Светлана Раимовна Ляндина
Сокол
– Алик, я тебе нравлюсь?
От неожиданности, он уронил сигарету на землю. Пепел разлетелся в разные стороны, окутав древние камни серой пылью.
– Я говорил не про это.
– Нет?
Мне стало стыдно. Снова я – мост, никому не нужный, забытый в далеком Гондурасе.
Слезы подступили к глазам.
– Зачем ты меня сюда привез? – прохрипела я, еле сдерживая рыдания.
– Маш, ты чего? Не надо.
Даже старые стены пожалели меня, а он стоит и не шевелится. Спрятал руки за спину.
Тогда я сделала первый шаг. Пусть неправильно, за то честно. Я люблю его и не боюсь показать чувства.
Сорвавшись с места, я прошла через всю комнату и оказалась рядом с Аликом. Он отпрянул назад, а через секунду протянул руку и схватил меня за рубашку. Губы соединились. Прижались и замерли. Он дышит мне в рот, тяжело и часто, как будто пробежал вокруг дома. Я обняла его за шею.
Мое сознание вернулось через несколько минут. Мы не целуемся, стоим, прижавшись, друг к другу. На его идеальном теле остались только трусы в полоску, я совершенно голая.
– Ты, правда, этого хочешь? – спросил он.
Откуда я знаю? Что происходит? Когда мы разделись? Неужели так будет всегда? Ноги ватные, по спине бегают мурашки.
Оказалось, это только начало. Жизнь – не сказка. Все, что начинается с волшебства, потом превращается в голую правду. Моя сказка обернулась разочарованием. Боль, неприятные ощущения, кругом грязь, а еще от него воняет перегаром.
– Как ты?
Мой бледный вид испугал Алика. Он заметил кровь у меня на ноге.
– Нормально, – чужим голосом ответила я. – Здесь есть вода?
– Сейчас принесу влажные салфетки. Только не падай. Ладно?
– Не волнуйся, не упаду.
Выскользнув на улицу, он побежал к машине. Я вижу его голое тело.
Как же мне плохо. Во рту горечь, живот вот-вот разорвется на части. Секс – ужасная штука. Пахнет ромашками и табаком. А все начиналось так красиво…
Алик вернулся с бутылкой воды и упаковкой антибактериальных салфеток. От холода на руках волосы встали дыбом. Глаза светятся, губы дрожат. Только сейчас я заметила на его плечах красные воспаленные прыщи. Грудь гладкая, два шрама: один в области сердца, другой, более свежий, от аппендицита. Кожа смуглая, соски темные.
Его тело не вызвало у меня восхищения. В одежде он казался совсем другим. Хотелось поцеловать, дотронуться. А теперь… Кроме отвращения ничего не осталось.
– Тебе помочь? – предложил он.
– Не надо. Я сама.
Пока я доставала из упаковки одну салфетку за другой, он успел надеть трусы. Снова взглянул на меня.
– Ты бледная.
– Все нормально.
– Я не хотел, Маш. Вернее, хотел, но не думал, что тебе будет больно.
– Это у всех так?
– Откуда я знаю. Наверное. У меня еще не было… Ну… таких, как ты.
– Алик, – заплакала я, бросив салфетки на землю. – Ты женишься на мне? Я же ни разу… Понимаешь? Так ждала, думала после свадьбы, а тут… Не принимай меня за шлюху. Ты мне очень нравишься.
– Дуреха! – встрепенулся он. Забыл о брюках, которые держал в руке, и обнял меня за плечи. – Ты не шлюха. Разве я так могу подумать?
– Ты не бросишь меня?
Он с силой выдохнул мне в макушку. Я прижалась к его груди.
– Куда я денусь?
– Я люблю тебя.
– Это хорошо, – прошептал он. – Хоть кто-нибудь.
– Тебя никто не любит?
– Мне никто об этом не говорил.
Его кожа не пахнет табаком, но почему-то у меня во рту остался этот неприятный вкус. Надеюсь, в следующий раз у нас все будет по-другому.
Прошло буквально пять минут, и я снова не могу оторвать от него взгляд. Любимый, а теперь еще и родной. Мой. Только мой. Мужчина, которого ждала и которому отдала все самое ценное: душу, сердце, мысли. Тело.
Через два месяца мы сыграли свадьбу. Мама с Виолеттой Филипповной подсуетились: взвалили на свои хрупкие плечи все приготовления к грандиозному празднику.
Время пролетело мгновенно. Не успели мы вернуться домой после той поездки, как все вокруг заговорили о свадьбе. Алик не смог скрыть от деда правду, я тоже рассказала своим родителям о содеянном. Так и понеслось.
Торжество было великолепным. Много гостей, много подарков. Приехали мои братья и бабушка с Украины. У Алика на свадьбе было больше друзей, чем родственников. С моей стороны пришла только Антонина Павловна.
Впервые мы с Аликом поцеловались во время церемонии, когда солидная женщина в золотом платье объявила нас мужем и женой
– Жених, можете поцеловать невесту.
И он поцеловал, уже по-настоящему, а не так, как было в разрушенном замке.
Следующие поцелуи были более скромными, но ночью он компенсировал мне все, чего недодал за последние месяцы.
Брачная ночь! Самая восхитительная ночь в моей жизни. Шикарный отель, огромная кровать, шелковое белье, холодное шампанское, и великолепный мужчина, подаривший целый букет эмоций и воспоминаний на долгие годы. Потом было свадебное путешествие, ласковый океан, горячее солнце, никаких телефонов, никакой связи с материком. Только мы одни в уютном бунгало, посреди экзотической природы.
Десять дней я просыпалась в объятьях мужа. Прекрасного мужчины, о котором мечтала последние полгода. Да, немного, но он первый. Незаменимый и самый любимый.
До свадьбы была одна жизнь. Я ее уже не помню. А теперь ощущаю каждую минуту, каждую секунду, проведенную рядом с Аликом. Мы не заметили, как поженились, за то ощутили, как хорошо нам вместе. Вдвоем. Ему и мне. Мне и ему.
После поездки, мы сразу же въехали в свою квартиру, подаренную на свадьбу Александром Ивановичем. Три просторные комнаты, кухня, гардеробная размером с футбольное поле. Прекрасный ремонт, мебель, посуда, постельное белье и полотенца. Все приготовили для нашего удобства. В довесок дали повара и помощницу по дому.
Первые пять дней мы спали в одной кровати, потом я сбежала в соседнюю комнату, которая изначально была предназначена для нашего будущего ребенка, и обустроила там себе спальную. Алик не обиделся, а наоборот поддержал идею, жить в раздельных комнатах. Я привыкла к тишине, он храпит. Я допоздна читаю книги, он рано ложиться спать. Я открываю на ночь окно, он кутается с головой в одеяло и постоянно шмыгает носом.
Вскоре, не успели мы обустроить быт и привыкнуть к новой квартире, как в нашей гостиной поселился Данила. Он поссорился со своей ворчливой женой и решил немного пожить у нас. Алик, как хороший муж, спросил у меня разрешения, я согласилась. И это «немного» растянулось на три месяца.
Первое время меня удивляли отношения Алика с другом. Еще на свадьбе я заметила, как часто они обнимаются, ни на секунду не отходят друг от друга, смеются, что-то обсуждают. То Алик нежно шепчет Даниле на ушко, то Данила поцелует Алика в лоб. Вроде по-дружески, но очень странно. Самое непонятное для меня, что никто не видит в их отношениях ничего необычного. Как сказала Виолетта Филипповна, мальчики преданно любят друг друга с самого юного возраста. Они вместе оканчивали школу, вместе учились в университете, вместе занимались спортом.
Только потом, когда Данила поселился у нас, я поняла, что снова попалась на удочку Алика. Такие у него шутки. Соколовы и их друзья давно привыкли к забавным выходкам этих двух хулиганов, а для меня и моих родственников было устроено настоящее шоу: с песнями, плясками, слезными поздравлениями и долгими проводами во взрослую жизнь.
Ближе к лету Данила помирился с женой. Алик расстроился, но отпустил друга домой. Только с этого момента у нас началась семейная жизнь. Без сожителей, без спектаклей. Тихо, размеренно.
Десять месяцев я не работала. Осень прошла в приготовлениях к свадьбе, потом мы с Аликом отдыхали на море, а зимой ездили в Германию к моим родителям. Весна выдалась трудная. Сначала я обустраивала наше гнездышко. Алик провел крупную сделку во Франции, а когда вернулся домой, сразу же слег с гнойной ангиной. Потом начались проблемы с желудком; после огромной дозы антибиотиков, организм не выдержал и дал сбой. Только летом Алик вернулся на работу. Я три месяца провела в доме за городом у Соколовых.
В начале сентября позвонила мама. Мой старший брат женится.
– Ты уедешь? – спросил Алик. – На сколько?
– Ненадолго, – ответила я. – На пару недель, не больше. Маме нужна помощь.
– То есть, ты сначала поедешь в Кельн, а потом уже в Австрию?
– Наверное.
Он прав, две недели слишком мало. Мы не успеем съездить к Валентину. Только в Кельне накопилось куча дел.
– Почему он не женится дома? Его невеста тоже немка.
– Она работает в Вене. И живут они тоже там.
– Маш, я не смогу поехать туда в ноябре. У меня работа. Ты сама знаешь, сколько сил я потратил на этот объект.
– Алик, – взмолилась я, – всего на два дня. Валентин – мой брат. Пожалуйста. Он обидеться.
– Я его почти не знаю. Видел только на нашей свадьбе!
– Я не могу поехать одна, – теперь я уже надавила.
– Почему?
– Как я появлюсь на свадьбе без мужа? Это неприлично!
– Опять ты про приличия! Забудь об этом! Нельзя всю жизнь смотреть в чужой огород. Что скажут? Что подумают? Наплевать! Нужно делать так, как удобно. А не как выгодно кому-то! Я не брошу работу из-за твоих предрассудков.
Впервые за десять месяцев он повысил на меня голос. Алик спокойный человек, редко выказывает эмоции.
– И как быть? – Я смахнула со щеки слезу. – Что сказать маме с папой?
– Машка. Девочка моя.
Сердце дрогнуло. Последний раз я плакала, когда его положили в больницу.
Обняв меня за плечи, он тяжело вздохнул.
– Всего два дня, – прошептала я, уткнувшись лбом в его голое плечо.
– Не могу обещать, – сухо проговорил он. – Посмотрим.
– Ты останешься со мной?
– Ты хочешь? А как же мой храп?
– Я потерплю.
Сегодня он пришел ко мне в гости, а вчера я заскочила в его комнату на часок.
Так мы живем. Видимся только ночью. Он все время на работе, я целыми днями мотаюсь по магазинам с Виолеттой Филипповной. До сих пор обставляю квартиру нужными вещами.
Теперь Соколовы стали моей семьей. Бабушка, дедушка, дяди, тети. Только родителей Алика я до сих пор не знаю. Их не было на свадьбе.
И Веры тоже.
Я обиделась на нее, когда она позвонила и сказала, что не будет моей свидетельницей. Якобы Аня заболела, а мама не может посидеть с ней. Чушь! Моя лучшая подруга и не пришла на свадьбу из-за простуды дочери!
Приглашение, написанное специально для нее, до сих пор лежит у меня на комоде. И сегодня Алик впервые его заметил.
– Вера Васильева, – прочитал он на конверте. – Кто это?
Пока я убирала покрывало в шкаф, он развернул приглашение и, нахмурив брови, еще раз прочитал текст. Рука повисла в воздухе, он растерянно взглянул на меня через плечо.
– Это моя подруга, – ответила я. – Вера, дочь Игоря Петровича.
Он отвернулся. Плечи напряглись.
– Откуда ты ее знаешь?
– Она работает с нами, в договорном отделе. Ты ее ни разу не видел?
– Нет, – тихо произнес он. – Я даже не знал, что у Игоря Петровича есть дочь.
– У него еще сын. Миша. Он часто бывает с вами в курилки, только не курит. Такой большой, кудрявый.
– Я его не знаю.
– Как же? Он всегда стоит у входа.
– Там много людей, я всех не помню. А кем он работает?
– Он программист.
– А!
Конечно, он его не знает, в компании тысяча людей. Алик редко общается с подчиненными.
В эту ночь он не притронулся ко мне, не поцеловал, не пожелал спокойной ночи. Отвернулся к стене и снова вздохнул. Ох, уж его вздохи! Ничего хорошего они не предвещают. Если Алик молчит, а он обычно всегда молчит, да еще вздыхает, то будут проблемы.
Я не полезла к нему с расспросами, только обняла сзади и поцеловала в плечо.
– Ты родишь мне сына? – вдруг спросил он, так и не повернувшись.
– Ты хочешь, снова попробовать?
– Может, теперь получится?
– Может. Я не против.
Прижав мою руку к своей груди, он придвинулся ближе. Я закинула ногу ему на бедро. Тепло, только он слишком худой и костлявый.
– Алик.
– У.
– Я люблю тебя.
– И я тебя.
– Спокойной ночи.
– Угу.
Я уснула. А под утро услышала странные звуки. Кто-то плачет или стонет. Да так громко, что у меня от страха на руках волосы встали дыбом. В комнате темно, за окном льет дождь. Я прислушалась, на улице проехала машина; что-то холодное и липкое очутилось под моей рукой. Я привстала, включила светильник над кроватью.
Это Алик издает странные звуки. Щеки бледные, волосы влажные от пота, тело дрожит, пальцы крепко вцепились в пуховую подушку.
Снова заболел!
Только я подумала об этом, как он закричал. Резко сел и открыл глаза.
– Что с тобой?
Он странно взглянул на меня. Не узнал.
***
– Мерзкий мальчишка! Ты думал, если женился, то сбежал от меня? Нет! Я всегда буду рядом. И никто! Ты слышишь? Никто, никогда не заменит тебе родную бабушку! Ни одна проститутка не станет настоящим другом! Запомни!
– Конечно…
– Хватит, мямлить себе под нос. Говори громче, как мужчина, а не как жалкое ничтожество. Разве я тебя так учила, отвечать?
– Бабушка.
– Другое дело! – Махнув рукой, она села в кресло возле огромного окна. – Иди к деду. Он уже целый час тебя ждет. Надо же, Алик! Какой ты безответственный! Ничего не держишь в голове.
– Прости. Я забыл…
– Иди! – крикнула она. – Сейчас еще дед тебе мозги вправит!
Дед хотя бы не кричит и не бьет. С другой стороны, лучше бы ударил один раз, чем будет неделю мучить нравоучениями.
– Почему бабушка опять тобой недовольно? – с порога спросил дед. – Что на этот раз натворил?
– Я забыл купить ей лекарство.
– А голову не забыл? Тебе двадцать пять лет, Алик. Не стыдно? Как же ты будешь управлять компанией, если не помнишь даже мелочь?
– Маша…
– При чем здесь Маша? Мы говорим о тебе, а не о девочке. Когда ты научишься, управлять своим временем, совмещать личную жизнь и важные дела? Если не умеешь работать – сиди дома и развлекайся с молодой женушкой.
– Я…
– Это все оправдания, Александр! Будь мужчиной! Бабушка выкормила тебя, вытащила с того света, а ты не можешь купить таблетки! Стыд! Иди и извинись перед ней.
– Я уже…
– Этого мало.
Он делает вид, что не замечает кровь у меня на лице. Снова эта ведьма распускала руки. Мой нос давно превратился в грушу для битья.
– Расскажи мне, что вы думаете о детях? – уже более спокойно спросил дед. – Долго будете тянуть с этим делом? Десять месяцев женаты, а я до сих пор не вижу результата. Настоящему мужчине нужен сын. У меня их три, и тебе пора обзавестись наследником. Или у вас проблемы?
– Нет.
– Ты точно в норме?
– Точно.
– А Маша, она уже оправилась после выкидыша?
– Давно.
– Запомни, Алик, не стоит рассказывать ей о своих болячках. Это в детстве ты переболел всем, чем только можно, а сейчас вполне можешь создать что-то существенное. Хотя… – Он оглядел меня с головы до ног. – Тебе нужно еще подлечиться. Что-то вид у тебя не здоровый, ангина видимо подкосила. Так что у вас с Машей?
– Ничего…
– Что значит – ничего?! Она твоя жена. Спи с ней, люби, требуй! Ты – мужчина или нет?
– Мужчина.
– Иди отсюда. С глаз моих долой. Мужчина! – усмехнулся он. – Мальчишка, а не мужчина! Дорасти до него сначала.
Я пошел к двери.
– Алик? – окликнул меня дед.
– У?
– Повернись и посмотри на меня.
Голос стал теплее. Я повернулся.
– Ты помнишь главное слово?
– Надо.
– Молодец. Помни о нем.
В нашей семье нет слов «не могу», «не хочу», есть только слово «надо». И меня к нему приучали с детства. Как собачонку дрессировали, натаскивали, иногда били за непонимание, иногда кидали косточку.
– Ты же не хочешь, стать таким, как твой отец?
– Нет.
– Тогда старайся не упасть на дно, всегда включай голову. Она тебе дана не только для красоты.
– Хорошо.
– И не опускай глаза. Всегда смотри прямо на собеседника.
Я поднял голову. То, что он увидел, его не обрадовало. Хотя я очень старался, скрыть свои чувства к нему.
Дед редко повышает на меня голос. Сегодня видно не в настроении, или на работе проблемы. С самого рождения я был его любимчиком, не таким как остальные внуки. Он считал меня особенным. Баловал, покупал дорогие игрушки, модную одежду, не скупился на репетиторов. Даже когда я жил с родителями, он всегда пытался вытащить меня в «свет». Говорил, что нашим миром правят красивые люди.
Ребенком я действительно был красивым. Даже слишком миловидным, с правильными чертами лица. Однажды, лет в пятнадцать, ко мне в торговом центре подошел мужчина, протянул визитку и сказал: «Мир моды ждет тебя, парень». Потом, на втором курсе университета, меня нашла через соцсети одна известная женщина-фотограф. Увидела снимки, где я был на соревнованиях по плаванью, стоял в шортах в строю с другими спортсменами. Мою тощую фигуру оценили профессиональным взглядом и пригласили на работу без проб и собеседования. Фотографов привлекала не моя внешность, а глаза. «Необычный разрез, – как сказал один из них – Взгляд упрямый, с поволокой, но в то же время наивный и чистый».
Чистый? Если бы они знали, что твориться у меня внутри. Да еще и наивный! Никогда я не был наивным. И добрым.
Единственный человек, кто видел меня настоящим, был и есть, по сей день, – Данила. Мой друг. С девятого класса мы вместе занимались плаваньем, играли в футбол, а потом поступили в университет. Он увлекся архитектурой, а я с детства болел математикой.
Я не стесняюсь его и могу даже обнять. Для меня это важно. Телесный контакт – то чего детям дают родители. Мама считала, что мальчиков нельзя целовать. Папа ни разу за всю жизнь не похлопал меня по плечу, пальцем не притронулся. Бабушка с дедом обнимают, но редко. К ним я не особо тянусь.
Однажды со школой мы поехали на соревнования в Грозный. В гостинице нас с Данилой поселили в разные номера. На тот момент мы еще не были друзьями. Я только пришел в новую школу, а он общался с другим мальчиком. В тот день наша команда проиграла. Мы устали, расстроились. Парни сразу разошлись по своим комнатам и уснули, а мы с Данилой долго сидели и разговаривали, обсуждали наше поражение. Почему не знаю, но так получилось, он сел рядом со мной на диван и положил руку мне на плечо. Я расслабился, а через пару минут полностью отключился. Вырубился! Упал головой ему на грудь и громко захрапел. Проснулись мы только к обеду.
– Ты стонал ночью, – сказал Данила, убрав занемевшую руку с моего плеча. – Тебе что-то снилось?
Я кое-как открыл глаза.
– Этот проклятый заплыв.
– Не переживай. В следующий раз мы выиграем.
– Почему ты меня не разбудил?
Мне стало стыдно. Он всю ночь сидел на диване и слушал мой храп.
– Ты так устал.
– Ты тоже.
– Ерунда. Мне было удобно.
С того самого дня, а вернее ночи, мы стали лучшими друзьями. Данила взял меня под свое сильное крыло, а я спрятался с головой. Так удобно. И мне, и ему. Даже сейчас, когда мы оба женились, наши отношения совсем не изменились. Его маленький сын – мой крестник, а Данила был свидетелем у меня на свадьбе.
Сегодня, по привычки, я зашел к нему домой. После ссоры с бабкой настроение упало ниже плинтуса. Голова болит, из носа до сих пор течет кровь. Еще эти тени… Снова они пугают меня своим шуршанием. Только отворачиваюсь, как они взлетают вверх и кружатся над моей головой. «Ш-ш! Ш-ш!»
– Что это? – нахмурив светлые брови, спросил Данила. – Вражеская пуля или боевым осколком зацепило?
Не дожидаясь ответа, он полез в шкаф, достал аптечку и сел рядом со мной на стул. Аккуратно вытер ватным диском кровь с моего подбородка и снова спросил, только уже серьезно:
– Даже женившись, ты так и не отделался от нее. Сколько она еще будет издеваться над тобой?
– Всегда, – ответил я. – Пока жива.
– Не морщись, – строго велел он. – Ты как маленький. Давно пора привыкнуть. Каждый раз лечу тебя, а ты кривишь лицо.
– Издевательство.
– Это еще что! Сейчас будет хуже.
Ватный диск оказался у меня в носу, да так глубоко, что я чуть не задохнулся.
– Извращенец.
– А ты – мечта извращенца. Больно?
– Больно. Только не здесь.
– Снова сердце?
– У меня все тело ноет.
– Тебе надо обследоваться, салага. Так нельзя. В последнее время ты снова похудел.
Три килограмма. Скоро я буду похож на сушеный урюк. Сморщенный и желтый.
Другое дело Данила. Он всегда был крупным парнем, накаченным, высоким. А у меня до сих пор бараний вес. Даже мышечная масса не спасает, хотя всю жизнь занимаюсь спортом.
– Бабка меня доконала. Разве люди живут так долго? Скажи, Данила, за что меня так Бог наказывает?
– За твои черные мысли. А мог бы жить счастливо. Чего тебе не хватает, Алик? Красавица жена, деньги, работа. Только получай удовольствие, а ты все чего-то ждешь, вынашиваешь планы.
– Удовольствие? В чем?
– Как в чем? Ты живешь, как сыр в масле!
– Надоело, – махнув рукой, я пересел на диван, – одно и то же. Каждый раз ты промываешь мне мозг. Не пора ли встать на мою сторону? Ты – мой друг, Данила.
Последние слова я произнес тихо, чтобы его жена не услышала из соседней комнаты.
– И ты – мой друг! – сказал он громко, не стесняясь. – Поэтому и промываю мозги. Ты сам знаешь, что играешь с огнем. Твой дед – опасный зверь. Хищник.
– Я тоже не простак.
– Ты наивный, салага. – Снисходительно улыбнулся он. – Ранимый и слишком уязвимый. Я столько лет тебя знаю. Много слов и никаких действий. Ты будешь плакать, когда твой дед умрет, а бабушке поставишь огромный памятник на самом дорогом кладбище и будешь каждый день приносить ей белые розы.
– Не буду, – упрямо проговорил я.
– Ты бы себя видел! Щеки надул, губки поджал. Ребенок! Подрасти немного.
– Данила, я ненавижу их! – не обращая внимания на его издевки, горячо сказал я. – Посмотри на мое лицо! Знаешь, как больно, когда тебя бьют деревянным веером или телефоном по голове? А еще унижают. Ты не мужчина! Безответственный! Урод!
– Прости, – тихо проговорил он. – Меня никогда не били.
– Тебе повезло.
– И тебе повезло.
– Мне?
– Теперь у тебя есть Маша. – Сказал он, и сам же засомневался. – Так ведь?
– Я думал, она меня спасет. Но, ничего не вышло.
– Мне казалось, ты ее любишь. Нет?
– Я никого не люблю.
– И меня? Вот это да! Я-то думал!
– Прекрати. – Он заставил меня улыбнуться. – Мы сейчас одни, не обязательно лезть ко мне с поцелуями и сопливыми признаниями. Оставь это для публики.
– Ладно, – согласился он. – Что у тебя случилось? Только не говори снова про свою бабушку. Это уже не интересно. Пройденная тема.
– Вера.
– Вера? Какая Вера?
– Та самая.
Он сразу догадался, про какую Веру идет речь.
– Ты ее нашел?
– А чего ее искать? Я знаю ее отца.
– Тогда, чего ты о ней вспомнил?
– Оказывается, она работает в нашей компании.
– У нас? Где? Ты ее видел?
– Еще не видел. Она дружит с Машей.
– Так это та самая Вера, что приходит к нам перед обедом?
– Она приходит к вам?
От удивления, я свалился с дивана.
– Раньше приходила, когда Маша работала. Но сейчас, я часто вижу ее в столовой. Такая, с темными волосами.
– Угу.
– Серые глаза?
– Да, – затаив дыхание, прошептал я.
– Это она? Точно? – усомнился он. – Ты в курсе, что она старше тебя? Причем, прилично, лет на десять.
– Знаю.
– И что?
– Что?
– Что ты хочешь делать?
– Пока не решил.
– Надеюсь, ты не станешь изменять жене? Старая любовь должна остаться в прошлом. Все давно закончилось, еще четыре года назад в Каннах. Раз она с тобой так поступила, то и ты не вспоминай о ней.
– А что она сделала?
– Бросила тебя! Разве ты сам не помнишь? Мало того, что она не поддержала тебя, так еще уехала, не черкнула пару слов, не попрощалась. У нее дети, Алик! Очнись! Зачем тебе приключения на голову? Машка гораздо лучше. Из приличной семьи, и сама девочка-колокольчик. – Обняв меня за плечи, Данила наклонился так близко, что я почувствовал его пульс под тонкой рубашкой. – Алик, друг. Ты знаешь, как я беспокоюсь за тебя. Ты мне не чужой. Брось все, забудь о своих дебильных предках, вырвись на свободу. Теперь у тебя есть жена, у нее братья, родители. Вот тебе и семья.
– У нее тоже не самая лучшая семья. Знаешь, как они относятся к Маше? Она, бедная, боится даже иметь свое мнение, только кивает головой на любой вопрос и поддакивает. Со всем соглашается.
– Тогда живите одни. Купите билет на самолет и рваните в Европу. У тебя хорошее образование, небольшой, но есть опыт в работе. В конце-концов – голова! Твои мозги стоят больших денег!
– Начать с нуля? Ты с дуба упал? Сколько лет потребуется, чтобы купить жилье в Европе, машину?
– Забудь про все! Машина, квартира, тряпки – все будет. Не скоро, но будет!
– Нет, – твердо сказал я. – У меня уже все есть.
– У тебя?
– Да. Все, что есть у моей семьи – принадлежит мне!
– Ты не один. К тому же, бабка тебя не любит.
– С чего ты это взял?
– Она бьет тебя!
– Она всех била: и Андрея, и его детей. Только моей Юльке ни разу не прилетало. Она никогда не оставалась у бабушки на ночь.
– Но, сейчас она никого не бьет, только тебя.
– Потому, что я единственный, кто жил с ними. Андрей давно женат, а его дети были под присмотром матери. Оля всегда их защищала.
– Чего ты ждешь, Алик? – прямо спросил меня Данила. – Когда она убьет тебя?
– Не знаю.
– Очнись, салага! Тебе не пятнадцать лет. Пора менять жизнь.
– А как? Я один не справлюсь.
– Да-а, – почесав затылок, задумался он. – Маша тебе не помощник. Она сама еще девочка. Даже не знаю, что тебе посоветовать.
– Я должен увидеть Веру.
Время остановилось. Тик…
***
– Я так и не понял, почему Соколов спрашивал про Верку? – Возмущенно пожал плечами папа. Пришел с работы и теперь выступает на кухне. – Он здоровается через раз, а тут зашел в кабинет и даже руку подал! Люба, представь!
– И чего? – равнодушно спросила мама.
– Как чего? Генеральный директор интересуется нашей дочерью? Тебе все равно?
– Это какой? Андрей, или самый старший?
– Я говорю про младшего, – раздраженно сказал папа. – При чем здесь Андрей? Он ее знает.
Я подошла ближе к двери. На плите жарятся котлеты, и плохо слышно, о чем они говорят. Иногда папа переходит на шепот.
После школы Аня ушла к подруге в гости, Карина включила в комнате свой любимый мультфильм про слоненка. Только Бади от скуки шарахается по углам и поднимает пыль огромным хвостом. Именно он выдал мое присутствие.
– Вера! – окликнула меня мама. – Иди-ка сюда!
Пришлось выйти из укрытия.
– Привет, – изобразила я улыбку. – Как дела? Вы уже кушаете?
– Ты слышала, что отец сказал?
– Нет. Я только зашла домой. Что-то случилось?
Можно обмануть папу, но мама видит меня насквозь.
– У тебя все в порядке на работе?
– Все хорошо.
– Ты подозрительно скалишься.
– Мам, – одернула я ее. – Мне даже улыбнуться нельзя?
– Можно, но не так. Обычно ты приходишь с работы хмурая, а тут улыбка до ушей. Признавайся, что натворила? Почему тобой интересуется начальство?
Бросив ложку в мойку, папа повернулся ко мне и с интересом взглянул.
– Сам Соколов, – подтвердил он. – Представляешь?
– Что он хотел? – сдержав эмоции, спросила я. Но руки дрожат.
– Спрашивал, в каком ты находишься кабинете.
– Зачем ему это?
– Вот и нам интересно, – проворчала мама.
– Ты с ним знакома?
На кухню зашла Карина с шоколадным печеньем в руке. Я тут же сменила тему, пока наш разговор не зашел слишком далеко.
– Кто дал ей сладости?
– Не я, – тут же отреагировал папа и снова вернулся к котлетам на плите.
– Милая, – наклонилась бабушка к Карине, – где ты взяла конфету?
Девочка взглянула на пустую вазочку на столе и кивнула головой.
Она до сих пор не разговаривает. Три года. Уже большая, а не произносит ни звука, даже не мычит. Врачи уверяют меня, что она не немая, голос есть, только она почему-то молчит. Неврологи проверяли, психологи работали – а результата нет.
Пока Карину умывали и переодевали в чистую одежду, я успела скрыться в своей комнате. А уже через час пришла Аня, и про меня забыли.
Поздно ночью я позвонила Лизе. Знаю, что она не спит в такое время.
– Да.
Как ни странно, но голос вялый. Все-таки разбудила.
– Лиз, прости…
– Вера, ты смотрела на часы?
– Смотрела.
В телефоне послышался недовольный голос Миши.
– Ночь на дворе. Девчонки, завтра поговорите. Мне рано вставать.
В ухо полетели частые гудки.
Я привыкла засыпать под утро. Последний год выдался особо тяжелым: новая работа, Аня пошла в художественную школу, Карину устраиваем в детский сад. Проблемы свалились одна за другой.
Свадьба Маши… Пару дней назад она уехала к родителям в Кельн, и мне стало немного легче. Пока она занимается делами брата, я уже найду новую работу. Когда Маша вернется в Россию, я уже сбегу из Сокола.
В компании мне не место. Вроде работа хорошая и коллектив дружный, но каждый раз я боюсь столкнуться с Аликом где-нибудь в коридоре или в лифте. Страшнее всего, если нас увидит Маша. В отличие от Антонины Павловной, она ни о чем не догадывается.
Алик. Когда я увидела его прошлой осенью в курилке, то сначала не узнала. В белой рубашке, волосы аккуратно уложены. Мне показалось – он повзрослел, но когда Маша принесла свадебные фотографии, я поняла – он остался прежним. Мальчик с синими глазами и веснушками над бровями. Даже рядом с красивой, молоденькой Машенькой он выглядит как школьник. Можно подумать, что она старше его на несколько лет.
Утром я пришла на работу раньше обычного. Ночью так и не уснула, поэтому решила не терять время впустую и отправилась в офис, чтобы доделать работу, которую должна была сдать еще на прошлой неделе.
При входе меня встретил охранник, махнул рукой в знак приветствия и выдал ключ. Я поднялась на восьмой этаж, прошла по пустому, длинному коридору. Вот парни удивятся, когда увидят меня за компьютером. Обычно они открывают кабинет, а я прихожу последняя.
Я вынула ключ из кармана и непроизвольно взглянула на подоконник. Полумрак, никого нет, даже лифты молчат. Под потолком одиноко блестит глаз камеры, ни на секунду не прекращая следить за порядком в здании.
На подоконнике лежит букет. Свежие ромашки, сорванные пару часов назад.
Ромашки? Осенью? Пазлы в голове разлетелись в разные стороны. Я привыкла мыслить логически, а тут такое… Рано утром, в пустом офисе, на подоконнике, цветы? От кого, и для кого?
Среди белых лепестков торчит небольшой клочок бумаги. Все встало на свои места.
«Привет. Встретимся?»
Знакомый почерк. На обратной стороне записки цифры. Точно не номер телефона, слишком короткий.
Вот зачем он узнавал у папы, в каком кабинете я работаю?
Я подняла голову и взглянула на камеру. Вдруг он следит за мной?
Весь день я сидела как на иголках, боялась, что он появиться. Ни с кем не разговаривала, пользовалась услугами курьера, чего раньше никогда не делала, не пошла в столовую, хотя Антонина Павловна ждала. А вечером, когда парни собрались домой, я вышла вместе с ними на улицу. Влилась в толпу людей в разноцветных куртках и быстро направилась в сторону метро.
Дома голова остыла, и я начала трезво размышлять. Пора! Если не поменяю место работы, то произойдет беда: или я убью Алика, или меня убьет Маша, когда вернется из Германии. На помощь пришел дедушка Яндекс, показал кучу объявлений, выставленных за последние дни от разных компаний, и даже выдал мне новую форму резюме.
