Игорь Юрьевич Додонов
Ватутин против Манштейна. Дуэль полководцев. Книга первая. До столкновения
9 июня на 150-километровом фронте от Суассона до Арденн начала наступление группа армий «А».
После ожесточённых боёв войскам 12-й армии в первый же день наступления удалось, форсировав Эну западнее Ретель (в районе населённого пункта Шато-Порсьен), создать на южном берегу три небольших плацдарма, куда были переброшены в течение вечера и ночи две танковые дивизии (1-я и 2-я) XXXIX моторизованного корпуса [25; 167 – 169], [37; 108], [47; 276], [83; 122].
В 6.30 утра 10 июня танковые дивизии Гудериана нанесли удар с плацдармов. «Наступающие войска быстрым темпом прошли через Авансон и Таньон и двинулись к Нефлизу на р. Ретурн, – вспоминает Гудериан. – На открытой местности танки почти не встречали сопротивления, так как новая французская тактика основное значение придавала обороне населённых пунктов и лесных массивов, отказываясь от обороны открытой местности. В деревнях наша пехота, встречая упорное сопротивление противника, должна была вести бои за отдельные дома и брать баррикады. В то же время танки, которых беспокоил лишь малоэффективный огонь французской тяжёлой артиллерии, расположенной в тылу, за продолжавшим ещё держаться фронтом у Ретеля, прорвались к реке Ретурн и форсировали эту заболоченную реку у Нефлиза» [25; 169].
Однако несколько позже у Жюнивиля танки Гудериана были атакованы французскими танковыми частями. Бой южнее этого населённого пункта длился два часа. Французы отступили. Немцы заняли заняли Жюнивиль. Но их попытка двигаться дальше в конце дня вновь натолкнулась на танковую контратаку французов. Поля боя в итоге оказалось вновь за войсками Гудериана, но как лаконично констатирует последний: «…Мы были вынуждены нести потери» [25; 170]. Т.е., очевидно, французам в ходе указанных двух контрударов удалось нанести танковым дивизиям германцев довольно ощутимый урон [25; 170], [83; 122].
Тем не менее, 11 июня танковая группа Гудериана продолжала своё наступление. В этот день её XXXIX моторизованный корпус вёл ожесточённые бои с танками из состава 7-й французской дивизии на реке Сюипп, а XLI моторизованный корпус вынужден был отражать атаки 3-й механизированной и 3-й бронетанковой дивизий французов на свой левый фланг. Контратаки французских войск, конечно, несколько задержали продвижение немцев, но в целом изменить ситуацию не смогли – танковая группа Гудериана шла вперёд. За двое суток наступления она продвинулась на 32 километра [25; 170 – 171], [47; 277], [83; 122].
В течение 10 – 11 июня успех сопутствовал и наступающим правее (западнее) 12-й армии 2-й и 9-й армиям – прорвав фронт французов на Эне, они довольно быстро продвигались на юг. Подобный успех в полосе наступления группы армий «А» и 9-й армии группы армий «Б» привёл к тому, что немецкое командование решило подтянуть танковую генерала Клейста из района Компьена и Нуйона, где её наступление развивалось тяжело и медленно, и бросить её в наступление западнее Реймса в южном направлении. Цель подобного перенацеливания удара танковой группы Клейста заключалась в том, чтобы практически все подвижные немецкие соединения (кроме действующего успешно на значительном удалении XV моторизованного корпуса Гота) приняли участие в продвижении к Марне по обе стороны от Реймса и смогли завершить оперативный прорыв французской обороны [47; 276], [83; 122].
Уже 11 июня передовые отряды быстро переброшенной танковой группы Клейста достигли Марны в районе Шато-Тьери. Ими был занят и расположенный восточнее Реймс [83; 122].
В эти же дни немецкое командование, наращивая усилия, ввело между 4-й и 6-й армиями 18-ю армию [83; 123].
4-й армии удалось захватить два плацдарма юго-восточнее Руана [83; 123]. Первый, как мы помним, ещё 8 июня начали создавать войска корпуса Гота, раньше остальных германских войск вырвавшиеся к Сене. А вот второй был создан пехотным соединением – XXXVIII армейским корпусом под командованием Манштейна. Для последнего это был действительно звёздный час – ему, который до сего момента играл во Французской кампании лишь роли «второго плана», удалось, наконец-то, отличиться. Поэтому в мемуарах он не жалеет ярких красок для описания этих событий:
«В данном случае в пользу быстрых действий (по захвату плацдарма – И.Д., В.С.) говорили также оперативные соображения. Французы, видно, были ещё полны решимости защищать Париж. Большие силы противника занимали позиции вокруг Парижа, проходившие севернее города от Уазы до Марны. Если бы удалось быстро форсировать Сену ниже Парижа, судьба этих позиций была бы предрешена, так как войскам, занимавшим эти позиции, ничего не оставалось, как только быстро эвакуироваться из Парижа, если они не хотели подвергнуть себя опасности быть отрезанными. Обстановка, следовательно, диктовала командованию корпуса предъявить войскам высокие требования. Она требовала от командиров всех степеней смелой инициативы и быстрого принятия решений. Необходимо было использовать такую благоприятную ситуацию.
9 июня с раннего утра и до позднего вечера я всё время разъезжал, чтобы обеспечить выполнение задачи обеими дивизиями первого эшелона. С радостью я мог установить, что наши пехотинцы, несмотря на предшествовавшее напряжение, бодро прилагали все силы, чтобы достичь цели – Сены.
Несмотря на это, не всё, конечно, шло гладко. В 6-й дивизии, правда, всё шло хорошо. Рано утром я встретился с обоими командирами дивизий, а затем посетил 46-ю дивизию. Когда я затем в полдень прибыл на место переправы 6-й дивизии у Анделя, я установил, что передовые отряды уже достигли Сены. Находившийся там штаб дивизии принял меры для предполагаемого вечером форсирования реки. К сожалению, мост был взорван противником ещё до того, как передовой отряд достиг места переправы. […]
В 46-й дивизии создались, однако, некоторые трудности. Прежде всего, дивизия начала наступление на 3 часа позже назначенного срока. Когда я после посещения 6-й дивизии вновь прибыл в 46-ю дивизию, она потеряла всякую связь со своим передовым отрядом, который, во всяком случае, не достиг ещё Сены, как это сумел добиться передовой отряд 6-й дивизии. …Мне ничего не оставалось, как дать понять командиру 46-й дивизии, что я хочу с ним встретиться вечером на его переправе у Вернона. Я сказал ему, что он должен прибыть туда, по крайней мере, со своим потерянным передовым отрядом.
Возвращаясь снова в Андель, я увидел, что переправа через Сену в трёх местах идёт полным ходом, при слабом сопротивлении противника. Пехота и артиллерия на конной тяге сделали всё, чтобы своевременно в этот день достичь Сены.
Когда я около 7 часов вечера прибыл в Вернон, то действительно застал там командира 46-й дивизии со своим передовым отрядом. К сожалению, и здесь противник успел разрушить мост. Так как с южного берега Вернон обстреливался сильным миномётным огнём, я приказал передовому отряду переправиться ночью под прикрытием темноты.
[…]
Когда я вновь после короткой ночи 10 июня прибыл в Вернон, первые части 46-й дивизии уже переправились через реку. Так 38-й ак первым вышел на южный берег Сены. Войска могли по праву гордиться проведённым ими преследованием. Я был счастлив, что, благодаря быстрым действиям корпуса, мы избежали, может быть, тяжёлых боёв за переправу через Сену.
Но положение корпуса всё ещё было не из лёгких. Он один стоял на южном берегу Сены. Действовавший справа от него 15-й корпус достиг Сены у Руана только 10 июня, то есть днём позже, и был повёрнут на Гавр. Следовавший за ним 2-й ак был ещё далеко от Сены» [52; 140 – 141].
Конечно, корпус Манштейна не был ни первым, ни единственным, вышедшим к Сене и переправившимся через неё (см. выше). В отношении действий корпуса Гота Манштейн допускает то ли невольную, то ли вполне «вольную» ошибку. XXXVIII ак был вторым. Но из пехотных соединений, действительно, он оказался на Сене первым. С учётом того, что он всего на сутки отстал от моторизованного соединения Гота (а не опередил его на сутки, как утверждает автор «Утерянных побед»), его действия, и в самом деле, были выше всяческих похвал. Манштейн же показал в реальных боевых условиях, что он кое-чего да стоит не только как штабной, но и как строевой командир, осуществляющий командование крупным войсковым соединением.
Однако надо заметить, что и в отношении того значения, которая имела переправа его корпуса на южный берег Сены, Манштейн допускает чересчур преувеличенные оценки. Бесспорно, что создание немецких плацдармов на южном берегу Сены в её нижнем течении имело огромное оперативное значение. Оно означало, что нового оборонительного рубежа по этой реке от морского побережья до Парижа французы создать уже не смогут. Это было чрезвычайно выгодно немецким войскам и очень осложняло положение французов, у которых теперь для защиты своей столицы с запада не было возможности создать оборонительные рубежи по водным артериям (по крайней мере, до излучины реки Эр в пространстве между Дрё и Шартром). Но автоматического предрешения судьбы французских позиций к северу от Парижа между Уазой и Марной, как утверждает Манштейн, выход немцев на южный берег Сены ниже Парижа вовсе не означал. Тем более он не ставил войска французов на этом участке перед неизбежностью оставления столицы под угрозой неизбежного отсечения от остальных сил французской армии. Французы, повторяем, могли предпринять попытку создания фронта к западу от Парижа, в который позиции по Уазе, расположенные севернее столицы, вошли бы как составная часть.
Но подобная попытка имела смысл только в том случае, если бы немецкие войска не прорвали фронт французов на Эне. Именно этот прорыв, а вовсе не создание двух плацдармов в нижнем течении Сены, делал оставление позиций севернее Парижа по Уазе неизбежным – останься французские войска на указанных позициях, они рисковали получить удар по своим тылам и быть полностью разгромленными в скоротечных боях или окружёнными. Причём, оба варианта развития событий совершенно не предполагали участия войск 4-й немецкой армии. С этим вполне могли справиться силы 6-й, 9-й и 2-й немецких армий, включая войска танковой группы Клейста.
Форсирование же Сены 4-й армией ниже Парижа в таких условиях становилось очень весомым дополнительным аргументом в немецкую пользу – оно открывало немцам путь на юг в западных районах Франции и ставило под огромный вопрос возможность удержания Парижа, ибо силы для «штопанья» сразу двух «дыр» в своём фронте, причём, весьма удалённых друг от друга (одна восточнее Парижа, другая – западнее), французское командование уже не могло изыскать.
Именно под таким углом и смотрит на форсирование Сены войсками 4-й армии Типпельскирх, оценивая его в комплексе с прорывом немцев на Эне. Он пишет:
«Теперь сложилась обстановка, которой давно опасался генерал Вейган. Какая была польза от того, что прикрывавшая Париж позиция ещё находилась в руках французов, если дальше к западу была форсирована Сена, а на востоке было уже невозможно задержать мощный танковый клин, стремительно продвигавшийся по обе стороны Реймса?» [83; 123].
Что ж? Вполне справедливая оценка немецкого генерала и историописателя. Манштейн же в своих мемуарах не совсем обоснованно акцентирует внимание только на достижениях своих войск, явно переоценивая их, приписывая только им то значение, которое они приобретали вкупе с наступлением немецких войск северо-восточнее Парижа.
10 июня в войну против Англии и Франции вступила Италия. Сразу скажем, что никаких серьёзных боевых действий на франко-итальянском фронте не велось. Это, в общем-то, было не нужно Муссолини. Его министр иностранных дел граф Чиано, всегда довольно критически и даже иронично относившийся к своему шефу, прямиком заявил (конечно, не публично), что Муссолини просто «хочет стать мародёром» [36; 225]. Но дуче и не скрывал этого сам. В одном из разговоров с начальником Генерального штаба итальянской армии маршалом П. Бадольо он сказал: «…Мне надо лишь несколько тысяч убитых, чтобы сесть как участнику войны за стол мирной конференции» [37; 108]. Муссолини поспешил вступить в войну, видя, что Франция близка к разгрому. Он хотел отхватить свою долю «французского пирога».
Впрочем, Италия сосредоточила против Франции на альпийском фронте довольно значительную группировку – группу армий «Овест» («Запад»). Она включала две армии – 1-ю и 4-ю, и насчитывала в своём составе 22 дивизии, 325 тысяч человек, 6 тысяч орудий и миномётов. Кроме того, предполагалось введение в сражение 7-й итальянской армии и ряда танковых дивизий [37; 108].
Французская Альпийская армия под командованием генерала Р. Ольри была численно почти вдвое меньше итальянской группировки – насчитывала около 175 тысяч человек. По количеству же дивизий она уступала итальянцам почти вчетверо – в её составе было 6 дивизий. Однако французы занимали выгодные и хорошо оборудованные в инженерном отношении позиции [37; 108].
В итоге, итальянское командование развернуло на альпийском фронте активные наступательные действия только 20 июня, т.е. за два дня до капитуляции Франции, да и то особых успехов они не принесли. До этого всё свелось к артиллерийским дуэлям и стычкам патрулей. О таком ходе франко-итальянской войны французский адмирал Бело написал: «Можно было ожидать продолжительного и ожесточённого сражения за наши коммуникации, но, в конце концов, происходила какая-то “странная война”» [37; 109].
Тем не менее, нельзя не отметить, что свою роль действия фашистской Италии сыграли – французское командование не смогло снять ни одного солдата с альпийского фронта в тот момент, когда положение на фронте с Германией становилось всё более и более катастрофическим.
10 июня французское правительство покинуло Париж и переехало в Тур [36; 225], [58; 122 – 123].
11 июня в Бриаре состоялось заседание верховного совета союзников, на которое с английской стороны прибыли Черчилль, Идеен, Исмей и Дилл. С французской на нём присутствовали Рейно, Петэн, Вейган, Жорж и де Голль, назначенный 5 июня заместителем военного министра [37; 109], [58; 118], [84; 95].
На совете выступил Вейган, нарисовав безысходную картину. Он заявил, что не может влиять на ход боевых действий, ибо не имеет резервов, и, если оборона рухнет (а 10 – 11-го числа именно это и происходило – французская оборона рушилась), он не видит возможности продолжать организованную борьбу и помешать захвату всей французской территории.
Попытки Черчилля вдохновить своих союзников, напоминая им о событиях 1914 года (когда надвигающуюся катастрофу удалось предотвратить благодаря энергичным действиям правительства и командования и остановить врага у ворот Парижа), обещая им значительную английскую помощь в следующем полугодии (которая позволила бы удержать хотя бы стратегический плацдарм в Бретани), предлагая распустить французскую армию и организовать широкую партизанскую войну (что позволит выиграть несколько месяцев), были напрасными. Французское правительство склонялось к капитуляции. Англичане это прекрасно поняли. В целом, трёхчасовое совещание оказалось абсолютно бесполезным и прошло в угнетающей атмосфере взаимных претензий [37; 109], [58; 124], [83; 123 –124], [84; 95].
В последующие дни немцы стремительно развивали свой успех, а французский фронт, по сути, уже агонизировал. К 12 июня из 71 дивизии, с которыми французы встретили немецкое наступление 5 июня, 20 – 25 были полностью разбиты. Остальные понесли большие потери. Авиация располагала всего 170 – 180 самолётами [83; 123]. Французское командование не располагало абсолютно никакими резервами и, стремительно теряя нити управления войсками на фронте, уже практически не контролировало ситуацию.
Всё это Вейган заявил на заседании правительства в Канже (близ Тура) 12 июня и констатировал, что «битва за Францию проиграна» [83; 124]. Он довёл до сведения правительства, что трём группам армий были даны направления, по которым они, по возможности не распыляя силы, должны были отводить свои войска на линию Кан, Тур, средняя Луара, Дижон. При этом 2-й группе армий приказывалось произвести все приготовления для того, чтобы принять своевременное участие в отходе, то есть оставить линию Мажино и Рейнский фронт [83; 124]. Пытаться защищать столицу Вейган не собирался, объявив Париж открытым городом [36; 225], [37; 109], [83; 124].
По сути, в этот день и на следующий Вейган и Петэн требовали от правительства капитулировать. «Если не будет сделан немедленно запрос о перемирии, – заявил Вейган, – беспорядки охватят армию, население и беженцев. В этом случае перемирие будет бесцельным, свершится самое худшее» [37; 109].
13 июня главнокомандующий пошёл на прямую дезинформацию правительства, заявив, что в Париже уже начались беспорядки, и власть в городе захватили коммунисты. Правительству пришлось связываться с префектом Парижа, чтобы проверить сведения Вейгана. Последние не подтвердились [36; 225], [37; 109].
Типпельскирх именует действия вермахта во Франции с 12 июня до момента капитуляции французской армии преследованием. Трудно оспорить это определение.
12 – 13 июня к западу от Парижа соединения 4-й и 18-й немецких армий продолжали переправу через Сену. К востоку от французской столицы войска 6-й и 9-й армий вышли на Марну и форсировали её. Силы 9-й армии достигли Монмирайа. Танковые дивизии Клейста успешно продвигались к верхнему течению Сены в районе Ромийи (северо-западнее Тура). Гудериан со своими танковыми дивизиями находился примерно на той же широте в 60 километрах юго-восточнее Шалона-на-Марне, близ Витри-ле-Франсуа. Его левый фланг, продвигавшийся вдоль западной оконечности Аргоннских гор, подвергался контратакам 3-й механизированной и 3-й бронетанковой дивизий французов, которые, впрочем, успешно отражал [25; 172 – 174], [37; 109], [47; 277], [83; 124].
Утром 14 июня немецкие войска беспрепятственно вступили в Париж [25; 174], [37; 109], [83; 124].
С отступлением французских войск от Парижа без боя и их отходом из крепостного района Эпиналь, Мец, Верден Верховное главнокомандование вермахта (ОКВ) и Главное командование Сухопутных сил (ОКХ) уточнили задачи немецких войск по развитию операции «Рот». Они намеревались помешать созданию нового французского фронта обороны и завершить разгром основных сил французской армии.
Группа армий «Б» должна была отбросить противника, отступающего по обе стороны Парижа, через Луару на юг и не дать ему на ней закрепиться. Часть сил группы получила задачу продвигаться на полуостров Котантен до Шербура и в Бретань до Бреста. В центре танковая группа Клейста наступала на Лион. Оттуда подвижные соединения должны были продвинуться вниз по Роне и, выйдя в район между рекой Изер и Женевским озером, повернуть на восток, чтобы облегчить наступление через Альпы итальянцам (которые, как мы помним, в общем-то, не особо стремились наступать). Танковая группа Гудериана, пехотные соединения 12-й армии, а также 16-я армия предпринимали обходной манёвр в восточном направлении с целью обойти с тыла и уничтожить французские армии на линии Мажино и по Рейну [37; 110], [83; 124 – 125].
Под натиском немецких войск французы отступали, не успевая закрепиться на каком-либо рубеже. Французское командование (от Верховного до армейского уровня) всё более теряло нити управления войсками, и хаос отступления нарастал.
Танковая группа Клейста к концу боевого дня 16 июня достигла Сены северо-западнее Труа и, продолжив наступление в направлении Лиона, овладела 17 июня Дижоном [37; 110], [83; 125].
Танковая группа Гудериана развивала глубокий обход линии Мажино, отрезая французские войска в Эльзасе и Лотарингии. 15 июня войска Гудериана взяли старую французскую крепость Лангр, на следующий день овладели Киттером, Гре, Безансоном и Аванном, а 17 юня вышли к швейцарской границе в районе Понтарлье [25; 175 – 177], [37; 110], [47; 277], [83; 125].
В эти же дни начали наступление 1-я и 7-я немецкие армии группы армий «Ц». 1-я армия вклинилась в линию Мажино между Сент-Авольдом и Саарбрюккеном, а 7-я форсировала Рейн в его верхнем течении и начала продвигаться в направлении на Кольмар [83; 125].
17 июня достигли Луары восточнее Орлеана и начали переправу через неё войска 6-й немецкой армии. Ещё восточнее к этой реке выходили соединения 9-й армии. На запад от Орлеана, на участок между ним и Ле-Маном, к Луаре стремительно продвигалась 18-армия, держа направление на Тур [83; 125].
Далее шла зона ответственности 4-й армии. Её правофланговый XV моторизованный корпус Гота, направив часть войск к Шербуру, основными силами продвигался на нижнюю Луару с целью образования там ряда плацдармов, а правофланговый XXXVIII армейский корпус Манштейна имел задачу овладения Ле-Маном на одном из рукавов Луары [52; 144].
После форсирования в течение 10 и 11 июня Сены в районах Вернона и Анделя Манштейн предлагал командующему 4-й армией генералу Клюге стремительное наступление на юг. Для этой цели он сосредоточил на захваченном плацдарме все три свои пехотные дивизии – 6, 46-ю и 27-ю, которую вновь выдвинул в первый эшелон. Для первоначального развития достигнутого успеха Манштейн хотел бросить вперёд переданную ему 1-ю кавалерийскую дивизию [52; 142].
Однако Клюге предпочёл синицу в руке журавлю в небе – он вновь придержал энергичного командира XXXVIII армейского корпуса. Более того, он даже вывел из подчинения Манштейна 1-ю кавалерийскую дивизию, передав её в I армейский корпус (видимо, для того, чтобы у Манштейна не возникало лишних «искушений») [52; 142].
Как показали события, развернувшиеся уже вечером 11 июня, Клюге осторожничал не напрасно. 46-я пехотная дивизия на своём участке плацдарма подверглась атакам крупных танковых сил французов (в донесениях говорилось о 110 танках). 12 июня эти атаки продолжились. 46-я дивизия несла большие потери и просила срочной помощи. Манштейн решил помочь активными действиями всех сил корпуса – он собрался наступать (вопреки приказу Клюге) [52; 143]. Дальнейшие события в его описании выглядят следующим образом:
«Я решил на свой страх и риск начать наступление всеми тремя дивизиями. Но едва только я отдал приказ, как появился командующий. Хотя он и одобрил моё намерение76, но полагал всё же, что ввиду отсутствия новых оперативных указаний от ОКХ лучше подождать. Он был озабочен, конечно, главным образом тем, что мой корпус будет действовать впереди один. Он отдал поэтому строгий приказ не продолжать наступление за линию Эвре – Паси – приказ, который ещё раз был подтверждён для верности в вечернем приказе по армии» [52; 143].
Итак, зная энергичный характер командира XXXVIII армейского корпуса и его склонность к рискованным действиям, командующий 4-й армией вынужден был старательно сдерживать их проявленя.
Впрочем, вряд ли бы Манштейну удалось 12-го числа развернуть более широкое наступление с достижением более удалённых рубежей, чем разрешил Клюге. дело в том, что если наступление 27-й и 6-й дивизий корпуса проходило весьма успешно, то 46-я дивизия наступать совсем не смогла – в течение всего дня она продолжала отражать танковые атаки французов [52; 143].
Однако 13 июня, с переправой на южный берег Сены II армейского корпуса (соседа XXXVIII ак справа), французы вынуждены были прекратить свои удары и отступили. Как отмечает Манштейн, «в следующие дни бой опять принял характер преследования» [52; 143].
15 июня XXXVIII армейский корпус, как и вся 4-я армия, получил приказ развивать удар в направлении города Ле-Ман, расположенного на одном из рукавов Луары.
16 июня части корпуса Манштейна, двигаясь в заданном направлении, на рубеже Ферте – Видам – Сенонш – Шатенёв натолкнулись на организованное и довольно ожесточённое сопротивление частей 1, 2 и 3-й механизированных дивизий французов, двух колониальных бригад (спаги) и одной марокканской дивизии. К вечеру это сопротивление было сломлено, а корпусу армейским командованием была уточнена задача – после овладения Ле-Маном корпус должен был развивать наступление в направлении на нижнюю Луару, к городу Анжеру (Анже) [26; 96], [52; 144].
В условиях тотального наступления немцев и фактического обрушения французского фронта правительство Франции 17 июня приняло решение просить у Германии и Италии заключения перемирия (через посредство Испании в первом случае и Ватикана – во втором) [36; 225 – 226], [37; 111], [47; 277], [83; 126].
Этому предшествовали довольно бурные события в правительственных кругах 13 – 16 июня. Надо заметить, что с момента, когда правительство в ночь с 10 на 11 июня покинуло Париж, хаос в государственном управлении нарастал столь же стремительно, как хаос в командовании армией. Тур стал официальным местопребыванием правительства, там находился премьер Рейно. Но фактически министры, министерства и другие государственные учреждения оказались разбросанными по всей территории Турени. Они занимали различные замки, которых множество в долине Луары, плутали по просёлочным дорогам и не имели средств связи, пользуясь подвернувшимися случайными телефонами (включая уличные телефоны-автоматы).
Дезорганизация управления накладывалась на всё боле усиливавшееся влияние капитулянтской группы в правительстве, которую возглавлял Петэн. Видя всё это, даже де Голль стал утрачивать последние надежды на удержание хоть какой-либо части французской территории. С 12 июня он усиленно занимается разработкой плана эвакуации армии в Северную Африку.
Насилу собравшееся в Туре правительство уже 13-го числа принимает решение об эвакуации в Бордо. В этот же день в Тур прибыл Черчилль. Единственным вопросом, который обсуждался на заседании союзников, был вопрос о выходе Франции из войны. Петэн перетянул на свою сторону почти всех членов кабинета, за исключением решительного де Голля, который собирался продолжать сопротивление в любом случае, и нерешительного Рейно, который, как завзятый политик, прекрасно понимая, что фактически сдал капитулянтам все позиции, не давал своего согласия на капитуляцию, видимо, не желая разделять с правительством ответственность за неё. Французские министры требовали от Черчилля согласия на освобождение Франции от обязательства не заключать с Германией сепаратного мира. Черчилль, в итоге, дал такое согласие с одним-единственным, но категорическим условием: французский военный флот не будет передан немцам, а поэтому надлежало начать немедленную отправку его кораблей и судов в британские порты. Французские министры согласились с данным условием, но сделали это чисто формально, не предприняв никаких реальных шагов к его выполнению.
14 июня члены правительства начинают уезжать в Бордо, где правительство с большим трудом собралось 15 июня.
16 июня Черчилль предпринимает последнюю попытку удержать Францию от капитуляции, предложив объединить два государства в «нерасторжимый франко-британский союз» с единой конституцией, общим гражданством, общим правительством и общим парламентом. Подобное слияние государств, безусловно, давало Англии возможность использовать ресурсы французской колониальной империи для борьбы с Германией. И, что больше всего и волновало Черчилля, быстро решило бы проблему французского военно-морского флота – под практически английским командованием он бы защищал Британию, а не попал в руки немцев, которые его против Британии успешно использовали бы. А французский военно-морской флот на тот момент действительно был силой, которая могла изменить не в пользу Англии соотношение сил на море. К середине июня он потерял 34 корабля основного состава (из них 1 коейсер, 11 эсминцев и 7 подводных лодок). В строю оставалось 7 линкоров, 1 авианосец, 1 авиатранспорт, 48 эсминцев, 11 миноносцев, 71 подводная лодка и множество других кораблей и судов (боевые катера, тральщики, транспорты, госпитальные суда).
Однако клика Петэна уже не нуждалась в союзе с Англией. Она стремилась к капитуляции перед нацистским Рейхом. Предложение Черчилля было отклонено. Вечером Рейно подал в отставку с поста премьер-министра. Из правительства вышел и де Голль.
Кабинет возглавил Петэн, и 17 июня правительство стало воплощать в жизнь свои капитулянтские устремления [7; 62], [37; 110 – 111], [58; 122 – 126], [83; 126], [84; 96].
Обратившись за посредничеством в заключении перемирия к Испании и Ватикану, Петэн днём 17 июня выступил по радио с воззванием к населению страны и армии, призывая их прекратить борьбу [37; 111].
Это воззвание дезориентировало и деморализовало армию, которая на тот момент продолжала сопротивление. Немцы, немедленно издав листовки с текстом воззвания Петэна, начали разбрасывать их над позициями французских войск. Немецкие танки шли с белыми флагами и брали в плен растерявшихся и прекративших сопротивление французских солдат [37; 112].
На самом деле Гитлер, получив просьбу французского правительства о заключении перемирия, отдал 18 июня приказ о продолжении наступления и энергичного преследования противника, захвате важнейших районов Франции [7; 62], [37; 113], [52; 144]. Причины такой реакции вполне очевидны. С одной стороны, немцы стремились захватить как можно больше, используя благоприятную ситуацию с прекращением сопротивления дезориентированных французских войск. Чем больше будет захвачено, тем больше будет «убедительных аргументов» в скорых переговорах с проигравшими французами. Немедленный положительный ответ правительству Петэна вёл к приостановке ставшего весьма лёгким наступления. Следовательно, «убедительных аргументов» для французов было бы меньше.
С другой стороны, Германии не нравились чрезмерные аппетиты итальянского союзника. Муссолини намеревался заполучить французскую территорию до Роны с такими крупными городами как Лион, Валанс и Авиньон, а также Корсику, ряд французских колониальных владения (Тунис, Французское Сомали, военно-морские базы в Алжире и Марокко). Претендовал дуче на значительную часть французского флота, базировавшегося в Средиземном море, на получение части тяжёлого вооружения французов, авиации и средств транспорта [37; 112].
Но разрешать такие приобретения итальянцам, фактически не ударившим в войне пальцем о палец, Гитлер не собирался. И главное тут было не в их явно недостаточном «трудовом» участии, а в том, что значительное усиление Италии в Средиземноморском регионе Германии было не нужно – она и здест сама рассчитывала играть ведущую роль.
Следовательно, для ограничения претензий дуче немецкая армия должна была как можно больше захватить сама, чтобы затем фюрер мог спокойно и обоснованно заявить Муссолини примерно следующее: «Позвольте, сеньор, но вас там не было. Там не ступала нога итальянского солдата, зато ступали множество ног германских солдат».
