Юрий Александрович Лебедев
Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I
А. Ж. Но там ведь почти ничего не написано!
Ю. Л. Да, в первой статье Лоты в «Красной звезде» от 6 апреля 1999 года о нем вообще нет ни слова, а из августовского «Совершенно секретно» понять, кто такой Дельмар, совершенно невозможно!
А. Ж. А ты знаешь, откуда вообще появился этот псевдоним… Или кличка?
Ю. Л. Для меня это загадка… Но, вроде бы, он появился в ГРУ ещё до того, как у них появился Жорж…
А. Ж. Ты уверен в этом? Я – нет!.. А у самого Жоржа я о происхождении его разведпсевдонима не спросил, к сожалению…[159]
Ю. Л. Это и мой кошмар! Сколько можно у него было бы спросить, и обстоятельства были подходящие, и о Дельмаре мог бы спросить и обо многом другом – он бы ответил, но… Да что теперь говорить!
А. Ж. Ладно, Юра! Раз не спросил, значит, как говаривал один лауреат нобелевской премии – Иван Алексеевич Бунин – «сволочь ты большевистская…»!
Ю. Л. Хм… Ну, «сволочь» – это обыкновенное русское обращение, когда промашка у кого обнаруживается. Но почему большевистская?
А. Ж. А то, что все мы из большевизма – никуда не спрячешь. Куда ты от этого денешься? Ведь был ты советским оккупантом в Монголии? Был! Сколько их барашков съел за два-то года? Они теперь всё подсчитали! Но пусть они считают, а ты, раз вовремя не спросил, ищи, спрашивай, догадывайся, и пиши! пиши!! пиши!!!
28.10.13
Беседа с Гитой Шаевной Коваль (Г.Ш.К), племянницей Жоржа Абрамовича Коваля
16.27. Г. Ш. Коваль во время беседы 28.10.13.[160]
Беседа проходила в квартире Галины Шаевны Соловьевой (Г.Ш.С.), сестры Гиты Шаевны, у которой она гостила. Гита Шаевна дала согласие на проведение такой беседы примерно за неделю до встречи. Перед беседой я обозначил главную тему – прошлое семьи Ковалей. Гита Шаевна сегодня является самым старшим членом этой семьи. Она родилась в 1936 году.
Ю. Л. Первый вопрос о семейных преданиях. Что говорили в семье о том, как Ваши дедушка и бабушка оказались в Америке и почему они оттуда уехали?
Г. Ш. К. Дедушка и бабушка родом из Белоруссии, из местечка Телеханы. Они уехали оттуда потому, что на родине сложились очень тяжелые условия – голод и безработица. А дедушка был очень хороший работник – столяр и плотник. И бабушка была работящая. И уехали они «искать счастья»…
Ю. Л. И вот приехали, стали жить, родили трех сыновей! Так что же их не устроило в Америке, почему они вернулись?
Г. Ш. К. Сейчас объясню. Когда начали осваивать Дальний Восток, то Правительству хотелось освоить эти земли побыстрее. Поэтому Сталин дал разрешение выделить место для проживания евреям, организовал Еврейскую Автономную область, и пусть, мол, евреи, если хотят, осваивают эти земли…
Ю. Л. Вот, Вы сказали «ключевое слово» – «если хотят»! Так почему дедушка захотел вернуться?
Г. Ш. К. Уехали из Телехан многие и мыкались по всему свету – кто где найдет пристанище. Был у дедушки брат, который тоже уехал. <брат уехал в Аргентину – Ю. Л.>. Но и в Америке и у брата что-то не ладилось…
<В Телеханах осталась только старшая сестра Абрама – Хая (Либе).[161] К ней в 1936 году приезжала Голда из Америки. Хая погибла в 1941 году во время фашистского геноцида телеханских евреев.
16.28. Голда и Хая (Либе) Коваль, Телеханы 1936?[162]
Это – единственная фотография Хаи, сохранившаяся в семейном архиве. Ю. Л.>
И когда услышали, что вот Сталин зовет евреев на Дальний Восток, в Америке стали собираться ехать строить колхоз. Чтобы не ехать с голыми руками, собирали деньги, на которые купили и трактора, и комбайны, и инструменты (кое-что из этих инструментов у нас до сих пор осталось дома) и многое ещё чего! Ехали ведь люди работать. Были среди них и строители, и люди других профессий. Хотели построить все собственными руками!
Ю. Л. А почему в коммуне остался Ваш папа Шая, а Жорж и Гейби уехали в Москву?
Г. Ш. К. На семейном совете решили, что «молодым ребятам» нужно учиться. Там не было школы (только четырехлетка), поэтому дядя Гейби уехал в Биробиджан заканчивать школу, которую он не окончил в Америке, а дядя Жорж уехал в Москву. Ну, а Шая, как самый старший, должен был остаться работать. Да и сам Шая очень любил «практическую работу», был «рукодельным», любил машины и механизмы – лежала у него к этому душа. И пошел он работать в тракторную бригаду – поднимать целину.
Ю. Л. А ведь это очень тяжелая работа…
Г. Ш. К. Конечно! Это же целина – комарьё, болота, хляби… Земли глинистые, плуг вязнет, а тут ещё и корчевка нужна… Это же не ровное поле, которое пропахал и вот тебе все растет!
Ю. Л. А дом им дали?
Г. Ш. К. Сначала были бараки, а потом начали строить колхозные дома. Не собственные, а колхозные… И некоторые из переселенцев не выдержали такой жизни – страшно стало! – и уехали обратно… А остались упрямые, которые решили довести дело до конца. И среди них и наши остались. Ферму построили, в Николаевке организовали МТС, где зимой ремонтировали трактора. А зимы снежные, холодные, морозные… И дома стали строить – семьям кормиться надо, нужно хозяйство заводить. Выделили огороды – а там земля глинистая, кустарник, деревья. Все это нужно было корчевать… И опыта не было – все испытывали на практике. Ведь большинство было не крестьянами, приехали в основном городские жители. Скажем, пытались завести овец, но тамошние почвы и влажность оказались для них губительными – начинались болезни копыт, они как бы гнили… А вот козы выдерживали климат, и стали разводить коз. Тоже оказалось и для гусей и уток – гнили их перепонки на лапах, так что остались только куры… Хлеб пекли сами. Была мельница, на которой мололи зерно, полученное в колхозе на трудодни.
Ю. Л. Спасибо. Вы рассказали о том, что слышали в семье. А теперь мой вопрос уже к Вам лично. Что запомнилось Вам из детства? Хорошее у Вас было детство?
Г. Ш. К. Ну, как Вам сказать? Жили деревенской жизнью…
Ю. Л. А почему именно Вы писали письма из деревни Жоржу Абрамовичу? Не папа, не мама, а именно Вы?
Г. Ш. К. Так получилось… Не я одна писала, но я старалась помогать всем… Писем, конечно, ждали, но писали не часто. Да и о чем? Новостей почти никаких – работа, работа, работа…
Ю. Л. А приезд Жоржа Абрамовича в 1949 году помните?
Г. Ш. К. Помню, конечно. Все были рады, что он приехал. Но работы было много – и на огороде, и в колхозе. Так что особых праздников не было…
Ю. Л. А что говорили в семье об Америке?
Г. Ш. К. Не было таких разговоров. А с детьми особенно… Время было такое… К нам приезжали несколько раз кагебешники, когда дядя Жорж был в Америке…
Ю. Л. Ну, утомил я Вас. И спасибо Вам за рассказ.
Г. Ш. К. Спасибо Вам, что вспоминаете о таких людях, как дядя Жорж… Чайку выпьете?
Ю. Л. Не откажусь!
Дальнейшая беседа протекает за чайным столом. Обсудили семейные дела, жизнь в Воскресенске (Гита там жила постоянно). И среди бытовых разговоров вспомнились и ещё некоторые любопытные детали биографии Жоржа Абрамовича.
О дачных посадках
Ю. Л. А что выращивал Жорж Абрамович на даче?
Г. Ш. С. Он ведь получил участок дикий. Все вокруг вырубили деревья, а он много оставил. И потом у него на участке росли грибы, и даже сейчас, когда там столько детей топчут землю, мы под деревьями их находим.
Ю. Л. А что он посадил? Я помню яблони…
Г. Ш. С. Осталось только три. А вообще он посадил яблони, сливы, черноплодную рябину, черную и красную смородину, немного грядок – кабачки, тыквы, чеснок…
Ю. Л. Клубнику!
Г. Ш. С. У него участок не был «разработан». Когда-то это было не нужно, они с тётей Милой огородничеством не занимались, а потом уже не было сил… Хотя до последнего он сам дрова рубил!
<Дрова Ковали кололи до старости. Дровоколом был и отец Жоржа Абрам после 80-лет, а сам Жорж и после 90!
Последний дачный сезон
Ю. Л. Он в 2005 году ещё был на даче?
Г. Ш. К. и Г. Ш. С. (обе вместе). Да, был!
Г. Ш. С. Но не до конца. Он сказал, что чувствует себя не хорошо, и уехал где-то в августе. И попал в госпиталь. Положили его от ГРУ… Сделали «доброе дело»… А мы потом его оттуда забирали… Стало ему там только хуже.
Ю. Л. А что случилось?
Г. Ш. С. Он очень там сдал. И морально, и физически. Когда он был дома, то всегда дважды в день выходил гулять, даже если не работал лифт, а там только лежание на кровати… И потом был там такой эксцесс. Ночью в палате, где лежал Жорж Абрамович, кому-то стало плохо, он никого из персонала не смог дозваться, ни сестру, никого, и мужчина умер. Это очень угнетающе подействовало на Жоржа Абрамовича… Морально он был подавлен, и мы забрали его домой. Впрочем, я могу путать, и его лежание в госпитале было в 2004 году… Но это неважно…
Новый дом на даче
Г. Ш. С. Мы стали постоянно жить на даче с 2004 года. Раньше мы только наезжали на короткое время. Домишко-то старый был совсем маленький…
Г. Ш. К. А весной 2004 г. дядя Жорж вышел на участок, походил по нему – он уже с палкой ходил – остановился, воткнул палку в землю, и сказал: «Так! Новый дом будем строить здесь!».
Ю. Л. Да, и построили этот новый дом большой! По крайней мере, по сравнению со старым…
Г. Ш. С. А началось все с того, что к тому времени мы понимали, что он один, что ему тяжело, и поэтому когда начали искать дачу (у меня внучке исполнилось 4 года), то старались найти её где-то поближе к нему, чтобы можно было приходить и помогать. И, конечно, советовались с ним. И вот, после обсуждения очередного варианта (поговорили мы вечером), он с утра встал и сказал: «Будем строить новый дом!». Приехал Гена, нашли фирму «Зодчий» и через две недели стоял на участке новый дом.
Ю. Л. Да, я помню, что Жорж Абрамович, рассказывая нам об этом, удивлялся, что здесь у нас частные фирмы могут так быстро сделать это!
О последнем дне рождения
Ю. Л. Последний на сегодня вопрос. 25 декабря 2005 года был ли кто-нибудь в доме из гостей, кроме тех, кто изображен на последней фотографии?
Г. Ш. К. А почему у Вас такой вопрос?
Ю. Л. Вопрос связан с тем, что Лота в одной из своих книг написал, что он был на последнем дне рождения Жоржа Абрамовича.
Г. Ш. С. Да был разговор, что они приходили. Это было или накануне, или утром 25 декабря. Мы собрались во второй половине дня.
Г. Ш. К. При мне двое мужчин приходили.
Ю. Л. Спасибо! Это важная подробность… И тогда ведь Жорж Абрамович ещё вставал, принимал…
Г. Ш. С. Да, у него была ясная память до последнего…
30.10.13
Беседа с Соловьевой Галиной Шаевной, племянницей Жоржа Абрамовича Коваля
16.31. Г. Ш. Соловьёва во время беседы 30.10.13.[165]
Беседа происходила дома у Г. Ш. С., в присутствии Гиты Шаевны, её сестры. Цель моего визита – сбор материала для книги воспоминаний о Ж. А. Ковале – заранее известна Г. Ш. С. Перед визитом я посмотрел в интернете несколько видеороликов о Телеханах и в начале разговора поделился с Г. Ш. С. своими впечатлениями.
Ю. Л. Я видел ролики о современных Телеханах – вполне типичном провинциальном городке, архитектурный облик которого определяют советские строения середины прошлого века. Но как страшна и трагична история этого места в XX веке! Еврейское местечко на западе Российской Империи в начале XX века, ставшее после гражданской войны с 1921 г. польским городком, в 1939 г. «вернувшееся» в СССР, в 1941 г. оккупированное фашистской Германией, освобожденное Советской Армией в 1944 году, в 1991 году снова поменявшее государственную принадлежность, став белорусским городом… Я слышал ваше семейное предание о том, что, возвращаясь из Америки, Абрам Коваль с семьей хотел поселиться в Телеханах. И сейчас я подумал – в 1932 году, когда Ковали приехали в СССР, судьба распорядилась так, что сталинский режим спас их от верной гибели, направив в Биробиджан и не разрешив возвращаться в польские тогда Телеханы. Почти наверняка они не пережили бы «мясорубки» тех зачисток, погромов и ликвидаций, которые выпали на долю телеханцев в 1939–1942 гг. и от «наших», и от «немцев»…
Г. Ш. С. Конечно! Моя дочь Людмила занимается историей семьи и пыталась найти в архивах Белоруссии материалы о жизни Ковалей там до их отъезда в Америку. Оказалось, что практически все архивы тех мест не сохранились… Те ужасы, через которые прошли жители Телехан, сегодня известны только по воспоминаниям очень немногих переживших их свидетелей.
Но в нашей семье сохранилась вот такая реликвия!
16.32. Сувенир Э. Шенитской.[166]
Ю. Л. Что это?
Г. Ш. С. Когда моя бабушка, Этель Шеницкая, уезжала в 1911 году из Телехан в Америку, этот хрустальный сувенир подарили ей на стекольной фабрике, где она работала. Был и второй подобный предмет зеленого стекла, но он не сохранился. А этот пережил и Америку, и Биробиджан и эта реликвия у нас сохранилась…
Ю. Л. А вот у меня вопрос ещё об одном «сувенире». Вы помните солдатские ботинки Жоржа? Когда они оказались на даче?
Г. Ш. С. Эти «неподъёмные ботинки» были все время на даче в старом сарае. Сколько мы ездим туда, они всегда там. Никто их туда не привозил.[167]
Ю. Л. А что говорили в семье о переезде в Америку, о возвращении и жизни здесь?
Г. Ш. С. В семье вообще очень мало разговаривали о прошлом. Помнится, что говорилось о приезде в Америку через Канаду. Но кого – дедушки или бабушки – я не помню.[168] Повторяю, разговоров на эту тему почти не было… В детстве на эти темы вообще было табу, и только потом, во взрослом возрасте, кое-что мы узнали – и об этом, и о приезде в СССР, и о тех бедствиях, которые испытали здесь… Вот, например, такой факт. Приехавшие в коммуну в основном были городскими жителями в местах, откуда они уехали, и они не знали об элементарных вещах, известных сельчанам. В первую зиму <это зима 1932–1933 гг.> семья голодала, хотя в тех краях тогда ещё было много рыбы и лесных продуктов. Местные посоветовали засолить на зиму рыбу. Так и сделали. Но местные не сказали, что рыбу перед засолкой нужно потрошить, а наши этого не знали! И их запасы на зиму просто сгнили…
Ю. Л. Тем не менее, я задам ещё вопрос о тех далеких временах. Что Вам известно о приезде Голды в 1936 году?
Г. Ш. С. Об этом приезде я ничего не слышала, но вот когда она приехала в 1972 году, то как-то сказала мужу фразу, которую я запомнила: «Ой! Посмотри – когда мы приезжали в прошлый раз, у них ничего не было! А сейчас и посуда на столе стоит, и даже туалетная бумага в туалете висит!». Тогда и возник разговор, из которого я узнала, что они приезжали ещё и в 1936 году…
Ю. Л. А что Вы в детстве знали о Жорже Абрамовиче?
Г. Ш. С. В деревне была такая «легенда» – в Москве живет дядя, который присылает посылки. И действительно, наши первые куклы, игрушки, мы получили от него. А помню я его только с приезда году в 1959 или 1960, когда он приехал с тётей Милой.
Ю. Л. А когда Вы узнали, что он был разведчиком?
Г. Ш. С. Это было в старших классах школы, когда понемножку в семье заговорили на эту тему… Скорее всего, я услышала от папы, что дядя Жорж был в Америке… Но это оставалось семейным секретом и нигде вне семьи не обсуждалось и не говорилось об этом…
Ю. Л. И каким оказался дядя Жорж в этот его первый приезд, оставшийся в Вашей памяти? Соответствовал ли он Вашим детским представлениям о нем?
Г. Ш. С. Да, конечно. Был он таким большим, руки были тяжелые, немножко грубоватые, когда гладит или положит их на плечи. Но было видно, что детей он любил… Это я уже хорошо помню и по его жизни на даче здесь, под Москвой. Помню, что и к моей внучке Алине, когда она была маленькой, и к соседским детям, которые часто прибегали ещё к старому дому, он всегда относился тепло и баловал их и первой ягодкой, и первой морковкой… Я волновалась и спрашивала его: «Не беспокоят они Вас?». А он отвечал: «Да что ты! Это же как птичий щебет!..»
Ю. Л. А когда Вы приехали в Москву?
Г. Ш. С. В 1998 году.
Ю. Л. Это как раз то время, когда начала сниматься завеса таинственности с его прошлого…
Г. Ш. С. Да, вскоре появилась и эта книга Лоты. И, конечно, мы пытались узнать у него какие-то подробности, но он не любил этих разговоров и всегда уходил от них… Отмахивался рукой…
Гита. Когда к нему приходил Лота, он, часто чертыхался по его адресу…
Г. Ш. С. Ворчал он так: «Вот, все ходит, чего-то выспрашивает… А что говорить об этом – все давно прошло…»
Гита. И добавлял: «Надоел уже…»
Ю. Л. Судя по тому, что Вы сейчас говорите, Жорж Абрамович и в «домашнем обиходе» большой радости по поводу своего признания не выказывал?
Г. Ш. С. и Гита, (обе вместе) Нет, он не радовался!
Гита. Может быть, он был сдержан ещё и потому, что, ведь, сколько лет жизни до этого ему приходилось «быть начеку»!
Г. Ш. С. Ну, конечно, и обида тоже! Ведь, когда он вернулся, сколько ему пришлось пережить прежде, чем он «вписался в жизнь»!
Ю. Л. А как он относился к власти?
Г. Ш. С. Очень критически! У меня с ним были разговоры. Еще в 1993 году я по семейным обстоятельствам некоторое время жила в Москве и несколько раз навещала его. И был он настроен весьма критически…
Ю. Л. Конечно, его критичность можно понять – он для этого государства пожертвовал своей судьбой…
Г. Ш. С. Одно то, что у него из-за его «работы» не было собственных детей!.. Это ведь наложило очень глубокий отпечаток на него… Но ведь и никакого сожаления или недовольства, никаких разговоров о том, что, мол, зря я все это делал, тоже никогда не было!
Гита. Никогда!
Ю. Л. Ну, от тяжелых вопросов перейдем к простым. Что он читал?
Г. Ш. С. и Гита, (обе вместе) Читал он очень много!
Г. И. С. Очень много он читал публицистики – и на русском, и на английском. Выписывал много журналов. Но никаких «бытовых романов» он не читал…
Ю. Л. Я знаю, что Жорж Абрамович и для вашего дедушки выписывал газету на идиш!
Г. Ш. С. Да, на идиш и разговаривали в семье и читали…
Ю. Л. А вот сегодня я не могу найти переводчика с идиш, чтобы прочитать старую заметку в какой-то биробиджанской газете о приезде семьи Ковалей. Причем не могу найти ни здесь, в России, ни даже в Израиле через своих друзей!
Г. Ш. С. Моя дочь Люда с чьей-то помощью переводила некоторые надписи на фотографиях семейного архива… Она, кстати, разыскала и потомков сестер дедушки Абрама и года два назад вела с ними переписку. Они начали активно общаться, а потом все резко оборвалось. Думаю, что там, в Америке, ее корреспонденты выяснили, кем был дядя Жорж, и прекратили общение…
Ю. Л. Да, отношение к Жоржу Абрамовичу в Америке резко отличается от нашего…
Г. Ш. С. Естественно! В глазах американцев он – предатель! И, я думаю, что знание об этом психологически очень на него влияло… Ведь Америка – это же его Родина… И был у него душевный разлад в связи с тем, что он сделал для страны, в которой он жил, и что – для страны, в которой родился…
Ю. Л. Да, судьба Жоржа Абрамовича завязала весьма непростой «национально-географический узел». И я задам в связи с этим вопрос, ответ на который я ищу давно. Не могу его не задать, поскольку искренне убежден в необходимости глубоко в нем разобраться. Вопрос вот какой: его самоощущение как еврея было для него важно в жизни? И какую роль оно играло в его мировоззрении? Он ведь испытал и антисемитизм американский, и антисемитизм советский…
Г. Ш. С. Прежде всего, нужно сказать, что он никогда и ни от кого не скрывал свою национальность. Ну, а относился он к этому с пониманием того, что творилось вокруг. Даже я столкнулась с этим, когда искала работу, и Гена тоже. А уж он-то тем более!
Ю. Л. Да, те, кто прожил жизнь в советской стране, знают это из своего жизненного опыта… А теперь вопрос о жизни частной. Как Вы считаете, они с тётей Милой по-семейному жили хорошо?
Г. Ш. С. и Гита, (обе вместе) Да, очень хорошо…
16.33. Галина Соловьёва и Гита Коваль.[169]
Г. Ш. С. Дядя Жорж по-доброму понимал и принимал тётю Милу со всеми ее недостатками и странностями…
Ю. Л. Мой опыт общения с ними обоими можно сформулировать так – относились они друг к другу тепло и уважительно.
Г. Ш. С. и Гита, (обе вместе) Да, так!
Г. Ш. С. Бывало, что он и подтрунивал над ней, но очень по-доброму…
Ю. Л. Судьба у тёти Милы была по-человечески ужасной: счастливый брак, который, едва начавшись, прервался почти десятилетней разлукой, военными тяготами и мытарствами эвакуации, потом – отсутствие детей, мучительная попытка усыновления весьма неблагополучного ребенка…
Г. Ш. С. Я знаю историю с Валерой и его сыном Денисом только понаслышке. Валера был совершенно заброшенным ребенком в семье обоих пьющих родителей, которые жили в одной коммуналке с дядей Жоржем и тетей Милой на Ордынке. И тётя Мила пригрела и прикармливала этого мальчика.
Ю. Л. А как это выглядело юридически?
Г. Ш. С. Никак! Не было ни усыновления, ни, насколько мне известно, опекунства. Просто по-человечески они заботились о Валере… Когда Валера подрос, Жорж Абрамович с тётей Милой переехали на Мичуринский и взяли Валеру с собой. Валера женился, жил у жены, возвращался обратно… У него появился сын Денис, но его брак оказался неудачным и распался – и он, и его жена были любителями спиртного… Денис тоже оказался «брошенным ребенком» и тётя Мила взяла его жить к себе, на Мичуринский и стала заботиться о нем.
Ю. Л. Да, это я знаю – в какой-то год Денис провел лето в детском саду вместе с моим сыном Ильей. Моя жена смогла устроить его на лето…
Г. Ш. С. Денис жил у дяди Жоржа и тёти Милы, а его мама шантажировала их. «Если хотите, чтобы он жил с вами, то дайте мне денег». И давали – иначе она забирала Дениса и он попадал в жуткие условия компании алкоголиков… И тётя Мила бросалась на его поиски… Находила его, забирала, устраивала на уроки английского, в детский сад. А потом он снова мог исчезнуть с матерью. Вот таким образом и жил этот мальчик…
Ю. Л. Вернемся к вашей жизни. Что сегодня осталось в Волочаевке от «родового гнезда» Ковалей?
Г. Ш. С. Ничего. Несколько лет назад я была в тех краях, но там все изменилось настолько, что я даже не нашла места, где когда-то стоял наш дом. Пожалуй, я помню только поездку туда с Верой <жена Геннадия Коваля> в тот год, когда родилась Майя. Тогда дом ещё стоял. Но дядя Жорж бывал в нем редко. Он даже не приехал на похороны дедушки Абрама в декабре 1964 года…[170] Мы знали, что он сам в эти годы – 1963–1964 – был сильно болен, и ему делали операцию. Приехал он только на похороны папы…
Ю. Л. А теперь перенесемся в наши дни. Что испытали Вы, когда узнали, что Жоржу Абрамовичу присвоили посмертно звание Героя РФ?
Г. Ш. С. Первое, что я испытала – это обида за него. Выжали как лимон, взяли то, что было нужно, а потом выбросили. И никто не знал, не вспоминал о нем, как он жил, как существовал… И вдруг вспомнили!
Гита. А умер он у меня на руках… Ночью… Был он полусонный, полубессознательный…
Ю. Л. А после присвоения Героя, объявления об этом по всем каналам, распития шампанского Путиным с генералами по этому поводу, кто-то «оттуда» приходил? Чем-то интересовались государственные органы?
Г. Ш. С. и Гита, (обе вместе) Нет, никого не было!
Г. Ш. С. Был какой-то разговор, что сделают могильную плиту с надписью «Герой России», что в «Парке Победы» на аллее Героев поместят надпись (мы там ещё не были и не знаем, сделали ли это)… Но, в итоге, могильную плиту мы сделали сами.
Ю. Л. Итак, я для себя закрепляю – после присвоения Героя никаких контактов, никаких вопросов со стороны госорганов, не было.
Г. Ш. С. и Гита, (обе вместе) Нет, нет, ничего и никого не было…
Ю. Л. А вот «технический вопрос». Насколько активно Жорж Абрамович пользовался компьютером?
Г. Ш. С. Он был активным пользователем. Особенно, когда бывал один дома…
Ю. Л. Пожалуйста, ответьте и на мой традиционный вопрос ко всем, кто знал Жоржа Абрамовича. Как Вы воспринимали его «английский акцент»?
Г. Ш. С. Прекрасно!
Ю. Л. А по сравнению с папой и дедушкой? У них были акценты?
Г. Ш. С. У папы тоже был акцент! И не только акцент, но и особое отношение к русскому языку. Он считал его очень сложным. Он до конца своих дней недоумевал: «Вот сказал по-английски «table» – стол, и все ясно. А тут «на столЕ», «под столОМ»…». Известна и такая семейная история. Послала его мама в магазин. Дала бидончик и сказала: «Купишь два литра молока». А он, пока шел до магазина, забыл, как сказать… То ли «две литры», то ли «два литров»… И когда он пришел в магазин, то сказал: «Налейте мне литр молока». А когда продавщица налили ему литр, он сказал «А теперь налейте ещё литр молока». ☺. Так что и акцент у него был. Но немножко помягче, чем у дедушки…
Мы, дети, пользовались их знанием английского. Положим перед дедушкой учебник английского и говорим: «Переводи отсюда и досюда. Только не забывай говорить, где точка или запятая!».
Ю. Л. Так и как у вас обеих с английским?
Г. Ш. С. и Гита, (обе вместе) Никак!
Г. Ш. С. Конечно, была возможность научить детей английскому…
Гита. Какие возможности, когда они с утра до ночи и с весны до весны на работе!
Г. Ш. С. Короче, так мы ничему от них и не научились…
Ю. Л. А когда папе с дедушкой нужно было «посекретничать» в присутствии детей, они говорили на английском?
Г. Ш. С. Нет, на идиш… А когда умерла бабушка, которая говорила дома в основном на идиш и плохо знала русский, то и идиш как-то ушел…
Ю. Л. А что Вы можете вспомнить о втором визите Голды Гурштейн?
Г. Ш. С. Ну, во-первых, переписка. В какие-то годы «потепления» были редкие письма, а потом опять надолго связь прекращалась. А потом вдруг письмо – они как туристы приезжают! И ехали они через Дальний Восток к Москве. И пробыли они у нас несколько дней.
Ю. Л. А в связи с этим вопрос – не было ли у дедушки Абрама сожаления по поводу своего возвращения сюда?
Г. Ш. С. Нет… По крайней мере, я не слышала никогда. А что там было в душе – кто же знает?
Г. Ш. С. и Гита, (обе вместе). Ну, ведь и приехали они сюда не «просто так»!
Г. Ш. С. Там же были годы депрессии и безработицы, и они там вовсе не «шиковали»!
Ю. Л. Да, конечно! Но уехали они от плохой жизни, а приехали в ещё худшую.
Гита. Но ехали они сознательно!
Г. Ш. С. Ехали ведь они строить коммуну «Икор»! И цель какая была – наладить жизнь для евреев со всего мира! Туда ведь приехали и из Америки, там были испанцы, там были из Греции, из Аргентины… И ведь создали они коммуну!
Ю. Л. И теперь понятно, что Сталин их просто спас в 1932 году. Если бы они попали в Телеханы… Ничего и никого бы не осталось после войны.
Г. Ш. С. Так что не было у них сожаления… А папа вообще был человеком увлекающимся и даже, несмотря на разные запреты (специальные налоги на скотину, на садовые деревья), он создал сад. Первый сад в деревне и округе вообще!
Гита. Он даже выращивал специальные стелющиеся сорта деревьев, которые могли выдержать тамошнюю зиму.
Г. Ш. С. Да, он делал разные прививки, выписывал саженцы из питомников…
Ю. Л. А была в доме какая-то музыка, какие-то музыкальные инструменты? Ведь Ваш дедушка служил в царской армии в оркестре!
Г. Ш. С. и Гита, (обе вместе). Нет, не было…
Гита. Какая музыка? Все время работа, работа, работа…
Г. Ш. С. Моя мама иногда пела… Очень детские у меня об этом воспоминания…
Да, вот ещё одна запомнившаяся черта дяди Жоржа. Он даже в старости был очень самостоятельным и всегда хотел делать все сам. Вот запомнилась такая история из лета 2004 года. Мы на даче, созрела ягода, и мы с ним обсуждаем, что с ней делать. Он и говорит: «Я, наверно, сделаю из нее компот». Хорошо, говорю я, я Вам помогу. Он тут же отказывается: «Нет, я сам сделаю!». Буквально выгнал меня из домика (его старый дом) и все сделал сам. И как он гордился этим – сам закатал 8 или 9 банок компота!
Ю. Л. Эту его присказку и я помню! Он при нас (мы в 2004 году были у вас в гостях на даче) когда Гена сказал, чтобы он не трогал березовые чурбаки, мол, он их потом расколет на дрова, сердито оборвал его: «Не надо, я сам!»
Г. Ш. С. Да, он не только никогда никаких «помощников» по хозяйственным вопросам не нанимал, но даже и от помощи родственников отказывался.
Ю. Л. Вот тут мы, кажется, выявили одну важную черту его характера – он был человеком, который «сделал себя сам».
Ну, утомил я вас вопросами… Спасибо Вам! Теперь понятно, что нужно еще встретиться с Вашей дочерью Людмилой и посмотреть ее материалы…
31.10.13
