Юрий Александрович Лебедев
Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I
Встреча с Анатолием Борисовичем Максимовым, сотрудником советских органов госбезопасности, службы внешней разведки, писателем, историком.[373]
16.102. А. Б. Максимов во время беседы 03.04.19.[374]
Меня познакомил с Анатолием Борисовичем его коллега по Ассоциации историков спецслужб историк Юрий Николаевич Платонов, который узнал обо мне после выхода книги «Ветвления судьбы Жоржа Коваля».
Анатолий Борисович узнал о существовании разведчика Жоржа Абрамовича Коваля только из специального периодического издания Академии СВР, содержащего информацию из открытых источников. Это произошло в ходе заключительного этапа работы над его книгой «Атомная бомба Анатолия Яцкова». Вставка о Ж. А. Ковале была написана «в последний момент» для уже практически готовой рукописи по этим материалам. Именно этим и объясняются все те неточности, которые содержатся в книге Максимова, отмеченные в главе 6 («Командировка») настоящей книги.[375]
Встреча состоялась по приглашению Анатолия Борисовича в помещении Ассоциации историков спецслужб (Гончарная,5). Это – очень респектабельный дом в районе Таганки. Построен в 1999 году «по индивидуальному проекту» для, я полагаю, солидных ветеранов СВР. И для каких-то ещё нужд (в семиэтажном жилом доме общей площадью 8122 м2 жилая площадь занимает только 2155 м2 и проживает на ней только 103 человека[376]).
Я вошёл через железные ворота (калитка) и по внутреннему дворику прошёл к двери без вывески. Дорогу к ней указала мне какая-то старушка. Когда я вошёл через калитку и стал подниматься по лесенке к первому подъезду, она спросила: «Вы в пенсионный фонд?». Я ответил, что нет. «А, тогда Вы в Ассоциацию, это за углом дверь!..».
За углом нашёл дверь без вывески. Вошёл и сразу понял, что «попал правильно» – в прихожей развешены какие-то плакаты типа «стенгазеты», на стенах портреты Яцкова, Барковского, Квасникова и ещё множества мне неведомых «героев невидимого фронта». Оживлённо – ходят какие-то пожилые интеллигентные люди. Несколько выходов-лестниц. Почему-то всплыла ассоциация с булгаковским Массолитом. Канцелярский стол советских времён, за ним барышня лет 70-ти: «Чем могу быть полезной?». Когда я сказал, что по приглашению Анатолия Борисовича, радостно воскликнула: «Да, он предупреждал!» и, не спрашивая ни имени, ни документов предложила раздеться, а сама громогласно вопросила: «Где у нас Анатолий Борисович?» и пошла его искать. Оказалось, что он совсем рядом. Я его не видел раньше – коренастый, широкоплечий, чуть полноватый человек с очень добрым лицом и каким-то детским по ясности взглядом.
Стали искать, где присесть для разговора. По лестнице вниз, коридор, распахнутые двери кабинетов и дверь в небольшой конференц-зал, где уже сидят несколько человек. Кто-то сказал: «Да располагайтесь здесь – начало ведь в два часа!». Было около без четверти час. Вошли и сели в уголочке. На стенах – картины, в самом углу – мольберт…
16.103. Ю. А. Лебедев и А. Б. Максимов во время встречи 03.04.19.[377]
Я спросил: «А фотографировать можно?». Быстрый ответ: «Да пожалуйста, я уже давно рассекречен». Встречный вопрос: «А вы ничего не записываете?» (имелась в виду аудиозапись). Я: «Нет.». «Хорошо. Не то, что этого нельзя, но я не люблю этого…».[378]
Беседу по существу начал Максимов: «Какие у Вас вопросы?». Я: «Хотел бы услышать Ваше мнение по поводу моей интерпретации истории с Солженицыным». Он: «А как Вы относитесь к Солженицыну?». Я: «По-разному…». Он: «Понятно… Так вот что я скажу…». И стал доказывать мне, что Солженицын на фронте струсил и нарочно «за малую антисоветчину» спровоцировал свой арест – «подальше от смертельной опасности в окопах». «Он предал своих товарищей по окопам!». Дальше он (Солженицын), по словам Максимова, стал сотрудничать с НКВД. «Он сам в этом признавался!». И то, что его выслали, а не посадили, это тоже свидетельство сотрудничества. И в Вермонте он не зря «юлил» перед сотрудниками ФБР по вопросу о Ковале. И всё время Максимов задавал мне вопрос: «А откуда Солженицын узнал имя Коваля?». Я ссылался на текст своей книги и рассказ Копелева, а Максимов реагировал с недоверием: «Это так, но, всё-таки, это не случайно… ГРУ никогда своих «не сдаёт»… За разглашение такой информации, если на это не было разрешения, могли и «убрать» и здесь и заграницей». Я: «Значит, всё-таки, могли «органы» использовать Коваля в такой операции?». Ответ: «Конечно, могли, и даже извещать его было не нужно».
Потом я задал Анатолию Борисовичу второй вопрос: «Прав ли я в предположении, что Жорж мог выполнять задания не только ГРУ, но и НКВД?». Ответ положительный – в те времена было сотрудничество между этими ведомствами. «И люди приходили в чекистскую разведку из армии, и ведомства часто «сливались-разливались». И даже одно время было общее руководство. Да вот ведь я пришёл из армейской контрразведки!».
О работе в архивах. Максимов сказал, что к делу «Энормоз» были допущены только несколько человек. Вспомнил только Долгополова. Сам с архивными материалами не работает принципиально, чтобы не обвинили «в разглашении». Я сказал, что у меня такая же позиция. На что он ответил: «Ну, Вы человек посторонний. А мне гораздо труднее – у меня в голове столько секретов!..».
На мой вопрос – есть ли «пригляд» за «бывшими сотрудниками разведки» после их увольнения? Он не понял, и сказал, что, конечно, нет – «Наружка стоит тысячу рублей в день, да и требует особого разрешения…» (вероятно, о тысяче рублей он вспомнил в ценах 70-х годов прошлого века, когда работал сам ☺).
Последний мой содержательный вопрос о том значке, который у меня опубликован во втором томе. Я считаю его чекистским. «Да и похож на тот, что у Вас на лацкане пиджака», – сказал я. Но Максимов ответил, что он такого значка не знает. «Так, давайте анализировать логически… Три полосы – похоже на флаг. Надпись по-латыни… Вообще, надписи «Academia» ни на каких значках разведки не было. Меч и щит – это наши символы. Ну, и ветка – символ доблести…».
16.104. А. Б. Максимов пытается идентифицировать изображение значка.[379]
Тут он подозвал проходившего по залу человека, сказав, что он занимается символикой и значками. (Это был член правления, советник по культуре организации «Ветераны внешней разведки», эксперт по фалеристике СВР А. А. Фадеев). Эксперт посмотрел и сказал, что это точно не «их» значок. И вообще он «похож на самодеятельность».
Но вопрос о значке задел Максимова и мы договорились, что я буду его информировать о своих поисках происхождения этого загадочного значка.
В завершении беседы Анатолий Борисович рассказал мне о Пеньковском («я сам был в подобном положении») и утверждал, что Пеньковский сознательно пошёл на сотрудничество с ЦРУ. Даже не он пошёл сам, а выполнял задание по внедрению в ЦРУ. И вся эта операция – блестящий пример работы нашей разведки. «Да, что-то мы потеряли в имидже, но, по сути, мы ведь заставили американцев поверить, что у нас отставание по ракетам, а у нас ракеты за тысячу километров попадали в бочку! И Кубу они оставили в покое». На мой прямой вопрос: «Был ли приведён в исполнение приговор Пеньковскому?», Максимов твёрдо заявил: «Нет!». «И даже по документам – на акте о расстреле нет подписи врача…». «Я хорошо знаю, как у нас дискредитируют… Но я говорил с людьми, хорошо знавшими Пеньковского – не был он ни пьяницей, ни бабником!».
Зал постепенно заполнялся народом «глубоко пенсионного возраста». Явно приближалось начало какого-то мероприятия, и я стал прощаться. Прощаясь, Максимов сказал: «Я надеюсь, что когда мы встретимся осенью, то Вы сможете так же глубоко, как с историей Коваля, заняться историей Пеньковского».
Беседа продолжалась минут 40–50. В ходе беседы Анатолий Борисович подарил мне свою книжку «Тайная сторона дела Пеньковского»[380] с надписью: «Юрию Александровичу, пытливому коллеге по перу, с благодарностью за глубокий интерес к Герою России – Жоржу Ковалю».
30.04.19.
Встреча с Николаем Николаевичем Бойко, Председателем профсоюза гражданского персонала Вооруженных сил России
16.105. Н. Н. Бойко в начале беседы 30.04.19[381]
Беседа состоялась в рабочем кабинете Н. Н. Бойко. Николай Николаевич пригласил меня в связи с выходом книги «Ветвления судьбы Жоржа Коваля». Организовала встречу по моей просьбе его помощник – Лилия Викторовна Мичка. Она нашла удобное «окно» в рабочем графике Николая Николаевича и оперативно известила меня об этом.
Как это обычно бывает в подобных случаях, Николай Николаевич попросил меня не делать аудиозаписи беседы и потому ниже приводится изложение тех её моментов и впечатлений, которые отразились у меня в памяти. Общая продолжительность беседы составила около 50 минут.
До этого момента наша единственная встреча, описанная в главе «Дорога к пьедесталу», состоялась почти 13 лет назад, 7 июля 2006 года, когда я был приглашён на беседу в ГРУ. После неё мы разошлись по непересекающимся жизненным тропам – он в качестве одного из высокопоставленных генералов ГРУ, а я – в качестве «кошки, гуляющей сама по себе» по информационному полю истории разведки[382].
Но, несмотря на столь длинный интервал между встречами, мы мгновенно узнали друг друга и беседа сразу пошла в доверительном тоне. Прежде всего, я, подарив экземпляр книги и, убедившись в том, что этот подарок (зримый результат того, что «нагуляла» кошка за 12 лет ☺) вызвал у Николая Николаевича дружелюбные эмоции, спросил: «Чем был вызван мой вызов в ГРУ в 2006 году?».
Отвечая мне, Николай Николаевич рассказал, что в это время он, по поручению своего руководства, готовил материалы о Жорже Абрамовиче для экспозиции музея ГРУ, имея в виду тот факт, что осенью должен состояться визит Президента В. В. Путина в новое здание ГРУ, построенное по его указанию, и во время этого визита нужно было познакомить Путина с личностью Жоржа.
Таким образом в ГРУ рассчитывали получить «высочайшее добро» на представление Жоржа к награде. Подготовка к визиту Президента началась задолго до его осуществления, ещё при жизни Жоржа, и проводилась «фундаментально». Об этом говорит тот факт, что был даже снят специальный «служебный фильм» о Жорже Абрамовиче для демонстрации Президенту[383], вышли какие-то ведомственные брошюры с биографическими материалами о Ковале.
И эта подготовка оказалась не напрасной. Президент обратил внимание на подготовленный стенд и попросил комментариев, которые и дал сам Николай Николаевич. Меня поразили одна деталь в рассказе Николая Николаевича о докладе Путину. Президент, будучи сам весьма компетентным в обсуждаемой теме «атомной разведки», иногда задавал вопросы, на которые Николай Николаевич не мог дать ответов. Не потому, что не знал их, а потому, что не имел права сообщать некоторые факты и сведения кому бы то ни было! И Николай Николаевич отвечал на такие вопросы Президента строго в рамках своих служебных полномочий: «На этот вопрос Вам может ответить только моё руководство».
Как мне кажется, среди вопросов Президента должны были быть такие, которые выходили за рамки атомной тематики и, следовательно, за рамки компетенции Николая Николаевича. А они могли повлиять (и, по моему мнению, повлияли!) на окончательное решение Путина о целесообразности награждения Жоржа.
Как бы то ни было, доклад Президенту оказался весьма эффективным – «добро» было получено, и началась работа по сбору материалов для представления Жоржа к награде Героя России. И проведение этой работы было возложено на В. И. Лоту, который к тому времени был главным «специалистом по Жоржу» в ГРУ.
Ясного ответа на вопрос о причинах моего вызова в 2006 году я не получил, но, думаю, этот ответ сводится к тому, что мои письма в ГРУ в тот период вызывали опасения, что существует какая-то неизвестная сила, пытающаяся вмешаться в процесс «рассекречивания» Жоржа и, тем самым, повлиять на планы ГРУ в этом вопросе. Но наша личная встреча с Николаем Николаевичем рассеяла такие опасения (я, как «энтузиаст-одиночка», не мог быть конкурентом опытному журналисту и кадровому офицеру ГРУ В. И. Лоте) и ГРУ потеряло интерес к моей «самодеятельности» ☺…
Здесь важно отметить, что моё «вмешательство» в уже идущий процесс подготовки к представлению Жоржа к награде, действительно было «несвоевременным». И прав был Николай Николаевич, в то время Помощник начальника Главного управления Генерального штаба ВС РФ, когда писал мне 20 марта 2006 года:
«время рассказать общественности о деятельности Коваля Ж. А., связанной с работой в разведке, пока ещё не наступило».[384]
Он уже давно работал над увековечением памяти Жоржа, а я по-дилетантски «путался под ногами». Тем не менее, и я был прав в своём стремлении к «социальной справедливости» в оценке личности Жоржа, но, не зная ни о предстоящем визите Путина в ГРУ, ни о планах ГРУ в связи с этим, из «свободной кошки» мог превратиться в «слона в посудной лавке»[385], если бы у меня были выходы на крупные СМИ.
И единственная моя сегодняшняя претензия к тогдашнему поведению ГРУ состоит в том, что тогда Николай Николаевич не разъяснил мне ясно слово «пока» в своём ответе. Оно означало, что работа по увековечению памяти Жоржа уже идёт, и не нужно «бежать впереди паровоза». Я же был в уверенности, что это слово скрывает пассивное ожидание каких-то «лучших времён» и конкретное бездействие ГРУ.
Далее я спросил о роли В. И. Лоты в процессе подготовки документов на присвоение Жоржу звания Героя России. Я пояснил Николаю Николаевичу, что вопрос связан с моим разговором с В. И. Лотой вскоре после смерти Жоржа Абрамовича о совместной работе по изучению его биографии. Тогда я представился Владимиру Ивановичу корреспондентом газеты «Менделеевец» и напомнил о намерении руководства РХТУ, высказанном ректором В. А. Колесниковым, добиваться награждения Жоржа посмертно. Я рассказал Николаю Николаевичу о том, что Лота «охладил мой пыл» вопросом: «А знаете ли Вы о том, что он ходил в американское посольство?». Мол, руководство РХТУ может добиваться награждения Жоржа за его работу в Менделеевке, а вот по «делам ГРУ» у него, Лоты, есть возражения насчёт целесообразности высокой награды.
Николай Николаевич удивился моему рассказу. Он сказал, что неоднократно обсуждал с Лотой ход работы по подготовке выдвижения Жоржа на награду, и что Лота всегда поддерживал эту идею. Объяснение отказа Лоты от сотрудничества со мной Николай Николаевич нашёл в том, что Лоте в тот момент не хотелось подключать РХТУ к процессу награждения Жоржа – это было служебным заданием Лоты от ГРУ и включение в эту работу представителя РХТУ снижало значимость усилий Лоты и размывало приоритет ГРУ в этом вопросе.
Внутренне согласившись с такой оценкой, я, тем не менее, попробовал уточнить – а как в самом руководстве ГРУ отнеслись к факту «несанкционированного» контакта Жоржа с американским посольством?
Николай Николаевич попросил уточнить, что я имею в виду, говоря о контакте Жоржа с американцами. Я рассказал о том, что мне известно о событиях 1999–2000 годов в жизни Жоржа. К своему удивлению, в ответ на мой рассказ я услышал, что, Николаю Николаевичу ничего неизвестно об этих фактах. Как мне кажется, этот, не вполне искренний, ответ является отголоском официальной позиции ГРУ, поддерживаемой Николаем Николаевичем из корпоративной верности ГРУ до сих пор. Хотя он и не является действующим сотрудником ГРУ с 2009 года, но, как хорошо известно, «разведчики не бывают бывшими» ☺. А официальная позиция ГРУ состоит в том, что ветеран разведки и Герой России, подобно жене Цезаря, должен быть вне подозрений.
Николай Николаевич, листая книгу, спросил меня, показывал ли я рукопись перед её публикацией, кому-либо в ГРУ. Я ответил, что нет, и в объяснение этого напомнил историю моей первой статьи о Жорже (она изложена в гл. 5 «Первая вербовка» настоящей книги). Тогда представленная мною лично в ГРУ статья «бесследно растворилась» в недрах этого ведомства. Но и этого эпизода двенадцатилетней давности Николай Николаевич припомнить не смог.
На пролистываемых Николаем Николаевичем страницах мелькнула фотография приёма Президента в честь награждения Жоржа, и я спросил, не является ли, по его мнению, сам факт такого торжественного приёма и его публичной демонстрации свидетельством того, что за официальной формулировкой заслуг Жоржа в Атомном проекте стоит нечто большее – заслуги и достижения в областях, не относящихся к «атомным делам»? Ведь и посылался Жорж не за атомными секретами!
Николай Николаевич заметно возбудился и стал уверять меня в том, что «и атомная тематика» была в задании Жоржа, а уж нейтронный инициатор – это настолько важно, информация о нём и сам образец[386] настолько сократили и время и ресурсы в нашем Атомном проекте, что одна эта заслуга достойна самой высокой оценки!
16.106. Н. Н. Бойко рассказывает о заслугах разведчика Коваля.[387]
Я выразил сомнение в том, что в «тексте задания» была конкретно атомная тематика. И Николай Николаевич согласился с тем, что, поскольку полного знакомства с делом Жоржа он не имеет, то и деятельность Жоржа в «полном объёме» оценить не может.
Тут удивился я. Как же так? Ведь именно он давал задание Лоте о «раскрутке» Жоржа Коваля как «атомного разведчика» и, соответственно, по моим представлениям, именно он давал документы для выполнения этого задания!
Оказалось, что это не так. В ГРУ Николай Николаевич отвечал за публичное раскрытие Дельмара как нашего агента в Манхэттенском проекте. И поэтому именно он инициировал обращение в спецархивы ГРУ с просьбой предоставить В. Лоте документы по этому вопросу. Но он не имел доступа к полному досье Жоржа в ГРУ, и только специалисты архива решали, какие материалы можно предоставить Лоте для выполнения его задания, а какие либо не относятся к этой («атомной») теме, либо ещё не подлежат рассекречиванию. И критерии «фильтрации» документов досье – это профессиональный секрет руководства и сотрудников спецархива.
Из этого я сделал вывод, что в 2006–2007 годах генерал-майор ГРУ Н. Н. Бойко был уполномочен обеспечить только публичное представление общественности нового героя – атомного разведчика Жоржа Абрамовича Коваля. Другие аспекты работы разведчика Дельмара, если у Президента был соответствующий интерес в связи с подготовкой представления о его награждении (а, кроме атомной, публично известны темы химического и биологического оружия) рассматривали либо другие структуры ГРУ, либо какие-то специально для этого уполномоченные Президентом люди.
А спросить у руководства спецархивов ГРУ кто, кроме В. Лоты, и зачем запрашивал и работал с документами досье Жоржа в этот период, не представляется возможным. Это действительно государственная тайна. А с точки зрения эвереттической истории это информация о ключевых точках ветвления альтерверса, одно прикосновение к которым вызывает существенное изменение байесовских вероятностей дальнейших ветвлений.
Спросил я и о давно интересующем меня вопросе о темах кандидатской и докторской диссертаций В. И. Лоты – не основаны ли они на каких-то неизвестных фактах о работе Дельмара? Николай Николаевич задумался, мысленно взвешивая, можно ли раскрыть эту информацию.
16.107. Н. Н. Бойко размышляет…[388]
Я добавил, что меня не интересуют секретные сведения, вся моя книга основана только на открытых источниках. Тогда Николай Николаевич твёрдо сказал, что обе диссертации посвящены совершенно другим темам, а если в них что-то и говорится о Жорже, то только в качестве каких-то отдельных примеров не принципиального характера. Иными словами, В. И. Лота как профессиональный историк не опирается на тему биографии Жоржа.
Затронул я и тему обиды родных Жоржа на то, что их никак не известили о его награде, не говоря уж о том, что саму награду не только не оставили в семье, но даже не дали «подержать в руках». Николай Николаевич удивился этому моему утверждению: «Что-то это странно… У нас обычно родных извещают». Чувствовалось, что он испытывает неловкость за работу наградного аппарата его ведомства. Хотя, строго говоря, неловкость должны испытывать не столько в ГРУ, сколько в аппарате Президентской администрации, поскольку именно она и организует протокольные мероприятия награждения.[389]
В связи с обидой родственников Жоржа я обратил внимание Николая Николаевича на фото в витрине музея ГРУ Звезды Героя, поверхность которой покрыта явными пятнами коррозии. Когда я показал ему эту фотографию, Николай Николаевич начал оправдывать музей – мол, это неудачный ракурс, это игра теней или что-то ещё, поскольку, как он добавил, Звезду Героя А. Э. Сердюков передавал музею по акту, удостоверявшему подлинность награды. На что я возразил – в акте может быть написано одно, а в витрине лежит другое, и мой взгляд химика говорит мне – это корродирующий муляж.
Завершая встречу, Николай Николаевич снова открыл книгу и вдруг твёрдо сказал: «А вот это ошибка. На фото не генерал-полковник Павлов. Это другой сотрудник ГРУ. И я не знаю, можно ли сегодня назвать его имя и фамилию. Лучше уберите совсем имя и напишите просто «ветеран ГРУ»».
16.108. Н. Н. Бойко указывает на ошибку в книге…[390]
Конечно, я был благодарен Николаю Николаевичу за это конкретное замечание. В связи с этим мы договорились, что Николай Николаевич после прочтения книги выскажет свои соображения по темам глав, непосредственно относящихся к работе ГРУ, и укажет на мои конкретные фактические ошибки.
Мне представляется, что если Николай Николаевич выполнит это своё обещание, древо альтерверса Жоржа обогатится новыми плодотворными ветвями к удовольствию читателей этой книги. Но – я был бы рад ошибиться в этом своём предчувствии – у меня не много надежды на то, что я дождусь выполнения этого обещания. В гражданском общении говорят, что «обещанного три года ждут», а в нормативах ГРУ эти сроки явно больше, и каковы они – военная тайна…[391]
16.109. Н. Н. Бойко и Ю. А. Лебедев после завершения встречи.[392]
20.05.19.
