Сергей Эрнестович Поляков
Концепты и другие конструкции сознания
На начальном этапе вербального репрезентирования в сознании ребенка происходит концептуализация этой сущности. Огонь здесь получает обозначение и превращается для ребенка в особый объект окружающего мира, становясь для него чем-то, например угрозой. Со временем он приобретает разные качества: «сильный/слабый», «опасный/безопасный», «греющий/обжигающий» и т. д. – и начинает действовать: «горит», «гаснет», «шипит», «охватывает» и т. д.
Ребенок, наблюдая за действиями окружающих, начинает понимать, что с огнем можно взаимодействовать: добыть, разжечь, погасить, перенести, поддерживать и т. д., и вступает с ним в отношения: опасается, боится, почитает, использует и т. д. Он последовательно усваивает предлагаемые окружающими слова и вербальные концепты, репрезентирующие огонь. От самых простых и ранних, например, такого: «Это ах!», «Это бобо!», «огонь», «огонь – это опасность!» – до научных, например такого: «Огонь – интенсивный процесс окисления, сопровождающийся излучением в видимом диапазоне и выделением тепловой энергии…»[155]
В процессе социализации ребенок интериоризирует имеющиеся в ОПР знания, предположения и заблуждения в отношении явления, обозначаемогопонятием огонь В том числе мифы, религиозные культы, притчи, исторические события, научные данные, гипотезы и т. д., а также знания, заблуждения и вымыслы. Например, то, что человек получил огонь от богов и с этого момента начал процветать. Что огонь – это не только разрушение. Что он способен очищать предметы и душу от негатива, накопленного в них. Что огонь – животворящий, он согревает тело и дарит тепло душе, вселяя надежду.
Человек усваивает многочисленные связи данного объекта с прочими объектами физического мира («пожар», «пламя», «костер», «дым», «вода», «дрова», «тепло», «камин», «спички», «печь», «жар», «факел», «искра», «солнце», «горение», «очаг», «ожог», «свеча» и т. д.) и объектами ОПР («свет», «спасение», «гибель», «трагедия», «жизнь», «страсть», «стихия», «окисление» и т. д.). А также связи объекта «огонь» с ситуациями, состояниями, процессами и действиями в ОПР в виде переносного смысла жестких конструкций языка – пословиц и поговорок: «огонь страсти», «вытаскивать каштаны из огня», «днем с огнем не сыщешь», «идти в огонь и в воду» и т. д.
В конечном счете человек интериоризирует значительную часть вербальных конструкций ОПР своего общества, репрезентирующих объект, обозначаемый понятием огонь И в его сознании появляется целостная комплексная чувственно-вербальная репрезентация данной сущности, соединенная тысячами связей с другими сущностями окружающего его физического мира.
В последние десятилетия появилась и стала приобретать важное значение в жизни общества искусственно имитируемая, или суррогатная, реальность. Она занимает промежуточное положение между ОПР и физической реальностью. До изобретения письменности, а тем более средств массовой коммуникации человек жил в естественной смысловой среде, представленной только звуками устной речи окружающих и их осмысленными действиями. Сейчас мы живем и в естественной, и в искусственной «смысловой среде». Последняя перенасыщена специально созданными человеком видео- и аудиозаписями реальности разного рода. В этой искусственной среде окружающий мир заменяется его имитацией.
В результате огромная часть жизни людей приходится сейчас на восприятие таких записей. Записи, имитирующие реальность, подменяют собой потенциально доступную восприятию окружающую реальность. Причем они обычно подаются средствами массмедиа в качестве документальной фиксации реальности с места очередного актуального события. Однако записи эти в большинстве своем не только не документальные, но часто просто извращающие реальность. Это подделки, порой противоположные реальности по смыслу. Современные технические возможности, которыми располагают средства массовой информации, позволяют им создавать ложную реальность и тиражировать ее в глобальных масштабах с целью формирования ОПР, искаженной в нужном власть имущим виде.
Ж. Бодрийяр красочно описывает этот новый культурный феномен, характерный для современного мира, как синтетическую реальность, создаваемую массмедиа с помощью новых технологий. Он обозначает ее понятием гиперреальность: «…в настоящее время мы имеем дело с тотальным гиперреальным… Этот наш новый – информационный, цифровой, виртуальный и т. п. – мир… существует как реальность частиц, сегментов, как реальность расчлененного… Мы погрузились в интегральное и, на мой взгляд, совершенно невыносимое реальное…» (2006, с. 115–116).
Ссылаясь на то, что массмедиа производят тотальную замену реальных событий видеопоказом «реальности», Ж. Бодрийяр[156] (там же) даже объявляет, например, войну США в Персидском заливе, которая целиком демонстрировалась в режиме «виртуальной реальности» телекамерами Си-эн-эн, «несостоявшейся». Так как в результате этой непрерывной демонстрации зрителю было непонятно, состоялось ли увиденное им, или это лишь созданное операторами представление.
Создаваемые массмедиа искаженные версии текущих событий социальной жизни, общественно-политической ситуации в стране и мире, репрезентации актуальных политических событий прошлого и т. д., предлагаемые ими идеи и мнения, то есть вербальные психические конструкции разного рода, мощно влияют на ОПР конкретного общества, трансформируя ее в нужном направлении.
Тезисы для обсуждения
1. Можно воспринимать мир, но не «видеть» его. Для того чтобы «видеть» мир, то есть понимающе воспринимать его, человек должен интериоризировать существенную часть ОПР своего общества.
2. В ОПР можно выделить несколько больших областей. Одна из них относится к физическому миру, вторая – к социальному, третья – к психическому миру индивидуального сознания.
3. ОПР дополняет и достраивает уже репрезентированную человеком чувственно, доступную его восприятию часть «реальности в себе». Формирующие ОПР вербальные репрезентации не только вновь и на новом уровне репрезентируют уже представленный в его сознании, то есть чувственно репрезентированный им, физический предметный мир, но и раскрывают человеку его внутренние связи и отношения.
4. В сознании человека предмет представлен в форме чувственных репрезентаций и интериоризированных человеком вербальных конструкций, созданных его предшественниками и современниками. Следовательно, каждый знакомый человеку предмет имеет для него две стороны, репрезентируемые им по-разному – сенсорно и вербально. Причем вторая обычно является для человека основной.
5. Репрезентирующие предмет чувственные и вербальные концепты ассоциированы с множеством психических конструкций, представляющих собой этноспецифические и личные знания и заблуждения людей, относящиеся к данному предмету, его особенностям, возможностям и областям использования, его свойствам, выходящим за рамки чувственного восприятия предмета и т. д. Концепты, репрезентирующие предмет, ассоциированы с множеством концептов, репрезентирующих другие сущности.
6. Недоступный восприятию физический мир целиком и полностью представлен в ОПР общества, откуда его интериоризирует каждый человек.
Глава 3.4
Социальная реальность как еще одна часть ОПР
3.4.1. Что такое социальная реальность?
Если первая часть ОПР, как мы только что рассмотрели, представляет нам реальность физическую, то вторая ее часть – реальность социальную. Социальная реальность и ОПР соотносятся как часть и целое. Множество исследователей привычно и много пишут о том, что мы живем в обществе, в социальной реальности, в социальной среде, социальном окружении, связаны друг с другом социальными связями и социальными взаимодействиями, а социальные механизмы играют важнейшую роль в нашей жизни. Что все это значит? Что это за загадочные «социальные связи», «механизмы» и «взаимодействия»?
Особенно часто в литературе употребляется термин «социальная реальность». Может быть, понятие ОПР – это лишь другое название реальности социальной?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо попытаться разобраться в том, что же все-таки такое социальная реальность. Е. Ф. Губский, Г. В. Кораблева и В. А. Лутченко в «Философском энциклопедическом словаре» определяют «социальное» как «название всего межчеловеческого, то есть всего того, что связано с совместной жизнью людей, с различными формами их общения, в первую очередь того, что относится к обществу и общности, что имеет общественный и общностный характер» (1998, с. 429–430).
Подобных определений в литературе множество, однако отождествление социального с общественным ничего не добавляет к нашему пониманию этой сущности, так как определение сводится к замене терминов.
А. Ребер (2000а, с. 292) называет слово «социальный» прилагательным с удивительно широким значением, позволяющим смело использовать-его для обозначения любой ситуации, если в ней имеется два и более члена одного вида. Автор отмечает, что, хотя обычно при использовании этого слова подразумевается человек, оно без ограничений применяется сравнительными психологами, этологами и социобиологами.
Х. Ортега-и-Гассет замечает: «Нас не удовлетворяют основные понятия социологических систем, поскольку ни один из обществоведов так и не удосужился обратиться к сути, к элементарным явлениям, из которых состоит общественная реальность» (1997, с. 582).
В процессе знакомства с литературой и так не вполне ясный исходно смысл понятия социальный совершенно расплывается и теряется, но огромная и аморфная масса разных объектов, обозначаемая им и вызывающая вопросы, остается. Одна из главных проблем – невозможность отличить во многих случаях психическое от социального. С. Московичи (1988, с. 19) прямо говорит, что у нас нет никакой причины думать, что мы смогли бы отличить в общественной жизни психический аспект от социального. Автор (с. 38) справедливо утверждает, что в психике индивидов не существует ничего или почти ничего, что не зависело бы от общества и не несло бы на себе его печать.
С этим трудно не согласиться. Но, с другой стороны, все интериоризируемое индивидуальной психикой из ОПР общества было создано ранее отдельными людьми, входившими в это общество. Следовательно, сама ОПР была создана множеством индивидуальных сознаний, которые формировали ее в процессе взаимодействия друг с другом. Другими словами, социальное – это нечто по крайней мере тесно связанное с психическим, зависимое от него и само влияющее на него.
С. Московичи (там же) полагает, что можно найти социологическое объяснение социальным явлениям или «человеческим явлениям в целом», в том числе и психическим феноменам. Мне кажется, однако, что многочисленные попытки объяснить социологию, исходя из нее самой, а не из психологии, так ни к чему и не привели. И это вполне ожидаемо. Впрочем, и сам С. Московичи (с. 40) замечает, что социологические теории не объясняют социальных явлений и не открыли их причин.
Справедливости ради добавлю, что и психология пока не совершила революции в социологии.
Э. Сепир (1993а, с. 587) пишет, что те мысли, поступки, мечты и бунты личности, которые оказывают хоть какое-то влияние на множество типовых реакций, именуемых культурой, мы называем социальными явлениями. Другие ее же мысли и действия, которые с точки зрения психологии никак не отличаются от первых, мы называем индивидуальными и оставляем без внимания, как не имеющие отношения к социальному. Различение этих двух типов реакций совершенно произвольно и полностью зависит от философии, исповедуемой интерпретатором. Для автора совершенно неприемлемо подобное разделение. По его (с. 589) словам, социология не является психологией не потому, что изучает результирующие суперпсихических или суперорганических сил, а лишь потому, что ее пределы очерчены иначе.
Э. Дюркгейм (1995, с. 32, 35–37) рассматривает социальную реальность как мощное внешнее принуждающее давление, которое оказывает на индивида окружающее его общество, как могущественную силу, систему, обладающую непреодолимой силой принуждения по отношению к индивиду.
Обсуждая аргументы своих критиков, Э. Дюркгейм (с. 9–10) пишет, что выдвинутое им положение, согласно которому социальные факты должны рассматриваться как вещи, вызвало у критиков больше всего возражений. Его утверждение, что мы уподобляем реальность социального мира реальностям мира внешнего, современники нашли парадоксальным и возмутительным. Хотя он, по его словам, ставил перед собой цель не низвести высшие формы бытия до уровня низших форм, а, наоборот, предоставить социальной реальности уровень, по крайней мере равный тому, который всеми признается за внешним миром. Автор пишет, что не утверждает, будто социальные факты – это материальные вещи, а лишь считает, что это вещи того же ранга, что и материальные вещи, хотя и на свой лад.
Из этого можно сделать вывод о приоритете Э. Дюркгейма в установлении того, что социальная часть ОПР столь же реальна для нас, как и окружающий физический мир.
А. Шюц (2006, с. 739) понимает под социальной реальностью мир культурных объектов и социальных институтов, в котором мы родились, живем и с которым должны поладить. Мы, действующие и живущие в социальном мире, изначально воспринимаем его так же, как мир природы и культуры, и не как свой собственный, то есть как интерсубъективный, общий для всех людей мир, потенциально доступный каждому. Мир, включающий в себя коммуникацию и язык. По словам автора (с. 740), социальная реальность содержит не поддающиеся чувственному наблюдению, но вполне реальные верования и убеждения. Например, для обитателей Салема XVII в. колдовство было не самообманом, а элементом их социальной реальности и в качестве такового даже доступно наблюдению социального ученого.
Ю. Г. Волков и В. Н. Нечипуренко (2010, с. 388) пишут, что в символическом интеракционизме Ч. Кули, Дж. Мида и Г. Блумера социальная реальность рассматривается как динамичная сеть символических значений, которая творится людьми в процессе их социального взаимодействия. Эта изменчивая реальность ежеминутно возникает заново, перекраивается, течет в потоке времени вслед за изменениями в символических значениях, происходящими спонтанно по ходу взаимодействия людей.
М. Шелер (2011, с. 56) указывает, что люди убеждены в реальности общества намного больше, чем в реальности какого-либо иного предмета из других сфер бытия и знания. В любой другой реальности мы еще можем «сомневаться», оставляя вопрос о ней открытым, в то время как в этой реальности мы сомневаться не можем.
П. Бергер и Т. Лукман (1995, с. 147), соглашаясь с тем, что социальный мир создан людьми и может быть ими переделан, полагают, что объективность социального мира заключается в его противостоянии человеку в качестве чего-то внешнего по отношению к нему. Они считают человека творцом мира и возражают против распространенной точки зрения, согласно которой человек воспринимается как продукт мира.
Мне представляется, что авторы здесь переоценивают одну сторону – творческие возможности человека, недооценивая другую – обратное влияние на него социального мира. Тогда как это обратное влияние ОПР общества на конкретного человека несравнимо больше, чем его личный творческий вклад в социальную реальность.
Э. Гидденс (2005, с. 94) пишет, что в социологии предлагается множество теоретических схем объяснения социальной реальности. Большинство из них строятся на общей посылке, согласно которой социальная реальность существует независимо от того, что люди говорят о ней либо каким образом живут в ней. Сторонники социального конструктивизма полагают, однако, что реальность есть не что иное, как творение, созданное в процессе социального взаимодействия людей.
Мне не совсем понятно, почему автор противопоставляет эти два подхода. Ведь ничто не мешает людям участвовать в создании той части ОПР, которую принято называть социальной, и одновременно жить в ней. При этом созданная человечеством среда становится фактически независимой от конкретного человека и мощно влияет на каждого члена общества, определяя всю его жизнь.
Но вернемся к понятию социальная реальность.
Р. А. Смирнова[157] пишет, что это понятие рассматривалось в индивидуалистской социологии (феноменологическая, экзистенциалистская, волюнтаристская, конвенционалистская) как результат целенаправленного, или осмысленного, человеческого поведения, а в позитивистской социологии (дюркгеймовская, марксовская, структуралистская, функционалистская, бихевиористская и др.) как общая сумма объектов и явлений социального мира, каким он представляется обыденному сознанию людей, живущих среди других людей и связанных с ними многообразными отношениями взаимодействия.
Кстати сказать, с обоими этими подходами можно согласиться, так как с одной стороны, социальная реальность – это действительно совокупность социальных объектов и явлений, или сущностей, конституированных и сконструированных человеческим сознанием. С другой стороны, социальная реальность – это специфическая среда[158], формируемая поведением членов общества и их отношениями друг с другом.
И все же для того, чтобы глубже понять эту конституированную людьми сущность, нам необходимо, как советовал Х. Ортега-и-Гассет (1997, с. 582), «обратиться к сути» и рассмотреть элементарные явления, из которых она состоит.
3.4.2. Главные компоненты социальной реальности
ОПР объективна и реальна, потому что мы с ней постоянно сталкиваемся и взаимодействуем независимо от своих желаний и намерений. Но с чем именно мы сталкиваемся? Как ОПР может мощно воздействовать на нас, будучи психической? Неужели только слова окружающих или тексты, которые мы видим, обеспечивают ее влияние на нас?
Обсуждая идеи, доминирующие в обществе, Х. Ортега-и-Гассет (с. 258) указывает, что они сохраняют значимость, даже если мы их не приемлем. Их категорическую требовательность мы чувствуем, сколько бы ни отрицали ее. По словам автора, эти идеи стоят перед нами с неотвратимостью стены, которую мы должны волей-неволей учитывать, поскольку нам не пройти сквозь нее, а нужно безропотно искать дверь или же посвятить жизнь ее прошибанию.
Действительно, доминирующие в ОПР идеи с неотвратимостью стены встают перед нами. Но как и почему? Они же всего лишь чьи-то мысли, часто «замшелые»? Каким образом они стали частью окружающей нас объективной реальности, воздействующей на нашу жизнь?
Дело в том, что они были интериоризированы нашими современниками, живущими рядом с нами, и приняты ими в качестве несомненной истины. В результате идеи эти определяют их поведение, а вот с ним-то мы уже и вынуждены считаться. И именно поведение окружающих создает для нас те самые «стены», требующие «поиска дверей». Оно является важной активной частью ОПР и воздействует на нас наиболее мощно и непреодолимо. Особенно отчетливо это прослеживается в социальной сфере.
Получается, что социальная реальность складывается из двух основных элементов. Первый – это присутствующие в сознании всех членов общества, сходные, преимущественно вербальные психические конструкции, одинаково репрезентирующие людям то, что принято считать социальной реальностью. В том числе само общество, в котором они живут, его структуры и институты, их функции и цели, а также отношения, сложившиеся в нем, и приемлемые для общества формы взаимодействия людей. Второй – это сходное поведение людей в обществе, обусловленное их сходными представлениями о мире и о себе.
Поведение – это некая промежуточная область, которую нельзя однозначно отнести ни к предметному физическому миру, ни к психике. Нельзя потому, что, с одной стороны, для индивида, воспринимающего поведение окружающих людей и чувственно его репрезентирующего, оно мало чем отличается от движений и прочих изменений предметов физического мира. С другой стороны, поведение людей явно обусловлено содержанием их сознания и не может рассматриваться в отрыве от него. Недаром бихевиоризм, пытаясь изучать психику, исследовал поведение.
Образно говоря, именно поведение людей в обществе и формирует доступную восприятию, то есть чувственно репрезентируемую людьми, ткань социальной реальности.
Давайте, однако, обратимся к сути, как советовал Х. Ортега-и-Гассет (1997, с. 582), и рассмотрим элементарные явления, из которых она состоит. Чтобы понять, что такое социальная реальность, надо прежде понять, что такое социальный институт[159] и его многочисленные разновидности – организации. Буду дальше называть их все социальными объектами.
Есть разные социальные институты: экономические (производство, распределение, потребление, обмен материальных благ и т. д.), политические (власть, государство, парламентаризм, самоуправление, суд, армия, полиция, партия и т. д.), духовные (наука, образование, искусство, религия и т. д.), семейные (брак, отцовство, материнство, усыновление, воспитание и т. д.). Они включают в себя множество более мелких объектов ОПР, обозначаемых, например, такими понятиями, как завод, фирма, колхоз, администрация президента, парламент, полк, собрание, лаборатория, университет, ученый совет, архитектура, конклав, опека, детский сад, школа, музей, театр, художественная галерея, церковь, монастырь, банк, биржа, рынок и пр.
Объяснение, что социальный институт – это «форма организации совместной жизнедеятельности людей»[160], мало добавляет нам к пониманию данной сущности. Я рассматриваю социальный институт и организацию как часть общества, или группу людей, совместно выполняющую специфические действия для достижения поставленных им целей. То есть социальные институты представляют собой фактически группы людей, осуществляющих совместные действия, развернутые во времени и направленные на достижение общих целей. А конституировали их в форме объектов социальной реальности исследователи.
Люди сталкиваются с фактом наличия социальных объектов в процессе собственной социализации, то есть они интегрируются в социальную реальность, в которой эти объекты появились задолго до них самих. Естественно, люди воспринимают их как часть окружающего мира, как то, что было всегда, по крайней мере до их собственного появления на свет, как то, существование чего следует принять как независимый от людей и очевидный факт. Соответственно, репрезентации социальных институтов и организаций, возникающие в сознании, изначально рассматриваются людьми как безусловная и всем очевидная часть окружающего физического мира, независимая от людей.
Повторю, что все члены общества абсолютно уверены в несомненном наличии социальных объектов и в их принадлежности к независимой от людей внешней реальности. Эта всеобщая уверенность придает в глазах членов общества легитимность[161] функционированию социальных объектов как части окружающего физического мира. Более того, всеобщая вера в реальность социальных объектов приводит к соответствующему поведению абсолютного большинства людей, которое, в свою очередь, вынуждает не только «верующих», но даже и «сомневающихся» принять реальность социальных объектов как факт.
Социальные институты репрезентируются в сознании членов общества как объекты физической реальности, хотя фактически представляют собой лишь периодически возникающие или постоянно осуществляемые-группами людей их совместные целенаправленные действия. Эти действия и их цели строго регламентированы специальными вербальными конструкциями, которые распространены в сознании людей и рассматриваются ими как адекватные и необходимые формы должного поведения.
Таким образом: 1) социальные институты и организации представляют собой группы людей, осуществляющих совместные действия, направленные на достижение определенных общих целей; 2) действия этих групп в обществе возможны лишь благодаря всеобщей уверенности людей в реальном наличии в окружающем физическом мире данных социальных сущностей и именно такого их устройства, а также того, что они выполняют в жизни общества в целом позитивную роль; 3) действия этих групп в обществе были когда-то конституированы людьми в качестве особых социальных объектов, независимых от конкретного человека.
Самое замечательное то, что члены общества правы в том, что социальные объекты, как и прочие объекты ОПР, действительно не зависят от конкретных людей и реально существуют. Однако существуют они не в физическом мире, а лишь в ОПР. К тому же они все же зависят от общества и легко могут быть упразднены или трансформированы им.
Главное то, что социальные институты и организации существуют лишь в сознании людей и в ОПР. В физической (чувственно репрезентируемой предметной реальности) их нет. К ней можно отнести лишь доступные восприятию действия групп людей, формирующие эти социальные объекты. Например, человек А отобрал кошелек у человека Б. Люди В и Г схватили человека А, надели на него наручники и посадили за решетку. Все происходящее доступно восприятию людей. Однако все основания данных действий, в том числе их легитимность, находятся лишь в сознании людей. Там же присутствуют и сами социальные объекты, в частности социальный объект под названием «полиция» и выступающие как ее сотрудники люди В и Г – полицейские.
Существование объекта, обозначаемого понятием полиция, обусловлено наличием в сознании людей психических конструкций, репрезентирующих факт присутствия в обществе большой группы людей, занимающихся обеспечением государственной безопасности, охраной общественного порядка и защитой существующего государственного строя. Эти репрезентации, а следовательно, и сама данная группа людей, действующих определенным образом, рассматриваются всеми в качестве безусловно имеющегося в обществе социального объекта. Однако если бы данные психические конструкции не присутствовали в сознании большинства людей, то никакой полиции в обществе не было бы.
Возникновению этого института предшествует появление и распространение в сознании членов общества идей (вербальных конструкций), репрезентирующих особую социальную структуру, способную выполнять функции защиты общества. Воплощение этих идей в реальность, а главное, признание обществом реальности новой формируемой социальной структуры в виде группы людей, выполняющих специфические действия, становится возможным только в результате наделения ее легитимностью со стороны общества. То есть определенный социальный институт возникает, когда в сознании большинства членов общества распространится и получит статус реальной сущности репрезентация данного социального объекта. При этом неважно, признают люди этот статус добровольно или будут вынуждены признать его в результате внешнего давления.
Я не обсуждаю здесь причины, заставляющие людей задумываться о формах защиты себя и общества от отдельных асоциальных индивидов. Совершенно очевидно, что у них появляется такая необходимость. Меня интересуют лишь сами структуры, механизмы их возникновения и функционирования.
В формировании социального объекта всегда участвует группа людей и даже предметы. Например, социальная организация, называемая «детский сад», – это, как представляется здравому смыслу, группа детей, специальное здание, персонал, оборудование, игрушки и т. д. Тем не менее основное в социальной организации – это ее функция, то есть совокупность совместных действий людей, направленных на решение конкретной задачи. В данном случае задачи по наблюдению и уходу за группой детей и их воспитанию. И лишь вера членов общества в адекватность существующих в их сознании репрезентаций данного социального объекта и действия группы взрослых людей, ведущих себя определенным образом тоже вследствие наличия у них аналогичной веры, порождают данный социальный объект.
Рассмотрим и некоторые другие сущности, которые принято называть социальными институтами и организациями, например фирму, биржу, семью, министерство, организацию. «Фирма – предпринимательская единица, наделенная экономической и юридической самостоятельностью» (Г. С. Вечканов, 2002, с. 722); «Биржа – предприятие с правами юридического лица, участвующее в формировании оптового рынка…»[162]; «Семья – малая социальная группа и социальный институт» (А. И. Пьянов[163]); «Министерство – орган государственного управления отдельной сферой деятельности…» (В. И. Кузин, 2010, с. 9); «Организация – социальная группа, ориентированная на достижение взаимосвязанных специфических целей и на формирование высокоформализированных структур» (О. И. Лаптева, 2005, с. 293) и т. д.
Определяют их, как мы видим, по-разному. Однако на деле все перечисленные и множество прочих социальных сущностей – не что иное, как группы людей, действующих совместно для достижения тех или иных целей. Причем одна и та же группа конкретных людей может быть, например, и семьей, и фирмой, и бандой, и еще чем-нибудь, то есть ее социальная форма определяется лишь поведением ее членов и целями, на достижение которых направлено данное поведение. Подтверждается тот факт, что социальные институты и структуры – это лишь конституированные человеком в виде социальных объектов группы людей, реализующих разные варианты поведения, направленного на достижение разных, но общих для них целей.
Одним из социальных объектов является семья Это понятие репрезентирует совокупность предлагаемых обществом форм поведения людей, которых должны придерживаться мужчины и женщины общества в своем стремлении к продолжению рода, воспитанию детей и удовлетворению сексуальных потребностей. Конкретные формы семьи, жизни в семье, отношений в семье и т. д. регулируются и регламентируются доминирующими в сознании людей психическими конструкциями (законами, правилами, традициями, обычаями и т. д.), либо жестко предписывающими, либо рекомендующими определенные последовательности их действий.
Мы уверены в том, что правительство, полиция, суд и армия чиновников существуют вне нашего сознания в окружающем физическом мире, и поэтому мы принимаем их наличие как факт. Хотя на самом деле мы приняли лишь представления наших предшественников о том, что правительство, полиция, суд и армия чиновников существуют, и только поэтому они и существуют. Лишь вера большинства людей в обществе в несомненность их существования и соответствующее их же собственное поведение и делают данные социальные объекты реальными.
В предыдущей главе рассматривалась репрезентация физического объекта «огонь». Имеет смысл рассмотреть по аналогии репрезентацию объекта социальной реальности. Например, объекта, обозначаемого понятием президент страны Президент – это исторически сложившийся, то есть созданный целенаправленными усилиями людей, социальный объект ОПР. С этим объектом отождествляется обычно конкретный человек, на время наделяемый в сознании всех членов общества правами и обязанностями президента, то есть верховной властью в стране. Объект «президент» существует только в ОПР общества, то есть в сознании членов общества, а конкретный человек, отождествляемый с этим объектом, существует и действует в физическом мире.
