Юрий Александрович Лебедев
Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I
И, как бы ни обстояло дело «в нашей действительности», какими бы другими, отличными от изложенной здесь версии, причинами, не объяснялись события в Китае, России и в остальном мире, формы будущего существования мирового социума зависят от того, будут ли сегодня предприняты меры, снижающие байесовскую вероятность версии Е. Б. Шиховцева, или едва ожившая «биологическая голова» Уробороса сумеет регенерировать и всё его тело.
В этом случае новым «Дельмарам» придётся снова выполнять свою опасную работу…
В истории как науке байесовские вероятности меняются с появлениями новых исследований по изучаемой теме. А в «житейской практике»?
Однажды вечером многомиллионная аудитория популярного телеканала «Россия24» в выпуске информационной программы «Вести» услышала от её ведущего Алексея Казакова следующее утверждение:
«…на каком-то этапе альтернативное видение истории стало превращаться в альтернативное государство…».[492]
В этом новостном сюжете речь шла о деятельности проживающей в городе Кургане Председателя "Чрезвычайного Совета народных депутатов СССР" Любови Кудряшовой, которая судится с ФСБ в связи с её преследованиями этой федеральной службой за экстремистскую деятельность.
Первопричиной конфликта Кудряшовой и ФСБ является «экологический конфликт» вокруг начала разработки месторождения урановой руды Добровольное, которое расположено в Звериноголовском районе Курганской области в пойме реки Тобол.[493]
Но не «урановые страсти» – сама по себе ситуация с добычей урана на этом месторождении, конечно, требует квалифицированного профессионального анализа – явились информационным поводом появления этой новости на федеральном телеканале, а тот факт, что Любовь Кудряшова и её единомышленники (например, в Северной Осетии их 1200 человек![494]) по-прежнему считают себя гражданами СССР и утверждают, что Россия оккупировала СССР и незаконно эксплуатирует его недра.
С эвереттической точки зрения такая ниточка альтерверса мировой истории неизбежно вплетена в тот клубок его ветвлений, который связывает наш социум в 1991 году с его нынешним состоянием.
Но вот байесовская вероятность этой «неосоветской» трактовки истории («толщина» такой эвереттической ниточки) для подавляющего большинства наших сограждан стремительно уменьшается под напором событийного потока XXI века.
Изменение толщин нитей (в разумных пределах) не меняет структуру их связей, и, как мне кажется на основании моего жизненного опыта, разные «древеса эвереттических альтерверсов» конкретной личности топологически инвариантны.
Хотя, есть на этот счёт иное мнение. Так, Т. Д. Лысенко считал, что:
«при ином построении тела получаются иными и его свойства, в том числе получается иная и наследственность, то-есть природа данного изменённого тела».[495]
Но, как показывает практика, всё-таки в мире растений все деревья с сущностью яблони сохраняют её, вне зависимости от того, в чьём саду они выращены.
А в альтерверсальном мире все древеса судьбы образуют либо светлый сад, либо тенистую рощу, либо глухую чащобу – в зависимости от того, какой породы эти древеса…
Самое же, как мне кажется, главное – внимательный читатель в результате прочтения книги мог убедиться в этом самостоятельно – это то, что множество вариантов прошлого, доступ к которым столь широко раскрылся перед нами в эпоху интернета, является отражением множественности онтологий Бытия, а не гносеологическим эпифеноменом.[496]
Очень ясную трактовку этого философского утверждения дала философ Диана Гаспарян:
««…всякий объект собирается наблюдением и благодаря ему же приобретает определенность и смысл. Например, настольная лампа, стоящая на столе, есть результат определенного способа восприятия, которому может быть противопоставлен иной. Лежащие в основании лампы пучки частиц и сгустки пятен (при том, что они тоже могут быть восприятиями) можно сконфигурировать по-другому (скажем, не в лампу, а в некое Х). Начальное восприятие имеет дело с неструктурированными и рядоположенными цветовыми пятнами, вместе с тем мы видим объемную картину, различаем границы объектов и фигур. Мы осознаем не произвольные очертания, но строго определенные формы, составленные так, как если бы мы уже знали, что должны увидеть. Однако то, что изначально дается восприятию, есть гигантское собрание точек, ансамбль визуальных «пикселей». При этом ничто в перспективе созерцания не позволяет провести границы между «лампой», «столом, на котором стоит лампа», «картиной, висящей за лампой» и так далее. Ничто не мешает соединять пиксели другим способом и получать другие объекты и смыслы. Соединяя линии объектов по-новому, наблюдатель мог бы основательно перекроить мир, и в нем встречались бы иные объекты. Кроме того, восприятие наблюдателя не только структурирует реальность, но и достраивает ее до некой целостной полноты. Например, для того чтобы увидеть в некой фигуре или объекте дом, нужно применить процедуру достраивания. Если полагаться на один только чувственный опыт, увидеть мы сможем немногое, а главное – нечто довольно-таки бессмысленное: скажем, раму и пару деревянных пристроек. Увидеть в конкретном образе «дом» нас побуждает некая виртуальная способность мысленно обойти его кругом с тем, чтобы ухватить как нечто цельное. В этом случае мы доопределяем вещи по своему усмотрению – объективно дом не показан, он достроен воображением наблюдателя».[497]
Актуализация тех или иных опорных точек каждого нового исследования древа альтерверса Жоржа будет зависеть от целей, задач и ментального состояния авторов этого исследования, которые, в свою очередь, будут определяться состоянием «общественного организма» в период его проведения, но само древо в целом не изменит своей сущности, и его плоды останутся столь же привлекательными для жаждущих познания природы Человека в многомирии.
Что же касается «конкретного вкуса» этих плодов, то, как мудро заметили ещё в античные времена древние римляне, "de gustibus et coloribus non est disputandum" – о вкусах и цветах не следует спорить.[498]
Не все с этим согласятся. Более того, подозреваю, что у кого-то возникло ощущение, что автор «впал в философское детство», заразился субъективизмом, и все эти «альтерверсальные» пассажи – чистая спекуляция с его стороны, интуитивно-схоластическое упражнение.
Спорить с этим не буду. В схоластике, как утверждал популярный в своё время философ-народник П. Л. Лавров, автор знаменитой песни, начинающейся со строки «Отречёмся от старого мира», «акт веры и способы восприятия ее содержания изменяются согласно разнообразию верующих».[499] «Вера» и «неверие» в эвереттику, а также особенности структуры и «веры» и «неверия» – личный выбор каждого человека.
В качестве примера приведу такую точку зрения одного из моих собеседников, А. В. Каминского, весьма квалифицированного физика:
«По-моему, здесь у нас есть консенсус в понимании многовариантности прошлого. Правда, если высунуться за метафизический горизонт, то оттуда видна иллюзорность и этой картины – иерархически альтерверс должен быть поставлен в вершину мировой структуры, а вселенные, рождающиеся из флуктуаций скалярного поля, это уже «внутренние дела» альтерверса. Но, по большому счету, я вообще не уверен в том, что эвереттовский альтерверс и космологичекий мультиверс это разные вещи… По-моему, это просто два ви́дения одного предмета. Прежде всего, следует отметить, что в основе возникновения множества миров по космологическому сценарию (хаотическая инфляция) лежит та же самая квантовая механика, что и в основе эвереттовского мультиверса (альтерверса). Я думаю, что здесь есть проблема непонимания природы квантовой механики. Гут и Линде рассматривают рождение вселенных из флуктуаций как объективный процесс. Что неверно в своей основе. Ведь суть квантовой механики (которую и раскрыл Эверетт) в том, что все квантовые процессы субъективны. То есть, их способ существования субъективно относителен. Поэтому, когда речь идет о флуктуации, из которой возникла наша вселенная, хочется спросить о наблюдателе… И о том, кто же наблюдал флуктуацию, породившую самого наблюдателя ☺».[500]
В этом суждении Александра Викторовича речь идёт о «понимании многовариантности прошлого». Но в психологическом смысле гораздо важнее осознание этой многовариантности, т. е. проникновение этого понимания в подсознание, порождающее эмоциональную окраску миросозерцания.
Это особенно важно в жанре биографической литературы. Как отмечает известный математик и историк А. К. Гуц, фактический основоположник применения методов эвереттической истории в отечественном научном дискурсе,
«Биографии людей можно писать только в рамках эвереттики…Линейность в изложении убивает личность и унижает людей ее окружающих».[501]
Должен признаться, что я сам, сознательно выбрав модель многомирия в качестве мировоззренческой основы, не до конца осознал смысл этого выбора. Слишком велик груз представлений о мире, сформировавшихся в течение моей жизни до знакомства с эвереттикой, и слишком мал багаж опыта, приобретённого в результате осознанного существования в многомирии. Именно поэтому в книге явно видны рудименты психологии «доэвереттической эпохи» существования моего Я.
Высота психологического барьера между эпохами до и после эвереттического выбора в первом приближении пропорциональна возрасту читателя, впервые знакомящегося с эвереттической концепцией. Поэтому у меня есть надежда, что новые исследования альтерверса судьбы Жоржа, которые проведут принявшие эвереттическую методологию более молодые, а потому менее «зашоренные» историки, позволят получить более ясную и гармоничную картину древа ветвлений этого альтерверса.
Но увидеть целостность этой картины смогут только читатели, сами сделавшие эвереттический мировоззренческий выбор.
Для тех историков и читателей, кто уже определился (или определится в результате знакомства с этой книгой) со своим эвереттическим выбором, дальнейшая аргументация «за» или «против» него значения не имеют.
А ясность смысла этого выбора проявится у них с течением времени, с накоплением опыта жизни в многомирии. Понимание необходимости накопления опыта для осознания смысла сделанного выбора на примере выбора эстетики поэтического мира в ходе эволюции взаимоотношений читателя и автора, с гениальной прозорливостью выразила ещё совсем юная в момент написания этих строк Марина Цветаева:
Моимъ стихамъ, написаннымъ такъ рано,
Что и не знала я, что я – поэтъ,
Сорвавшимся, какъ брызги изъ фонтана,
Какъ искры изъ ракетъ,
Ворвавшимся, какъ маленькіе черти
Въ святилище, гдѣ сонъ и ѳиміамъ,
Моимъ стихамъ о юности и смерти,
– Нечитаннымъ стихамъ! —
Разбросаннымъ въ пыли по магазинамъ
(Гдѣ ихъ никто не бралъ и не берётъ!)
Моимъ стихамъ, какъ драгоцѣннымъ винамъ,
Настанетъ свой черёдъ.
май 1913, Коктебель[502]
Сегодня даже трудно себе представить разнообразие жанров и вкусов будущей эвереттической литературы. Но уверен – среди них не будет пресного…
Тем читателям, которые остались при своём убеждении в том, что история однозначна и для преодоления разноголосицы нужно только дождаться того, кто точно знает, «как надо» интерпретировать исторические факты, напомню известную сентенцию из баллады А. А. Галича:
То-то радости пустомелям,
Темноты своей не стыжусь,
Не могу я быть Птолемеем,
Даже в Энгельсы не гожусь.
………………………………
Кому «сучок», а кому коньячок,
К начальству – на кой паяться?!
А я все твержу им, ну, как дурачок:
Не надо, братцы, бояться!
И это бред, что проезда нет,
И нельзя входить без доклада,
А бояться-то надо только того,
Кто скажет: "Я знаю, как надо!"[503]
Для тех же, кто пока находится в состоянии суперпозиции «верю – не верю» в эвереттичность мироздания, в заключение приведу такое утверждение поэта-нобелиата И. А. Бродского:
Схоластика, ты скажешь. Да,
схоластика и в прятки с горем
лишенная примет стыда
игра. Но и звезда над морем —
что есть она как не (позволь
так молвить, чтоб высокий в этом
не у́зрила ты штиль) мозоль,
натертая в пространстве светом?
Схоластика. Почти. Бог весть.
Возможно. Усмотри в ответе
согласие. А что не есть
схоластика на этом свете?[504]
И для всех вместе – До Свидания:
17.05. До свидания![505]
