Игорь Юрьевич Додонов
Ватутин против Манштейна. Дуэль полководцев. Книга первая. До столкновения
В 22.30 генерал Руммель связался по телеграфу с маршалом Рыдз-Смиглы, доложил ему о складывающейся тяжёлой обстановке и просил срочной поддержки «главным резервом», т.е. армией «Прусы» [56; 231].
Ответ Рыдз-Смиглы лишил Руммеля последней надежды удержать позиции на Варте. Верховный главнокомандующий заявил, что ввод армии «Прусы» в бой преждевременен, что вообще эта армия решает свою задачу, прикрывая район Пётрукова и Томашува-Мазовецкого, ведь не известно, в какую сторону повернут немецкие танки из «ченстоховской бреши», что Руммель может рассчитывать на помощь армии «Познань», которой приказано отступить в тыл, перегруппироваться и после этого перейти в наступление [56; 231].
Подобные заявления Рыдз-Смиглы показывали, что он абсолютно неверно оценивал ситуацию, по сути, бросая армию «Лодзь» на произвол судьбы, в то время как армия «Прусы» могла оказать ей довольно действенную помощь. В то же время пассивное стояние армии «Прусы» в ситуации, когда немцы обходили армию «Лодзь» с обоих флангов, когда последней грозил полный разгром, обрекало её саму на роль следующей жертвы, которая в одиночку примет на себя удар гораздо более сильного противника. Наконец, надежды Рыдз-Смиглы на наступление армии «Познань», в общем, не были лишены оснований. Только он, очевидно, неверно оценивал сроки: либо тот промежуток времени, через который армия «Познань» сможет перейти в наступление, либо период, который армия «Лодзь» ещё будет в состоянии держаться на Варте. Армия «Познань» действительно нанесёт удар по немцам. Только будет это 9 сентября. Так начнётся самое крупномасштабное и ожесточённое сражение Польской кампании вермахта – битва на Бзуре. К тому моменту на Варте уже несколько дней как всё будет кончено.
Ведя около половины одиннадцатого вечера 4 сентября переговоры с главкомом, Руммель не знал, что положение его армии ещё более критично, чем он докладывал в Варшаву. Только около полуночи он получил грозные известия с южного фланга своей армии – уже несколько часов, как оборона наспех созданной для прикрытия южного фланга армии «Лодзь» группы генерала Томе прорвана немецкими танками. Последние стремительно развивают удар на Пётрукув, находясь в глубоком тылу войск Руммеля. Так возобновила своё наступление 1-я танковая дивизия XVI моторизованного корпуса 10-й армии немцев [56; 231].
Тем не менее, поскольку приказ на оставление позиций на Варте Руммелем получен не был, его армия весь следующий день, 5 сентября, продолжала сражаться, стараясь удержать занимаемые рубежи. К вечеру была смята правофланговая 10-я пехотная дивизия. Не в силах более сдерживать натиск четырёх немецких дивизий, подвергаясь массированным артиллерийским и авиационным ударам, части дивизии (точнее, то, что от них оставалось) начали отступать. Левый фланг 10-й армии и 8-я армия немцев получили возможность беспрепятственного развития своего охватывающего манёвра.
В 8.15 начальник штаба армии «Лодзь» отправил в Главный штаб сообщение: «10-я пехотная дивизия рассыпалась, собираем её в Лутомирск. Поэтому мы оставляем линию Варта – Видавка, которую невозможно было удержать… Просим уведомить армию «Познань», чтобы она направила 25-ю пехотную дивизию на Унеюв и Поддембнице для обеспечения себя… Положение тяжёлое. Это – конец» [46; 21], [56; 232].
Через 15 минут после отправки этого сообщения генерал Руммель в разговоре с маршалом Рыдз-Смиглы полностью подтвердил оценку ситуации, данную его начштаба. Руммель просил санкционировать отступление его армии с позиций на Варте. Такая санкция была им получена, и Руммель отдал формальный приказ на отступление армии «Лодзь». Фактически это отступление уже шло полным ходом. Соединения армии отходили в направлении Лодзи [46; 21], [56; 232].
Таким образом, сражение на Варте и Видавке закончилось. Польскому Верховному командованию оставалось уповать на единственную силу, которая теперь могла приостановить немецкое движение на Варшаву с юго-запада – на резервную армию «Прусы», разворачивавшуюся в треугольнике Кельце, Томашув-Мазовецкий, Радом [37; 23 – 24], [68; 7].
Однако теперь эта армия оставалась один на один с наступавшими немецкими войсками. И это при том, что её сосредоточение было далеко от завершения. Напомним, что по польским военным планам армия «Прусы» должна была включать 7 пехотных дивизий, 1 кавалерийскую бригаду и 1 бронемоторизованную бригаду [56; 210]. В реальности к 5 сентября в районе Пётркува развернулись только 2 пехотные дивизии (19-я и 29-я) и Вилеская кавалерийская бригада, да в Томашув-Мазовецкий прибывали части 13-й пехотной дивизии. О времени подхода остальных соединений армии в царящей неразберихе ничего известно не было [37; 23 – 24], [46; 21], [56; 232], [68; 7].
Штаб армии «Прусы» не имел связи со штабом армии «Лодзь». Поэтому о сокрушении слабого южного фланга последней и движении немецких танков на Пётркув командование армии «Прусы» узнало слишком поздно – тогда, когда днём 5 сентября вышедшая к Пётркуву 1-я танковая дивизия немцев начала громить располагавшуюся здесь 19-ю польскую пехотную дивизию. Командир этой дивизии позорно бежал, бросив вверенные ему войска (позже он попал к немцам в плен). Разгромленная 19-я пехотная дивизия разрозненными группами стала поспешно отступать на север, преследуемая по пятам немецкими войсками. Вскоре танки 1-й танковой дивизии немцев были уже в тылу армии «Прусы», а также достигли Томашува-Мазовецкого, где разбили ничего неожидавшие части 13-й пехотной дивизии [56; 232 – 233].
Располагавший весьма неполной информацией о положении соединений своей армии, ничего не знавший о ситуации, складывавшейся на рубеже обороны армии «Лодзь», не получавший абсолютно никаких приказов от Верховного командования командующий армии «Прусы» генерал Домб-Бернацкий решил контратакой остановить продвижение немецких танков. Для этого в его распоряжении оставались 29-я пехотная дивизия и Виленская кавбригада. Домб-Бернацкий намеревался всеми наличными силами ударить от Пётркува и южнее в западном направлении. Однако, не владея ситуацией, генерал не знал, что немцы продвинулись уже севернее и восточнее Пётркува [56; 233].
Прибыв днём 5 сентября в штаб 29-й пехотной дивизии, располагавшийся в Сулеюве, Домб-Бернацкий отдал приказ о выдвижении дивизии к Пётркуву двумя колоннами. Своё намерение в отношении Виленской кавалерийской бригады он переменил, предписав её командиру следовать к переправам через реку Пилица и перекрыть их, что, в общем-то, было вполне логично, ибо собиравшаяся наступать польская группировка оставалась совершенно открытой для ударов с фланга и тыла [56; 233].
Сам Домб-Бернацкий выехал около полуночи в Пётркув, по дороге к которому чуть не угодил к наступающим немцам в плен. Очевидно, после этого вся сложность ситуации, в которой оказалась его армия, стала доходить до генерала. Он не мог не понять, что отданный им приказ на наступление 29-й пехотной дивизии абсолютно не отвечал сложившейся обстановке. И эта дивизия, двигавшаяся по нескольким дорогам на запад, и Виленская кавбригада, занимавшая позиции на реке Пилица, подставляли немцам свои тылы. В довершение всего именно в это время Домб-Бернацкий получил приказ из Главного штаба, в котором сообщалось об отступлении армии «Лодзь» с оборонительных позиций на Варте и предписывалось отводить армию «Прусы» на север от Пётркува [56; 233].
Но в тот момент отводить генералу уже, собственно, было нечего. Находясь в забитом беженцами Сулеюве, он не имел связи ни с одним из своих соединений. Были высланы офицеры связи в 29-ю пехотную дивизию и Виленскую кавалерийскую бригаду. Но далеко не всем из них удалось добраться до цели. Те части этих соединений, которые всё-таки получали приказ на отход в северном направлении, получали его не единовременно. В результате, части 29-й пехотной дивизии и Виленской кавбригады стали просто расползаться по разным направлениям, зачастую попадая под удар немецких механизированных колонн. Резервная армия «Прусы» за сутки перестала существовать, не сыграв абсолютно никакой роли в кампании [37; 23 – 24], [56; 233 – 234], [68; 7], [74; 19]. Когда российские исследователи М.И. Мельтюхов и Ю.Е. Лебедев пишут о том, что она «растворилась в общем потоке событий» или «просто растворилась в гуще событий», они ничуть не преувеличивают [56; 234], [46; 21]. Произошедшее с этим польским войсковым объединением трудно назвать как-то по другому.
Итак, польское Верховное командование лишилось единственного своего серьёзного резерва. Теперь для немецких 10-й и 8-й армий открылась перспектива быстрого развития наступления в Центральную Польшу, в частности, – на Варшаву.
Когда в Варшаве 6 сентября стало известно о поражении армии «Прусы», о выходе германских войск на рубеж реки Пилица, то к Верховному командованию пришло понимание, что «жареным запахло всерьёз» – немцы с юго-запада находятся от Варшавы на расстоянии всего 60 километров [37; 24], [68; 7]. Мы помним, что именно в ночь с 6 на 7 сентября маршал Рыдз-Смиглы начал свой «героический» «забег» к румынской границе.
Но, как ни странно, складывающаяся ситуация не вызывала особого оптимизма и в штабе группы армий «Юг». Нет, конечно, успех был налицо. Но Рундштедт и Манштейн испытывали очень большое беспокойство по поводу того, что поляки, как им казалось, выскальзывают за Вислу и Сан, что означало крушение всего первоначального плана Польской кампании. Командующий группой армий и начальник её штаба были явно недовольны Рейхенау, который, недооценив поляков и переоценив свои силы, двое суток протоптался основными силами своей армии на Варте и Видавке [56; 234].
Чтобы предотвратить выскальзывание польских войск за Вислу, штаб ГА «Юг» 5 сентября приказал 10-й армии наступать к северо-востоку по обоим берегам реки Пилица. Западнее и севернее реки левофланговая ударная группировка армии в составе XVI и XIV моторизованных и XI армейских корпусов нацеливалась на Раву-Мазовецкую, чтобы преградить путь отхода армии «Лодзь» к востоку, в частности, на Варшаву, и овладеть мостами через Вислу в районе Гура Кальвария. Правофланговая группировка армии, в состав которой должны были войти XV моторизованный и XIV армейский корпуса, а также VII армейский корпус, приданный командованием группы армий 10-й армии, форсировав Пилицу, по её южному берегу наносила удар на Радом и разбивала находящегося там противника [52; 42], [56; 235].
В то же время 8-й армии предписывалось энергично наступать на лодзинскую группировку поляков с запада, тем самым содействуя левому флангу 10-й армии в её разгроме [52; 42].
Все эти удары должны были, по мысли командования ГА «Юг», обеспечить быстрое продвижение немецких подвижных войск к переправам через Вислу, их занятие и недопущение отхода польских войск за эту реку.
Необходимость отвода главных сил польской армии за Нарев, Вислу и Сан к концу боевого дня 5 сентября стала вполне ясна и польскому Верховному командованию. Мы уже упоминали о том, что сам Верховный главнокомандующий Войска Польского маршал Рыдз-Смиглы ещё 3 сентября отдал приказ Главному штабу о подготовке отвода армии не просто за рубеж этих рек, а о продвижении её к румынской и венгерской границам. При подобной формулировке приказа ясно, что маршал по-настоящему об обороне на рубеже Нарева, Вислы и Сана и не помышлял. Как вы сами понимаете, одновременно отходить на юго-восток, к румынской и венгерской границам, и удерживать оборонительные позиции по Нареву, Висле и Сану на всём их протяжении в пределах польской территории нельзя. По сути, приказ, отданный Рыдз-Смиглы 3 сентября, был приказом на отход по восточным берегам данных рек.
Выше отмечалось, что в подобной ситуации попытки армии «Модлин» зацепится на восточном берегу Нарева были не более чем плодом самодеятельности её командующего и даже отдельных командиров соединений этой армии.
Однако «сложная диалектика» главкома оказалась не по зубам и начальнику польского Главного штаба генералу Стахевичу. Поздно вечером 5 сентября он разослал всем польским армиям директивы, которые предусматривали не просто их отход на Нарев, Вислу и Сан с последующим бегством в сторону Румынии, а попытку удержания рубежей по этим рекам. При этом армия «Лодзь» должна была отходить на Гура Кальвария, армия «Прусы», прикрывая её фланг, двигаться на восток по южному берегу реки Пилицы, армии «Познань» и «Поможе» – отступать за Варшаву [56; 236].
В общем, немцы совершенно правильно обеспокоились возможностью ухода поляков за Нарев, Вислу и Сан. Такое намерение последние имели. Другое дело, что предпринятые командованием обеих немецких групп армий меры сделали для главных сил польской армии этот уход просто невозможным, а те силы, что всё-таки вырвались на восточный берег указанных рек, уже никакого рубежа обороны по ним организовать не могли. Немцы их там просто настигали и добивали. Конечно, лучше всего данный отход получился у армии «Краков», что, впрочем, не спасло её от разгрома (см. выше).
Серьёзное беспокойство и командования группы армий «Юг», и ОКХ было вызвано тем, что они предполагали наличие у поляков значительных ещё резервов, которые, собственно, и уходят разгрома за Нарев, Вислу и Сан. Именно отсюда и убеждение, сложившееся к 6 сентября и в штабе ГА «Юг», и Генеральном штабе Сухопутных войск вермахта, что первоначальный план кампании не удался в полном объёме, и что главных событий надо ожидать теперь за речными рубежами. На западе же от Нарева, Вислы и Сана серьёзного и значительного сопротивления ожидать уже не приходится. Именно такой трактовкой событий объясняются решения, принимаемые 5 – 7 сентября в армейских штабах группы армий «Юг», в штабе самой группы и в ОКХ. Суть таких решений – не дать уйти за Вислу и Сан и действующим на фронте войскам противника, хотя бы их постараться уничтожить к западу от этого речного рубежа.
Немцы переоценили поляков, «подумали о них слишком хорошо». Никаких резервов у польского командования после 6 сентября уже не было, оно «выбросило на игральный стол все свои карты». И то, что германские военачальники воспринимали как уничтожение лишь части (пусть и значительной) польской армии, по сути, было полным её разгромом. Переоценить противника в данном случае оказалось чрезвычайно полезным. Немецкое командование на всех уровнях, осознавая срыв первоначального плана кампании, предвидя большие проблемы вследствие этого срыва, стремясь уменьшить его негативные последствия, пребывая, если можно так выразиться, «в очень плохом настроении по этому поводу», действовало настолько эффективно, что не оставило полякам ни малейшего шанса.
Итак, 6 сентября появилась уже упоминавшаяся нами директива Браухича, которая, констатировав невозможность уничтожения всех сил польской армии «на западном берегу Вислы», ставила в качестве новой задачи обеим группам армий охват и уничтожение значительной их части на её восточном берегу [56; 251 – 252].
При этом задачи группы армий «Юг» формулировались следующим образом:
«…Создание группировки в районе Лодзи составляет последнюю попытку противника к удержанию столицы… Предполагается, что создание группировки в районе Кельце больше невозможно (речь идёт о разгроме армии «Прусы» – И.Д., В.С.). Противник здесь надеется перед быстро продвигающимся флангом 10-й армии отойти за Вислу на юго-восток. Его уничтожение на западном берегу Вислы будет едва ли возможно…
2. В связи с этим ставятся следующие задачи: […]
Группа армий «Юг», одновременно с уничтожением армии «Лодзь», препятствует созданию обороны на Висле… 14-я армия наносит удар через Сан в общем направлении на Люблин…» [56; 251].
К моменту появления этой директивы Браухича группа армий «Юг» уже вовсю решала упомянутые главкомом Сухопутных войск задачи, т.е. директива являлась лишь одобрением уже ведущихся действий. С 5-го числа, не без участия самого Браухича (см. выше), «в погоню» за армией «Краков», к Сану, были перенаправлены основные силы 14-й армии. Приступили к уничтожению уцелевших сил армии «Лодзь» 10-я и 8-я армии (см. выше).
6 сентября генерал Рейхенау, уточняя задачи своей армии, вышедшей к тому времени на линию Томашу-Мазовецкий, Коньске, Кельце, отдал приказ: «Противник находится в полном отступлении к Висле южнее Варшавы. Варшава будет очищена. 10-я армия беспощадно преследует отстпающего противника и прорывается на линию Вислы: Пулавы – Гура Кальвария, чтобы преградить противнику переходчерез Вислу. Будут созданы три группы преследования: справа XV мк, в середине XIV мк, слева XVI мк…» [56; 250 – 251].
Этот приказ Рейхенау показывает, что в ходе Польской кампании германское командование постепенно нарабатывало навыки применения своих подвижных соединений, училось их использованию в условиях значительного отрыва от наступающей позади пехоты. Интересна директива Рейхенау и тем, что она представляет собой ещё один пример недооценки этим гитлеровским генералом поляков. В условиях, когда польский фронт на участке наступления его армии, по сути, развалился, Рейхенау никак не мог предположить каких-то проблем с Варшавой. Польская столица упомянута в приказе мимоходом, чуть ли не небрежно (можно подумать, что речь идёт не о столице государства, а о какой-то деревне или маленьком городишке на пути следования немецких войск). «Варшава будет очищена», – вот всё, что о ней сказано. Так просто и скоро очистить Варшаву Рейхенау не удастся. И очищать её будут не только войска его армии. Но об этом ниже.
В районе Радома к 7 сентября находились уже две польские группировки. Одна, более мощная, развернулась севернее города – это была армия «Лодзь» (точнее, то, что от неё оставалось). Южнее Радома, около Илжи, собрались отдельные уцелевшие части армии «Прусы», а также части наспех сформированной и перебрасываемой различными путями к Варшаве армии «Люблин» [46; 24], [56; 257], [74; 19].
Немецкому командованию, прекрасно знавшему об отходе армии «Лодзь» в район севернее Радома и планировавшему свои действия, исходя из наличия только этой группировки, 7 сентября из данных воздушной разведки стало известно и о концентрации польских войск в районе Илжи. Штаб группы армий «Юг» немедленно скорректировал действия 10-й армии. После того, как её левофланговая группировка разбила соединения армии «Лодзь» северо-западнее Радома, в местности Лысая Гора, XIV моторизованный корпус был развёрнут для наступления на Радом с запада, через Опочно, а XVI моторизованный корпус продолжал беспрепятственно развивать удар на северо-восток, в направлении Варшавы и переправ через Вислу в районе Опатува [52; 42], [56; 257].
XIV моторизованный корпус захватил Радом и двинулся к Демблину. В эти же дни (8 – 9 сентября) XV моторизованный корпус, сломив сопротивление польской группировки в районе Илжи, обошёл этот населённый пункт с востока. 9 сентября восточнее Радома эти два моторизованных корпуса установили связь друг с другом. Подходящие войска XI и VII армейских корпусов завершили окружение польских войск севернее и южнее Радома.
«9 сентября был закрыт первый “котёл” этой войны, в котором оказалась армия противника», – констатирует в своих мемуарах Манштейн [52; 42].
Бои с окружёнными в районе Радома польскими войсками продолжались до 12 сентября. Поляки не просто оказывали сопротивление, но предпринимали отчаянные попытки вырваться из окружения. Тем не менее, 12 сентября они капитулировали. В плен к немцам попали (по разным данным) 60 – 65 тысяч человек. 130 – 145 орудий стали германскими трофеями [46; 24], [52; 42], [56; 257].
Как утверждает Манштейн, в Радомском «котле» было разгромлено 7 дивизий противника [52; 42]. Судя по количеству попавших в плен поляков, это утверждение вполне соответствует действительности.
Следующим этапом кампании группы армий «Юг», который выдели Манштейн, явилось сражение на Бзуре. Его участниками с немецкой стороны также были 8-я и 10-я армии этой группы армий.
Итак, 6 – 7 сентября как в ОКХ, так и в штабе ГА «Юг» сложилось убеждение, что польские войска отказываются от борьбы западнее Вислы и Сана, стремясь уйти за рубежи этих рек. Преследование старающихся уйти из-под удара немцев польских войск становилось, таким образом, главной задачей. С учётом её и отдавались штабом ГА «Юг» приказы, предписывающие всем войскам группы преследовать поляков с наибольшим маршевым напряжением. Главные события кампании ожидались теперь к востоку от Нарева, Вислы и Сана [56; 256].
Казалось, события, развернувшиеся на фронте 8-й и 10-й армий 6 – 9 сентября вполне подтверждали подобную оценку ситуации Рундштедтом и Манштейном. На участках наступления этих армий единый польский фронт, фактически, перестал существовать, будучи полностью дезорганизованным. Если даже и трактовать, как это делал Браухич в своей директиве от 6 сентября, наличие польской группировки в районе Лодзи, другими словами – Радома, как попытку отразить удар 8-й и 10-й армий на Варшаву (что, на наш взгляд, неверно, ибо поляки «топтались» под Радомом просто от безысходности, из-за сумятицы и неразберихи в управлении войсками, чего немцы с их логичностью и приверженностью к строгому порядку просто не могли допустить), то Радомский «котёл» поставил на этой попытке жирный крест. Однако ещё до того, как этот «котёл» был закрыт, левофланговый XVI моторизованный корпус 10-й армии совершенно беспрепятственно двинулся на Варшаву (4-я тд) и к мостам у Гуры Кальвария (1-я тд). Возможность к этому маршу появилась у XVI мотокорпуса ещё 7 сентября. И ей он прекрасно воспользовался. 8-го числа обе танковые дивизии достигли поставленных целей – оторвавшись на 70 километров от основных сил армии, 4-я танковая дивизия ворвалась на юго-западные окраины Варшавы, а 1-я танковая дивизия, сломив у Гуры Кальвария слабое сопротивление оказавшихся здесь разрозненных польских частей, захватила мосты через Вислу [52; 42 – 43], [56; 257].
Правда, задачи 4-й танковой дивизии не ограничивались выходом к Варшаве. Выше отмечалось, что Рейхенау не считал взятие польской столицы серьёзной проблемой, предполагая осуществить его походя. Очевидно, оптимизм командующего 10-й армией передался и групповому командованию, ибо вслед за ним оно рассчитывало, что 4-я тд сможет взять Варшаву под контроль. Во всяком случае, поставленная командованием группы этой дивизии задача предусматривала, что дивизия ворвётся в город, захватит и будет удерживать мосты через Вислу, находящиеся в его черте [56; 257].
То сопротивление, с которым столкнулась 4-я танковая дивизия на юго-западных окраинах польской столицы, явилось для командования 10-й армии и группы армий «Юг» неприятным сюрпризом. «Для захвата этого крупного города, приспособленного для обороны, эти силы, однако, были слишком небольшими. Танковую дивизию пришлось вывести из города», – констатирует Манштейн в своих воспоминаниях [52; 43]. Правда, он тут же добавляет, что «во всяком случае, в результате этого противнику был отрезан путь к Варшаве с запада» [52; 43].
Последнее утверждение абсолютно верно, но и всё-таки неудача «кавалерийского наскока» на Варшаву явилась только прелюдией к дальнейшим событиям, которые ясно показали, что штаб группы армий «Юг» несколько ошибался в оценке ситуации.
О героической обороне польской столицы мы поговорим позже, хотя какое-то время события этой обороны развивались параллельно с битвой на Бзуре. Да и сам Манштейн, как читатель уже мог убедиться, выделил осаду и взятие Варшавы в отдельный этап кампании группы армий «Юг» [52; 39].
К 9 сентября 8-я армия генерала Бласковица, прикрывавшая левый фланг 10-й армии, заняв Лодзь, достигла Скерневице и Ловичей, её X армейский корпус вышел к реке Бзура [37; 28], [46; 24], [56; 257]. Здесь-то немцев и ждал ещё один сюрприз.
Вот как описывает ситуацию Манштейн:
«В первые десять дней кампании все действия протекали настолько планомерно и в соответствии с нашими желаниями, что, как можно было думать, вряд ли что-либо могло серьёзно нарушить или изменить план намеченных операций. Тем не менее, в эти дни у меня было неясное предчувствие, что на северном фланге группы армий что-то заварилось. Ведь было ясно, что противник сосредоточил в Познанской провинции крупные силы, которые пока ещё не приняли участия в боевых действиях. Ввиду этого 8 и 9 сентября я неоднократно обращал внимание начальника штаба 8-й армии на то, что армия должна особо тщательно вести разведку на своём северном фланге. В результате наших запросов в ОКХ относительно местонахождения познанской группировки 9 сентября мы получили из ОКХ телеграмму о том, что противник быстрыми темпами отводит войска познанской группировки на восток и что поэтому не следует опасаться угрозы глубокому флангу 8-й армии. Однако мы всё же предполагали, что южнее Вислы, между Лодзью и Варшавой, в общей сложности находится ещё 10 дивизий противника.
Следует вспомнить, что группа армий намечала силами 10-й армии преградить путь на Варшаву сосредоточенной, по нашим данным, в районе Лодзи крупной группировке противника (5 – 6 дивизий) (это о группировке поляков в районе Радома – И.Д., В.С.), в то время как 8-я армия одновременно должна была нанести удар этой группировке с запада. При этом первоначальная задача этой армии, заключавшаяся в том, чтобы обеспечить весь ход операции на северном фланге глубоко эшелонированным построением, естественно, оставалась в силе.
По-видимому, однако, взгляды штаба 8-й армии были больше обращены на выполнение первой из поставленных задач, чем на север. Во всяком случае, 10 сентября утром из штаба армии поступило донесение о том, что 30-я дивизия из её состава неожиданно подверглась нападению значительно превосходящих сил противника с севера. Обстановка здесь приняла характер кризиса» [52; 45 – 46].
Данный отрывок из воспоминаний Манштейна заслуживает комментариев. В нём – весь Манштейн. «Тонкое ретуширование» своих просчётов словесными оборотами, а при отсутствии таковой возможности – перекладывание всей вины за них на кого-то другого – это характернейшие черты манштейновских «Утерянных побед» (наряду с прямым искажением фактов).
Действительности не соответствует уже содержащееся в первых строках отрывка утверждение о том, что в течение первых десяти дней Польской кампании все её события протекали абсолютно планомерно и в соответствии с намерениями командования как группы армий «Юг», так и ОКХ. Если учесть, что к десятому дню войны и первое, и второе пришли к единодушному выводу о неудаче первоначального плана кампании, о переносе основных действий на восток от Вислы и Сана, в чём читатель уже имел возможность убедиться, то подобное утверждение Манштейна выглядит более чем странно. «Ретуширование» неудач и искажение фактов – никак иначе его назвать нельзя.
Далее. В том, что кризис на Бзуре явился для немцев абсолютной неожиданностью, в том, что этот кризис вообще стал возможным виновны, по Манштейну, командование 8-й армии и ОКХ. Но вот удивительное дело – располагавшееся «по цепочке» как раз между ними командование группы армий «Юг» никакой ответственности за сложившуюся ситуацию не несёт. В самом деле: причём оно тут? Это Бласковиц и его штаб пренебрегли и не доглядели. Это Браухич и его штаб не доглядели и неверно информировали. А вот он-то, Манштейн, предчувствовал, потому-то, ну, какой с него спрос?
Но если поразмыслить, то, как ни выкручивайся Манштейн в процитированном отрывке, он (отрывок) целиком есть констатация крупного просчёта германского командования всех уровне – от командования 8-й армии до ОКХ. И просчёт Рундштедта и Манштейна здесь не меньший, чем Бласковица и Браухича с Гальдером, а больший. Командующий 8-й армией в конце концов выполнял приказы именно группового командования, а командование Сухопутных сил во многом глядело на обстановку на южном крыле польско-германского фронта глазами штаба группы армий «Юг». Последний был куда как ближе к месту событий и посылал свои доклады в Генеральный штаб. Не только неверная оценка намерений польского Верховного командования, во всяком случае, – на южном крыле фронта (хотя, если честно, трудно оценить то, чего, собственно, и нет, по крайней мере, – в чётко выраженном виде), польских резервов (явная их переоценка), увлечение преследованием противника («бегом к Висле»), но и пренебрежение опасностью, исходящей от познанской группировки поляков – всё это ошибки, прежде всего, именно командования группы армий «Юг».
Итак, как же стал возможен кризис на Бзуре?
С польской стороны участниками событий стали ещё не вступившая в сражение армия «Познань» под командованием генерала дивизии Кутшебы и присоединившиеся к ней, отступившие после тяжёлых боёв из района «коридора» остатки армии «Поможе» (командующий – генерал дивизии Бортновский).
С немецкой стороны в битве на Бзуре приняли участие войска 8-й и 10-й армий группы армий «Юг» и переданные этой группе в оперативное подчинение соединения 4-й армии группы армий «Север».
Участок, на котором развернулось сражение, ограничен с севера Вислой, с юга – её притоком Бзурой, с запада – городом Кутно, с востока – городом Сохачёвом. Именно через эту территорию должны были пройти к Варшаве объединённые силы армий «Познань» и «Поможе» (8 пехотных дивизий и 2 кавалерийские бригады56) [37; 28].
Эта группировка имела приказ главкома маршала Рыдз-Смиглы избегать противника, в бои не ввязываться и продвигаться к Варшаве [46; 27], [56; 263].
Мы помним, что в мемуарах Манштейн пишет о своём предчувствии неприятностей на северном фланге группы армий, что хоть он, безусловно, и знал о существовании познанской группировки польских войск, но о точном её местоположении якобы информации не имел, а ОКХ сообщило ему о том, что эта группировка в спешном порядке уходит на восток, а потому не представляет угрозы для флага 8-й армии [52; 45]. Так вот, ещё 7 сентября из данных воздушной разведки штабу группы армий «Юг», а вслед за ним и ОКХ стало известно о появлении крупной польской группировки южнее Вислы, в районе Кутно [56; 264]. Поскольку Кутшебе удалось довести до указанного района свою армию и остатки армии «Поможе» довольно скрытно, форсированными ночными маршами, то её появление здесь, зафиксированное воздушной разведкой 7 сентября, действительно было крайне неприятным сюрпризом и для командования ГА «Юг», и для Генерального штаба Сухопутных войск вермахта. Можно согласиться с формулировкой, используемой некоторыми современными авторами: «Появление крупных польских сил в тылу группы армий «Юг» стало полной неожиданностью для командования вермахта…» [68; 9], [74; 20]. Однако развитие этой мысли данными авторами вызывает возражения, поскольку они пишут, что командование вермахта было совершенно уверено «в том, что к западу от Вислы нет ни одного крупного польского войскового соединения» [68; 9], [74; 20].
