастились. А я просто, оказывается, никогда и не нужна была тебе, – Этна покачала головой, глядя на портрет матери.
Стоя в пустом дворцовом коридоре и взирая на ту, что дала ей жизнь, она поняла, что плачет. Горячие слезы тихо струились по ее щекам, пока перед глазами расплывались изображения родителей. Как можно было так поступить? Как можно было избавиться от своей плоти и крови тут, где молодые пары с трепетом относятся к рождению ребенка? Этна не понимала свою мать. Не понимала ее жестокость и ненависть. Впрочем, если даже северяне пытались убить ее, то есть ли смысл винить Валенсию? Они пытались убить ее. Они все. Но она все еще жива. Она все еще стоит на ногах, а значит может принять очередной бой и показать, что ни один огонь не способен сжечь ее. Потому что она и есть огонь.
Этна слишком поздно услышала чьи-то неровные и быстрые шаги. Она торопливо стерла слезы с лица, чувствуя влагу обнаженной кожей, уже думая, где она может спрятаться. Вряд ли тот, кто найдет ее одну блуждающую по замку, слишком обрадуется этому. Но прятаться не пришлось. Из-за угла показался Кай и, увидев Этну, шумно выдохнул. Он быстро сократил расстояние между ними и заключил в крепкие объятия. От него все еще слабо пахло морем. Этот запах утешал.
– Я потерял тебя. Где ты была? Близнецы давно вернулись и рассказали про испытание. Как ты себя чувствуешь? – русал, обычно скупой на вопросы, сейчас засыпал ими целительницу. Держа ее за плечи, он чуть отстранил ее от себя, глядя на ее лицо, прежде чем вновь крепко прижать к себе, целуя ее куда-то в макушку головы. – Почему ты плачешь, м?
– Я узнала, кто мои родители, – тихо проговорила она куда-то в его грудь, обнимая Кая в ответ, цепляясь за него так, как утопающий цепляется за соломинку. – И у меня есть сестра.
– Так это же хорошо, разве нет?
– Это – моя мать, которая хотела убить меня, потому что породила на свет чудовище, – Этна мягко и нехотя отстранилась от Кая, указывая на портрет Валенсии.
– Королева? Так значит… Меланта?
– Да.
Кай шумно выдохнул, удивленно смотря то на портрет королевы, то на Этну. Не заметить сходства было просто невозможно. И раз русал смог это увидеть, значит Этна и правда сильно подставила бы сестру, оставшись при Дворе.
– Но почему ты чудовище, Этна? – Кай мягко приобнял ее за плечи, отворачивая от портрета. К тому моменту ее слезы просто высохли, а где-то в сердце зияла дыра. Некоторые тайны лучше никогда не разгадывать. Ведь нет ничего ужасней не поведанных тайн и тех, кто эти тайны хранит.
– Тебе что-нибудь известно о пророчестве про… человека, что вернет Смерть домой?
Кай, который мягко обнимал ее за плечи и уводил прочь из коридора с портретами чуть запнулся, кинув на Этну быстрый взгляд.
– Пророчество про Спящую в огне. Так оно называется. Одна русалка получила это пророчество от предков где-то спустя год после ухода Смерти. С тех пор оно передается из уст в уста среди моего народа, – Кай ненадолго замолчал, прежде чем продолжил: – И проснется Спящая, дочь огня и той, что утаила ее рождение. И выпустит силу свою она на континент. И не будет пощады всем от огня ее и даже вода не сможет помешать ей возвратить Смерть в дом родной.
Этна кивнула, когда Кай произнес знакомые ей слова. Ужасные слова. Которые той ночью посеяли раздор между ней и Калисто. Между ней и наставницей, которая знала страшную тайну, но солгала. Из любви или чувства долга? Это она вряд ли когда-либо узнает.
– Я и есть эта Спящая. Я – чудовище, рожденное в огне. Шрамы – следы от огня. Моя мать хотела меня убить, но у нее рука не поднялась, – она криво усмехнулась. – Поэтому отдала меня северянам, но те тоже не смогли убить меня. Огонь защитил.
– Ты не чудовище, Этна. Вовсе нет. Просто ты та, кому суждено вернуть баланс континента.
– Я не хочу исполнять пророчество. Я не просила этого.
Ее голос звучал глухо, отскакивая от высоких стен. Кай замолчал. Сейчас, возможно, ей просто нужно было принять новый факт своей жизни. Сейчас ей нужно было прийти в себя после всего того, что она узнала о себе и своей семье.
– Ты не хочешь занять законный трон? – поинтересовался русал, когда они свернули в коридор, ведущий к их залу. Он все же решил нарушить тишину. Или просто хотел отвлечь целительницу. Вышло плохо.
– Я ничего не хочу, Кай. Сейчас я хочу привыкнуть к тому, кто я есть. К тому же Меланта не позволит мне остаться при Дворе даже в качестве камеристки, не говоря уже о правительнице, – она мрачно усмехнулась, отворяя двери и заходя в зал, полный людей. Горный народ и Алексис вместе с шаманами сидели за столом, уплетая поздний обед. Валериан, жестикулируя, в красках рассказывал про испытание. Судя по лицам обедающих – уже раз в третий. Когда она вошла, близнец затих и все посмотрели на вошедших, но целительница не удосужилась даже взглянуть на них.
– Оглашение результатов будет через пару часов, – он отпустил ее плечи, но прежде, чем она отошла, взял ее за руку, заглядывая в глаза. – Я буду с тобой всегда. Я готов сражаться с тобой за будущее, которого ты достойна.
– Спасибо, – она заставила себя чуть улыбнуться, сжав бледную ладонь, прежде чем вернулась на свою кровать, не обращая внимания на близнецов и Аурею, зовущих ее. Хотелось побыть одной, но спрятаться было некуда. Хорошо, что русал сам поговорил с шаманкой и целителями, сказав, что Этне просто было плохо все это время.
Лежа на кровати с закрытыми глазами, Этна изо всех сил делала вид, что она просто отдыхает, что ей все еще не очень хорошо после испытания. Валериан не даст соврать – ей было хуже всех. Иногда она слышала, как кто-то подходил к кровати и тогда она ощущала, как этот кто-то смотрит на нее. Пару раз целительница чувствовала чью-то руку на своих волосах и надеялась, что это был Кай. Прикосновения были приятными. Желанными. Нежными.
Через пару часов Кай мягко разбудил ее. Видимо, она все же и правда заснула. Он сказал, что слуги принесли ее чистую одежду и что скоро за ними придет госпожа Адриана. Пришлось вставать. Этна забрала свою одежду, скрывшись в ванной комнате, где быстро переоделась. Ей не хотелось идти в тронный зал. Не хотелось слушать итоги Отбора. Какой в этом смысл, если она и так знает, что проиграла? Как бы она не старалась, ее усилия все равно оказываются напрасными. А Меланта, глядя на ее попытки, будет лишь ухмыляться, наслаждаясь своей властью.
Не хотелось ничего. Абсолютно ничего. Собираясь на Отбор, целительница была полна энтузиазма и желания. Сейчас же она была не просто расстроена и подавлена. Она была сосудом, который разбили, полностью опустошив. Ее попросту уничтожили правдой. Убили морально лишь потому, кем она являлась. Проблема была лишь в том, что она никогда не хотела быть той, кем была.
По пути в тронный зал Кай был все время рядом. Держал за руку, но при этом молчал. Молчание утешало, приглушало боль. Ей не нужно было его сочувствия. Ей было достаточно того, что он готов сражаться с ней за будущее. Правда, она сама пока не была готова идти в бой, но все равно лучше знать, что рядом есть кто-то, готовый прикрыть со спины.
Тронный зал был полон знати. На своих тронах восседали правительницы. Лучи солнц стеснительно заглядывали в окна, никого не ослепляя своим теплым светом. Близилось время заката и совсем скоро дневные светила уступят места своим бледным сестрам.
Приветствуя своих королев глубокими реверансами и поклонами, они предстали перед ними, как в день первого испытания. Этна украдкой взглянула на Меланту, полную самодовольства. Она добилась своего. Не убила физически, но нанесла серьезный урон, открыв правду и не позволив исполниться заветной мечте.
– Во имя Жизни, во имя Смерти, во имя Форланда, – синхронно проговорили названные сестры, а голоса их подданных тихо вторили. После они приложили три пальца к своим лбам и молодые люди повторили этот жест следом за ними.
– Пришло время подвести итоги Отбора для Двора, – мелодичным голосом произнесла Эрика, обведя взглядом всех собравшихся. – Мы оценили каждого из вас, опираясь на ваши умения и навыки. Помимо этого, мы беседовали со всеми из вас, чтобы с другой стороны провести оценку. На основании трех испытаний, каждая из нас выбрала себе близкого друга.
На тронный зал опустилась звенящая тишина. Все замерли в предвкушении, ожидая, что именно его имя будет произнесено королевскими устами. И только Этна, едва заметно усмехаясь, ничего такого не ждала.
– Я, королева Эрика, избираю тебя, Андерс из горных людей, в качестве моего камергера.
Воитель вышел вперед, поклонившись королеве, оставшись стоять на своем месте. Его лицо не выражало никаких эмоций, но он наверняка был удивлен тем, что смог пройти Отбор, хотя это и не было его целью.
– Я, королева Элиса, избираю тебя, Алексис из морского народца, в качестве своей камеристки.
Русалка встала в одну линию с Андерсом, присев в реверансе. На ее лице была слабая улыбка, а пальцы чуть сжимали подол платья от волнения.
– Я, королева Меланта, избираю тебя, Ундина из лесного народа, в качестве своей камеристки.
Шаманка буквально расцвела, самодовольно улыбаясь, выходя вперед и делая реверанс.
Три новых близких друга были наконец найдены. Отбор подошел к концу.
– Подойдите к своим королевам и принесите клятвы верности, – раздался голос Яснорады, которая наблюдала за церемонией сидя. Ее трость опять была спрятана за кресло, в котором она сидела.
Три молодых человека, принадлежавших разным сторонам, приблизились к постаменту, преодолевая узкие ступени. Каждый из них подошел к своей королеве, опускаясь на колени. Три названные сестры синхронно прикоснулись тремя пальцами к их лбам и каждый произнес клятву верности по очереди, называя свои имена и клянясь своими покровительницами быть рядом со своими правительницами, храня их секреты.
Когда две камеристки и один камергер вернулись на свои места, Яснорада сказала, что остальным дозволено остаться при Дворе до рассвета, а после они должны будут вернуться домой. Этну ждала длинная дорога на Север, куда совершенно не хотелось возвращаться. Вкус поражения горечью отдавался во рту.