Светлана Раимовна Ляндина
Сокол
Всего этого мне не хватало в жизни. А Алик спокойно об этом говорит и ждет реакции от собеседника. Таким способом он сразу раскусил неопытную девчонку, замкнутую в своей толстой скорлупе. Никакой фантазии, никакого интереса. Как он может обратить на меня внимания? Чем я могу понравиться ему? Только смазливой мордашкой, да знаменитой фамилией отца.
В любимый кабинет я зашла с улыбкой на губах.
В двери меня встретила Вера с хмурым выражением лица, руки в боки, сопит как паровой котел. Вот-вот взорвется.
– Где ты была? – взглянула она часы. – Рабочий день давно начался, а ты все шляешься.
– Это точно, – подтвердил Сергей у нее за спиной. – Их с Данилой никогда нет на работе.
Вера кинула через плечо:
– И где же тот волшебник, который тебе смелость дал? Прикрой пепельницу.
Пока Сергей шевелил мозгами, она вытянула меня в коридор.
– Прости, Верочка. Я отключила телефон, а потом забыла перезвонить.
Мы встали в нишу под лестницей, чтобы не светится на камеру.
– А чего ты такая довольная? – заметила Вера.
– Да так. Разговаривала с одним интересным человеком.
– Здесь в офисе?
– Да.
– Я подумала, ты заболела или решила бросить работу. Мишка сказал, ты была расстроена. Это из-за Соколова-младшего?
– Нет, – загадочно произнесла я.
– Маш, что с тобой?
– Все хорошо.
Прищурив глаз, она оглядела меня с головы до ног. Я подозрительно спокойная.
– Говори, – надавила она. – Что произошло?
– Я влюбилась, – прошептала я ей на ушко. – Сегодня, сейчас. Вот так взяла и влюбилась. Представляешь, только в двадцать пять лет я поняла, что жила не по своим правилам. Росла, училась, занималась музыкой. Родители говорили, а я выполняла! Как кукла, как робот!
Мои пылающие щеки, взволновали ее.
– Подожди-ка. – Она приложила ледяную руку к моему лбу. Обожглась и дернулась в сторону. – Да, ты вся горишь.
Мне бы и самой догадаться, что происходит что-то неладное, но я списала свое недомогание на влюбленность. Оказалось все гораздо проще.
Вечером ко мне домой пришел врач. Простуда. Банально, но ничего не поделаешь. Организм все еще привыкает к местному климату. Влажность, ветер, в квартире прохладно. Пришлось взять больничный.
Целую неделю Вера бегала ко мне после работы, приносила лекарства, готовила еду. Я не могла даже встать с кровати. Антонина Павловна тоже навестила меня. Недолго, посидела пять минут, а потом сослалась на детей и внуков, которые должны приехать к ней вечером. На пятый день позвонила Виолетта Филипповна, но я ей не сказала про болезнь. Не хочу, чтобы она беспокоилась.
В воскресенье днем объявился Алик. Неожиданно позвонил. Оказывается, Данила ему проболтался еще в пятницу.
– Что с тобой? – спросил он.
– Высокая температура, горло болит. – Отчиталась я охрипшим голосом. – А ты как?
– Так же.
– Все еще болеешь? Ты ходил к врачу?
– Разве я болел?
– А разве – нет?
– Не помню. У меня все прошло.
– Везет тебе. А я валяюсь в кровати.
– Да уж. Неприятно.
– Даже в аптеку не могу сходить, – надавила я на его совесть. – Голова так кружится, что боюсь свалиться с лестницы.
– Сейчас все аптеки доставляют лекарства домой. Закажи.
– Они оформляют заказ только от двух тысяч. А мне нужны таблетки, которые стоят три копейки.
– Попроси свою подругу. Как там ее? Юля, Катя?
– Вика.
– Вика? – переспросил он.
Сама забыла имя, которое придумала.
– Ей некогда, – продолжила я врать. – У нее двое детей и муж.
– У, – промычал он.
– С другой стороны, она всегда рада мне помочь. Вика отзывчивая женщина.
– У тебя только одна подруга?
– Еще есть Антонина Павловна.
– Кто?
– Наш бухгалтер, Антонина Павловна. Ты ее знаешь.
– Я понял, о ком ты говоришь. – Голос напрягся. Даже на расстоянии я почувствовала его недовольство. – Ей сто лет.
– Неправда, она не старая.
– Она дружит с моим дедом уже больше сорока лет.
– Все равно она хорошая.
– Только хитрая.
Я не стала спорить. Ему лучше знать. Для меня Антонина Павловна – хорошая знакомая, а для него – лишь коллега по работе.
– Алик, я тебя хотела попросить.
– О чем? – недовольно пробурчал он.
– Давай куда-нибудь съездим. Вот так возьмем и уедем на пару часов. Все равно куда, лишь бы сбежать из этого шумного города. В Германии я привыкла жить в поселке, а здесь не хватает воздуха.
– Мы? Вместе?
– Да. У тебя есть машина.
– А-а, – протянул он. Потом пару секунд подумал и сухо сказал: – Я не думаю, Маш, что…
– Ты когда-нибудь был в Новгороде или Пскове? – перебила я его. А то наговорит лишнего. – Я ни разу. Говорят, там красиво. Особенно в августе. Я не хочу тебе навязываться, но с другой стороны, мне больше некого попросить. Скоро лето пройдет, а я ни разу не выбиралась из города.
– Я тоже первый год никуда не поехал. Раньше, пока я учился, мы каждое лето проводили в Европе.
– Так может, устроим себе праздник на один день? Я не говорю про свидание. Это дружеская поездка. Нам обоим нужен отдых.
– Дружеская?
– Ага.
– Надо, подумать.
– Подумай. У нас еще есть время.
– Август уже прошел.
– Сентябрь тоже красивый месяц.
– Согласен. Я люблю осень.
– Так ты был в Новгороде? – снова пристала я, чтобы еще больше заинтересовать его в поездке.
– Я мало где был. В основном мы ездим за границу.
– Европа рядом. Давай съездим в Финляндию или в Эстонию. Куда ты хочешь?
– Не знаю.
– Мы можем сесть в машину и проехаться по округе. Здесь тоже много интересных мест. Еще я слышала, в Карелии есть мраморный каньон.
– Есть. Далеко только.
– Озера, реки, леса, – стала перечислять я. Но его ничего не зацепило.
– Я все это не люблю.
– Почему?
– Они везде одинаковые. Что во Франции, что в Китае.
– Разве?
– Скукота.
– А что тебе интересно? Только не говори про выпивку.
– Я не пью.
– Совсем?
– Ни капли.
– И чем же ты обычно занимаешься? У тебя есть хобби?
– Не-а.
По голосу я поняла, что ему наскучил наш разговор. Компания не та, и тема скучная. А еще собеседник не слишком приятный.
Промучившись еще пять минут, мы распрощались. Он не изъявил желания, навестить меня, а я не стала настаивать и предлагать. Никогда мы будем вместе, и моя любовь – это только выдумка. Он фантазирует, и я. Только темы разные.
Около девяти часов вечера раздался звонок в дверь. Я встала с кровати, укуталась в шерстяной плед и побрела в прихожую. В такое время может зайти только соседка-бабушка со своим плешивым котом.
Не посмотрев в глазок, я открыла дверь. Миша. Стоит с пакетом в руке.
– Я принес тебе фрукты, – с порога заявил он и протянул мне связку бананов. В пакете оказались конфеты. – Вера сказала мне номер квартиры.
– Зачем? – спрятавшись за дверь, спросила я. – Что ты тут делаешь?
– Она просила зайти. Я ехал с работы.
– Спасибо.
На мне только нижнее белье и плед, на ногах пуховые тапочки. А он стоит в джинсах и футболке, весь мокрый и дрожит.
– Там такой дождь. – Улыбнулся он. – Не буду заходить, а то намочу тебе ковер. Ладно, пойду. Пока.
– Миш.
– А?
– Хочешь горячий чай?
– Хочу, – встрепенулся он.
Замерз. Даже слышно, как зубы стучат.
– Только я переоденусь.
– Хорошо. А где у тебя ванная?
– Там. Возьми белое полотенце.
Мы разошлись. Он пошел налево, я направо. Только его мокрые кроссовки остались на коврике в прихожей. Через некоторое время мы встретились на кухне.
– У тебя классно, – заметил он. – Вроде квартира небольшая, но места много.
– Зеленый? – открыв шкафчик, спросила я.
Он сел на стул.
– Что?
– Чай. Зеленый или черный?
– Без разницы. Я всеядный.
Теперь на мне надеты джинсы и футболка, а Миша оказался в неприглядном виде: на широкой груди намотано белое в мелкий цветочек полотенце, ноги босые, с волос все еще капает вода.
Смешной. Всего месяц назад я терпеть его не могла, а теперь этот большой медведь сидит на моей кухне, совершенно безобидный, лохматый и скромно улыбается. Светлые кудри, карие глаза. Тетя Люба в миниатюре. Только характер мягкий.
Черного чая в шкафу не оказалось. Давно я не была в магазине. За то в дальнем углу холодильника припасена баночка красной икры, еще я достала финские галеты, сливочное масло и…
– Хочешь вино? – предложила я. – Есть бутылка чилийского красного.
– Я бы не отказался, – взбодрился Миша. – Очень замерз.
– Ты за рулем?
– За рулем. Но, черт, с ним! Выпью немного, чтобы кровь разогнать. А тебе можно?
– Мой папа при простуде всегда пьет горячее красное вино. Может, и мне станет лучше?
– Я так лечился перед свадьбой. – Пока я резала бутерброды, Миша открыл бутылку. – Конечно, не этим, а водкой. Но, думаю, эффект одинаковый. Тогда я сильно простыл: температура под сорок, из носа текло. А утром свадьба. Мама дала мне все, что только было дома в аптечке. Ничего не помогло. Тогда отец налил мне стакан водки. Сначала погрел, потом добавил ложку соли и черного перца. Я был молодым мальчишкой, и этот стакан горячей водки сбил с ног. Голову снесло. Я уснул, как убитый. Лиза, говорят, всю ночь не могла сомкнуть глаз, а я даже не помнил, как лег в кровать. Раз! И проснулся в девять часов утра. А в одиннадцать в ЗАГС! Вскочил, быстро умылся, надел костюм и поехал за невестой. Только вечером, когда мы сидели в ресторане за столом, я вспомнил о простуде. Она прошла. Ни следа не осталось, будто и не болел.
Мы чокнулись. Без тоста, без лишних слов выпили все до капли, и только потом принялись за бутерброды. Миша согрелся. Кровь закипела, щеки вспыхнули ярким румянцем. У меня пробило нос, стало легче дышать.
– Вкусные, – промычал он, тщательно запихивая галеты в рот. – Это ты из дома привезла икру?
– Да, ты что! Финская.
– А-а. Я и смотрю, что вкусная.
– А вино из дома.
– Оно же чилийское?
– Но купила я его в Германии.
– И везла оттуда?
– Взяла одну бутылку для особого случая.
Миша чуть не подавился бутербродом. Потом и до меня дошло.
– Я у тебя первый гость?
Это прозвучало как: «Я у тебя первый мужчина в жизни?»
– Первый? – Тоже покраснела я. – Нет. Вера приходила и Антонина Павловна. Ты уже третий.
– А твой парень?
– Какой парень? У меня никого нет.
– А Соколов? Ты сама говорила, что пойдешь с ним на свидание.
– Алик – не мой парень.
– Ничего не понял. – Тряхнув головой, он долил вина в бокалы. – Давай, за понимание.
– Давай.
И мы дали. Снова выпили до дна и заели красной икрой.
– А зачем ты пускаешь в дом старуху? – спросил Миша.
– Какую старуху?
– Ну, эту. Бухгалтершу. Ты думаешь, она тебе подруга? Нет. Она – правая рука Соколова, верный товарищ и преданный работник. Не забывай, Антонина Павловна знает босса дольше, чем мы с тобой живем на этом свете. Они вместе построили бизнес, вместе получали первую прибыль, вместе отмывали деньги. Она тот еще махинатор. Соколов без нее не создал бы такую империю. Ты знала, что ее доход за прошлый год превысил доход владельца деревоперерабатывающего завода? Она одна из богатейших людей страны. У нее есть недвижимость в Европе, сын учился в Лондоне, внучка со своей семьей переехала в Нью-Йорк. Эта она только притворяется милой старушкой.
– И что? Я тоже не из бедных. Теперь и мне нельзя общаться с простыми людьми?
– Она не простой человек.
– Ты ошибаешься. Она вместе с нами идет до метро после работы, а потом ее встречает сын на машине.
– Ой! Ну, Маша, ты даешь! У Антонины Павловной есть личный водитель. Она вам по ушам ездит, а вы верите.
– И что?
– А то, что она не просто так вертится возле тебя. Ее подослали. Я и Верке это же сказал, но она не верит. Вы, как две наивные овечки, преданно заглядываете ей в рот и делитесь секретами. А она тут же все несет наверх, в Башню, и выкладывает боссу.
– Александр Иванович знает про меня все! Что ему может рассказать Антонина Павловна? У меня нет секретов. У Веры – есть, а мне скрывать нечего.
– Какие у Веры секреты?
– Их много! – возмущенно воскликнула я. – Они постоянно шушукаются у меня за спиной.
– Ты говоришь про Карину?
– Карина – самый большой секрет. Я не знаю, рассказала ли она Антонине Павловной, кто отец ее ребенка. Но у них есть тайны. Иногда меня это так бесит!
Вино – страшная штука! Стоит его пригубить, как изо рта лезет всякая чушь. Несет до конца, и невозможно остановиться.
– Вера наивная, – заступился он за сестру. – Тридцать лет, а все ждет принца.
– Мы все мечтаем о принце, – призналась я.
– Зачем он нужен? Что вам женщинам не хватает? Принцы – избалованные, нежные мальчики, мечтающие о дорогих машинах. Такие не смогут защитить девушку, содержать семью, построить дом, воспитать детей. Они сами еще маленькие дети, привыкшие, что родители вытащат их из любой передряги. Возьми, например, того же Соколова. Он до сих пор развлекается, чудит со своим Данилой. Хотя тот женат и скоро станет отцом. Ты недавно в нашей компании, а я знаю эту парочку уже несколько лет. Что они творили в прошлом году – жуть! Александр приперся в офис в блестящем платье, а Даниле пришлось за него отвечать, так как внука директора не накажешь. Потом они вместе залезли в бассейн во внутреннем дворе. Видела там такой фонтан, а рядом небольшая чаша с мутной водой? Кто-то с ними поспорил, Алик вроде был в стороне, а Данила пошел напролом. Проиграли, и вместе полезли в воду прямо в костюмах и ботинках, собрали толпу зевак. А еще был случай, в прошлый Новый Год, на корпоративе Соколову-младшему доверили произнести тост для сотрудников компании. Написали текст, сунули бумажку в руку, а он начал читать стихи. Да ладно бы в тему, а то пошел совсем в другую степь. Про лето, про ромашки, и всякую ерунду. Ему похлопали, ради приличия, а потом долго обсуждали странное поведение нашего генерального директора.
– Разве он генеральный директор?
– Хрен его знает. Есть ли у него вообще должность?
– А какое он рассказывал стихотворение? Помнишь?
– Помню отрывок. Раньше я его знал весь, но сейчас забыл.
– Расскажи хоть немного.
Прикрыв глаза, Миша обхватил пальцами бокал вина, собрался с мыслями и тихо заговорил:
«Рассвет приходит к тем, кто был в пути,
Не зная ни усталости, ни лени.
Кто, обессилев, падал на колени,
Но поднимался, продолжал идти…
И, зажимая волю в кулаки,
Вдруг находил ромашковое поле,
И, задыхаясь от щемящей боли,
Свои ладони прятал в лепестки!
К тем кто, похоронив свои мечты,
И, помянув их, устремлялся дальше.
Кто смог среди предательства и фальша,
Не растерять душевной чистоты!
Нечаянно в небесной синеве,
Вдруг распахнуться солнечные двери.
Рассвет приходит к тем, кто верил в свет.
Абсурдно, до последнего. Но – верил!»
Пока он рассказывал, я тоже закрыла глаза и мысленно повторила каждую строчку. Красиво, но совсем не подходит Алику. Я вижу его с другой стороны, не так глубоко.
– А ты говоришь, что все принцы – глупые мальчишки.
– Принцев не бывает, – твердо сказал Миша. – И сказочные истории, описанные в книжках, тоже не существуют. Их выдумывают, такие же мечтательницы как ты.
– Я видела чудеса.
– Да, ладно!
– Правда, – серьезным тоном подтвердила я. – У моей мамы есть приятельница. Аманда. Некрасивая женщина, но очень умная, добрая. Когда-то она вышла замуж за одного парня, прожила с ним пять лет. Потом ей поставили диагноз – детей не будет. И муж исчез. Мало того, что бросил, так еще оставил ей долги за квартиру. Прошло десять лет, Аманда заняла хорошую должность в рекламном агентстве. Жизнь текла без особых происшествий: дом, работа, поездки к морю, воскресные ужины с родителями, редкие посиделки в баре с друзьями. Я часто видела ее с мамой. Веселая, ухоженная, прекрасная женщина, но несчастная. Были мужчины, но все почему-то пользовались ее добротой, а со временем исчезали. Так она жила и жила, пока в один прекрасный день на ее страничку в интернете не постучался мужчина. Лысый, не молодой. Она приняла его в друзья. Оказалось, это ее одноклассник. Когда-то, в старших классах, он ухаживал за ней, но она предпочла другого парня. Прошло время, и этот мужчина уехал в другую страну. Он был военным, сейчас – вдовец с двумя детьми. Однажды я шла по торговому центру, и вдруг незнакомая женщина окликнула меня: «Мария!». Я смотрю и не понимаю – кто это? Шикарная, рыжая, глаза светятся, на плечах норковое манто. Я бы никогда не догадалась, что это Аманда. Та самая невзрачная, серая мышка. Оказалось, она вышла замуж за своего бывшего возлюбленного, теперь живет в Париже и воспитывает его двух дочерей.
– И это было на самом деле? – усомнился Миша, а у самого глаза светятся.
– Конечно! Я сама, лично, ее знаю!
– Вдруг она несчастлива с ним? Встретила принца, а он не тот, кого она знала в молодости.
– Это не важно! – разошлась я. – Главное, она его встретила!
– Может и так.
В белом полотенце он выглядит нелепо: в руке бокал вина, огромные пятки спрятаны под стул, золотистые кудри высохли и упали волной на лоб.
До сих пор не верится, что я впустила в свой дом мужчину. Да еще женатого. Миша старше меня на десять лет, но я не чувствую разницы в возрасте. Сегодня он – мальчишка, а не занудный программист.
– Будешь? – спросил Миша, протянув мне банан.
– Буду. Я голодная как зверь.
– Это с вина.
Оно такое. Появился аппетит, пробило на откровенность.
– Тебе не кажется, что Вера до сих пор любит Юру? – выдала я.
– Вряд ли. Юрка женат.
– Они часами общаются по телефону.
– До свадьбы они были друзьями, а когда поженились, стали сожителями. Так происходит у всех.
– У всех?
– Раньше мы с Лизой всю ночь разговаривали, не могли остановиться. Я думал, так будет всегда. А сейчас мы даже не спим в одной кровати.
– Почему?
– Там все время кто-то лежит. Или Витька, или Катюшка. Мне не хватает места.
– А кто из вас хотел столько детей?
– Она говорит, что я.
– А на самом деле?
– Я мечтал о сыне. Потом родился еще один. Лиза, чтобы не работать, пошла, получать второе образование. Ну, понимаешь?
– Она не хочет работать?
– Не хочет. Сначала сидела с мальчиками, потом они пошли в школу, и она снова забеременела. Самое противное, что она всем говорит, будто я просил ее, родить мне дочку. Но, это не так! – по-доброму сказал он. – А что будет потом? Сейчас Катя подрастет, пойдет в детский сад, и Лиза снова заговорит о ребенке?
– Ей так нравится рожать? Зачем столько детей? Их же надо воспитывать.
– Вот именно! И кормить!
– Страшное дело.
Жалко его. И Лизу жалко. Ей надо было выходить замуж за миллионера, а не за обычного парня, которому трудно поднять целый детский сад.
Мы опустошили бутылку вина. Время десять часов. Миша не собирается уходить, и я не хочу оставаться одна. Даже сообщение, прилетевшее на телефон от Алика, не заинтересовало. Пусть подождет. Сегодня я пьяная и открытая к общению.
– А какие у тебя планы на будущее?
Немного освоившись на чужой кухне, Миша решил сварить кофе. Пока я доедала последний бутерброд, он достал из шкафчика турку. При этом пару раз ударился головой об подвесную полку.
– Я хочу выйти замуж.
Он повернулся.
– Зачем? Ты еще молодая.
– Мне двадцать пять.
– Уже?
– Ага. Большая девочка.
Он налил крепкий кофе в кружки. На его телефон пришло сообщение. Я подумала, он сейчас уйдет. Прочитает, что написала жена и сразу исчезнет.
– У тебя есть отвертка?
– Что?
Моя пьяная голова не сразу поняла вопрос.
– У тебя шкаф сломан, в ванной кран течет.
– Он давно течет.
– И что, некому сделать?
– Некому, – опустив глаза в пол, ответила я. – У меня здесь никого нет.
– Я сейчас сбегаю вниз, принесу инструменты и все починю.
И починил. Все! Шкаф, кран, подтянул петли на двери. В его волшебном сундуке нашлись разные отвертки, резиновые прокладки, шурупы. Он прошелся по всей квартире, заглянул в каждый угол, проверил лампочки в светильниках. В ванной обработал швы каким-то клеем.
– Это герметик, – сказал он. – Теперь плесени не будет.
– Спасибо.
К этому времени мы полностью протрезвели. Он, как стеклышко. А меня немного мотает, но мысли светлые.
– Ладно, – сказал он, взглянув на часы. – Мне пора. У тебя остался мой номер?
– Я записала.
– Тогда, звони, если что.
– Спасибо, – еще раз повторила я.
Он ушел. Вот так просто. Посидел, поел, потом переоделся в свою мокрую одежду и сделал то, чего должен делать любой нормальный мужик. Помог девушке.
Только утром я прочитала сообщение от Алика.
«Завтра еду в одно место. Тут недалеко. Покажу тебе имение графа. Хочешь?»
Это уже сегодня! Я набрала его номер.
– Да.
– Хочу! – крикнула я. – А когда?
– Как ты себя чувствуешь?
– Отлично!
– Я заеду за тобой через два часа.
И положил трубку.
Ровно в десять часов я вышла на улицу. К дому подъехала спортивная машина.
Сегодня Алик выглядит лучше меня. Нет строгого костюма и прилизанной челки. Я успела только умыться, чуть подкрасить губы. Надела джинсы, рубашку, и не забыла про кружевное нижнее белье.
– Садись.
Соблюдая правила приличия, он открыл мне дверку. Только руку не подал.
Я села.
Тонкая ткань на брюках обтянула его длинные ноги. Я не хотела смотреть на него, но не получилось. Он так близко, что я чувствую запах сигарет, которые он курит, вижу мелкие волоски на руках, родинку на щеке, каждую веснушку на носу, слышу, как он дышит.
– Куда мы едем? – отвернулась я. Не стоит, так откровенно таращиться на синяк на его щеке.
– В Карелию.
– Это далеко. Ты сегодня не работаешь?
– Я как раз еду по работе. А ты все еще на больничном?
– Завтра выписываюсь.
Через полчаса мы выехали из города. Тяжелая машина прибавила ход и понеслась по трассе, издавая приятный урчащий звук. Время. Оно тоже понеслось вперед, оставив позади прошлую жизнь. Именно в этот момент я поняла – все изменилось. Алик рядом, везет меня в неизвестном направлении и загадочно улыбается.
Он курит, хотя я не привыкла к запаху табака. Слушает рок, который я никогда не любила. Молчит, когда нужно говорить. Пьет воду, а мне не предлагает.
Такой он. Соколов-младший. Александр. Мой Алик.
Первые сто километров пролетели как один миг, а уже через три часа голова начала гудеть от громкой музыки.
– Можно остановиться? – попросила я.
– Устала? Потерпи, осталось совсем чуть-чуть.
На перекрестке мы свернули на проселочную дорогу и оказались в дремучем лесу.
Я приоткрыла окно и вдохнула свежий воздух. Мохнатые ели прикрыли небо своими мощными темно-зелеными лапами.
– Мы заблудились?
– Не волнуйся, я знаю дорогу.
База, на которую мы приехали, спряталась у реки. Здесь нет населенных пунктов и нормальных дорог. За то тишина и природа.
Алик припарковал машину у деревянного забора, мы еще немного посидели, огляделись по сторонам. Ни души. Только собака вертится у ворот.
– Я ненадолго зайду, а ты погуляй. – Алик открыл дверцу. – Не бойся, здесь никого нет.
– Что мне тут делать? – забеспокоилась я.
– Сходи к реке. Там дальше за поворотом красивый лес.
– Нет, Алик. Я боюсь одна уходить в лес.
– Что тут страшного?
– Я плохо ориентируюсь в незнакомой местности. А вдруг тут бродят волки или лоси? Возьми меня с собой.
– Маш, посиди в машине. Я схожу на десять минут, – раздраженно сказал он.
– Я посижу на лавочке.
– Иди.
Его действительно не было десять минут. Я все это время сидела на одном месте, боясь сдвинуться хоть на сантиметр. Не страшно, красиво. Виды завораживают, но я ничего не воспринимаю, словно меня кто-то заколдовал. Эти места непривычны взору человека, прожившего в средней полосе.
– Как много красок, – послышался голос Алика у меня за спиной.
– Где? – прищурив глаза, спросила я.
Все однообразно.
– Мне нравятся персиковые оттенки, отражающиеся в прозрачной воде, и голубое небо. Сосны, туман. Здесь особые туманы. Низкие, тяжелые, кверху поднимаются тонкой вуалью. Трудно различить, где заканчивается озеро. Оно перемешалось с розовым песком на склонах.
– А что там на деревьях? Черное.
– Тетерева сидят на вершинах болотных сосенок.
– Впервые вижу этих птиц. Огромные!
Алик сел на лавочку. Мой нос уловил терпкий запах сигарет. Много курит. За сегодняшний день ушла целая пачка.
– Ты давно куришь? – спросила я.
– А?
Его синий взгляд устремился вдаль. Туда, где сосны касаются макушками розовых облаков.
– Когда мы поедем?
– Куда?
– Ты хотел показать мне имение графа.
– Я?
– Алик.
Он далеко от меня. И мысли, и тело. Тонкие пальцы, сцепленные в замок, послушно лежат на коленях. Спина прямая, плечи расслаблены. Ветер треплет шелковые волосы.
Меня заинтересовали его волосы. Блестящие, черные. Интересно, чем он их моет? Как укладывает? Где стрижется? Все в нем идеально и просто. Природа наградила шармом, но не дала яркой красоты. Нежные губы, точеный нос, широкие брови, уши идеальной формы. Хорошая кожа, но в некоторых местах осталось раздражение от бритвы.
– Откуда у тебя синяк? – снова пристала я, когда он наконец-то ожил и вынул сигарету из новой пачки. – Ты ударился в бассейне?
– Нет.
– А где?
– Нигде. Сам появился.
– Так не бывает, – настойчиво проговорила я. – У тебя уже не первый синяк на лице.
– Откуда ты знаешь? – скривил тонкие губы он.
– Я видела.
– И что?
– Значит, каждый раз ты ударяешься об одно и то же место.
Я хотела удивить его своей проницательностью, но он удивил меня еще больше.
– Или меня ударяют по одному и тому же месту.
– Что? Как это? Тебя ударили?
– Возможно, – равнодушно ответил он. – А тебя когда-нибудь били?
– Ни разу!
– Везет.
– Кто тебя бьет, Алик?
– Да так. Какое тебе дело?
Снова фантазирует?
– Ты можешь мне доверять.
– Ты все равно не поверишь.
– Почему?
– Не знаю. – Пожал он плечами.
– Скажи. Кто тебя ударил?
Выкинув окурок в урну, он повернулся ко мне всем телом. Заглянул в глаза и ответил:
– Бабушка. Меня бьет бабушка.
– За что? – еле сдержав улыбку, спросила я. – Ты не выучил уроки или разбил машину, когда парковался у дома?
– Я обидел тебя.
– Меня?
– Ты не приехала в прошлый выходной к нам на пикник. Бабушка сказала, что это из-за меня.
– Конечно, из-за тебя! Ты показывал мне порно и вешал лапшу на уши. А я, идиотка, верила в твои сказки!
– Ты сама виновата!
– В чем? – возмущенно развела я руками. – Ты врешь, а я виновата?
– Меня ударили из-за тебя. Подумаешь, приврал немного. Зачем сразу бабке жаловаться? Если ты будешь рассказывать ей все, то на мне не останется живого места.
Я схватилась за голову. Можно поверить во что угодно, но зачем наговаривать про милую старушку? Это же его родная бабушка!
– Поехали отсюда, – вскочив на ноги, сказала я. – Мне не нравится это озеро.
Он тоже встал. Я еще раз взглянула на лес. Неправда. Нравится. Неземная красота. Нереальная, не похожая ни на что. Она такая же неприступная, как Алик. Холодная, но притягательная.
Когда я чувствую себя ненужной, то сразу вспоминаю про мост в Гондурасе. Он огромный и совершенно новый, построенный для переправы через реку. Во время урагана Митч, русло реки сдвинулось в сторону, и теперь мост стоит на суше, брошенный и никому не нужный.
На сей раз Алик не включил музыку в машине. Открыл окна, чтобы впустить свежий лесной воздух, и медленно поехал по песчаной дороге.
– Где мы? – встрепенулась я, когда впереди показался высокий каменный забор.
– Это старый замок. Про него давно забыли, и на карте его не найдешь.
– А ты откуда знаешь про него?
– Меня сюда привозил отец, когда я был совсем маленьким. Раньше здесь собирались панки и разные неформалы.
– Кто такие панки?
– Это те, что с гребнем на башке.
– А! Рокеры?
– Нет, панки. Неужели ты не знаешь?
– Не знаю.
Мы остановились возле разрушенного дома. Трудно назвать это строение – имением или дворцом. Стен почти не осталось, лестница, повисшая в воздухе, давно сгнила. Под потолком летаю маленькие птички, построившие гнезда в огромных щелях.
Я зашла в дом, подняла голову. Раньше здесь было красиво. Архитектура восемнадцатого века, натуральное дерево, позолота. В голове сразу же всплыли образы: вензеля по краям балок, парчовые шторы, стены, отделанные слоновой костью, изысканная мебель французской работы, персидские ковры на полу, большой камин в углу уютного зала.
– Здесь жил граф, – дотронувшись указательным пальцем до дверного косяка, загадочно сказал Алик. – Он женился на прекрасной молодой девушке по имени Анна. Ей было восемнадцать, а ему сорок пять. Свадьба по принуждению. Его заставили банкиры, так как невеста богатая. А ее отдали за громкий титул жениха. Жили они два года, потом родился сын. Все бы ничего, но девушка влюбилась в одного парня, живущего в соседнем городке. Там за болотами. Муж узнал, но не выгнал ее. Оставил дома и велел, заниматься воспитанием ребенка. Она согласилась. Мучилась, терпела. Пришла осень, и в имение приехали торговцы. Привезли шелка, нити. В одном из торговцев девушка узнала своего возлюбленного. Он предложил ей, уехать на край света и никогда не возвращаться на родину. Она согласилась, и он дал ей время два дня. «Если ты не придешь ко мне, то я женюсь на дочке фермера» – так он сказал. Девушка, недолго думая, вечером того же дня собрала узелок и пошла в комнату сына. Ребенок крепко спал. Она закутала его в одеяло и ушла из замка. Утром граф не нашел во дворце свою жену и сына, они как сквозь землю провалилась. Прошло два дня. В округе земля зыбкая, кругом болота, да бродят дикие звери. В соседнем городке состоялась свадьба. Жених не дождался своей девушки и отдал сердце фермерской дочери. Граф приехал на торжество. Посмотрел, потужил, а потом вернулся домой. Через месяц, когда земля покрылась первым снегом, объявилась Анна. Одна. Ребенок замерз в лесу и погиб от волчьих когтей. Сама девушка пострадала, но осталась жива. Одна нога не двигается, прекрасное лицо обезобразил шрам. Молодой парень, так долго оплакивающий свою возлюбленную, отказался от калеки. Сказал, что теперь женат и закрыл перед Анной дверь. Она снова подалась в лес. Кому нужна непутевая женщина? Только диким животным да лесным духам. Долго девушка бродила по заснеженным тропам, оплакивала сына, молила Бога. К середине зимы дошла до замка. Граф встретил ее с соболиной шубой. «Где наш сын, Анна?»: – спросил он. А она только кутается в меха, да плачет. Тогда он снова задал вопрос: «Ты счастлива, Анна?». Она пожала плечами. «Стоила твоя страсть жизни сына?» И только после этих слов, она упала перед ним на колени.
– Он простил ее?
– Они прожили вместе всю жизнь.
– У них были еще дети?
– Два сына и красавица дочь. Вера. В первой половине двадцатого века ее имя украшало вывески всех театров города.
– Она стала актрисой?
– Она пела.
– Почему граф простил жену? Она была калекой.
– Любовь. Он любил ее больше жизни.
Вроде обычная история, но меня она сильно взволновала. Как же так? Они женились не по любви, а прожили долго и счастливо.
– В чем здесь секрет? – решила я узнать его мнение.
– Нет никакого секрета, – улыбнулся Алик. – Здесь только одна истина.
– Какая?
– Не нужно гнаться за мечтой в соседний городок. Счастье всегда рядом. Только нужно его почувствовать.
На что он намекает? На нас? Сейчас мы рядом, и родители хотят нас поженить.
Я восприняла его слова по-своему.
