Светлана Раимовна Ляндина
Сокол
– А говорят, что в переходном возрасте курить нельзя. Рост замедляется. А ты вон вырос.
Феликс крупный мужчина, даже очень крупный, но ниже меня ростом.
– Я тоже не высокий.
– Тебе бы мышцы подкачать, и был бы нормальным мужиком.
– Раньше я занимался плаваньем.
– Чего сейчас не занимаешься?
– А где? Везде требуют документы, а я их потерял.
– Это не беда. У меня кореш работает в бассейне. Тот, что за гипермаркетом. Видел? Крутой такой. Туда ходят все шишки города.
– Кто меня туда пустит?
– Я договорюсь, чтобы он тебя провел.
– А кем он работает?
– Электриком. Только тебе придется, ходить ночью, когда никого нет.
– Без проблем.
– Вот и я о том же. Все равно не спишь, хоть оторвешься от телефона. Будешь плавать один во всем бассейне. Никого нет, красота, чистота и тихо.
– Ты, правда, договоришься? – обрадовался я.
– Братуха, для тебя, что угодно!
Он хлопнул меня по плечу своей огромной ручищей.
За два месяца знакомства мы так сблизились, что теперь Феликс считает меня своим лучшим другом. Каждый день звонит по телефону, а по выходным дням приходит к нам в баню.
Теперь он еще решил заняться моим здоровьем.
– Завтра принесу березовые веник и хорошенько потру твои косточки. Сразу вся хворь вылетит вместе с потом. Только ты отлей мне немного Алусиной самогонки.
– Она же мутная, – скривил я губы от отвращения, – не настоящая. Полный отстой.
– Да, ты что! Вещь шикарная! Сам бы попробовал.
– Один мой знакомый гонит такую самогонку, что вся округа едет к нему. Кто затаривается на свадьбу, а некоторые берут сразу несколько канистр про запас.
– Зачем про запас? – удивился он. – Свежая-то лучше.
– Люди едут к нему за тысячу километром. Не наездишься.
– Прям такая хорошая? – усомнился Феликс. Хитро взглянул на меня, прищурив глаз.
– Как слеза. И запаха совсем нет.
– А где живет твой знакомый?
– Где-где? В Караганде.
– Че, тебе жалко сказать?
– Я серьезно, – усмехнулся я, – в Караганде.
– Ну, и ладно.
Он отвернулся.
– Феликс, Караганда – это город в Казахстане.
– Ага, – буркнул он себе под нос.
– Сам посмотри или спроси Алису. Она все знает.
– Ты был в Казахстане? – Он недоверчиво взглянул на меня через плечо. – Че, там хорошего?
– Там все хорошее. Горы, степи, люди отзывчивые, девушки красивые.
– А тот мужик поделился с тобой секретом своего самогона?
Теперь он по-настоящему заинтересовался.
– Я учил химию в школе. Причем знал ее отлично.
– Даже не сомневаюсь. Ты был зубрилой?
– Вроде того. Так вот, когда я увидел, как дядя Ваня колдует в своем сарае, то сразу понял, что к чему. Не трудная технология. Главное, терпение и аккуратность.
– Сможешь, повторить?
– Я не думал об этом. Наверное, догадаюсь, с чего начать и как дальше действовать.
– У Петьки Помадина новейший аппарат. Он покупал его несколько лет назад где-то за границей. Заказывал по интернету, а потом ждал почти четыре месяца. Такого спиртозавода в округе ни у кого нет.
– Почему он его не забрал?
– Не пошел у него бизнес. Самогон и правда – дрянь. Сейчас он занялся другим делом, а аппарат остался у Аллы.
– Надо посмотреть, – просто так сказал я.
Феликс мгновенно загорелся.
– Пойдем! Откроем сарай и глянем, что от него осталось.
– Сейчас?
– А когда? У нас весь день свободный. Алка все равно не пустит нас в дом до шести часов. Че, протирать штаны на лавке, когда можно заняться делом.
Дело пошло. Не сразу, только пару месяцев спустя. Мы перепортили уйму продуктов, пока не получили то, что надо. У дяди Вани самогон был чистый, без запаха и цвета, и у нас с Феликсом получился элитный напиток.
Алла полностью отдала мне бразды правления своим «сокровищем». Выделила из моих денег определенную сумму на сырье и даже помогла с закупкой разных мелочей, которые, по ее мнению, просто необходимы для раскрутки «бизнеса». Заказала у знакомого бондаря деревянные бочки, а я заменил в сарае все старые стеллажи на новые, металлические.
Ближе к лету у меня появилась своя «клиентура»: Феликс, Алла и вся семья бабушки Серафимы. Они первые сняли пробу. Потом подтянулся сам Петр Помадин, основоположник волшебного сарая. Как-то пришел вечером к нам в дом с трехлитровой банкой. «Я слышал, ты наладила аппарат?» – спросил он у Аллы. Она его грубо отшила, послала к едреной Фене. Тогда он подошел ко мне, но уже на следующий день, когда Алла уехала на работу.
– Дай, попробовать. Если хорошая, то возьму у тебя несколько литров.
Я тоже хотел его послать, но вовремя вспомнил, что у него много родственников работают в полиции. А мне сейчас не нужны проблемы с законом.
– Не бойся, – по-доброму сказал Помадин. – Я тебя не сдам. Ты же не на продажу гонишь. Для себя.
– Я его не пью. Это хобби, – ответил я. – Если хотите, можете попробовать. Но продавать не буду.
– Наливай.
Ему хватило стакана. Крепкий мужик. Выпил и не поморщился, занюхал рукавом и сказал:
– Беру.
Через день к дому подъехал милицейский УАЗик. Двое мужичков в форме вывалились на улицу. Я вышел на крыльцо.
– Петр сказал, вы продаете самогон. – Обратился ко мне старший по званию. – Мне бы пару литров. Будет?
У меня душа ушла в пятки.
– Я ничего не продаю.
– Мы заплатим наличкой. Не волнуйся.
Второй мужик полез в карман за деньгами.
– Люди, у меня ничего нет. Я не торгаш.
Он оглядели меня с головы до ног. Петр предупредил их, что будет молодой парень. Но они не ожидали увидеть ребенка.
– Где твой батя, пацан?
– У меня только мама. Алла.
– Алевтина твоя мать?
– Ага.
– Так ты гонишь самогон или Феликс?
– Феликс, – быстро ответил я. – Только он сейчас на работе.
– Передай ему, что мы приедем вечером. Пусть нальет пару литров. Мы тебе деньги оставим.
– Окей. Передам.
После работы Алла сразу направилась в дом к бывшему мужу. Я ей рассказал о случившемся по телефону.
Через полчаса она вернулась. Злая, раздраженная.
Бросила в прихожей сумку и прошла на кухню. Мы с Петром поплелись следом за ней.
– Японская макака! Так и знала, что он не оставит меня в покое.
– Что случилось? – осторожно спросил я. В такие моменты ее лучше не трогать.
Пес спрятался за мои ноги.
– Ему понравилась наша самогонка, – довольно спокойно ответила она.
– Это плохо?
– Теперь он постоянно будет мотаться к нам. Чего же хорошего? Век бы не видела его наглой рожи!
– Он пьющий?
– Еще какой. Бочку высосет и не упадет. И дружки его тоже алкаши.
– Что будем делать?
Алла села на табурет. Не на стул, как нормальный человек. Задница еле уместилась, жир свесился по краям, деревянный ножки заскрипели. Подол яркого платья в жуткий горошек свесился до пола.
– Зачем ты взялся за это дело? – задала она странный вопрос. – Ты же не пьешь.
– Мне скучно сидеть дома. А тут – азарт. А что? Если тебе не нравится, я перестану делать.
– Нет, нет. Я рада, что ты хоть чем-то увлекся. Работай на здоровье.
– Тогда, что?
– Менты тобой заинтересовались.
– Мной?
– Хотят, чтобы ты продавал им самогон.
Фу! Напугала.
– Это не законно.
– Они тебе прикроют.
– Точно?
– Помадин проконтролирует. Он меня в обиду не даст. А ты теперь мой сын.
– Ему можно верить? Он не подставит?
Зачем спрашивать? Достаточно увидеть ее глаза. Она ему полностью доверяет.
Много лет назад они развелись, а живут все равно рядом, по соседству. Можно сказать – нос к носу. Видятся каждый день, здороваются, иногда ругаются. Если у Аллы возникают проблемы с машиной или по дому, Петр помогает. Если у него болит спина, Алла делает уколы. Помадин из тех мужчин, кто привык контролировать своих близких людей. Пусть они даже «бывшие» и уже «незаконные».
Время. Оно полетело со скоростью света.
Пока я наслаждался спокойствием, работа кипела. Далеко за пределами страны. Нужные люди, в нужных местах отрабатывали свои контракты. Планы, расчеты, переговоры, денежные переводы.
Большие денежные переводы.
Главный документ, упакованный в конверт, дошел до Данилы. Инструкции, точные указания. Что делать и куда дальше двигаться.
Он выполнил. Все до мелочей, отработал каждую запятую.
Прошел год. Не успел я оглянуться, а уже наступило лето.
Впервые в жизни мне посчастливилось наблюдать, как распускаются листья на деревьях, как зацветают яблони в саду. Медленно, цветок за цветком. Вот пролетел первый шмель, ночью разбудила гроза, по карнизу шумит легкий дождик. Только в детстве бывает так спокойно на душе. Лежишь на кровати, смотришь в пустоту и наслаждаешься звуками природы.
Прошлую весну я только привыкал к новому дому, к чужим людям. Долго не мог понять, чем мне заняться, как дальше вести себя с Аллой, с Феликсом. Здоровье восстанавливалось, потом началась эпопея с самогоном. А сейчас я расслабился и позволил себе насладиться жизнью. Прислушаться, так сказать, к вибрациям вселенной.
Появились новые ощущения. Раньше я не замечал многих мелочей, не знал, как живут люди в маленьких городках, в обычных домах, в больших семьях. А сейчас только и наблюдаю. Сижу дома и смотрю в окно.
Каждое утро дети бегут в школу, старушки в соседнем магазине устраивают перепалку из-за дешевой селедки, по дорогам едут редкие машины, в кафе за углом мужики играют в карты на деньги. Зимой Помадин отметил пятидесятилетие. Бабушка Серафима выдала старшую внучку замуж. В соседнем доме сгорел котел, и Феликс помог жильцам с переездом.
Много интересных событий происходит на окраине города. Вроде люди не богатые, а проблемы те же, что и у миллионеров. Ссоры, драки, сплетни на лавочках, совместные праздники. Здесь часто изменяют женам, а еще чаще изменяют мужьям. Дети взрослеют быстрее, деньги расходуются с большим интересом, чем зарабатываются.
Еще осенью я начал посещать бассейн. Феликс, как и обещал, договорился с корешом, и мне выделили время с двух часов ночи до четырех.
На обед Алла, как обычно, приготовила борщ.
– Свекла, – устало проговорил я. – Другого ничего нет?
– Ешь.
Тарелка с красным супом оказалась перед моим носом.
– Не могу больше.
– А ты через силу.
– У меня аллергия на свеклу.
– Не ври. Нет у тебя ничего, – упрямо сказала она. – Не капризничай, ребенок. А то снова выпорю полотенцем.
Теперь у нас такая шутка.
– Я весь чешусь.
– Где?
– Там.
– Покажи.
– Вот еще чего! Не покажу.
– Нет у тебя аллергии.
Больше года я терпеливо выношу пытку, иногда сопротивляюсь, но все равно Алла каждый день кормит меня ненавистной свеклой. Скоро она полезет у меня из ушей. С этой женщиной лучше не спорить. Если бы я тогда промолчал и сразу признался, что курил, последствия были бы не такими печальными.
И тут я вспомнил один старый советский фильм «Добро пожаловать, или Посторонним вход запрещен», про Костю Иночкина. Намотал на ус, а поздно ночью воспользовался чужим опытом. Вышел в заднюю калитку и оказался в поле.
Получит Алла свою аллергию.
Погода выдалась чудесная: теплая, безветренная. Огромная луна, повисшая над лесом, осветило небо. Я прошмыгнул вниз по канаве. Никого. В траве громко поют сверчки, над головой кружат стайки комаров. Скинул футболку, передернул плечами. Как представлю, что надо голым прыгнуть в крапиву… Ужас! Дети залезли, а я боюсь. Набрал воздух в легкие, снял брюки, трусы, зажмурил глаза и полез в высокую траву.
Утром Алла встала раньше меня. По привычке открыла дверь в комнату, заглянула и так громко заорала, что бедный Петр вылетел из-под кровати быстрее пули. От испуга шарахнулся к стулу.
– Караул!
Я проснулся от грохота падающей мебели, метнулся в сторону двери и наткнулся на пышную грудь Аллы.
– Что случилось?
– Ты весь красный!
Схватив меня за руку, она еще громче закричала. Я повернулся к ней спиной, демонстративно почесал живот. Пусть рассмотрит со всех сторон. Волдыри, царапины. Не только крапива оставила следы на коже, но и комары и мошки потрудились на славу.
Как я и ожидал, ей хватило смелости, заглянуть ко мне под трусы.
– И тут! Бедный. А я-то не верила!
Бедный? Вот уж нет! Я готов избавиться от мерзкой свеклы любым способом. Даже таким болезненным и не приятным.
И чего я прошлым летом до этого не додумался? Давно бы питался нормальной едой.
Алла сразу позвонила Серафиме. И та, собрав мази и травы в узелок, прибежала на выручку. Я на нее рассчитывал. Всю ночь терпел зуд и жжение. Ноги чешутся, руки покрылись волдырями, живот в царапинах.
– Господи, – запричитала старушка, а сама хитро взглянула на меня. – Настоящая аллергия. Надо же, никогда не видела более запущенной болезни.
– Это я виновата, – сквозь слезы, сказала Алла. – Дождалась беды, отравила ребенка. А ведь он предупреждал.
Серафима открыла пузырек с травяной настойкой. Запах спирта ударил в нос. Алла принесла ватные диски.
– Ай! – крикнул я.
– Терпи.
Бабуля надавила пальцем на самое больное место. За ложь всегда приходится платить. И она приложила массу усилий, чтобы мне хоть немного стало стыдно.
Алла пожалела меня. Вскочила со стула и бросилась обнимать. Ей, как и мне, нужны тактильные контакты. Поцелуи, ласки, приятные слова, объятья. Я недополучил их в детстве, а ей не на кого потратить свою, накопившуюся за много лет, любовь.
– Фу на вас.
Серафима плюнула и пошла в коридор. Она женщина строгая, не привыкшая открыто выражать чувства. В деревнях детей не баловали, времена были тяжелые. Голод, нищета, нехватка эмоциональных прикосновений.
В нашей семье было двое детей, а Серафима выросла с пятью братьями и тремя сестрами. Отец работал на заводе, мать целыми днями пропадала на ферме. Это было послевоенное время. Мирное, но тяжелое. Жили дружно, верили в светлое будущее. Дети не видели родителей, а у родителей не было времени, любить своих малышей.
Откуда взяться ласке?
Я пошел за старушкой. Алла осталась на кухне.
– Бабуля, ты куда?
– Домой, – ответила Серафима. – Уже поздно. Скоро передача Малахова начнется.
Она накинула на плечи тонкую кофточку. Сегодня погода изменилась, похолодало, и моросит мелкий дождик.
Я знаю, стоит мне только обнять ее, как она сразу заплачет. Сердечко не выдержит.
– Спокойной ночи. И спасибо тебе за помощь.
Она поняла, что я благодарю ее не за сегодняшний день. Не за мелкие царапины, смазанные настойкой.
Больше года я не болел. Полностью забыл о простудах, боли в груди, о прыщах и прочих неприятностях. Ни разу в жизни, даже в детстве, я не чувствовал себя таким крепким, здоровым и полным сил.
– Береги свою душу, Сашенька.
Прежде чем уйти, она перекрестилась, а потом поцеловала меня в лоб.
Вечером я снова залез на страничку Веры. Впервые за полтора года она выставила свою фотографию. Обычно на снимках у Лизы я вижу только детей.
Пляж, рядом река. Вера сидит на песке, улыбается. Длинные темные волосы волной окутали ее хрупкие плечики, купальник на тонких лямочках, босая нога на переднем плане. Ямочки на щеках.
Я помню ее такой. Франция. Канны. Мы вместе ездили в Монако, целовались на балконе, любили друг друга каждую ночь. И серые глаза. Огромные, бездонные, кричащие: «Я твоя!»
От воспоминаний пересохло во рту. Как же хочется… Трудно быть одному в холодной постели. Только Петр греет мой матрас снизу. Я провел пальцем по экрану телефона. Упругая грудь, ноги, чувственные губы. Остановился на щеке, спустился вниз по шее, стянул лямочку на плече. О, да. Она всегда будет принадлежать только мне. Ни Олег, ни черт, ни дьявол не отнимут ее у меня.
Приблизив фотографию, я заметил сбоку чужую пятку. Мужик. Нога волосатая, пальцы большие. Значит, она не одна.
Рука завился над экраном.
Напишу. Нет. Рано. Еще не все готово к моему возвращению.
Я закрыл страничку, посидел, подумал, а потом снова залез в Инстаграм. Среди чужих лиц, мелькнули знакомые черты. Я не поверил своим глазам. Мама? Нажал, открыл. Точно она. Мы не виделись тринадцать лет. Все такая же красивая, теплая улыбка, светлые кудряшки. Ей сейчас чуть больше пятидесяти.
Она в сети.
Мой палец смело набрал сообщение: «Привет. Как дела?»
Она долго не отвечала. Фотографии нет. Кому посылать привет?
«Вы кто?» – прилетело через пять минут.
«Мама, это я»
«Юля? Где ты? Почему не позвонила?»
«Мам, прости меня. Я не умер»
Тишина. Десять минут, тридцать. Я сидел и думал, что не ответит. Но, она написала.
«Такими вещами не шутят»
Как же мне ей доказать?
«Я не звонил тебе, не писал. Боялся. Знаю, это не оправдание, но все же. Я был ребенком. А теперь уже поздно, что-либо исправлять. Прости меня, мам. Знай, что я тебя очень люблю»
«Саша, это ты?»
«Да»
«Я сошла с ума?»
«Я свел тебя с ума»
«Ты же спрыгнул с крыши дома?»
Проверяет.
«Тот мост был всего лишь трамплином к моей свободе. Дед никогда бы меня не отпустил»
«С тобой все в порядке?»
«Да»
«Зачем ты это сделал?»
«Больше не мог терпеть»
«Бедный мой мальчик. Только не говори, где находишься. Они постоянно взламывают мою почту»
«Удали наши сообщения»
«Позвони мне по этому номеру»
Она написала номер.
«Хорошо. Завтра»
«Целую»
«И я тебя»
У нее тоже есть запасная симка, купленная на стороннего человека. Для деда не существует время; даже спустя полтора года, он до сих пор проверяет всех, кто хоть как-то связан с его семьей. В эту компанию входит Данила, Вера давно под наблюдением, Маша стала частью империи Соколовых.
На следующий день я позвонил не маме, а своему лучшему другу. Его страничка в интернете последнее время тревожит меня.
– Да! – крикнул Данила. – Алик, это ты?
Он долго ждал моего звонка. Исправно оплачивал счет за телефон, и наконец-то чудо свершилось.
– Привет, брат.
– Господи, где ты пропадал? Хоть бы дал о себе весточку. Ты живой, здоровый?
– Живой, – ответил я. – А ты как?
– Нормально.
– Что за фотография на кладбище? У тебя кто-то умер?
– Ты видел?
– Я каждый день смотрю на твою довольную харю. Откормил ты ее.
– Все шутишь? – усмехнулся Данила. – Сам, наверное, растолстел.
– Немного.
– Я тебе многое должен рассказать. Где ты?
– Недалеко. Рядом с Питером.
– Серьезно? Если бы твой дед знал.
– Он еще жив?
Данила громко фыркнул в трубку.
– Такие живут долго. Там они не нужны.
– Это точно.
– Так мы увидимся?
– Кто умер, Данила? Твои родители здоровы?
– С моими все в порядке. Умер брат моей мамы. Я выставил фотографию специально для тебя. Так и знал, что ты сразу позвонишь.
– Гад.
– А как тебя еще найти? Только таким способом.
– Я уж думал…
– Что? – засмеялся он. – Думал, твоя любимая бабуля отправилась в ад? Нет. Потерпи немного, она уже одной ногой там.
– Как она? Очухалась?
– Не очень. Все-таки она любила тебя. И дед сильно сдал.
– Им сто лет.
– Дело не в возрасте. После твоей смерти они оба изменились.
– Не осталось людей, над которыми можно издеваться?
– Возможно. Только Александр Иванович все равно по тебе скучает. Постоянно говорит, вспоминает. Может, он наконец-то понял.
– Что?
– Кого потерял. Ты был любимцем в семье.
– Лучше бы меня не любили.
– Алик, скажи – где ты? Я хочу увидеть тебя.
– Ты приедешь?
– Конечно.
– Тогда в субботу.
– После обеда освобожусь и сразу рвану к тебе.
Я дал адрес и попросил, на всякий случай, стереть из телефона последний вызов. Данила пообещал, что воспользуется каршерингом, и не будет светить свою машину.
Маме я так и не позвонил. Испугался. Вдруг они следят за ней, или дед догадается о чем-то. У него слишком изворотливое мышление. Никогда не знаешь, что ему придет в голову, и как он поступит в данный момент. Не хочу, подвергать ее опасности.
Ближе к вечеру приехал Феликс. Он теперь работает на складе, развозит товар на новенькой Газели.
Прошлым летом он уволился из колхоза и пришел ко мне со слезами. Сказал, что его приглашают на мясокомбинат, но поставили условия, что только со своим транспортом. Алла запретила мне трогать деньги из сейфа, и уж тем более давать кому-либо взаймы. Тогда я использовал свои «секретные» сбережения и купил Феликсу новый автомобиль. Алле мы сказали, что взяли кредит.
Она, наивная, верит, что деньги, которые я исправно приношу в дом каждую неделю, зарабатываются с продажи самогона. Феликс якобы помогает мне со сбытом. А на самом деле, весь товар, что забирает Помадин или местные менты, приносит сущие копейки. Для меня копейки. Я не привык считать доход в тридцать тысяч рублей – хорошим заработком. Поэтому отдаю Алле гораздо большую сумму. А она предпочитает закрывать глаза на многие вещи и не спрашивает меня ни о чем.
Феликс пришел как обычно к ужину. Знает, что в этом доме его сытно накормят.
– У Серафимы внучка приехала, – сказал он между прочим, как будто не для меня. – Я не видел ее с прошлого лета. Красавица стала.
– Уже приехала? – спросила Алла. – А бабка молчит, ничего мне не говорит.
– Так она только утром приехала. Я встретил ее на остановке.
– Выросла, наверное. Я помню ее совсем маленькой.
– Высоченная, коса до пояса, ноги от ушей.
– Надо позвать их в гости. Серафима обещала, испечь пироги. Сашенька любит ее выпечку.
Я промолчал, взял ложку и принялся за суп.
– Яночка будущий врач. В школе училась хорошо, музыкой занималась. А родители ее работают в суде. Отец, сын Серафимы, лучший адвокат в Питере.
– Да, да, – подтвердил ее слова Феликс. – У Серафимы хорошие дети и внуки талантливые.
– Ты разговаривал с ней?
– Спросил, как дела.
– И она, что сказала?
– Сказала, что соскучилась. И приехала, чтобы побыть с бабушкой.
– Хорошая девочка.
Алла толкнула меня локтем.
– Что?
– Тебе бы познакомиться с ней.
– Зачем?
– Как зачем? Молодой парень, а девушки нет. Это не хорошо. Для здоровья нужны отношения. Негоже сидеть в туалете целый час с телефоном в руке.
– Ага! – обрадовался Феликс. – Я тоже об этом говорил. А ты его защищала. Порнуха не заметит человеческого тела.
– Идите вы! – разозлился я.
– Просто познакомься и все. Я же тебя не заставляю, жениться.
– И что мне с ней делать? Как Серафима посмотрит на то, что я пересплю с ее внучкой? Ты хоть головой думаешь, когда говоришь?
Она готова, сосватать меня любой девчонке. Лишь бы я был доволен.
– Ой, ладно. Живи, как хочешь. Не надо тебе отношений, и хорошо. Мне спокойней.
Она остыла, а я завелся. Совсем баба сдурела. Ей не хватает ласки, а я теперь отдувайся, беги и знакомься с какой-то девчонкой.
– Есть хочу.
– Дай мужику хлеба, – велел Феликс. – Раз хозяин дома требует – выполняй.
Алла послушно протянула мне тарелку с хлебом.
– Может, размочить в молоке, как ты любишь?
– Размочи.
– В холодном или погреть?
– В холодном.
Она достала из холодильника трехлитровую банку с молоком, в глубокую миску наломала кусок белого хлеба.
– Кушай, милый, кушай. Я больше не буду тебя доставать. Это суп из домашней курочки.
– Где ты ее взяла? Вроде Серафима сказала, что больше не будет рубить кур.
– Да, вот одну дала. Бракованную.
Феликс только поднес ложку ко рту.
– Почему бракованную? – испуганно взглянул он на тарелку с супом. – Что с ней не так? Бульон прозрачный, запах приятный.
– Эта курица была психически ненормальной, – на полном серьезе ответила Алла.
– И как Серафима определила ее моральное состояние?
– А ты, ребенок, не смейся. Птицы тоже болеют.
– Кудахчут по-другому?
– Эта пеструшка не могла сеть. Ходила, ходила. Яйца не несла, не спала. Вот Серафима и почуяла не ладное. Видно, что курица от чего-то страдает. Она позвала сына, и тот зарубил бедолагу. Оказалось, что глупая птица проглотила огромный гвоздь. Он встал поперек желудка, и она не могла сесть. Мучилась несчастная.
– Почему Серафима сама не сварила из нее суп? – спросил я, тоже не решившись попробовать блюдо из сумасшедшей курицы.
– Она хотела выкинуть тушку в мусор, а я ее забрала. Нормальная курица. Вон, какой наваристый суп получился.
Мы с Феликсом одновременно положили ложки на стол.
– Ты хочешь нас отравить?
– Да, вы что, ребята?! – воскликнула Алла. – Это нормальная курица. Просто проглотила гроздь. Хватит ломаться, как маленькие дети! Ешьте, что дают.
– А вдруг у нее мясо заразное? – засомневался Феликс.
– Все куры – дуры! Вы же других едите?
Феликс придвинул к себе тарелку с супом и еще раз понюхал.
– А можно мне второе? – спросил я. Раз Серафима не стала, есть это мясо, то и я не буду рисковать.
– Цирк, – фыркнула Алла и отвернулась к плите.
После ужина мы с Феликсом вышли на улицу. Он закурил, я лег на лавочку.
После дождя появились комары.
За высоким забором послышались голоса детей. Скрипнули металлические ворота. Заурчал мотор. В это время Помадин возвращается с работы.
– Сколько Петр вчера забрал? – спросил я.
– Восемь литров.
– Мало.
– У Серафимыча скоро свадьба. Помадин сказал, что на следующей неделе возьмет все, что у нас есть.
– Ты считал, сколько осталось?
– Там примерно сорок бутылок.
– Тогда хватит.
– А кто это – Серафимыч? – спросил я. – Который толстый или лысый?
– Чуваш. Такой, с плешивой бородкой.
– Это у них ребенок в прошлом месяце упал в колодец?
– Д-а, – протянул Феликс. – Как ты все узнаешь, если никуда не ходишь?
– У меня есть уши.
– Я вот все думаю, Саш. – Он сел рядом со мной. – Как ты все успеваешь? Вроде спишь полдня, потом еще полдня сидишь в телефоне. Когда ты занимаешься делом? Ночью?
– На меня трудятся все мыши в деревне.
– Какие мыши?
– Не тупи, – усмехнулся я. – Обычные мыши, которые живут в траве.
– И что они делают?
– Самогон гонят. Чего же еще? Ты спрашивал про работу, а сам тормозишь.
– Мыши гонят самогон?
Завис на минуту, а потом улыбнулся.
– Дошло?
– Ага, – с довольным видом ответил он. – Шутки? Нормально, чел. Развеселил.
В доме послышались тяжелые шаги Аллы. Я приподнял голову с лавки, прислушался, а потом лег на колени Феликса.
– Ты когда ей признаешься?
– В чем? – испугался он.
– Что любишь ее. Сколько лет вы знакомы?
– Ой, даже не помню. Лет пять, не больше.
– И что? Ты все тянешь? Она, бедная, вся измучилась.
– Как это?
– Она живой человек. Хочет тебя.
– Хочет. В смысле – секса?
– Ты – придурок? Конечно, она думает о сексе.
– Я тоже ее хочу.
– Ну, вот. Иди к ней. Купи цветы, шампанское. Я могу эту ночь остаться в сарае.
– Прямо сегодня?
– А когда? Ты хочешь секса?
– Хочу.
– Иди.
Я привстал и толкнул его рукой, Феликс свалился с лавки. В этот момент на крыльцо вышла Алевтина Помадина. Сразу видно, что слышала наш разговор. Щеки пылают, глаза бегают из стороны в сторону. Руки, то и дело, дергают подол разноцветного платья в мелкий цветочек.
– Сашенька, – пропела она ласковым голоском, – вы уже отдохнули?
– Да. Что-то надо?
– Теплица совсем упала.
– Она же новая? – встрепенулся Феликс, заметив неловкие движения ее суетливых пальчиков.
Даже у меня на ногах волосы встали дыбом. Беда! Все женщины одинаковые! Умеют смутить мужиков своим сексуальным настроем.
– Вы неправильно ее поставили, – кокетливо проворковала Аллочка. – Слишком низко.
– Поднять?
– Чуть-чуть. На пять сантиметров.
Было бы сказано. Поднять петлицу – плевое дело для двух здоровенных мужиков. А уж если женщина попросила, да с такой улыбкой – поднимем все, что можно поднять.
Мы сразу принялись за работу. Переоделись и пошли в парник. Время семь часов, завтра суббота, вся ночь впереди. Алла принесла из дома бутылку воды и села рядом с дверью. Мы ее не видим.
– С чего начнем? – спросил Феликс, сунув руки в карманы брюк.
– Бери лопату и копай. Нужно поднять столбики.
Алла сегодня не поливала огурцы, земля в парнике рыхлая, мягкая. С потолка капает роса. Солнце жарит нещадно. Феликс взял лопату и подошел к первому столбику.
– У тебя много было баб?
Я знал, что он не будет работать молча. После рюмки самогона язык развязался, и в голове возник вопрос, который давно не давал ему покоя.
– Не считал, – ответил я.
– Ну две, три? Че, их считать?
Я снял майку, в теплице жара.
– Больше трех.
Завистливый взгляд скользнул по моей спине.
– И сколько?
– Я же говорил, не считал. Много.
– Много, – пробубнил он, – это понятие растяжимое. Для меня много – сто, а для тебя – двадцать.
– Я так и сказал. Много.
– Значит, двадцать?
– Примерно.
– Или тридцать?
– Я всех не помню.
– А у тебя было с двумя сразу?
– Чего это ты заинтересовался? – Я обернулся. – Хочешь, принять участие?
– Ты и с мальчиками?
– Да, иди ты!
– Тогда говори нормально. Можно подумать всякое.
– Я нормально отвечаю, а у тебя вопросы глупые!
– Я спрашивал про секс втроем.
– Меня не прельщают извращенные формы любви. Так понятно?
– Понятно.
Мы снова замолчали.
Теплица сделана из легкого современного материала. Не надо забивать гвозди или строгать доски. Все выполнено по уму, по новым технологиям.
– С улицы поднимать будем? – спросил Феликс.
– Придется. Все крепления снаружи.
На небе появился тонкий, молодой месяц. Еще светло, а он уже красуется над яблоней.
Алла пошла в дом, в это время начинается сериал про ее любимую девушку следователя. Мы с Феликсом устроили перекур.
– Признайся, ты из богатой семьи? – снова пристал он.
– Какая разница.
– Можешь, не отвечать. Мы все сами видим. Красивая одежда, хорошее образование, манеры как у педика, правильная речь. Еще Алла рассказывала, что когда ты лежал с температурой, то постоянно говорил на французском языке, потом переходил на английский.
– Я еще немецкий знаю.
– Гонишь? Не может один человек знать три языка.
– Разве это много?
– Ты их не путаешь?
– Вроде, нет. Не замечал.
Крепко затянувшись, Феликс ненадолго замолчал, буквально на пару секунд.
– Почему все богатые люди несчастны? Чего вам не хватает?
Я взглянул на небо.
– Этого.
Он тоже задрал голову вверх.
– У вас луна другая?
– Мы другие.
– Это как?
– Лучше тебе не знать.
– Загадочный ты, чел. Странный. Мало говоришь, но втираешься в душу.
– Спасибо, – прошептал я.
– За что?
– Приятно, что я не один.
– А-а.
В этом году по периметру всего участка я посадил ромашки. Целое поле белоснежных цветов, источающих горьковатый аромат. Под яблоней, вдоль дорожки, у себя под окном.
И снова вспомнил о Вере.
– Ты пойдешь к Алле? – спросил я. – Или мне тебя силком тащить в ее постель?
– Зашибишь! Ты требуешь невозможного. Я устал, даже не выпил для храбрости. Целый день пахал, еще не успел помыться, а ты уже чего-то хочешь.
– Вода в бане есть. Бери полотенце и вали. Я сегодня останусь в сарае.
– Там холодно. Ты замерзнешь ночью.
– Я буду работать.
Недовольно бурча себе под нос, Феликс снял с крючка чистое полотенце, оставленное Аллой специально для него, и поплелся в баню. Я зашел в дом, переоделся, взял телефон и бутылку воды, на всякий случай прихватил теплую кофту. Это днем солнце прогревает воздух, а ночью земля остывает. Петр предпочел остаться в комнате. На прощанье лизнул мне руку и сразу же полез под кровать, занял самое теплое место в доме.
Утром полил слепой дождик.
Люблю просыпаться, в такую погоду.
Вылез из-под кофты, сунул ноги в холодные сланцы, встал. Неудобно спать на деревянной лавке. Время десять, на улице никого. Обычно Алла открывает теплицу с петухами.
Первым делом я посетил «зеленый» туалет. Пока стоял, сорвал с куста неспелую смородину. Потянулся, зевнул, пошел по тропинке к теплице. Еще раз оценил опытным взглядом, проделанную вчера работу. Замечательно. Ровно стоит. Как Алла просила, подняли на пять сантиметров.
