Светлана Раимовна Ляндина
Сокол
– Тебе нужна правильная женщина. Поэтому ты встретил Аллу.
– Моя Алуся – лучшее, что есть в жизни. Она превратила меня в мужика.
– Ты любишь ее?
– Вот опять ты кидаешь свои словечки? Брось это! Любовь-морковь, нежность, цветочки – это не для меня.
– Что-то же ты испытываешь к ней? Пусть не любовь.
– Уважение, – с серьезным видом ответил он.
– Как к Ленину?
– Почти, только как к женщине.
– Ленин в женском обличии? Это интересно. Я к Вере отношусь по-другому.
– Ты и родителей не любишь. Что с тебя взять? Черствое сердце хуже Гитлера.
– Чем тебе Гитлер не угодил? Ты же его не видел? Вдруг у него было доброе сердце?
– Вот я и говорю. Даже у Гитлера сердце было добрее, чем у тебя. Разве можно, не любить родителей? Брось ты все эти детские обиды. Взрослый мужик, а все держишься за воспоминания. У самого уже дочь растет.
Я допил молоко. Феликс усмехнулся.
– Чего? – пробурчал я.
– Ты бы видел свое лицо. Не любишь, когда правду говорят.
– Ты не знаешь моих родителей.
– И не надо. Они тебя произвели на свет. Будь благодарен, для многих и это много.
– Не порти мне настроение, – отодвинув кружку в сторону, строго сказал я. – Завтра важный день.
– Тебе тоже нужна правильная женщина?
– Всем нужна такая женщина.
– Может, ты и прав. Женитьба сделает из тебя хорошего человека. Только не забудь с утра купить цветы.
– Не забуду.
Я уже встал из-за стола, а Феликс все бубнит себе под нос.
– Нечего шататься к бабе без цветов. Костюмчик приготовил, перышки начистил, колечко купил. Так и надо. Упади на колено и отдай ей свое сердце. Хоть раз в жизни забудь про свой эгоизм.
Сам себя учит. Хочет сделать Алле предложение, но не знает как. Мой смелый поступок вдохновил его на подвиги, только решиться ли он на эти подвиги?
Я оставил его на кухне. Обычно мы смотрим всю ночью телевизор и только под утро расходимся по своим комнатам, но сегодня я решил лечь пораньше.
В девять часов утра я вышел из лифта. В руке букет белых роз, в кармане подарок.
Еще в пятницу я отправил Олега на объект за городом. Маша уехала к родителям в Германию. Данила заранее пришел на работу и отключил камеры наблюдения в этом отсеке здания. Андрей, по моей просьбе, перекрыл входы и выходы на этаже.
Я постучал в дверь и зашел в кабинет.
– Саша?
Вера удивленно взглянула на меня. Рука замерла над клавиатурой.
Красивая. Боже, она необыкновенная. Огромные серые глаза, волнующие губы. Тонкая фигурка в легком трикотажном платье. Голова чуть наклонена в бок, волосы тяжелой волной прикрыли плечо.
Всю ночь я думал о ее плече. Не спал, взвешивал все «за» и «против». Голову чуть не сломал от непривычных мыслей.
– Что ты тут делаешь?
Она заметила у меня в руке маленькую красную коробочку.
Я закрыл за собой дверь, подошел и протянул ей букет. Она неуверенно взяла.
– Саш, не надо.
– Я всего лишь хочу познакомиться с тобой.
– Что?
– Меня зовут Александр Соколов.
Она так и смотрит на мою руку.
– Вера Васильева.
– Я могу, пригласить тебя на обед?
Банально, но больше ничего не придумал. Кино, театр – эти развлечения доступны женатым людям, тем, которым больше нечем заняться дома. А мы с Верой все еще не можем вылезти из постели.
– Сегодня?
– Когда захочешь. Можно и сегодня.
– Я выхожу замуж.
– Это еще нескоро.
– У меня двое детей.
– А у меня одна дочь.
– Мне тридцать четыре года.
Брови взлетели вверх.
– А я только молодо выгляжу.
– Я не люблю рестораны.
– Я тоже. Моя квартира находится в двух кварталах отсюда. Приглашаю.
– Я порядочная девушка.
– А я застенчивый парень, но умею готовить.
Я дернул пальцем, коробочка чуть не упала. Вера вздрогнула и привстала со стула.
– Что это, Саш? – не удержалась она. – Надеюсь, не очередные трусики?
– А что ты хочешь, чтобы там оказалось?
Облизнула губы.
– Я люблю Олега, – хмуро сказала она, пытаясь убедить себя и меня.
– Я тоже его люблю.
Не прогоняет. Ей очень хочется узнать. Икры на ногах напряглись, ямочка на щеке стала более заметной.
– Ты тоже женишься?
– Думаешь, он нас возьмет двоих? Сомневаюсь, но стоит попробовать.
– Саша! – психанула она.
Я опустился перед ней на колено. Она замерла, по щеке побежала слеза.
И почему я раньше не сделал ей предложение? Боялся, избегал, как мог. А тут увидел ее улыбку и понял. Это моя женщина!
– Лю-бимая. – В горле застрял ком. Я кое-как проглотил его и, заикаясь через каждое слово, продолжил: – Вера, я не могу жить без тебя… спать, есть, дышать… не могу работать, думать, ходить. Ты моя единственная любовь.
Я так перенервничал, что пальцы не сразу открыли коробочку. Кольцо блеснуло. Вера прикусила губу и, сквозь слезы, улыбнулась.
– Ты будешь моей женой?
– Не будет, – сказал у меня за спиной Олег.
Вера только сейчас заметила своего жениха. Я встал на ноги, спрятал кольцо в карман пиджака. Олег открыл дверь.
– Уходи, – сказал он мне. – Или я все ей расскажу.
Я повернулся к нему.
– Что расскажешь? – зацепилась Вера. – О чем ты говоришь, Олег?
– Он знает.
Знаю, поэтому не хочу продолжать разговор.
– Саша? – Она схватила меня за руку и с силой дернула. – Не молчи! Ты сам пришел. Только не зависай.
Поздно. Я не такой смелый как Олег. Голову накрыл плотный купол, голоса пропали, ноги ватные. Как мне покаяться перед ней? Какие подобрать слова? Впервые сделал девушке предложение и так опозорился. Они стоят и смотрят на меня, а я стекаю на пол.
«Это твои комплексы». «Страх, неуверенность в себе».
Что-то мягкое подхватило меня за плечи, подняло и вынесло из кабинета. Как во сне. Прошел через длинный коридор, даже остановился и перекинулся парой слов с Антониной Павловной, случайно оказавшейся на этом этаже, а потом прошел в лифт и поднялся к себе в кабинет.
Прозрачные стены, массивный стол, мягкое кожаное кресло. Мимо проходят сотрудники компании и наблюдают за мной. А я наблюдаю за ними, из-под опущенных ресниц, сквозь пелену.
Боятся. Знают, что скоро все рухнет, исчезнет, сгинет в пустоту. И что будет с ними? С каждым, кто поднялся до высоты десятого этажа. Элита, мозги нашей организации, бесценные кадры.
«Он слишком молод для такой работы»
«Не справился. Бедный мальчик»
«Мажор поганый. Разорил деда»
«Все они такие, золотые дети. Ни черта не умеют»
Из транса меня вывел телефонный звонок, и одновременно зашла секретарша.
– Александр Дмитриевич, к вам Егоров.
– Пусть, подождет.
Я взял телефон. Вера. Минуту посидел, подумал. Она настойчиво звонит, не отключается. За стеной ждет Олег.
– Да, – решился ответить я.
– Включил голову? – жестко сказала она. – Ты каждый раз будешь сбегать?
– Вера…
– Прекрати, оправдываться! Я шесть лет ждала твоего предложения, а ты взял и, как последний трус, сбежал. Хоть бы слово сказал! Как мне объяснить Олегу весь этот фарс? «Ой, прости, милый, Саша мимо пробегал, случайно упал на колено, а я расплакалась». Так?
– Что ты от меня хочешь?
– Продолжения.
– Какого? Я уже все сказал.
– Разве? Но почему-то я ничего не слышала.
– Я люблю тебя, Вер. Чего еще нужно?
– Правды.
– Ты мне не веришь?
– Расскажи про компанию. Что происходит?
– Я пришел к тебе с кольцом, открыл чувства, а ты интересуешься компанией? Это ты считаешь правдой? А я тебе не нужен?
Телефон упал на стол, я прикрыл лицо руками и попытался успокоить пульс в висках. На экране высветилась ее фотография. Мы любили снимать друг друга рано утром в постели.
Соблазнительная улыбка, сонный взгляд из-под пушистых ресниц, голое плечо, длинная шея, родинка на груди.
Я поднес телефон к уху.
– …малыш, ну пожалуйста. Ты меня слышишь?
– Ты помнишь наш последний раз? – спросил я.
Она напряглась.
– Какой?
– Когда я пришел к тебе ночью.
– Ничего не было, Саш. Ничего! – уверенно сказала она.
– Быстро ты забыла.
– И нечего вспоминать.
– А я помню. Было… Очень быстро, совсем немного, но я успел…
– Не успел. Мы только целовались.
– Вер, – тихо промямлил я, – у меня тогда не было с собой презервативов. Я оставил их в машине, а тебе сказал…
– Нет! – закричала она. – Ты не имел право!
Теперь она пропала на несколько секунд. Я только слышу ее плач.
– Любимая, солнышко мое. Прости меня.
– Так вот почему меня воротит от еды?
– Да.
– И ты просил меня, не пить. Два месяца. Почему именно два месяца?
Это срок, за которой все изменится. И моя жизнь, и жизнь моей семьи. И ее жизнь тоже не будет прежней.
– Роди мне сына.
Она не ответила, положила трубку.
Через минуту в кабинет вошел Олег.
– Он обвинил меня в смерти Макса.
Дед даже не повел глазом, дернул плечом и, свойственным, только для него, холодным тоном сказал:
– Он прав. Ты его раззадорил, а он был пьяным, не контролировал себя.
– Так я виноват, в том, что он сел за руль?
От такого заявления можно с ума сойти!
– Не горячись, сынок. Нельзя контролировать каждое слово. Ты не знал, что Олег так поведет себя.
– Я ничего особого ему не сказал. Только, что у него машина хорошая и все. Вспомни, как было дело! Мы сидели в ресторане, Макс все время отнимал у меня телефон, скачивал какие-то игры, лазил во все приложения подряд, читал мою почту. Олег с Зоей ни разу его не одернули, хотя видели, что меня это злит. Мы ели, разговаривали. Андрей с Олегом постоянно бегали на улицу курить. Я с ними пару раз выходил. Вы с бабушкой устроили очередную ссору из-за ее подруги.
– Точно. Из-за Маргариты, этой дешевой акрисульки.
– Вот! – обрадовался я. Прошло столько лет, трудно вспомнить все до мелочей. – После ужина мы вышли на улицу, вы с бабушкой и Олей задержались в ресторане. Ко мне подошла Зоя и что-то спросила, и вдруг Олег начал выпендриваться: «Что я не могу выпить нормально? Постоянно следишь за мной!». Она обиделась. Андрей за нее заступился, а потом Олег вдруг сказал: «Все! Поехали». Мы пытались его остановить. Макс заплакал, Зоя спрятала ключи от машины в свою сумочку.
– Этого я не видел, – равнодушно сказал дед. – Только помню, ты весь вечер спрашивал Олега про машину. Какая марка, автомат или механика, год выпуска и все такое.
– Да, спрашивал. И что?
– А ничего, Алик.
Мне не понравился его тон. И глядит хмуро, не ласково.
В горле пересохло. Вот он момент. Дед умеет определить день и час, чтобы раскрыть человеку все его хорошие и плохие качества.
Я пришел к нему, как обычно, за поддержкой или дельным советом, а узнал много нового о себе.
– Ни я посадил его за руль. Он сам так захотел.
Дед улыбнулся. Снисходительно, грустно. Лохматые брови поползли вверх, собирая на лбу тонкие ниточки морщин. Руки, покрытые темными безобразными пигментными пятнами, легли на деревянные подлокотники кресла. Он все еще не потерял своей стати, даже в вязаной кофте и домашних тапочках его сухое тело выглядит великолепно. Волосы по-прежнему густые, черные, только на висках видны пряди подернутые сединой.
«Я буду таким же в восемьдесят лет». Эта мысль мне понравилась, и я тоже улыбнулся.
– Да, я старый человек, – сказал он. – Но еще не лишен слуха и зрения. Я многое стараюсь не замечать, но некоторые вещи не проходят бесследно. Вот тут, – он постучал пальцем по виску, – еще кое-что осталось. Расскажи мне, мой мальчик, как ты разорил своего старого дедушку? Как воспользовался его добротой и слабым сердцем? А? Молчишь? Правильно. Прячешь глаза? Я бы мог подумать, что тебе стыдно. Но я уже давно не наивный старик. Вот ты прибежал ко мне с претензиями, сидишь, врешь, наговариваешь на своего дядю. А он-то прав! Олег сел в машину по твоему желанию. Ты внушил ему, что он крутой мужик. Ненавязчиво, как обычно с невинной улыбкой, по-доброму, по-свойски. Этакий маленький червячок, шептал ему весь вечер на ушко, пел дифирамбы, а у него отложилось. В голове засела мысль, и он, даже сам не понимая почему, повел свою семью на верную гибель. Да, ты не виноват, и Олег не имел право тебя осуждать. Он сам вел машину, а не ты. Но, я-то вижу… – Бледные, пересохшие губы на мгновение замерли. Он даже перестал дышать, только сверлит меня синими глазами и следит за реакцией. – Ты подослал ко мне этих ребят. Сам скрылся на полтора года, затаился, а потом появился и делаешь вид, что спасаешь компанию. За последний год я продал всю недвижимость, потерял верных людей, закрыл счета. Буквально за год, а это очень маленький срок для такой организации как «Сокол», мы дошли до полного краха. Ни осталось ничего. Я – нищий. А ты? Кто эти ребята, которым продался мой внук? Сколько нужно получить денег, чтобы дальше жить без души? Что тебе предложили взамен?
– Ничего.
– Правильно. Потому, что это не они меня разорили, а ты. Нет никакой канадской фирмы, нет Фрэнка, нет «Пирамиды». Есть только мой внук. И чему я удивляюсь?! Ты всегда был продажным! Только стукнуло восемнадцать лет, как Виолетта узнает, что ты переспал с ее лучшей подругой. И для чего? Для того чтобы муж Ларисы заключил с нами контракт. У нас волосы дыбом встали, когда мы поняли, кого воспитали. Мальчик превратился в расчетливого монстра.
– Но вы мечтали об этом.
– Я тебя учил вести честный бизнес. Не через постель.
– Я не спал с Ларисой.
– Черт с ней! Ты спал с другими женщинами. Соблазнял их, а потом действовал, как «троянский конь», брал врага изнутри. Бабушка ругала тебя, но все было бесполезно. Не просто так родная мать откажется от собственного ребенка. До сих пор помню, как Вера прибежала ко мне и слезно просила, забрать тебя. Мы с Виолеттой не смогли отказаться. А стоило бы. Ты – страшный зверь, Алик. Я долгое время не верил, что подросток, совсем юный мальчик, хладнокровно подставил собственного отца, засадил в тюрьму.
– Мой отец – наркоман. Я только сообщил в милицию.
– Ты позвонил и сдал его. Мы все знали, что Дима балуется химией. Но старались выгородить его, помочь, вылечить.
– Глупости! Он воровал у матери деньги. Я спас ее!
– Ты избавился от отца, потом также выгнал из дома Юлю.
– Юля ушла в секту.
– А по чьей вине? Ты познакомил ее с отцом Платоном. Сам не пошел с ним, а сестру отправил. Там она и пропала.
– В этом я тоже виноват?
– Прямо – нет, но косвенно – приложил руку. Ты хорошо влияешь на людей. Тебе верят. Вот скажи, почему Маша наглоталась валидола? Из-за несчастной любви? Конечно! Ей кто-то прислал фотографии ее любовника с девушкой. Еще снимки в интернете бывшей жены Михаила, в откровенных позах, в купальнике. Кажется, с Лизой ты тоже много общался?
– Откуда ты…
– Я до сих пор просматриваю почту Маши. Ты удивлен? Она все еще твоя жена и моя сноха.
– Ты спятил? Я спас Машу.
– Ты вовремя оказался у нее в доме. Бедный мой мальчик. Натворил дел, а потом побежал исправлять ошибки. Если бы Маша погибла, ты бы уже никогда не отмылся. Бог! Вот кто тебя накажет. Не забывай, Алик, в жизни все возвращается бумерангом.
– И когда ты стал верить в Бога?
– Не надо смеяться. В бога не верю, но уповаю на справедливость. Ты никогда не получишь то, чего так сильно желаешь. Он, – дед поднял палец кверху, – не даст, заберет, как только ты приблизишься к заветному плоду.
– Не заберет.
– О-о! Ты сердишься. Значит, еще что-то чувствуешь. В груди бьется сердечко. Алик, Алик. Глупый, злой, неблагодарный мальчишка. Мечтаешь вырасти до небес, а закапываешься в землю все глубже и глубже. Повяз в дерьме по самую макушку. Никогда ты не добьешься своей Веры. Она не воспринимает тебя, как мужчину. Постель, секс и больше ничего. Сейчас ты чувствуешь себя победителем, всемогущим, умным, справедливым. Но это не так. Самого главного у тебя не будет.
– Ты мне этого желаешь?
– Конечно, нет. Ты мой внук. Я растил тебя, любил больше чем всех остальных детей и внуков. Я вложил в тебя душу, а получил нож в спину. За что, Алик? Скажи, что я сделал не так?
– Дед…
– Вспомни, как ты оказался у нас дома. Ни я, ни бабушка тебя не выгнали на улицу. Хотя ты был странным ребенком, непослушным, драчливым. Учителя тебя не любили, одноклассники обходили стороной.
– Вы унижали меня.
– Как? Что нужно сделать с парнем, если он ночью поджег дом? Мы все чуть не сгорели, хорошо сработала сигнализация.
– Мне было восемь лет. Я не думал о последствиях.
– Ты творил страшные вещи.
– Да, я был трудным, недисциплинированным. Но от детей нельзя избавляться. А мама отдала меня!
– Она не справлялась с тобой. Муж в тюрьме, дочь боялась возвращаться домой. Вера не знала, как жить дальше.
Маленький мальчик стал обузой для взрослых людей. Я старался быть хорошим, но они восприняли мои действия, как угрозу. Бедная мама любила этого ничтожного мужчину. Если бы я не сдал его милиции, она бы до сих пор работала на двух работах, чтобы оплатить его лечения в наркодиспансере. Слезы, истерики, постоянные скандалы. Отец приходил домой только за очередной дозой. А Юля его жалела. Еще одна святая женщина! Она оказалась там, где ей место.
– Что будет дальше? – спросил дед. – Ты уедешь за границу?
– Нет. Буду работать в Москве.
– У! Молодец! И когда полностью расквитаешься с «Соколом»?
– В декабре его уже не будет.
Он побледнел.
– И года мне не дашь? Так быстро?
– Я оставлю тебе только этот дом. Офис сдается с января другой организации.
– А что будет с людьми?
– Им выплатят компенсации и распустят.
– Алик, ты рушишь такую мощь. Я создавал империю много лет, а ты сгубил дело за несколько месяцев.
– Какие месяцы? Я планировал это с самого начала, как только пришел в компанию.
– Подлец.
– Я твой внук. И не надо на меня сваливать все несчастья. Отец сам бы, рано или поздно, попался за наркоту, Юлька с рождения не дружила с мозгами. А Лиза и Маша сделали свой выбор сами. Олег…
– Да при чем здесь Олег!
Нервы не выдержали. Дед схватился руками за голову и заплакал.
Остаться в таком возрасте ни с чем. Только с домом и с копеечной пенсией на счету.
Я хотел обнять его, но не решился. Жалко, больно, но так приятно видеть результат своей нелегкой работы. Победа. То, чего я так долго ждал. Униженный, слабый. И все же родной…
– Я не брошу вас.
– Да пошел ты, – сквозь зубы прорычал он.
В гараж въехала машина, бабушка вернулась от своей подруги. Я подошел к окну, отодвинул штору.
– Ты ей говорил?
Дед поднял глаза.
– Она не вынесет этого.
– Почему? – изобразил я удивление.
– Пожалей хотя бы свою бабушку, не говори ей всю правду. Пусть она думает, что нас подставил кто-то другой. Только не ты, Алик. Ей будет очень больно.
– Как хочешь. – Я закрыл шторы и снова сел в кресло. – Значит, ты отказываешься от помощи? Почему? На что вы собираетесь жить? Этот дом надо содержать.
– Мы его не потянем. Я думал, у нас есть еще время, но оказалось, что оно уже прошло. Продадим дом, купим квартиру в городе.
– У тебя остались сбережения?
– Ни копейки.
– У бабушки много драгоценностей. На них можно жить безбедно. И вертолет. Он тоже стоит недешево.
– Она не расстанется со своими цацками, – раздраженно дернул он носом. – Умрет, но не продаст. Будем рассчитывать на пенсию.
– Дед, я не оставлю вас.
– Не надо, Алик. Ты хотел меня уничтожить.
– Я хотел получить компанию. Вы в мои планы не входили.
– Вот и забудь о нас. Больше у тебя нет семьи.
– Ты так решил? Точно?
– Точно, – твердо сказал он. – Рано или поздно, ты сам прибежишь ко мне за помощью. Не пройдет и года, как твой бизнес затрещит по швам. Одно дело, работать под чьим-то руководством и выполнять грамотные указания, другое дело, поднимать все с нуля. Ты умен, но опыта мало. И у тебя нет надежного помощника. Не рассчитывай на Данилу. Он хороший друг, но не партнер.
– Зря ты так думаешь.
– Ты ошибаешься, Алик. Он слабый, к тому же не мужчина.
– Это не важно. Я доверяю Даниле.
– Нельзя доверять друзьям. Запомни это раз и навсегда. Бизнес – штука жесткая, а Данила – тряпка. Еще и пить начал, а это уже не хороший знак.
– Он изменился.
– Ради тебя? Наивный мальчик. – Вытянув губы трубочкой, он хитро усмехнулся. – Он всегда был не равнодушен к тебе.
– У всех есть свои слабости.
– И ты ими умело пользуешься. Молодец. Сын достоин своего отца. Дима тоже выбрал кривую дорожку.
– Не надо так…
– Надо, Алик. Надо. Ты заслужил высшей похвалы. А теперь иди.
Он вяло махнул рукой.
Я встал и пошел к двери. Думал, он меня остановит, скажет, что простил. Но, нет. Тишина за спиной.
Гордый, самоуверенный. Понимает, что в скором времени я приползу к нему на коленях.
Можно выиграть одну битву, но удача не всегда бывает, благосклонна к героям.
Я вышел в коридор, закрыл за собой дверь и прижался плечом к стене. Ноги дрожат.
– Александр Дмитриевич, ваша бабушка приехала.
Дворецкий застал меня врасплох. Я смахнул слезу с ресниц.
– Где София?
– На кухне. Готовит вам чай.
Как всегда невозмутим. Знает меня с самого детства, но все равно не решается называть просто по имени. Особенно сейчас, когда я стал главным в доме.
– Я открыл в вашей комнате окно, – отчитался он. – Чтобы книги не прели.
– Спасибо.
Туда я точно не зайду. Пусть эта жуткая комната горит огнем, со всеми книгами и вещами.
Я спустился на первый этаж.
Кухня. Место, где я провел большую часть жизни.
София в белоснежном фартуке встретила меня с улыбкой. Давно я ее не видел.
Чудесный запах твороженной запеканки напомнил детство. Здесь ничего не изменилось за последние двадцать лет. Все тот же большой круглый стол, за которым я учил уроки и пил теплое молоко перед сном. Стулья в мягких чехлах. На окнах тяжелые занавески.
Я всегда торопился после школы домой. И все из-за Софии. Только она понимала меня, для нее я не был трудным ребенком. Поджег дом – ну и что? Разбил соседскому мальчишке голову – пустяки. Украл у деда деньги – и такое бывает. Она оправдывала все мои недостатки, даже если их нельзя было оправдать. И ведь находила аргументы. Казалось бы, простая необразованная женщина, а могла переубедить своего могущественного хозяина.
Я не оказался в тюрьме рядом со своим отцом, только благодаря железному характеру бабушки, и ненормальной любви Софии ко мне.
– Цыпленочек!
София обняла меня.
– Собирайся, – сказал я ей на ухо.
Она встрепенулась.
– Куда?
– Теперь ты будешь жить со мной.
– В городе? Нет, я не брошу хозяев. Старая ведьма не справится с прислугой без меня.
В двери показалась Лика, молодая горничная.
– Ой, простите!
Она поставила поднос на стол и быстрым шагом двинулась на выход.
– Ты видел? – сказала София. – Нахалка. Даже не поздоровалась с тобой. Учу их, учу. А они все равно ничего не слышат.
– Оставь ее в покое. Она еще совсем ребенок.
Я крепко обнял ее и расцеловал в розовые щеки, пропахшие ванилью
– Ты не пошел к Виолетте? Она тебя звала. Вчера приезжали ее дохлые подружки и устроили тут пьянку! Дом ходуном ходил.
– Шикует?
– Пусть отрывается. В ее возрасте больше ничего не осталось, как только напиваться с такими же маразматичными старухами.
Я заглянул в кастрюлю на плите.
– Что ты готовишь?
– Твой любимый суп. Борщ.
– Со свеклой? – Я сморщил нос. – Ненавижу суп без мяса.
– С каких пор? – воскликнула она. – Ты теперь питаешься мертвыми продуктами? Там ведь дохлая корова или свинка. Раньше тебе их было жалко?
Издевается. Я обнял ее за плечи, наклонился и снова сказал:
– Собирайся. Поедешь со мной.
– Куда, персик мой?
– Скоро у меня будет собственный дом. Еще совсем чуть-чуть, и мы въедем в него. Ты мне нужна там.
– Алик! А как же старики? Здесь твой дом, компания, дочка!
– Компании больше нет.
– Нет?
Она упала на стул.
– Нет. В этом городе у меня больше ничего не осталось.
– А Александр Иванович?
– Его тоже нет.
Пышное тело стало в два раза меньше. Усохло на глазах.
– Ты стал другой. Я не узнаю тебя, мой мальчик. Это не твои слова, и лицо не твое. Ты всегда любил деда и никогда бы не говорил о нем с такой злостью.
– По-твоему, я злой? А он добрый?
Она встала, подошла ко мне ближе и заглянула в глаза.
– У тебя снова это началось? Давно ты не был у Алексея Владимировича? Ты перестал принимать таблетки?
– Я их не пью почти два года.
– Алик, так нельзя! Ты опять себе покалечишь. Я думала, ты лечишься. На лице больше нет синяков, прыщи пропали.
Я поднял руку. Она замолчала.
Эта женщина слишком много обо мне знает.
– Пожалуй, я оставлю тебя здесь. Ты права, бабушка не справится одна с таким большим домом.
– Да, да, – покорно кивнула она головой, – Виолетта уже старая. Кто, как ни я, стерпит ее капризы.
Она боится меня. Глаза бегают из стороны в сторону, на руках вздулись вены.
Что-то происходит. Я нутром чувствую. Какая-то мелочь проскользнула мимо меня, а я только сейчас заметил. Ее голос, походка, непривычные ужимки, уголок губ дергается.
– Ш-ш, – тени шепнули мне на ухо.
И чего вы раньше молчали?
На кухню снова вернулась горничная. София тут же приняла равнодушный вид, одернула фартук на большой груди и повернулась ко мне спиной.
– Лика, накрой на стол.
Девушка послушно достала тарелку из посудного шкафа и пошла в гостиную.
Я обнял Софию, поцеловал в затылок. Она даже не шелохнулась.
– Мне пора.
– До встречи, сынок.
Пухлая рука крепко схватилась за ложку и принялась энергично мешать щи в кастрюле.
Я вышел в коридор, но дверь не закрыл. Лику вызвал хозяин, и она поднялась на третий этаж. Дворецкий исчез в бабушкиных хоромах.
Давно я не подглядывал в щелку, не подслушивал чужие разговоры. Только в детстве, когда родители ссорились, или когда дед прятал деньги в ящике стола.
София минуту постояла у плиты, потом бросила ложку на стол и оглянулась на дверь. Я замер, перестал дышал. Что-то упало на пол. «Блин блинский», – выругалась она. Прошлась по кухне, залезла в шкафчик, пошарила рукой по углам и вынула потрепанную записную книжку. В щелке показалось ее пухлое тело. Пик-пик. Набрала чей-то номер. Нетерпеливо вздохнула, а когда ей ответили, прижала телефон к уху и тихо сказала:
– Это я. Он догадался. Кто-кто? Твой сын. Откуда я знаю? Нет, он не говорил, но я сразу поняла. По глазам. Ты давно его не видела, а мне приходится это терпеть много лет. Да уж. Подкинула мне проблему. Он перестал принимать лекарства. Да. Да. – Теперь она перешла на шепот и прикрыла телефон рукой. – Он снова с ними разговаривает. Нет, синяков после его возвращения больше не было. Ты так думаешь? Вряд ли он выздоровел. У него всегда были проблемы с головой. Что мне делать, Вера? Он зовет меня с собой? Не знаю. Мне не рассказывают такие вещи. Я всего лишь прислуга. Ты думаешь, мне нужно на время уехать? Хорошо. Возьму пару недель отпуска и навещу сестру в Иркутске. Поняла. Пока. Потом созвонимся.
Она спрятала телефон в карман халата. Я прикрыл дверь и на цыпочках пошел по коридору.
– Ш-ш.
– Идите за мной. Но я на вас обиделся. Не могли вовремя предупредить?
Тени забрались под потолок и стыдливо поползли вслед за мной. Я редко на них сержусь, но сегодня они перегнули палку.
Бедная, заблудшая душа. Если бы София знала, кто на самом деле меня бил, она бы не звонила моей маме.
С самого раннего детства я знал, что родился не в той семье и не у тех людей. Меня ненавидели, унижали. Били! Жестоко избивали. Поэтому я избавился от отца, а потом дед вытащил меня из ада и забрал к себе домой. Я был плохим мальчиком, трудным, злым, молчаливым. Но бабушка нашла ключик к сердцу внука и понемногу, очень осторожно, вывела меня на свет. Какое-то время я жил спокойно.
Однажды я поехал на соревнования в другой город. Все было хорошо, мы проиграли, но для меня это было не важно. Я разговорился с Данилой. Потом вдруг он меня обнял, и я почувствовал, как приятно, когда тебя жалеют, уделяют внимание, гладят рукой по волосам, участвуют в твоей жизни. И я чисто случайно, не подумав, без злого умысла и дурных намерений, сказал ему, что меня бьет бабушка. Он поверил. Со временем и я поверил, и другие люди, которые встречались у меня на пути.
Как доказать, что я жертва насилия? Только синяками. Сосуды в носу у меня слабые. Чуть дотронешься, и пойдет кровь. Я пришел домой, взял что-то тяжелое (сейчас уже и не вспомню что) и ударил себя по лицу. Получилось! И вовсе не больно. Я привык к боли.
Первая ссадина на лбу была самая приятная. Данила чуть ли не на руках меня носил.
Потом я ударился об металлический поручень в бассейне, позже нашел удобное место на спинке своей кровати, применял книги, телефонную трубку, кухонную утварь. Все что попадалось под руку, я использовал как орудие.
Когда синяки и ссадины стали часто появляться на моем лице, дед забил тревогу и отправил меня на лечение к своему другу в психологический центр. Алексей Владимирович стал моим наставником на многие годы. Я принимал лекарства, ходил на тренинги, занимался спортом. Но бить себе не прекращал. До недавнего времени.
Чтобы я себя не покалечил, в моей комнате сняли дверь. Бабушка увлекла меня поездками за границу. Дед прививал любовь к работе. Учеба, друзья, красивые девушки, ночные клубы. Все должно было пойти на пользу. Но я встретил Веру.
Судьба снова подкинула повод.
Единственный раз бабушка меня ударила. Это было в Каннах. Она узнала, что я переспал с дочерью ее подруги, и влепила мне пощечину. Инцидент произошел на глазах у Веры. Я воспользовался случаем и сразу же изобразил из себя несчастную жертву.
Она умеет жалеть. Ни одна женщина в мире не имеет такого большого сердца, как Вера.
До сих пор помню ее холодную ладонь у себя на щеке, испуганный взгляд, нежную улыбку. Она подошла ко мне на пляже и предложила помощь. Жесткое воспитание бабушки и навязчивое нравоучение психолога не помогли так, как одно ее прикосновение. Хотя я полюбил ее гораздо раньше, когда она только появилась в отеле и прошла мимо меня к лифту.
Позже я познакомился с семьей Васильевых, и началась новая глава моей непростой истории.
Я сел в машину.
Позвоню Олегу. Пришло время нам с ним обсудить один важный вопрос.
Им легко управлять. Быстро заводится, не умеет контролировать свои эмоции. Слабак. Стоит только чуть поднажать, как он рвется в бой, не задумываясь о последствиях.
Я расскажу ему о нашем будущем ребенке. Расскажу, как мы с Верой занимались любовью. Он рассердиться, будет кричать. Но я напомню ему, что мы мужчины и не должны делить женщину как бревно. Пусть она сама выбирает.
Мне важно, чтобы он не раскрыл Вере правду о состоянии нашей компании, не проболтался о моей семье. Я объясню ему, что шантаж – это дело непорядочных людей, и что мы не имеем право влиять на решение Веры каким-либо способом.
Он клюнет. Гордость не позволит, поступиться правилами. А правила устанавливаю я. Он этого не поймет и будет действовать по-мужски, как настоящий рыцарь.
Я этим воспользуюсь.
Вдалеке показался город. Я нажал кнопку на панели управления. Грубый бас Олега заполнил салон автомобиля.
– Что тебе надо?
– Мы можем поговорить?
– Щенок! – взорвался он. – Ты думаешь, я буду с тобой любезничать? Если ты еще раз подойдешь к моей невесте, я тебе все яйца вырву и запихну в зад. Туда же пойдет твое кольцо, вместе с коробкой.
– Я понял. Но нам надо встретиться.
