Игорь Юрьевич Додонов
Ватутин против Манштейна. Дуэль полководцев. Книга первая. До столкновения
Что же касается британского командования, то оно рассматривало Дюнкерк только как порт для эвакуации своих войск. Поэтому никакие стратегические плацдармы в его районе оно удерживать не собиралось. Уже 26 мая Горт получил официальную телеграмму из Лондона с приказом начать операцию «Динамо» – так в Имперском генеральном штабе была названа операция по эвакуации британских экспедиционных сил с континента [37; 100].
Приказ этот опять до союзников доведён первоначально не был. Однако вся линия поведения командования британского экспедиционного корпуса под Дюнкерком явно говорила о том, что цели, которые оно преследует на этом участке фронта, не совпадают с целями французского командования. Поэтому французский адмирал Ж. Абриаль счёл необходимым доложить в Париж следующее: «Британское командование проводит в северном районе такие решения, которые вступают в противоречие с нашими распоряжениями. Координация действий между французскими и британскими силами, по нашему мнению,.. обеспечена недостаточно» [37; 100].
Положение на фронте, между тем, стремительно ухудшалось и без упомянутых английских «стараний». Немцы обладали потенциалом и умением ухудшить её для своего противника вполне самостоятельно (без определённой помощи с его стороны).
Войска 6-й армии группы армий «Б», форсировав Шельду на ряде участков, 25 мая основными силами вели наступление на реку Лис в направлении Дюнкерка. Здесь им в районе Менена на реке Лис уже 25-го числа удалось вбить клин между бельгийцами и англичанами. В этот же день 6 французских дивизий, выполняя приказ Бланшара об отступлении к Дюнкерку, пересекли франко-бельгийскую границу, уйдя на французскую территорию. Таким образом, бельгийская армия оказалась полностью оторванной от союзников и предоставленной самой себе [83; 115].
Две менее значительные группировки 6-й армии немцев вели наступление в районе Лилля, одна, двигаясь на юго-запад от Куртре, вторая, форсировав Шельду южнее Турне. С юга в район Лилля двигалась часть сил 4-й армии группы армий «А». Войска 6-й и 4-й германских армий, взаимодействуя друг с другом, окружили под Лиллем к 26 мая те самые 6 французских дивизий, которые были выведены командованием 1-й группы армий из Бельгии. Эти дивизии вели борьбу в окружении до 31 мая, после чего сложили оружие [37; 100], [83; 115].
Бельгийская армия, оторванная от союзников, вела тяжелейшие бои с немцами в районе Ипра. Начальник бельгийского Генерального штаба генерал Мишель 26 мая обратился за помощью к англичанам, войска которых ближе всего находились к позициям бельгийцев. Но генерал Горт и слушать ничего не хотел об организации какого-то удара с целью помощи бельгийским союзникам. Получив, как мы помним, 26-го числа официальный приказ об эвакуации британских экспедиционных сил через Дюнкерк, Горт вполне открыто стал пренебрегать интересами союзников. В этот же день он отклонил просьбу генерала Бланшара об усилении обороны южного участка фронта окружённой союзнической группировки [37; 100].
Тем временем германцы, нанося охватывающие удары по бельгийской армии, оттесняли её всё дальше и дальше от союзников по направлению к побережью. 27 мая она вся оказалась загнанной на плацдарм, имевший 50 километров в ширину и всего 30 километров в глубину. Бельгийские войска были совершенно измотаны и находились в полнейшем беспорядке. Сверх того, район, где они оказались прижатыми к морю, был забит беженцами. Позади бельгийцев находились два города-порта – Остенде и Зеебрюгге, но в них ничего не было подготовлено для эвакуации армии. Никакой надежды на помощь союзников у бельгийского командования не оставалось [83; 115].
В таких условиях король Бельгии Леопольд III, находившийся при армии (хотя его правительство уже эмигрировало в Лондон67), решил капитулировать. В 17.00 27 мая его парламентёр пересёк линию фронта, а в 23.00 был подписан акт о капитуляции. В соответствии с ним, огонь прекращался в 4 часа утра следующего дня, бельгийская армия разоружалась, и весь её личный состав считался в плену немецких войск [36; 223], [37; 100], [83; 115].
Объективно бельгийская армия ещё имела возможности к сопротивлению. Однако всё же вряд ли справедливы упрёки Леопольда III в некоем предательстве интересов союзников. Так, авторы советской «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941 – 1945» пишут:
«Положение союзников в эти дни крайне осложнилось предательством (выделено нами – И.Д., В.С.) бельгийского короля Леопольда III. Формально являясь главнокомандующим бельгийской армией, он вступил в тайные переговоры с представителями германского командования и, подписав 28 мая акт о капитуляции, сдал им свои войска» [36; 223].
Напомним, что точно так же 14 мая «сдало» свои войска немцам и голландское командование, т.е. попросту капитулировало. Чисто военная причина этой капитуляции вполне ясна – оторванная благодаря энергичным действиям немцев от своих союзников голландская армия, лишившаяся всех своих оборонительных рубежей, объективно не могла в одиночку противостоять немцам. Голландское правительство и Верховное командование никто никогда не упрекал в предательстве союзных интересов.
Но спустя менее чем через две недели бельгийская армия оказалась в точно таком же положении – в отрыве от союзников, потерявшей все свои оборонительные рубежи. К тому же она была загнана на узкий пятачок вдоль морского побережья вперемешку со многими тысячами беженцев. Конечно, она могла ещё несколько дней оказывать сопротивление и геройски погибнув, стяжав себе славу. Но психологические установки западного общества не принимают такого, бесполезного с его точки зрения, героизма. С военной точки зрения бельгийская армия была обречена, и её гибель была лишь вопросом времени, причём, очень короткого.
Что же касается, предательства интересов союзников, то позволим себе заметить, что англо-французы раньше сами предали интересы бельгийцев, не подав им руку помощи после прорыва у Куртре и вклинения немцев между бельгийскими и английскими войсками у Менена. Французы вывели с территории Бельгии свои последние ещё находившиеся там 6 дивизий, лишив тем самым бельгийскую армию их поддержки, а британский генерал Горт отказался даже пальцем пошевелить, несмотря на настойчивые просьбы бельгийского командования, чтобы хоть как-то помочь бельгийцам в тяжёлых боях под Ипром и попытаться восстановить с ними локтевую связь. В таких условиях забота Леопольда III об интересах англичан и французов выглядела бы даже очень странно. Он заботился о жизнях своих солдат и своих мирных граждан, которых немцы с совершенно спокойным сердцем «порубили бы в капусту» на узком приморском пятачке, продолжи бельгийская армия своё сопротивление. Вполне нормальная психология западного человека. Заботиться же об интересах англо-франко-американских «союзников» любой ценой для самих себя – это, с позволения сказать, «русская национальная традиция». Она очень ярко проявилась в годы Первой мировой войны. И даже Сталин в годы Второй мировой не избежал следования ей (имеем в виду начало на две недели раньше запланированного срока Висло-Одерской наступательной операции Красной Армии в январе 1945 года с целью оказания помощи англо-американцам, терпящим военную катастрофу в Арденнах).
А вот реакция западного человека К. Типпельскирха на поступок бельгийского короля вполне спокойная и даже уважительная. С его точки зрения, он (король) никого и ничего не предавал. К. Типпельскирх пишет:
«Бельгийский король, оставшийся при своей армии в то время, как его правительство выехало в Лондон, понимал, что его армия не может избежать уничтожения… Король не хотел терять армию, но вместе с тем считал, что долг монарха не позволяет ему последовать за своим правительством. Поэтому он решил остаться с армией и предложить капитуляцию» [83; 115].
Не полностью соответствующим действительности является и такое встречающееся в литературе утверждение:
«Капитуляция бельгийской армии вынудила французское и ьританское командование принять на себя создание обороны на фронте Ньивпорт, Диксмюд, Ипр» [37; 100].
Прежде скажем, что данное утверждение, помимо чисто военного смысла, явно несёт в себе и моральную нагрузку, т.е. тот же упрёк бельгийцам в фактическом предательстве англо-французских интересов: вот, мол, что бельгийцы наделали, рубежи бросили, капитулировали, союзников предали, а те из-за них вынуждены были… и т.д. и т.п.
Ну, насчёт защиты англо-французских интересов мы уже говорили, а вот с чисто военной точки зрения необходимо заметить следующее. Первое – указанный рубеж бельгийцы не бросали, а были сбиты с него немцами в результате ожесточённых двухдневных боёв, в ходе которых англо-французы не оказали им абсолютно никакой помощи. Второе – поскольку бельгийцы были сбиты с указанного рубежа и 27 мая загнаны немцами на узкий приморский плацдарм в районе Остенде, а следовательно, физически не могли обеспечивать данный рубеж, англо-французское командование позаботилось об его обеспечении своими силами, и капитуляция бельгийской армии в данном вопросе никакой роли уже не играла. На это прямо указывает К. Типпельскирх в «Истории Второй мировой войны»:
«Выход Бельгии из войны отразился на положении английских и французских войск не так уж тяжело, как это могло показаться в начале. Ещё до капитуляции бельгийцев они приняли надлежащие меры для защиты своего восточного фронта и заняли рубеж Ипр, Диксмюд, Ньивпорт» [83; 115].
Получается, союзное командование списало бельгийцев со счетов ещё где-то 25 мая, после того, как немцы разорвали общий фронт бельгийских и английских войск у Менена. Им не протягивали руку помощи, а самостоятельно обеспечивали свой восточный фронт. Вот и вопрос – кто, кого и когда фактически предал?
26 мая было возобновлено наступление танковой группы Клейста. Однако её войска, не двигаясь к Дюнкерку 24 – 26 мая, всё же не бездействовали – они продолжали попытки овладеть Булонью и Кале. Первый из городов был взят войсками Гудериана 25 мая, второй капитулировал на следующий день, т.е. 26 мая [25; 160], [37; 98].
Гудериан приводит в своих мемуарах интересные подробности взятия Кале:
«10-я танковая дивизия уже начала бои за крепость Кале (25 мая – И.Д., В.С.). Английский комендант бригадир Николсон дал лаконичный ответ на предложение капитулировать: “Мы отвечаем “нет”, так как долг английской армии, так же как и немецкой, – сражаться”.
26 мая 10-я танковая дивизия овладела Кале. В середине дня я прибыл на командный пункт дивизии и спросил её командира генерала Шааля, намерен ли он, как было приказано, предоставить крепость авиации. Он дал отрицательный ответ, так как считал, что бомбардировать толстые каменные стены и земляные перекрытия старых крепостных сооружений бесполезно и нет смысла ради бомбардировки покидать уже занятые позиции на подходах к крепости, которые придётся брать снова. Я мог только согласиться с его мнением. В 16 часов 45минут англичане капитулировали. Мы захватили 20 тысяч пленных, из которых 3 – 4 были англичане, остальные – французы, бельгийцы и голландцы, в основной своей массе не желавшие воевать, из-за чего англичане держали их запертыми в подвалах» [25; 160].
Приказ на возобновление наступления на Дюнкерк был получен корпусами танковой группы Клейста примерно в середине дня 26 мая. своё движение корпуса Гудериана и Рейнгардта начали в ночь с 26 на 27 мая [25; 161], [83; 114 – 115].
Разрешение танковым дивизиям группы армий «А» вновь начать активные действия в направлении Дюнкерка означало проведение общего наступления на окружённую и прижатую к морю анло-французскую группировку.
Войска Рундштедта нанесли два рассекающих удара с юго-востока в общем направлении на Дюнкерк – танковая группа Гота, входившая в состав 4-й армии, била из района Ипра, танковая группа Клейста (12-я армия) наступала через Турне [37; 100]. В то же время войска группы армий «Б» продолжали наступать на анло-французскую группировку с востока и северо-востока. В результате, к 29 мая она вся оказалась загнанной на узкий плацдарм в районе Дюнкерка, имевший протяжённость по побережью около 50 километров [37; 100 – 101], [83; 116].
К этому моменту англичане уже полным ходом проводили эвакуацию своих войск. Британское адмиралтейство сумело сосредоточить для эвакуации 693 корабля и судна. Сверх того, правительство Великобритании, армейское и флотское командование обратились за помощью к населению страны, чтобы получит для эвакуации всякое сколько-нибудь пригодное для этого судно. Данный призыв был встречен с исключительным воодушевлением. Десятки тысяч простых англичан – рыбаки, моряки торгового и гражданского флотов, любители парусного спорта, приняли участие в спасении окружённых под Дюнкерком союзных войск. Целый флот моторных катеров, баркасов, ботов, парусных шлюпок и яхт, торговых и пассажирских пароходов отправился к французским берегам. Количество судов различных типов и классов, принимавших участие в операции по эвакуации, возросло до 861 [36; 223 – 224], [37; 101], [83; 116].
28 мая французскому командованию стало ясно, что в сложившейся обстановке ни о какой длительной, стратегического значения обороне плацдарма под Дюнкерком не может быть и речи. Прежде всего, потому, что этот плацдарм совершенно не собирались оборонять союзники французов – англичане. 28 мая французское адмиралтейство поручило контр-адмиралу Ландрио создать флотилию для эвакуации своих войск. В её состав были включены 9 эсминцев, 6 миноносцев, около 20 военных кораблей других типов, а также около 200 гражданских судов (от шлюпок до пароходов). Однако, как констатируют историки, «осуществить организованную эвакуацию французских частей уже было крайне сложно» [37; 101]. Тем не менее, французский флот внёс определённую лепту в эвакуацию войск из Дюнкерка (об этом ниже).
29 мая союзники вокруг Дюнкерка занимали оборону по каналам Мардик, Бас-Кольм и далее к побережью восточнее Ла-Панна. Западную часть этого сектора защищали французские войска, восточную – английские. Руководство обороной было возложено на французского адмирала Абриаля68. Но генерал Горт не стал подчиняться его приказам. Между командованием союзников отношения стали чрезвычайно напряжёнными. Сам командующий британскими экспедиционными силами так описал сложившуюся в эти дни на плацдарме ситуацию:
«Прибытие французских войск на плацдарм в острой форме поставило вопрос о посадке на корабли. Адмирал Абриаль не получил от своего правительства сообщения об эвакуации британских войск в полном составе и был удивлён, когда услышал о моих намерениях. Похоже, он полагал, что эвакуируются лишь передовые отряды, а британские войска останутся на плацдарме и будут его защищать до конца плечом к плечу с французами…» [37; 101].
Очень яркая иллюстрация уровня союзнического взаимодействия.
Причём, что в последние дни мая думало французское правительство – не ясно. С одной стороны, казалось бы, оно уже не могло не знать об эвакуации английских войск, но с другой, – почему-то даже не поставило в известность адмирала Абриаля об этой полной эвакуации союзников (судя по докладу Горта). Конечно, Черчилль искусно морочил голову Рейно и прочим французским лидерам, отвечая на их требования о проведении совместной эвакуации английских и французских войск безусловным согласием и патетически заявляя о совместной обороне Дюнкерка до конца, но то, что эвакуация британского экспедиционного корпуса идёт полным ходом уже не скрывалось, а французский командующий обороной Дюнкерка по факту оказался, как говорится, ни сном ни духом об этом [37; 101 – 102].
Все заявления Черчилля о совместной обороне и эвакуации оказались на поверку не более чем демагогией. Горт совершенно спокойно отдал приказ не пропускать французские части к побережью. Лишь после настойчивых просьб командующего Северо-Восточным фронтом генерала Жоржа, очевидно, получив «добро» из Лондона (Черчилль, надо полагать, всё-таки нуждался в некоем фактическом подкреплении своих пустопорожних фраз), Горт выделил французам «суточный лимит» в 5 тысяч мест на британских кораблях. В итоге, по состоянию на 31 мая, было эвакуировано всего 15 тысяч французов, тогда как англичан было вывезено свыше 100 тысяч человек [37; 101].
31 мая Дюнкерк покинул и сам генерал Горт. Из 9 английских дивизий, находившихся под Дюнкерком, на плацдарме оставалось всего 3 во главе с генералом Александером. Адмирал Абриаль искренне посчитал, что это арьергард, как и обещал Черчилль, будет продолжать совместную с французами оборону Дюнкерка, соизмеряя свой уход с эвакуацией французских войск. Но он глубоко ошибался. Александер, не считаясь с французами, продолжал эвакуацию своих войск, которую успешно и завершил в ночь с 3 на 4 июня. А утром 4 июня в Дюнкерк вступили немцы [37; 102], [83; 117].
Каков непосредственный итог дюнкеркской эпопеи?
За период с 27 мая по 4 июня из Дюнкерка было эвакуировано свыше 338 тысяч человек (Типпельскирх приводит даже точную цифру – 338 226 человек), из них – 215 тысяч англичан, 123 тысячи французов и бельгийцев. Причём, 50 тысяч французов было вывезено силами французского флота [7; 60], [36; 223], [37; 102], [83; 117].
40 тысяч французских солдат эвакуироваться не смогли и попали в плен [36; 223], [37; 102].
Английское командование, спасая свои дивизии, приказало бросить всю их материальную часть. Причём, речь шла не только о тяжёлом, но и о стрелковом вооружении. Так, по имеющимся данным, англичанами в Дюнкерке было оставлено несколько десятков тысяч боевых машин, автомобилей и повозок (цифры разнятся – от 50 до 82 тысяч), 2,4 тысячи орудий и миномётов, 90 тысяч винтовок, 8 тысяч пулемётов, огромное количество разнообразных боеприпасов и горючего [36; 224], [37; 101 – 102], [40; 4], [83; 117].
Большую роль в событиях под Дюнкерком сыграла авиация обеих сторон. Действия германской авиации значительно осложнили процесс эвакуации английских и французских войск с плацдарма и привели к значительным потерям кораблей и судов союзников, осуществлявших эвакуацию. Англичане потеряли потопленными 243 корабля и судна (по другим данным – 224), из которых 9 были эскадренными миноносцами (по другим данным – 6). Серьёзные повреждения получили 23 английских военных корабля. У французов оказались потопленными 7 эсминцев и 30 вспомогательных тральщиков, что составило около 1/6 части всех французских кораблей и судов, участвовавших в эвакуации [36; 223 – 224], [37; 102], [83; 116].
Однако обещания командующего люфтваффе Геринга о том, что его подчинённые смогут вообще воспрепятствовать эвакуации и уничтожить англичан, оказались невыполнимыми.
В небе над Дюнкерком прекрасно действовала английская авиация. Есть даже мнение, что британским лётчикам удалось здесь «впервые во второй мировой войне» завоевать «господство в воздухе» [7; 60]. И если всё-таки подобное утверждение, на наш взгляд, является преувеличением (цифры потерь кораблей и судов союзников, ежедневные напряжённые воздушные бои над районом погрузки и баланс авиационных потерь сторон говорят сами за себя), то эффективность действия англичан в воздухе отрицать не приходится. Их истребители непрерывно находились в воздухе над районом эвакуации, совершая ежедневно до 300 самолёто-вылетов. И хотя немцами в воздушной операции над Дюнкерком использовалось до 300 бомбардировщиков и 500 истребителей, «сбросить» британских пилотов с неба они не смогли [37; 101].
Весьма хвалебно о действиях английской авиации под Дюнкерком отозвался в «Истории Второй мировой войны» К. Типпельскирх:
«В течение всего этого времени над районом погрузки шли ожесточённые воздушные бои. Теперь стало ясно, что англичане были правы, когда упорно отказывались использовать свои истребительные соединения для поддержки слабой французской армии, судьбу которой они всё равно не смогли бы изменить. (Sic! Ещё раз об уровне союзнического взаимодействия. Англичане готовились эвакуироваться, потому не оказывали поддержки с воздуха своим союзникам-французам. Выполнение союзнического долга по-английски – И.Д., В.С.) Хотя немецкая авиация ввела все имевшиеся в её распоряжении силы, ей удавалось приостанавливать отправку английских войск с континента лишь в последний период эвакуации, да и то только в дневное время. Английские лётчики-истребители показали высокое мастерство, а их самолёты – хорошие боевые качества» [83; 116 – 117].
Баланс авиационных потерь, между тем, всё-таки не свидетельствует об убедительном превосходстве англичан в воздухе: британская авиация потеряла под Дюнкерком 106 самолётов, немецкая – 140 (1:1,3) [37; 102]. Но немцы теряли свои самолёты не только в боях с английскими лётчиками, но и от действий зенитной артиллерии, у англичан же таковая причина потерь практически отсутствовала.
Это, так сказать, «арифметика»: кто и сколько потерял под Дюнкерком.
Однако, говоря о дюнкеркских событиях, нельзя обойти молчанием их оценку с военной и моральной точки зрения.
Сначала о второй. Английский офицер Ричард Сквайрс, непосредственный участник тех событий, отозвался о них таким образом, что добавить что-то в этом отношении вряд ли возможно. «Дюнкерк был бегством с поля боя, – пишет он. – Дюнкерк был предательством по отношению к нашей союзнице Франции. Дюнкерк был пощёчиной для английских солдат, которые хотели сражаться, а не эвакуироваться под огнём вражеских орудий» [36; 224].
Что касается первой, то тут, прежде всего, надо сказать, что никакие решения английского правительства и английского военного командования не отменяют мужества английских и французских солдат, сражавшихся на позициях под Дюнкерком, обеспечивая процесс эвакуации, английских лётчиков, прикрывавших район посадки, английских и французских военных моряков и добровольных помощников-англичан, непосредственно вывозивших войска с плацдарма.
Также, безусловно, надо признать, что операция «Динамо» была хорошо организована и проведена. Дюнкеркская эвакуация представляет собой пример весьма успешной эвакуации морем крупных войсковых масс. Британцам удалось спасти от пленения или уничтожения основные силы своей экспедиционной армии, которые составили костяк вновь формируемых войск69.
Однако нельзя не заметить, что буржуазные историки (прежде всего, конечно, британские) явно перехлёстывают через край, восхваляя операцию «Динамо», придавая ей значение чуть ли ни одной из решающих операций Второй мировой войны.
Так, английский историк П. Кендэлл пишет: «…Это была одна из доблестных и успешных эвакуаций в истории войны. Она помогла вбить первый смертельный клин в неприступную стену побед Гитлера» [37; 102].
Ему вторит другой английский исследователь Д. Дивайн, заявляя, что «трудно найти другую операцию, равную ей (т.е. дюнкеркской эвакуации – И.Д., В.С.) по масштабам и последствиям» [37; 102].
И подобного рода утверждения являются отнюдь не единственными в западной историографии, представляя собой выражение господствующей в ней точки зрения на указанный вопрос.
Почитаешь таких вот авторов, и может показаться, что Третий рейх и был-то побеждён только благодаря тому, что англичане «смазали пятки» из Дюнкерка.
Если же серьёзно, то, как бы блестяще не была проведена дюнкеркская эвакуация, никуда не деться от того факта, что была она неоправданна и поспешна. И даже если уходить от вопроса о фактическом предательстве своего союзника – Франции, а оставаться в узко военных рамках, то приходиться заявить, что самоликвидация Дюнкеркского плацдарма, отказ англичан воспринимать его как стратегический и оборонять всеми возможными средствами, безусловно, содействовал поражению союзников во Французской кампании. Точнее, поражению Франции, ибо после эвакуации британских экспедиционных сил из Дюнкерка последняя осталась один на один с Германией на континенте.
В самом деле, без малого 400-тысячная англо-французская группировка в районе Дюнкерка, великолепно вооружённая стрелковым оружием, имевшая большое количество боевой техники и артиллерии, не испытывавшая на момент эвакуации абсолютно никакой нужды в боеприпасах, продовольствии и горючем, при безусловном господстве британского и французского флотов в районе боёв (что могло обеспечить как огневую поддержку с моря, так и бесперебойное снабжение сражающихся под Дюнкерком войск), при примерном паритете в воздухе (если не превосходстве) британской авиации с германской, – эта группировка, успевшая, благодаря «подарку» Гитлера от 24 мая, закрепиться под Дюнкерком, могла попытаться обеспечить долговременную оборону, отвлекая на себя крупные силы вермахта, значительная часть из которых была в реальности использована германским командованием для удара вглубь Франции70.
У французов при таком варианте развития событий появилось бы больше шансов успеть создать устойчивый фронт по Эне и Сомме. Кроме того, Дюнкеркский плацдарм, на котором находилось такое большое количество прекрасно вооружённых и снабжаемых войск, постоянно представлял бы для германцев угрозу. Отсюда они могли получить хороший, весомый удар в любой момент.
И то, что все вышеперечисленные возможности были союзниками упущены – целиком и полностью вина британского правительства и командования, которые вместо того, чтобы стараться воевать как можно лучше в Бельгии и Северо-Западной Франции, уже по истечении первой недели немецкого наступления думали только о том, как унести из района боёв ноги, сохранив при этом хорошую мину при плохой игре.
Боле того, берём на себя смелость утверждать, что вся ситуация с отрывом бельгийской армии от войск союзников и последующим «загоном» англо-французской группировки на плацдарм под Дюнкерком сложилась во многом благодаря линии поведения командования британских экспедиционных сил, представлявшей, по сути, саботаж военных мероприятий, которые пытались проводить французы. Надеемся, что нам выше удалось это показать, и данный вывод не будет казаться читателям голословным.
Так что мы на месте британских и прочих западных историков поостереглись бы распевать дифирамбы операции «Динамо», ограничившись констатацией её и впрямь хорошего технического исполнения.
И ещё одного вопроса, касающегося успешной эвакуации британских войск из Дюнкерка, хотелось бы коснуться. Но вначале позволим себе процитировать К. Типпельскирха:
«В дни Дюнкерка англичане убедительно доказали, на что они способны, если им угрожает смертельная опасность. Подготовка к эвакуации войск началась заблаговременно. 20 мая стали предусмотрительно собирать необходимые суда. 26 мая был вечером дан приказ на проведение операции «Динамо» – эвакуацию экспедиционного корпуса.
[…]
В ночь с 3 на 4 июня последние английские арьергардные части покинули европейский материк, чтобы вновь вступить на него через четыре года почти в этот же день. Среди спасённых 338 226 солдат находилось 90 тысяч французов. Всё оснащение девяти английских дивизий пришлось бросить. Но самое главное заключалось в том, что обученные кадровые войска были сохранены.
К этому казавшемуся невероятным результату привели не только неудовлетворительные действия немецкой авиации и запрещение немецкого командования использовать танковые дивизии (выделено нами – И.Д., В.С.). Англичане тоже внести свой вклад (выделено нами – И.Д., В.С.). Все подготовительные мероприятия были проведены заблаговременно. Английские войска сохраняли исключительную дисциплину. Команды спасательных судов всех классов и типов бесстрашно продолжали эвакуацию войск даже во время самых интенсивных налётов авиации. Поражающее действие немецких бомб значительно снижалось из-за рыхлого морского песка. Английская авиация прилагала все усилия, чтобы беспрерывными активными действиями, которые нередко прерывались только для заправки горючим, сковать силы немецкой авиации и воспрепятствовать её разрушительной работе. Наконец, англичанам помогло и само море. Его поверхность всё время оставалась зеркально-гладкой, и это дало возможность использовать самые мелкие и непригодные к плаванию в открытом море суда.
Англичане по праву гордились тем, что они совершили» [83; 116 – 118].
Очень лестный для англичан отрывок из «Истории Второй мировой войны». К. Типпельскирх отдаёт им должное, отмечая и мужество британских военных (солдат и офицеров сухопутных войск, лётчиков, моряков) и простых британцев, пришедших на помощь своей армии, и великолепную организацию процесса эвакуации. Однако заслуги самих англичан он ставит всё-таки на второе место по значимости (второй из выделенных нами участков текста). Кроме того, им и сама природа помогала (песчаное дно района эвакуации, уменьшавшее поражающее действие немецких авиабомб, и прекрасная погода в течение всего периода эвакуации). А вот на первом месте в обеспечении успеха операции «Динамо» оказываются действия самих немцев (первый из выделенных нами фрагментов текста) – неудовлетворительные действия люфтваффе и запрещение использовать для взятия Дюнкерка танковые дивизии.
Что имеет в виду Типпельскирх?
Дело в том, что гитлеровский «стоп-приказ» для танковых дивизий от 24 мая был повторён 29 мая.
В ночь с 26 на 27 мая моторизованные корпуса танковых групп Клейста и Гота возобновили своё наступление, в течение 27 и 28 мая значительно продвинувшись по направлению к Дюнкерку. Так, корпус Гудериана до 28 мая вышел к Ворму и Бурбуру, а 29-го его части овладели Гравлином [25; 162]. Но тут пришёл новый приказ об остановке движения танковых дивизий и смене их пехотными соединениями. XIX моторизованный корпус Гудериана, в частности, сменялся XIV армейским корпусом. Армейские корпуса продолжали наступление, но оно имело вид постепенного, довольно медленного затягивания «мешка», в котором находились союзники вокруг Дюнкерка. И это при том, что англичане ежедневно выводили с позиций целые соединения для посадки на корабли.
Вот подневные записи из дневника Гальдера о положении под Дюнкерком, начиная с 29 мая, когда был отдан «стоп-приказ № 2»:
«29 мая 1940 года (среда).
“Мешок”, в котором находится противник, продолжает сужаться. Очень интересно, какие силы ещё находятся в этом пространстве (45 километров в длину и 30 километров в ширину)? Противник сопротивляется. хотя в наших руках уже находятся Лилль, Рубе, Туркуан. Он ожесточённо отражает наши атаки на флангах» [23; 434].
«30 мая 1940 года.
В окружённом нашими войсками “мешке” начинается процесс разложения. английские части обороняются стойко и ожесточённо, тогда как часть сил устремилась к побережью и пытается на судах и кораблях всех видов бежать через пролив. Разгром!» [23; 435].
