Светлана Рощина
Шаги забвения
– С чего ты взял, что ты кому-то что-то должен? – спрашивала я.
– Не спорь со мной! Я лучше знаю! – отвечал муж, грубо обрывая разговор.
Муж курил всё больше и больше, пропитывая своё тело запахом табака. И хотя мне это было жутко неприятно, я старалась сдерживать рвотные позывы и, находясь рядом с мужем, постоянно задерживала дыхание, чтобы не вдыхать табачный дым. А со временем я перестала делать Андрею замечания, поняв, что не смогу его исправить, и мысленно ругала себя за то, что позволила этому человеку задурить мне перед свадьбой голову.
В первые дни брака меня вообще ждало очень много неприятных открытий. Так, например, выяснилось, что мой муж – страшный матершинник. Впрочем, так же, как и его пожилые родители. Причём они не просто добавляли в свою речь мат, они на нём разговаривали. И даже понимали друг друга, что меня крайне удивляло. И хотя я была страшно разочарована, но понимала, что переделывать мужчину, выросшего в такой семье, бесполезно. Поэтому я просила мужа:
– Андрюша, пожалуйста, при мне не ругайся матом.
– А я и не ругаюсь, – отвечал он.
– А что же в таком случае ты сейчас делаешь? – спрашивала я его после очередной нецензурной тирады.
– Я разговариваю, – непринуждённо отвечал он. – Да и тебе уже пора перестать прикидываться благородной девицей. Мы уже женаты. Так что прекращай строить из себя праведницу и веди себя так, как нормальная девчонка.
– А почему ты решил, что до свадьбы я кем-то прикидывалась? – удивлённым тоном спрашивала я.
– Потому что все так делают. И таких людей, какой пыталась казаться ты, просто не существует.
– Каких людей? – снова не поняла я.
– Будто сама не знаешь! Правильных, воспитанных, культурных. Хочешь сказать, ты никогда не ругалась матом?
– Нет, не ругалась, – честно ответила я.
– Так не бывает, – недоверчиво проговорил муж. – По крайней мере, я таких людей раньше не встречал.
– Ну так посмотри! В отличие от тебя, я на самом деле такая, какой меня видят окружающие.
– Такого не может быть! – продолжал упорствовать муж. – Хочешь сказать, что если тебе кто-то наступит на ногу, ты не обложишь его трёхэтажным, как любой нормальный человек?
– Ну, если для тебя нормальным человеком является тот, кто всех направо и налево обкладывает трёхэтажным матом, то, по твоим меркам, я – ненормальная, потому что когда мне кто-то наступает на ногу, я, конечно же, не кричу от восторга. Я говорю: «Нужно быть осторожнее!». А если человек сразу же извинится, то я вообще ничего ему не говорю.
– Ты врёшь, – недоверчиво ответил муж. – Вот спорим, что в самое ближайшее время я поймаю тебя на том, что ты ругаешься матом?
– Если тебе этого хочется, то можем поспорить. Да только ждать тебе придётся слишком долго, потому что если за свои двадцать лет я не произнесла ни одного матерного слова, то вряд ли начну это делать сейчас.
– И ты хочешь, чтобы я поверил в то, что ты ни разу в жизни использовала в разговоре мат? – продолжал не верить моим словам Андрей.
– Можешь не верить. Это твоё дело, – ответила я, не считая нужным доказывать свою невиновность.
– Разумеется, я же не могу этого проверить, поэтому ты можешь говорить всё, что захочешь. Но я непременно поймаю тебя на вранье! И тогда ты заплатишь за это! – разгорячившись, заявил муж.
И он ждал. Год, два, десять, пока не понял, что я говорила правду. И потом это даже стало предметом его гордости, а также предметом его споров с другими людьми, которые пытались спровоцировать меня на нецензурную брань, но так и не дождались положительного результата.
Несмотря на то, что с самых первых дней нашего брака мои отношения с мужем были не совсем гладкими, я всё же тянулась к нему, стараясь при малейшей возможности доказать Андрею свои добрые чувства и привязанность. Мне хотелось как можно больше общаться с ним, лучше узнать этого человека и дать ему возможность узнать себя. Но мне, как и ему, нужно было работать и учиться, и потому времени для выражения своих эмоций почти не оставалось. Поэтому в обеденный перерыв я стала звонить ему, чтобы иметь возможность лишний раз услышать родной голос и поделиться новостями. Но стоило мне набрать рабочий номер Андрея и услышать его голос, как я тут же получала в ответ отнюдь нелицеприятные слова.
– Чего звонишь? – грубо отвечал он.
– Поговорить с тобой, – ошарашенно произносила я, чувствуя вину за то, что посмела напрасно побеспокоить своего мужа в его обеденный перерыв.
– Ну чего тебе? – высокомерно-снисходительным тоном говорил он, словно делал мне одолжение тем, что вообще отвечал на звонок.
– Просто хотела рассказать, как у меня прошло утро.
– А ты хоть в курсе, что я сейчас на работе? – не желая слушать, прерывал разговор Андрей.
– Конечно! Ведь я звоню тебе на рабочий номер, – начинала оправдываться я.
– А если ты знаешь, что я сейчас на работе, то должна знать, что у меня нет времени ни для каких личных бесед, – продолжал опускать мою самооценку Андрей. – Олеся! Я сто раз говорил тебе, что нахожусь на ответственной должности! От меня зависит работа всего Министерства внутренних дел! И если я буду тратить время на то, чтобы выслушивать бабьи сплетни, то это парализует работу целого Министерства! Ты должна это понимать и не звонить мне лишь для того, чтобы рассказывать о своих бабских делах!
После этого Андрей бросал трубку, и мне не оставалось ничего другого, как отодвигать от себя телефонный аппарат и прятать свой взгляд от коллег, которых неизменно удивлял тот факт, что молодожёны практически не общаются между собой. Но я повторяла всем историю о том, что мой муж – не просто сотрудник органов внутренних дел, а очень ответственный работник на важном посту, и его ни в коем случае нельзя отвлекать пустыми разговорами.
Но судя по недоверчивым и сочувственным выражениям лиц моих коллег, мне мало кто верил. Но меня их мнение особо не волновало, ведь главным было то, что я сама верила мужу и старалась лишний раз не беспокоить его, потому что очень часто, услышав мой голос в трубке, Андрей просто бросал её, не говоря ничего в ответ, а вечером объяснял свой поступок тем, что я позвонила не вовремя.
И хотя всё это казалось мне надуманным и малоправдоподобным, так как любой человек всегда может найти пару секунд, чтобы извиниться и сообщить своему собеседнику о том, что сейчас неподходящее время для разговора, Андрей не старался быть вежливым со мной. И поэтому я стала звонить ему лишь в действительно неотложных случаях и с ходу выпаливала те новости, ради которых я набрала его номер телефона, пока он не успевал бросить трубку.
И несмотря на то, что всё это мне было крайне неприятно, я утешала себя мыслью о том, что мой муж – важный человек в системе Министерства внутренних дел, и моя задача – быть примерной женой при нём. И как могла, я старалась справиться с этой задачей, полностью жертвуя собой и своими интересами ради мужа даже в самых незначительных мелочах.
Так, например, как и большинство людей в начале девяносто годов я постоянно следила за интригующими и захватывающими перипетиями семьи Си Си Кэпвелла в американском телесериале «Санта Барбара». Я не собиралась подсаживаться на этот сериал и, более того, если бы я хотя бы приблизительно знала о количестве серий этой мыльной оперы, то с самого начала не стала бы её смотреть. Но в тот субботний день, когда на наши телеэкраны впервые ворвалась «Санта-Барбара», в телевизионной программе было указано лишь название фильма. Но на следующий день последовало продолжение. А затем были новые серии. Фильм всё не заканчивался и не заканчивался, а его актёры были так непозволительно красивы, а их жизнь казалось такой удивительной и сказочной, и так поразительно отличающейся от наших тогдашних реалий и от советских фильмов, что я невольно ловила себя на мысли о том, что с нетерпением жду продолжения и не хочу, чтобы этот сериал заканчивался.
И когда мы с Андреем поженились, я не собиралась прекращать просмотр «Санта-Барбары». Но едва муж узнал об этом, то сразу же возмутился.
– Олеся, ты замужем! Можешь забыть обо всех фильмах и сериалах, которые ты раньше смотрела! Теперь у тебя на это не будет времени. Вечерами у тебя будут другие занятия, и ты должна будешь делать только то, что я тебе скажу. А телевизор ты будешь смотреть только со мной и только то, что я сам выберу.
И хотя эти речи мне совсем не понравились, в глубине души я даже немного порадовалась командному тону мужа и тому, что он собирается все решения принимать сам. Ведь мне, как и любой девушке, очень хотелось обрести крепкое плечо мужчины, за чью могучую спину можно спрятаться от любых жизненных невзгод. И отказ от сериала «Санта-Барбара» я посчитала малой платой за право обрести надёжного спутника жизни, который будет заботиться обо мне.
Но у Андрея, однако, подобные планы были исключительно по поводу моего досуга и свободных вечеров, о существовании которых мне вскоре, действительно, пришлось забыть. Андрей был не в состоянии принимать вообще никаких решений. Даже какой галстук утром выбрать. Всё должна была решать я. Но, к сожалению, эта возможность совершенно не давала мне права смотреть телевизор или вообще каким-либо образом развлекаться, потому что после замужества моя жизнь превратилась в сплошной круговорот работы, учёбы и домашних дел, где я ни секунды не могла посвятить себе.
Как и большинство девушек, я не выходила из дома, не накрасившись. Мне было стыдно появляться на людях с голым лицом без малейших признаков макияжа. Но если предстояло провести выходной день дома за семейными хлопотами, то, естественно, я не накладывала макияж. И это безумно злило мужа.
– Олеся! Почему ты не накрашена? – каждый раз возмущался муж, увидев меня без макияжа.
– Потому что я мою полы, а затем буду стирать бельё. Потом мне нужно варить суп. После чего я буду писать контрольную работу по уголовному праву. Зачем мне краситься, если мы никуда не собираемся идти? – спокойным тоном отвечала я.
– А как же я – твой муж? Ты предлагаешь мне весь день смотреть на тебя ненакрашенную? – не сдерживая негодования, выговаривал Андрей.
– А ты не смотри. Всё равно ты весь день глаза от телевизора не отрываешь, а я верчусь, как белка в колесе. Зачем мне использовать косметику, если я могу случайно её размазать? Ты же, к примеру, по выходным дням не бреешься, хотя у тебя очень колючая щетина, о которую я постоянно ранюсь. Так почему же в таком случае я должна краситься?
– Я не бреюсь, потому что моя кожа должна отдыхать, – капризным тоном отвечал муж.
– А моя кожа, значит, не должна отдыхать? – не скрывая сарказма, говорила я.
– Но ты – женщина! И всегда должна хорошо выглядеть!
– А разве я плохо выгляжу? – задетая за живое, вступала я в спор. – Может быть, у меня жир с боков свисает, или я хожу дома в драном халате? Или у меня угри по всему лицу? Или, может быть, у меня такие мелкие глаза, что без макияжа их совсем не видно? Что тебя не устраивает? У меня фигура, как у супермодели, и в отличие от твоей матери, которая по квартире ходит чёрт знает в чём, я всегда аккуратно одета и причёсана, а моей коже завидуют все подруги. А о том, что у меня большие глаза, ты сообщил ещё на первом свидании. Так что же тебя не устраивает?
– Я люблю, когда девушки ярко красятся, – заносчиво заявлял муж. – Тебе что, сложно накраситься для меня?
– Несложно. Но я не вижу в этом необходимости, потому что сейчас мне нужно идти в ванную и стирать бельё, и я могу случайно брызнуть на лицо водой и размазать весь свой макияж. А затем мне нужно варить суп, и когда я буду наклоняться над кипящей кастрюлей, косметика на моём лице может поплыть.
– Но когда ты всё сделаешь, ты можешь накраситься для меня? – продолжал настаивать муж.
– Могу. Но зачем это делать на ночь глядя? Потому что в постели косметика тоже может размазаться.
– Но мне хочется! – словно маленький мальчик, просящий леденец, продолжал уговаривать меня муж. – Тебе сложно, что ли?
И я сдавалась. Переделав всю домашнюю работу, я накладывала макияж, который держался на моём лице совсем недолго, радуя мужа, который, в свою очередь, совершенно не торопился порадовать чем-то меня в ответ.
В постели муж очень часто повторял, что любит меня. И однажды я его спросила:
– А что для тебя любовь?
– Как что? – не понял сути вопроса муж.
– Вот ты всегда говоришь, что любишь меня. А что именно ты чувствуешь ко мне? Ты можешь описать?
– Ну, мне приятно, что когда я прихожу вечером с работы домой, ты подаёшь мне ужин, ты гладишь мои рубашки, а потом ложишься со мной в постель, – начал перечислять муж.
– Это всё не то, – остановила я его. – Я имела в виду те ощущения, которые ты испытываешь при виде меня или когда думаешь обо мне.
– Я тебе уже всё ответил. Мне приятно видеть тебя, когда ты готовишь ужин, приятно видеть тебя со мной в постели.
– Но всё это с таким же успехом могла бы делать любая другая девушка.
– А мне приятно, что это делаешь именно ты.
– Но я другое хотела бы у тебя узнать, – дипломатично произнесла я, пытаясь выяснить у мужа, действительно ли он испытывает ко мне чувство любви, или всё это – лишь пустые слова, лишённые смысла. – Вот если я люблю, то готова жизнь отдать за любимого человека. Я готова ради любви на любые жертвы.
Произнеся эти слова, я надеялась услышать от мужа то же самое или хотя бы нечто подобное, но он снова ушёл от ответа.
– Что-то ты загнула. Я рассказал тебе о своей любви, а тебе всё мало.
И, отвернувшись, он включил телевизор, чтобы снова смотреть свои полуночные передачи.
Наверное, все парни сравнивают своих молодых жён с матерями. И, конечно же, сравнение всегда будет не пользу девушек, потому что у свекровей есть двадцать-тридцать лет форы, в течение которых они были для своих сыновей примерами для подражания. И особенно тяжело приходится тем девушкам, которые вынуждены жить под одной крышей со свекровью, потому что тогда упрёки их молодых мужей происходят гораздо чаще и нагляднее.
Вот и мне «посчастливилось» пережить подобное.
Когда я вышла замуж за Андрея, свекровь уже несколько лет находилась пенсии, и потому у неё была масса свободного времени, которое она из-за отсутствия какого-либо хобби и, вероятно, ещё и мозгов, не знала куда деть. Поэтому, если она принималась за какое-то занятие, то делала это очень-очень-очень медленно. Например, свекровь никогда не пользовалась электрическим утюгом. У неё был старый чугунный утюг, который нужно было греть на плите. Поэтому процесс глажения одежды занимал у свекрови целый день. И отнюдь не от того, что белья было много. А потому, что она растягивала это удовольствие на целый день.
Когда свекровь собиралась гладить, она с самого утра закрывалась на кухне, не пуская туда никого, даже для того, чтобы попить воды. Затем она доставала свой чугунный утюг, разогревала его, освобождала кухонный стол от всех предметов и стелила на него одеяло. И дальше начиналось таинство глажения. Один комплект постельного белья она гладила девять часов! Бог – свидетель, я не вру. Я просто засекала время.
Я даже представить себе не могу, как можно делать работу так медленно. Но результат, конечно, был превосходный. Бельё было разглажено идеально. Ни единой складочки, ни единой морщинки. И всё это добро свекровь аккуратно складывала в шкаф, где бельё лежало ровными стопками, дожидаясь своего часа.
Собственно, любую домашнюю работу свекровь делала ровно с такой же скоростью. Так, на приготовление супа у неё уходило тоже девять часов. Видимо, данный промежуток времени был для неё стандартным временным отрезком. И поначалу я удивлялась, как можно варить овощи так долго? Ведь они же разварятся, превратившись в тюрю! Но потом мне удалось краем глаза подглядеть этот процесс, и, оказалось, что все ингредиенты, необходимые для супа, свекровь готовила по отдельности. Например, сначала она варила картошку в отдельной кастрюле. И пока картошка варилась, эта женщина не делала ничего. Она просто сидела за столом и ждала. А после того как была отварена картошка, наступала очередь морковки, которая ставилась на плиту в другой кастрюле. И пока морковка не успевала приготовиться, свекровь не приступала ни к чему другому. Она сидела за кухонным столом, глядя в пространство и никого не пуская на кухню, дабы никто не посмел помешать таинству приготовления супа.
Честно, я бы свихнулась так готовить. Но для свекрови это было обычным делом, поэтому в день она могла приготовить не больше одного блюда, а то и меньше. И соответственно, членам её семьи часто приходилось питаться в рабочих столовых, чтобы не умереть с голоду.
Но несмотря на всё это, свекровь продолжала оставаться для Андрея эталоном, на который мне следовало равняться. Особенно, когда вопрос касался того, как следует гладить его рубашки и постельное бельё. Только вот в отличие от свекрови у меня не было столько свободного времени, а главное, не было места, где бы я могла так долго заниматься глажением вещей. Поэтому я купила себе электрический утюг и гладильную доску, и гладила вещи так, как это делают все: быстро и аккуратно.
И, конечно же, в нашем с мужем шкафу не было таких идеальных стопочек белья, как у свекрови. И для Андрея это стало лишним поводом для упрёков в мой адрес.
– Ты видела, как мама аккуратно гладит вещи? Видела, какие у неё ровные стопки постельного белья лежат в шкафу? Так почему ты не можешь это делать точно так же?
– А ты знаешь, сколько времени твоя мать тратит на то, чтобы погладить один комплект постельного белья? – тут же реагировала я. – Девять часов! И где ты прикажешь мне взять это время? Может быть, ты предложишь мне уволиться с работы, или уйти их Академии, чтобы у меня появилась возможность гладить целыми днями твоё бельё? Да и зачем это нужно? Ведь стоит только постелить в кровать эти простыни и лечь на них, как через пять минут они снова будут мятыми!
– А разве тебе не было бы приятно смотреть на ровные стопки белья в своём шкафу? – не унимался Андрей.
– Веришь, мне даже смотреть на них некогда! Я погладила бельё, положила на полку и забыла о нём. А когда пришло время, достала бельё из шкафа, застелила постель и снова перестала думать о нём.
– А как же гости? – неожиданно заявил Андрей.
– А причём здесь гости?
– Как причём? – сварливо продолжал отчитывать меня муж. – Предположим, зашёл к нам кто-нибудь в гости и заглянул в шкаф. И разве тебе не захотелось бы, чтобы все увидели, какие у тебя на полках аккуратные стопки белья?
– А зачем гостям заглядывать в наш шкаф? – снова поинтересовалась я, не понимая логики мужа.
– Вдруг им захочется! Или предположим, ты сама решишь показать им своё бельё, – ответил муж, снова удивив меня своими нелепыми предположениями.
– А зачем мне показывать гостям своё постельное бельё? – продолжала недоумевать я.
– А вдруг разговор зайдёт о том, как у кого в шкафу сложены вещи, – закончил свою мысль муж, и я снова поняла, что в его семье что-то идёт не так.
– Знаешь, Андрюш, у меня с друзьями очень много интересных тем для беседы, но ни одна из них никогда не касалась того, как у кого в доме хранится постельное бельё.
– А моя мама всё время показывает гостям своё постельное бельё! – с гордостью произнёс Андрей. – И её после этого всегда хвалят.
– Видимо, твоей матери больше нечем похвастаться и поговорить с гостями не о чем, если она каждого встречного и поперечного заставляет заглядывать в свой бельевой шкаф.
– Но мне хотелось бы, чтобы ты тоже могла этим хвастаться, – продолжал настаивать муж.
– Знаешь, у меня множество других достоинств, и поэтому тратить свой единственный выходной день на глажение белья, чтобы потом удивлять этим каких-то непонятных гостей я не буду.
Муж насупился, но не отступился. Ещё несколько лет он пытался заставить меня гладить бельё лучше и аккуратнее, чтобы оно лежала в шкафу идеальными стопочками, но ему это не удалось. Тем более что в наш шкаф никто и никогда из посторонних людей не заглядывал, и даже не проявлял инициативы туда заглянуть, и потому со временем Андрей смирился с тем, что на идеальные стопки белья он мог любоваться только в комнате своей матери.
Андрей всегда очень много говорил и, естественно, требовал, чтобы я всегда сидела и слушала его, ни на что не отвлекаясь, даже на домашние дела. И это было для меня крайне утомительно и обременительно. Вынужденное безделье всегда страшно угнетает меня, потому что в эти минуты мне кажется, что я напрасно теряю драгоценное время, которого и так нам выделено крайне мало. И потому я стараюсь всегда делать несколько дел одновременно, потому что только тогда я чувствую себя комфортно, переставая ощущать, что что-то упускаю в этой жизни.
Но здесь был другой случай. Андрей любил так долго и обстоятельно рассказывать всё, что произошло с ним за день, что я еле сдерживалась, чтобы не вспылить или не взорваться. К примеру, он мог начать свой рассказ так.
– Сегодня я такую интересную фразу услышал. Мне сказал её один знакомый. Петя Иванов.
И дальше следовала подробная биография Пети Иванова. Когда тот родился, женился, устроился на работу, каких карьерных высот достиг. И так минут на двадцать.
Затем следовала вторая часть повествования, которая начиналась приблизительно так:
– Я встретил Петю Иванова на улице.
И дальше я вынуждена была выслушивать подробный рассказ о том, как мой благоверный шёл по улице. О том, как он переходил дорогу, как его чуть не облила проезжавшая мимо машина, и как он отряхивал грязь с брюк и ботинок, а затем мимо прошла девушка, очень сильно похожая на какую-нибудь известную певицу или актрису. В общем, ещё минут двадцать.
Потом наступала третья часть повествования, а именно, подробный разговор с вышеупомянутым Петей Ивановым.
– И тут я замечаю в двух шагах от себя Петю Иванова, – продолжал свой затянувшийся рассказ муж. – «Здорово, мужик!» – говорю я ему. «Здорово!» – отвечает он. А я ему: «Сколько лет, сколько зим!» А он в ответ: «Да, давно не виделись».
И всё в таком духе. Подробнейшая беседа, вплоть до таких моментов, что кто-то из них чихнул, а другой ответил: «Будь здоров!».
И когда же, наконец, доходит очередь до той самой фразы, ради которой, собственно, и начался весь рассказ, проходит приблизительно час времени.
– А к чему это я хотел сказать тебе эту фразу? – наконец-то завершал Андрей свой рассказ.
– Не помню, – честно отвечала я.
– Как это ты не помнишь? – тут же начинал гневаться муж. – Для чего это я тут целый час перед тобой распинался?
– Наверное, потому что тебе хотелось поговорить со мной, – спокойно отвечала я.
– Но ты же ничего не слушала! – начинал кричать на меня муж.
– Почему? Я очень внимательно всё слушала. И если ты хочешь, я могу во всех подробностях пересказать биографию Пети Иванова, а также то, как ты шёл по дороге перед тем, как встретил своего знакомого. И ещё я могу тебе повторить весь ваш сегодняшний разговор. И как ты можешь после этого упрекать меня в том, что я тебя не слушала?
– Но ты же не помнишь, почему я начал тебе всё это рассказывать! – не желая успокаиваться, кричал на меня Андрей.
– Но ты тоже этого не помнишь!
– Но это я! Я могу забыть, а ты должна помнить! Ты – моя жена!
– Да как же, по-твоему, я могу всё запомнить? Ты захламляешь мою бедную голову таким потоком информации, что в ней и так ничего лишнего не помещается! И если бы тебе была так важна эта фраза, с которой ты начал разговор, то ты бы сразу подошёл к сути дела, а не ходил целый час вокруг да около, рассказывая мне подробности чужой биографии и о том, как ты шёл по улице. К чему ты мне всё это говорил?
– Потому что ты – моя жена! И я хотел тебе всё обстоятельно объяснить, чтобы ты поняла.
– Вот ты и объяснил. Чем же ты теперь недоволен?
– А как же я могу быть довольным, если ты меня никогда не слушаешь?
И так без конца. Андрей мог ругаться бесконечно, и чаще всего это заканчивалось лишь тогда, когда я замолкала и ничего ему не отвечала. Но он всё равно продолжал орать какое-то время, а потом, видя, что все его попытки затянуть скандал ни к чему не приводят, тоже умолкал. Но его бесчисленные рассказы обо всём, что он видел и слышал в течение дня, продолжались всю нашу семейную жизнь. И лишь когда родился наш второй ребёнок, я стала обрывать речи мужа. Он жутко обижался, но мне было уже всё равно. Мне так надоело возиться и нянчиться с ним, словно с несмышлёным младенцем, щадя его чувства, что я предпочитала тратить своё время на тех, кто в этом действительно нуждался, а именно, на своих детей, а не на переросшего болвана, который женился лишь для того, чтобы получить в своё распоряжение ещё одну няньку.
После свадьбы мы жили очень бедно, так как приходилось откладывать деньги для поездки на Кипр. Поэтому я изредка позволяла себе лишь самые незатейливые и недорогие удовольствия, которые не могли подорвать наш семейный бюджет. И одним из таких удовольствий было ароматное глицериновое мыло, которое хоть и стоило дороже обычного, но умываться им было так приятно, что я решила позволить себе эту маленькую слабость.
Однако моя радость была недолгой. Вскорости на моей всегда безупречной белой коже стали появляться прыщи, которых у меня не было даже в подростковом возрасте. Это был шок! И объяснения этому я не могла найти ровно до того момента, пока не увидела, как муж намыливает моим прекрасным мылом свои вонючие носки.
В принципе, этой неприятной работой должна была заниматься я. По крайней мере, муж пытался заставить меня это делать, но всё оказалось не так просто, потому что у меня повышенный рвотный рефлекс, и этот факт записан во всех моих медицинских картах. И одной из причин, провоцирующих у меня рвотные позывы, является неприятный запах. Меня тошнит от запаха бензина. Меня тошнит, когда я прохожу мимо мусорки или общественного туалета. Меня может стошнить в любой момент, как только мой нос уловит что-то протухшее или прокисшее. И чтобы бороться с этой проблемой, я научилась подолгу задерживать дыхание, чтобы иметь возможность без неприятных последствий пробегать мимо автобусных станций или помоек.
Но с носками Андрея была другая ситуация. Стиральной машинки в их семье не было, и потому всё бельё приходилось стирать вручную. А одной минуты, в течение которой я могла не дышать, было явно не достаточно, чтобы постирать его носки. А уж о том, как они воняли, и вспоминать не хочется. Несмотря на то, что муж менял носки дважды в день, и я постоянно покупала ему специальные дезодоранты для ног, ничего не помогало. От его грязных носков стоял такой запах, что меня всегда выворачивало наизнанку. И потому как бы Андрей не хотел, чтобы я своими руками стирала его вонючие носки, это было невозможно. И так как его мать тоже всегда отказывалась от этой повинности, то Андрею приходилось самому заниматься стиркой своих носков, что, впрочем, было единственной его обязанностью.
И вот однажды я увидела, как он использует в стирке моё ароматное мыло для лица! И, естественно, что я не могла сдержать своих эмоций.
– Зачем ты стираешь носки моим мылом? Ведь я же купила его для лица!
– Но оно так приятно пахнет! – простодушно улыбаясь, отвечал Андрей. – И, ясное дело, мне хочется, чтобы мои носки тоже так пахли.
– Но у меня даже прыщи появились на лице из-за того, что ты стираешь моим мылом свои вонючие носки!
– А неужели тебе не хочется, чтобы твой муж каждый день надевал носки, которые приятно пахнут? – снова переворачивая всё с ног на голову и думая только о себе, отвечал Андрей.
И мне ничего не оставалось, как смириться с потерей этого мыла.
Тогда на следующий день я пошла в магазин и купила себе другой кусок глицеринового мыла. Положив его на раковине в ванной рядом с предыдущим куском, я позвала мужа и сказала:
– Если тебе так понравилось моё мыло, можешь продолжать и дальше стирать им носки. Я купила себе другое. Вот оно. Пожалуйста, не трогай его!
– Как скажешь, – ответил муж, и я успокоилась, но ненадолго.
Мои прыщи не проходили, и я недоумевала, что же является источником их возникновения, пока однажды снова не прошла мимо открытой двери в ванную и не увидела там Андрея, стирающего свои носки новым глицериновым мылом.
– Что же ты делаешь? – набросилась я на мужа. – Я же оставила тебе тот кусок мыла, который тебе так понравился, и купила себе другое! Зачем ты и его загадил?
– А тот запах мне уже надоел. А твоё новое мыло так приятно пахнет, что я не мог удержаться, чтобы не начать стирать им свои носки. Знаешь, с каким удовольствием я теперь надеваю их каждое утро?
– Да, у тебя по утрам теперь новое удовольствие, а мне что прикажешь делать со своими прыщами, которые не проходят по твоей вине?
– Пройдут, – спокойно ответил муж, не глядя мне в лицо.
Я вышла из ванной, недоумевая, что делать дальше. Ведь если я куплю себе третий кусок мыла, то предыдущие два будут тотчас забыты Андреем, и он мигом переключится на новый аромат, потому что он всегда старался лишить меня любой собственности, даже если это была такая мелочь как мыло. Он считал, что всё должно принадлежать ему и использоваться по его усмотрению, даже в ущерб мне. Поэтому на следующий день я пошла в магазин и купила жидкое мыло во флаконе с дозатором, куда Андрей никоим образом не смог бы впихнуть свои вонючие носки. И вскоре мои прыщи благополучно прошли, и всю оставшуюся семейную жизнь я покупала исключительно жидкое мыло, прогоняя искушение заменить его твёрдым.
Как-то раз мы с мужем собрались поехать в гости к Сергею Зимину – другу Андрея, с которым он учился в одном техникуме и на свадьбе которого мы гуляли несколькими месяцами ранее.
Зимины жили в районе ВДНХ на небольшой тихой улочке. Но не о Сергее и его молодой жене я собиралась сейчас вспомнить. Я извлекала из памяти случай, предшествовавший нашему визиту к чете Зиминых.
Мы вышли из метро и пошли в сторону дома наших друзей. По улочке впереди нас шёл мужчина, и никого другого поблизости не было.
Я шла с Андреем, держа его под руку, и мы о чём-то беседовали. А мужчина, идущий впереди, внезапно остановился и наклонился, словно что-то уронил, а потом поднял и стал оглядываться по сторонам. Увидев нас, он подождал, пока мы подойдём ближе, и сказал:
– Ребята, я тут кошелёк на дороге нашёл. Давайте посмотрим, что там лежит внутри, и поделим напополам.
– Да, давайте, – сразу же оживился муж, протягивая руки к находке.
Но я нутром почувствовала, что здесь что-то не так. В экстремальных ситуациях мой мозг работает как у супергероев, просчитывая в доли секунды все возможные варианты развития событий.
Я рассуждала так. Если бы я была на месте этого мужика и нашла бы на безлюдной дороге кошелёк, который захотела бы присвоить, вряд ли в этой ситуации я стала бы искать себе сообщников, чтобы поделить деньги. Ведь мы с Андреем были от этого мужика на приличном расстоянии, к тому же шли и разговаривали, и не видели того, что произошло впереди. Так зачем же нужно было ждать нашего появления?
