Светлана Раимовна Ляндина
Сокол
Бесит.
– В аптеках продаются презервативы.
Он остановился.
– И что?
– Нужно было купить одну упаковку и не мучиться.
– А я не мучаюсь.
Мне стало стыдно, но я все равно продолжила.
– Ты мучаешь жену.
– Да, что ты об этом знаешь?
Отчаянно махнув рукой, он пошел вперед.
Теперь стало еще хуже на душе. Он оказался мудрее и вовремя прекратил наш бессмысленный разговор.
Почти около самого дома, Карина снова залезла на плечи дяди. Вера, наконец-то, отключила телефон.
– У Юры скоро родится еще ребенок.
Она сказала это без эмоций. Как факт. Бывший муж, бывшие отношения. Никакой ревности.
– Это хорошо. – Я украдкой взглянула на нее. – Он любит детей?
– Юрка неплохой отец, только беспомощный.
– Это как?
– Он боится проблем. С таким мужиком тяжело жить. Если Миша спокойно справляется с трудностями, то Юра всегда прячется за сильные плечи. В прошлом, эти плечи были моими.
– Ты считаешь своего брата хорошим отцом?
Теперь я посмотрела на большой затылок Миши, и в очередной раз пристыдила себя за несдержанность. Глупая голова – дурной язык.
– Очень. Лиза за ним, как за каменной стеной. И не только она, но и я, и мама. Он за всеми нами следит. Не дай Бог, если кто из нас попадет в неприятную историю.
– У меня тоже хорошие братья, – грустно промямлила я.
– Скучаешь?
– Ага.
– Ты часто с ними общаешься?
– Не очень. Они давно не живут с родителями, один уже женился. В нашей семье я самая младшая. Мама с папой больше занимались мальчиками, а я была…
К глазам подступили слезы.
– Маш, – Вера обняла меня, – только не начинай. Ладно? Ты самая лучшая девочка на свете.
Если бы!
Мои комплексы никогда не позволяли, так думать. Лучшая? Мама бы так не сказала.
– Кстати, – встрепенулась Вера. – Как прошло твое свидание?
Слезы тут же исчезли.
– Нормально. Почему ты только сейчас об этом спросила?
– Да так. Вспомнилось… Так что у вас было? Куда он тебя водил?
– Мы гуляли по городу.
– И все?
– И все. У нас было мало времени.
– Расскажи мне о нем. Какой он?
– Хороший.
Прозвучало наивно, но я честно ответила.
– Ты ему понравилась?
– Думаю, что нет. Прошла неделя, а он даже не заглянул ко мне в кабинет, чтобы поздороваться. Хотя знает, что я работаю вместе с Данилой.
– Ой, да брось ты, Машка. Все мужики рот открывают только у стоматолога. Нужно самой проявить инициативу.
– Ты так считаешь? И что мне сделать? Позвонить первой?
– А ты знаешь его номер?
– Нет, но я могу спросить у Виолетты Филипповны.
При упоминании этого имени, Вера вздрогнула. Остановилась и с интересом взглянула на меня.
– Вы с ней в хороших отношениях?
– Да. А что?
– Алик с ней ладит? – задала она странный вопрос.
– Не знаю. Я его видела всего один раз.
– А кого ты еще знаешь из семьи Соколовых?
– Александра Ивановича, его сына Андрея, еще познакомилась с Павлом и его мамой Ольгой. Говорят, у Соколова есть еще один сын, но не отец Алика. Он появился недавно.
– Где появился?
– Не знаю. Так Алик сказал.
– То есть, у старшего Соколова не два сына, а три?
– Выходит так.
– Интересно, – тихо проговорила она. Пока я осмысливала свои же слова, Вера снова спросила: – Тебе понравился Алик?
Я не ответила, она сама все увидела.
Конечно, понравился. Я влюблена! По уши! И это понятно без слов.
Пока мы гуляли по лесу, тетя Люба приготовила ужин, Игорь Петрович поставил большой стол в центр гостиной, Лиза накрыла скатерть.
Незаметно от мамы Вера пронесла в свою комнату букет ромашек. Я заняла ванную. Дети помогли Мише расставить стулья вокруг стола. Через пятнадцать минут наша шумная компания собралась в одном месте. Самом уютном в доме. Здесь всегда светло, из камина пахнет дровами.
Карине досталось место рядом со мной. Вера с другой стороны, а Миша напротив меня.
На стол подали первое блюдо. Запеченный картофель с жареными грибами. Очень вкусно. Когда-то давно, бабушка кормила нас такими изысками, а потом мама посадила меня и братьев на диету, потому, что картошка и грибы, по ее мнению, слишком калорийная и вредная еда для детей. На второе тетя Люба приготовила салат из свежих овощей, выращенных в парнике. В центре стола поставили блюдо с пирожками, на десерт мороженное, которое Аня просто обожает и может съесть целую тонну.
– У, – отодвинув тарелку в сторону, промычала Карина.
– Больше не хочешь? – спросила я. Она махнул головой. – Я тебе купила шарик.
Девочка улыбнулся и протянул руку. Пальчики крошечные, ноготки-пуговки.
– Он у меня в сумке. Если принесешь, я тебе надую.
Через секунду, она принесла мне сумку из прихожей.
Наблюдательная. Для двухлетнего ребенка слишком сообразительная. Знает, где, чья сумка, не ошиблась.
Я думала, она сразу откроет молнию и достанет заветный шарик, но Карина лишь протянула мне сумку и снова забралась на стул. Глаза светятся, острый носик напряженно застыл на месте. Не дышит, ждет, когда я надую ей шарик.
Миша мне помог. Я с детства боюсь надувать шары. Смотреть люблю, но никогда не надуваю.
– Какой тебе? – спросил он Карину. – Синий или желтый?
Девочка показала пальцем.
– Синий? Точно? А может зеленый?
Голубые глаза удивленно взглянули на дядю. Зеленого нет. Она знает цвета.
– Ладно, – по-доброму сказал Миша. – Молодец. Сейчас все тебе надую.
Все не понадобились. Девочке хватило одного шарика, остальные забрали дети. Еще они получили шоколадки и фрукты, а так же наклейки с собаками и раскраски.
Пока все ели, Лиза постоянно оглядывалась на мужа, как будто боялась, что он ее остановит. Но, Миша даже не обратил внимания на жену. За то тетя Люба пару раз одернула.
– Лиза, принеси салфетки. Хватит жрать.
Обидевшись, девушка ушла на кухню, через пару минут вернулась и снова налегла на пирожки с повидлом, тут же впихнула в рот ложку сметаны и запила сладким чаем.
Ближе к двенадцати часам мы вышли из-за стола. Давно я так много не ела. Все вкусное: вишневое вино, пироги. Приятные люди, приятные разговоры, спокойная обстановка. Так и должно быть в хорошей семье.
Мы с Верой убрали посуду со стола, тетя Люба пошла, укладывать детей спать. Мужчины вышли на улицу: Игорь Петрович покурить, а Миша закрыть гараж. Лиза заперлась в ванной. В соседнем доме погас свет, улицы опустели. В прихожей на коврике вальяжно, словно барин, устроился Бади.
– Это твой телефон? – спросила Вера.
Пока я вытирала тарелки, пришло сообщение.
– Кто может писать в такое время? – удивилась я.
Неизвестный номер. Всего шесть цифр.
Повесив влажное полотенце на спинку стула, я взяла телефон. «Спишь?» Написано только одно слово. Я ответила: «Нет». Через секунду телефон зазвонил.
– Возьми, – сказала Вера.
– Кто это может быть? Уже час ночи.
– Ответь.
– А если это мошенники?
– Включи на громкую связь.
Я включила. Вера оставила посуду в раковине и села на стул.
– Алло, – нерешительно сказала я.
– Привет, – голос Алика прозвучал слишком громко. – Я тебя разбудил?
– Нет.
Я тут же ожила, Вера вздрогнула.
– Прости, что так поздно. Я только прилетел из Москвы и решил тебе позвонить.
– Как ты узнал мой номер?
– Бабушка дала. Она просила, провезти тебя по дворцам. Завтра, – с неохотой ответил он. – Вот я и звоню.
При упоминании Виолетты Филипповной, Вера нахмурила брови, на щеке появилась недовольная ямочка.
– Алик, я… Если у тебя дела, то…
Не хочу быть навязчивой, но отказаться тоже не могу. Такой шанс выдается один раз в жизни. Он сам позвонил. Пусть ночью, но все же позвонил.
– Я могу отвезти тебя в Петергоф. Летом там красиво, только много людей.
– А ты сам хочешь?
– Я?
Действительно глупый вопрос. Конечно, не хочет. Его бабушка заставила.
– Чем ты обычно занимаешься в выходные дни?
– По воскресеньям езжу на стрельбы. Это за городом, сто километров.
– Из чего ты стреляешь?
– Из арбалета.
– Это хобби или…
– Мне нравится. Хочешь, посмотреть?
– Очень. Я ни разу не была в таком месте. А меня пустят?
– Со мной пустят. Вот увидишь, как это интересно. Я заеду за тобой в двенадцать.
– В двенадцать? – переспросила я, взглянув на Веру. – Хорошо. Буду готова.
Только сейчас я заметила ее бледные щеки.
Устала. Уже ночь, а я надоедаю ей своими разговорами по телефону.
– Пока, – сухо сказал Алик и, не дождавшись моего ответа, отключился.
Вера встала.
Никогда я не видела ее такой подавленной. Мешки под глазами, красота улетучилась, как будто ее и не было. Лицо превратилось в маску, бесцветную, обездвиженную.
– Миша отвезет тебя в город, – спокойно сказала она. – Пойдем, спать. Уже поздно.
– Вер, – проскулила я ей в спину, – не обижайся.
В дом зашли мужчины. Из прихожей послышались тяжелые шаги, по ногам потянуло холодом. Игорь Петрович сразу поднялся на второй этаж. Миша заглянул к нам на кухню.
Увидел недовольное лицо сестры и спросил:
– Вы чего тут сидите?
– Да, так. Болтаем.
Попыталась улыбнуться Вера. Не получилось. Тогда он спросил уже строго.
– Че случилось?
– Маше надо в город. Отвезешь ее?
– Когда?
– Завтра рано утром.
Он взглянул на меня.
Зачем она его просит? В город ходят автобусы. Что подумает Лиза?
– Отвезу, – тихо проговорил он.
– Не надо.
– Надо. Ты сама не доберешься до города.
– Почему?
– До твоего дома автобус не ходит. Это придется ехать с двумя пересадками.
Я жалобно прикусила губу.
Не хочу, с ним ехать. После нашего разговора в лесу, я до сих пор чувствую себя виноватой.
– Миша прав, – поддержала брата Вера. – Ехать далеко.
– Мне неудобно.
– Ерунда, – сказал Миша. – Мне все равно завтра на работу.
– Завтра?
– Я всегда работаю по воскресеньям.
Теперь понятно. Он едет не из-за меня, и Лиза не подумает ничего плохого.
Поцеловав брата в щеку, Вера пожелала нам спокойной ночи и скрылась за дверью. Я тоже хотела уйти, но Миша преградил мне путь своим огромным телом.
– Я рано встану. Тебя разбудить?
– Спасибо, не надо. У меня есть будильник.
Мой лоб оказался на уровне его груди.
Опустив глаза в пол, я снова попыталась просочиться мимо него. Он не шевельнулся, стоит словно гора. Тогда я отошла в сторону. Чего бодаться с великаном.
– Там в лесу…
– Миш, прости меня, – перебила я его. – Не стоило говорить такие вещи. Мне очень стыдно.
– За что? – испуганно спросил он. – Я уже забыл о том разговоре.
– Тогда…
– Я просто хотел спросить тебя кое о чем.
– О чем?
– О Вере. Ты слышала, о чем она разговаривала с Юркой?
– Нет. Мы же шли сзади.
– Я немного слышал. Она говорила, что у Карины обнаружили какую-то болезнь. Вроде наследственную. Нам она ничего не говорит.
– И мне не говорила.
– Точно?
– Точно. Она мало рассказывает о ней. Все больше об Ане и о твоих детях.
– А про ее отца ты что-нибудь знаешь? Кто он?
– Прости, о нем я тоже ничего не знаю. Она говорила он русский, но я сомневаюсь. Девочка слишком смуглая. Скорее всего, там кровь испанца или итальянца.
– Я тоже так подумал. Хотя Карина просто загорелая. Зимой у нее кожа не такая темная.
Внешность у девочки славянская. За лето, проведенное на свежем воздухе, она действительно сильно загорела.
– Неужели Вера даже маме не открыла свою тайну? – присев на стул, спросила я. Миша встал у окна. – Кому-то она должна была рассказать. Может, Лизе?
– Лизка ничего не знает. А если знает, то не расскажет. Иногда мне кажется, что он какой-нибудь старый бабник. Ловелас. Вот она и стесняется говорить о нем. Попалась девчонка на удочку профессиональному соблазнителю.
– Это не похоже на Веру, – усомнилась я.
Пусть мы знакомы всего несколько месяцев, но я хорошо изучила характер своей подруги.
– Да, Верка не такая. Не кинется на отбросы.
За весь день мы впервые спокойно разговариваем. Миша открылся и даже стал симпатичнее. Не скажу, что приятный, но уже не такой противный, как при первой встрече.
– Пора спать, – сказал он, взглянув в окно.
Уже светает, а мы все сидим на кухне.
– Спокойной ночи.
Я ушла первая, он еще немного побродил по дому, пошумел на лестнице, долго полоскался в ванной, а потом тоже поднялся к себе в комнату на второй этаж.
Рано утром прозвенел будильник. Мы еле проснулись, спали всего пять часов. Миша приготовил мне кофе, накормил завтраком, хотя я сопротивлялась. Потом посадил в машину и укрыл своей кофтой. Я снова закрыла глаза.
В голове полнейшая пустота. Где-то вдалеке играет тихая музыка. За окнами пролетает волшебный лес, встретивший нас вчера своими красотами. Слепит солнце.
– Почему ты не осталась в деревне? – вынул меня из сонного состояния Миша. – Что-то случилось, или тебя вызвали на работу?
– У меня свидание, – пробубнила я, заплетающимся языком.
– С кем? – бесцеремонно спросил он.
– С Соколовым.
– С каким? с нашим?
– Да, с Александром.
– С директором?
Теперь его глаза стали шире.
– Нет! – тоже проснулась я. – Он старый. Ты что! С младшим, с Аликом.
– А-а, – протянул он и прибавил скорость. – Ты его знаешь?
– Я знаю всю семью Соколовых.
– Везет тебе. Только Александр Дмитриевич не самый лучший парень.
– С чего ты это взял? Можно подумать, ты его лично знаешь.
– Лично не знаю. Ты сама в курсе, что у него за семья? Я говорю не про деда. Тот – супер! А его папаша не очень.
– Почему?
Мне стало обидно. Даже Миша что-то знает про родителей Алика, а я ничего о них даже не слышала.
– Его отец – наркоман, сидит в тюрьме уже десять лет. Мама работает в магазине продавцом, а сестра блаженная.
– Что значит – блаженная?
– Ну, того.
Он покрутил пальцем у виска.
– Сумасшедшая?
– Она пропала в какой-то секте.
Теперь понятно, почему Виолетта Филипповна никогда не говорит о младшем сыне и внучке.
– Алик-то здесь причем? – надув губы, проговорила я. – Он не в ответе за своего отца.
– Наверное… Ты права.
Мы свернули с трассы. Город встретил нас непривычной тишиной. Рано. В такое время местное население еще спит, туристы только завтракают в своих отелях. На дорогах пусто, мигают светофоры.
Во дворе моего дома возле большого клена мы нашли свободное место, Миша еле протиснулся между лавкой и бордюром, ровно поставил машину, а уж потом заглушил двигатель. На всю эту сложную процедуру ушло не больше минуты.
Я убрала кофту на заднее сиденье и потянулась к дверной ручке.
– Ладно, пока.
– Пока.
– Спасибо, что подвез.
– Да, ерунда.
Я вышла из машины.
Алик не приехал. В два часа дня позвонила Виолетта Филипповна.
– Милая, прости! Мне внук только сейчас сказал, что вы должны были встретиться.
– Что-то случилось?
Не напрасно я беспокоилась. Алику вырезали аппендицит. Сегодня ночью у него поднялась температура, и резко заболел бок. Бабушка вызвала скорую, и уже через пару часов, он попал на операционный стол.
– С ним все в порядке?
– Все хорошо. Он уже проснулся и позвонил мне.
– Буквально несколько часов назад мы разговаривали с ним по телефону. А тут такое…
– Не волнуйся, все будет хорошо. Несколько дней, и он выйдет из больницы.
– Я могу его навестить?
– Конечно. Я вышлю тебе адрес больницы. Сходи к нему, он обрадуется. Только не сегодня.
Я решила навестить его на следующий день.
В понедельник я рассказала Антонине Павловной о случившемся. Она тут же дала кучу «нужных» советов, пожалела меня, успокоила. Настоящий друг, в отличие от Веры. Та снова не спросила меня про свидание, сухо поздоровалась при встрече и ушла к себе в отдел.
– Сначала позвони ему, – сказала Антонина Павловна. – Вдруг он не хочет никого видеть.
Мы спустились в столовую, сели за столик и заказали холодные напитки.
– А если он скажет, не приходить? – жалобно спросила я.
Старушка улыбнулась.
– Влюбилась? Конечно. Алик не плохой парень. Он многим девушкам нравится.
– А ему кто-то нравится? Вы же давно его знаете?
– Здесь в офисе он ничего лишнего себе не позволяет, – нахмурив брови, серьезным тоном ответила она. Почему-то все, кто говорят об Алике, применяют именно этот тон. – Он парень деловой, много не болтает, в кабинете не сидит, как все остальное начальство, и не шатается по коридорам просто так. Я ни разу не видела, чтобы он завел шашни хоть с одной из девушек на работе. А вот они часто о нем говорят. Многие даже открыто заигрывают, пытаются привлечь к себе внимания.
– А он?
– Не реагирует на них. Кто знает, может вне работы, они встречаются, но слухов об этом не было.
– Мне кажется он не бабник.
– Нет! Это точно. Алик слишком скромный парень.
– Мне в нем это понравилось.
– Ну и хорошо. Встречайся, влюбляйся! Твори безумства, пока молодая.
– Кто тут влюбился? – за спиной послышался Верин голос.
– Мы так, – махнула рукой Антонина Павловна, – болтаем. Садись, Верочка. Мы тебя уже заждались.
Мы сделали заказ.
– Надо же какая жара. На улице август месяц, а воздух прогрелся до тридцати градусов.
– Это же хорошо.
– Хорошо. В нашем болоте не всегда такая погода.
Я выглянула в окно.
– А мне говорили, что в Питере никогда не бывает солнца.
– Бывает. Не часто, но бывает.
Остальное время мы проговорили о погоде, о работе, о вкусной рыбе, поданной нам на красивых белоснежных тарелках.
После обеда Вера вернулась к себе в отдел. Антонина Павловна задержалась в столовой, встретила начальника сметного отдела и зацепилась языком. Я зашла в туалет. Только здесь можно поговорить по телефону. В кабинете два любопытных мужика, а в коридорах нельзя долго стоять.
Алик не сразу взял трубку. А когда ответил, я не узнала его голос.
– Привет, – устало проговорил он.
– Как ты?
– Нормально.
– Прости, я не позвонила тебе вчера.
– Ничего.
– Мне жаль, что с тобой такое произошло. Как ты себя чувствуешь?
– Хреново. Все болит.
– Я хотела, тебя навестить. Можно?
– Когда?
– Сегодня. Сейчас я на работе, но постараюсь уйти пораньше, чтобы успеть до закрытия больницы. Ты не знаешь…
– Маш, Маш, – перебил он меня. Голос стал громче. – Не надо.
– Чего не надо?
– Приходить.
– Почему? – задала я глупый вопрос и только потом догадалась. – Я слишком навязчива?
– Ну-у…
– Что?
Наступил тот момент, когда я должна положить трубку и больше никогда о нем не вспоминать. Но не могу. Неведомая сила притягивает меня к Алику. Словно магнит. Тащит в сторону, заставляет забыть о хорошем воспитании, о правилах приличия. Да, я – девушка и не должна унижаться перед мужчиной. Это вопрос чести, как сказала бы мама. Все понимаю, все осознаю. Но сердце сжимается с такой силой, что трудно дышать. Голова думает только об одном. Душа рвется в нужном направлении.
– Я не хочу, чтобы ты из-за меня ехала через весь город. Больница далеко от офиса. Мы скоро увидимся.
Он переживает за меня.
А я-то подумала…
– Глупости! Возьму такси.
– Не надо, Маш. Мне действительно плохо. Я еще не встаю с постели. Давай, увидимся позже?
– Ты уверен?
– Уверен.
– Тогда, хотя бы звони мне.
– Я позвоню из дома. Врач сказал, что меня выпишут через пару дней.
– Хорошо.
– Пока.
С этого дня мы стали созваниваться. Не часто. За две недели пока он был на больничном, разговаривали три раза. Первый раз двадцать минут (я засекала), второй раз проговорили больше часа, третий раз он позвонил поздно ночь.
Не слишком общительный парень. Не задает вопросы, ни чем не интересуется, только молчит и внимательно слушает мою бесконечную болтовню, кивает головой в камеру.
– Ты завтра выходишь на работу? – спросила я, когда он уже начал зевать.
– Угу, – лениво промычал он.
– Зайдешь ко мне?
– Наверное, если дед никуда не отправит.
Он лежит на кровати. Я вижу только его синие глаза.
– Ты хотел, свозить меня на стрельбы, – нескромно напомнила я. – Впереди выходные.
– Стрельбы на время отменяются. Мне пока нельзя заниматься спортом.
– Разве это спорт?
– Конечно. Там такое напряжение, все мышцы работают.
– Я не думала, что арбалет настолько тяжелый.
– Он тяжелый. Руки с непривычки болят, ноги тянет, идет большая нагрузка на спину.
Вот почему у него широкие плечи. Еще он много плавает.
– Сколько у тебя шрамов на теле? – решила я сменить тему. И правильно сделала.
– Два. – Он опустил камеру на грудь. – Вот видишь, под соском небольшой шрам. А теперь еще здесь.
Идеально голая грудь, ни одного волоска. Белый шрам, еле заметный. Внизу живота бордовый рубец, еще свежий.
В кадр попали темно-синие трусы в полоску.
– Видишь? – повторил он.
– Да, – еле выговорила я, – вижу. Тебе уже сняли швы?
– Давно. Теперь остался шрам. Безобразный.
– Мужчину украшают шрамы.
Около пупка я заметила интересную родинку. Напоминает кляксу с хвостом, опущенным вниз, как запятая. На щеке такая же, только меньше размером.
– А мне не делали операцию, – сказала я, когда в камере появилось его лицо.
– Это же хорошо.
– Моей подруге делали кесарево сечение, когда она рожала второго ребенка.
– Моему другу отрезали палец.
– Зачем?
– Какое-то заболевание кости.
– Ужас! Он жив?
– Это Данила. У него нет пальца на ноге. Он жив и даже женился в прошлом году.
– У моего папы тоже нет двух пальцев. В армии отморозил ноги, и ему хотели ампутировать всю ступню, но решили не делать из молодого парня инвалида. Врач, на свой страх и риск, отрезал ему только пальцы. Все обошлось.
– Мне еще вырезали аденоиды.
– Правда?
– И коленку зашивали.
– Так у тебя еще один шрам?
– Он уже исчез. Это было давно.
Камера переместилась на волосатую ногу.
Ничего не видно. Только тонкая белая полоса на смуглой коже.
– Ненавижу врачей.
– Я тоже.
– Особенно стоматологов.
– У вас, у женщин, много неприятных врачей.
– Ты имеешь в виду гинеколога? – специально спросила я, чтобы подать ему нужную информацию. – Я там была все пару раз.
– Я говорил про косметологов, – засмущался он. – Эпиляция, шугаринг и все такое.
– Косметологи – это не страшно. А вот гинеколог – кошмар. Так говорят мои подруги, которые уже живут с мужчинами. Мне пока это не грозит. Вот выйду замуж, тогда узнаю.
Поджав губу, он промолчал. Хотел что-то спросить, но передумал.
На этой ноте наш разговор закончился. Он попрощался.
Пусть теперь на досуге подумает. Я подкинула пищу, не совсем корректно, за то понятно и откровенно. Мужчины любят невинных девушек. Гуляют и спят с одними, но женятся на таких, как я. Слабых и непорочных.
В пятницу, в прекрасный солнечный день, после обеда Алик зашел в наш кабинет. Данила сегодня взял отгул.
При виде Соколова, Сергей вздрогнул, вскочил из-за стола и замер на месте. Поздороваться или подождать, когда начальник первый заговорит? Подумал и снова сел на стул.
– Добрый день, – тихо сказал Алик. Только мне, на Сергея даже не взглянул.
– Привет.
Вид у него не выспавшийся. Щеки бледные, губы сухие.
– Ты очень занята?
– Нет.
– Пойдем.
Я еле сдержалась, чтобы не завизжать от радости. Сам пришел! Не к Даниле, а ко мне!
Он повел меня в левое крыло здания. В коридоре нельзя разговаривать, в кабинете Сергей греет уши. Делает вид, что не замечает нас и ничего не слышит, а сам напряженно наблюдает за Аликом в небольшое зеркало на стене.
Мы подошли к лифту, который поднимается до одиннадцатого этажа, он находится не далеко от нашего отдела. Я про него не знала и ни разу не видела, чтобы кто-нибудь ходил в эту сторону. Антонина Павловна пользуется другим лифтом в своей части здания. Начальство, верхушка нашей организации, поднимается на Башню сразу из подземного гаража.
– Проходи.
Приложив карту к сенсорному экрану, Алик пропустил меня вперед. Я зашла в кабину. Кругом зеркала: потолок, стены. Металлические поручни, начищенные до блеска. Светящиеся кнопки.
Пока мы поднимались наверх, Алик не произнес ни слова. Здесь тоже прослушка, как и во всем здании. Прижавшись спиной к стеклянной панели, я искоса взглянула на него. Еще больше похудел, нос стал острее, пиджак повис на плечах, кожа на руках прозрачная.
Наверху нас встретила полная тишина. Бесконечный коридор, упирающийся в дверь кабинета директора. В Башне отсутствуют камеры наблюдения. Двери, двери. Картины на стенах, мягкие ковры на полу. В воздухе витает запах стерильности.
Полная противоположность этажам внизу, где царит хаос, кругом суматоха, постоянные телефонные звонки, громкие голоса, топот ног по истертому паркету.
Мы зашли в кабинет. Буквально одна стена разделяет нас от кабинета Александра Ивановича.
– Я впервые поднялась так высоко, – призналась я. – Мне говорили, здесь прозрачные стены.
– Это этажом ниже. Дед часто там работает. Для него важно, чтобы сотрудники компании видели его.
Он предложил мне стул, а сам сел в кресло возле окна. Из-за солнечного света не видно его лица.
– Ты часто бываешь на десятом этаже?
– Я везде бываю.
– Ты единственный человек с Башни, кто спускается на грешную землю и общается с нами, простыми смертными.
– Это не так. Ты ошибаешься. Мой дядя работает на шестом этаже.
– Андрей?
– Андрей на десятом.
– Ты говоришь о том дяде, который появился недавно?
– Да. Он юрист и работает со всеми отделами.
– Я его не знаю.
– Он человек новый. Не так давно устроился в нашу компанию. Хотя, ты могла видеть его в столовой.
– Возможно. Я редко смотрю по сторонам.
Дверь открылась, и в кабинет зашел Александр Иванович. Как всегда чисто выбритый, в шикарном черном костюме и золотыми очками на носу. Алик привстал с кресла.
– Машенька! – обрадовался Соколов. – Вот так неожиданность. Рад тебя видеть.
Он кинулся ко мне с распростертыми объятьями, сказал какая я красавица, обнял, поцеловал в щеку, потом снова усадил на стул. Словно маленького ребенка погладил по голове.
Алик прислонился бедром к подоконнику.
– Я хотел к тебе зайти.
– Не беспокойся, – махнул рукой Соколов. – У тебя такая гостья. Потом поговорим. Лучше предложи девочке кофе.
– Хорошо, – сухо ответил Алик, но кофе не предложил.
– Машенька, – обернулся ко мне Александр Иванович, – ты должна приехать к нам в гости. Завтра у нас пикник, будут только близкие люди. Что ты делаешь в субботу?
– Ничего, – растерялась я. Потом набралась смелости и сказала: – Ваш внук обещал мне кое-что.
– Я? – удивился Алик.
– Раз обещал, значит, выполнит. – Соколов повернулся к внуку. – Обещал?
– Не помню. – Пожал он плечами. – Когда?
Пришлось выручать парня. А то поставила его в неловкое положение.
– Алик хотел свозить меня на стрельбы. Только не получилось из-за болезни.
– Ах, это…
– Бывает, – смягчился Александр Иванович. – Сейчас он немного встанет на ноги и свозит, куда ты захочешь. Дай ему время.
– Я могу завтра, – сразу же повеселел Алик. – Вы же отпустите меня с пикника?
Нахмурив брови, Соколов задумался. Видно, как ему не нравится предложение внука, но при мне он не стал выяснять отношения, а только спокойно сказал:
– У тебя постельный режим. Посмотри на себя. Бледный, худой. Послушай своего старого деда и не торопись с прогулками. Окрепни, наберись сил. Даже сегодня ты зря вышел на работу. Это не шутки, Алик. Здоровье надо беречь.
Не только я заметила капельки пота у него на лбу. Устал. Еле стоит на ногах.
– Тебе нужно отдохнуть, – поддержала я Александра Ивановича.
В благодарность Соколов улыбнулся.
Было бы наивно предполагать, что Алик рвется на свидание со мной. Нет. Ему не хочется присутствовать на семейном празднике, среди скучных родственников и престарелых дедушкиных друзей. Он готов убежать куда угодно, в любом состоянии, даже если ноги трясутся, и до сих пор болит живот.
В кабинет зашел мужчина.
– Пап, там Пригожин тебя ждет.
А вот и «новый» дядя Алика. Совсем молодой. Около сорока лет. Это точно не сын Виолетты Филипповной. Высокий, в отличие от Соколова-старшего и Андрея. Волосы светлые, крупного телосложения. Голос волевой, сильный.
– Уже иду, – сказал Александр Иванович, а потом обратился ко мне: – Я тебя жду, Машенька. Пусть не в эти выходные, но за лето ты должна выбраться к нам за город.
– Обязательно, – улыбнулась я. – Спасибо за приглашение.
Они ушли, а мы с Аликом остались.
Повисло напряжение. Всего десять минут назад мы спокойно общались, без стеснения, теперь оба замкнулись и не знаем, что делать дальше. Два совершенно незнакомых человека. Виделись пару раз, три раза разговаривали по телефону. Он понимает, что ему навязывают мою дружбу. А я отчетливо вижу, как ему неприятно мое общество.
– Пойду, – не выдержала я, и первая встала со стула.
– Хорошо, – пробурчал он себе под нос. – Пока.
Мальчишка! Невоспитанный хам! Сам позвал меня сюда, а теперь сидит в своем кресле и молчит. Трус!
Дойдя до двери, я обернулась, уже хотела выйти из кабинета, но не смогла. Как будто почувствовала что-то неладное. И не ошиблась.
По его щеке потекли капельки пота. Губы бледные, глаза неестественно блестят. Они и до этого казались мне странными, но сейчас я поняла – у него поднялась температура.
– Алик, – оторвавшись от дверной ручки, я подошла к столу, – что с тобой?
– Все нормально.
– Ты уверен?
– Не беспокойся.
– Я не могу тебя…
– Иди.
– Хочешь, я позову твоего дедушку?
– Не нужно.
– Я так не могу. У тебя жар.
– Ерунда.
– Как тебя выписали из больницы? Ты принимаешь лекарства?
– Мне делают уколы. Вон все руки синие.
Он показал мне руки. Только из-за рубашки и пиджака ничего не видно.
– Где?
– Вот. Смотри.
Ему ставят капельницу в кисть. Под белоснежным манжетом спрятались ужасные фиолетовые синяки. Только когда он расстегнул пуговку, я увидела его искалеченные руки, вздувшиеся вены, пергаментную кожу.
– Какой кошмар! – скривив лицо, воскликнула я. Как будто мне делали уколы, а не ему. – Больно было?
– Очень. Здесь кожа тонкая.
– Фу!
– Эта медсестра настоящая садистка.
– А что тебе сказал врач при выписке? Это нормально, что поднялась температура, или так не должно быть?
– Когда меня отпустили домой, все было хорошо. Ничего не болело, а сейчас снова тянет живот.
– Алик, поезжай домой. Зачем ты вышел на работу?
– Я не могу долго сидеть без дела! – раздраженно сказал он. – Как ты не понимаешь?
– Не понимаю.
Богатый мальчик не может жить без работы? Смешно! Он кормит семью или оплачивает непосильные кредиты?
– Это забавно?
Заметил он мою улыбку.
– Немного, – призналась я. – Тебе обязательно нужно быть на работе? Ты такая важная фигура в компании?
Он обиделся, но вида не показал, прикусил губу, внимательно оглядел меня синим взглядом и с серьезным видом сказал:
– Человек работает не потому, что незаменим. И я не могу себя считать важной фигурой, как ты говоришь. Наоборот. Возможно, здесь таких работников много, и мои усилия напрасны. Неизвестно. Пусть люди думают, что хотят. Но я знаю одно. Да, я не самый лучший, но от моей работы зависит многое. Это и новые контракты, над которыми трудились несколько отделов, и объекты, требующие контроля сверху. Как я могу подвести своих коллег по работе? Валяться в постели, пока другие гнут спины?
– Я не хотела тебя обидеть.
– Дело не в этом. Меня трудно обидеть. Просто я хочу, чтобы ты поняла. Раз уж мы с тобой познакомились, и теперь чаще будем видеться, ты должна знать, что я за человек. Что для меня важно, и чем я живу. Мое предназначение – не только работа в компании. Нет. Оно гораздо больше и важнее. На свете много проблем, с которыми каждый человек на планете сталкивается ежедневно: это и голод, и болезни, а так же нищета и загрязненная экология. Если мы не будем ответственно относиться ко всему этому, то зачем вообще жить? Для чего вставать по утрам, есть, пить? Другие страдают, а ты нежишься в шелковых простынях и жалуешься на какую-то мелочь: боль в боку, незначительную температуру.
