Игорь Юрьевич Додонов
Ватутин против Манштейна. Дуэль полководцев. Книга первая. До столкновения
Манштейн правильно отмечает, что именно Главное командование избегало всякого риска на Сомме, пока не покончено с противником во Фландрии [52; 133]. Правда, несколькими абзацами выше он почему-то не знает, кто запрещал проводить ему наступление силами одного своего корпуса – Клюге (командующий 4-й армией) или ОКХ [52; 133]. При этом у Манштейна странным образом выпадает звено между армейским и Главным командованием Сухопутных сил, т.е. групповое командование, другими словами, – Рундштедт (видимо, сыграли роль дружеские отношения двух военачальников).
Мы уже отмечали, что воспретить частную наступательную операцию XXXVIII армейского корпуса были склонны, пожалуй, на всех уровнях германского командования. Прежде всего, из соображений её военной нецелесообразности.
Вряд ли её одобрил бы Рундштедт, принимая во внимание, что он и против остановки гораздо более верной и нужной операции танковой группы Клейста в направлении на Дюнкерк не возражал (если не сам и инициировал эту остановку).
Безусловно, частное наступление корпуса Манштейна воспретили бы Гитлер и его «рупор» ОКВ. Фюрер требовал неукоснительного соблюдения принятого к исполнению варианта плана «Гельб». И дело было не в пустом следовании «букве плана». Как известно из дневниковых записей Гальдера (18 и 25 мая), Гитлер очень опасался мощного удара из Центральной Франции. Поэтому пехотные соединения 12-й и отчасти 4-й армии стали создавать временный оборонительный фронт по Эне и Сомме73. Они должны были прикрыть от возможного удара противника сначала операцию германских войск во Фландрии, а затем – сосредоточение войск для очередного этапа наступления – удара вглубь Франции.
ОКХ, которое первоначально вообще противилось принятию манштейновского варианта плана «Гельб», а затем, по всей вероятности, приложило руку к его «купированию» – отказу от одновременного с наступлением на северо-запад наступления на юго-запад, окрылённое успехами, конечно, «расхрабрилось» и готово было «рвануть» по указанному Манштейном направлению вглубь Франции, отказавшись от обороны для обеспечения с фланга и тыла действий немецких войск в Северо-Западной Франции и Бельгии. Поэтому-то Гальдер так и недоумевает в своём дневнике, чего так боится Гитлер, какого большого удара он ждёт из глубины французской территории [23; 404, 427]. Однако при этом вряд ли Браухич и Гальдер стали бы размениваться на сомнительные предприятия на одном из участков фронта – мол, раз уж не повели на юго-запад и юг общего наступления, то и «дёргаться» по мелочам нечего (да ещё при этом сильно рискуя).
И уж, конечно, никто из военачальников (ни Клюге, ни Рундштедт, ни Гальдер, ни Браухич) не посмел бы нарушить принятый план продолжения кампании, мероприятия по которому в конце мая уже вовсю проводились. Не посмел, даже если бы предложения Манштейна были более верны и менее рискованны.
Так что, Манштейн абсолютно прав: Главное командование Сухопутных сил не собиралось рисковать на Сомме в нарушение принятого плана развития кампании. Не было намерено идти на подобный риск также и командование группы армий «А» (Рундштедт), и командование 4-й армии (Клюге). К наступательным порывам командира XXXVIII армейского корпуса отрицательно отнеслись на всех уровнях германского командования. И мы, со своей стороны, не думаем, что все германские военачальники ошибались, и только один Манштейн был прав.
Несмотря на то, что Манштейну к концу мая практически не удалось поучаствовать в активных боевых действиях в ходе Французской кампании, тем не менее, 1 июня ему было присвоено очередное воинское звание – генерал пехоты [26; 95].
Однако каков был план продолжения кампании во Франции? Как рассчитывали в дальнейшем развивать операции германское Верховное командование (ОКВ) и Главное командование Сухопутных сил вермахта (ОКХ)?
План получил кодовое название «Рот» («Красный»).
Его замысел и основные этапы были определены в директиве ОКВ № 13 от 245 мая 1940 года, а 31 мая 1940 года Генеральный штаб сухопутных сил направил директиву, содержащую положения плана, в войска. В ней указывалось, что замысел Верховного командования заключается в том, чтобы в операции, «следующей как можно скорее за боями в Артуа и во Фландрии, уничтожить оставшиеся силы союзников во Франции», стремительным наступлением сломать фронт противника по рекам Сомма и Эна и быстрым прорывом в глубину лишить его возможности организованного отступления и создания нового оборонительного рубежа [37; 104].
Предусматривалась организация наступления в три этапа.
На первом этапе правый фланг группировки немецких армий осуществлял прорыв рубежа обороны противника на участке между Ла-Маншем и Уазой, нанося удар, направленный к нижнему течению Сены.
На втором этапе предполагались нанесение удара между Парижем и Аргоннами в юго-восточном направлении с целью разгрома французской армии в треугольнике Париж, Мец, Бельфор и выход в тыл линии Мажино.
Только после успешного осуществления этих двух ударов начинался третий (и последний) этап операции: штурм линии Мажино и форсирование Рейна [37; 104], [83; 119 – 120].
Согласно этому плану, с максимальной быстротой была осуществлена перегруппировка немецких войск во Франции [47; 274 – 275], [83; 120].
Первый этап операции должна была проводить группа армий «Б» под командованием генерал-полковника фон Бока в составе 4, 6-й и 9-й армий (48 дивизий, из них 6 танковых и 4 моторизованных, а также 2 моторизованные бригады). За тремя плацдармами на Сомме расположились подвижные соединения: у Абвиля – XV моторизованный корпус Гота (входил в 4-ю армию), у Амьена – XIV моторизованный корпус Витерсгейма, у Перонна – XVI моторизованный корпус Гёпнера. XVI и XIV моторизованные корпуса были объединены в танковую группу под командованием генерал-полковника Клейста, которая организационно входила в 6-ю армию.
В задачу группы армий «Б» входило: с рубежа реки Сомма наступать в южном направлении, захватить Гавр и Руан на СенеЮ левым флангом занять южный берег канала Уаза – Эна и выйти на линию южнее Суассона, Компьена, обеспечивая нанесение главного удара. При этом моторизованный корпус Гота должен был наступать к устью Сены, а танковая группа Клейста – продвигаться восточнее Парижа и захватить в этом районе переправы на Марне [36; 224], [37; 105], [50; 243], [52; 134], [83; 120].
Группе армий «А» под командованием генерал-полковника фон Рундштедта и на этой фазе Французской кампании предстояло сыграть ведущую роль, осуществляя второй этап наступления по плану «Рот» (хотя первоначально планом её ведущая роль не предусматривалась). В её состав входили три армии: 2, 12-я и 16-я (всего 45 дивизий, из которых 4 были танковыми, а 2 – моторизованными). Она занимала фронт по реке Эна и далее на восток до границы с Люксембургом. Для усиления войск Рундштедта была создана новая танковая группа под командованием генерала Гудериана. Решение о её создании было принято 28 мая 1940 года. Танковая группа включала два моторизованных корпуса – XXXIX мк генерала Шмидта (1-я и 2-я танковые и 29-я моторизованная дивизии) и XLI мк генерала Рейнгардта (6-я и 8-я танковые и 20-я моторизованная дивизии), а также несколько частей, подчинённых непосредственно командованию группы. Сама танковая группа входила в состав 12-й армии генерал-полковника Листа и сосредоточилась позади неё (севернее города Ретель). Таким образом, все подвижные соединения группы армий «А» были объединены в танковой группе Гудериана и организационно подчинены командованию одной армии – 12-й.
Осуществляя наступление второго этапа плана «Рот», войска Рундштедта наносили удары по обе стороны Реймса в общем направлении на Бар-ле-Дюк, Сен-Дизье. При этом танковая группа Гудериана продвигалась на плато Лангр, заходя в тыл линии Мажино [23; 432], [25; 164], [37; 105], [47; 275], [83; 120].
Кстати, как по общему количеству дивизий, так и по количеству подвижных соединений в составе групп армий «А» и «Б» хорошо видно, что изначально «Красный план», скорее, придавал большее значение действиям войск фон Бока, либо уж оба этапа операции рассматривались как равноценные. По этому поводу английский историк Лиддел Гарт замечает: «сражение по мере его развития приняло в результате ударов Бока, отвлекавших на себя внимание противника, такой характер, что на долю Рундштедта выпала главная роль. Перемещение основных усилий в ходе сражения на участок Рундштедта явилось ещё одним доказательством способности немцев быстро менять направление главного удара, что стало возможным благодаря наличию танков» [47; 275].
Начало наступления группы армий «Б» предполагалось на четыре дня раньше начала наступления группы армий «А». Если первая наносила удар 5 июня, то вторая – только 9 июня [25; 165], [47; 275]. Данная разновременность была обусловлена только скоростью развёртывания и сосредоточения войск, которые на правом фланге (на Сомме) происходили быстрее, чем в центре (на реках Эна и Сер), что объясняется большими расстояниями, которые приходилось преодолевать для сосредоточения в указанных районах многим соединениям, вошедшим на данном этапе кампании в состав группы армий Рундштедта (в частности, и моторизованным корпусам танковой группы Гудериана) [25; 165]. Какой-то другой смысловой нагрузки разновременность начала наступления правого крыла и центра германских войск не несла.
Группа армий «Ц» (20 пехотных и 4 крепостные дивизии) под командованием генерал-полковника Лееба занимала позиции по линии Зигфрида и Рейну в готовности к прорыву линии Мажино. Она должна была начать действовать на третьем этапе операции «Рот».
В районе Дюнкерка, обеспечивая оборону побережья, дислоцировалась 18-я армия. В ходе наступления планировался ввод этой армии в сражение для наращивания силы удара.
В резерве Главного командования Сухопутных войск находилось 19 пехотных дивизий.
Всего для операции «Рот» было развёрнуто 140 дивизий, из них 10 танковых, 6 моторизованных, а также 2 моторизованные бригады (что считается 1 эквивалентной (расчётной) дивизией) [37; 105].
Военно-воздушным силам, которые почти полностью сохранили свою боевую мощь и насчитывали свыше 1000 истребителей и свыше 1300 бомбардировщиков, ставилась задача обеспечить господство в воздухе, оказать непосредственную поддержку сухопутным войскам и сорвать попытки противника создать способные к сопротивлению группировки сил [37; 105].
* * *
XXXVIII армейский корпус, оставаясь в подчинении 4-й армии, к началу наступления по плану «Рот» занимал лишь часть тех позиций, которые ему пришлось удерживать в конце мая. Сосредоточенные в районах Абвиля и Амьена, а также между ними соединения значительно сузили зону ответственности корпуса Манштейна. Вот как он сам обрисовывает диспозицию подчинённых ему войск:
«На участке по обе стороны Абвиля действовал 2-й армейский корпус (командир – генерал граф Брокдорф). Между ним и 38-м корпусом корпусом был выдвинут у Эльи 15-й тк генерала Гота. Плацдарм у Амьена со стоявшей там 9-й дивизией занял 14-й тк (командир – генерал фон Витерсгейм), который одновременно перешёл в подчинение действующей слева армии (6-й – И.Д., В.С.). Таким образом, для 38-го корпуса осталась полоса наступления около 20 километров по обе стороны от Пикиньи. В этой полосе в первом эшелоне первую атаку должна была предпринять 46-я Судетская пехотная дивизия (командир – генерал-майор фон Гаазе) справа, 27-я Швабская дивизия (командир – генерал-лейтенант Бергман) – слева. 6-я Вестфальская дивизия (командир – генерал-майор Бигелебен) оставалась во втором эшелоне, с тем, чтобы войти в прорыв после форсирования реки дивизиями первого эшелона.
Местность на нашем северном берегу была слегка холмистой; она медленно понижалась к Сомме, не давала укрытия войскам в связи с отсутствием лесов, а прибрежная местность южнее реки круто поднималась вверх и позволяла противнику хорошо обозревать район наших исходных позиций. Сама долина Соммы, шириной в несколько сот метров, не позволяла просматривать обе передовые позиции благодаря зарослям кустарника на берегу реки. На южном берегу, в долине, расположились деревни Брельи, Эльи, Пикиньи и Дрель, которые, видимо, особенно прочно удерживались противником. Как и большинство французских деревень с их массивными домами и стенами, они были отличными опорными пунктами для обороняющегося. На возвышенности, которая находилась на южном берегу и уходила в глубину оборонительной полосы противника, деревни и большие леса также создавали противнику выгодные условия для закрепления и укрывали его артиллерию.
В полосе корпуса стояли две французские дивизии, одна дивизия колониальных войск и 13-я Эльзасская пехотная дивизия. По данным разведки, необходимо было считаться с тем, что противник располагал не меньшим количеством артиллерии, а может быть, даже и превосходил нас. В связи с таким характером местности и соотношением сил я полагал, что успеха в наступлении можно достичь быстрее всего путём использования момента внезапности. Поэтому штаб корпуса приказал собственной артиллерии не открывать огня вплоть до начала атаки. Мы отказались также от огневой подготовки атаки. Только после начала атаки предусмотрено было открытие сильного огня по высокому южному берегу и по расположенным в долине деревням, чтобы исключить всякое сопротивление оттуда при форсировании реки» [52; 134 – 135].
* * *
Что могли противопоставить немцам французы?
Мнение исследователей, военных специалистов, мемуаристов по этому вопросу можно свести к словам: «Превосходство немецких войск было… подавляющим» [83; 119].
В самом деле, в Бельгии и Северо-Западной Франции французы лишились 30 собственных дивизий. Кроме того, через Дюнкерк эвакуировалось 9 английских дивизий [47; 275], [83; 118].
После этого в распоряжении Вейгана оставалось всего 61 дивизия. Переброска сил из Северной Африки, с Альпийского фронта и спешное формирование новых соединений увеличили эти силы до 66 – 69 дивизий. Кроме того, во Франции на тот момент оставалось 2 английских соединения – 51-я шотландская дивизия, переброшенная с линии Мажино, и 1-я бронетанковая дивизия, прибывшая из Англии (очевидно, с её танками мог столкнуться Манштейн в боях под Амьеном и Абвилем в конце мая)74. В общем, к началу июня французское Главное командование располагало 71 дивизией, т.е. по количеству соединений уступало немцам практически вдвое [7; 61], [36; 225], [37; 105], [47; 275], [83; 71, 118], [84; 93 – 94].
Кроме того, надо учитывать, что большинство французских соединений уже побывало в боях и было ослаблено – имело большой некомплект личного состава и вооружения. Так, в четырёх бронетанковых дивизиях было по 50 – 80 танков в каждой [37; 105].
17 французских дивизий оставались на линии Мажино, входя в состав 3, 5-й и 8-й армий, составлявших 2-ю группу армий под командованием генерала Претела.
Перекрытие практически 400-километрового фронта от устья Соммы до линии Мажино осуществляли две группы армий: 3-я под командованием генерала Бессонна и 4-я под командованием генерала Хюнтцигера.
3-я группа французских армий (10, 7-я и 6-я армии) занимала позиции от устья Соммы до Невшаталя. Именно в составе войск Бессонна действовали две английские дивизии под общим командованием генерала Брука.
От Невшаталя до линии Мажино располагались позиции 4-й группы армий (4-я и 2-я армии).
Всего эти обе группы французских армий включали 49 дивизий. Но, как отмечает К. Типпельскирх, только 27 из них были предназначены для непосредственного ведения боевых действий, а 22 выделили для создания резервов армий и Главного командования [83; 118]. Таким образом, на передовой на каждую дивизию приходилась полоса обороны протяжённостью около 15 километров (от 12 до 14 [83; 118]). Это превышение примерно вдвое по сравнению с существовавшими тогда нормативами.
Оборонительные позиции по Сомме и Эне, занимаемые соединения 3-й и 4-й групп армий, спешно укреплялись. Предполагалось создание глубокоэшелонированной обороны, которая позволила бы остановить атаки танков или уж, во всяком случае, дала бы возможность отсекать от танков пехоту. Французы рассчитывали, что если только будут удержаны позиции в тылу, расположенные преимущественно в районах населённых пунктов и лесов, то удастся отрезать прорвавшиеся танковые соединения и парализовать их ударную силу. Однако времени для создания прочных оборонительных рубежей у французов было мало. В целом, эти рубежи оказались оборудованы довольно слабо.
В своём труде К. Типпельскирх указывает, что к началу июня французская армия располагала лишь 400 истребителями, качественно уступавшими немецким, и 70 бомбардировщиками [83; 119]. Это не совсем верно. Даже после окончания боевых действий во Франции находилось 1 025 боевых французских самолётов [37; 106]. Но по непонятным причинам командование французских ВВС не приняло мер к использованию в боях всего самолётного парка. Как указывал командующий Северо-Восточным фронтом генерал Жорж, в интересах фронта могли действовать не более 420 истребителей [37; 106]. Так что, в отношении сил реально воюющей французской авиации Типпельскирх практически не ошибся.
Предложивший план стратегической обороны по Сомме и Эне генерал Вейган сам не верил в возможность его осуществления. Уже 25 мая, доложив свой план обороны на заседании военного комитета, он сделал заявление правительству, что сопротивление, которое ещё в состоянии оказывать французская армия, может служить только одной цели: спасти честь армии и добиться почётных условий капитуляции. 29 мая он направил правительству письмо, в котором указывал, что дальнейший ход военных действий может в любой момент поставить армию перед необходимостью сложить оружие [83; 119]. Генерал де Голль вспоминает, что в беседе с ним 1 июня Вейган без обиняков объявил положение французов безнадёжным и дал понять, что видит один исход борьбы – капитуляция французской армии [58; 118].
Остаётся только удивляться, что после подобных заявлений Вейган оставался на должности главнокомандующего французской армией, что его не сместили, заменив более молодым, энергичным и желающим сражаться военачальником. Этот факт яснее ясного указывает, что французская политическая не имела воли к борьбе и по-настоящему не желала отстаивать независимость страны.
Армия, возглавляемая жаждущим капитуляции военачальником, и страна, возглавляемая безвольными или капитулянтски настроенными лидерами, встретили начавшийся 5 июня новый удар вермахта. Даже не зная фактов последовавшей схватки, легко догадаться об исходе борьбы.
* * *
На рассвете 5 июня немецкая авиация нанесла первые мощные удары по обороне французских войск на Сомме. Вслед за этим в общее наступление перешли войска группы армий «Б». Танковый корпус Гота (XV мк), действуя с плацдарма в районе Абвиля, наносил удар в направлении на Руан. Танковая группа Клейста, наступавшая с плацдармов у Амьена и Перонна в полосе 6-й армии, имела задачу, прорвав оборону противника, двигаться на Бове и Санлис.
Однако в первый день наступления успех сопутствовал только войскам 4-й армии. Танковым дивизиям Гота удалось глубоко вклиниться в боевые порядки 10-й французской армии и создать угрозу прорыва в центре её расположения. Их дневное продвижение составило около 10 километров [37; 107], [47; 275 – 276], [83; 120].
Отличился в первый день боёв и XXXVIII армейский корпус, которым командовал Манштейн. На рассвете пехота корпуса по всему фронту его расположения беспрепятственно форсировала Сомму. Сыграл роль фактор внезапности, на который и рассчитывал Манштейн, отказавшись от артподготовки наступления. Опомнившиеся французы открыли огонь, когда немцы уже повели наступление на южном берегу реки. Впрочем, сопротивление, которое оказали две французские дивизии, было весьма упорным, что особо отметил Манштейн в своих воспоминаниях [52; 135]. В течение дня частям корпуса удалось овладеть высоким южным берегом реки, а также господствующими над речной долиной высотами [52; 136].
Наступление 6-й немецкой армии 5 июня натолкнулось на ожесточённое сопротивление войск 7-й французской армии и успехом не увенчалось. Германцам здесь не удалось даже форсировать Сомму. Манштейн относит эту неудачу насчёт больших минных полей на участках наступления моторизованных корпусов танковой группы Клейста [52; 137]. Типпельскирх отдаёт должное не только мужеству и стойкости французских войск, но и весьма грамотным действиям французского командования. Он пишет: «Танковые корпуса, наступавшие с плацдармов в районах Амьена Амьена и Перонна, встретили упорное сопротивление. Теперь, когда впервые за всё время войны французское командование получило возможность вести оборонительные действия на заранее подготовленных позициях, оно временно проявило своё былое мастерство. Войска твёрдо выполняли все приказы командования, и немецким танкам не удалось здесь вклиниться в расположение французов. Существенную помощь последним оказал налёт французской авиации на танковый корпус, сосредоточенный на Пероннском плацдарме, однако ввиду недостаточного количества сил повторить налёт не удалось» [83; 121].
Но развитие успеха танкового корпуса Гота на следующий день, т.е. 6 июня, а также общее продвижение вперёд всей 4-й армии ставили упорно обороняющуюся на Сомме 7-ю французскую армию под угрозу флангового удара. В самом деле, 6 июня дивизиям Гота удалось прорвать фронт противника, продвинуться на глубину до 32 километров и тем самым фактически рассечь 10-ю французскую армию пополам. Попытка нейтрализации немецкого прорыва путём нанесения контрудара силами английской 1-й бронетанковой дивизии потерпела провал – немцы отбили контрудар. Восточное крыло 10-й армии начало отступление к Сене, а западное оттеснялось германскими войсками к морскому побережью [37; 107], [47; 276].
В таких условиях французское командование вынуждено было пойти на оставление оборонительных рубежей по Сомме и отступление с целью сохранения локтевой связи между своими армиями. Оно решило вести сдерживающие бои между реками Сомма и Эна с целью замедлить немецкое наступление, а затем остановить его на тыловом оборонительном рубеже. Для этого представлялось удобным нижнее течение Сены и позиция, прикрывавшая Париж, которая начиналась у Сены севернее Парижа и шла широкой дугой сначала вдоль Уазы, а затем поворачивала назад, на юго-восток, к реке Марна [83; 121].
XXXVIII армейский корпус 6 июня начал преследование отходящего перед его фронтом противника. Вот как сам Манштейн описывает это преследование и свои действия по его организации (позволим себе довольно пространную цитату, так как она даёт весьма показательные примеры действий Манштейна как военачальника):
«Наступление 5 июня кроме овладения высоким берегом реки дало также такой выигрыш пространства южнее Соммы, что ночью были переброшены через реку первые батареи. Но оставалось ещё неясным, разбит ли противник или же он будет пытаться организовать упорную оборону в глубине своей позиции. В такой ситуации донесения, могущие прояснить этот важный вопрос, обыкновенно отсутствуют. …Неосторожное продвижение вперёд может принести тяжёлое поражение. С другой стороны, потеря нескольких часов может дать противнику возможность организовать новую оборону, которую затем придётся прорывать с тяжёлыми потерями.
Военачальнику, который в такой обстановке будет ждать, пока надёжные донесения не прояснят ему положение, вряд ли улыбнётся военное счастье. Он упустит выгодный момент. По этой причине ранним утром 6 июня я уже был на выдвинутом на южный берег Соммы командном пункте 46-й дивизии. Конечно, после напряжения вчерашнего дня войска ещё не совсем пришли в себя. Я указал на необходимость незамедлительно начать преследование, так как дивизия, по-видимому, не имела непосредственного соприкосновения с противником. Затем я поехал вперёд, приказав двинуться подразделениям полка 46-й дивизии, которые не имели приказа, хотя перед ними слышался шум боя, и прибыл в правофланговый полк корпуса. Полк, собственно, был готов к наступлению, но хотел выждать результатов артиллерийского обстрела впереди лежащей деревни Куази, прилегающих высот и опушек леса. Разведывательных сведений о противнике не было. Так как я предполагал, что ни деревня, ни высоты, ни опушки леса не заняты противником, я приказал командиру немедленно выступить широким фронтом, но в расчленённых боевых порядках. Если противник действительно находится перед фронтом, он обнаружит себя и будет подавлен артиллерией. При наступлении в указанном мною порядке не надо было опасаться больших потерь. Так как командир, очевидно, сомневался в правильности моего мнения, я сам поехал вперёд на своей легковой машине. Мы достигли въезда в деревню Куази и наткнулись на баррикаду, которую никто, однако, не защищал. Из деревни доносились одиночные выстрелы, очевидно, отставших солдат. После короткой разведки мы въехали в деревню, которую противник оставил, так же как и прилегающие высоты, и опушку леса. С этими сведениями я вернулся в полк, который к этому времени уже выступил, и рекомендовал ему в будущем самому производить разведку. […]
Вечером я побывал в двух полках 27-й дивизии, которые наступали на деревню Сейсмон. Несколько неожиданно я остановился на переднем крае у одного командира роты. После того как он информировал меня об обстановке, он счёл уместным в свою очередь воспользоваться присутствием высокого начальника. Я должен был, лежа на животе, разложить мою большую карту и подробно информировать его об общей обстановке, насколько я её сам знал. Только после того, как я утолил его жажду знаний, я смог поехать обратно…» [52; 137 – 138].
Вне сомнения личное мужество Манштейна. Однако сейчас речь о другом. Прежде всего, Манштейн носится по переднему краю и, вопреки декларируемому им самим принципу значительной самостоятельности действий подчинённых (который, кстати, всеми без исключения авторами декларируется и как общий командный принцип немецких военных), подгоняет вперёд всех – от командиров дивизий до командиров рот. Но главное даже не в этом, а в том, что он их гонит вперёд, не имея абсолютно никаких разведывательных данных о противнике, а основываясь только на своих предположениях. Авантюристическая жилка Манштейна здесь проявилась «во всей красе». Как говорится, дальше некуда. А эпизод с поездкой в деревню, где машина командира корпуса прямиком выехала к баррикаде, – это просто венец! Баррикаду никто не защищал. А если бы защищал?.. А если бы французы решили защищать деревню и прилегающие высоты? Чем могла обернуться атака полка без всякой разведки? Манштейну, и впрямь, улыбнулась Фортуна. За его выходки его просто некому было наказать (имеем в виду не начальство, а противника). И ведь что любопытно: Манштейн всё-таки производит разведку для полка. Производит сам (так сказать, личный пример)75. А почему? Потому, что «упёрся» и не соглашался с ним командир полка. Но если бы последний оказался более трепещущим перед начальством, то полк пошёл бы в атаку без всякой разведки и артподготовки. Но что стоило Манштейну сразу отдать приказ о проведении разведки силами войск, как, в общем-то, и положено? Склонность к действиям «на грани» останется у Манштейна всегда. Но не всегда она будет сходить ему с рук – найдётся противник, который будет его наказывать за подобные действия.
Воспользовавшись отступлением 7-й и 6-й французских армий, начали продвижение вперёд 6-я и 9-я немецкие армии. В последующие два дня (7 и 8 июня) все три германские армии усиливали свой натиск.
Моторизованный корпус Гота (XV мк) смог 7-го числа совершить рывок на 50 километров. Уже в ночь на 8 июня его танковые дивизии стали выходить к Сене по обе стороны от Руана. Слабая и бессистемная оборона французов на подступах к городу была быстро сломлена, и немцы овладели в этом районе переправами через Сену [47; 276], [83; 122].
Теснимый войсками 4-й немецкой армии к побережью левый фланг 10-й французской армии был расколот. Часть английских войск (в основном это были силы 1-й бронетанковой дивизии) отошла к Гавру. Там англичанам удалось погрузиться на корабли и эвакуироваться. Четыре дивизии французов и главные силы 51-й шотландской дивизии оказались окружены у побережья в районе Сен-Валери. Из окружения им вырваться не удалось, и они капитулировали 12 июня [47; 276], [83; 122].
6-я немецкая армия генерала Рейхенау, тесня 7-ю французскую армию, продвигалась на Компьен. 8 июня правофланговая группировка танковой группы Клейста и всей 6-й армии – XIV моторизованный корпус, прорвала французский фронт в районе Амьена и устремилась на юг, к низовьям Уазы. Наступление левого крыла армии Рейхенау носило характер медленного оттеснения французских войск, которые оказывали упорное сопротивление [37; 107], [47; 276], [83; 122].
9-я немецкая армия форсировала реку Эна у Суассона и вынудила отступить левый фланг 6-й французской армии [37; 107].
Характер боевых действий своего корпуса 7 и 8 июля Манштейн определил как преследование противника [52; 139]. Тем не менее, судя по всему, лёгким это преследование не было и сопровождалось довольно ожесточёнными боями. 7 июня Манштейн ввёл на правом фланге в бой 6-ю пехотную дивизию, составлявшую второй эшелон корпуса. Но вечером этого же дня он принял решение отвести с переднего края 27-ю пехотную дивизию, которой, как отмечает он в своих воспоминаниях, «пришлось вести самые тяжёлые бои» на протяжении трёх дней [52; 138 – 139]. Очевидно, потери в 27-й пд были довольно ощутимыми. Дальнейшие задачи корпуса Манштейн сформулировал следующим образом:
«Можно было предполагать, что противник стремится спасти оставшиеся силы, отведя их за Сену. За нижним течением этой реки он будет, вероятно, пытаться снова организовать сопротивление, используя ещё оставшиеся резервы. Корпус должен был, следовательно, сделать всё, чтобы быстрыми действиями форсировать Сену, прежде чем враг найдёт время и возможность организовать оборону реки. Хотя корпус к вечеру 8 июня был ещё в 70 километрах от Сены, командование корпуса отдало приказ дивизиям первого эшелона не только достичь 9 июня Сены своими моторизованными передовыми отрядами, но и форсировать её. Основная часть пехоты и артиллерии на конной тяге должна была быстрым маршем следовать за моторизованными передовыми отрядами, с тем, чтобы на следующий день также достичь Сены. 6-я дивизия должна была форсировать Сену у Анделя, 46-я дивизия – у Вернона» [52; 139].
