Сергей Эрнестович Поляков
Концепты и другие конструкции сознания
§ 2. Понятие и концепт в отечественной и зарубежной психологии
В XX в. в психологии сложилась более чем странная ситуация. Психология забыла почти на век про один из важнейших своих разделов, касающийся высших форм психических явлений – понятий и вербальных конструкций. Им занимались другие науки – лингвистика, языкознание, семиотика, логика, философия и т. д. В результате в психологии этот раздел и сейчас не представлен в целостном и разработанном виде, как представлены там, например, чувственные репрезентации. Есть лишь множество отдельных работ, подходов и взглядов, знакомство с которыми не формирует единого понимания того, что же собой представляют понятия и вербальные конструкции и какова их роль в психической жизни человека. В смежных науках, впрочем, тоже нет целостного понимания этой области. У семи нянек дитя без глазу. Несмотря на то что понятиями занимаются самые разные науки, как сказал, например, Э. Геллнер, «мы знаем, как употреблять понятие, но не знаем, как объяснять его…» (1962, с. 128).
В психологии нет даже единого определения понятия. Но прежде, чем определять его, необходимо отметить, что в отечественной психологии используются два термина – «понятие» и «концепт», тогда как в зарубежной психологии лишь один термин – «концепт». Соответственно, – наши переводчики, переводя зарубежные работы, вместо западного слова «concept» чаще используют русский термин «понятие». В работах отечественных исследователей понятия и концепты часто разделяются, однако четких различий между ними я так и не нашел. Из этого, впрочем, отнюдь не следует, что подобное разделение безосновательно. Напротив, думаю, что некоторые отечественные исследователи интуитивно чувствуют разницу между понятием и концептом и пытаются их дифференцировать, хотя и не сформулировали пока вербально, в чем именно заключается разница между ними.
Что же пишут по поводу различий между «понятиями» и «концептами» в научной литературе. В Большой психологической энциклопедии А. Б. Альмуханова, Е. С. Гладкова, Е. В. Есина и др. предлагают, например, такие определения: концепт – это содержание некоего понятия (2007, с. 189), а понятие – это форма логического мышления (с. 342).
С. Л. Рубинштейн (1998, с. 311) указывает, что понятие – это опосредствованное и обобщенное знание о предмете. Формой существования понятия является слово. Б. Г. Мещеряков (2006, с. 226) пишет, что понятие (concept, notion) – форма мышления и знания, отражающая предметы в их существенных признаках; базисная единица социально культивируемой системы человеческого знания. И. М. Кондаков (2007, с. 435) полагает, что понятие – это символическое отображение существенных свойств предметов. О. К. Тихомиров отмечает, что понятие – одна из логических форм мышления, высший уровень обобщения, характерный для мышления словесно-логического (2005, с. 169).
Я старался выбрать разные определения, хотя чаще всего в психологической литературе они повторяются, что, естественно, не сильно проясняет вопрос о том, что же такое понятия и концепты и чем они отличаются друг от друга.
В современной зарубежной психологии концепт тоже определяют по-разному. А. Ребер (2000а), например, предлагает два определения: «1. Комплекс объектов, имеющих некоторые общие свойства или характеристики. 2. Внутреннее, психологическое представление общих свойств… Строго говоря, термин должен употребляться только в последнем значении, так как именно мысленное представление является понятием[45] (ссылка моя. – Авт.) и мысленное представление в конечном счете ответственно за поведение в отношении к внешнему миру. Конечно, в мире существуют вещи, которые являются стульями, но понятие стула “находится в голове”, а не во внешнем мире. Однако можно сказать о первом значении, что для того, чтобы понятие “оказалось в голове”, должен иметься комплекс объектов, наделенных свойствами, которые в конечном счете представлены когнитивно» (с. 81–82).
Д. Кун (2007, с. 358) считает концепт генерализованной идеей, представляющей класс связанных объектов или событий. А Д. Майерс (2001, с. 828) называет его мысленной группировкой сходных объектов, событий или людей. Р. Л. Солсо (1996, с. 424) рассматривает концепт как совокупность определенных существенных признаков и правил, связывающих эти признаки. Признаки автор трактует как характеристики некоторого объекта или события, относящиеся также к другим объектам или событиям. Г. Глейтман, А. Фридлунд и Д. Райсберг (2001, с. 1094) определяют концепт как класс или категорию, объединяющую ряд частных примеров. Р. Л. Аткинсон, Р. С. Аткинсон, Э. Е. Смит и др. (Введение в психологию, 2003, с. 374–375) считают, что концепт является представителем некоторого класса. Но тут же добавляют, что концепт – это определенная совокупность признаков, которые мы ассоциируем с этим классом… Например, концепт «кот» включает, помимо прочих признаков, обладание четырьмя лапами и усами.
Обращает на себя внимание то, что отечественные исследователи пытаются связать понятие со словом и словесно-логическим мышлением. Зарубежные исследователи, не делая различия между концептом и понятием, чаще всего либо отождествляют концепт с классом определенных объектов или событий, либо связывают его с совокупностью признаков, характеризующих определенную группу или класс.
С. Л. Рубинштейн (1998, с. 313) отмечает, что уже в ассоциативной психологии понятие рассматривалось как совокупность определенных существенных признаков. Мне представляется, что связывание понятий с признаками предметов восходит, по-видимому, вообще к классической логике. По крайней мере, Г. Риккерт (1997, с. 144) пишет, что понятие известно традиционной логике в качестве комплекса признаков. Связывают понятия с признаками объектов и классики экспериментальной психологии: К. Халл (C. Hull, 1920), Н. Ах, Л. С. Выготский и Л. С. Сахаров (1981, с. 194–198), Дж. Брунер (1977, с. 184–206) и другие исследователи, изучавшие формирование понятий (см. раздел 1.4.5).
Неудивительно поэтому, что в некоторых школах когнитивной психологии, как пишет И. М. Кондаков (2007, с. 435), понятие рассматривают не как мысленный образ или идею, а как совокупность определенных существенных признаков и правил, которые связывают эти признаки… Постулируется, что при обработке информации признаки объектов или событий сортируются по определенным классам на основе применения того или иного концептуального правила.
Чаще всего именно так и рассматривают понятия большинство зарубежных, а теперь уже и многие отечественные психологи. То, что зарубежные психологи не делают различий между понятиями и концептами, весьма затрудняет использование их определений. Тем не менее наиболее адекватное, на мой взгляд, определение дает Х. Гейвин (2003, с. 136), которая связывает понятие = концепт с психическими репрезентациями. Она полагает, что концепт – «это репрезентации, включающие важные свойства класса объектов или идей (экземпляров)» (там же). Это репрезентации элементов, основанные на их группировке по признаку общих свойств. В качестве примера понятия она приводит квадрат, определяемый ею как фигура с четырьмя равными сторонами и четырьмя прямыми углами.
Удачную теорию понятий, получившую широкое признание, предлагает Л. Барсалу (2011, с. 135). В его теории понятие эквивалентно модели-имитатору: модель может содержать неограниченное количество репрезентаций объекта… Каждая репрезентация несет в себе его понятийное описание. Например, категориальная модель стула может соединять в себе много различных моделей стульев в множестве разных ситуаций.
Г. Мерфи и Д. Медин (2011, с. 354) описывают некоторые современные теории, исследующие образование и структуру понятий. Одна из них рассматривает понятия как примеры, организованные вокруг центрального прототипа. Другая теория (а фактически ряд их) рассматривает понятия как наборы (коллекции) признаков определенного вида. Авторы (с. 355) полагают, что понятие следует описывать либо как теоретическое знание, либо как часть знания, несущего в себе определенное теоретическое представление о мире.
Можно и дальше приводить определения концепта и понятия, но это не очень приблизит нас к пониманию их сути. Остается лишь заключить, что внятное и общепринятое определение концепта и понятия в психологической литературе отсутствует. Подводя итог рассмотрению попыток определения терминов «понятие» и «концепт» в психологии, я опять хочу выделить следующие важные, как мне представляется, для понимания сути этих феноменов идеи исследователей.
Понятие – это:
• форма логического мышления, высший уровень обобщения, характерный для словесно-логического мышления (О. К. Тихомиров, 2005, с. 169);
• обобщенное знание о предмете, формой существования которого является слово (С. Л. Рубинштейн, 1998, c. 311).
Концепт – это:
• содержание некоего понятия (А. Б. Альмуханова, Е. С. Гладкова,
Е. В. Есина и др., Большая психологическая энциклопедия, 2007, с. 189);
• репрезентации элементов, основанные на их группировке по признаку общих свойств (Д. Дж. Майерс, 2001, с. 135);
• нечто эквивалентное модели-имитатору, которая может содержать неограниченное количество репрезентаций объекта (Л. Барсалу,
2011, с. 135);
• теоретическое знание, несущее в себе определенное представление о мире (Г. Мерфи и Д. Медин, 2011, с. 355); нечто внутренне связанное с теориями мироустройства (Г. Мерфи и Д… Медин, 2011, с… 355).
В приведенных мною определениях понятия вновь подчеркивается его связь со словом, а в определениях концепта – то, что он является и репрезентацией (или репрезентациями), и содержанием какого-либо понятия.
§ 3. Предлагаемые определения понятия и концепта
Итак, еще раз повторю, что ни в психологии, ни в смежных науках, во-первых, нет ясных и общепринятых определений терминов «концепт» и «понятие», а во-вторых, нет единства в отношении необходимости использования обоих этих понятий.
Однако из имеющихся в литературе определений термина «концепт» нетрудно отобрать те, которые можно принять, немного видоизменив и дополнив. Думаю, что у многих исследователей не вызовет отторжения такое определение: концепт – это дискретное ментальное образование, обладающее относительно упорядоченной внутренней структурой, отмеченное этнокультурной спецификой и несущее комплексную информацию об обозначаемой определенным словом сущности, например предмете или явлении. Но главное, концепт – это содержание определенного понятия и значение соответствующего слова.
Дать столь же четкое определение термина «понятие», исходя из имеющихся в литературе представлений, не представляется возможным. Можно лишь зафиксировать связь понятия с мышлением и тот факт, что оно выражается в форме слова или языковой конструкции. Что, впрочем, уже немало. Мне представляется, что наиболее удачное определение термина «понятие» дал около 100 лет назад Г. Г. Шпет: «…понятием мы можем назвать все то, что выражается в форме слова или совокупности слов» (2010, с. 42). «…Понятия …выражаются обыкновенно в форме слов. Понятие так тесно связано со словом, что, собственно, в психологии даже часто утверждали, что невозможно мыслить без слов и совершенно невозможно себе представить такую науку, которая не выражалась бы в словах. Понятие так тесно связано со словом, что мы сплошь да рядом именно слова и анализируем» (с. 67).
Указание Г. Г. Шпета и некоторых других исследователей на связь термина «понятие» с конкретным словом, а не только с неким психическим содержанием, кажется мне принципиальным. Ранее (см.: С. Э. Поляков, 2011, с. 394–398) я отождествил понятие с вербальным образом, то есть только со слуховым или зрительным образом известного человеку слова, значением которого является соответствующий данному понятию концепт. Это было обусловлено тем, что именно вербальные образы играют в человеческом мышлении важнейшую роль, и я хотел выделить и подчеркнуть ее.
Сейчас, однако, я полагаю, что с точки зрения преемственности научной терминологии не совсем правильно столь резко и жестко ограничивать значение термина «понятие» лишь образом слова. К тому же большинство исследователей склонны объединять понятие и концепт, поэтому они вряд ли будут готовы принять такое ограниченное определение понятия. В то же время совершенно необходимо выделить среди психических феноменов образ слова, так как он действительно играет определяющую роль в формировании и существовании того психического феномена, который обсуждают в научной литературе в качестве понятия и/или концепта. При этом образ слова, обладающего известным нам значением, не только не имеет в психологии специального названия, но и никак не отличается от образа слова, не обладающего известным нам значением. Более того, роль образа слова, или вербального образа, в мышлении вообще обсуждается совершенно недостаточно.
Учитывая все это, я предлагаю обозначать термином «полное понятие», или просто «понятие», психическую конструкцию, образованную ассоциированным с образом определенного слова концептом, репрезентирующим некую сущность, обозначаемую данным словом. Термином «редуцированное понятие» – образ слова, который замещает собой в мышлении это полное понятие. Образ слова до своей ассоциации с концептом не идентичен образу слова после такой ассоциации, так как его значением после этого вместо модели-репрезентации слова становится модель-репрезентация обозначаемого словом предмета. В результате образ слова приобретает способность замещать в сознании человека концепт, репрезентирующий обозначаемый словом предмет.
Ранее данное мною (2011, с. 394–398) определение концепта я не вижу необходимости менять. Концепт – это, во-первых, значение известного человеку слова, а следовательно, и соответствующего вербального образа, то есть редуцированного понятия. Каждое знакомое слово актуализирует в сознании человека уникальный концепт. Во-вторых, концепт – это устойчивая психическая конструкция, то есть особый сложный психический феномен. В-третьих, концепт – это репрезентация некой сущности, реальной или даже вымышленной.
Объединяя все это, можно сказать, что концепт – устойчивая психическая конструкция, или особая форма сложных психических феноменов, репрезентирующая некую сущность реальности, которая обозначается в языке определенным словом. Для краткости полное понятие я буду далее обозначать просто термином «понятие», тогда как образ известного человеку слова буду называть редуцированным понятием.
Таким образом, хочу еще раз повторить, что образ слова после своей ассоциации с соответствующим концептом, то есть после своего превращения в редуцированное понятие, не идентичен образу того же слова до такой ассоциации. Дело в том, что его ассоциация с концептом меняет его значение. Значением его становится концепт, репрезентирующий предмет, обозначаемый данным словом.
Концепт не следует путать с определением понятия. Определение понятия – это специально созданная исследователями языковая конструкция, которая вербально моделирует концепт, причем любой, в том числе чувственный, например модель-репрезентацию предмета. Следовательно, определение понятия можно назвать вербальной моделью концепта данного понятия, которая специально создается исследователями.
Завершая обсуждение вопросов терминологии, повторю, что я предлагаю ввести вместо используемого в англоязычной литературе слова «концепт» три новых термина с более четкими значениями. «Понятие» – соответствующее старому понятию и/или концепту, «концепт» и «редуцированное понятие». Перейдем к детальному рассмотрению данных сущностей.
§ 4. Функции понятий и концептов
Хелен Гейвин (2003, с. 136–137) выделяет следующие функции концептов: классификацию (относится ли данный экземпляр к понятию, его подмножеству и т. д.); понимание (позволяет разбить информацию на значимые элементы и использовать имеющиеся знания); предсказание (использование знаний для прогнозирования последующих событий); рассуждение (использование информации для обеспечения логического вывода); общение (совместное использование понятий позволяет людям косвенно передавать впечатления). Так, например, по словам автора, встретив незнакомое существо, благодаря определенным признакам мы будем знать, что это птица (классификация), которая может летать (понимание); что, испугавшись нашего резкого движения, она может улететь (предсказание); что мы сможем рассказать о ней другим людям (общение).
Д. Майерс (2001, с. 432) отмечает, что концепты упрощают и упорядочивают мир, организуя его в иерархии категорий. И это действительно так.
Полагаю, что по поводу понятий (в том числе редуцированных) необходимо добавить следующее:
• понятия являются психическими феноменами и создаются сознанием для репрезентирования реальности;
• понятия репрезентируют конституированные и сконструированные сознанием доступные и даже недоступные восприятию сущности окружающего мира и самого сознания;
• понятия являются инструментами сугубо человеческого мышления, обеспечивая новый уровень его функционирования;
• понятия обеспечивают коммуникацию людей, актуализируя сходное чувственное психическое содержание (сходные концепты) в сознании участников коммуникации;
• понятия обеспечивают унификацию концептов, имеющихся в сознании разных людей, а также унификацию субъективных глобальных моделей-репрезентаций реальности у разных людей;
• понятия обеспечивают негенетическое наследование преимущественно вербальной, а потому «объективной» картины мира.
§ 5. Роль редуцированных понятий в формировании концептов
Й. Л. Вайсгербер (2004, с. 74) спрашивает, можно ли сформировать концепт grün («зеленый») без вербального символа. И сам же дает отрицательный ответ. По его словам, благодаря вербальному символу (то есть слову. – Авт.) мы приходим к выводу, что многие ощущения можно понятийно охватить, обобщить и использовать как целостную единицу. Здесь языковой знак (слово. – Авт.) не только фиксирует конкретное явление, но и помогает создать «водораздел», очертить поле обзора, давая нам возможность ориентироваться в пестрой череде явлений и восприятий.
Действительно, возникающая в сознании чувственная репрезентация, например модель-репрезентация некой сущности, может превратиться в концепт, репрезентирующий предмет, только в результате ассоциации с образом обозначающего данную модель-репрезентацию слова. Это соединение чувственного предпонятия (то есть модели-репрезентации некой чувственно выделяемой сущности) и образа обозначающего ее слова представляет собой и образование концепта, и формирование полного понятия. Они возникают одновременно.
Чтобы понять роль вербальных символов, надо ответить на вопросы: зачем вообще сознание создает понятия, заменяя ими чувственные и даже вербальные концепты? Какой смысл в том, что концепты ассоциируются с образами определенных слов, превращающихся в результате этого в редуцированные понятия?
Роль редуцированных понятий в человеческом мышлении совершенно невозможно переоценить. В процессе образования понятия образ слова, обозначающего определенный предмет, ассоциируется с репрезентирующей данный предмет сложной психической конструкцией. Конструкция после этого становится концептом. Включаясь в ее структуру, образ слова приобретает способность, как и любая часть психической конструкции, полностью замещать ее собой в сознании. В результате такой ассоциации мышление начинает оперировать вместо громоздких, колоссальных по объему концептов слуховыми или визуальными образами простых искусственных объектов – слов, или редуцированными понятиями.
Замещение в сознании людей их крайне разнообразных и субъективных психических конструкций (концептов) образами простых объектов (определенных слов) оптимизирует человеческое мышление и унифицирует психическое содержание сознания разных людей. Недаром Г. Риккерт (1997, с. 88) пишет, что ценность понятия состоит именно в преодолении бесконечного многообразия субъективных чувственных репрезентаций.
Способность редуцированного понятия полноценно замещать собой соответствующий концепт, неважно, какой он – чувственный или вербальный, резко повышает скорость и эффективность мышления, так как громоздкая, а порой просто невероятно громоздкая и сложная, полимодальная чувственная или смешанная конструкция, которой обычно является даже концепт предмета, замещается образом простейшего искусственного объекта – слова.
Человек понимает известное ему слово немедленно при его восприятии и без актуализации модели-репрезентации, представляющей в сознании обозначаемый данным словом предмет. Это происходит, видимо, с помощью тех же механизмов, что и понимание человеком возникшего в его сознании образа известного ему предмета. Например, слово «яблоко» понятно ему так же сразу и прямо, как образ восприятия самого яблока. Причем чем лучше знаком человеку объект, обозначаемый возникшим в его сознании редуцированным понятием, тем меньше вероятность того, что это редуцированное понятие актуализирует в его сознании соответствующий чувственный концепт, и наоборот.
Можно констатировать, что образ известного слова столь же понятен человеку, как и образ знакомого ему предмета. Дело, видимо, в том, что образ слова включается в модель-репрезентацию предмета, обозначаемого данным словом, и как всякая часть сложной психической конструкции способен полноценно замещать всю ее в сознании.
Мы можем поэтому утвердительно ответить на вопрос Г. Риккерта (1997, с. 88), способен ли человек при понимании слов обходиться совершенно без «воззрительных представлений», то есть визуальных репрезентаций предметов, обозначаемых словами. Г. Риккерт (с. 88–89) своим путем приходит к тому же, замечая, что по крайней мере не все слова понимаемой речи люди переводят в зрительные образы, так как в таком случае совершенно не было бы возможно столь быстрое понимание слов, которое фактически имеет место.
Недаром Л. Витгенштейн пишет: «Когда я мыслю вербально, “значения” не предстают в моем сознании наряду с речевыми выражениями; напротив, сам язык служит носителем мысли» (1994, с. 190). В качестве примера непосредственного понимания слов и предложений Б. Рассел (2009, с. 238) рассматривает, например, реакцию на крик: «Берегись, машина!», услышав который человек оглядывается и отпрыгивает без необходимости в каком-либо дополнительном ментальном посреднике. Автор справедливо полагает, что человек действует правильно и это свидетельствует о непосредственном понимании им слов.
В предисловии к книге Э. Маха А. Ф. Зотов (2005, с. 20), формулируя суть позиции автора, приводит удачную метафору, иллюстрирующую роль, которую выполняет в понятии образ соответствующего слова. Он пишет, что, образуя устойчивые предметы, сознание стабилизирует комплексы чувственных данных[46], приписывая им «имена». Имя, по мнению Э. Маха, «акустический признак» комплекса, сохраняющий его в памяти. Это самый неизменный и удобный признак, вокруг которого, как «ядра», нарастают другие признаки. Поэтому имя не «этикетка» предмета, а скорее его «арматура». Имя функционально и «по праву» представляет комплекс, к которому относится. С помощью имени мы замещаем в сознании целое одним признаком, не утрачивая при этом целостности.
Итак, редуцированные понятия не просто участвуют в формировании понятий и обозначают соответствующие концепты, но и успешно замещают собой эти концепты в сознании, тем самым резко облегчая, ускоряя и упрощая процесс мышления. Кроме того, образы понятных обоим собеседникам слов обеспечивают актуализацию в их сознании сходных концептов, тем самым способствуя их унификации.
Н. Д. Творогова определяет вербализацию (лат. verbalis – «устный», «словесный») как словесное описание переживаний, чувств, мыслей, поведения (Клиническая психология, 2007, с. 366). Б. Д. Карвасарский полагает, что в широком смысле слова это понятие обозначает вербальное (словесное) описание переживаний, чувств, мыслей, поведения (Психотерапевтическая энциклопедия, 2000, с. 69). А. Ребер (2000, с. 122) сужает понятие вербализация до устного утверждения, высказывания, акта вербального самовыражения.
Мне представляется, что вербализация может осуществляться в форме как устной речи или письма, так и мысленной трансформации невербального психического содержания в вербальные психические конструкции. Соответственно, более правильным было бы называть вербализацией не только «выражение в словах», но и «выражение в уме» с помощью редуцированных понятий. И если я в форме внутреннего диалога с самим собой, например, обсуждаю собственное недавнее поведение, то это тоже вербализация, так как я описываю и обсуждаю (моделирую) уже с помощью вербальных конструкций собственные невербальные переживания, в том числе чувственные репрезентации собственных действий.
Вербализация – это не только иной (второй) уровень репрезентирования реальности – перевод субъективного чувственного психического содержания в новую вербальную форму, потенциально доступную передаче между людьми. Но это еще и репрезентирование недоступной восприятию реальности. Конечно, в первую очередь, вербализация – это выражение с помощью понятий и вербальных психических конструкций невербального, главным образом чувственного психического содержания человеческого сознания.
Только вербализованное содержание сознания в принципе способно становиться достоянием других людей в результате его экстериоризации человеком в форме устной или письменной речи. То, что не вербализовано, как бы и не существует ни для кого, кроме переживающего это субъекта. Недаром Э. Мах пишет: «Не то принадлежит науке, что тонкий наблюдатель природы или знаток людей полубессознательно чувствует и скрывает внутри себя, а только то, что он сознает вполне ясно так, что он в состоянии сообщить это другим» (2011, с. 187).
А. Шюц солидарен с М. Шелером в том, что «пределы осмысленности человеческих переживаний совпадают с границами их вербализации…» (цит. по: Н. М. Смирнова, 2008, с. 299).
В рамках процесса вербализации некоторые исследователи рассматривают не только замену чувственных концептов вербальными психическими конструкциями, но даже обозначение чувственных концептов редуцированными понятиями[47]. Я предлагаю различать разные аспекты ментальной вербализации и обсуждать в ее рамках разные процессы: 1) связывание чувственной психической конструкции с образом соответствующего слова при образовании понятий; 2) создание вербальных определений понятий; 3) замену чувственных репрезентаций реальности их вербальными моделями и даже 4) построение вербальных концептов.
Психическая конструкция превращается в концепт только после ассоциации ее с образом соответствующего слова, то есть концепт – это всегда и только значение определенного слова. Некоторые лингвисты, однако, расширяют рамки понятия концепт, отождествляя его фактически с любой психической конструкцией. З. Д. Попова и И. А. Стернин (2007б, с. 51), например, считают, что концепт не обязательно должен иметь название в форме слова или устойчивой языковой конструкции из слов, то есть «он может иметь словесное выражение, а может и не иметь его» (там же). По их мнению (2007, с. 301), существует много невербализованных концептов. Причиной вербализации/невербализации концепта является лишь его востребованность для обмена информацией между говорящими.
Авторы уверены (2007б, с. 54 и 66–67), что очень многие, если не большинство, концептов не имеют обозначений в языке, так как обслуживают сферу индивидуального мышления, поэтому их бывает трудно обнаружить. Они утверждают, что надежный способ обнаружения невербализованных концептов – сравнение языков, позволяющее выявить концепты, не имеющие переводных соответствий в одном из языков. Авторы (с. 54) полагают, что языковые средства необходимы не для существования, а лишь для сообщения концепта… Они дискутируют со своими оппонентами (А. П. Бабушкиным, Г. Г. Слышкиным, С. Г. Воркачевым, С. В. Кузлякиным и другими исследователями), справедливо считающими, что концепт обязательно должен быть назван словом, иначе нельзя говорить о существовании концепта.
З. Д. Попова и И. А. Стернин (2007, с. 34–35) пытаются доказать, что существует много концептов, которые не имеют устойчивого названия, но при этом их концептуальный статус не вызывает сомнения. По их мнению, есть, например концепт и слово «молодожены», но нет слова «старожены», хотя «такой концепт в концептосфере народа, несомненно, есть» (там же).
Точка зрения данных авторов лишь подтверждает тот факт, что в человеческом сознании существуют и активно используются множество психических конструкций, не имеющих названий, то есть не обозначающихся словами, хотя они тоже играют роль репрезентаций реальности. И все же лишь наиболее важные из таких конструкций обозначаются словами, то есть представляют собой концепты. Психические конструкции, не имеющие названия, крайне сложно исследовать, так как их почти невозможно выделить среди прочих психических феноменов и изолированно рассматривать. Гораздо легче изучать психические конструкции, обозначаемые словами, – концепты.
Заслугой авторов является то, что они обнаружили с помощью анализа разных языков психические конструкции, которые в одном языке получили обозначение, то есть превратились в концепты, тогда как в другом не получили обозначения и статуса концептов.
З. Д. Попова и И. А. Стернин (с. 85–86) в качестве подтверждения своей точки зрения пишут, что:
• нет, например, понятий для обозначения таких сущностей, как «ледяная дорожка на тротуаре, по которой можно, разбежавшись, прокатиться зимой»; «говорить умные вещи»; «сухое вещество, собирающееся в уголке глаза»; «тот, кто раньше с нею был» (В. Высоцкий) и др.;
• есть, например, специалисты по разведению животных: кролиководы, животноводы, овцеводы и т. д., но нет понятий для обозначения специалистов по разведению воробьев, носорогов и крыс, поскольку эти профессии не востребованы.
То, что авторы перечисляют в первом пункте, изначально, то есть до появления этих построенных авторами фраз, не было репрезентировано концептами, а представляло собой лишь преимущественно чувственные репрезентации окружающей реальности. Причем репрезентации, не достигшие в человеческом сознании статуса сущностей.
В первом пункте авторы выделили и сформировали с помощью языковых конструкций репрезентации неких новых сущностей, «возведенных» авторами «в ранг» новых объектов окружающего мира. Как и бесчисленное множество других подобных «потенциально возможных» сущностей, до момента своей концептуализации, то есть выделения и обозначения словом, они были чувственно репрезентированы в сознании как нечто присутствующее в окружающем мире в качестве чувственного фона. Но они не были конституированы сознанием в качестве фигур – объектов этого мира, так как не были выделены и обозначены. Они не имели статуса концептов, потому что общество не сочло необходимым соответствующие сущности выделять, обозначая их особыми именами.
